Главная » 2022»Май»29 » "Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 023
10:09
"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 023
---
---
XXIII.
О томъ, какъ Панургъ по окончаніи бури опять сталъ веселымъ малымъ.
-- Ага, га!-- вскричалъ Панургъ! Все идетъ хорошо! Буря прошла. Прошу васъ спустить меня на берегъ прежде всѣхъ. Мнѣ надо обдѣлать кое-какія дѣлишки. Дайте-ка, я вамъ помогу. Давайте, я сверну этотъ канатъ. Теперь я набрался храбрости. Теперь я ни чуточки не боюсь. Живѣе, живѣе, мой другъ! Нѣтъ, нѣтъ, теперь ни капли страха. По правдѣ сказать, этотъ десятый валъ {Римляне утверждали, что десятый валъ самый страшный.}, который прокатился отъ носа до кормы, немного смутилъ меня. Отдать паруса! Дѣльно сказано. Какъ, вы сидите, сложа руки, братъ Жанъ? Время ли теперь пить вино? Кто вамъ говоритъ, что оруженосецъ Св. Мартина {Чортъ, который, согласно легендѣ, никогда не покидалъ Св. Мартина, чтобы его соблазнять или мучить.} не готовитъ намъ еще новой грозы? Эй! Не помочь ли вамъ? Эхма! Я раскаиваюсь, да поздненько въ томъ, что не послушался совѣтовъ добрыхъ философовъ, которые говорятъ, что гулять около моря и плыть вдоль береговъ такъ же пріятно и безопасно, какъ идти пѣшкомъ, ведя лошадь подъ уздцы. Ха, ха, ха! Клянусь Богомъ, все идетъ хорошо. Не помочь ли вамъ? Давайте, я это самъ сдѣлаю, провалиться мнѣ.
У Эпистемона ладонь была вся ободрана и окровавлена отъ того, что онъ изо всѣхъ силъ удерживалъ одинъ изъ канатовъ. Услышавъ рѣчь Пантагрюэля онъ Сказалъ:
-- Повѣрьте, господинъ, что я боялся и трусилъ не меньше Панурга. Но что жъ такое! Я не лѣнился помогать. Я считалъ, что разъ смерть неизбѣжна, то не все ли равно, когда и какъ умереть, покоряясь волѣ Господней. Это, однако, не мѣшаетъ непрерывно молить Бога, призывать его, просить и взывать о помощи. Но этого мало: мы должны также и со своей стороны дѣйствовать и, такъ сказать, помогать Ему, какъ говоритъ апостолъ {I посл. къ Коринѳянамъ. III, 9.}. Вы знаете, что сказалъ консулъ Фламиній, когда Аннибалъ хитростью окружилъ его близъ Перузіи на Тразименскомъ морѣ: "Дѣти,-- сказалъ онъ своимъ воинамъ,-- мы отсюда не выберемся одними молитвами и воззваніями къ богамъ. Мы должны пробиться силою меча сквозь непріятеля." Точно такъ, по словамъ Порція Каро, которыя приводитъ Саллюстій, помощь боговъ получается не однѣми только мольбами да жалобами. Бдѣніемъ, трудомъ, личными стараніями добывается успѣхъ и благополучное окончаніе предпріятій. Если въ нуждѣ и въ опасности человѣкъ небрежный, лѣнивый, праздный бёзъ толку призываетъ боговъ, они раздражаются и приходятъ въ негодованіе.
-- Чортъ меня побери!-- сказалъ братъ Жанъ
-- И меня возьми въ долю,-- замѣтилъ Панургъ.
-- Но виноградникъ аббатства Сельи былъ бы совсѣмъ истребленъ, если бы я пѣлъ Contra hostium insidias (какъ стоитъ въ требникѣ) вмѣстѣ съ другими чертями-монахами, а не защищалъ палкой виноградникъ отъ лернейскихъ грабителей.
-- Богъ въ помощь!-- сказалъ Панургъ. Братъ Жанъ ровно ничего не дѣлаетъ. Его приходится прозвать братомъ Жаномъ-тунеядцемъ. А вѣдь видитъ, какъ я въ потѣ лица тружусь, помогаю этому славному матросу! Эй, дружище! Два слова, только не разсердитесь: какъ толсты доски на этомъ кораблѣ?
-- Онѣ толщиной въ два пальца,-- отвѣчалъ лоцманъ,-- не бойтесь.
-- Господи помилуй!-- сказалъ Панургъ. Мы, значитъ, постоянно находимся на два пальца отъ смерти. Не есть ли это одна изъ девяти радостей брака {Намекъ на заглавіе книги, имѣвшей сильное распространеніе.}? Ха, ха! Любезнѣйшій, вы хорошо дѣлаете, что мѣряете страхъ на аршинъ. Что касается меня, то я нисколько не боюсь. Меня зовутъ Вильгельмъ Безстрашный. У меня храбрости цѣлая уйма. Да не овечьей храбрости,-- а волчьей храбрости, храбрости убійцы. Я ничего не боюсь, кромѣ опасности.
XXIV.
О томъ, какъ братъ Жанъ объявилъ, что Панургъ трусилъ безпричинно во время грозы.
-- Здравствуйте, господа,-- сказалъ Панургъ,-- здравствуйте! Вы всѣ здоровы, слава Богу. Привѣтъ вамъ всѣмъ. Сойдемъ на берегъ; опустите лѣстницу да поближе придвиньтесь съ лодкой. Нужна ли вамъ еще моя помощь? Я усталъ и проголодался отъ того, что работалъ, какъ четыре вола. Вотъ, право, прекрасное мѣсто и прекрасные люди! Дѣти, нужна ли вамъ еще моя помощь? Ради Бога, не жалѣйте моихъ трудовъ. Адамъ, то-есть человѣкъ, былъ на то созданъ, чтобы пахать землю и трудиться, какъ птица создана на то, чтобы летать. Господь Богъ,-- слышите ли вы это?-- хочетъ, чтобы мы снискивали себѣ хлѣбъ насущный въ потѣ лица, а не въ праздности, какъ этотъ грѣховодникъ-монахъ, братъ Жанъ. Вонъ, смотрите на него: онъ только знаетъ, что ѣстъ да труситъ. Какая прекрасная погода! Въ эту минуту я понимаю отвѣтъ благороднаго философа Анахарсиса и знаю, что онъ былъ правъ и вполнѣ основателенъ, когда на вопросъ: "Какой корабль, по его мнѣнію, самый надежный?" -- отвѣчалъ: "Тотъ, который стоитъ въ гавани."
-- Онъ еще лучше сказалъ,-- замѣтилъ Пантагрюэль, когда, спрошенный о томъ:"Кого больше: живыхъ или мертвыхъ?" отвѣчалъ: "Куда вы причисляете тѣхъ, кто плаваетъ въ морѣ?" -- тонко давая этимъ знать, что тѣ, которые плаваютъ въ морѣ, подвергаются постоянной опасности смерти, и что ихъ можно считать скорѣе мертвецами, нежели живыми людьми. Такимъ образомъ, Порцій Катонъ {Катонъ Старшій.} говоритъ, что сожалѣлъ бы только о трехъ вещахъ: если бы когда-нибудь довѣрилъ тайну женщинѣ; если бы провелъ въ праздности хоть одинъ день, и если бы отправилъ ея моремъ въ такое мѣсто, куда можно было бы пробраться сухимъ путемъ.
