Гридень 032 - 16 Августа 2025 - Персональный сайт

Главная » » Гридень 032

21:32

Гридень 032

***

===

Глава 9

Бред… я бредил
Что это? Пальмира? Сирия? Почему я здесь? Царь, Александр Мартынов, мой командир? Он же погиб!
Я не понимал, что происходит, мозг закипал и не хотел воспринимать то, что видели глаза. Я вроде бы и был тут, но как будто смотрел на происходящее со стороны.
— Что встал? Вперед! — кричал мой командир с позывным «Царь».
— Пошли! — сказал Витек-Кобра, обращаясь ко мне. — Командир, да очнись же ты!
— Ты успел уйти к своим, там, в Мали? — ошарашено спрашивал я и еще больше удивлялся тому, что меня не слышат.
Вот я тут, и тут меня и нету. Какой-то аватар, компьютерный симулятор.
Стрекотали пулеметы и автоматы, прилеты мин разрывали тишину тысячелетних руин некогда славного города Пальмиры, содрогались дорические колонны разрушенного храма, от которого остались камни, фундамент, да и, собственно, вот эти колонны.
— Летуны! — обрадованно прокричал Царь, указывая на небо.
Два «грача» промчались почти что над головами и ударили ракетами куда-то вдаль, за холмами.
— Половцы! — закричали бойцы с шевронами «музыкантов» на плечах.
— Какие, нахрен, половцы? — орал я, но меня никто не слышал.
А я бежал, куда, непонятно, но в сторону, откуда стрекотал пулемет. Вокруг падали соратники, одни умирали, иные залегали и продолжали движение по пластунски. Я бы прокричал, что так не делается, что крупнокалиберный пулемёт всех нас выкосит, но бежал, потому что нужно бежать. Собственно, я не особо и контролировал себя, не мог остановиться.
— Половцы близко! — закричал Кобра, повернулся ко мне, улыбнулся и, прежде, чем упасть замертво, показал на стрелу, которая пробила его бронежилет.
— Да, нет же, стрела не пробьет броник! — сказал я и посмотрел в сторону, откуда прилетела стрела.
Там были половцы… Нет! Это не кипчаки! Я отчего-то знал, что это они, будто эти знания кто-то вложил в голову. Но на меня, оставшегося единственным стоящим на ногах, скакали на черных, как смоль, конях, из ноздрей которых вырывался огонь, воины с белыми крестами на черной одежде. Тевтонцы? Лица… у них не было шлемов, но не было лиц, а на месте голов струилось пламя.
И тут появился вертолет, который отработал ракетами, сметая безликих крестоносцев…
— Да что за хрень происходит? — выкрикнул я и резко поднялся.
— Касатик, ты бы лег, не гоже так резко вставать, — голос старушки выбивался из всей той сюрреалистичной картины, которую я наблюдал.
Был порыв спросить у женщины, что она делает на месте сражения с… Бред… Я бредил.
— Слава тебе, Господи! — сказал я, приходя в сознание.
Сирия, самолеты, вертолеты, всадники… Конечно же, это все бред! И как же не понял это раньше?
— А вот и верно, поминай своего господа, а я кому надо, так и принесу дары за излечение твое, — пробурчала старушка, выходя из комнаты, в которой я лежал.
Скрипнула дверь, такая знакомая, как в большинстве деревянных домов того времени, где я… Воевода Братства Андрея Первозванного, живу и, видимо, все же здравствую. Шкура медвежья, опять же, говорила о том, что не произошло еще какого-то перемещения, я там же, в том времени, где и был отравлен.
Присев, я успел окинуть взглядом горницу, в которой валялся. По ряду признаков, таким, как роспись на штукатурке, сделал вывод, что я в тереме великого князя Изяслава Мстиславовича. Значит, я выжил. Хоть бы не наговорил в бреду чего лишнего. А то вопросов про вертолеты и самолеты будет много. Впрочем, слово самолет в этом времени знают, но оно используется в другом значении.
— Вот твой воевода! Ну, и настырный же ты! Вот такого мужа своей внучке хочу. Чистый ты в помыслах, добрый, но и строгий. Я приведу тебе Милу, поглядишь на нее. Вы сойдетесь, я-то знаю, бабка Ната многое знает, за то ее и при князе держат, — причитала та самая старушка, которая привела в горницу Ефрема.
— Воевода, Владислав Богоярович! Ну, как же так-то? Ты зачем хотел оставить нас? Столько пережили, чтобы от какого яду помереть? Не бывать такому! Мы с тобой еще стариками в последний бой пойдем рядом с правнуками своими, — причитал Ефрем, которого привела бабка.
Хотелось что-то сказать, но во рту было так сухо, да и жгло, что не стал напрягаться. Мало ли, для полного излечения лучше не говорить. Но вот пить хотелось невообразимо, что я и показал жестами. Бабка встрепенулась и быстро принесла деревянный ковш с водой.
Я пил жадно, частью проливая воду, но так, как сейчас, я не страдал жаждой давно, а, может, и никогда в своих уже двух жизнях.
— Рассказывай, — потребовал я.
Оказалось, что достаточно попить воды, для того, чтобы большинство болезненных ощущений ушло.
— Как все всполошились!.. — Ефрем присел на край кровати, допил за мной воду, отдал большой, литра на два, ковш старушке и жестом показал той удалиться. — Ты, как сказал пятерым ко мне, так Боромир, наш младший воевода, бывший… Так вот он забежал в гриденную, где и я пировал с ближними гриднями великого князя. Так побежал и я, и иные братья. Мы стали у твоей головы и обнажили мечи…
Моя догадка о том, кто устроил это отравление еще чуточку, но нашла дополнительные доводы в свою пользу. Все потому, что я почти исключил из списка подозреваемых Ивана Ростиславовича. Князь Галицкий не стал бы осуществлять такую, на самом деле, непростую операцию без содействия Боромира. Описанные действия бывшего младшего воеводы говорят о том, что для него самого случившееся было неожиданным.
И здесь не важно, что именно двигало Боромиром: стремление помочь мне и быстро начать какие-то действия, направленные на лечение; или же он руководствовался желанием вычеркнуть из списка подозреваемых своего патрона. Но действовал Боромир быстро, четко, без оглядки на великого князя.
