Гридень 036 - 17 Августа 2025 - Персональный сайт

Главная » » Гридень 036

13:53

Гридень 036

***

Ревность, наверное, обуревала корабелов. Парень-то прирожденный моряк, ну или «речняк». Как мне на пиру рассказывал князь Ростислав Смоленский, Вторуша недавно построил одну ладью, но досок затратил на треть больше положенного, а этот материал не из дешевых. Вторуша не внахлест клал доски, а подкладывал между ними еще одну доску, делая что-то вроде двойного слоя.
Передовая технология, получается, и это не могут не понимать знающие люди. Вот только такие новшества не нужны. Во-первых, зачем делать более прочные и долговечные ладьи, если все знают, что срок им не более пяти лет. Из этих цифр и выстраиваться кораблестроительная индустрия в Смоленске, а это: количество заказов, число артелей, обработка древесины. Много людей завязаны на том, чтобы производить определенное количество ладей. А будь они долговечными? Заказов станет меньше.
Во-вторых, ладья выходит дороже, ее просто не купят. Как ты не объясняй покупателю, что такое изделиепрослужит больше, он понимает, что в лучшем случае корабль ему на три года. Тут или разбойники нападут, или на мель сесть, может просто сгнить посудина. Так зачем переплачивать?
Человеку всегда нужна мотивация для того, чтобы что-то делать. Разве ныне живущие люди чем-то хуже тех европейцев, которые будут бороздить просторы мирового океана через триста пятьдесят лет? Или русич глупее венецианца? Нет. Но в эпоху Великих Географических открытий была нужда в развитии, в торговле, в металлах, которых в Европе вновь не хватало для углубления товарно-денежных операций. Вот и стали думы думать, да придумывать, на свои каракки ставить сложные паруса, артиллерию развивать, компасы мастерить, штурвал измыслили.
Сейчас такой необходимости нет, вот и Вторуша не у дел, подобран мной. Хорошо, что князь Ростислав Смоленский оценил задумки молодого мужчины, не дал в обиду. Но и князь не пристроил мастера к делу. А тут я, словно пылесос, всасывающий пыль, готов всех и каждого к себе звать. Так может показаться на первый взгляд, но не такой у меня подход. Я рад видеть в своей команде мастеров, которые не довольствуются теми технологиями, что имеют, а готовы и хотят делать лучше, пусть даже общество это не принимает, пусть даже ошибаться, но стремиться изменить.
А что до стоимости доски? Так придумали мы уже, как решить эту проблему. Технология не сложная, вон, насколько я знаю, в Германии уже в самом начале четырнадцатого века были механизмы на водяном колесе. Да чего там, уже во время Античности существовалимеханические лесопилки. Стоит только воспроизвести и увериться, что продольный распил вполне возможен.
Ничего сложного, думаю, что не обязательно и мое присутствие при изготовлении лесопилки. Извели четырнадцать листов бумаги, но получился чертеж, по которому собрать воедино все узлы будет просто, ну или, по крайней мере, возможно.
Через зубчатую передачу, где зубья, крутясь от привода водного колеса, будут попадать в пазы и двигать шатуны, это бруски, по принципу, как у паровозов, и уже на них передавалось движение на пильные рамки, которых может быть сразу две.
Нам вообще было главным «придумать» водяное колесо. А там и ставить его и на мельницу и на лесопилку, принцип же одинаковый. Придумать бы еще столько водына все конструкции, а то Нерль для масштабного производства не подходит. На Дону, в районе города из будущего, Воронежа, где дубрав просто огромное количество — там такие механизмы могут очень веское слово сказать.
— Все, воевода, вон остров и Протолчий брод. Место гиблое, конечно. Бают, что именно тут был убит славный русский князь Святослав Игоревич. А еще тут тати речные всегда обитали, — говорил Вторуша, указывая рукой вперед.
Да я и сам уже видел, что это Хортица. Важный пункт в моем путешествии.

...

===

Глава 19

Когда-то бывал тут, я эти земли в прошлом объездили много где побывал, любил я Малороссию. Не на танке, правда катался, но когда я посещал Украину, в начале нулевых, о танках тут еще и не помышляли. Остров Хортица, как и одноименная водка, понравились. Я тогдадаже посмотрел неплохое выступление «чубатых», лихо отплясывающих боевой гапак и демонстрирующих джигитовку. Ну и послушал лекцию о истории казачества, к которому, а как же иначе, причисляли и живущих тут неандертальцев, и бродников.