-- Клянусь монашескимъ одѣяніемъ, какое я ношу,-- говорилъ братъ Жанъ Панургу,-- ты дурень-пріятель безъ причины и безъ толку трусилъ во время бури. Тебѣ вовсе не предопредѣлено утонуть въ водѣ. Ты будешь, несомнѣнно, повѣшенъ или сожженъ живымъ. Господа, хотите ли вы имѣть прекрасный плащъ отъ дойдя? Бросьте всѣ эти волчьи и барсучьи шубы. Велите ободрать Панурга и накройтесь его шкурой, только ради Бога, не подходите къ огню и не проходите мимо кузницъ: въ одну минуту она превратится въ пепелъ на вашихъ глазахъ. Но во время дождя, снѣга или града ничего бойтесь. И мало того: бросьте въ воду, хотя бы очень глубокую, и, ей-Богу, вы даже не замочитесь. Сшейте себѣ изъ нея сапоги: никогда ногъ не промочите. Сдѣлайте изъ нея верши, чтобы научить молодыхъ людей плавать: они научатся, не подвергаясь опасности.
-- Значитъ, его шкура обладаетъ такимъ же свойствомъ, какъ трава, которая называется Венеринъ волосъ,-- замѣтилъ Пантагрюэль:-- она никогда не намокаетъ и всегда суха, хотя бы пробыла подъ водой очень долго. Поэтому и называется Аdiantоs.
-- Другъ мой Панургъ,-- сказалъ братъ Жанъ,-- не бойся воды, прошу тебя. Твоя жизнь покончится отъ противоположнаго элемента.
-- Ладно,-- отвѣчалъ Панургъ. Но повара у чертей тоже бываютъ разсѣянны и дѣлаютъ промахи, занимаясь своимъ дѣломъ, и часто варятъ то, что слѣдовало бы жарить, подобно тому, какъ и въ кухняхъ здѣшняго міра господа повара часто шпигуютъ куропатокъ, домашнихъ и дикихъ голубей, въ намѣреніи (надо думать) поставить ихъ жариться. А вмѣсто того бываетъ, что отварятъ куропатку съ капустой, домашняго голубя съ пореемъ, а дикаго -- съ рѣпой. Послушайте-ка, любезные друзья, я заявляю при всей честной компаніи, что, обѣщая въ даръ Св. Николаю капеллу, между Квандомъ и Монсоро, я разумѣлъ капеллу съ розовой водой {Капеллой называется также серебряный сосудъ, употребляемый за обѣдней -- отъ лат. cupella.}, въ которой не станетъ пастись ни корова, ни теленокъ, потому что я брошу ее въ воду.
Passato el pericolo, gabato el santo {Прошла опасность -- и святого надуютъ.}.
XXV.
О томъ, какъ Пантагрюэль сошелъ послѣ бури на островъ Макреоновъ.
Затѣмъ мы сошли на берегъ одного острова, который назывался островомъ Макреоновъ. Добрые жители его приняли насъ съ честью. Одинъ старый Макробъ (такъ называли они своего старшину) хотѣлъ отвести Пантагрюэля въ городскую ратушу, для отдыха и угощенія. Но Пантагрюэль не захотѣлъ уйти, прежде нежели всѣ его люди не сойдутъ на берегъ. Сдѣлавъ имъ перекличку, онъ велѣлъ выдать каждому новое платье и принести на берегъ всѣ съѣстные припасы съ кораблей, чтобы они могли хорошенько попировать. Все это было немедленно исполнено. И Богу извѣстно, какъ славно они ѣли и пили. Мѣстные жители тоже натащили всякой провизіи. Пантагрюэлисты отдарили ихъ, въ свою очередь. Правду сказать, ихъ собственный провіантъ пострадалъ отъ бури. По окончаніи обѣда Пантагрюэль попросилъ всѣхъ приняться за починку кораблей, что они и сдѣлали, и очень охотно. Чинить ихъ было не трудно, потому что всѣ жители острова были плотниками и вообще ремесленниками, какъ мы это видимъ въ арсеналѣ Венеціи. А на островѣ, несмотря на то, что онъ былъ великъ, населеніе сосредоточивалось только въ трехъ портахъ и десяти приходахъ; все остальное пространство покрыто было высокимъ и безлюднымъ лѣсомъ, какъ Арденскій лѣсъ. По нашей просьбѣ, старый Макробъ показалъ намъ все, что было достопримѣчательнаго на островѣ. И въ тѣнистомъ и безлюдномъ лѣсу мы открыли нѣсколько старинныхъ, разрушенныхъ храмовъ, нѣсколько обелисковъ, пирамидъ, древнихъ монументовъ и гробницъ съ различными надписями и эпитафіями: однѣ -- гіероглифами; другія -- на іоническомъ нарѣчіи, на арабскомъ языкѣ, славянскомъ и другихъ. Эпистемонъ списалъ нѣкоторыя изъ нихъ. Между тѣмъ, Панургъ говорилъ брату Жану:
-- Ну что жъ мнѣ изъ того?-- спросилъ братъ Жанъ. Не перекрещивать же мнѣ ихъ. Меня тутъ не было, когда ихъ крестили.
-- Кстати,-- отвѣчалъ Панургъ,-- я думаю, что отсюда происходитъ названіе макрели {Слово maquerelle имѣетъ два смысла: рыба макрель и, въ переносномъ смыслѣ, сводня.}. Вѣдь сводничество приличествуетъ только старухамъ; молодымъ же приличествуютъ любовныя пантомимы. Но нельзя ли изъ этого вывести, что здѣсь мы видимъ островъ Макрель, оригиналъ и прототипъ того, который мы знаемъ въ Парижѣ? Пойдемъ ловить устрицъ въ раковинахъ.
Старикъ Макробъ спрашивалъ на іоническомъ нарѣчіи у Пантагрюэля, какимъ. образомъ и благодаря какимъ усиліямъ и искусству удалось намъ войти въ ихъ гавань сегодня, когда свирѣпствовалъ такой ураганъ и буря на морѣ. Пантагрюэль отвѣчалъ ему, что Спаситель пощадилъ ихъ ради смиренія и искренней любви его спутниковъ, которые путешествуютъ не для корысти или обмѣна товаровъ. Единственная причина, по которой они пустились въ море, это любознательное желаніе увидѣть, узнать, познакомиться, посѣтить оракулъ Бакбюкъ и получить оракулъ Бутылки относительно нѣкоторыхъ затрудненій, испытываемыхъ однимъ изъ членовъ ихъ компаніи. Со всѣмъ тѣмъ, они съ большимъ трудомъ и опасностями избѣгли кораблекрушенія. Затѣмъ спросилъ его: что -- причиной, по его мнѣнію, такой страшной бури и неужели море, окружающее эти острова, такъ же подвержено бурямъ, какъ и воды океана близъ Сенъ-Матьё {На рейдѣ Бреста.} и Момюссона {При истокахъ Жиронды.} и Средиземнаго моря у Сатальской пучины {На Малоазіатскомъ берегу.}, Монтаржантона и Піомбино {На Тосканскомъ берегу.} или же у мыса Мелію въ Лаконіи, въ Гибралтарскомъ проливѣ, у Мессинскаго маяка {Между Критомъ и Родосомъ.} и другихъ?
XXVI.
О томъ, какъ добрый Макробъ разсказываетъ Пантагрюэлю про житіе и смерть героевъ.
На это добрый Макробъ отвѣчалъ:
-- Други пилигримы, вы прибыли на одинъ изъ Спорадскихъ острововъ, но не вашихъ Спорадскихъ острововъ, которые лежатъ въ Карпатскомъ морѣ {Между Критомъ и Родосомъ.}, а на Спорадскіе острова океана, нѣкогда богатые, часто посѣщавшіеся, роскошные, торговые, населенные и подчиненные владычеству Британія, нынѣ же, съ теченіемъ времени и при общемъ паденіи, обѣднѣвшіе и пустынные, какъ видите.
