Дюна: орден сестер. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 499 - 19 Декабря 2023

Главная » 2023 » Декабрь » 19 » Дюна: орден сестер. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 499

22:11

Дюна: орден сестер. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 499

***

===

Император никогда не избавлен от заговоров против него.
Император Фейкан Коррино, первый правитель новой Империи

Доктор Зома ждала Родерика Коррино в приемной его правительственного кабинета. Обычно она так не волновалась, и ей пришлось применить технику обретения внутреннего спокойствия, много лет назад усвоенную на Россаке.
Отказавшись сесть, она расхаживала перед пожилым секретарем (та сидела за большим позолоченным столом, достаточно роскошным, чтобы принадлежать знатной особе). Но Зома знала, что Родерик – в отличие от брата – не заинтересован в показухе; он потакает своим слабостям не больше, чем это необходимо в империи, включающей тысячи планет.
Принц Родерик опаздывал на назначенный прием, и Зома начала гадать, а вообще держит ли Коррино слово. Но этот по крайней мере прислал профессионально вежливого гонца, чтобы извиниться за задержку.
А вот Сальвадор не произвел на нее впечатления. После того как он позволил батлерианцам-фанатикам разрушить историческое здание школы, она стала опасаться за будущее человеческой цивилизации. Хотя Преподобная Мать Ракелла предупреждала об опасности, исходящей от далекого потомка Сальвадора, Зома чувствовала, что опасность рядом, а не в нескольких поколениях от них.
Выслушав подробный рассказ императора о его болезнях, Зома настояла на осмотре его брата Фредерика, его жены и их четверых детей – императора и его жену Табрину она уже осмотрела. Привыкший к сомнительным методам лечения доктора Бандо, Сальвадор хотел, чтобы она прописала ему какое-нибудь чудодейственное средство. В таких обстоятельствах, учитывая необоснованную веру в Бандо, а теперь и в нее, она без труда убедит его принимать витамины с добавкой, которая сделает императора бесплодным.
Глядя на декоративные сады и фонтаны у дворца, Зома вспоминала картины варварского погрома, которым встретили ее здесь. Уничтожение исторического центра школы Сукк было большой утратой, и она посоветовала доктору Ваддизу усилить охрану на Парментьере, чтобы защитить главный школьный комплекс. Она не знала, как школа расплатится за это, даже с учетом денег, что даст за лечение император.
Тем не менее здесь она чувствовала себя в ловушке.
К счастью, Родерик, кажется, был гораздо разумнее брата и думал не только о своих интересах. Она решила, что из него выйдет гораздо лучший император.
Родерик Коррино вошел быстрым решительным шагом, вид у него был очень деловой. Он знаком пригласил ее в кабинет и закрыл дверь.
– Простите за задержку, доктор. Мы с братом обсуждали недавние события в старом школьном здании Сукк. Прежде всего примите мои личные извинения. Разрушение старинного здания – издевательство, но и лучший способ какое-то время контролировать Манфорда Торондо и его фанатиков. Позвольте же нам помочь школе и компенсировать причиненный ущерб.
Зома с трудом перевела дух, стараясь не показывать, как ее обрадовало возможное новое вливание в казну школы.
– Спасибо, милорд. Деньги не возместят утрату бесценного сокровища, уничтоженного толпой, даже если рассчитываться по высшей рыночной цене. Тем не менее это финансирование можно использовать в других наших проектах. Врачи Сукк приносят большую пользу, помогают очень многим – если бы еще нас не сдерживали ограничения, навязанные батлерианцами! Нам не разрешается применять наши лучшие методики, и поэтому многим ставят неверные диагнозы. Люди умирают из-за отсутствия лечения, которое следовало бы применять шире.
Родерик печально улыбнулся.
– Я настаиваю, чтобы нашу семью пользовали лучшими средствами, что бы ни говорили батлерианцы. Позвольте мне решать эти проблемы.
Понимая, что действовать нужно осторожно, Зома сказала:
– Я надеялась, милорд, что вы станете нас защищать – и не только от батлерианцев, но и от вашего брата. Как медик, я считаю, что рак не убил бы вашего отца, если бы он согласился на передовое лечение.
Родерик медленно кивнул.
– Наш отец… изменился к концу жизни. После скандала с Туром Бомоко, надругательства над девственной императрицей и казни всех членов КЭП он стал страшным реакционером. – Принц снова посмотрел на Зому. – Но нам не обязательно идти по его стопам. Я буду вашим защитником, хотя не поручусь, что император всегда ко мне прислушивается.
– Вы брат императора.
– А вы личный врач императора и глава школы Сукк.
Ее обрадовало, что ее считают столь значительной персоной.
– В отличие от других управляющих, которые выше всего ценят деньги, всю плату за лечение вашего брата я прошу направить непосредственно на счета школы Сукк, чтобы мы могли завершить строительство нового центра на Парментьере.
Зома старалась говорить сдержанно, чтобы не было заметно ее презрение к доктору Бандо.
Дверь открылась, и в кабинет с плачем вбежала маленькая светловолосая девочка. Не обращая внимания на Зому, она бросилась к отцу.
– Сэмми пропал! Я нигде не могу его найти.
– У меня сейчас деловая встреча, Нанта. – Родерик наклонился и вытер слезы с лица шестилетней дочери. – Подожди, милая, и я пошлю кого-нибудь поискать твою собаку. Если понадобится, призову всю императорскую армию. Сэмми не мог убежать далеко. Мы его найдем.
Девочка кивнула. Отец поцеловал ее в щеку, и она вышла, не закрыв за собой дверь. Несколько мгновений спустя кто-то затворил ее с другой стороны.
– Моя младшая, – сообщил Родерик Зоме. – Простите за помеху.
– Готовясь к осмотрам, я читала ее медицинскую карту…
Теперь, лично убедившись, как разумен и внимателен Родерик, она поняла, что мало просто помешать Сальвадору иметь детей… надо остановить его, не дать навредить еще больше. Немедленно. У нее, его личного врача, для этого есть множество возможностей.
Выбор очевиден. Став врачом школы Сукк, она клялась спасать жизни, но в сложившейся ситуации Зома полагала, что если поможет Родерику стать правителем, тем самым спасет множество жизней. В прошлом Зома однажды уже приняла на себя такую ответственность.