Вытянутый длинный остров являл собой, действительно, или созданную природой цитадель светлых сил, или же рассадник темных, всех мастей разбойников. Мимо не пройти, остров захватить крайне сложно из-за воды, тут даже есть где пахать и брать дерево, правда не для большого количества жителей, ну и не долго.
— Андреевский стяг? — удивленно, почти в унисон спросили и Ефрем со Стояном, которые так же подошли на нос ладьи, где стояли я и Вторуша.
Я улыбнулся. Да неужели? Вот же Лют!.. Он не только Лют, но и Плут.
Дело в том, что при разговоре с бродником он интересовался у меня, есть ли возможность его общине, той части бродников, которых Лют под себя подомнет, войти в Братство. Я тогда рассмеялся, предполагая, что это почти невозможно. Как, к примеру, приручить казаков? Все великие русские правители будущего это пытались сделать. Кому-то удавалось немного продавить волю казацкую, иные получали восстания и серьезные проблемы, но общение с казаками через силу никогда не обходилось без последствий.
И тут мне показывают, что Протолча, сиречь Хортица, готова стать фортпостом Братства в этих землях. Мне, конечно, решать, принимать ли такой буйный и, как показывала история, не всегда честный, народец. Но я склонялся, вот прямо сейчас, к тому, что да — принять.
Ранее я выставлял условия Люту, предполагая, что он сам откажется от идеи. Дело в том, что остров я планировал занимать Братством и ставить тут не каких разбойников, а полностью лояльный контингент.
Так что условия вполне очевидные и несколько жесткие. Были ключевые моменты, на которые я напирал при разговоре с Лютом. Тем более, что можно было говорить без особых политесов, так как еще три месяца назад подобное, как взять под контроль большое поселение бродников, казалось не решаемой задачей в ближайшей перспективе. Тогда еще Ольговичи казались сильнее, чем все войско великого князя Изяслава Мстиславовича. А бродники сильно колебались, к кому примкнуть в междоусобной войне.
Так, к примеру, первое на чем я настаивал, это на ротации. На постоянной основе у всех, кто войдет в Братство, будут находится войска организации. Пусть это будет две сотни воинов из Воеводино, которые станут противовесом бродникам в этом месте. Ну а сами бывшие разбойники стали бы стажироваться на главной базе Братства. После, через год-другой, следовало бы смениться, или заступить бродникам на дежурство в черемисских землях, которые сейчас должны гореть в огне, осваиваться отцом.
Второе условие — это выход. Все фортпосты, если они не вынужденные и не требуют дотаций, обязаны платить двадцатую часть от прибыли в общую казну. Бродникам есть с чего жить. Нужно развивать сельское хозяйство. Леса тут мало, но при налаженном сплаве по Днепру, именно тут, ниже порогов, можно строить корабли класса «река-море». Ну и броды, волоки, ремонт и обслуживание проплывающих кораблей.
Третье, это быть готовыми к тому, что город или целая область, будут переданы в управление центральной великокняжеской власти. Как только буду видеть целесообразность этого поступка, который не должен сильно ударять по благосостоянию Братства, буду передавать освоенные регионы киевскому князю. У меня нет цели, чтобы Орден Андрея Первозванного заменил собой государство, сам стал бы таковым. Сильная Русь — вот цель! Ну и попутно, я же знаю про 1313 год и чем закончилась история тамплиеров. Гореть на костре, как великий магистр Ордена в названном году, не хочу, я лучше у печки погреюсь.
Ну и четвертое, это принятие всех норм и правил ведения сельского хозяйства и обязательное развитие ремесла, по согласованию со мной.
Что взамен? Защита со стороны Братства по всем направлениям, вплоть до объявления войны половцам, или же дипломатическая помощь. Так же, при необходимости, помощь продовольствием, снаряжением, оружием. Женщины…
Последний пункт очень важен для бродников. Такое общество, как казаки на заре своего становления, или берладники с бродниками, страдали от недостатка женщин. Тут же речь не только о том, что каждому нормальному мужчине требуется секс с женщиной, но и о быте. Стирка, приготовление пищи, деторождение и уход за детьми. Только так из дикарей можно воспитать нормальных мужчин с понятиями чести, долга. А женщин никто ниволить не станет. В этом времени хватает вдов, да и девушек, которые согласны и с превеликим удовольствием пойдут замуж, лишь бы муж сильно не бил, на вдоволь кормил.
А второй путь — брать женщин у половцев. Сейчас многие орды настолько ослабли, что я даже думаю, после разрешения вопроса с черемисами, повоевать некоторых кочевников, чтобы обеспечить, с одной стороны спокойствие на торговом пути, ну или его части, с другой стороны забрать имущество и женщин, которые и пошли бы в жены к бродникам.
