Гридень 035 - 17 Августа 2025 - Персональный сайт

Главная » » Гридень 035

13:53

Гридень 035

***

***
Пришлось выкручиваться и, прикрываться латинским языком, что там, мол, это слово означает осаду. Андрей был достаточно образованным, но из иностранных языков его обучали шведскому и греческому. А еще он сам пробовал учить английский, язык своей бабки, дочери последнего короля Англии, до нормандского завоевания. Вполне образованный человек сидит передо мной, странно, что только его внучатый племянник, Константин Всеволодович в иной реальности способствовал образованию в княжестве. Ах, да, не будет уже того самого Константина, как и его отца, Всеволода Большое Гнездо. Юрий Долгорукий умер раньше, чем должен был родиться Всеволод.
Улита же так и не стала женой Андрея. Он пока вовсе не женат, что также играет свою роль в конфликте с братом.
Второе, что просил князь — это приоритетный заказ на изготовление сразу трех сотен панцирей и комплектов защиты на коней. Этот вопрос был так же крайне неоднозначным. Если внять такой контракт, пусть и можно на этом заработать, но резко, почти на нет сойдет, замедлиться, процесс экипировки собственного войска Братства.
Пока у меня триста восемнадцать комплектов тяжеловооруженного воина. Это много, но такое количество броней было изготовлено на мануфактуре почти что за полгода. Пусть даже я планировал увеличение производственных мощностей, приток железа из Выксы, но мне самому нужно еще не менее тысячи комплектов, а еще две тысячи комплектов для пехоты, а еще…
Понятно, что нужно более реально смотреть на вещи, понимать, что такие объемы я не потяну даже мобилизовав всех и вся. По поверхностным подсчетам, мне нужно пять кузнечных мануфактур, по типу той, что создана на базе мастерской Маски. Если бы я не распределял кузнечных дел мастеров по разным направлениям, то пять мануфактур — реальное дело. Но нельзя же проводить экспансию без кузнецов. В каждом остроге должен быть свой мастер, а лучше и не один.
Так что ремесленники либо отправлены в Выксу, либо изготовились отправиться на Дон. Ну и вторая мануфактура пока только организовывается в Воеводино, тут работы еще на пару недель, чтобы запустить производство. Так что принять заказ можно, но мы в процессе реорганизации и это все усложняет.
— За год, исполним, по пятьдесят гривен за все брони и ратные и конные для одного воина, — сделал я предложение.
— Десять гривен и полгода, — начал торг владимирский князь.
Сошлись на двадцати пяти гривнах серебром, но частью оплатить заказ материалами и другими товарами. К примеру, железом, если только оно шведское, а я знал, что до начала блокады во Владимир приходили обозы от свеев, или мехами, или ладьями. Получалось же, что князь мне должен заплатить семь с половиной тысячи гривен. Это очень большая сумма, чтобы ее оплачивать именно серебром. Может так быть, что я одним таким заказом половину казны Владимирского княжества выгреб, но это догадки, я, на самом деле, имею смутное представление, сколько именно есть денег у Андрея Юрьевича.
Проблема договориться крылась в том, что ни я, ни князь, не имели четкого понимания, сколько должен стоить полный комплект обмундирования. Как, к примеру, можно было бы оценить стоимость автомобиля, появись он в начале девятнадцатого века? Пусть даже допустить то, что на него есть топливо? Очень дорого, но это с одной стороны, с другой же, на кой-ляд он нужен, если нет дорог, пугает лошадей, нет водителей, нет много чего, и это не позволяет эксплуатировать автомобиль полноценно.
Примерно так же и с панцирями. Если не обучить кузнецов из Владимира, Суздаля и Ростова, то чинить, латать, не получиться. Есть разница между привычными кольчугами и панцирем, тем более, что еще и устанавливаем пластины по верху. Бахтерец не выходит, это наше будущее, но мы на пути к этому. А пластинчатый доспех начинают на Руси осваивать и помимо моего вмешательства, но эта технология еще не распространена повсеместно.
На самом деле, двадцать пять гривен — это дешево. Прознай кто, что за такую цену можно получить добротный доспех, нет… даже самый лучший на Руси, так очередь выстроилась бы от Воеводино до Москвы. Просто единицы тех властителей, которые могли бы позволить себе потратить десять тысяч гривен на то, чтобы обеспечить ближнюю дружину лучшим обмундированием и защитой. Владимирский князь один из тех, кто может.
— Князь, я же понимаю, что ты после того, как получишь заказ, по примеру тех броней, что я тебе продам, станешь свои делать. Сколько у тебя ближней дружины? Полторы тысячи уже набрал и младшими и послушниками тысяча? И всех одеть пожелаешь в лучшее, — подумав, начал я разговор на тему, которую хотел предложить Изяславу, но был у него один паразит, купец Горыня, из-за которого я так и не вошел в кооперацию с киевлянами.
— Что ты предложишь? — заинтересовано спросил князь, прищуриваясь и без того узкими по-восточному, глазами.
— А все просто… — сказал я, после взял паузу, еще раз быстро прокрутил в голове предложение, прислушался к себе и начал излагать.
Если не вызывает отторжение проект, то доверюсь своим ощущениям и сделаю предложение.
Все достаточно просто, но и сложно одновременно. Князь дает мне слово, что изготавливать панцири будут только те ремесленники, которые согласятся на мои условия. А они просты: три доспеха делаются ремесленниками на продажу князю, или кому иному, это меня уже не касается. Но вот четвертый они делают для Братства бесплатно. Это будет плата за то, что я не только дам технологии, причем и строительства новых доменных печей, но и научу всему. Вернее не так, научат мои мастера, к которым на месяц практики прибудут ремесленники из Ростова, Владимира, или Суздаля.
— И сколь лучше твои домны? — задумчиво спрашивал князь.
Я знал, что Андрея поддерживает ремесленный и даже, несмотря на будущую блокаду, торговый люд. У них всегда есть княжеские заказы, преференции и малые налоги. Между тем, князь своей волей может заставить ремесленников делать то, что нужно ему, владимирскому властителю. Но и обижать мастеров князь не станет, понимает, что без ремесла его княжество сильно ослабнет.