Въ темномъ и обширномъ лѣсу, который вы можете отсюда видѣть, живутъ демоны и герои, которые состарились. И вотъ мы думаемъ, не видя больше кометы, которая цѣлыхъ три дня свѣтила на небѣ, что вчера кто-нибудь изъ нихъ умеръ, и его кончина вызвала ту ужасную бурю, отъ которой вы пострадали. Когда они всѣ живы, все благополучно на этомъ островѣ и на сосѣднихъ островахъ, а на морѣ царствуютъ тишь и гладь. Но когда кто изъ нихъ умретъ, то мы слышимъ въ лѣсу громкіе и отчаянные вопли, на землѣ зримъ болѣзни, бѣдствія и огорченія, а на морѣ бурю и ураганъ.
-- Въ томъ, что вы говорите,-- отвѣчалъ Пантагрюэль,-- много вѣроятія. Ибо, подобно тому, какъ факелъ или сальная свѣчка, пока горятъ, свѣтятъ всѣмъ и каждому, каждаго увеселяютъ, каждому служатъ и никому не причиняютъ неудовольствія, а какъ потухнутъ,-- такъ отравятъ воздухъ дымомъ и вонью, и каждому начадятъ и каждаго обезпокоятъ,-- такъ точно бываетъ и съ тѣми благородными и возвышенными душами. Во все время, пока онѣ обитаютъ въ тѣлѣ, ихъ мѣстопребываніе мирно, полезно, пріятно и почетно; но какъ скоро онѣ скончаются, такъ немедленно на островахъ и на материкахъ начинаются землетрясенія, въ воздухѣ воцаряется темень, сверкаетъ молнія, идетъ градъ; на морѣ происходятъ буря и ураганъ; народы стонутъ, религіи мѣняются, королевства рушатся и республики распадаются.
-- Мы испытали это на дѣлѣ,-- замѣтилъ Эпистемонъ,-- когда умеръ благородный и ученый рыцарь Вильгельмъ дю-Беллэ. Пока онъ былъ живъ, Франція испытывала такое благоденствіе, что ей всѣ завидовали, всѣ къ ней льнули, всѣ ея боялись. Но послѣ его смерти она на долгое время утратила всеобщее уваженіе.
-- Точно такъ по смерти Анхиза, въ Сициліи,-- сказалъ Пантагрюэль,-- буря надѣлала много хлопотъ Энею. По той же причинѣ тиранъ и жестокій царь Іудейскій Иродъ, видя себя при смерти,-- ужасной и страшной по своему характеру (онъ умеръ отъ фтиріазиса, съѣденный заживо червями и вшами, какъ до него умерли Силла Ѳересидъ сирійскій, наставникъ Пнеагора, греческій поэтъ Алькманъ и другіе),-- и предвидя, что евреи послѣ его смерти будутъ радоваться, призвалъ къ себѣ изъ всѣхъ городовъ, мѣстечекъ и помѣстій всѣхъ именитыхъ гражданъ, подъ лживымъ предлогомъ, что хочетъ сообщить имъ важныя вещи насчетъ порядка и управленія провинціями. Когда они явились къ нему, приказалъ ихъ запереть {По разсказу историка Іосифа.} на иподромѣ своего дворца. Затѣмъ сказалъ своей сестрѣ Саломе и ея мужу Александру: "Я увѣренъ, что евреи будутъ радоваться моей смерти; но если вы послушаетесь меня и исполните то, что я вамъ скажу, то похороны мои будутъ почетными и публично оплаканными. Какъ только-что я умру, такъ немедленно прикажите моимъ тѣлохранителямъ, которымъ я уже сообщилъ свою волю, убить всѣхъ этихъ старѣйшинъ и именитыхъ гражданъ. Послѣ этого вся Іудея по неволѣ облечется въ трауръ и станетъ плакать, а иностранцы подумаютъ, что это отъ того, что я умеръ, какъ будто бы скончалась какая-нибудь геройская душа." Такъ же поступалъ и другой отчаянный тиранъ, когда говорилъ: Когда я умру, пусть всю землю сожретъ огонь, что равнозначущее словамъ: "Да погибнетъ весь родъ человѣческій!" Это же самое Неронъ разбойникъ выразилъ иначе, сказавъ: "Пока я живъ", по свидѣтельству Светонія. Эти отвратительныя слова, о которыхъ упоминаютъ Цицеронъ, lib. 3. de finibus и Сенека lib. 2. de dementia, приписываются Діономъ Никейскимъ и Суидасомъ императору Тиверію.
XXVII.
О томъ, какъ Пантагрюэль разсуждаетъ о кончинѣ геройскихъ душъ и о страшныхъ чудесахъ, предшествовавшихъ кончинѣ господина де-Ланжэ.
-- Я не хотѣлъ бы избѣжать всѣхъ бѣдъ, причиненныхъ намъ бурею,-- продолжалъ Пантагрюэль,-- если бы цѣною этого я бы не услышалъ всего того, что намъ разсказываетъ добрый Макробъ. Я охотно также вѣрю тому, что онъ сказалъ про появленіе кометы. Нѣкоторыя души такъ благородны, драгоцѣнны и героичны, что переселеніе ихъ тѣла и кончина ихъ предвѣщаются намъ небесными знаменіями за нѣсколько дней. И подобно тому, какъ осторожный врачъ, предвидя по разнымъ признакамъ опасность смерти для своего паціента, за нѣсколько дней передъ тѣмъ извѣщаетъ жену, дѣтей, родныхъ и друзей о неизбѣжной кончинѣ мужа, отца или близкаго, чтобы они уговорили его привести въ порядокъ въ тѣ немногіе дни, остающіеся ему, свой домъ, наставить и благословить своихъ дѣтей, женѣ посовѣтовать честно вдовѣть, сдѣлать необходимыя распоряженія насчетъ содержанія несовершеннолѣтнихъ, для того, чтобы онъ не былъ застигнутъ смертью безъ завѣщанія, не успѣвъ озаботиться о своей душѣ и о своемъ домѣ,-- точно такъ и милосердое небо, какъ бы радуясь предстоящей встрѣчѣ съ блаженными душами, зажигаетъ передъ ихъ смертью веселые огни, въ видѣ кометъ и метеоровъ, которые служатъ для смертныхъ явнымъ и вѣрнымъ предсказаніемъ, что черезъ нѣсколько дней достопочтенныя души покинутъ свое тѣло и землю. Подобно этому во время оно Аѳинскій ареопагъ, постановляя приговоръ о подсудимыхъ, прибѣгалъ къ извѣстнымъ знакамъ, смотря по характеру приговора, и Ѳ давалъ знать объ осужденіи на смерть; Т--объ оправданіи; А -- о томъ, что дѣло еще не рѣшено и требуетъ новаго слѣдствія. Эти знаки, выставляемые публично, избавляли родныхъ и друзей и вообще любопытныхъ отъ лишнихъ тревогъ и стараній узнать о судьбѣ, ожидающей заключенныхъ въ тюрьмѣ преступниковъ. Такъ точно и кометами, словно воздушными знаками, небеса молча возвѣщаютъ: "Смертные люди, если вы желаете узнать что-нибудь отъ этихъ блаженныхъ душъ, услышать, спросить о чемъ-нибудь, касающемся вашего личнаго или общественнаго блага, торопитесь задать вашъ вопросъ и выслушать на него отвѣтъ. Близокъ конецъ комедіи, и роковая развязка наступаетъ. Пропустивъ минуту, тщетно станете о ней жалѣть." Мало того: чтобы показать землѣ и ея обитателямъ, что они недостойны присутствія, общества и помощи такихъ высокихъ душъ, они удивляютъ и пугаютъ ихъ чудесами, знаменіями, чудищами и другими вполнѣ противоестественными знаками. Что мы и видѣли за нѣсколько дней до кончины знаменитой, великодушной и геройской души ученаго и храбраго рыцаря Ланжэ, о которомъ вы упомянули?
