За последним 102 - 11 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Январь » 11 » За последним 102

13:08

За последним 102

***

---

===

***

===

Глава 15

— Как видите, — подвёл итог Генрих Менски, — обычный непроницаемый барьер легко может быть приспособлен для незаметного удушения противника. Разумеется, барьер сложной формы строить непросто, но вы уже вполне на это способны. Тренируйтесь. Сложнее всего здесь подобрать правильный размер пузыря — слишком маленький будет обнаружен, и тихого убийства не получится, а слишком большой будет содержать много воздуха, и дело затянется надолго. А когда дело затягивается, обязательно что-нибудь идёт не так. На практике обычно используется пузыри переменного размера, но вам об этом думать пока рано.
— Скажите, наставник, — поднял руку я, — а как можно замаскировать такой барьер? Обычный человек его не увидит, конечно, но ведь против обычного человека есть способы и попроще. А Владеющий такой барьер обязательно заметит, правильно?
— Правильно, Арди, — кивнул Генрих. — Владеющий его сразу же заметит и начнёт противодействовать. Победит тот, кто сильнее.
— То есть, не мы, — сделал вывод я.
— Именно так, Арди, — ухмыльнулся Генрих, — гарантированно не вы, во всяком случае, в ближайшие годы. Для вас эти способы пока ограниченно применимы, однако изучать их всё равно надо. Можешь сказать зачем?
— Очевидно, для того чтобы суметь опознать такую атаку и научиться ей противодействовать.
— Опять верно. Если вокруг вас построили глухой барьер, вы не сможете его просто развеять. Точнее говоря, сможете, если вас атакует какая-нибудь косорукая бездарь вроде вас самих. Но лучше на такое везение не рассчитывать, а использовать другие способы. Например, можно слегка подправить конструкт, и барьер станет пропускать кислород.
— Что, так просто? — удивился Иван.
— Вот сам попробуешь, и увидишь, как просто это сделать, когда задыхаешься, — с усмешкой пообещал Генрих. — Тебе много времени никто не даст. А стоит при этом сделать крохотную ошибку, и барьер, к примеру, станет рекомбинировать атомы кислорода, а ты начнёшь дышать озоном. Напомню для неучей, что это сильный яд, который сожжёт ваши лёгкие. Кстати, это же может сделать и ваш противник.
— И сколько же таких трюков существует? — скептически спросил я. — И насколько реально изучить их все?
— Бесконечно много, Арди. И нет, изучить их все невозможно.
— И как быть?
— Тренироваться, — пожал плечами Генрих. — Здесь поможет только практика. Постепенно вы научитесь быстро и правильно реагировать на любой вызов, и вообще импровизировать. Тренируйтесь каждую минуту. Плаваете в бассейне? Дышите только через фильтрующий барьер. Бежите кросс? Создавайте под ногами воздушные ступеньки, а ещё поддерживайте вокруг головы повышенное содержание кислорода. Для вас это сейчас звучит фантастикой, но именно так и поступают Владеющие. И именно поэтому обычный человек не соперник Владеющему в бою, даже если тот не использует боевые конструкты. Я с первого курса твержу вам, что вы должны непрерывно тренироваться, но пока что вы освоили только искусство пропускать мои слова мимо ушей.
Мы в замешательстве переглянулись. Генрих действительно всегда твердил нам насчёт тренировок, и мы на самом деле много тренировались, но похоже, что наше «много» для него выглядело совершенно недостаточным.
— Мы услышали вас, наставник, — пообещал я за всех. — Мы усилим тренировки.
— Это в ваших же интересах, — кивнул Генрих. — Ведь с третьего курса вы начинаете принимать участие в наших ежегодных играх.
— Что за игры? — Мы с Ленкой переглянулись. Судя по её удивлённому виду, она тоже не знала, о чём идёт речь.
— Конечно, откуда вам знать? — саркастически фыркнул Менски. — Вы же вечно в делах, в поездках. Вам не до учёбы.
— Это те самые игры, которые весной проходят? — спросила Дара. — А можно не участвовать?
— Что я слышу? Вместо того чтобы рваться в бой, мои студенты пытаются дезертировать, — ехидно ухмыльнулся Генрих. — Давайте я сделаю вид, что мне это просто послышалось. Тем более что участие обязательно, и это не обсуждается. Мы на боевом факультете, дети.