А в целом, Андрей Юрьевич жесткий и скорый на расправу человек. Знаю, что при строительстве Москвы, вернее перестройки Кучково в полноценный город, были казнены более сотни человек, которые просто решили отказаться от заказов на строительные работы. Пусть в той истории была еще и попытка бунта, но мастера просто хотели уйти, их не пускали, они взбунтовались, их обвинили в покушении на княжескую власть, и казнили.
Пока меня такой образ правления не касается, более того, без системы принуждения, нет проторенной дороги к монархии, потому централизация власти не обходится без жестокости. Однако, сложно провести черту между необходимой жестокостью и чрезмерной.
— Втрое больше кричного железа успеваем произвести, чем в глиняных одноразовых печах. И узор… — сказал я, явно заинтересовывая князя владимирского.
— Ты плут, воевода. Выходит так, что через месяц станешь получать каждый четвертый набор ратника даром, — я поспешил привести свои аргументы, но князь поднял руку, не давая сказать. — Я знаю наперед, что ты скажешь и твоя правда, если все так, как ты говоришь и есть возможность нарастить производство. Я согласен.
Я мысленно выдохнул и мысленно же улыбнулся, стараясь скрыть свои истинные эмоции. О таком соглашении можно было мечтать. И понятно, что я даю новые технологии, но первоначально и была цель усилить Русь. А усиливать русские земли только силами Братства, это неправильно, тогда нужно менять все государственные институты власти. Теперь похожих условий на производство броней можно добиваться и от великого князя и от смоленского. И тогда русский ратник будет снаряжен лучше, чем любой европейский. Ну а князья должны начать «гонку вооружений».
А как же я?.. Стану получать брони ото всех. Если даже у владимирского князя целью будет вооружить тысячу ратников, то, с учетом, что я предоставлю триста комплектов своего производства, получу по соглашению от княжеских бронников больше ста пятидесяти панцирей. Выгодно. А еще месяц будут у меня работать лучшие княжеские ремесленники, что увеличит объемы производства, пусть и временно.
— Теперь давай обсудим восточное направление, — сказал Андрей Юрьевич.
И это была третья тема, которая послужила истинной причиной приезда владимирского князя. Дело в том, что я присылал Андрею Юрьевичу свой план экспансии. Уже готовится экспедиция на чухонские земли. Там проводником и одним из командиров выступит старший сын ранее убитого старосты Крота. Ну и мой отец отправится в те края.
Мне нужна сеть острогов и взятие под контроль ближайших родов черемисов. Нужна соль и дорога за Камень, то есть за Урал. А князь собрался не только устраивать экономическую блокаду, но и взять под свой контроль Перский край, Парму. Я так же облизывался на те места. Там, самом деле, очень даже богато, большие запасы серебра. Не залежи, руды, а оплатой за меха у местного населения.
Из Пармы пушнина рекой течет в Новгород и перекрытие этого потока будет иметь очень большие последствия. Во-первых, это, наряду с другими мероприятиями по блокаде, сильно качнет настроения в Новгороде. Еще помниться там сильная рука князя, может и сами новгородцы пойдут просить великого князя о помощи и согласятся покориться.
Во-вторых, такие действия побудят шведов и, возможно, датчан и немцев к действиям. Торговля с Новгородом многим иноземцам выгодна и терять такой ресурс они не захотят. Готский Двор в Новгороде есть и там сотни готов и иных немцев. Не спроста это, значит сильно нужен этот город будущим ганзейцам.
Вот и договаривались мы относительно такой экспансии. Получится, что люди князя Андрея будут действовать чуть севернее, а люди Братства южнее, почти соприкасаясь с интересами Булгарии.
— Нет, воевода, я не бросаю тебя в лапы булгарского барса. Обещаю и помощь и вспомни, что Новгород новый я строю, перекрываю булгарам удобный пусть по рекам, — говорил Андрей Юрьевич.
Я все это понимал. И через свои сомнения вынуждал князя только к тому, чтобы прозвучало обещание помощи. На первых порах мне эта помощь не особо и нужна. В поход пойдет тысяча моих конных воинов собственно Братства, тысяча половцев Аепы, да сотня Михаила, сына Крота. Ростислав Рязанский обещал прислать помощь в три сотни ратников. Кроме того, есть договоренности с двумя родами, что они не только будут не против русской экспансии, но и помогут ей за освобождение от налогов на два года.
А вот после как, особенно, если булгары захотят проучить? Тут без князя никак.
— Большие силы ты задействуешь, — задумчиво сказал князь.
— Это не все. Часть мне нужна для иного, — отвечал я.
Князь и вправду недопонимает, какой силой стало Братство и что мы реальные политические игроки?
— А теперь рассказывай, воевода, почему у тебя такие урожаи? — перевел тему князь.
На самом деле, уборочная только началась, но уже понятно, что в среднем сам пятнадцать я на своих землях получил. Жаль, что только земли у Владово и та плодородная полоска у Москвы были обработаны по моей системе. Но и в других местах поля были засеяны, правда, там урожай был не больше сам семь, и то все нарадоваться не могли. Уже под озимые будем пахать плугами и удобрять втрое больше земли.
У меня дефицит гов… навоза! И смех, и грех, но это так. Скотины относительно много, но нужно заполнять новые селитряные ямы, нужно удобрять землю. И что важнее из этого — спорный вопрос. Вот вскрою через месяц первую яму, если она даст нормальное количество селитры, то важнее порох. Если будет мало, то забуду об этом.
Между тем, разговор с князем уже не клеился, все вопросы обсудили, а переход на отстраненные темы в беседе не случился. Мало того, что князь проявлял некоторое недовольство тем, что я не захотел предоставлять ему еще и мастеров бумажных дел, чтобы во Владимире делали бумагу, так еще мы оба были озадачены будущими свершениями. Много работы, очень много, а я через месяц уезжаю.
— Почему Изяслав? Почему не я? — задал вопрос Андрей Юрьевич, когда ему уже поднесли стременной ковш с медом.
Я не ответил, а князь, ухмыльнувшись, рванул своего коня с места в галоп.