-- Я помню объ этомъ,-- сказалъ Эпистемонъ,-- и сердце у меня до сихъ поръ трепещетъ въ груди, когда я думаю о различныхъ и ужасныхъ чудесахъ, какихъ мы были свидѣтелями за пять или за шесть дней до его кончины. Такъ что господа Ассье,
Шеманъ, Майльи кривой, Сентъ-Эль, Вильневъ-ла-Гюпаръ, метръ Габріель, Савильянскій врачъ, Раблэ, Когюо, Массюб, Майоричи, Буллу, Перку по прозванію бургомистръ, Франсуа Пру, Ферронъ, Шарль Жираръ, Франсуа Бурре и многіе другіе друзья, домочадцы и слуги покойнаго въ испугѣ глядѣли другъ на друга, молча, не произнося ни слова, но догадываясь и предвидя, что вскорѣ Франція лишится одного изъ своихъ лучшихъ рыцарей, необходимыхъ для ея славы и покровительства и что небо призываетъ его теперь къ себѣ, какъ свою естественную собственность.
-- Клянусь клобукомъ!-- сказалъ братъ Жанъ. Хочу на старости лѣтъ стать клирикомъ. Право, я достаточно для этого уменъ. Спрашиваю васъ по чести: развѣ могутъ умереть эти герои и полубоги? Клянусь Пречистой Дѣвой, я думалъ, что они безсмертны, какъ прекрасные ангелы, да проститъ меня Создатель! Между тѣмъ почтеннѣйшій Макробъ говоритъ, что они умираютъ.
-- Не всѣ,-- отвѣчалъ Пантагрюэль. Стоики говорятъ, что всѣ смертны, кромѣ одного, который безсмертенъ, невозмутимъ, невидимъ. Пиндаръ открыто говоритъ, что богинямъ гамадріадамъ {Лѣсныя нимфы.} безбожныя Парки, пряхи судебъ, прядутъ ровно такой длины нить жизни, сколько длится жизнь дерева, которое онѣ охраняютъ,-- а именно дубовъ, изъ которыхъ онѣ произошли, по мнѣнію Каллимаха и Павзанія in Phoci., съ чѣмъ согласенъ и Мартіанъ Капелла. Что касается полубоговъ, Пана, сатировъ, лѣшихъ, фавновъ, нимфъ, героевъ и демоновъ, то, по расчету Гезіода, который выводитъ эту цифру, сложивъ сумму нѣсколькихъ столѣтій,-- они живутъ девять тысячъ семьсотъ двадцать лѣтъ. Это число получается, если показателя степени возвести въ квадратъ, а квадратъ четыре раза удвоить, а общую сумму затѣмъ пять разъ умножить солидными трехугольниками. Справьтесь у Плутарха въ книгѣ о прекращеніи оракуловъ.
-- Этого,-- сказалъ братъ Жавъ,-- нѣтъ въ требникѣ. И я этому не повѣрю, развѣ только въ угоду вамъ.
-- Я думаю,-- замѣтилъ Пантагрюэль,-- что всѣ разумныя души освобождены отъ ножницъ Атропы. Всѣ онѣ безсмертны: ангелы, демоны и люди. Я вамъ разскажу поэтому поводу очень странную исторію, записанную и засвидѣтельствованную многими учеными исторіографами.
XXVIIІ.
О томъ, какъ Пантагрюэль разсказываетъ трогательную исторію о смерти героевъ.
Эпитерсъ, отецъ ритора Эмиліана, плылъ однажды изъ Греціи въ Италію на кораблѣ, нагруженномъ различными товарами, и на которомъ было нѣсколько пассажировъ. Подъ вечеръ, когда они доплыли до Эшинадъ, группы острововъ, лежащей между Мореей и Тунисомъ, вѣтеръ стихъ, и ихъ корабль отнесло къ острову Паксосу. Въ то время, какъ они около него стояли, одни изъ пассажировъ спали, другіе бодрствовали, а третьи пили и ужинали, какъ вдругъ съ острова Паксоса донесся голосъ, громко звавшій: "Ѳамусъ!" Этотъ крикъ всѣхъ испугалъ. Этотъ Ѳамусъ былъ ихъ штурманомъ, родомъ изъ Египта. Но имя его извѣстно было лишь немногимъ пассажирамъ. Вторично послышался голосъ, звавшій Ѳамуса страшно громко. Никто не отвѣчалъ; всѣ молчали и дрожали. Тогда въ третій разъ раздался голосъ, вопившій громче прежняго, и тогда Ѳамусъ отвѣчалъ: "Я здѣсь. Что тебѣ нужно? Чего ты отъ меня требуешь?" И тутъ тотъ же голосъ, громче прежняго, возгласилъ и приказалъ, чтобы онъ, прибывъ въ Палодъ, объявилъ, что великій богъ Панъ умеръ. Услышавъ эти слова,-- говорилъ Эпитерсъ,-- всѣ матросы и пассажиры удивились и ужасно испугались. И стали совѣщаться между собою,-- что лучше: промолчать или объявить то, что приказано? Ѳамусъ же былъ того мнѣнія, что если море будетъ спокойно, то надо объявить о томъ, что онъ слышалъ. Когда же они прибыли въ Палодъ, то оказалось, что вѣтеръ стихъ и наступило затишье. Тогда Ѳамусъ, взойдя на носъ корабля и повернувшись лицомъ къ землѣ, объявилъ, какъ ему было приказано,-- что великій Панъ умеръ. Онъ не договорилъ еще, какъ поднялись громкіе вопли, вздохи и плачъ не одного только лица, но нѣсколькихъ. Эта новость (вѣдь многіе ее слышали) была скоро разглашена въ Римѣ, и тогдашній императоръ, цезарь Тиверій, призвалъ къ себѣ Ѳамуса и, услышавъ его разсказъ, повѣрилъ ему. И освѣдомившись у ученыхъ людей, которыхъ много было въ то время въ Римѣ и при его дворѣ, кто такой этотъ Панъ, услышалъ отъ нихъ, что онъ 'былъ сыномъ Меркурія и Пенелопы. Такъ раньше сказано было у Геродота и Цицерона въ книгѣ третьей -- о породѣ боговъ. Я же скорѣе готовъ думать, что здѣсь подразумѣвалась кончина великаго Спасителя міра, неправедно умерщвленнаго въ Іудеѣ завистливыми и нечестивыми первосвященниками, учеными мужами, пресвитерами и монахами Моисеева закона. И, по-моему, такое толкованіе нисколько не предосудительно. Потому что Его по истинѣ можно назвать греческимъ именемъ Панъ; ибо Онъ -- наше Все. Все, что мы изъ себя представляемъ; все, чѣмъ мы живемъ; все, что мы имѣемъ; все, на что мы надѣемся, принадлежитъ Ему, находится въ Немъ, идетъ отъ Него; дается Имъ. Это добрый Панъ, великій пастырь, который, по свидѣтельству страстнаго пастуха Коридона, любитъ не только своихъ овецъ, но также и своихъ пастуховъ. И по смерти Его плачъ, вздохи, жалобы и стенанія раздавались по всей вселенной, на небесахъ, на землѣ, на морѣ и въ преисподней. И съ такимъ моимъ толкованіемъ совпадаетъ также и время. Ибо милосерднѣйшій, превеликій Панъ, нашъ единый Спаситель умеръ въ Іерусалимѣ въ царствованіе въ Римѣ цезаря Тиверія.