Общаясь с Родериком, его женой Хадитой и их четырьмя детьми, она держалась строго официально. После тщательного осмотра она объявила всех членов семьи принца здоровыми и сделала соответствующую запись в документах. Глядя, как Хадита с детьми выходит из кабинета, она сказала:
– Ваши дети – надежда семьи Коррино, принц Родерик, следующая императорская линия.
Он улыбнулся.
– Я уверен, что брат еще обзаведется потомством. Он сознает свою ответственность перед семьей, как и императрица Табрина. А если не получится так, как и у его отца, у него есть наложницы. Я подбадриваю его, чтобы он усерднее занимался столь важным делом.
Когда они прошли в кабинет для осмотра, Зома закрыла дверь и пристально посмотрела на принца.
– Если у него ничего не получится, вы сумеете хорошо управлять империей, я уверена.
Родерик мгновенно стал холоден.
– Мой брат законный император, а у меня нет ни малейшего желания садиться на трон – мой долг защищать и поддерживать Сальвадора. – Он так пристально посмотрел на Зому, что она почувствовала, будто ее препарируют. – А почему вы спрашиваете? Обнаружили что-то во время медицинского осмотра?
– Нет, нет, он здоров. Но я назначила витамины для поддержания жизненных сил.
– В таком случае, возможно, мне и моей семье тоже следует принимать эти витамины.
Она недостаточно быстро изменила выражение лица, и принц что-то заметил.
– В этом нет необходимости, сэр. Это специальная формула, рассчитанная на Сальвадора. Если хотите, я сделаю подобные составы для вас и вашей семьи.
Он не стал больше ни о чем расспрашивать, но Зома поняла, что взял себе это на заметку. Опасаясь, что вызвала подозрения, она как можно вежливее попросила позволения уйти.

Не в состоянии избавиться от тревожных мыслей, Родерик принялся глубже изучать прошлое доктора Зомы. Именем императора он затребовал сведения о ее передвижениях, информация оказалась удивительно запутанной, многие поездки совершались при необычных обстоятельствах и казались бессмысленными. Он заподозрил, что Зома что-то скрывает, и встревожился еще больше.
Он обнаружил, что глава школы Сукк не только талантливый врач, закончивший школу с высшими баллами (хотя она редко бралась лечить индивидуальных пациентов); Зома также училась в школе ордена сестер на Россаке, но сорок лет назад внезапно ее покинула.
Он вспомнил о подозрительной сестре Перианне, состоявшей на службе у его жены, и ее таинственном исчезновении. А они с братом отправили Анну послушницей в орден для защиты и обучения. А вдруг ее там закодируют?
Следовало быть начеку.
В тот же вечер они с братом ужинали вдвоем; Родерик знал, что Сальвадор предпочитает такие беседы утомительным официальным пирам. Братья ели простую, но вкусную еду: жареную дичь, рис, овощи; по просьбе Сальвадора все это тщательно проверили на наличие яда.
Когда император достал капсулу с прозрачной жидкостью медового цвета, Родерик помешал ему проглотить ее.
– Что это?
– Витамин, прописанный доктором Зомой. Она говорит, что я почувствую себя новым человеком, более здоровым и энергичным. Ах, как давно я не чувствовал себя нормально!
Нахмурившись, Родерик протянул руку.
– Позволь.
Сальвадор отдал ему капсулу. Родерик поднес ее к свету и задумался.
– Я бы хотел это проверить, прежде чем ты начнешь их принимать.
– Проверить? Зачем? Это прописала мой личный врач. Ты сам ее выбрал.
– Хочу знать наверняка. Мы ведь доверяем повару, но все равно проверяем всю еду на яд. Разве с лекарствами не следует быть такими же бдительными?
Сальвадор нахмурился.
– Вероятно, ты прав.
Родерик спрятал капсулу в карман.
– Ты же знаешь, я всегда о тебе забочусь.
– Иногда мне кажется, что только ты это и делаешь, заслуживаю я того или нет.
Сердце Родерика устремилось к брату, он видел боль и опустошенность в его взгляде.
– Конечно, заслуживаешь.