— Гляди-ка, пристани построили! — удивился я, когда увидел, можно сказать, что и порт.
По рассказам Люта, здесь было поселение внутри острова, с глаз долой чтобы. Никаких причалов, портов, да ходить бы и нормальных домов, не было. А тут отстраиваются. Почувствовали, что могут выстоять и не прячась? Или это строится на вере в то, что Братство придет и порядок наведет? Фон в этих местах что ли такой, надеяться на защиту от других, но глупости делать самостоятельно?..
— Правим туда? Пристаем? — спросил Вторуша, выкручивая рулевой рычаг.
— Наша ладья, точно должна пристать! И лучше, чтобы первыми, — отвечал я.
Всех пристаней хватило бы, может только на шесть кораблей, но пока никто не спешил приставать к берегу. Вся среда вокруг условно враждебная, так что опасения у воеводы Дмитра, как и у Арсака Мамиконяна имеют место быть. Но я поспешил к берегу. Стяг Братства несколько снимал напряжение. Да и нужно же кому-то идти на контакт.
Андреевский стяг встречал меня, развиваясь на высоком обтесанном столбе. И где только раздобыли? Сами сшили? Ждали нас, вот и озаботились. Лют должен был знать, что собирается большое посольство и что я в нем буду. Подготовились, ну и разведка сработала. Отправляли же бродники гонцов с порогов.
На пристани нас встречал Лют. Он был одет в панцирь с нарисованным на нем Андреевским крестом, а так же держал в боевом облачении коня, так же с накинутой тканью с крестом поверх брони. Доспех бродник купил, когда еще находился во Владово. Ушлый малый, с таким умением договариваться и торговаться, ему бы в купцы. Хотя, и воин хороший, и, как видно, организатор незаурядный.
— Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу! — выкрикивал Лют, когда мы еще только причаливали.
— Вот же брат выискался, — словно с нотками ревности, сказал Ефрем.
Я только усмехнулся. Братстве этот девиз еще только стал расходиться, и неофиты его использовали чаще, чем те, кто стоял рядом со мной у истоков создания организации. А Лют решил сразу заявлять, на что он рассчитывает и чего хочет. В его поведении и облачении было больше от Братства, чем на мне, главы православного Ордена. Ну а что до девиза, так содрал я его у тамплиеров.
Нормальный, идеологически выверенный девиз. Хорошо ложиться на слух. Я понимаю, что сами тамплиеры уже существуют, но их универсальным девизом, на самом деле, пользовались многие, те же рыцари-меченосцы. А еще, это заявление, что Братство — это Орден, что он христианский и имеет много общего с иными похожими организациями. Так меня сразу должны всерьез воспринимать в Европе.
Вот чего брать от тамплиеров не буду, так это герб. Садомия, а не герб. Два мужика на одном коне обнимаются! Да как ты не объясняй, что именно означаетрисунок, пятно на мужской репутации останется, если ты, конечно, последователь такого символа. Хотя ходили слухи…
Это они, католики, своим целибатом добиваются разврата. А я считаю, что как не затыкай в себе похоть, есть природное стремление к размножению, не уйти от этого, если только не в извращение. Нормальная семья — основа основ.
— Приветствую тебя, а братом назову, когда клятву дашь, будущий витязь Братства, — сказал я, сходя на дощатый настил пристани.
Я подошел к Люту и троекратно его расцеловал. Одновременно успел шепнуть на ухо:
Не перебарщивай! Слишком много плутовства.
— Дозволь воевода отыграть, как и было нужно. Это и для меня и для Братства только в пользу. Людей объединить нужно верой и целью, — застыв у моего уха, шептал Лют.
Я согласился. Если вопрос ставится именно в таком ключе, то, да, пусть и дальше согласно сценарию действует. Актер погорелого театра.
— Прочти молитву, воевода Братства! — негромко, будто подсказывал кому-то, сказал Лют.
Подсказка адресовалась, видимо, не мне. Из толпы мужиков, которые высыпали на берег реки и всполошили мою охрану, спешащую как можно больше высадить воинов на берег, стали раздаваться выкрики с просьбой провести молебен. Заранее подготовленные статисты.