— Расскажите подробнее, пожалуйста, — попросил я.
— Правила простые. Студенты формируют команды, в каждой команде может быть от одного до пяти человек. Ну а потом они сражаются. Убивать нельзя, всё остальное можно. Победители получают серьёзный денежный приз, ну и наградной знак. Кстати, этот знак очень ценится у работодателей. И ещё кстати замечу, что именно у Арди есть хорошие шансы победить.
— Почему именно у нас? — задал я естественный вопрос.
— Потому что вы можете взять в свою команду практически любых пятикурсников. У большинства из них контракты с вами, и они будут счастливы сражаться в одной команде со своим будущим господином. Впрочем, Сельковы тоже вполне могут найти пару пятикурсников в свою команду, в первую группу они пойдут даже к третьекурсникам.
— Я что-то не понял, — удивился я. — Мы что, не будем разделяться по курсам? И как мы можем победить старшие курсы?
— Не можете победить — значит, будете страдать, — пожал плечами Генрих. — Им тоже нужны болваны для отработки конструктов. Не хотите страдать — тренируйтесь. Шансы победить есть и у вас, особенно если объединитесь с пятикурсниками. А что это у вас такие нерадостные физиономии? Не хотите сразиться и победить? Ты что — не хочешь победить, Арди?
— Я, между прочим, вообще противник насилия, — ответил я. — Насилие ничего не решает.
— Ну надо же, — поразился Генрих. — Очень, очень возвышенно. А кстати, сколько на тебе уже трупов?
— Это другое, — отверг я обвинение.
— Понимаю, — с ухмылкой покивал Менски. — Все они были сторонниками насилия.
— По сути, да, — неохотно подтвердил я.
— Сторонники насилия, конечно же, заслуживают смерти, — серьёзным видом согласился Генрих. — И желательно убивать их превентивно, пока они ещё не успели совершить никакого насилия.
— Вы меня поняли, наставник, — с кислым видом отозвался я.
— Знаешь, тебе, наверное, понравилась бы последняя затея Приказа духовных дел. Они пытались сократить боевую практику вдвое, но Драгана Ивлич всё-таки сумела эту идею зарубить. Кстати, ты не спрашивал её насчёт реформы?
— Спрашивал, — ответил я. — Она отозвалась о ней практически вашими словами. Но у нас не было возможности обсудить это в деталях. Как-нибудь, когда у нас выдастся случай просто посидеть и поболтать, я попрошу её рассказать об этом подробнее.
— Просто посидеть и поболтать, — хмыкнул Генрих, покрутив головой. — Ну-ну. А к князю ты тоже забегаешь поболтать?
— С князем у меня исключительно формальные отношения, так что нет, — ответил я серьёзно, делая вид, что не уловил сарказм. — Так чем же они хотели заменить боевую практику?
— Какой-то чепухой. Курс гуманизма, очерки истории княжеств, что-то ещё.
— Курс гуманизма на боевом факультете? — удивился я. — У них там, похоже, сидят люди с воображением. Что-то эта тема становится всё любопытней. Я, пожалуй, всё-таки загляну на днях к сиятельной Драгане, да порасспрашиваю её.
* * *
У нас уже давно вошло в обычай обсуждать наши учебные дела в «Цыплёнке», вот и в этот раз мы собрались там же.
— Я так и не понял, что это за ежегодные игры, — заговорил я, когда мы, наконец, закончили с обедом. — Прошлые мы, похоже, пропустили из-за поездки в Рим, а на первом курсе я никаких игр не помню.
— Первокурсников туда не допускают, — ответила мне Дара. — Наверное, чтобы не пугать их раньше времени.
— Так что там за игры?
— Да месилово, — с раздражением отозвалась она. — Бой, приближённый к реальному, только что убивать запрещено. А раз по курсам деления нет, значит, это будет просто избиение.
— Я не так уж уверен насчёт избиения, — заметил я, припомнив слова Менски. — Во-первых, Генрих сказал, что у нас есть шансы победить, и я ему верю. А во-вторых, я не думаю, чтобы они устраивали просто избиение третьекурсников, всё-таки бессмысленной жестокости я в Академиуме ни разу не замечал. Раз серьёзные боевые конструкты запрещены, стало быть, силы немного выравниваются. Разве что у старших курсов опыта побольше, но Генрих не зря нам говорит, что надо больше тренироваться.
Здесь в разговор вмешался Иван, который весь вечер молчал и хмуро на меня посматривал.