— Потому что ты утопил бы всех в крови еще в большей, чем это делает Изяслав, — прошептал я.

...

===

Глава 17

У меня оставалось две недели для того, чтобы уладить все текущие вопросы на своих землях. Мало, это было очень мало. Выматывался так, что пару дней даже засыпал, лишь обняв жену. А ведь эта женщина меня все еще будоражила. Утром просыпался, будучи уверенным, что уж этой ночью, так точно продолжим занятие по зачатию наследников, но вновь возвращался далеко за полночь, может и хватало без огонька исполнить супружеский долг, но чтобы быстрее, ибо спасть — первое, что требовал организм. Именно долгом оно и воспринималось.
Может это и есть та самая супружеская жизнь, когда угасает пламя страсти, а остаются лишь тлеющие углисуровых будней и быта? Подбросишь палку, как бы это пошло не звучало, временно огонь и вспыхнет, но прогорит бревнышко и все, снова угли. Опыта семейной жизни у меня крайне мало, чтобы давать уверенные оценки. Но пока именно такие ощущения. И хочу же жену, стремлюсь находиться с ней рядом, но не могу. Работа и долг на одной чаше, и любовь со страстью, на другой! Что важнее?
Ответа не дам, так как тут многое зависит от людей. Мне казалось, что жена нормально воспринимает мои заботы, правильно относится суровой реальности. Она видела, что я мечусь, как белка в колесе, по всем землям, бегаю по производствам, отслеживаю обучение новиков и тренировки иноков-братьев, корректирую программы. А еще подготовка к посольству.
Я не просто собираюсь отправляться вКонстантинополем статистом. Причем, пожелай я такого туристического тура, так ничего бы и не вышло, не отдыхать еду в Турцию по горящей путевке. Конкретно меня хотят видеть в Царьграде, значит, будут переговоры, нужны подарки, да такие, чтобы удивить того, у кого все есть. А еще нужно эпатировать публику, продемонстрировать, что не лыком шиты.
Бросить напускного лоска, манерности поведения, одновременно воинственности и самоуверенности, все это очень важно для таких развитых обществ, как византийское. Это в средневековых европейских государств, которые уже ушли от варварских систем, но не далеко, там сила, мощь, напор важны. С ромеямииначе. Тут дать обед, тут переговорить с патриархом, сделать эпатажный поступок, чтобы обратить на себя внимание сильных семейств Византии.
Контракты нужны, необходимо, чтобы Византия почувствовала важность торговых отношений с Русью. Только тогда и заработает путь «Из варяг в греки 2.0». Нам пока не так чтобы и много чего можно предложить Византии, но есть товары, немного, но есть. А будет спрос, еще найдутся. Уверен, что и шведы с норвегами, и данами, подключатся к торговле, если пути станут безопасными, а Русь вновь возьмет под контроль не только волоки, но и днепровские пороги.
Так что подготовиться к посольству нужно тщательно, для чего закупались у населения и лесных черемисов с востока, которых скоро покорять собрались, пушнина, шились шубы, мантии, халаты с обшлагами из горностаев и соболей. Производились и предметы роскоши, прежде всего из стекла. И пусть из четырех десятков изделий были два, в лучшем случае, достойными, ну не выходило на постоянной основе делать качественно, но и эти два шедевра, а суммарно уже так и почти двадцать, я выкупал и тщательно паковал для того, чтобы было чем одаривать. Копился мед, воск, немного получилось создать достойных свечей, лишь немного чадящих жиром. Бумага, наконец. И все требовало контроля, во всем я должен быть уверен и знать, где что лежит.
А еще шел жесткий отбор тех воинов, которые будут меня сопровождать. Сто двадцать «ангелов» отправятся со мной. Так что я организовал турнир и пристально смотрел на то, как мужчины сражались. Бой на конях с пикой, конная рубка саблей или мечом, стрельба из лука, из арбалета, мастерство во владении мечом или саблей в пешем строю… А была еще одна дисциплина — выезд, насколько эстетично смотрится в седле воин, как выучена его лошадь, может ли животное что-то исполнять, чтобы эпатировать публику, например, кланяться.
За каждую дисциплину начислялись баллы от одного до десяти, ну и простым подсчетом выявляли лидеров. При этом, важно, что все цифры были прозрачными и честными. Пусть двадцать человек я набирал лично, вне конкурса, но остальные сто сопровождающих выявлялись в честном турнире. Кроме того, я назначил призом пятьдесят гривен тому, кто займет первое место, двадцать пять за второе и десять за третье. Рубилово было фантастическое.
И что важно, ведь появились уже те, условные «старички», которые посчитали, что они в безопасности и на вершине, в ближниках. Они-то эти «старослужащие», многие из которых были чуть старше меня, стали лениться, зазнаваться, были даже случаи самоуправства. Так что я решил перетрусить свои «элиты», ну и пообещать, что такое будет каждый год, пусть остальные тренируются, совершенствуют навыки, чтобы иметь возможность попасть в те самые «сто лучших», которые в течении года будут меня сопровождать и получать главные «плюшки». Вместе с тем, создана уже элита, в триста ратников, которых я буду только чуточку держать в напряжении, выгоняя с десяток ежегодно, чтобы набрать десять новых гридней.
Одновременно шел сбор урожая. Я был недоволен, так как знал, что в будущем в три раза больше собрать, чем я здесь, это норма. И пусть минеральных удобрений нет, но ведь используем и золу и навоз; нет у нас хороших сортов, но селекцию проводили; плуги и культиваторы в дефиците, последних так и нет вовсе, но плуги от Маски не такие и плохие, да и бороним после вспашки землю. А еще в этом времени пока что отличный климат. Ну и почему всего сам шестнадцать в среднем? Вопрос… Уменя есть на него ответ, один из наиболее вероятных: мы только начинаем применять трехполье и часть земель уже исхудала, требует «пара».