— Великий князь сразу затребовал схватить всех стряпух, чашников. А также перекрыть выход из Брячиславого Двора, — продолжал свой рассказ Ефрем.
Судя по действиям великого князя, можно подумать, что он был заинтересован в том, чтобы на него не подумали. Однако здесь важно было, чтобы действия и поступки не только были активными и правильными, но и результативными. Как известно, громче всего фраза «держи вора!» звучит от вора. Так что князя окончательно не исключаем из списка подозреваемых, но коэффициент подобного резко уменьшаем.
— Что делал Горыня в то время? — спросил я.
— То не знаю, — ответил Ефрем, но поспешил добавить. — Я ж не сказал, чашник один отравленным был, не поспел ничего рассказать.
Кто? Я более всего склоняюсь к Геркулу. Вот так, казалось, что друг, но… Но почему он меня толкнул, скорее всего это он. Сложно пока.
— Пригласи ко мне Геркула, — как можно спокойнее сказал я.
— Пригласить али приказать от твоего имени? — задал вполне уместный вопрос Ефрем.
Я задумался. То, что Геркул никуда не сбежал уже о многом говорит, может и о том, что зря я на него думаю. Но он знает, точно знает! Не спугнуть бы витязя, это с одной стороны. А с другой — если я сейчас вдруг начну проявлять какие-то благосклонные, даже дружеские отношения к Геркулу, то он быстрее заподозрит неладное.
— Ты, воевода, подозреваешь Геркула? — удивленно, даже шокировано, спросил Ефрем.
— Передай приказ Геркулу! Но сделай это так, будто ты ни о чем не догадываешься, — я даже привстал и пристально посмотрел на Ефрема. — Ты понял?
— Все сделаю, воевода, — лихо отрапортовал Ефрем и быстро вышел из горницы.
И все равно я не хочу верить в то, что это Геркул. В жизни может быть всякое. А во второй жизни так и подавно. Однако, когда с человеком пережил четыре дня почти непрекращающихся боев, находясь в осаде, когда этот человек ранее сделал много полезного и доброго, рациональное мышление уходит в сторону, оставляя место эмоциям.
Вот и я, нехотя, борясь со внутреннимпротестом, но складывал факты. То, что меня толкнули в тот момент, когда я пил отравленное вино, никак не может быть совпадением. Вспоминая, кто был у меня за спиной, когда я обернулся, а это было почти сразу после толчка в спину, только два человека находились ко мне ближе всего, почти вплотную. Еще трое в полутора метрах. И вот те двое — это Боромир и Геркул. Боромира я почти исключил из списка подозреваемых, а вот Геркула — нет.
Здесь еще вопрос мотивации, чтобы решиться на такой шаг, как отравление на великокняжеском пиру. С Иваном Ростиславовичем мы обо всем договорились, пожали друг другу руки, и, случись что, то он уже не стал бы хоть как-то контролировать Братство. А Никифор, младший воевода, показал, что он либо лояльная мне, либо самостоятельная фигура, скорее предан Братству, чем кому-либо.
А что Геркул? Но, не мог же он пойти на преступление из-за того, что просто был недоволен моим тоном? Но здесь еще всплывает один нюанс. Геркул никак не мог быть на пиру и уж тем более сидеть за первым столом. Явная протекция со стороны византийского посла выглядит слишком подозрительной, чтобы ее не учитывать. Значит…
Мои размышления прервал скрип открывающейся двери.
— Живой? — задал самый нелепый вопрос великий князь Изяслав Мстиславович.
— Как видишь, великий князь, — отвечал я. — Сберег меня Господь для чего-то.
Князь молчал. Ходил из стороны в сторону. Было видно, что-то его гложет. Я даже догадывался, что именно.
— Воевода, — крайне необычно для характера Изяслава, нерешительно начал он разговор. — Есть такие случаи, когда лучше, даже, зная о преступлении, смолчать…
Было видно, что князь хотел бы немало чего мне сказать, но решил узнать мою реакцию на уже прозвучавшие слова. Конечно же, я знаю, что нет более грязной девки, чем политика. Если не быть гибким в политических делах, а лишь прямолинейным, узколобым, то нормальных достижений ожидать не приходиться. Несколько льстило, что князь не требует, а просит, пусть просьба еще не прозвучала, чтобы я чего-то не делал, что сделать должен.
— Великий князь, но есть же ситуации и дела, которые прощать просто нельзя, — я привстал, нахмурил брови и посмотрел на Изяслава Мстиславовича. — Великий князь, кто это сделал?
Князь молчал. Что ж, даже в этом молчании были свои плюсы. Чувство вины, если его испытывает великий князь, — большое дело для манипуляций. Или же просто заиметь материальные блага для себя и для Братства.
— Тот, кто хотел тебя убить, два дня назад отбыл из Киева, — уже более решительно сказал великий князь.
— Это нобилиссим Никифор? — спросил я, сложив в голове два плюс два.
Великий князь уже грозными очами взглянул на меня и решительно сказал:
— Частично ты сам в том виноват. Евдокия отказалась идти замуж за византийского императора Мануила, посчитав, что ты ее суженый, — я попробовал что-то сказать, но князь не дал мне этого сделать. — Знаю я, что девка в голову себе вбила не весть что. Но, когда это было, чтобы девица сама свое будущее решила! Разве, не хорошо для Руси будет, если я стану тестем василевсу? Ты мне сам говорил, что нет более великой цели, чем величие Руси и ее единства. Али ты отказываешься от слов своих?
Я ухмыльнулся, не чувствовал бы себя погано, так рассмеялся бы. Вот же манипулятор! Вспомнил мои слова, теперь же их и предъявляет. Конечно, величие Руси — это первая цель. Как бы я не хотел быть с Евдокией, но мое желание породниться с великим князем также завязано на том, чтобы иметь больше возможностей для возвеличивания Руси.
— Великий князь, а у тебя еще одной дочери не найдется? Да, чтобы такая славная, как Евдокия? — спросил я, стараясь перевести ситуацию в шутку, вот только смешного было мало.
Князь развел руками. Действительно, у него было две дочери и одна сейчас замужем за Полоцким князем.