Однако, не гоже, чтобы воеводу Братства Православного уговаривали молитву прочитать. Он, то есть, я, сам должен это делать при первой же возможности. Так что даже не одну молитву читал я, а проводил, считай что и полноценную службу. Даже мою походную икону принесли с ладьи. Это сокровище, дарованное мне митрополитом Климентом, чаще всего со мной. Там изображен Андрей Первозванный с Андреевским крестом. Думаю, что Климент, желая мне угодить, заказал такую икону. И что-то мне говорит, что заказ был выполнен на Руси, хотя наличие собственных, русских, иконописцев скрывается.
Только лишь лицезрение святой иконы, заставило некоторых из бродников впасть в религиозный экстаз. Были и те, кто с уважением смотрел на лик Андрея, не теряя самообладание и здравый ум. Однако, они видели своих товарищей, которые неистово крестились, расшибали лбы о дощатое покрытие пристани, и не было скепсиса ни у кого, никто не считал происходящее фарсом, театральной постановкой.
Разношерстная публика, конечно, собралась, но и пути, которые побуждали людей к бегству, были разные. Немало тут и тех, кого можно казнить на месте. Треть, так точно, были преступниками. Не выдержал, к примеру, парень давления гормонов, да снасильничал девку. За такое преступление спрос суровый. Или прибил кого по удали молодецкой. Тут и убивать человека не обязательно, чтобы получить проблемы, можно и покалечить даже чужого коня, за что своя вира. А денег на выплату нет, так что побежал парень от безнадеги в дальние дали.
Иные бродники были воинами. Нередко, когда мелкие князья, владеющие даже не городом, а городком, или же вовсе обделенные землей, но воспитанные воинами княжичи, имея худые дружины, вступали в затяжные усобицы. Кто-то проигрывал, погибал, а его воины часто просто никому не нужны. Это же кормить дармоедов нужно, а городок у того, кто мог бы взять к себе маленький, сельскохозяйственная округа худая. Не прокормить столько воинов, которые становиться крестьянами не хотят, а для того, чтобы в купцы или ремесленники податься, нужны навыки и особое отношение к жизни и труду. Пробиться же в дружину к серьезному князю не каждому дано, так свои претенденты.
Еще одним источником пополнения личного состава бродников мог быть побег мужчин из половецкого рабства. Хотя, если нашел в себе силы бежать, не смирился с участью, то никакой ты не раб. Что инетресно, так то, что беглецами могли быть не только русичи. Людей с явно азиатскими чертами лица я так же, в ходе почти часового богослужения, заметил. И обладающиеусловно «армяно-грузинским» типом внешности присутствовали. Самая настоящая Берлада!
Точно! Протолча — это вот такая Берлада, с менее развитой системой управления и быта. В непосредственной Берладе более развита инфраструктура и людей побольше будет, женщины, опять же имеются и их дефицит не сильно ощущается, пусть мужчин в городе и побольше будет. Но в остальном разница между двумя явлениями, бродниками и берладниками, не большая. Это как казаки были реестровыми и нереестровыми. При грамотном управлении и стабильном источнике дохода, Протолча может вполне стать сильным и системным городом.
И сейчас я собирался записывать в реестр Братства изрядное такое количество мужиков. Обходя эту паству и окуривая их дымами, исходящими из раскочегаренного Ефремом кадила, я спрашивал Люта о состоянии дел тут, в Протолче. Я еще не принял окончательное решение, сколько именно человек нужно принять в Братство, а сколько в послушники, чтобы бродники в ближайшее время не изменили своему желанию встать на правильный путь.
— Да ниспошлёт на тебя Господь наш благодать. Будь верен церкви христианской и придет спасение, — говорил я, обращаясь, словно к каждому индивидуально, но охватывая массы.
— Тут, на острове, чуть менее шести сотен воинов и три сотни иных, кого в строители определили, в рыбаки. Все хотят в Братство, — говорил Лют, уличая секунду между тем, как я обращался к людям, размахивая кадилом.
— Всех принимать не стану, ты знаешь правила, — сказал я, а после вновь обратился к людям. — Стойко стойте за Русскую Землю, в ней благодать Божья!
— Я же согласился со всеми твоими требованиями! — раздосадовано сказал Лют.
Я остановился, посмотрел с раздражением на главного в этих местах бродника.
— Я сейчас закончу и скажу тебе все, что думаю о честности твоей, — прошипел я. — Было нечто, что ты захотел спрятать, а я увидел.
— Людям сказать нужно, что их принимают, или нет, — проявлял настойчивость Лют, делая вид, что мои слова про его лживость не заслуживают внимания.
Но глаза бродника говорили обратное. Есть ему что скрывать.