Ее присутствие возбуждало Сальвадора, и поэтому императрица Табрина много времени проводила в канцелярии императора, задавая настойчивые вопросы о его представителях, о кабинете министров и о послах.
Родерик знал, что Табрина изучает их обязанности, стремясь найти для себя подходящий пост, поручит ли ей это Сальвадор или нет. Чем больше она просила об этом императора, тем упорнее он отказывал. Родерик понимал брата гораздо лучше императрицы.
Дело было не в том, что Сальвадор считал, будто жена не справится; он попросту рассматривал правительственные должности, посты министров и послов как награду за службу, товар для продажи влиятельным людям. С этой точки зрения назначение Табрины на один из них будет напрасно истраченной возможностью.
Сейчас Табрина склонилась к Родерику в его кабинете, изучая черновики двух указов, которые тот составлял от имени императора. Дверь была закрыта – «для конфиденциальности», по словам императрицы. Родерик старательно терпел, хотя она наклонилась чересчур близко и слишком щедро воспользовалась насыщенными феромонами духами – конечно, не ради Сальвадора.
Она отодвинула документы в сторону, хотя Родерик еще не дочитал их.
– Столько разговоров ходит о том, что я должна подарить императору наследника, – сказала она.
– Как и положено. Сын Сальвадора станет следующим претендентом на трон, а люди устали ждать. – Он посмотрел на нее. – Ты несешь ответственность перед империей, Табрина.
– Я могу выносить наследника Коррино… но мы оба знаем, что ты был бы значительно лучшим императором. Ты умнее и красивее, – беспечно говорила Табрина. – Ну почему Сальвадор родился первым? Похоже на игру в рулетку, и ты проиграл.
– Он император, – резко ответил Родерик.
– Я способна родить тебе сына, – тихо призналась она. – Никто не узнает, что я забеременела от тебя, а не от Сальвадора. Даже тесты ДНК этого не покажут. Никто никогда не усомнится.
– Я усомнюсь. А если ты не будешь делить постель с моим братом, усомнится и он. – Родерик встал и отошел от стола, подальше от Табрины. Она помрачнела. Он повернулся к ней. – Ты императрица. Будь довольна этим. У меня уже есть жена, есть семья, и я не хочу занять чужое место.
– Но оно твое! – воскликнула Табрина. Родерик поднял руку, чтобы прервать разговор. Неожиданно его секретарь отворила дверь, и Табрина набросилась на пожилую женщину:
– Мы приказали не мешать нам!
Та, игнорируя императрицу, неодобрительно смотрела на Родерика. Он подумал, не подслушивала ли она.
– Принц Родерик, вы строго наказали немедленно сообщить вам о результатах химического анализа.
Родерик поблагодарил секретаря.
– Да, верно. Императрица Табрина, думаю, мы закончили. Дело конфиденциальное.
Он смотрел на нее, пока она не подчинилась и не вышла из кабинета, стараясь сохранять достоинство.
Просмотрев заключение по витаминной смеси, подготовленной для императора доктором Зомой, Родерик сразу отправился к брату. Они допустили большую ошибку, и ее нужно немедленно исправить.
Несколько минут спустя Родерик вошел в личный кабинет брата, прогнав от двери стражников и отпустив нескольких советников и секретарей, работавших с братом. Сальвадор посмотрел на него недоуменно.
– Что случилось, Родерик?
Закрыв дверь и оставшись с братом наедине, Родерик ответил:
– Брат, я раскрыл заговор против тебя.

Мозг человека – хрупкий инструмент, его легко повредить.
Поучение медицинской школы Сукк

Анна Коррино выжила, но несколько дней провела в коме, не реагируя ни на что. Она была жива, но орден пребывал в смятении, опасаясь за свое будущее.
Сестра императора была порывиста и неразумна – прежде всего именно поэтому ее и отправили на Россак. Хотя Преподобная Мать Ракелла расстроилась, она не считала, что в произошедшем нужно винить Валю, которая недостаточно внимательно следила за Анной и невольно позволила ей совершить столь неразумный поступок. Орден сестер не искал козла отпущения – он искал решение.
Несчастная девица Коррино лежала в главной медицинской клинике, очень напоминая тех сестер-добровольцев, что выжили, но вели растительный образ жизни. Эти жертвы находилось в соседних палатах, оставаясь под постоянным наблюдением. Ракелла хотела немедленно вызвать доктора Ори Зому, вытащить ее с Салусы Секундус, пусть бы чем-нибудь помогла Анне… но Преподобная Мать еще не готова была сообщить императору о случившемся.
Возможно, еще есть время. Она должна быть очень осторожна.
Доротея после трансформации тоже несколько дней лежала без сознания, поэтому Ракелла не вполне утратила надежду. Но Доротея была сильна, хорошо подготовлена и убеждена в своей правоте… а у Анны Коррино ничего этого не было. Произошедшее с Анной стало беспримерной катастрофой, и даже все жизни из Другой Памяти Ракеллы не могли подсказать, как избежать гнева императора.
Сестра Валя приняла трагедию очень близко к сердцу. Все свободное время она проводила у постели Анны, разговаривала с ней, брала девушку за руку, стараясь вернуть ее в сознание. Когда днем Ракелла вошла в палату, Валя показалась ей бледной и испуганной.
– Императору Сальвадору уже сообщили? Что он сделает?
– Он отослал сестру к нам, чтобы мы заботились о ней. Когда он все узнает, орден может оказаться в серьезной опасности. Если она не выйдет из комы.
Валя прикрыла глаза и с трудом сглотнула.
– Может, он не узнает, что произошло на самом деле? Можно сказать, что это трагическая случайность. Что на нее в джунглях напал хищник или что она упала со скользкой верхней тропы, как сестра Ингрид.
– Но она не умерла, дитя, а даже если бы умерла, этому не было бы оправданий. Мы за нее в ответе.
Они молча смотрели на девушку.
Анна вдруг глубоко вздохнула и села в постели. Глаза ее раскрылись, и она осмотрелась, но как будто ничего не увидела. Губы зашевелились, послышались тихие нечленораздельные звуки. Постепенно они становились громче, и Ракелла поняла, что звуки похожи на голоса Других Памятей, которые она слышит в своей голове; Анна словно транслировала их. Словно передавала десятки бессмысленных, пересекающихся разговоров, которые одновременно шли у нее в сознании.
Ракелла позвала медицинских сестер. Она содрогнулась, подумав, что попытка пройти трансформацию повредила рассудок Анны, как у других добровольцев.
Возможно, ей лучше было бы умереть.