Вместе с тем, экономика моих земель точно намного прибыльнее, чем у кого бы то ни было. Ульев за этот год прибавилось, как и покусанных опухших лиц от укусовпчел. Причем пчеловодство у всех процветает, уже и Никифор на своих землях пчел разводит. Прирожденные пчеловоды тут собрались, правда, пользоваться дымами никак не научатся, пару раз так чуть ли до смерти не доходило, когда пчелы всей семьей кусали «хозяина» и погибали. И тут, как не оттягивай пасеки подальше от домов, все равно пчел сильно много выходит. А поставь ульи за пару километров, так медведи придут, сожрут, и забудут спасибо сказать, уже такое было.
Сады так же много где разбиваются. Из леса по весне выкопали все фруктовые деревья, что только нашли, перенесли их в одно место, ну а я еще пробовал прививать, чтобы начать создавать окультуренные сорта яблок, груш, да вишни.
Долго думал над алкоголем. Спаивать Русь не хотелось, тут пока хватает пива, меда. Решил этот вопрос оставить на потом. Если возникнут надежные выходы на Европу, то займусь. Бутыли создать мои стеклодувы смогут, кузнецы так же способны по чертежам создать змеевики и все нужное. Так что после…
И вот уже «помахал платочком» уходящим в поход на черемисов братьям, принял первую партию железа из Выксы, как и десять возов высокоуглеродистого металла от владимирского князя, который купил его у шведов. Вроде бы все, что нужно, сделано. Оставалось попрощаться с женой и в путь.
— Крови нет три недели, а должна быть, — смущаясь, возможно от того, что не могла унять слезы, говорила Маша.
Я ждал этого. Смены настроения от буйства до плача, от «я тебя ненавижу», до «я тебя люблю», странный рацион питания, основанный на соленых огурцах — все это говорило, что внутри супруги бушуют гормоны. Маша съела почти все огурцы, которые были! Сколько труда стоило Арону раздобыть семена этого фрукта, а персы огурцы считают не овощем, а фруктом, я не знаю, но могу лишь догадываться. И почти все съедено. Урвал только малый бочонок, чтобы угостить диковинным кушаньем смоленского князя, да Изяслава Мстиславовича.
— Береги себя и ребенка! — серьезно потребовал я. — И верность мне береги, не делай глупо…
— Не обижай меня подозрениями! — почти выкрикнула Маша.
— Прости, — повинился я.
Правда, чего это я? Еще бы пояс верности заказал бы у кузнецов!
Шум во дворе отвлек меня от прощания с женой. Уже через минуту, после того, как кто-то стал выкрикивать у крыльца терема неразборчивые требования, в нашу с Марией спальню постучали. Я окинул взглядом жену, она сразу же накинула на себя халат, пошитый ранее по моему требованию и под контролем. Он был, скорее, похож на банный, но для ношения дома и, чтобы прикрыть прелести супруги, самое то.
— Войди! — повелел я.
В комнату вошел, чинно поклонился мне и Марии, слуга. Я взял двоих мужиков и трех баб себе во служение, а еще были две девушки, соплеменники жены, которые занимались обслуживанием Маши, а так же были для нее главными шпионками, стремясь разузнать все обо всех в округе, а так собеседницами и партнершами в танцах и песнях.
— Прибыл сотник Боброк, воевода, — сообщил вошедший.
Неожиданно, как-то не вовремя, однако, это радует. Задачей у Боброка, как и у Стояна, было выявить очередной торговый обоз купца Горыни и… С этим недоразумением нужно было уже давно решать. Надеюсь, что вопрос закрыт.
— Это те люди, что ты оставлял у Киева в лесах? — спросила Мария.
— Да, — скупо отвечал я, выходя из комнаты.
Я посвящал жену в некоторые свои дела. Не во все, делал это порционно, определяя эмоции женщины и ее отношения к тому или иному поступку. Ссора с Горынейстала триггером, по которому я хотел понять, насколько жена МОЙ человек, не только в качестве женщины, но и соратника. Тем более, что нужно было рассказать про Рахиль, к которой неожиданно прониклась Маша. А когда стало известно, что у Ирины-Рахиль бурный роман с Лисом, что они даже в чистом поле, при скоплении воинов умудрились «оплодотворить» посевы ржи, так моя жена и вовсе стала дочь Арона считать подругой. До того, мнила в Рахиль соперницу.
Ну а Горыня в понимании дочери Степи, пусть внешне и покорной, но внутренне, вольной и свободолюбивой, превратился в первостатейного гада. Так что женушка советовала мне не миндальничать с купцом, а поступить по принципу «нет человека — нет проблем», в чем я был с ней солидарным. Возможно, такая жестокость по отношению к киевскому купчине была вызвана еще и намеком мне, чтобы не становился таким, как Горыня.
— Рад видеть тебя, витязь-брат! — сказал я, обнимая Боброка. — Как охота?
— Не без сложностей, но все срослось… Воевода ты даровал мне чин витязя? Отчего зовешь так? — говорилБоброк.
— Так и есть. Занимай земли Геркула, но делай там по уму, как во Владово, — добавил я поводов для радости Боброку.
То, что я собираюсь его повышать, было понятно и самому витязю, ну и у меня не было рациональной причины, чтобы это не делать. Вопрос стоял только в том: до кого, может и до тысяцкого. Но, нет, оставим все же пока эти чины вакантными. Посмотрим, кто еще либо покажет себя, либо в Братство придет статусным. Я думаю, что Ростислав Иванович, сын бывшего воеводы, скоро пожалует, может через год. Мы с ним в хороших отношениях, знаю, что хочет сын уйти от отцовской опеки и был недоволен тем, как, по сути, по предательски, повел себя Иван Берладник по отношению к нашей организации.
— Ты возьмешь меня с собой в Византию? — спросил Боброк, когда мы уже скакали в направлении, где сделали остановку воины моих «разбойников с большой дороги».
— Нет, готовь пехоту и конных тут, во Владово и в Воеводино, более тысячи человек прибыло, смотри за хозяйством вместе с Лисом! — отвечал я.
Было видно, что настроение Боброка поползло вниз. Не понимаю почему: у него молодая жена, сам он только что с похода, должен на время, напротив, проситься на отдых. Ну а у меня решался вопрос с инструкторами. Их нужно не менее ста.