Пантагрюэль, кончивъ свою рѣчь, просидѣлъ нѣкоторое время молча и въ глубокомъ созерцаніи. Вскорѣ послѣ того мы увидѣли какъ слезы, величиною въ страусовое яйцо, выкатывались изъ его глазъ. Убей меня Богъ, если я хоть въ одномъ словѣ совралъ!
XXIX.
О томъ, какъ Пантагрюэль проплылъ мимо острова Скрытнаго, гдѣ царствовалъ Постъ.
Когда корабли веселаго конвоя были исправлены, свѣжая провизія запасена,-- причемъ Макреоны были счастливы и довольны издержками, произведенными Пантагрюэлемъ,-- наши люди, болѣе въ духѣ, чѣмъ когда-либо, пустились въ путь при ясной, чудесной погодѣ и въ полномъ веселіи. Около полудня Ксеноманъ показалъ намъ издали на островъ Скрытный, гдѣ царствовалъ Постъ, про котораго Пантагрюэль слыхалъ уже и былъ бы не прочь познакомиться съ нимъ лично, если бы Ксеноманъ не отговорилъ его, во-первыхъ, потому, что пришлось бы сдѣлать большой крюкъ, а, во-вторыхъ, потому, что ему было бы очень скучно на этомъ островѣ и при дворѣ этого государя.
-- Вы бы увидѣли тамъ,-- говорилъ онъ,-- всего-на-всего великаго пожирателя гороха, великаго потребителя селедокъ, великаго ловца кротовъ, великаго косца сѣна, одного полувеликана съ жидкой бороденкой и двойной тонзурой, великаго фонарщика, гонфалоньера ихтіофаговъ, диктатора горчицы, сѣкутора малыхъ дѣтей, сожигателя золы, отца и питомца врачей, съ цѣлой кучей индульгенцій отпусковъ грѣховъ и молитвенныхъ стояній; человѣка добродѣтельнаго, искренняго католика и глубоко набожнаго. Онъ большую часть дня проводитъ въ слезахъ. Никогда не бываетъ на свадьбахъ. Правда, что онъ самый искусный фабрикантъ шпиковальныхъ иглъ и вертеловъ, какого только можно встрѣтить въ сорока королевствахъ. Лѣтъ шесть тому назадъ, плывя мимо острова Секретнаго, я вывезъ оттуда цѣлыхъ двѣнадцать дюжинъ и роздалъ ихъ мясникамъ Кванды. Они были ими очень довольны и не безъ причины. Я вамъ покажу, когда мы вернемся домой, два вертела, прибитыхъ къ главному портику. Пища его состоитъ изъ соленыхъ бобовъ, улитокъ, соленаго салата, отчего онъ часто страдаетъ задержаніемъ мочи. Платье у него забавное какъ по фасону, такъ и по цвѣту; оно сѣрое и прохладное, потому что спереди нѣтъ ничего, да и сзади также, и рукава отсутствуютъ.
-- Вы доставите мнѣ большое удовольствіе, если опишете мнѣ его наружность и всѣ части тѣла, послѣ того какъ описали его одежду, пищу, образъ жизни и время препровожденіе.
-- Прошу тебя объ этомъ, дружище,-- сказалъ братъ Жанъ,-- я нашелъ его въ своемъ требникѣ, да послѣ подвижныхъ праздниковъ онъ убѣжалъ.
-- Охотно,-- отвѣчалъ Ксеноманъ,-- но мы подробнѣе услышимъ про него, проплывая мимо Угрюмаго острова, гдѣ живутъ Мясныя Колбасы, его смертельные враги, съ которыми онъ вѣчно воюетъ. И если бы имъ не помогали благородная нѣмецкая Масляница, ихъ добрый сосѣдъ и покровитель, то великій фонарщикъ Постъ истребилъ бы ихъ въ конецъ.
-- А что онѣ такое -- спросилъ братъ Жанъ,-- самцы или самки? Ангелы или смертные? Женщины или дѣвственницы?
-- Онѣ самки по полу, смертныя по положенію;, однѣ изъ нихъ дѣвственницы, другія нѣтъ,-- отвѣчалъ Ксеноманъ.
-- Портъ меня возьми,-- сказалъ братъ Жанъ,-- а я на ихъ сторонѣ. Что за безсмыслица воевать съ женщинами? Вернемся назадъ. Разнесемъ этого поганца.
-- Сражаться съ Постомъ!-- вскричалъ Панургъ. Клянусь всѣми дьяволами! Я не такъ глупъ и смѣлъ въ то же время. Quid, juris, вѣдь мы очутимся между Колбасами и Постомъ, между молотомъ и наковальней! Очень нужно! Поплывемъ дальше. Уйдемъ поскорѣе. Мое вамъ почтеніе, Постъ! Рекомендую вамъ Мясныя Колбасы, да и свиныя также.
XXX.
О томъ какъ Ксеноманъ анатомировалъ и описывалъ Постъ.
1) Обѣ эти главы представляютъ шутовское описаніе внутреннихъ и внѣшнихъ органовъ Поста, неудобныхъ для перевода и утомительныхъ для чтенія, въ родѣ напр: ногти у него были какъ штопоръ; ноги,-- какъ гитара; пятка -- какъ кистень; колѣни -- какъ скамейка и т. д. Это, такъ сказать, сплошные сапоги въ смятку на шести страницахъ. Шутка для современнаго читателя слишкомъ продолжительная.
Когда онъ плевалъ -- появлялись корзины съ артишоками.
Когда онъ сморкался -- появлялись соленые угри.
Когда онъ плакалъ -- утки подъ луковымъ соусомъ.
Когда онъ дрожалъ -- появлялись большіе паштеты изъ зайца.
Когда онъ потѣлъ -- оказывалась треска на сливочномъ маслѣ.
Когда онъ рыгалъ -- появлялись устрицы въ раковинахъ.
Когда онъ чихалъ -- банки съ горчицей.
Когда онъ кашлялъ -- ящики съ мармеладомъ.
Когда онъ рыдалъ -- пучки крессъ-салата.
Когда зѣвалъ -- горшки съ гороховой похлебкой.
Когда вздыхалъ -- копченые языки.
Когда свисталъ -- зеленыя обезьяны {Причуды.}.
Когда храпѣлъ -- ящики съ сухими бобами.
Когда онъ ворчалъ -- свиныя ножки на салѣ.
Когда говорилъ, то появлялся Овернскій камлотъ, но далеко не кармазинный шелкъ, изъ котораго Паризатисъ хотѣла, чтобы вытканы были слова тѣхъ, кто разговаривалъ съ ея сыномъ Киромъ, царемъ персидскимъ.
Когда онъ дулъ -- появлялась кружка для индульгенцій.
Когда онъ мигалъ глазами -- вафли и драчены.
Когда бранился -- мартовскіе коты.
Когда качалъ головой -- телѣжки, окованныя желѣзомъ {И т. д. все въ этомъ родѣ.}.
И вотъ что удивительнѣе: когда онъ работалъ, то ничего не дѣлалъ; когда же ничего не дѣлалъ, то работалъ. Смѣялся,-- когда кусался; кусался -- когда смѣялся. Ничего не ѣлъ. Жевалъ мысленно; пилъ въ воображеніи. Купался на колокольнѣ; сушился въ прудахъ и рѣкахъ. Ничего не боялся, кромѣ своей тѣни {И т. д. все въ этомъ родѣ.}.
-- Вотъ молодецъ!-- сказалъ братъ Жанъ. Онъ мнѣ нуженъ. Я такого давно ищу. Я пошлю ему вызовъ.
-- Какое странное и чудовищное, существо человѣческое,-- замѣтилъ Пантагрюэль,-- если его только можно назвать человѣкомъ. Вы напоминаете мнѣ форму и сущность Амодунта {Amodunt имя собственное, составленное изъ латинскихъ а modo, sine modo.} и Дискордансъ {Анекдотъ про Антифизику и ея сыновъ Amodunt и Discordance извлеченъ изъ мало извѣстнаго и не особенно древняго автора Calins Calcagninns.}.