Я поднял правую руку, привлекая к себе внимание, после обернулся и увидел, что Ефрем находится рядом и держиз заа уздцы Наполеона, нового фаворита среди коней моей конюшни. Лихо, не без позерства, я оттолкнулся от земли и запрыгнул в седло.
— Знаю я, люди православные, что пути, почему вы тут оказались, у всех разные. Не всегда они достойные. Желаете ли вы господня прощения? — кричал я.
— Воевода, прими! — Ефрем протянул мне рупор.
Я кивнул ему, а за предусмотрительность похвалю позже. Простое и незатейливое устройство, вылитое из меди, сейчас сильно бы облегчило общение, несмотря на то, что держать в одной руке устройство было тяжело. Но в правой руке теперь у меня был огромный серебряный крест.
— Есть дорога, по которой вы можете пойти и принять прощение через службу. Латиняне свои самые подлые грехи пробуют смыть реками крови иноверцев в Палестинах. Я же говорю вам иное, в нашем доме, на Руси, пока еще хватает сложностей и кривды, боритесь с ней и найдете очищение своей души. Прощение от Господа будет лишь тому, кто с честью боронит родную землю… — меня понесло.
И ведь некому забрать «микрофон». Нет рядом и тех людей, которые могли бы не потребовать, но поспросить закончить проповедь и заняться делами насущными. Будущая императрице пока не сошла на берег, Дмитр, вроде бы тоже. Еще я мог бы византийца послушать, но, похоже он сам решил послушать меня.
Звук из медного рупора предавал моему голосу флер таинственности, может и мистицизма. Появились еще несколько человек, которые плюхнулись в экстазе не колени и неистово начали креститься.
А я говорил те вещи, которые считаю правильными, которые, отчего-то мало кто говорит. В единстве сила, все силы Руси и всего православия должны быть в союзе между собой, тогда можно противостоять всем угрозам. Никакой монгол не пройдет!
Это я позже осознал: меня немного занесло и контроль над тем, что именно говорить, был ненадолго потерян, но это был крик души. Может искренность оценят люди и проникнуться идеями сильной и справедливой Руси. Вот и посмотрим, возможно ли это хоть в каком веке, чтобы все по правде было.

...

===

Глава 20

Это какой-то наркотик — чувствовать свою власть и уметь управлять толпой, сознанием сотен суровых мужиков. Я знал, что если прикажу убить всех, то эти мужчины рванут исполнять приказ. Наверное, часть крестоносцев срывается с насиженных мест, устремляется в такие далекие места, как Иерусалим, ведомые именно подобными чувствами. Католические священникинаговорят проповедей, зажгут огонь в сердцах верующих воинов, а те и рады стараться. И грехи, оказывается всеотпустят, потому можно вовсю бесчинствовать во время похода, и богатства можно раздобыть, ну и, крест нести исламским нечестивцам, которые в это времени, куда как цивилизованнее европейцев.
Что мощнее: сила слова, или оружие? Кто будет ставить вопрос именно таким образом, окажется в корне неправым. Оружие разит там, где громко звучит Слово. И там, где Слова нет, лишь на силе оружия не устоять. Так что идеология должна быть. Манипуляция человеческим сознанием и чувствами, должны быть, если только ставить великие, а не местечковые, цели. Для больших задач нужно общество, для мелких, достаточно индивидуализма.
У меня большие задачи, что уже вытекает из того, что я сказал. И часть их этих задач прозвучали сегодня на проповеди, ненужное, что хотелось бы до поры держать в тайне, озвучил.
— Бодричи и лужичи, что живут на северо-западе, они родственны нам, нужно было дать им возможность принять Христа по Восточному, правильному, обряду… — именно эти слова я и посчитал несколько неправильными, политически невыверенными.
Если что-то и срастётся в том регионе, получится помочь славянам, пусть они пока еще не братья во Христе, то считаю это более чем благим для всей Руси. Остановить немца не у «Москвы и Сталинграда», которыми условно станут Псков, Полоцк и Новгород, когда крестоносцы перейдут в наступление на Русь, нужно бить врага на чужой территории и пока вечный соперник не стал строить высокие стены в своих крепостях. До основания риги еще полвека, и она не нужна нам. Вернее, нужна, но этот город Ригой я не назову.
По крайней мере, если и не участвовать напрямую в том конфликте, как бы мне этого не хотелось, можно провернуть очень интересную интригу идеологического, религиозного направления. Создать предпосылки для того самого Слова, о котором я только что говорил. Не имея возможности для войны, мы изобличим… нацизм… точнее, истинную личину крестоносного движения.