Молодые люди, от родимичей, вятичей, черемисов, сульдальцев, рязанцев… со многих мест идут в Братство. Какова причина столь повального желания умереть на поле боя? Так, добыча распределялась и на выживших, и на мертвых. Когда брали кого на обучение, то записывалиоткуда сам воин, где найти, если что случится, родственников. Это была непростая задача, передать, например, три гривны в родимичскую деревушку Симки, но слово нужно держать и тогда правильные дела окупятся сторицей.
Было и такое, когда я отправлял некоторых воинов на побывку домой. Это не принято тут, отпуска не предусмотрены, но я не ради отдыха рекрута посылал его навестить родных, а для рекламы. Ушел парень голым, вернулся в кольчуге и с половецкой сабелькой, да с телегой, в которой и немного ткани, а может и коса, прозванная «владовкой». Богатство несусветное. А еще вот он — здоровый, сытый, сильный мужчина. Некоторые, кто обернулся за полтора месяца туда и обратно, привезли с собой жен. Может и весь род сорвался бы, но наплыва людей именно сейчас и конкретно в суздальских землях, не нужно. Но и такой вариант я держал в уме. Будут земли осваиваться, станем и людей туда подыскивать. Крепостничества нет на Руси, кое-где еще и родоплеменные отношения сохранились, нужно пользоваться моментом.
Так и получается сейчас, что родственники порой гонят своих детей записываться в пешцы, да прилежно перенимать воинскую науку, чтобы и сам отпрыск «в люди выбился», ну и роду чем помог. Иных романтика зовет на подвиги, о которых по Руси рассказы один краше другого звучат, третьих вера в Господа зовет на подвиги ратные. И вот что характерно, уже как год не слышно ни об одной серьезной банде, чтобы промышляла на путях в Северо-Восточной Руси. Если главным источником мотивации ухода в разбой была нужда, то многие выбирают службу в Братстве. Оно и сытно, на кормежке воина экономить нельзя, престижно, а еще и богоугодно. Три в одном! И душа чиста, и пузо забито!
Набор, если еще человек двести придет, будет ужеконкурсный. Но это не означает, что остальным нужно вернуться домой. Пусть остаются, науку ремесленную познают, землю пашут, пчел разводят. Молодые, да сильные, целеустремленные люди всегда пригодятся. А так же это ресурс, который я планировал постепенно, но переводить в иные поселения, основывать которые уже начал, и такую работу планирую усилить.
Не все безоблачно. В сравнении с тем потоком помощи, что был еще по весне, сейчас приходят крохи. Может удельные князья решили, что Братство и так богатое, что много трофеев взяло, но это направление заглохло. Лишь незначительный обоз пришел от полоцкого князя, наверное, заблудился, не понял, что русские князья пока приостановили помощь. И на том спасибо, но я рассчитывал на иное. Пока еще мне нужна помощь, мне армию кормить. Это же я знаю, что зерна хватит, но остальные не догадываются об этом.
Проскакав больше десяти верст, заехав в лесную чащу, я обнаружил огромное количество людей и телег. Не сотня моих воинов составляла большинство гомонящего народа, а обыватели, причем народ был пестрым: от богато одетых и с просматривающимся пузом мужико, до доходяг, явно недоедающих.
— На кой-ляд вы привезли их всех сюда? — разъяренно спрашивал я. — Я же сказал, чтобы убить их там, на дороге.
— Так прознали бы, что промышляли, когда мертвяков нашли. По следу пошли бы. А вот тут все обозники и часть охраны торгового обоза. Они как бы исчезли. Вышли и не дошли, — оправдывался Стоян.
— Разумно, но почему после не убили? Не утопили, к примеру? — спрашивал я.
Оба командира понурили головы. От Боброка я такого мог ожидать, а вот Стоян своим гуманизмом удивил. Оглядевшись по сторонам, и мне стала понятна нерешительность парней. Это в бою нормально, когда без жалости режешь врага. А когда в обозе даже бабы есть, девки, наконец, то это слишком даже для прожженного, повидавшего смерть и кровь воина.
— Горыня? — задал я вопрос.
— Живой, вон там, — Боброк указал рукой на одну из кибиток, сильно похожую на те, которыми пользуются половцы.
— Почему? — последовал очередной вопрос от меня.
Ну ладно, остальные, как люди торговца, так и те, кто прибился к обозу, чтобы в безопасности перейти от одного города в другой. Но самого Гарыню нужно было убивать.
— Три тысячи гривен выкупа предложил. Это же такие деньги! — сказал Боброк. — Мы посчитали, что ты можешь и согласиться.
— Товару насколько тут, и что у него с собой? — спросил я.
— Шесть сотен двадцать три гривны нашли, а товара на тысячи полторы будет. Много оружия везет, добытого в войне, — отвечал Стоян.
Хоть досмотреть купца и груз додумались.
Я решительным шагом направился к просторной кибитке, где должен был быть Горыня. Он там и находился, привязанный к телеге за ноги и со связанными руками.
— Воевода, ты прости, что было помеж нас, я много отдам, я сослужу, я… — не дав купцу закончить свою речь, я всадил ему нож в сердце, ударил по рукояти клинка ладонью, вгоняя лезвие глубже.
Купец, вставший на тропу войны со мной, прохрипел и почти сразу обмяк.
Без сантиментов. У Горыни был шанс все исправить, остановиться, перестать чинить мне неудобства, но он не смог остепениться. Так что смерть.
Меня не осудили, Стоян и Боброк стояли и спокойно взирали на тело купца. Три тысячи гривен? Это состояние, это столько много, что можно закупить снаряжения и еды на полтысячи воинов, построить немалый речной флот. Но я понимал уже, что купец блефует. Нет, он, конечно, сейчас верил в то, что обещал. Но дошел бы до Киева, поднял бы там такую бучу, что мне было бы сложно расхлебать последствия. Да и считай две тысячи гривен товаром и серебром — это почти выкуп.
— Что с людьми теперь делать? Ну, хотели вы их оставить в живых, так представились бы разбойниками, отпустили, пограбив, да и все. А теперь каждый из них, — я обвел рукой стихийный лагерь. — Знает, кто злодействует на дорогах.