-- Какая была у нихъ форма?-- спросилъ братъ Жанъ. Я о нихъ и не слыхивалъ, прости Господи.
-- Я вамъ разскажу,-- отвѣчалъ Пантагрюэль -- то, что я прочиталъ о нихъ въ древнихъ басняхъ:
-- Физика (природа) родила своихъ первенцевъ: Красоту и Гармонію безъ плотскаго совокупленія, будучи сама по себѣ плодоносной и плодовитой.
Антифизика, которая всегда враждуетъ съ природой, немедленно позавидовала такимъ прекраснымъ и почтеннымъ родамъ и, наоборотъ, произвела на свѣтъ Amadunt {Безмѣрный.} и Discordance {Разладъ, нестройность, дисгармонія.}, совокупившись съ Теллюмономъ {Производительная сила земли.}. Голова у нихъ совершенно круглая, сферическая, какъ у шара, а не слегка сдавленная съ боковъ, какъ человѣческая голова. Уши вздернутыя кверху и большія, какъ у осла; глаза выпячивались изъ головы, не имѣли бровей и были крѣпки какъ глаза у рака; ноги круглыя какъ клубокъ; руки вывернуты назадъ. И ходили они постоянно колесомъ, на головѣ, ногами вверхъ. И (какъ вамъ извѣстно, обезьяньимъ самкамъ ихъ дѣтеныши, маленькія обезьянки, кажутся красивѣе всего въ мірѣ) Антифизика хвалила форму своихъ дѣтей и старалась доказать, что они красивѣе и привлекательнѣе дѣтей Физики, утверждая, что сферическая голова и ноги, равно какъ и походка колесомъ были самой совершенной формой и самой превосходной походкой, и въ нихъ отражается частица божества, въ силу того, что небеса и всѣ вѣчные предметы имѣютъ такую форму. Держаться ногами вверхъ, а головою внизъ значило подражать творцу вселенной, такъ какъ волосы у человѣка, все равно, что корни, а ноги -- точно вѣтви. Деревьямъ же ловчѣе сидѣть въ землѣ, опираясь на свои корни, нежели было бы опираться на вѣтви. Этими доводами она старалась доказать, что ея дѣти красивѣе и пригоже дѣтей физики, какъ прямое дерево красивѣе дерева опрокинутаго, съ которымъ она сравнивала этихъ послѣднихъ. Что касается рукъ, то она доказывала, что гораздо разумнѣе, чтобы онѣ выворочены были назадъ, такъ какъ задняя часть тѣла болѣе нуждается въ оборонѣ, нежели передняя, вооруженная зубами, которыми человѣкъ можетъ не только жевать, безъ помощи рукъ, но и защищать себя отъ всего вредоноснаго. Такимъ образомъ, опираясь на свидѣтельство и поддержку дикихъ звѣрей, она привлекала къ себѣ всѣхъ дураковъ и безумцевъ и служила предметомъ восторга для всѣхъ вѣтреныхъ людей, лишенныхъ разсудка и здраваго смысла. Послѣ того она породила старыхъ олуховъ, ханжей-пустосвятовъ, пистолетныхъ маніаковъ {Жители Пистойи, за то, что они образовали партіи гвельфовъ и гибеллиновъ въ 1300 г.}, демоніаковъ женевскихъ кальвинистовъ, бѣшеныхъ Пютербовъ {Пюи-Гербо (Пютербъ) монахъ въ Фонтевро, личный врагъ Раблэ, авторъ сочиненія, направленнаго противъ Рима.}, притворщиковъ, лицемѣровъ, каннибаловъ и другихъ уродливыхъ и безобразныхъ чудищъ.
***
ХXXIII.
О томъ, какъ Пантагрюэль увидѣлъ чудовищнаго кита вблизи острова Угрюмаго.
Около полудня, приближаясь къ острову Угрюмый, Пантагрюэль издали увидѣлъ большого и чудовищнаго кита, который плылъ прямо на насъ, съ шумомъ, съ храпомъ, вздымаясь выше корабельныхъ мачтъ и испуская такой-высокій столбъ воды изъ пасти, что казалось, какъ будто цѣлая рѣка падаетъ съ горы. Пантагрюэль указалъ на него штурману и Ксеноману. По совѣту штурмана, трубачи на адмиральскомъ кораблѣ протрубили сборъ всѣмъ кораблямъ. При этихъ звукахъ всѣ суда выстроились въ боевомъ порядкѣ, въ видѣ греческаго V, буквы Пнеагора, какъ это можно наблюдать у журавлей, во время ихъ полета, то-есть острымъ угломъ. Конусомъ и базисомъ его былъ вышеупомянутый адмиральскій корабль, приготовившійся къ, бою.
Братъ Жанъ, вмѣстѣ съ бомбардирами, храбро и рѣшительно сталъ на носу. Панургъ принялся кричать и стонать шибче прежняго:
-- Бабиль, ба, бу!-- вопилъ онъ. Вотъ это горше прежняго. Бѣжимъ! Это, честью клянусь, Левіаеанъ, описанный благороднымъ пророкомъ Моисеемъ въ жизни святого Іова. Онъ проглотитъ насъ всѣхъ, людей и корабли, какъ пилюли. Въ его широкой адской глоткѣ мы займемъ не болѣе мѣста, чѣмъ зернышко перца въ глоткѣ осла. Погляди-ка на него. Бѣжимъ, высадимся на землю! Я думаю, что это то самое морское чудовище, которое должно было во время оно пожрать Андромеду. Мы всѣ погибли. О, кабы здѣсь былъ какой-нибудь отважный Персей, чтобы истребить его.
-- Онъ будетъ проткнутъ {Здѣсь непередаваемая игра словами Perseus и perser.} мною,-- отвѣчалъ Пантагрюэль,-- не бойтесь.
-- Вотъ мило!-- сказалъ Панургъ. Устраните прежде всѣ причины къ страху. Когда же мнѣ, по-вашему, бояться, какъ не тогда, когда опасность очевидна?
-- Если,-- отвѣчалъ Пантагрюэль,-- судьба ваша такова, какъ предсказывалъ намедни братъ Жанъ, то вамъ слѣдуетъ бояться огненныхъ коней солнца: Пирея, Геоса, Эеона и Флегона, испускающихъ пламя изъ ноздрей; китовъ же, испускающихъ воду изъ пасти и ноздрей, вамъ нечего бояться. Вода ихъ вамъ не грозитъ погибелью. Эта стихія лучше всякой другой спасетъ васъ и сохранитъ отъ зла и обиды.
-- Разсказывайте!-- говорилъ Панургъ. Пики не козыри! Клянусь рыбкой! Развѣ я не объяснилъ вамъ превращеніе стихій ито, какъ легко перепутать жареное съ варенымъ и вареное съ жаренымъ? Увы! Вонъ онъ! Я пойду спрячусь. Намъ всѣмъ пришелъ конецъ. Я вижу, какъ злодѣйка Атропосъ готовится перерѣзать своими острыми ножницами нить нашей Жизни. Берегись! Вотъ онъ. О, какъ ты ужасенъ и отвратителенъ! Сколькихъ ты потопилъ, которые этимъ не похваляются! Боже, если бы еще онъ бросалъ вкусное, бѣлое, красное, ароматическое, чудесное вино, вмѣсто этой горькой, вонючей, соленой воды, то, куда ни шло, можно было бы и потерпѣть, какъ было съ тѣмъ англійскимъ лордомъ, котораго приговорили за его преступленія утопить въ бочкѣ съ мальвазіей. Вотъ онъ! Ого, то, чортъ, дьяволъ, левіаѳанъ! Видѣть тебя не могу, до такой степени ты ужасенъ и противенъ! Проваливай къ чорту! Проваливай къ ябедникамъ.