— Я принял решение, воевода, и Евдокия станет женой Мануила василевса ромеев. Это очень серьезный союз. Мой тесть, Германский карл Конрад часто пишет мне, спрашивает о внучке своей. Если Евдокия будет женой василевса, то у нас появятся лучшие сношения и с Германией. Ты же понимаешь, если Новгород станет более покорным, то мы сможем торговать с немецкими и фризскими городами? — объяснял геополитическую обстановку великий князь.
Я все это понимал, но Изяслава не перебивал. Уже не столь притягательной мне казалась Евдокия, наверное, внутри сработал какой-то триггер, запрещающий мне желать неисолнимого. Цель — сильная Русь, сильный я! В данном ключе Евдокия — фактор ослабляющий и то, и другое, если она со мной против воли отца. И Евдокия, — резко усиливающая Русь, если она жена Мануила Византийского.
— Великий князь, а что, если нобилиссим Никифор вдруг умрет? — спросил я практически напрямую.
Изяслав не сразу решил давать мне индульгенцию на убийство моего, отныне, врага.
— Я потому его и отправил в Константинополь, и пока без Евдокии, что не по чести мне будет приказывать тебе не брать виру кровью. Но и посол византийский быть убитым в Киеве не должен, как и на всей земле русской. А в остальном… — великий князь зло ощерился. — Я и сам бы хотел его проучить. Если бы случилось так, что Господь его покарает где-нибудь в Византии или на пути к ней, так я бы и свечку в храме поставил за дело благое — избавление мира от грешника. Не гоже травить моих друзей у меня же дома!
— Я понял тебя, великий князь. А теперь давай договариваться, какую помощь Братству ты предоставишь, — сказал я как ни в чем не бывало, а у самого на душе серьезные такие терзания.
Когда-то, как и многие парни в конце восьмидесятых годов, я увлекался восточными единоборствами, а также, в отличие от многих «Брюсов Ли», изучал восточную философию. Там есть такое, как покорение непреодолимым обстоятельствам. Я не же не столько покоряюсь, сколько расставляю приоритеты.
— Это много, — удивился великий князь, когда я выложит все свои «хотелки». — Ты, как будто с меня виру берешь и больше в разы, чем это записано в Русской правде.
— Я же не для себя, великий князь. Братство не должно зачахнуть. У меня есть соглашение с бродниками, будет свой городок на порогах Днепровских. Мне развивать нужно Выксу, где железо есть, иные места с железом. Потому и прошу у тебя кузнецов и зерно, чтобы их кормить. Я Богу слово дал, что храмы ставить стану каменные. Мне мастера нужны такие, чтобы плинфу делали, ну и зотчие, — объяснял я.
— Если по чести говорить, то зачем мне такое сильное Братство? — прямо спросил великий князь.
— А потому, что остроги, которые я буду ставить, через пять лет отдам твоим посадникам, если только сочту, что они разумники и не загубят начинания. Мне не в досуг всем заниматься. Возьмешь под свою руку, станешь еще сильнее, — сказал я.
Великий князь задумался. Было от чего. Если на том сговоримся, то Братство станет еще более сильным, но и князь обретет больше возможностей.
— И где те остроги ставить? Ну окромя как на Днепре? — спросил князь.
— Нужно быстрее занимать место выхода реки Западная Двина, пока там не появились крестоносцы, — сказал я.
— Ты уже слышал, что папа римский собирается объявить Крестовый поход славянам поганым? — спросил Изяслав.
Из послезнания я знал о том, что это должно случиться где-то в середине этого века. Точных дат не помнил. И да, я хотел в эту авантюру влезть. Мне несколько плевать на то, что те славяне язычники. Можно попробовать договориться и пусть лишь номинально, пока, естественно, но принимают православие. Германский «Натиск на Восток» желательно останавливать далеко от Руси, чтобы не было немецкой Риги, или датского Ревеля. И остается лишь помочь лужицким сорбам, полабским славянам. Они и сами не слабы, но не выдержат натиска рыцарей.
— Я только собираюсь налаживать связи с Германией, а ты… — пожурил меня великий князь.
И тогда я рассказал Изяславу принцип гибридной войны и сопровождающую ее информационной. Великий князь не проникся, но и не стал требовать не думать даже в этом направлении. Значит, можно помыслить, и, по крайней мере, навести мосты с братьями-славянами, которые еще не обрели Бога. Машина Крестового похода такова, что от озвучивания намерений, до реализации проходит года два. А это очень много, чтобы подготовиться и встретить. Били же в иной реальности гуситы рыцарей? Полабские славяне так же могут… с моей помощью.
— Я рад, что мы договорились. Более того, именно ты повезешь Евдокию императору Мануилу. Он отписался мне и выразил желаниеизучить опыт организации православного Братства. Лучше тебя никто не расскажет. А еще он может помощь послать Братству. А я, еще до того, как тебя отравили, послал ему письмо, ты прибудешь, — Изяслав строго посмотрел на меня. — Ты можешь быть благоразумным в отношении дочери моей?
— Я не стану… — я несколько замялся, выискивая формулировки. — Чужая невеста не может быть моей женщиной. На том мое слово.
— Вот и хорошо, выздоравливай, тебе ни в чем не будет отказано. И я еще посмотрю, как сложится, образумится ли девка, чтобы тебя с ней отправлять. Там и митрополит с ней поговорит, — сказал великий князь и вышел.
Но разве на этом меня оставили в покое? Дали отдохнуть, поспать? Несмотря на то, что я, оказывается, проспал три дня, в объятья Морфея хотелось окунуться еще на денек. Только, надеюсь, что не будут больше странные сны сниться.
— Я пришел к тебе, воевода, — сказал Геркул.
Он был разоружен стоял в одной рубахе и не выглядел покорным. Рядом с ним располагались трое воинов из десятка Ефрема, а так же и сам десятник. В горнице было не протолкнуться.
— Рассказывай, почему знал об отравлении, но не предупредил! — потребовал я от Геркула.