— А скажи, Кеннер — с кем вы будете участвовать? С пятикурсниками?
Вся группа дружно уставилась на меня. Правда, Ленка слегка при этом улыбнулась — в отличие от наших одногруппников, она прекрасно знала, что я отвечу.
— А вы? — поинтересовался я в ответ. — Сами-то как предпочитаете?
Сельковы переглянулись, а потом Дара выразила общее мнение:
— Нас смущает, что Генрих очень настойчиво говорил о пятикурсниках. Но мы хотели бы остаться вместе с вами. Разбегаться — это выглядит как-то неправильно.
— Мудрое решение, — кивнул я. — Мы тоже считаем, что нам лучше участвовать своей группой. А звать в свою команду пятикурсников для нас вообще неприемлемо.
— Почему? — не понял Ваня.
— Это было бы уроном чести, — ответил я. — Недостойным поступком по отношению к нашим товарищам. То есть к вам.
Иван, забывшись, совсем по-крестьянски почесал затылок.
— Я так и не могу понять все эти заморочки с дворянской честью, — пожаловался он.
— А вот жёны твои, по-моему, поняли, — я посмотрел на девчонок, и они дружно кивнули. — Они тебе потом объяснят. Но мы бы не стали звать в свою команду пятикурсников, даже если бы вы не захотели остаться с нами. Мы бы с Леной тогда участвовали только вдвоём.
Здесь на меня с удивлением посмотрели уже все, включая Ленку.
— Чтобы было ясно, что раскол группы произошёл не по нашей инициативе. Вы что, так и не поняли, что это была провокация? — в свою очередь удивился я. — От нас никто не ждёт побед, а вот за составом групп будут очень внимательно наблюдать. Я даже не удивлюсь, если все без исключения пятикурсники окажутся свободными — чтобы спровоцировать раскол младших групп. Я думаю, к нам уже начали внимательно присматриваться, особенно к мещанам. Вы же знаете, что многие после окончания Академиума отказываются от дворянства? Так вот, я недавно совершенно случайно узнал, что большинство это делает не так уж добровольно. Им просто выставляют такие условия, что им приходится отказываться. Так что имейте в виду — каждый ваш поступок тщательно анализируется. И кстати, ваш будущий командир получит ваше личное дело, так что основы своей будущей карьеры вы закладываете уже сейчас. Отношение к своим боевым товарищам в вашем личном деле будет занимать не последнее место.
Все потрясённо молчали. Они что — всерьёз думали, что до них никому дела нет? Наивные. Владеющие-боевики — это основа военной мощи княжества, и их никто без внимания не оставит. Тем более что их, в общем-то, не так уж много.
— Ну хорошо, к нам присматриваются, — наконец решила спросить Дара, — а для вас-то какая разница? Вам дворянство не нужно, и командиров у вас не будет.
— У нас своя иерархия, — пожал я плечами. — Даже князь вовсе не свободен, ну а мы тем более далеко не самые большие лягушки в этом болоте. Разница только в том, что ваши личные дела будет читать сотник, а наши — князь, ну и Драгана, наверное. Для нас тоже многое будет зависеть от того, что там напишут. А личное дело Анеты, к примеру, будет читать Алина.
— Ты Анете скажешь про это? — тут же спросила Ленка.
— Не скажу, и тебе не советую. Это дело рода Тириных, и нам не стоит туда влезать. Если Анете нужно это знать, то пусть ей скажет сама Алина. Но я уверен, что Анете эти предупреждения и не нужны, у неё и так всё будет в порядке.
— Нас-то ты предупредил, — заметила Дара.
— Только после того, как вы решили участвовать вместе с нами. Но я в любом случае имел право вам это сказать, потому что вы будете служить нашему семейству, и именно я первым ваше личное дело и увижу.
— А нам покажешь?
— Нет, — улыбнулся я.
* * *
Гаврила Коршевых взяли достаточно просто и незатейливо — когда он выходил из своего самобега возле «Бронницы», к нему подошли двое крепких парней, и подхватив его под руки, потащили к стоящей рядом машине с гербами. Выскочившему из машины шофёру Коршевых продемонстрировали пистолет в подмышечной кобуре, и тот остался стоять на месте, беспомощно разевая рот.