Всю следующую неделю ментат Кери Маркес и еще несколько колдуний наблюдали за Анной, заботились о ней, лечили ее. Хотя Анна очнулась, существовала опасность, что она так никогда и не вернется в прежнее состояние. Ракелла понимала, что дольше утаивать происшедшее от императора нельзя, но, прежде чем сообщить новость, ей хотелось самой разобраться во всем получше.
Она пригласила Валю и Доротею – Преподобную Мать Доротею – послушать отчет колдуний. Кери Маркес казалась очень взволнованной.
– Большая часть голосов Анны унялась; время от времени они произносят отдельные слова, но в конечном счете все исчезают. Когда она произносит целые фразы, это не всегда эхо других памятей – иногда она перечисляет факты, исторические сведения, хронологические таблицы, словно информация сама поступает. Она демонстрирует поведение, известное под названием «знаток-идиот». У нее невероятная способность выделять мельчайшие подробности. Это может оказаться полезным, если она научится контролировать непрерывный поток информации.
Заговорила сестра Эстер-Кано, самая молодая из чистокровных колдуний:
– Мы не понимаем, как это могло произойти, но сестра Анна стала специалистом в области свертывания пространства. У нее огромный запас сведений о всех аспектах сооружения и работы космических кораблей, включая сложнейшую математику Хольцмана и знание навигации.
Кери кивнула.
– Мы, как сумели, проверили полученные от нее данные и не нашли никаких ошибок. Она как будто знает больше, чем содержится в печатных источниках… возможно, это секретные сведения, которыми располагает только «Венпорт холдингз». Анну трудно отвлечь от этих проблем, даже чтобы просто покормить.
Ракелла стиснула руки перед собой.
– Она обсуждает другие темы на сознательном уровне?
Кери покачала головой.
– Ее как будто бы не интересует ничто, кроме полетов со свертыванием пространства – сейчас. Она обещает построить собственный корабль и стать навигатором, чтобы навсегда вырваться с Россака.
– Она не скрывает, что ненавидит его, – сказала сестра Эстер-Кано. – Она не собиралась на Россак, ее заставили.
– Раньше она была эмоционально нестабильна, – заметила Валя, нервничая. – Но сейчас происходит что-то совсем другое. Я докладывала о ее особых ментальных возможностях: ей удавалось управлять перемещением насекомых в туннелях муравейника, и она сама говорила, что в дворцовом саду управляла движениями туманных деревьев. Может, у нее особый тип защиты мозга, который мы не распознали.
Доротея предупредила:
– Я знаю императора Сальвадора. Он не воспримет это легко. И скор на расправу. Нужно очень осторожно сообщить ему о возникшей проблеме.
Чувствуя себя мученицей, Ракелла опустила голову.
– Я Преподобная Мать ордена сестер. Я взяла Анну Коррино под свою опеку и обещала беречь ее. Поэтому я сама отправлюсь на Салусу Секундус и сообщу ужасную весть. Анна отправится со мной во дворец, но я возьму всю вину на себя, расскажу правду и попрошу о понимании. Может, так я смогу спасти орден, пусть даже это будет стоить мне жизни.
Доротея выпрямилась, и Ракелла почувствовала перемену в ее поведении, как будто та намеревалась взять ситуацию под свой контроль.
– Нет, бабушка. Коррино знают и уважают меня. Возможно, я смогу спасти положение. Они ценят мою службу… Лететь туда должна я. У меня это получится.
– Я не могу тебя отпустить, – возразила Ракелла.
– Я теперь Преподобная Мать. – Голос Доротеи звучал ровно, но было ясно, что она бросает вызов. – В твоем разрешении нет нужды. Я полечу, если сочту нужным.
Несмотря на свои возражения, Ракелла поняла, что молодая женщина права. Это было лучшее решение. Неповиновение ее встревожило, но Доротея действительно провела многих сестер через процесс превращения в Преподобных Матерей… что самой Ракелле не удалось. Тщательно отбирая кандидаток, Доротея укрепила свое положение в ордене. Она честолюбива и явно намерена возглавить орден; полет на Салусу Секундус положительно отразится на ее послужном списке. Она начала борьбу за власть. В таком случае она очень рискует.
Наконец Ракелла согласилась.
– Хорошо, отправляйся на Салусу Секундус и возьми с собой Анну. Твой опыт работы у Коррино, возможно, наша самая большая надежда.
Валя сопровождала Анну Коррино, Доротею и двух новых Преподобных Матерей до места на полимеризованной площадке, где приземлился шаттл. Анна была уступчива и послушна, хотя непрерывно изрекала непонятные фразы. Глаза и лицо у нее были лишены какого-либо выражения.
Аппарат был готов к старту. Валя нервно попрощалась с Анной (та никак не откликнулась), после чего Преподобные Сестры помогли ей сесть в шаттл. Прежде чем ступить на трап, Доротея повернулась к Вале.
– Тебе пора делать выбор. Будешь ли ты на моей стороне, когда я вернусь? Ракелла не единственная, кто слышит голоса памяти. Теперь многие из нас знают историческую правду; нам рассказывали ее не всю. Преподобная Мать Ракелла ужасно рискнула, подвергнув опасности наши души – наши человеческие души! – ради своего честолюбия. Я не верю в то, во что верит она, и не буду принимать такие же решения, особенно относительно драгоценных программ рождения! – Она фыркнула от отвращения. – Я все знаю, потому что среди других голосов слышу и память Ракеллы. Когда я сообщу об этом батлерианцам и они явятся сюда искать компьютеры, которые, как мы обе знаем, спрятаны в пещерах, кем ты станешь – моим союзником или врагом? Подумай об этом.
Валя застыла, чувствуя, как по коже поползли мурашки.
– Ты дала клятву верности ордену сестер. И не можешь ее нарушить.
На виске Доротеи билась жилка.
– У каждого человека есть высшее призвание – уничтожать мыслящие машины. Теперь я знаю правду и слышу зов поколений, уничтоженных Омниусом. Это произошло из-за высокомерия, из-за того, что люди возомнили, будто всегда смогут контролировать технику, которую сами создали. Нельзя позволить, чтобы это повторилось! «Не уподобляй машину человеческому мозгу».
Валя подхватила:
– Мозг человека свят.
Доротея поднялась в шаттл и закрыла за собой люк.