Я и сам растерялся, как поступить. Нужно пускать всех под нож. Но как воспримут воины такое действие? Среди ратников большинство — это люди глубокой веры и богобоязненные. Странно, конечно, как будто монахов описываю, а не суровых воинов, убивавших без колебаний на поле сечи врагов. Но так и есть.
— Стоян, говори с людьми! Если жить хотят, то пусть так и будет. Они уйдут на Дон, хан Аепа даст места под жилье и пашню. Пусть живут, но с Дона ходу нет для них. А Братство помогать будет, — сказал я, сомневаясь в правильности решения, но оно, наверное, пока единственное, что подходит.
С Дона убежать сложно. Это либо через степь и половцев, что даже после частичного истребления степняков, опаснее некуда. Либо к мордве бежать и дальше к булгарам. Так же не вариант — прямой путь в рабство. Можно попробовать еще в Рязань, но, опять же, дорога там крайне не предсказуема и отряды мордвы так и шастают.
Сотня работников, три семьи ремесленников, пять десятков воинов с семьями уже отправились осваивать и отстраивать русское поселение на Дону, вот путь эти идут туда в нагрузку. Вроде бы два плуга и десять кос в запасе храниться у Маски, пусть продает мне, а я передам этим поселенцам.
Стенаний и плача по убитому Горыни не было. Очевидно, что купца особо и любили. На другое предложение переселиться люди согласились. Все понимали, что стали свидетелями убийства, разбоя, осознавали, что могут быть умерщвлены, чтобы такие сведения не достигли ушей князей. Так что еще обрадовались возможности пожить.
— Я отправил на Дон пока Алексея, найдите среди своих ратников три десятка, чтобы людей довели. Идите через Выксу. Это направление точно безопасно и уже достаточно оживленно, обозы ходят раз в две недели, — давал я наставления сотникам.
— Все сделаем, — заверили меня «разбойнички».
— Стоян, проведай жену, посмотри хозяйство, но в Киеве меня нагонишь. Тебя я возьму с собой в Константинополь, но только с одним десятком. Тем, что меня в Шарукани вызволял, — говорил я, не обращая внимания на недовольство Боброка.
Я не стал больше задерживаться. В тот же вечер, дал команду на выход. Сорок шесть возов уходило в направлении Смоленска. И это я еще шел налегке. Но нельзя не воспользоваться оказией и расторговаться в Царьграде. А еще только селитры я выпарил порядка двух пудов и ее вез с собой. Все же селитряные ямы дали свой «сок», а еще я срезал слой земли в коровниках и свинарниках, не сам, конечно, а по моему приказу это сделали, ну и оттуда, так же получилось выпарить драгоценной селитры.
Не знаю, как там в Византии с углем, а тут, во Владово, его уже научились делать много, в специальных ямах, ну и качества отменного. Так что и угля пришлось взять с собой. Оставалось дело за малым — купить чуточку серы. Ну не привезли мне ее, хотя обещания были. Там, у ромеев, если будет возможность уйти от лишних глаз, и смешаю все.
Зачем тянуть все это? А потому, что, уверен — без драки не обойдется и в Византии. Крестоносцы уже собираются в европейских городах для выхода в поход. И еще не известно, в Палестину ли пойдут. В иной реальности, насколько я помню, историки писали, что угроза Константинополю во время начавшегося Крестового похода, была реальной. И бои с византийцами были. Не драки, а настоящие бои. Так что хотелось бы показать что-то такое этакое василевсу Мануилу, чтобы не расценивал Русь, как отсталую страну, а дал свое согласие и на торговлю и позволил Братству развернуться в империи. Надеюсь, что Геркул хоть что-то уже начал делать в этом направлении.

...

===

Глава 18

Слаженный, сливающийся в один звук, свист стрел ознаменовал начало боя. Я стоял у кормы большой ладьи и взирал за происходящим со стороны, не принимая непосредственного участия в сражении.
Половецкий отряд, численностью до четырех сотен воинов неожиданно для себя получал сопротивление, которым степняки, наверняка были недовольны. Неприятно, это, наверное, когда тебя убивают, обидно, что ты сам только что хотел убивать, а тут тебя… Они-то посчитали, наивные, что хозяева степи, но это уже не так. Нет, вдали от Днепра, подобное заблуждение все еще может будоражить умы кипчатских беков и ханов, но не тут. Река наша!
Уже две недели, как огромный, по местным меркам, флот пробивал себе дорогу «в греки». Шестьдесят два судна — огромное количество кораблей. И вот это, что меньше сотен ладей считается невообразимо большим количеством, несколько огорчало.
Князь Игорь Старый, или еще раньше его регент, князь Олег Вещий, они могли собрать, наверное, и тысячу посудин, пусть большая часть из этого количества и были моноксилы — лодки-однодеревки. Но те времена канули в Лету, а нынче, из-за угасания международной торговли и по причине натурального хозяйства русских княжеств, такой флот просто не нужен. Был не нужен…
Все меняется, я меняю реальность. И пусть это звучит с толикой пафоса, словно нечем мне заняться, как самолюбованием и самовосхвалением, но от фактов не уйдешь. В иной реальности Евдокия Изяславовна не вышла замуж за византийского императора, об этом и речи не было. Она и сейчас еще незамужняя, лишь обещанная неженатому василевсу дева, но мы плывем в Константинополь, чего не было в иной истории, которую я худо-бедно, но знаю. Мы сильны и нынче почти восемь сотен воинов отправились в посольство к императору, а еще с нами торговцы, их приказчики и огромное количество товаров.
Ну и пусть из Киева, Вышгорода, Переславля и других городов, чуть ли не все, что можно продать, выгребли и передали на реализацию посольству, но если есть возможности выгодно опустошать склады, то по закону экономики, или при элементарной жажде наживы, появятся и предпосылки вновь и вновь заполнять амбары и хранилища. Русь прямо сейчас хотела показать, что к ней нужно присматриваться более пристально.