...

===

Глава 10

* * *
Лис любовался за тем, как Рахиль возиться с ребенком. Он делал это так, как, наверное, истинноверующий христианин мог завораживающе взирать на Богородицу, которая пеленает, играется с тем, кого родила после непорочного зачатия. Парню было плевать на все прошлое этой женщины, да он даже для себя не ставил такой вопрос: проанализировать морально-этическое поведение женщины.
И сама Рахиль знала, она видела эти по щенячьи преданные глаза молодого мужчины. Красивой, опытной женщине, уже давно лишенной мужского внимания, живущей скучной и закрытой жизнью, все это нравилось. Она с игривой улыбкой приняла объяснения Лиса, что, дескать, его главная задача — это быть рядом с Рахиль и охранять ее. Казалось, что не от кого защищать, но потерявшейся и запутавшейся женщине было очень важно просто чувствовать себя под опекой.
Порой, она сама прогоняла парня с улыбкой на лице, чтобы тот отправлялся на тренировки, объезжал земли и проконтролировал, как колоситься рожь, или зреют яблоки. Ну, или на охоту сходил, а то свежего мяса, видите ли, молодой мамаше захотелось. И тогда Лис с двойным усердием исполнял все, что от него требуется. По возвращению во Владово тысяцкому Владиславу Богояровичу следовало бы наградить за усердие в делах не Лиса, а Рахиль, которой было достаточно не сказать, а намекнуть, что оставленный на хозяйстве молодой воин где-то недоработал, и в этом направлении сразу начинала кипеть работа.
Арон, мечущийся по производствам и лично контролирующий сбор меда, а, скорее, воска, чтобы уже скоро отбыть в Новгород на торги, не мог нарадоваться на дочь, которая постепенно возвращалась к жизни. Но в этот раз мужчина не лез в личную жизнь дочки.
Один раз он уже умудрился испортить жизнь Рахиль, потребовав от нее выйти замуж за купца Горыню. И женщина оказалась… да ладно бы в сексуальном рабстве, как для Рахиль, это было бы не самым плохим вариантом, но купец Горыня, имевший проблемы при близком общении с женщинами, словно мстил Рахиль за свою мужскую немощность в кровати. И бил до синяков и трещин женских костей, и морально принижал, мог и просто за волосы потягать, так, развлечения ради. Унижений было много, а доброго слова ни одного.
Потом Ирина-Рахиль влюбилась в другого купца, вернее сына одного из киевских купцов, женщина, сама бывшая еще молодой, отчего-то привлекалась парнями, которые были еще младше ее, а это, дай Бог, чтобы были шестнадцатилетние юноши. Влюбилась, тайком встретилась, а после ни того купца, ни его сына, не стало. Ходили слухи, что они отправились в Юрьев, что в землях эстов, где Горыня уже вряд ли их достанет.
Ну а потом Рахиль, простив отца и ища в нем защиту, разработала план, как приручить Горыню. Нужен был ребенок. Киевский купец должен был показать всему купеческому сообществу, что у него с мужскими силами все в порядке, что, вот и ребенок есть. Это должно было несколько смягчить и жизнь Рахиль и, как надеялись заговорщики, в лице отца с дочерью, умилостивить Горыню.
И тогда подвернулся молодой, но сразу же понравившийся Рахиль, парень. Он был молод, но силен, умен, от него веяло силой, которой женщина жаждала подчиниться. Она была с Владом уже не из-за того, чтобы просто забеременеть от него, а так… По зову сердца и не только этой части организма молодого мужчины.
Рахиль еще недавно побежала бы к Владу, лишь помани тот ее пальцем. Хоть наложницей, лишь для того, чтобы греть его постель и получать за это защиту для себя и сына Ивана, но быть рядом с сильным мужчиной, который не побоялся бросить вызов, казалось, всесильному Горыни. Но… Влад не манил.
А теперь вот этот паренек, Лис. Он забавный, неловкий, но только рядом с ней, а вот со своими подчиненными, суров и принципиален, и не скажешь, что, почитай, отрок. Вот это женщину и пьянило: управлять сильным мужчиной, что она и делала.
— Ну все, иди! Ну не будешь же ты смотреть на грудь кормилицы Ивана! Сегодня у тебя учения, вот и учись, — озорно говорила Рахиль, подталкивая Лиса на выход из дома.
Парень чуть ли не содрогался в судорогах. Любые прикосновения этой манящей его плоть и дурманящей его сознание, женщины, заставляли Лиса становиться истуканом и закатывать глаза. Ему уже говорили соратники, что такое состояние имеет свою терапию. Достаточно всего-то какую девку на сене помять разок-другой в день, оно и проходит. Но не было иной женщины для молодого воина.
Лис даже не догадывался, что прояви он хоть чуточку настойчивости, начни стягивать одежду с Рахиль и та, томно дыша и закатывая глаза, не нашла бы в себе силы сопротивляться, настолько страстная женщина стосковалась по близости с мужчиной.
Но ничего сделать с собой Лис не мог. Он выйдет за дверь, пройдет немного в сторону учебного поля, а там начнет поедать себя за нерешительность, за то, что ведет себя, не как должно мужчине, а словно слабосилок. Новновь придет после тренировки к дому Арона и Рахиль, увидит женщину и все, новое наваждение накрывает парня. И когда уже прибудет тысяцкий? Почему-то Лису казалось, что с приходом Влада, все должно образумиться.
— Тренировку проводит Маска… э… Михаил-кузнец. Мне нужно проверить подготовку… э… к жатве, — говорил Лис, пятясь, под нажимом Рахиль, к выходу из дома.
— Вот и ступай. Пересчитай все косы, обязательно. Одну уже потеряли, может, кто и скрал. А еще проследи за Орестом и его людьми. Девок стращать начали. Оно и понятно, да и девки нынче такие… И еще, он оплетался тут, рядом с нашим с отцом домом, — сказала Рахиль.
Слышал бы такие слова Влад, так мог и самкой собаки назвать женщину. Она же таким образом чуть ли не стравливала Лиса и Ореста. А это чревато серьезными последствиями. Лис хорошо поладил с прибывшим старшим сыном погибшего старосты Крота. Однако, если между мужчинами пробежит черная кошка, такая красивая, как Рахиль, то могут быть проблемы у всего имения Владово.
Орест, такое имя после крещения принял старший сын убитого Крота, прибыл через пару недель, после того, большинство воинов из Владово, как и из иных соседних земель, отправились на войну. Прибыл не один, а с почтичто полусотней воинов.
Тогда всполошились все, и Лис даже поднял по тревоге мастеровых и крестьян. Было создано ополчение, которое помогало полусотне оставшихся во Владововоинов Братства охранять земли. Но Орест прибыл, чтобы, во-первых, поклониться могиле своего отца, попросить у него прощения; во-вторых, договариваться с Братством.
После некоторых событий, связанных с, практически истреблением, как это казалось со стороны, черемисов, на вольных черемисских землях поднялась буря. Многие рода кричали о том, что нужно покарать, наказать русичей. Кричали, но как не старались эмиссары от булгарского эмира разжечь костер войны, не выходило. То посевная, то сбор урожая, или просто некогда.
А на самом деле, черемисы понимали, что с русичамивступать в войну не могут, не выдюжат. Это если поддержать своими отрядами вторжение булгар, но те пока предпочитали сдерживать Русь тайными методами ведения войны.