Я послал Арона с его зятем Лисом, в сопровождении двух сотен воинов, с небольшим обозом, вначале в Полоцк, а после, под охраной еще и князя полоцкого, они отправятся на границу земель венедов.
Это условное название нескольких союзов племен славян. И против них уже объявлен Крестовый поход. Нужно было спешить, чтобы немного выбить землю из-под ног германских крестоносцев. Что они сделают, когда узнают, что венды не против стать христианами, но православного вероисповедания? Да плевать мне, по сути, на то, что пока что эти славяне не принимают сердцем Христа! Примут! Русичи и сейчас двоеверием страдают.Мне важнее было обличить Крестовый поход, начать войну на информационном поле, где, как я надеюсь, у меня немало шансов. Все же в такое время жил, когда информационно можно было уничтожить государство!
Кроме того, Византия еще не та груша для битья, которой станет к концу века. Комнины вполне себе сильны. Еще не было пораженческих войн Мануила с Сельджуками, не настолько еще обнаглели норманны Сицилии, не рассорились два императора, МануилКомнин и Фридрих Барбаросса, не наступил кризис престолонаследия и откровенного воровства в ромейскойимперии. Это все ждет Восточную Римскую империю в относительно ближайшем будущем. А так же вот-вот начнется испытание для Мануила. Толпы крестоносцев будут грабить его земли и даже угрожать Константинополю.
Насчет воровства в империи, я не обольщаюсь, воруют, наверняка, и сейчас, но не так, что в конце текущего столетия могут быть, если история пойдет темже путем, украдены все средства из казны, направленные на строительство и поддержание в боеготовности флота. К началу злосчастного для Константинополя Четвертого Крестового похода, у Византии было в лучшем случае полсотни боеспособных кораблей, и они были лишь относительно боевыми, да и не собранными в кулак. А Венеция в это же время ежемесячно наращивала свой флот и строила такие гигантские корабли, что смогла больше двадцати тысяч крестоносцев перевезти к стенам столицы империи. И это не считая собственное войско.
Я часто думал, как в прошлой жизни, так и в нынешней, — а что было причиной того, что Европа настолько опередила всех в развитии? Прямо сейчас нет серьезных предпосылок к тому, что это случиться. Несмотря на некоторые успехи крестоносного движения, рыцари с крестами смогли захватить ряд территорий у мусульман потому что последователи пророка Мухаммеда погрязли в усобицах. Но сейчас ситуация отыгрывается назад и начинающийся поход, если пойдет все, как и в иной реальности, будет иметь крайне спорные итоги, скорее даже не в пользу европейцев.
Восток нынче развит во всех сферах. Тут и литература, и медицина, математика, лучшая сталь, лучшее стекло, культура, даже огнестрельное оружие пробуют использовать. Так почему не отбились, вовремя не переняли изобретения, или сами не стали совершенствовать огнестрельное оружие? Отринув метафизику и даже ментальность европейцев, я пришел к выводу, что Европа росла и множилась благодаря грабежу.
Крестовые походы обчистили богатые палестинские, и не только, земли, потом шло ограбление славян-вендов. Мало с чем сравниться разбой в Константинополе в 1204 году. Из этого города вывезли столько имущества, серебра, золота, убранства, тканей, что суммарный грабеж был больше, чем годовой бюджет всех стран Европы вместе взятый. А еще и ремесленников переманивали, венецианцы садились на торговые пути, что шли через империю. Такое одномоментное вливание ценностей и драгоценных металлов в экономику, неминуемо должно привести к росту европейских государств. А потом европейцы проели это и поплыли в Индию с Америкой. Когда перед европейцами становится проблема нехватки серебра, золота, специй, они находят у кого все это отнять.
Такие выводы слишком утрированы, поверхностны, но, как по мне, не лишены смысла.
— Сколько важных людей у вас? — спросил Лют, когда, наконец, закончилось богослужение с моей пламенной проповедью в завершении.
Я, с главным в этих местах бродником оказался наедине, в просторном доме, я бы сказал, в тереме. Нам было о чем поговорить. Или просто отдохнуть, почувствовать твердь. Ну не заниматься же мне ремонтом ладей, не думать о пополнении припасов и пресной воды! Эти дела можно скинуть на подчиненных, а мне так и взвару травяного попить. Или, нет, вина.
— Ты хочешь устроить пир? Или для чего тебе знать, сколько важных людей на кораблях? Не разбой же учинить задумал? — спросил я, смакуя очень даже приличное вино.
— Предоставить горницы хочу, — сказал Лют. — Мы же нынче не грабим.