Найдутся среди венецианских, генуэзских, греческих, или армянских торговцев, промышляющих в Византии, те, кто захочет прокатиться на Русь, посмотреть, прицениться, оценить перспективы. Милости просим, мои производства только расширяются, мне нужна именно международная торговля. На всех не хватит, но пять-шесть кораблей в год, это пока и без учета зерна, загрузим.
— Дозволь подойти ближе! — чуть ли не стонал Ефрем. — Нужно же ударить по супостату!
— Ты ведешь себя, словно дитя неразумное. Прикрытие, отправленное по земле, справится, — сказал я, не отрываясь от просмотра разворачивающегося избиения половецкого отряда.
Они хотели быть хищниками, но стали добычей. Передовой корабль, отправленный княжеским воеводой Дмитром, который командовал нашим караваном, заметил половецкий отряд, что явно искал у большой реки чем поживиться. В последнее время по Днепру прошли минимум три группы кораблей, и река уже казалась оживленной артерией. Можно и пограбить, тем более, что тут Днепр так извивается, что необходимо чуть ли не вплотную подходить к правому берегу, а, если ладьи груженные, так и останавливаться, брать веревки и протягивать судна бурлаками, роль которых ложилась на воинов. Одна из причин, кстати, почему их так много брали.
Командование караваном из кораблей было отдано мной сознательно, пусть я и оставлял за собой право собственного принятия решений вне реки. Ну не флотоводец я ни разу. Логически понимаю, что и как делает то же Дмитр, славившийся своей специализацией речного воина, но лучше посмотреть, как другие делают, понять их ошибки, ну а после и пробовать самому. Пусть «речной волк» покажет, как надо! Хотя, где он эту славу раздобыл в условиях отсутствия водных сражений, или международной торговли, я не знал. Но Дмитрпсковичанин, может в прошлом, действительно, водил караваны из купеческих судов.
Так что, отдав пальму первенства на реке, я вытребовал себе дипломатическое преимущество, ну и свободу действия на земле. Великий князь был недоволен таким моим рвением, но прибывший на Русь новый византийский посол настаивал на том, что Мануил хотел бы встретиться со мной, так сказать для обмена опытом.
Протоспасфарий Арсак Мамиконян, один из знатнейших аристократов армянского происхождения в империи, и он мне понравился. Не только потому, что мне, в качестве «морального ущерба» от деятельности предыдущего посла, даровали прекрасной работы серебряный крест сантиметров в тридцать в длину, или что подарили пять комплектов доспеха византийского катафрактария… Хотя, почему не в этом? И поэтому тоже!
Настоящий дипломат и весьма неплохой воин, как показали недавние тренировки с ним, армянин был приветлив и учтив в обращении. Арсак привел с собой два десятка армянских, сиречь, византийских, катафрактариев, тяжелых конных воинов, а так же полсотни генуэзских бойцов. На нечастых остановках на берегах Днепра было весьма интересно потренироваться с этими бойцами. И вот что я подумал… Как смогла Византия проиграть тем же венецианцам, имея таких сильных и умелых воинов? Имперские всадники показывали слаженную, хладнокровную, профессиональную работу.
Пусть это всего два десятка воинов и управление ими не идет в сравнение, с тем, как командовать даже сотней, не говоря о тысячи конных, но эти катафрактарии были единым механизмом, монолитом. К сожалению, добиться подобного в нашем Братстве пока не удавалось. Теперь понятно, к чему стремиться и над чем работать. Ну а братья посмотрели на эталон работы тяжелой конницы, нынче не должны зазнаваться, а у меня есть повод усилить тренировки.
— Вот гляди! — сказал я, показывая, как из-за пригорков выходит полсотни тяжеловооруженных конных бойцов.
Пятьдесят воинов против пятисот! Казалось, что математика должна кричать об идиотизме того, кто такое придумал, но не было сомнений, что большая часть половцев доживает свои последние минуты. Получалось, что те, кто решился напасть на нас, оказывались запертыми в треугольнике, излучине реки. Они там готовили засаду, а получилось, что себе могилу.
— Греби ближе к берегу и становись на разворот бортом! — приказал я кормчему. — Постреляем!
Град стрел полетел в сторону союзного братско-византийского отряда тяжелых конников, когда те стали только набирать скорость для атаки. Защищенные бронями, союзники не терпели серьезного урона. Только два всадника выпали из седел, то ли от удара стрел, то ли не справились с конями, которые нервничали больше людей, когда стрела могла попасть в защищенное броней место, но при этом причинить боль животному. Досадно, что двое всадников были из моих.
Таранный удар по половецкому отряду стал рассекающим и пятьдесят всадников, не потеряв больше никого, ушли на новый заход, удаляясь от полученного урон противника. Может и три десятка половцев, были сметены рыцарским ударом, или больше. А еще это такой психологический момент, когда противник понимал, что сделать ничего не может и только дело ближайшего времени, когда придет смерть.
— Бей навесом! — приказал я и два десятка стрел, пущенных с палубы моего корабля, устремились во врага.
Подтянулись и другие мои ладьи, которые так же, на пределе полета стрелы, стали беспокоить противника. Это был не бой, это избиение, учение с кровавым для противника итогом. Я знал, что чуть вдали от разворачивающегося побоища, из ладей выгружаются и другие воины, которые должны формироваться в, как минимум, две полусотни тяжелых конных, а так же пехота сходит на берег. Это сложный, и даже опасный, процесс — высадка с кораблей в неподготовленном для этого месте. Вместе с тем и отличный опыт.
Самым сложным было выгружать коней. Животныебыли привязаны к палубам, а так же их перевозили на чем-то вроде барж, тянуть которые по течению еще нормально, а вот против… Не знаю, как добираться обратно. Это византийцы прибыли на трех кораблях, где в трюмы помещались до десяти коней, говорят, что у венецианцев есть еще более мощные суда. На Руси такие не строят, тут все проще, и это так же нужно исправлять.И при выгрузке находились строптивые животные, которые сопротивлялись и не хотели идти по крутому спуску из сбитых досок. Но кое-как процесс шел.