Однако, если на Русь черемисы не решились наступать, то внутри своих земель начали чистки. Разорению и порабощению подвергались те рода, кто принимал христианство. Мало того, так и русичей там проживало немало. Это были беглые, часто и язычники. И, несмотря на то, что русичи на черемисских землях не принимали Христа, они уже подвергались нападкам по этническому принципу.
Орест принял христианство незадолго до начала этих событий. Его дружина, ну или ватага, последовала за своим предводителем и крестилась, как и их семьи. Ранее он грабил русские купеческие обозы, после стал обживаться на земле, остепенился, женился. И мужчина считал, что теперь каким-либо образом возвыситься может только при помощи Братства. Что и стало одной из причин принятия христианства.
За этим и пришел, посчитав, что раз отец в почете, его род, извергом которого стал Орест, сытно живет, то можно договариваться. Было что предложить Оресту, но и было то, чего он хотел потребовать взамен на свои предложения.
— Брат-сотник! Брат-сотник! — кричал быстро приближающийся всадник.
— Что? — степенно и решительно спрашивал Лис.
Рахиль, приоткрывшая дверцу, тайком подсматривала за молодым сотником. Не сотником еще, но это же дело времени. И женщине нравилось, что, казалось, рохля с ней, Лис преобразился и стал таким… Почувствовав тепло внизу живота, женщина испугано отпрянула от двери.
— Говори! — потребовал Лис.
— Дыма с запада, — сообщил один из послушников, прибывший во Владово буквально две недели назад, но уже поставленный в график дозоров.
Лис лихо запрыгнул в седло и направил коня в сторону учебного поля, где сейчас должен был начинать тренировку третий и четвертый десяток.
— Скачи к Оресту, скажи, что может службу сослужить, я с ним ранее договаривался, — выкрикнул, уже удаляясь, Лис.
На самом деле, такие действия могли показаться и чрезмерными. Во Владово периодически прибывают как иноки-одиночки, так и небольшие отряды для вступления в Братство. Но расслабляться было нельзя, на этом, уходящий в поход Владислав Богоярович, особо настаивал.
Лис и не расслаблялся. Ему было крайне важно сработать так, чтобы по прибытию Влад не только похвалил его, но и обязательно способствовал повышению статуса Лиса. Парень верил, что как только он поднимется в иерархии Братства, Рахиль станет к нему относиться совсем по-другому. Он не видел, что она уже совсем иначе на него смотрела. Да и откуда Лису это видеть? Парню семнадцати лет еще нет, а вся его жизнь — это война и подготовка к войне.
Звуки боя Лис услышал, когда он, во главе трех десятков ратников, вышел на Московскую дорогу, называемую еще пару месяцев назад Кучковской. И это была уже почти что дорога, по крайней мере, на двадцать верст были расчищены леса для удобного прохода. Так что можно было и сражаться в строю, хватало места для десяти конных.
— Вперед! Копья к бою! — прокричал Лис, пришпоривая своего коня.
Если идет бой и все еще держится хлипкий дозор, который тут составлял всего пять человек, то силы врага незначительны.
Выскочив на просеку, где располагался дом для отдыха дозорных, Лис сразу же оценил обстановку. Двое дозорных лежали убитыми, это было понятно по тем позам, в которых замерли воины. Отбивались, или даже отмахивались оглоблей трое. Судя по всему, оставшиеся три воина хотели прорваться к дому, но их оттирали, как будто хотели взять охранников живьем, ну или тянули время.
Пятнадцать пришлых воинов, или, судя по облачению, разбойников, услышали приближение конных, а после и увидели их. Они даже не подумали оказать сопротивление, а сразу же они порскнули в стороны.
«Они отвлекали», — подумал Лис. — «Цель была иной… Рахиль?»
— Десяток! Добить этих! Мои личники, делай, как я! — скомандовал Лис, резво развернул коня и помчался обратно, в селение Беглянку, где и проживала Рахиль.
Парень был убежден, что разбойники прибыли за Рахиль. Нечто подобное предполагалось, потому Лис и защищал лично женщину. Не потому он это делал, но это уже не столь важно.
А еще разбойники не могли пройти большимиотрядами дозоры, обязательно были бы замечены. А что делать малой ватагой разбойников в селении, которое может дать отпор? Только кого-то украсть, или что-то разрушить. Лис пробовал на скаку размышлять, но все мысли концентрировались вокруг одной фразы: «Спасти Рахиль».
— Конные, десяток, уходят в лес! — выкрикнул один из ближних ратников Лиса, заметив убегающих разбойников.
— Вперед! — неестественным голосом заорал Лис, так же заметив убегающих татей, а так же…
Да, точно! Один из всадников вез, словно тюк, переброшенный через коня, Рахиль.
Так быстро конь Лиса еще не скакал. Животное, будто чувствовало настроение хозяина и выжимало из себя все силы. Уже на корпус, на десять шагов, на пятьдесят шагов, стремительно вырвался Лис вперед. Вот они, враги, все ближе и ближе.
Приподняв копье, Лис резко ударил в спину одному разбойнику. С еле слышным, в грохоте стука копыт и ругани разбойника, звуком ломаемых костей, копье вошлов плоть, пробивая кольчугу врага. Лис сразу же, оставляя копье в теле поверженного противника, вытянул из седельной сумки арбалет и выстрелил из него в седалище ближайшего коня. Животному такое посягательство на интимное место не понравилось, конь резко начал останавливаться, скидывая с себя наездника.
Убегающие не могли еще больше ускорить своих коней, кроме того, уже близко был лес, входить в который, когда преследователи на хвосте и уже начали выбивать ватажников, нельзя, придется снижать скорость, после чего получить удар в спину. Так что, сделав небольшой крюк, разбойники решили дать бой. Но не все. Тот, кто вез Рахиль, спрятался за своих подельников.
Лис не заметил, не придал значения стреле, которая ударила в его новейшую бронь. Доспех сдержал стрелу. Он не заметил бы, если стрела и впилась в его тело. Спасти Рахиль! Его Рахиль!
Воин на всех порах ворвался в построение врага, круша и поражая всех, без разбору. Он сам пропустил два рубящих удара, но панцирь с поддоспешником держал удары, может только позже будет синяк, но это не важно, сейчас ничего не важно, кроме как убить врагов, освободить Рахиль. Лис рвался к тому всаднику, который не собирался скидывать женщину, чтобы получить шанс на побег.
Уже вступили в драку ратники Лиса, которым понадобилось двадцать секунд, чтобы изрубить всех.
— Стой, не двигайся, или она умрет! — прокричал разбойник, приставляя нож к горлу Рахиль.
— Вжух, — справа от Лиса пролетела стрела, которая ударила последнего врага в плечо и вышибая его из седла.
Хорошо стреляет из лука Волат. Но Лис был готов изрубить своего заместителя, что тот подверг опасности заложницу.
— Рахиль! Ирина! — закричал Лис, спрыгивая с коня и устремляясь к упавшей девушке.