— Не грабите? А рассказать о своем грабеже на торговом пути ты не хочешь? — оставив серебряную чашу с вином, жестко, смотря прямо в глаза броднику, спросил я.
— А ты воевода, не жги меня глазами, то, что ты умен не по годам, то уже всем ведомо, так что не смущай меня смотринами, или угрозами, а так же добрыми словами. Ты опутываешь речами, словно паук. У меня уже сотня воинов готова идти вендов вызволять от лап крестоносцев. Они не знают, где те венды живут, а уже спасать их рвутся. Это все твои слова их разум помутили. Говори со мной просто, прошу тебя! — Лют поднялся с лавки и стал ходить со стороны в сторону, наворачивая круги вокруг меня.
— Да сядь ты! А то уже голова кружиться, — попросил я.
— А что еще делать мне оставалось? Венецианцы были, а с ними русские купчины, между прочим, они из Чернигова, на Десну сворачивать хотели, враги, стало быть. И не мы, их встретили кипчаки, — оправдывался бродник.
Лют рассказывал интересную историю, о том, что он был, якобы, вынужден, вот не хотел, но пришлось, убить всех венецианцев, русичей, чтобы свидетелей не было. А все почему? И тут последовало шикарное оправдание:
— Так их уже грабили и даже начали вязать в рабы. Были грабителями степняки, — продолжал свой рассказ Лют.
Так оно и есть, тут, по сути, кроме бродников да половцев и промышлять некому. И тогда, завидев несправедливость, славные бродники напали на отряд кипчаков, отбили у них полоняных, посмотрели на то, сколько вокруг добра…
— Пойми, воевода, если бы я тогда приказалосвободить пленных и отдать все ихнее назад, меня вышвырнули бы свои же, и слушать не стал бы никто. Такую добычу не отдают. А сами мы, между прочим, вышли на юг, чтобы сопровождать этот караван из кораблей, — оправдывался Лют. — Не случись того грабежа кипчаков, а еще были бы купцы из Киева, так не стали бы, а так…
Я молчал. Понятны мотивы бродников, они, в рамках мировоззрения этих людей, железные. Атаман, а Лют именно таков и есть, пусть и слова подобного не используют, должен обеспечивать свою ватагу, ну или отряд честных бродников. Те, кто еще вчера был готов за предводителя хоть в огонь, заклевали бы, элементарно утопили рядом с умерщвленными пленниками своего предводителя, да дело с концом. А после пришли бы сюда, чтобы откормленных раков в заводях наловить.
— Как ты догадался, воевода? Я честен с тобой и признаюсь, что скрыть это хотел, — сказал Лют, подумал, как именно прозвучали его слова про «честного лгуна» и сам же рассмеялся.
Меня распирало посмеяться вместе с ним, но серьезный разговор еще не закончился.
— Причалы, что вы построили, из корабельной доски, кое-где видна краска с надписями на латыни, у твоих людей сплошь одежда богатая. А многих я помню по битве у Холма, там бродники чуть ли не голозадыми были, — видя, что Лют хочет что-то возразить, или опровергнуть мои домыслы, я добавил. — Мне сообщили, что два венецианских корабля спрятаны за другой стороной острова. Ладьи у вас могут быть и свои, но вот венецианский корабль, нет!
Лют понурил голову, а потом кивнул, соглашаясь.
— Ты ставил условием, что в Братство не возьмешь, коли грабить будем. Так что, мы враги нынче? Ты скажи, я же воевать с тобой не собираюсь и пир закачу и гостей пристрою. Но мне нужно знать, — Лют начал напирать и в его голосе появилась нервозность.
Я его понимаю. Он выстраивал свою предвыборную компанию на вступлении бродников в Братство, его поддержали. Не случись такого, если я откажу и не возьму под свое крыло этих людей, то с Лютом поступят жестко. Оно-то можно бежать, но, видимо, бродник устал бегать. Или почувствовал власть, и не хочет ее терять.
— Если у венецианцев вы взяли серу, то я, после того, как определим мою долю, забуду обо всем, но впредь не позволю без моего ведома грабить на воде, — сказал я.
— Знать бы, как она выглядит эта сера. Но ты это… Серой же Лукавый воняет, — сказал Лют, показывая, что и ему религиозные суеверия не чужды.
— Так подобное уничтожается подобным. Будет сера, так мы тем же оружием по злу бить станем, хоть бы и по самому Сатане, — отвечал я, осеняя себя крестом.