Протесты самого Гаврила никакого успеха не имели — ему просто сунули под нос кулак размером с небольшую дыню и посоветовали заткнуться, если у него нет лишних зубов. Попытку сопротивляться физически похитители даже не заметили — его несли как несли, не обращая внимания на его жалкие попытки затормозить, и оставалось только успевать перебирать ногами.
Особое беспокойство у него вызвал герб на двери машины, куда его довольно бесцеремонно закинули. Гаврил не особо интересовался всей этой дворянской символикой, но некоторые гербы просто невозможно не знать. Ну то есть, если ты не живёшь где-нибудь в глухом лесу, где по тропинкам бегают только лоси без всяких гербов. Именно данный герб часто фигурировал в разных происшествиях, связанных с неумеренным применением насилия, и способ доставки как бы намекал на вероятность ещё одного подобного происшествия.
Недолгий путь скоро подошёл к концу. Его пронесли по устланной ковровой дорожкой широкой мраморной лестнице, и занесли в большую комнату, которая была чем-то средним между приёмной и секретариатом. Несмотря он обуревавшее его возмущение, Гаврил почувствовал изрядное облегчение. Конечный пункт мог оказаться и каким-нибудь подвалом, а стало быть, дела пока что были не настолько плохи.
— Коршевых доставили, почтенная Мира, — вежливо обратился один из конвоиров к очень красивой женщине, сидевшей немного отдельно от остальных за самым большим столом. Та сказала в трубку переговорника: «Господин, здесь Гаврил Коршевых», — и выслушав короткий ответ, кивнула на дверь кабинета.
Гаврила так же занесли в кабинет и усадили за приставной стол. Его конвоиры остались стоять за спиной, отчего он чувствовал себя очень неуютно. Напротив него сидела дорого одетая женщина, рассматривающая его с холодным любопытством сквозь очки в тонкой золотой оправе. Справа за столом руководителя сидел молодой человек, которого Гаврил сразу узнал по многочисленным портретам в газетах. Смотрел он, впрочем, довольно дружелюбно, однако Гаврил был не настолько наивен, чтобы этим дружелюбием обманываться.
— Так вот вы какой, почтенный Гаврил, — по тону Арди можно было подумать, что он, наконец, встретил своего кумира и сейчас попросит автограф. — Как вы, вероятно, уже поняли, моё имя Кеннер Арди. Позвольте вам также представить почтенную Есению Жданову, заведующую канцелярией семейства. Я попросил её присутствовать в качестве эксперта в договорной области. Ну а теперь, раз уж мы все перезнакомились, давайте перейдём к делу. Я пригласил вас…
— Это называется «пригласил»?! — не выдержав, прервал его Гаврил. Вероятнее всего, ему стоило промолчать, но накопившееся напряжение наконец вырвалось наружу, и он уже не мог остановиться. — Это похищение, и не думайте, что на вас не найдётся управы! Я дойду до князя, и если вы считаете, что вам всё позволено, то вы ошибаетесь!
Коршевых говорил и говорил. Его не прерывали — Жданова смотрела на него всё с тем же холодным любопытством, а взгляд Арди оставался таким же дружелюбным. Гаврил говорил всё тише и тише, и в конце концов замолк буквально на полуслове.
— Мы приняли к сведению ваше недовольство, почтенный, — кивнул ему Арди. — И если наше поведение основано на какой-то ошибке, мы принесём вам все возможные извинения. Но прежде всего давайте выясним — а в самом ли деле имеет место ошибка? Скажите, вам знаком этот договор?
Жданова пододвинула ему открытую папку. Коршевых хватило буквально одного взгляда, чтобы понять, о чём идёт речь, и он приободрился.
— Да, знаком. И что здесь такого? Он был заключён в такой форме для оптимизации налогов по просьбе владельца предприятия.
— Под владельцем предприятия вы имеете в виду Горана Ивлич?
— Разумеется, его.
— Я так понимаю, имеется ещё и дополнительный договор, по которому вы переводите ему часть оплаты по этому договору, так?
— Да, мы платим ему за консультационные услуги, — подтвердил Гаврил. — И это совершенно законно, во всяком случае, с моей стороны. Вы не сможете мне ничего предъявить, все бумаги в порядке, а все налоги аккуратно платятся.