Он развязывал ее, но одновременно разрезая платье. Наваждение, которое ранее работало только для того, чтобы парень бездействовал, сменило вектор напротивоположный. Он действовал, еще как действовал! Срывая одежду с женщины, он целовал ее, жадно, ненасытно. Вот она уже и обнажена, а он… Стянуть портки было не так сложно, но вот нависать над женщиной в кольчуге…
Вот только Рахиль не чувствовала боли от того, что брони воина кололи ее и царапали тело, которое так соскучилось от мужских ласк. Она помогала Лису, направляла ему, стараясь улучить момент, чтобы самой поцеловать сошедшего с ума парня. И…
Простонав звуки любви и наслаждения, оба любовника, вдруг, остановились, откинулись, отлипли друг от друга, и молча смотрели на проплывающие облака. Наступил момент неловкости. Их видели. Все то, что нельзя, что личное, все это могли видеть воины десятка Лиса.
«К Ящеру!» — сказал Лис, отбрасывая неловкость.
— Стань моей женой! Мне безразлично, что ты еще замужем, Горыни не жить. Будь моей! — не говорил, кричал Лис.
— Да! — со слезами отвечала Рахиль.
Она и сама не понимала чего тут больше: слез радости, или огорчения. Наверное, первое. Лис… Он не Влад, но он надежный и любит ее.
* * *
Нет, я не простил Геркулу, несмотря на то, что его вины в моем отравлении было не так много. Но и доверия уже быть не может, потому и прощаемся. Или говорим друг другу «до свидания». Он отправиться в Византийскую империю и станет там заниматься рекрутингом, наймом ромеев на службу в Братство.
Кого на службу, а кого и в наши ряды. Все, как воевода, ввожу обязательный испытательный срок в два года, с последующим жестким экзаменом. Братьев не может быть много, это элита. А вот послушников, слуг, служителей, наемных отрядов, сколько угодно. Кроме того, пока лежал и высыпался на полгода вперед, в краткие моменты между сном и… сном, я думал о реорганизации Братства. Теперь могу все, что считаю нужным вводить.
Кроме прочего, я хочу ввести такое понятие, как «друзья Братства». Это могут быть, например, бродники, или берладники, допускаю даже отдельные Орды половцев.
Ну а что касается Геркула, то, судя по всему, он узнал о том, что должно произойти и, что кубок отравлен, когда нобилиссим Никифор уже сработал. Вина Геркула в том, что он мог прокричать, предупредить, но захотел сделать так, чтобы и овцы были целы и волки сыты. То есть и я жив, и не выдать византийского купца. Почему? А он шпионил для империи.
Говорил, божился, что ничего не передавал ромеям, под колпаком которых был, но и не отказался же от шпионажа. Так что и убивать незачто, если брать еще в расчет и смягчающие обстоятельства, в виде самоотверженного служения во время войны, но и миловать никак нельзя. Потому, с двумя десятками своих воинов, остальных оставляя под моим началом, с первой же оказией Геркул отправится в империю и станет там проводить набор. Получится? Сработает хорошо? Так и посмотрим, как в дальнейшем выстраивать отношения.
Не справедливо? Ведь он спас-таки мне жизнь? Это с какой стороны посмотреть. Мог бы и не доводить до такого положения, когда я находился при смерти. А так… Скоро встретимся, уже в Константинополе. В середине-конце октября с собираюсь выдвинуться из Смоленска в сторону Царьграда. Там уже собираются ладьи со всего Верхнего Днепра, как и строятся новые. Посольство с невестой для императора должно быть величественным, чтобы показать сильную Русь.
Это будет большое посольство. Не только я поеду, но и разные чиновники Изяслава, наш митрополит, купцы. Я собирался к этому времени выгрести все возможное изВладово, все товары: бумагу, льняные ткани, воск, стеклянные изделия, чтобы расторговаться в Константинополе и привлечь к сотрудничеству итальянские города.
Не хочу я иметь дело с Венецией. Я и в прошлой жизни, читая литературу, сложил свое мнение об этом городе, а в этой реальности, только убедился в том, что венецианцы подленький народец. Не идеализирую я и Геную, Пизу, являющихся сейчас конкурентами Венеции, но иметь дело только с венецианцами, нельзя. Нужна диверсификация торговых отношений. Пусть они сами грызутся за право сотрудничать со мной.
— К тебе, воевода, гость, — смущенно сказал Ефрем, обрывая мои размышления.
— Зови! — сказал я, вставая и оправляясь.
Явно это не великий князь, тот не стал бы ожидать за дверью. Тогда кто?
Я оставался, уже как неделю, в тереме великого князя. Не сказать, что окончательно пришел в себя, некоторая слабость все еще присутствовала, однако уже завтра собирался домой, во Владово. Там еще принимать и делить земли, что достались от прежнего воеводы. Хотя самих земель и не много, но терем себе Иван Ростиславович отгрохал знатный. Там и буду жить, удобно, почти что середина всех земель, что даровал некогда Братству Юрий Долгорукий. Ах, да, за ним так и не закрепилось это прозвище, не успело.
— Я могу войти? — спросила Евдикия Изяславовна.
— Конечно, княжна, — сказал я, опешив.
Такого гостя к себе я не ожидал. Да какой она гость, она тут хозяйка, это я гощу.
— Мне нужно сказать тебе, воевода, что неразумные поступки и слова мои, это все в прошлом. Забудь и не питай надежд ни на что, что связано со мной. Кроме… — Евдокия выдохнула и решительно сказала. — Дружбу, насколько она вообще возможна между воеводой Братства и мужней женой… Верной и любящей своего мужа, как самого Исуса Христа.
— Я понял тебя, княжна, — сказал я, понимая, что этот разговор девчонке многого стоит.
В иной реальности у нас могло получиться склеить отношения, там нет всей этой сословности. Хотя… впрошлой жизни, будь она такой же девочкой, а я тем взрослым детиной, каким покинул иной мир, так и не посмотрел бы в сторону такой девчонки, по крайней мере, не увидел бы в ней женщину.
— И… — княжна прятала глаза, ей было явно тяжело говорить. — Это из-за меня. Не пристало мне просить прощения, но и нельзя не признавать своих ошибок. Я признала.
Слова девчонки звучали несколько заучено. Не обошлось тут без участия митрополита. Что ж… Стоит забыть и выкинуть из своего сердца Евдокию, благо она так и не стала там хозяйкой, а так… арендаторшей.
Пора домой, нужно собрать урожай, направить группы для освоения новых мест силы Братства. Экспансия продолжается, не время для душевных терзаний.
— Княжна, готовьтесь к отъезду! Вы представляете Русь, пусть знают наших! — стараясь как можно веселее, сказал я.
— Я им покажу! — засмеялась Евдокия. — Такие наряды нашью, что и ромейские рядом не лежали.
А вот это — правильный подход.
Я смерил взглядом Евдокию, прикидывая размеры девчонки. Будет от меня подарок русской княжне, готовой стать византийской императрицей, да такой, что и сам император восхитится.
А на следующий день, когда прошел слух, что некая племянница короля Конрада, Берта, прибывает в Галич, чтобы выйти замуж за Ивана Ростиславовича, я отбыл к себе домой. Хотя, нет… Заеду-ка я к Аепе, половецкому хану. Он объявил меня своим братом и звал, а живет в очень интересном месте, пусть и не по дороге, но недалеко, всего-то южнее Рязани. Вот и пообщаюсь с союзным кипчаком. Есть темы для разговора.