Сражение длилось еще около часа. Группе половцев, не более ста всадников, удалось сбежать, побросав своих заводных коней и некоторое имущество. Так что и трофеи были. Хорошо, что прошли пороги и дальше, если верить Дмитру и Арсаку, река достаточно широкая и глубоководная, так что проблем с навигацией быть не должно. Ладьи были груженными и дополнительный груз мог и навредить. И как сложится на море, только Богу известно. Но не оставлять же трофеи брошенными!
На порогах мы встретились с бродниками, которые сразу же послали гонцов в Протолчу, чтобы сообщить своим собратьям о приближении гостей. Узнав, что там главенствует Лют, мой уже старый знакомый, с которым были ранее заключены предварительные соглашения, я успокоился. Не было особых причин думать, что бродники устроят засаду и попробуют взять боем наш караван. Может в Протолче быть и тысяча воинственных мужиков, может и две, но мы не те люди, чтобы потенциальному противнику надеяться на легкую победу. Кроме того, Лют знает, что выгоднее с мной дружить. И он мне все еще должен за свое спасение и за то, что бродники не были обделены трофеями за бой у Днепровского холма.
Пороги — это самое сложное место на всей водной артерии. Пришлось порядка тридцати верст тащить корабли по суше, периодически спуская их на воду и проводить вдоль берега. Но от этого не уйти. И бродникиправильно поняли ситуацию и возможности, вероятно и не без моей помощи, так как я говорил об этом Люту. Заработать на волоках, если торговля по Днепру будет идти стабильно, окажется выгоднее и более стабильным мероприятием, чем простой грабеж. Если торговля возобновится, а на Руси будет крепкая власть, то сметут этих бродников, как назойливую мелочь. Не та у них сила, чтобы бодаться с системой.
— И как бродники позволяют тут грабить? До Протолчи всего день перехода, или того меньше. А Степь наживу ищет, — сказал Стоян, когда вернулся на корабль после скоротечного боя с половцами.
Люди из его сотни таскали трофеи, распределяя их по всем нашим ладьям. Придется и это продавать. Такого добра мы набрали в крайней войне с избытком, чтобы везти домой за тысячи километров.
— Тут нам нужно становится крепко и бить Степь, только так. Строить детинцы и бить, — задумчиво отвечал я.
— Воевода, к нам опять приближается византийский корабль, — выкрикнул кормчий, смолянин Вторуша.
— Правь быстрее, — сказал я главному моему флотоводцу, а после добавил. — А ну, братья, налегай на весла! Расслабились, как я посмотрю.
Евдокия уже который раз ищет со мной встречи. Просит своих сопровождающий, чтобы те приблизились к моей головной ладье. А те исполняют волю будущей императрицы. Правда, Арсак не прозрачно так намекнул, что это не правильно. Посыл был мной понят и принят. Я не собираюсь плодить проблемы на ровном месте, даже если Евдокия Изяславовна только лишь желает пожелать мне доброго дня, ну или, напротив, назвать козлом.
Не думаю, что невеста императора собирается соблазнить меня, или как-то опорочить свое имя, она просто недопонимает, что нас вместе видеть не должны. Она уже политическая фигура, а то, что было в Киеве, ее девичий порыв, за что, по сути, меня и хотели отравить, нужно исправлять. Если только пройдет слух о том, что у нас с княжной симпатия, уже это станет серьезнейшим фактором внутриполитической жизни в Константинополе. Мне это не нужно, ей это не нужно тем паче. Так зачем вовсе видится и общаться? Ну или делать это только в присутствии других людей.
Именно корабль с княжной на борту и догонял нас. Мощные корабли у Византии. Я поймал себя на мысли, что такие вот суда могли бы дойти до Америки. Нет, не совсем такие, а из сухой древесины, с более лучшим, просмоленным днищем, со штурвалом, компасом, астролябией и измененным такелажем. Но поставить качественную систему парусов, да улучшить управляемость корабля, и тогда можно замахиваться на Америку. Не так оно должно быть и сложным, если понимать расстояние и путь. Мировая карта в моей голове имеется, с географией всегда дружил, и в школе и когда стал «туристом» в горячие точки планеты.
Очень, на самом деле, хочется, картошки, кукурузы, золота и серебра. При этом Русь в деле кораблестроения уже так далеко от Европы и Византии, что надеяться на то, что русские мореплаватели откроют Америку, не приходится. Пусть викинги плавали туда, но я не рискну отправлять экспедицию на таких вот посудинах, на палубе одной из которых я стою.
А вот продать тему с географическими открытиями Генуи и даже Венеции, можно. Пусть только условие будет, что возьмут русских людей с собой. Тогда и освоимся в морях, сами ходить начнем. Для Руси расстояние до «картошки» еще большее, чем от европейцев до Америки. Это и долго, ну очень долго получится, чтобы доплыть, да и выходов нормальных к морям не имеем, но мне бы только продуктовый обмен начать. Пару клубней, початков, да отростков.
Еда — вот без чего не может состояться ни одна цивилизация. Кто бы не спорил, опровергая мои слова, но при наличии в достатке еды, будет много людей, а это дополнительные налоги, воины, производственный ресурс. Речные древние цивилизации появились благодаря еде, ее производству. Если бы я мог накормить полмиллиона человек, то у меня было бы полмиллиона человек!
— Оторвались! — констатировал Вторуша.
— Скажи, кормчий, а возможно построить такие корабли на Руси? — спросил я, указывая на отставший от нас византийский корабль.
— Можно, но на кой-ляд они нам? — по-простецки отвечал смолянин.
— А ты построишь? — не унимался я.
— Дашь, воевода людей, что с деревом ладно работают, так и построим. Дело же не в этом, а в том, что до Киева такой корабль худо-бедно, не без сложностей, доберется, а далее как? Взять Песчаную реку, ну которую Сожем радимичи называют, там столько мелей, песков, что с такой осадкой корабль не пройдет. А это великая река, широкая, — говорил Вторуша.
Этого фаната кораблей и всего, что с ними связано, мне отдал смоленский князь Ростислав Мстиславович. Не уживался парень в Смоленске. Местные корабельные артели нанимали его, но только вольнонаемным, на срок, если не успевали выполнять заказ. Есть, видимо, у Вторуши организаторские способности, да и понимание, как строить суда.
Так почему же не прижился, не вошел в какую артель?