Некоторые вещи слишком велики, чтобы их можно было спрятать.
Анонимное высказывание

Местность в окрестностях штаб-квартиры батлерианцев напомнила Гилберту древние пейзажи Старой Земли, с ее пологими зелеными холмами, разбросанными на местности сельскими домами и живописными стадами пасущихся овец, коз и коров. Даже животные были порождением земных. Все в целом напоминало «Хижины в Кордевилле», картину Ван Гога – художника, перед которым преклонялся Эразм.
В частном доме вождя батлерианцев Гилберт и Манфорд позавтракали на свежем воздухе экологически чистыми продуктами.
Манфорд ожидал многого от экспедиции к верфям Тонариса и потому был разговорчив.
– Если ваш прогноз верен, директор, нас ждет большая победа – именно то, что нужно, чтобы держать моих соратников в тонусе. Мы сделаем доброе дело для человечества. Я рад, что вы увидите это вместе с нами.
Стараясь сохранить атмосферу, ментат ел, хотя не чувствовал голода.
– Прекрасно, что вы находите полезным мой прогноз. Но я предпочел бы не сопровождать флот. Я не военный и не могу пренебречь своими обязательствами перед школой. Мне нужно руководить важными учебными программами.
Как обычно, у себя в кабинете он попрощался с независимым роботом, спрятал сферу памяти и с тревожным чувством улетел. Он не любил оставлять сферу Эразма в одиночестве, но у него не было выбора. Его вызвал Манфорд. Гилберт понимал, что в определенном смысле он слуга двух господ, причем оба они инвалиды.
Вождь батлерианцев нахмурился, услышав ответ.
– Вы не хотите вместе с нами увидеть, оправдался ли ваш прогноз ментата?
Гилберт сохранял спокойствие.
– Я знаю, что он оправдается.
– Тогда я хочу, чтобы вы присутствовали, по личным соображениям, – сказал Манфорд. – На случай, если понадобится коррекция.
Зная, что посоветовал бы в этом случае Эразм, Гилберт больше не возражал.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Гилберт стоял на платформе рядом с Манфордом Торондо. Перед ними на взлетном поле у готовых к старту кораблей собрались торжествующие батлерианцы. Безногий сидел в паланкине, покоившемся на плечах двух носильщиков, но мастер меча, как статуя, стояла рядом.
Манфорд с улыбкой смотрел на толпу. Он взглянул на Гилберта.
– А теперь, как я и обещал, пора реабилитировать вас, директор Альбанс, показать всем этим людям, что вы прощены, вы достойный наш последователь и сомневаться в вашей верности невозможно.
Толпа приветственно зашумела.
В этой фразе Гилберт не почувствовал внутреннего тепла, какое ощущал, когда его хвалил Эразм. Но тем не менее сделал вид, что очень рад восстановлению безупречной репутации школы ментатов.
Манфорд поднял руки, успокаивая толпу, и заговорил зычным голосом:
– С помощью анализа ментат Гилберт Альбанс обнаружил, вероятно, самые большие из сооруженных злобным Омниусом базу и верфь. Благодаря нашим возросшим силам мы удалим еще одну язву, оставленную мыслящими машинами. Встаньте рядом со мной, Гилберт. Пусть все увидят ментата, обнаружившего нашу новую цель.
По громовым аплодисментам Гилберт понял: этот человек может сказать что угодно, и ему поверят. Всеобщее внимание было ему неприятно, однако он сделал шаг вперед и стоял у всех на виду, а Манфорд продолжал обращенную к толпе речь.
– Недавно из-за неприятного недоразумения некоторые усомнились в верности директора нашему делу. Отринем эти сомнения. Иногда ученые увлекаются теориями, тогда как истинные борцы заняты настоящим делом. Этот человек делает то и другое. Он присягнул нам на верность, и деятельность его великой школы ментатов свидетельствует о его стремлении навсегда сделать нас независимыми от мыслящих машин.
Гилберту некуда было деться, он стоял и внимал возгласам всеобщего одобрения. Анари Айдахо даже протянула ему свой меч, чтобы он мог помахать им перед толпой, что еще пуще взбудоражило людей. Понимая, чего от него ожидают, и помня наставление Эразма – сделать все, чтобы отвести от себя подозрения, – Гилберт крикнул:
– Вперед, в звездную систему Тонарис!
Ментат, привыкший долго и тщательно обдумывать свои действия, Гилберт чувствовал неуверенность рядом с этим вождем-подстрекателем, который столько решений принял, руководствуясь лишь эмоциями. Уничтожение брошенных кораблей не та настоящая битва, о которой упоминалось в прогнозе ментата, но Гилберт знал: когда базу уничтожат, батлерианцы займутся другими объектами.
Да, они всегда найдут себе цель, и Гилберт не хотел ею становиться.