...

===

Глава 11

Через три недели после того, как очнулся, я отправился в путь. Конечно, не один, а с трофеями, многими покупками. А еще люди… много людей, и не только воины. К нашему каравану примыкали купцы средней руки, или же те, кто только хотел стать торговцем. Им было дорого нанимать сильную охрану, а все дороги, как сухопутные, так и речные, кишели разбойниками. Так что даже вот таким решением, как взять под свое крыло купцов и сопроводить их в другие города, я чуточку, но оживляю торговлю на Руси.
Мое главное преимущество — это использование опыта многих поколений и разных организаций, государств. Когда я понял масштабы разбоя на Русской Земле, то первым порывом было начать отстрел всех разбойников. Казалось, что это верный вариант. К примеру, думал создать летучие отряды, которые по первому же прецеденту будут устремляться к месту промысла ватаги и уничтожать ее.
Я хотел подобными действиями добиться такого результата, чтобы не осталось ни одной банды. Но… Вот сейчас отчетливо понимаю, что это не выход из положения, даже некая утопия. Во-первых, часто в разбойники идут люди сильные, смелые, которые могли бы сослужить Руси добрую службу. Например, начать экспансию за Камень, ну или хотя бы пока что на Урал.
Во-вторых, как тараканов не трави, но если в доме бардак, грязь, немытая посуда, они вновь размножатся.
Нужно бороть саму систему, чтобы оставаться разбойником просто не было выгодно. И тут одним, пусть и не единственным, методом может стать банк. Только не в том понимании будущего, так как до условий, при которых можно создавать банковскую систему, сейчас, как до Теночтитлана ползком. А система, которую использовали тамплиеры.
Хочешь перевезти товар? Братство поможет, за долю от товара. Но сделает это быстро и без проволочек, гарантируя сохранность. Хочешь ехать в другой город Руси налегке, без серебра? Так сдай металл в контору Братства в ближайшем крупном городе, возьми расписку и получи свои деньги там, где хочешь, но… чуточку меньшую сумму. А для этого достаточно, чтобы у Братства было много серебра в каждом городе.
И пусть это по-тоненькому от ростовщичества, которое тут считают преступлением, но никто же денег в рост не берет и не дает, оплата идет только за перемещение товара или денег. Это получилось организовать в иной реальности тамплиерам, ну а в этой… Я еще подумаю и посоветуюсь, прежде чем такое большое дело начинать.
А пока по старинке действуют купцы, или нанимают очень дорогую и не факт, что профессиональную охрану, ну или присоединяются к таким караванам, как мой. Многие ждали отправления большого обоза на Север Руси не одну неделю, или месяц.
Как только мы вышли из Киева, пришлось разделиться. Если бы это не сделали, то наше движение на Северо-Восток Руси могло выглядеть, как переход немалого войска. В принципе, подобное обстоятельство меня мало волновало. Напротив, знай наших! Но задач перед Братством стояло много и решать их можно и нужно не только мне.
Вот и вышло, что вереница телег и колоны воинов, растянувшаяся на чуть ли не двадцать верст, стала истончаться. Сперва в Галич ушел небольшой отряд от Богояра, усиленный полусотней моих воинов, а к ним примкнули купцы, которые за солью поехали.
Те, кого я отправлял в Галич были воинами, которые ранее не запятнали себя предательством Ивана Ростиславовича, теми, кто появился в отряде отца уже позже известных событий. Их задачей было собрать все добро Богояра, загрузить все те запасы соли, и не только ее, которые отец успел выпарить, ну и отвезти все это во Владово. Кроме того, нужно было забрать семьи ратников Богояра, их имущество. Всего, по словам отца, у него богатств скопилось на пару тысяч гривен серебром, правда самого серебра было не так и много, но зато «белого золота», соли, до тридцати полных телег. Это много, очень много.
Жаль, но с таким ресурсом, как солеварни Галича придется расстаться. Я, признаться, надеялся на подобный бонус к развитию, что они мне достанутся в наследство от папеньки. Ведь все пыль: и серебро и древесина, даже железо, если элементарно нечего есть. Вот потому и болела моя голова, как прокормить прорву людей, что сделать без главного консерванта всех времен и народов, соли, невозможно.
Нынче же я собирался принимать ратников под свою руку сотнями. Будут те, кто посчитает за лучшее быть или в Братстве, или рядом с ним. Ну и где сытно, там людно, а люди нужны. Будет хлеб и мясо во Владово, так уже скоро там целый агломерат появится из городов и селений. Но я такого не допущу. Люди в этом времени не избалованы, привыкшие к лишениям и невзгодам, так пусть же при моей поддержке движутся на Восток.