XXXIV.
О томъ, какъ Пантагрюэль сразилъ чудовищнаго кита.
Китъ, приблизившись къ кораблямъ, принялся поливать ихъ водой какъ изъ бочки. Можно было подумать, что они попали подъ водопадъ Нила въ Эѳіопіи. Стрѣлы, копья, мечи, дреколье летѣло въ кита со всѣхъ сторонъ. Братъ Жанъ не жалѣлъ трудовъ. Панургъ умиралъ со страху. Артиллерія гремѣла и палила въ него безпощадно и старалась подкузьмить его. Но толку было мало, потому что желѣзныя и мѣдныя ядра, проникая въ его шкуру, точно таяли, или такъ, по крайней мѣрѣ, казалось издалека, подобно черепицамъ на солнцѣ. Тогда Пантагрюэль, побуждаемый случаемъ и необходимостью, выпрямилъ руки и показалъ свое искусство.
Говорятъ, да это и въ книгахъ стоитъ, что бродяга Коммодъ, римскій императоръ, такъ искусно стрѣлялъ изъ лука, что стрѣлы его пролетали между пальцевъ малыхъ дѣтей, поднимавшихъ руки вверхъ, нисколько не задѣвая ихъ. Разсказываютъ также про одного индійскаго стрѣлка, того времени, когда Александръ Великій завоевалъ Индію, который такъ изощрился въ стрѣльбѣ изъ лука, что стрѣлы его издалека пролетали сквозь кольцо, хотя были длиною въ три локтя, а желѣзные ихъ наконечники были такъ велики и тяжелы, что онъ пробивалъ ими стальные мечи, щиты, кольчуги,-- короче сказать, все рѣшительно, какъ бы оно ни было плотно, твердо, непроницаемо и здорово. Мы слыхали также чудеса про искусство древнихъ французовъ, которые всѣ были отмѣнными стрѣлками и, охотясь за чернымъ и краснымъ звѣремъ, намазывали желѣзные наконечники своихъ стрѣлъ чемерицей, чтобы дичина была отъ того нѣжнѣе, вкуснѣе, здоровѣе и пріятнѣе, но при этомъ вырѣзывали то мѣсто, куда былъ раненъ звѣрь. Дивились мы также разсказамъ про парѳянъ, которые искуснѣе стрѣляли назадъ, нежели другіе народы впередъ. Прославляютъ и скиѳовъ за такое же искусство: отъ нихъ отправленъ былъ нѣкогда посолъ къ Дарію, царю персидскому, и поднесъ ему птицу, лягушку, мышь и пять стрѣлъ, ни слова не говоря. Опрошенный о томъ, что означаютъ такіе дары и что ему велѣно сказать о нихъ, отвѣчалъ, что ничего не велѣно. Дарій дивился и не зналъ, что ему думать, но одинъ изъ семи военачальниковъ, перебившихъ волхвовъ, по имени Гобріесъ, пояснилъ ему, говоря: "Этими дарами и приношеніями скиѳы молча говорятъ вамъ: "Если персы не летаютъ, какъ птицы, въ воздухѣ или, какъ мыши, не прячутся въ землѣ, или, какъ лягушки, не хоронятся на днѣ прудовъ и болотинъ, то они всѣ будутъ перебиты стрѣлами скиѳовъ."
Благородный Пантагрюэль въ искусствѣ стрѣльбы и метанія дротика не имѣлъ себѣ равнаго, ибо своими страшными пиками и дротиками (похожими на толстые столбы, на которыхъ покоятся мосты въ Нантѣ, Сомюрѣ, Бержеракѣ и въ Парижѣ мосты Банковскій и Мельничный, по длинѣ, толщинѣ, тяжести и крѣпости) открывалъ устрицы на разстояніи тысячи шаговъ не задѣвая краевъ раковинъ, снималъ нагаръ со свѣчи не туша ее, выбивалъ глазъ сорокѣ, снималъ подошвы съ сапогъ не портя ихъ, поднималъ забрала, не ломая ихъ, перевертывалъ листы требника брата Жана одинъ за другимъ, не порывая ихъ. Тѣми копьями, которыхъ было много припасено на его кораблѣ, онъ сразу пробилъ лобъ киту и обѣ челюсти съ языкомъ насквозь, такъ что тотъ не могъ больше ни раскрывать пасти, ни метать воды. По второму разу, онъ пробилъ ему правый глазъ. По третьему -- лѣвый глазъ. И вотъ, къ общей радости, всѣ увидѣли, какъ китъ съ тремя рогами во лбу вертѣлся съ боку на бокъ, шатался, какъ бы оглушенный, ослѣпленный и близкій къ смерти. Не довольствуясь этимъ, Пантагрюэль пустилъ ему еще копье въ хвостъ, затѣмъ еще три копья въ спину на равномъ разстояніи между хвостомъ и мордою. Наконецъ, пустилъ ему пятьдесятъ копій въ одинъ бокъ и пятьдесятъ въ другой, такъ что туловище кита стало похоже на киль трехмачтоваго судна. Зрѣлище весьма пріятное для глазъ. И вотъ умирающій китъ опрокинулся на спину, какъ это дѣлаютъ всѣ мертвыя рыбы; и въ такомъ видѣ, съ торчащимъ вверхъ брюхомъ съ копьями, опущенными къ морю, походилъ на сколопендру, змѣю стоногую, какую описалъ древній мудрецъ Никандръ.
ХXXV.
О томъ, какъ Пантагрюэль сошелъ на островъ Угрюмый, древнее жилище Мясныхъ Колбасъ.
Гребцы фонарнаго корабля перетащили связаннаго кита на берегъ ближайшаго острова, называвшагося Угрюмымъ, чтобы разнять его на части и собрать почечный жиръ, который, говорили они, очень полезенъ и необходимъ для излѣченія одной болѣзни, именуемой ими безденежьемъ. Пантагрюэль не считалъ кита чѣмъ-то необыкновеннымъ, ибо видалъ подобныхъ ему, и даже еще огромнѣе, въ гэльскомъ океанѣ. Однако согласился сойти на островъ Угрюмый, чтобы дать осушиться и отдохнуть своимъ людямъ, замоченнымъ и загрязненнымъ гадкимъ китомъ; они высадились въ маленькой пустынной гавани, на южной сторонѣ, на опушкѣ высокаго, красиваго, пріятнаго лѣса, изъ котораго вытекалъ прелестный ручеекъ съ прѣсной водой, чистый и серебристый. Тамъ, въ шатрахъ, помѣстили кухонные очаги, не жалѣя дровъ. Когда всѣ переодѣлись, какъ имъ было угодно, братъ Жанъ позвонилъ въ колоколъ. При звукахъ его разставили столы и поспѣшно накрыли ихъ.
Пантагрюэль, весело обѣдая со своими людьми, замѣтилъ, какъ нѣсколько небольшихъ Мясныхъ Колбасъ молча взбирались на высокое дерево, росшее около буфета, и спросилъ у Ксеномана: "Что это за звѣрки?" воображая, что то бѣлки, хорьки, куницы или горностайки.
-- Это Мясныя Колбасы,-- отвѣчалъ Ксеноманъ,-- мы на островѣ Угрюмый, про который я вамъ говорилъ сегодня утромъ, и которыя съ давнихъ поръ смертельно воюютъ съ Постомъ, ихъ давнишнимъ и злымъ врагомъ. По всей вѣроятности, онѣ испугались канонады, вызванной китомъ, и побоялись, какъ бы непріятель не захватилъ ихъ врасплохъ, какъ уже нѣсколько разъ пытался сдѣлать это, хотя и тщетно и съ малыми результатами, благодаря бдительности Мясныхъ Колбасъ; ихъ (какъ и Дидону, которая объясняла это спутникамъ Энея, желавшимъ высадиться въ гавани Карѳагена безъ ея вѣдома и позволенія) злоба ихъ врага и близость его владѣній вынуждали быть непрерывно на стражѣ.