В дверь ворвался человек. Вот так, не постучав, ни поклонившись, а с порога стал говорить:
— Витязь-брат, тама это… бабы, так братья… это… а тут греки вступились.
— Научи своего человека, как правильно докладывать! — сказал я и панибратски ударил по плечу Люта. — Пошли успокаивать твоих людей-охальников. Неравен час будущую императрицу обидели, так и я не спасу.
Видишь разгорающийся конфликт? Посмотри, где рядышком расположилась женщина, из-за которойначалась ссора, или которая спровоцировала агрессию, а после отошла в сторонку и, в лучшем случае, подумает: «Ой! Я, кажется переборщила».
Сразу после того, как на остров высадились византийские бойцы, а я уже вовсю упивался властью над толпой, вещая проповедь, стала сходить на берег и Евдокия Изяславовна со своими «подругами», да служанками. А в обществе бродников за бабу и до смерти могут драться, мало их, лиц женского пола. А прямо сейчас сразу больше десятка женщин спускаются с кораблей. Многие мужики таких красавиц за всю свою жизнь не видели. Евдокия, когда формировалось ее сопровождение в Константинополь, девок выбирала строго, но неизменно красивых, плотных, о которых говорят «кровь с молоком». Все ухоженные, в одеяниях красочных, щечки свеклой накрашены, губки… Как тут разум не помутиться?
— Что тут? — спросил я византийского армянина Арсака, стоявшего недалеко от невесты императора.
— Да все добре… уже. Одна девка улыбнулась мужу, тот посчитал, наверное, что это и есть уже проведенный обряд венчания, пошел к девице, да за руку ее взял, собирался тащить куда-то… Разобрались, — ответил византиец и пристально посмотрел на меня. — Я слышал почти все, что ты говорил, Владислав Богоярович, это было сильно. Я был на проповедях патриарха, иных священников, но сейчас даже мне хотелось вот прямо взять свою саблю и бежать спасать вендов, при этом, я о них даже ранее и не знал. Это сильно! Теперь я понимаю, как такой молодой может стать магистром… воеводой Братства.
— От византийского вельможи слышать такую похвалу многого стоит, — я улыбнулся.
— Говорю с тобой, воевода, сейчас, так прямо домом повеяло. Плетешь слова ты хорошо, плутливый, какие часто у императорского трона бродят, — Арсак улыбнулся. — Только я не грек, я армянин, военный, чьи предки оставались опорой для трона даже когда все остальные предавали. Я проще и прямолинейнее, будь собой. Ты же то же воин!
— Учту, — скупо сказал я.
— Братский воевода! — позвала меня Евдокия. — Подойди ко мне!
— Осторожнее, Владислав! — то ли предупредил, то ли озвучил угрозу армянин.
Понятно было, от чего меня предостерегает византийский посол. Да я и сам избегал общения с Евдокией. Но, если просит будущая императрица, да прилюдно, подойти к ней, то игнорировать нельзя. Это уже унижение невесты императора, что так же не лучший для меня вариант.
— Княжна, ты звала меня? — спросил я, лишь чуть заметно поклонившись.
— Звала, воевода Братства. У меня есть вопросы к тебе, но главный — кто эти люди и почему они смотрят звериными глазами на моих служанок? — спросила Евдокия.
«Что за вопрос княжна? Тебя же сейчас слушают твои будущие подданные! Еще подумают, что глупа», — мысленно покорил я невесту императора.
Однако, промелькнувший в глазах Евдокии лучик озорства, подсказал, что я ошибаюсь. Нет, не глупость сказала княжна, она решила своим вопросом отомстить мне, заставить искать сложные формулировки, чтобы обойти единственно верный ответ, что бродники смотрят зверями на девок, потому что хотят их.
Впрочем, почему бы не увидеть покрасневшие щечки девичьи от слов прямых и понятных воину. Сказал же мудрый армянин, чтобы я был собой!
— Все потому, княжна, что мужи эти в своих помыслах девок раздели, сопряглись с ними, после еще пару раз раздели и… — куражился и я.
— Я поняла! — выкрикнула Евдокия и удалилась во внутренние помещения большого византийского корабля.
— Просто не попадайся ей на глаза, воевода. Коли ты еще юн, то объясню…- начал было меня наставлять пожилой воевода Дмитр, ставший, как и многие, свидетелем нашего короткого разговора, но я одернул его.
— Не с отроком ведешь разговоры, — сказал я, отправляясь ко Вторуше.
Нужно было узнать, сколько, все же груза можно еще взять на ладьи, с учетом того, что большую часть трофеев после столкновения с отрядом половцев, оставим бродникам.