Следующим от каравана откололся младший воевода Никифор. У него была своя задача. Дело в том, во время своего участия в войне, я не только сражался, но и использовал возможности для решения ряда задач, которые стояли перед Братством, перед Русью. Так, получилось добиться согласия Ростислава Мстиславовича Смоленского на то, чтобы хотя бы одна артель корабелов из Смоленска отправиться гастарбайтерами ко мне, под Москву, на земли погибшего Кучки. Дежавю какое-то, будто в будущее окунулся. Гастарбайтеры в Москве!
Между тем, мне нужен и сам речной флот и понимание, что и как строить на море. Отработать хотя бы технологии сушки деревьев, создать деревообрабатывающее производство на тяге от водных колес — это далеко не все задачи, которые стоят на пути кораблестроения.
Сейчас на Руси еще есть корабелы, у которых руки растут из нужных мест. Иное дело, что почти что отсутствие выходов к морю, оборудованных подходов, не ставит перед русскими корабелами задачи по совершенствованию кораблестроительного дела, и ладьи строятся по старинке, пусть и качественно.
Но выходить на моря нужно, это необходимо. Во-первых, и это в основном, море важно для торговли. Ганзейский союз еще не оформился настолько, чтобы полностью доминировать в Балтийском море. Вот и нужно создавать свои центры торговли, чтобы или войти в Ганзу на достойных правах, или же… ну с чем черт не шутит, — бросить вызов Ганзе. Последнее вряд ли, но держать в уме такое нужно.
Но не только для торговли нужен сильный флот. Если история будет идти тем же, или схожим путем, то Русь ожидает натиск крестоносцев, датчан и шведов. В иной реальности, стоило немалых трудов выстоять в этом противостоянии. Выдюжили, но сколь многого была лишена Русь из-за того, что ей не давали, а частью и сами русские правители не стремились, развиваться на Балтике. Те же шведы подымали свою экономику на перекупах русского зерна.
Вот и вопрос: насколько интенсивно смогут действовать датчане в Ревеле, крестоносцы в Риге, если будет существовать русский флот? Обрезать морские логистические пути и все, гони германца со своих земель. А наши земли — это еще и земли эстов, ливов, латгалов, литвы. Если они не наши, то они германские, а допустить такого нельзя.
Вот пусть и договаривается Никифор в Смоленске о корабелах, а так же у него задача переманить хоть какого мастера-алхимика, который производит в этом городе соду. Там есть целая немецкая община, которая таким ремеслом владеет, а Смоленск неплохо зарабатывает на продаже соды.
Еще от большого каравана отделились два отряда, каждый по полусотне. Это Стоян и Молчун. Со Стояномвсе понятно, он, наверное, опытнейший диверсант в Братстве. А Молчуна представил мне Боброк в качестве своего приемника. Мне нужны командиры, которые могли бы вести сотни воинов бой, до того обучив их, а таких «офицеров» мало. Вот Боброку и предстояло возглавить учебный центр Братства. Я, конечно, по мере сил и наличия времени, буду принимать участие в подготовке рекрутов, перевоспитании и создании войска, но дел и без того много, нужно перепоручать, опираться на исполнителей. Самому везде не успеть. Мне еще изобретениями заниматься. Вон, даже нормальной мельницы пока нет.
А севернее Брянска, отделился Алексей. Он поспешил на свои земли, к молодой жене Улите Степановне. Нужно воину отдохнуть, да наследника себе заделать, пусть две недельки этим позанимается, тем более, что и там нужно было проконтролировать сельское хозяйство.
По мере движения, а мы не сильно спешили, не гнали коней, даже порой и рыбачили, я охотился. Соскучился по Ярлу, моему соколу, оставленному на долгое время в Киеве. Так что не было и дня, чтобы у меня не было какой птицы на столе, или зайца. Даже куниц умудрились набить пяток.
Благодаря тому, что мы растянули свои переходы во времени, до меня успевала доходить информация, что творится на Руси. Одной из главных новостей было то, что Изяслав, ушедший из стольного града за неделю до того, как и я покинул Киев, обложил Чернигов.
Если другие города Черниговской Руси, понимая, что осталась без династии, а князья Ольговичи, как и Давидовичи, или погибли, или в плену, сдавались на милость великому князю киевскому, то сам Чернигов сопротивлялся. Его осадили и даже мои пороки были проданы великому князю, чтобы беспокоить защитников. Это не панацея, стены не разбить такими орудиями, да и греческого огня уже не было, но беспокоить горожан и приловчиться бить по стенам сверху, можно.
Думаю, что это агония Чернигова. Можно сидеть в осаде и даже огрызаться, если только знать, надеяться, что придет помощь. Но не было никого из серьезных игроков, кто мог бы прийти на помощь этому древнему русскому городу. Если только Новгород, там происходили странные телодвижения, но расстояние не позволит новгородцам что-либо сделать. Так что дело времени и все Черниговское княжество будет зачищено. А после…