-- Богъ мой! Дружище,-- сказалъ Пантагрюэль,-- если придумаете какой-нибудь честный способъ положить конецъ этой войнѣ и примирить ихъ, то сообщите мнѣ. Я охотно займусь этимъ и не пожалѣю трудовъ и усилій, чтобы измѣнить такое положеніе дѣлъ и уладить споры и пререканія между ними.
-- Въ настоящее время это невозможно,-- отвѣчалъ Ксеноманъ. Года четыре тому назадъ, проѣзжая мимо этого острова и Скрытнаго, я задумалъ помирить ихъ или, по крайней мѣрѣ, добиться продолжительнаго перемирія: и они давно уже были бы добрыми сосѣдями и пріятелями, если бы согласились на уступки другъ другу. Но Постъ не захотѣлъ включить въ мирный договоръ Дикихъ Колбасъ и Горныхъ Сосисокъ, ихъ старинныхъ друзей и союзниковъ. Мясныя же колбасы требовали, чтобы крѣпость была сдана имъ безусловно, равно какъ и замокъ Саллуаръ, и чтобы изъ него изгнаны были смерды, вилланы, убійцы и разбойники, которые имъ владѣли. Ни того, ни другого нельзя было добиться, такъ какъ обѣ стороны считали такія условія несправедливыми. Й вотъ никакого договора между ними не воспослѣдовало. Но все же ихъ непріязнь другъ къ другу нѣсколько смягчилась сравнительно съ прежнимъ. Но послѣ постановленія, сдѣланнаго на національномъ соборѣ въ Шезилѣ, который ихъ разгромилъ и опорочилъ и въ которомъ Постъ объявляется нечистымъ, оскверненнымъ и изгнанникомъ, въ томъ случаѣ, если онъ заключитъ съ ними союзъ или какое-нибудь соглашеніе,-- онѣ страшно ожесточились, озлобились, такъ что ничего больше съ ними не подѣлаешь. Скорѣе вамъ удалось бы примирить между собою кошекъ и крысъ, собакъ и зайцевъ.
ХХXVI.
О томъ, какъ Мясныя Колбасы устроили засаду Пантагрюэлю.
Говоря это, Ксеноманъ, а также и братъ Жанъ увидѣли въ гавани двадцать пять или тридцать молодыхъ, стройныхъ Колбасъ, поспѣшно направлявшихся къ городу, цитадели, замку и дымовымъ трубамъ, и сказалъ Пантагрюэлю;
-- Какъ бы тутъ не вышло какого недоразумѣнія! Эти почтенныя Колбасы могутъ, чего добраго, смѣшать васъ съ Постомъ, хотя вы на него ни крошечки не похожи. Перестанемъ же пировать и приготовимся къ отпору.
-- Это будетъ весьма разсудительно,-- замѣтилъ Ксеноманъ. Колбаса можетъ быть только колбасой и всегда двоедушна и предательница.
Тутъ Пантагрюэль всталъ изъ-за стола и пошелъ рекогносцировать лѣсъ; но вдругъ вернулся и объявилъ намъ, что открылъ налѣво засаду изъ жирныхъ Колбасъ, а направо цѣлый баталіонъ, другихъ толстыхъ и колоссальныхъ Колбасъ; онѣ находились въ полуверстѣ отъ того мѣста, гдѣ мы были, на небольшомъ холмѣ, и въ боевомъ порядкѣ торопливо шли на насъ, подъ звуки волынокъ, пастушьихъ и сигнальныхъ рожковъ, барабановъ, трубъ и горновъ. На основаніи семидесяти восьми знаменъ, насчитанныхъ имъ, мы опредѣлили ихъ число приблизительно въ сорокъ двѣ тысячи. Порядокъ, въ которомъ онѣ двигались, ихъ гордая походка и увѣренныя лица говорили намъ, что это не новобранцы, но испытанные воины. Первые ряды были съ ногъ до головы вооружены и держали въ рукахъ, насколько можно было судить на этомъ разстояніи, острыя, хорошо отточенныя пики; на обоихъ флангахъ ихъ подкрѣпляли толпы дикихъ Колбасъ, массивныхъ Пироговъ и конныхъ Сосисекъ; всѣ они были рослые островитяне, воинственные и свирѣпые.
Пантагрюэль сильно встревожился, хотя Эпистемонъ и увѣрялъ его, что, можетъ быть, въ Колбасной Странѣ существуетъ обычай такимъ образомъ привѣтствовать чужеземныхъ друзей, встрѣчая ихъ съ оружіемъ, подобно тому, какъ встрѣчаютъ и привѣтствуютъ добрые города французскіе благородныхъ королей Франціи, при ихъ вступленіи послѣ коронованія и восшествія на престолъ.
-- Быть можетъ,-- говорилъ онъ,-- это обыкновенный конвой мѣстной королевы, и предупрежденная молодыми сторожевыми Колбасками, которыхъ вы видѣли на деревѣ, о томъ, что въ гавань вошла такая прекрасная и величественная эскадра кораблей, какъ наши, она сочла, что прибылъ богатый и могущественный государь, и лично вышла къ вамъ на встрѣчу.
Но Пантагрюэль не удовлетворился такимъ объясненіемъ, и созвалъ военный совѣтъ, чтобы собрать мнѣнія своихъ спутниковъ о томъ, что слѣдуетъ предпринять въ такомъ сомнительномъ и опасномъ случаѣ.
Въ короткихъ словахъ изложилъ онъ собранію, что такой способъ принимать гостей съ оружіемъ въ рукахъ, часто бываетъ лишь маской дружбы и привѣта, подъ которой скрываются убійство и измѣна.
-- Такимъ образомъ -- говорилъ онъ,-- императоръ Антонинъ Каракалла избилъ однажды александррійцевъ; въ другой разъ истребилъ свиту парѳянскаго царя Артабана, притворившись, что хочетъ жениться на дочери этого царя,-- поступокъ, не оставшійся, однако, безъ наказанія, такъ какъ вскорѣ затѣмъ онъ самъ лишился жизни. Такъ "сыны Іакова, чтобы отомстить за похищеніе своей сестры Дины, избили сихемитовъ. Такимъ же лицемѣрнымъ способомъ были умерщвлены римскимъ императоромъ Галіеномъ воины въ Константинополѣ. Точно такъ Антоній заманилъ подъ видомъ дружбы Артавода, царя армянскаго, а затѣмъ велѣлъ оковать его большими цѣпями и въ, концѣ концовъ, убить. Тысячу подобныхъ разсказовъ, находимъ въ античныхъ лѣтописяхъ. И недаромъ доселѣ восхваляется осторожность французскаго короля Карла VI, который, возвращаясь въ свой добрый городъ Парижъ, послѣ побѣды надъ фламандцами и услышавъ въ городъ Бурже, что парижане, вооружившись кистенями (mailletz, отчего и были прозваны Mailltoins) выступили изъ города въ боевомъ порядкѣ въ числѣ двадцати тысячъ человѣкъ,-- не захотѣлъ въ него вступить, несмотря на ихъ увѣренія, что вооружились такимъ образомъ лишь за тѣмъ, чтобы встрѣтить его съ большимъ почетомъ, безъ всякаго злого умысла или намѣренія, и потребовалъ, чтобы они сначала разошлись по домамъ и сложили оружіе.