Гнев, отчаяние, месть, сожаление, прощение. Трудно подвести итог жизни одним словом.
Вориан Атрейдес. Личный дневник, период Арракиса

Жители пустыни собирались его убить – Гриффин не сомневался в этом. Он мог сразиться с одним противником, мог постоять за себя… но победить целое племя не мог.
Десять лет назад Валя прыгнула в ледяное море, спасая его, и почти так же давно он спас ее от пьяных рыбаков. Они с сестрой были сильной командой, способной выживать в экстремальных условиях, но теперь не могли помочь друг другу. Странно, но он больше тревожился о сестре, чем о себе, и надеялся, что она переживет его гибель на этой выжженной солнцем планете.
Фримены увели его в свое тайное убежище и теперь, получив ответы на свои вопросы, уже точно не вернут его в Арракис-Сити с извинениями. Даже если наиб прикажет своим разбойникам выбросить Гриффина с Ворианом Атрейдесом в пустыню, те, передумав, могут перерезать ему горло, выпустить кровь и забрать его воду в собственность племени. Это он понял за короткое время пребывания на Арракисе. Он вспомнил, как ловко люди в переулке убили грабителя и забрали его тело. Жители пустыни считали чужаков всего-навсего ходячими бурдюками с водой.
Он знал, что убийство сойдет им с рук, и никто даже не заметит, что человек с Ланкивейла куда-то пропал; хозяин решит, что он просто сбежал.
Гриффин собирался вернуться на свою ледяную родину, но по странной прихоти судьбы встретился с Ворианом Атрейдесом лицом к лицу. Это было отчасти то, чего хотела Валя, – но Гриффин не вернется домой, чтобы рассказать об этом.
Если только не сбежит. Гриффину была невыносима мысль, что он больше никогда не поговорит со своими близкими. Ведь именно это побудило его к действию. Он должен рассказать всем, особенно Вале, что обнаружил. Он жил ради этого.
В пустыне жизнь тяжелая, нужно отвоевывать все необходимое… отныне Гриффин будет жить так же и сам станет хозяином своей судьбы. Если наиб собирается его убить, Гриффин сбежит в пустыню, где у него есть шанс выжить, пусть и ничтожно малый.
Фримены караулили его не очень старательно, уверенные, что окрестные пески – тюрьма, вырваться из которой невозможно. К его камере приставили одного не слишком внимательного стражника. Плаксивым голосом Гриффин упросил стражника зайти:
– Скорпион! Он меня ужалил!
Когда тот, недовольный, вошел, Гриффин развернулся и вложил всю силу в удар у основания шеи. Фримен попытался вовремя отпрянуть, но уклониться от удара не смог: он не ожидал такого от, как ему казалось, слабака-инопланетянина. Бедняга упал на пол.
Тяжело дыша, Гриффин своим поясом связал стражника, оторвал кусок от простыни и заткнул ему рот. Потом в темноте выбрался из камеры и крадучись двинулся по темным коридорам.
По дороге ему попалось несколько фрименов, но Гриффин, прячась в тени, пережидал, пока туннели снова не опустеют. Он знал, сестра хотела бы, чтобы он отыскал Вориана Атрейдеса и убил его, но Гриффин не представлял, где искать своего врага. Пока оставалось только надеяться, что удастся выбраться наружу и выжить в пустыне… ради возможности вернуться домой, к семье.
Он отыскал цистерну, в которой фримены хранили воду племени; распределение воды тщательно регулировалось, но цистерну не охраняли. В этой культуре кража воды считалась более тяжким преступлением, чем убийство, но, поскольку люди пустыни похитили Гриффина и могли забрать воду его тела, он считал, что вправе взять полный литрак. На каменной полке недалеко от влагонепроницаемой двери он нашел сумку с маской от пыли и компас.
И ушел, надеясь найти в безводной пустыне какое-нибудь небольшое поселение или сборщиков пряности. Он знал, что шансы его невелики. Есть много способов умереть в пустыне.
Вори лежал без сна, глядя на грубые каменные стены и думая о прошлом и о своей совести. Когда ночные стражи подняли тревогу, он встал с жесткого матраца и отвел дверной занавес, уверенный, что вернулись Андрос и Хайла. Он сразится с ними – лучше погибнуть в схватке с истинным врагом, чем быть изгнанным фрименами.
Не успел он двинуться по темным коридорам, как к его камере прибежала Ишанти. Она как будто обрадовалась, увидев его.
– Ну, по крайней мере вы не настолько глупы, чтобы сбегать вместе с ним.
– Сбегать? А кто сбежал?
– Этот человек, Харконнен, украл воду и сбежал в пустыню… хотя понятия не имею, что этот придурок собирается там делать.
Отдельные фрагменты в сознании Вори совпали, как шестеренки часового механизма.
– А что он теряет? Вы все равно собирались его убить.
– Теперь, когда он украл нашу воду, именно это мы и сделаем.
Вори уже шел к выходу.
– Мы его остановим. Он не мог уйти далеко. Если наиб отправит людей на поиски, мы все равно можем спасти его – и вернуть вашу драгоценную воду.
Конечно, благодарности он не ожидал.
Прежде чем Ишанти успела ответить, их встретил Шарнак; лицо его напоминало туго сжатый кулак.
– Теперь мы видим, чем инопланетяне отвечают на наше гостеприимство.
Вори сухо усмехнулся.
– Гостеприимство? Вы надели ему на голову мешок, напоили наркотиком и похитили прямо из дома. Вы угрожали нам обоим казнью. У вас странное представление о гостеприимстве.
Ишанти рассмеялась.
– Человек поклялся отомстить тебе, а ты стараешься его оправдать? Ты странный человек, Вориан Атрейдес.
– В жизни ничего не бывает просто.
После трудного разговора с молодым Харконненом Вори много думал о том, что сделал с потомками Абулурда. Обвинять всю семью и наказывать за грехи прапрадеда несправедливо. Его родной отец Агамемнон был одним из величайших преступников в истории человечества, но Вори отказывался признавать себя виновным в его преступлениях. Гриффин Харконнен тоже не заслужил такой участи.
В конечном счете Вори обязан выполнить свое намерение – восстановить доброе имя Ксавьера Харконнена. Возможно, ему следовало отправиться на Ланкивейл, позаботиться и о потомках Абулурда. И он сказал себе:
– У того, кто прожил не одно столетие, много времени на поступки, о которых потом жалеешь.
Теперь, когда этот наивный Гриффин сбежал в пустыню, Вори искренне тревожился за него.
– Надо найти парня и вернуть. Потом решите, что с ним делать; возьмете мою воду, если понадобится, но не его. Я не хочу, чтобы он снова расплачивался за то, что сделал я.
– Он глупый инопланетянин, пусть песчаные черви разделаются с ним, – заявил Шарнак.
Ишанти покачала головой.
– Он украл воду и припасы фрименов. Вернем хотя бы это. Если болван намерен умереть, пусть сделает это без нашей воды. Мы с Вори пойдем вместе.