— Ваше утверждение только отчасти верно, почтенный Гаврил, — Арди откинулся на спинку кресла, по-прежнему доброжелательно на него глядя. — Такая схема сомнительна, и в целом предосудительна, но безусловно ненаказуема. Точнее, она была бы ненаказуемой, если бы Горан Ивлич и в самом деле был владельцем предприятия. Но видите ли в чём дело, почтенный — господин Горан владельцем не является и никогда не являлся. Он всего лишь управляющий, а вы с ним делите чужие деньги.
— То есть как не является владельцем? — ошеломлённо пробормотал Коршевых.
— Вам следовало бы задуматься, зачем владельцу применять такой странный способ оптимизации налогов, по сути, отдавая вам часть своих денег совершенно ни за что. А задумавшись, навести справки. Но вы этого не сделали, и в результате оказались участником сговора с целью кражи. Кстати, раз уж вам неизвестно, кто является настоящим владельцем предприятия, то позвольте вас просветить. Вы умудрились обокрасть сиятельную Драгану Ивлич, и я бы назвал это крайне неосмотрительным шагом.
— Но я этого не знал, — совершенно растерялся Гаврил.
— Боюсь, что для Суда дворянской чести, перед которым вам вскоре предстоит предстать, это вряд ли окажется аргументом. Они будут рассматривать только факты, а факт состоит в том, что вы участвовали в сговоре, обокрав сиятельную Драгану на внушительную сумму. Кстати, Есения — что там за сумма?
— С момента перезаключения договора на новых условиях, по нему было выплачено сорок четыре тысячи гривен, — откликнулась Есения. — Закон относит суммы свыше одной тысячи гривен в категорию особо крупного ущерба.
— Знаете, почтенный, мне даже не надо консультироваться с поверенным, чтобы предсказать, каким будет приговор, — заметил Арди. — Дело настолько ясное, что суд вряд ли станет выслушивать ваши оправдания.
— Но вина здесь исключительно Горана, — возразил Гаврил, уже начиная с ужасом осознавать масштаб проблемы. — Это была его затея, я всего лишь оказал небольшую услугу старому партнёру по его просьбе.
— Это могло бы быть аргументом, — согласился Арди, — если бы вы оставляли себе лишь ту же сумму, что доставалась вам по предыдущему договору. Но поскольку по новому договору вы оставляли себе вдвое больше, то суд однозначно будет трактовать это как соучастие. И это совершенно справедливо, раз уж вы получали незаработанные деньги и таким образом извлекали прибыль из вашего сговора.
— А почему вы говорите только со мной? — мрачно осведомился Гаврил. — Что насчёт Горана?
— Не волнуйтесь за него, за свои грехи он ответит сам. Сиятельная очень сильно сердита на него из-за этих фокусов. Но знаете, что я вам скажу — при этом у него всё же есть хорошие шансы остаться в живых, а вот у его подельника — у вас! — их не так много. Вы-то к семье Ивлич никакого отношения не имеете.
Ситуация и в самом деле выглядела отвратительно. Гаврил и сам прекрасно понимал, что с точки зрения суда он действительно будет соучастником кражи. А может быть, даже и организатором — Горан Ивлич был изрядным пройдохой, и обязательно воспользуется любой возможностью свалить вину на другого. Тем не менее, альтернатива, очевидно, имелась, иначе в этом разговоре не было бы никакого смысла. Ему обрисовали ситуацию, чтобы он полностью проникся, а сейчас должно последовать некое предложение.
— Я понимаю, господин Кеннер, что мои поступки можно истолковать именно таким образом, — неохотно признал Коршевых.
— Точнее говоря, их именно таким образом и истолкуют, — поправил его Арди.
— Но, по всей видимости, есть и другой путь?
— Есть, — улыбнулся ему Арди. — Вы вернёте сорок четыре тысячи, которые получили по договору, и заплатите виру в том же размере. А также перезаключите этот договор. Мы не будем настаивать на несправедливо низкой цене — мы готовы платить стандартную цену за ваши услуги, но мы включим в договор условие первоочередного обслуживания и серьёзные штрафные санкции за любую задержку.
— Почему я должен возвращать деньги, большую часть которых получил Горан? — мрачно осведомился Гаврил.
— Потому что я не собираюсь вникать, как вы там между собой эти деньги делили. Переводились они вам, вот вы их и вернёте, а с Гораном разбирайтесь сами. И я не собираюсь торговаться, почтенный. Я и так очень сильно пошёл вам навстречу, поскольку понимаю, что ваша вина здесь не так уж велика. Я даю вам два дня — подумайте, посоветуйтесь со своим поверенным. Сейчас у нас три часа пополудни — если до трёх часов пополудни послезавтра вы не свяжетесь с почтенной Есенией для выполнения моих условий, дело уйдёт в Суд дворянской чести, и договариваться будет поздно. Езжайте домой, почтенный Гаврил, и как следует обдумайте моё предложение.