Они взяли орнитоптер Ишанти, но Вори настоял на том, что управлять будет он. Жительница пустыни подняла бровь.
– Уверен, что справишься?
– Я водил такие машины несколько твоих жизней. – Они снялись с утесов и полетели в лунную ночь. Вори всматривался в пески. – Он даже не позаботился замаскировать след – не знает как. Просто пытается бежать.
Они быстро отыскали следы Гриффина. Покинув скалы, он пошел прямо по дюнам, заполняющим большое пространство. На западном горизонте, примерно двадцатью милями дальше, Вори видел другую горную гряду. Гриффин шел прямо к ней, вероятно, надеясь до рассвета найти там убежище. Он уже прошел километра три, оставляя в мягком песке длинный след, как стоножка.
– Твой враг глуп, Вориан Атрейдес, – сказала Ишанти. – Ему повезло, что, топая здесь, он не привлек внимание песчаного червя.
За время работы Вориана в бригаде добытчиков пряности старый Калбир научил его, на что следует обращать внимание. Он заметил на освещенном песке рябь, тени, бегущие плотной волной.
– Привлек. – Вори увеличил скорость. – Его надо спасать.
– Я знала, что ты так скажешь. – Ишанти показала на запад. – Он сейчас на крутых мягких дюнах, мы не можем там приземлиться. Видишь долину на востоке? Высади меня на краю этих дюн.
– Что ты там будешь делать?
– Отвлеку внимание червя. Спустись, и я выпрыгну из машины. А ты полетишь дальше и подберешь этого болвана раньше, чем придет шаи-хулуд.
Ишанти схватила со стенки машины свой мешок и направилась к двери.
Двигаясь в указанном направлении, Вори спросил:
– Справишься одна?
Ишанти фыркнула.
– Ты уже видел, как я призываю червя. Все будет хорошо. – Она открыла дверцу и улыбнулась. – Поспеши, у тебя мало времени. Если не спасем твоего друга, потеряем воду, и наиб Шарнак рассердится.
Она рассмеялась собственной грубоватой шутке. Потом, когда Вори затормозил, она выпрыгнула из машины и приземлилась, пригнувшись, на мягкий песок. Поворачивая аппарат, Вори видел, как она достает из мешка нужные приспособления.
Молодой Харконнен заметил приближение машины, но тут же увидел, что к нему движется песчаный червь. Показалась его гигантская голова, раскрытая пасть раздвигала песок дюны.
Вори увеличил скорость, но он не мог сесть на крутой склон дюны; он не знал, как спасти Гриффина.
Червь внезапно сменил курс и двинулся туда, где его ждала Ишанти. Должно быть, она использовала один из синхронизирующих механизмов, распространяющих в песке вибрацию.
Вори нашел место для посадки в ложбине между дюнами. Помедлив, Гриффин начал скользить по склону дюны к аппарату. Он был готов умереть в пустыне, но, увидев чудовищного червя, передумал.
Харконнен торопливо распахнул дверцу и хотел уже забраться на борт, но замер, увидев Вори.
– Ты! Зачем ты пришел за мной?
– Чтобы спасти тебя. Мало кто пока хотел это сделать.
Подняв тучу песка и пыли, Гриффин забрался внутрь и закрыл дверцу.
– Мне следовало украсть такой аппарат, – сказал он, глядя на универсальную приборную доску. – Тогда не пришлось бы иметь дело с тобой.
Он сел в кресло второго пилота.
Вори печально улыбнулся.
– Думаешь, я тебя простил? – спросил Гриффин, стряхивая с себя песок.
– Так далеко вперед я не загадывал. Сиди тихо, мне нужно сосредоточиться, чтобы спасти друга. Она, рискуя жизнью, отвлекает на себя внимание червя.
Опасаясь привлечь червя, он повел машину высоко, потом нырнул, увидев Ишанти – она бежала по дюне, похожей на спину кита, прочь от того места, где оставила свой создающий ритмичную вибрацию механизм. Перемежающейся походкой, как в балете, женщина пустыни двигалась параллельно плоской равнине между дюнами; это пространство обещало не больше защиты, чем сами дюны. Вори решил, что легко подберет ее, пока червя отвлекает работающий механизм.
Он кружил, выбирая место для посадки, а Ишанти бежала к нему по склону наискосок. Вдруг она наткнулась на полоску белого песка, светлое пятно на поверхности дюны. Песок под ней начал рябить и зыбиться, мерно вибрируя. Вори вспомнил одну из лекций об опасностях Арракиса, которые терпеливо читал ему Калбир, в том числе о зыбучих песках. Ишанти должна была бы заметить это место, но она бежала, не сводя глаз с машины. В дюне раздалась серия гулких звуков, слежавшиеся песчинки укладывались по-новому.
Гул песка был гораздо громче ударов механизма, оставленного Ишанти. Вори увидел, что червь сменил направление и быстро приближается. Ишанти тоже увидела его, но она уже по пояс погрузилась в песок. Песок затягивал ее, как топь, а Вори не смел приземлиться поблизости – машина тоже могла увязнуть.
Голова червя, как атакующий таран, пробила склон дюны, привлеченная громовой вибрацией песка.
Ишанти закричала. Вори заметил на ее лице панику.
Гриффин пришел в ужас, глаза его широко раскрылись.
– Ей не выбраться!
Вори направил машину вниз.
– Думаю, я сумею подобраться ближе. Достань веревку из сумки. – Машина приблизилась к Ишанти. Гриффин развернул веревку и передал Вори. – Теперь привяжи ее к стойке.
Машина опускалась к одинокой женщине, но Вори видел, что приближается и червь. Он понимал, хотя и не мог в это поверить, что не успеет. Ишанти пыталась выбраться из предательского песка.
– Что ты собираешься делать? – спросил Гриффин. – Это невозможно. Червь…
– Займись проклятыми приборами! – крикнул Вори, и, как только Гриффин принял управление, открыл дверцу и откатил ее на роликах. Неожиданный порыв ветра едва не вырвал его из кресла пилота, но он держался за веревку. Машина неслась навстречу червю.
Обвязавшись веревкой, Вори высунулся из люка и повис в воздухе. Двигатель машины гремел, но он заорал, перекрывая этот грохот:
– Ишанти! Хватайся за мою руку!
Гриффин спустился ниже, и Вори, вися вниз головой, удерживаемый только веревкой, протянул руку.
Червь бросился вперед, проносясь сквозь песок. Ишанти вытянула руку, но, глядя ей в лицо, Вориан понял, что не успевает спасти Ишанти. Червь доберется до нее раньше и проглотит заодно и машину. Но Вори не сдавался.
Ишанти лишила его возможности принять решение. В последнее мгновение она опустила руку и бросилась вниз по склону дюны, подальше от приближающейся машины.
– Нет! – закричал Вори, но она сделала это сознательно, принося себя в жертву.
Текучий песок и Ишанти пролетели мимо червя. Барахтаясь в песке, храбрая женщина обернулась и посмотрела на чудовище, не обращая внимания на машину и Вори, будто принимая свою судьбу. Она подняла обе руки – с вызовом или в молитве, Вори не мог сказать.
Свесившись из люка, не в силах остановить чудовище, Вори звал Ишанти, умолял ее, но слова застревали в горле.
С громовым шумом песчаный червь поднялся прямо перед ней; Гриффин едва успел отвернуть машину и избежать столкновения с вершиной дюны. Червь проглотил Ишанти и нырнул в песок, оставив едва заметную рябь на том месте, где она только что была.
Борясь с тошнотой, Вори висел на веревке, пока Гриффин не втянул его в машину. Вори сел за управление и набрал высоту; ему потребовалось время, чтобы увидеть, как четыре орнитоптера фрименов окружают его аппарат. Значит, наиб Шарнак все-таки отправил других, но слишком поздно. Они все видели.
Гриффин молчал, подавленный и пристыженный.
Машины фрименов приблизились. Вори не пытался уйти. Он вслед за ними полетел к пещерному поселению.
– Она отдала жизнь за нас, – сказал он. – Мы возвращаемся к фрименам.