* * *
Раздался звук открывающейся двери и я удивлённо поднял глаза. Без доклада входить ко мне могли только члены семьи, но я никого сейчас не ждал. А, нет — оказывается, всё-таки ждал.
— Кира! — обрадовался я. — Заходи. Рад тебя видеть. Ну и как съездила?
Зайка смутилась и слегка покраснела.
— Нет-нет, — засмеялся я, подняв руки. — Я не отчёта требую. Просто спрашиваю, хорошо ли отдохнула.
— Хорошо, — смущённо улыбнулась она.
Да это было и так видно — загорела, в глазах появился живой блеск. Полный контраст с тем, что было две недели назад. Если говорить откровенно, я и сам здорово сомневался в своём совете — я всё же даже близко не психолог, и кто знает, что там у неё в голове творилось. Но похоже, что клин клином здесь сработал неплохо.
— Знаете, — сказала она задумчиво, — я сейчас даже не понимаю, почему я на него так запала. Стоило отвлечься от мыслей о нём на несколько дней, и он сразу как-то поблёк. Волшебство исчезло. Ну симпатичный, ну манеры хорошие, но если присмотреться, то ничего особенного. Пустышка.
— А что тут удивительного? — хмыкнул я. — Опытный человек знает, на какие кнопки нажать, и как дальше чувства поддерживать. Люди по сути существа простые, и общего в нас гораздо больше, чем различий. Мы очень предсказуемы. Благоприятное первое впечатление создать не так уж сложно, а по мере того, как человека узнаёшь, дальше становится ещё проще. Это ведь искренняя взаимная симпатия вещь нечастая, а хороший лицемер со знанием психологии в доверие втирается легко.
— Всё верно, — грустно вздохнула Зайка. — Я сейчас вспоминаю, как мы познакомились, и понимаю, что всё это было подстроено, и он действовал по продуманному плану. А я, как последняя дурочка, слушала его раскрыв рот.
— Не вини себя, — посмотрел я на неё с сочувствием. — Очень многие на таких ловятся, а ты слишком молода и неопытна, чтобы прямо вот с первого взгляда распознать опытного альфонса. В следующий раз просто не начинай серьёзных отношений, пока наши службы не проверят человека как следует. Ну и держись подальше от дворян. А когда найдёшь себе достойную пару и соберёшься завести детей, я тебе подскажу способ, как твоим детям совершенно законно стать дворянами.
Зайка посмотрела на меня с любопытством, и явно хотела задать вопрос, но всё же решила сдержаться.
— Правильно не спрашиваешь, — улыбнулся ей я. — Пока что я ничего тебе говорить не буду. А сейчас нам с тобой надо обсудить вопрос с твоими деньгами. Парни Кельмина нашли и обыскали нору Сержа, но никаких денег там не нашли. Мы выяснили, что он полностью вложил их в ценные бумаги. На операции с ними сейчас наложен судебный арест в связи с наследственным делом. Близких родственников у него нет, а на наследство претендуют несколько дальних родственников, так что тяжба затянется надолго. Мы можем объявить о своих правах, но для этого необходимо твоё официальное заявление. Почтенный Томил считает, что шанс отсудить эти деньги невелик, но всё-таки существует, однако судебный процесс займёт года три, не меньше.
— Я не хочу, — Кира беспомощно на меня посмотрела. — Я понимаю, что шанс их вернуть совсем небольшой. И ради этого призрачного шанса мне надо публично объявить себя идиоткой и сделать себя посмешищем на всю оставшуюся жизнь. Это большие деньги, но они того не стоят.
— Я, в общем-то, с тобой согласен. Самой лучшей политикой будет забыть про эти деньги, и вообще не обвинять Бруссо, чтобы избежать ущерба для твоей репутации. Ни к чему объявлять, что ты стала жертвой альфонса. Лучше всего настаивать на том, что его похитили вместе с тобой и убили, потому что он оказался не нужен похитителям. То есть он тоже жертва, и денег ты ему никаких не давала.
— Да, так будет лучше всего, — с явным облегчением кивнула Зайка.