За последним 082 - 10 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Январь » 10 » За последним 082

00:02

За последним 082

***

---

===

***

===

Глава 17

— Очень сложный конструкт, — вздохнул я. — И ещё я не совсем понимаю, как через него взаимодействовать. Надо бы его отработать.
— Отрабатывай, кто ж тебе мешает, — пожала плечами Гана.
— Я его не могу в одиночку отрабатывать, — со значением заметил я.
— Ты что, на меня намекаешь? — изумилась Гана. — Да с чего ты взял, что я тебе позволю у себя в голове ковыряться?
— Слушай, вот только глупостей не надо, а? — с раздражением отозвался я. — Даже если представить невероятную ситуацию, что я в самом деле решил бы поковыряться у тебя в голове — неужели ты всерьёз веришь, что у меня это получилось бы?
— Ничего бы у тебя не получилось, — хмуро отозвалась она.
Что-то я не понял… у неё что — какой-то комплекс на это дело? Нет, ну ведь даже смешно представить, что кто-то ей там в мозгах сможет что-то поправить. Я прекрасно помню наши с ней встречи раньше и совсем не обманываюсь тем, как она ведёт себя сейчас, в нашей тесной компании. Да она без всяких конструктов способна раздавить обычного человека волей. Я вздохнул и попробовал объяснить спокойно:
— Я не собираюсь вообще куда-то там лезть. Всего лишь отработать передачу и приём образов. Нужно понять, как обмениваться более или менее абстрактными понятиями. С крысами некогда будет учиться, там уже надо будет общаться.
Гана молчала, находясь в каких-то непростых раздумьях. Я продолжил:
— Ну хочешь, я поклянусь, что ограничусь исключительно передачей образов? В визионе же ты бываешь? Здесь то же самое. Просто образы, и ничего больше.
— С Леной отрабатывай, — поморщившись, предложила Гана.
— С Леной не получится отрабатывать, мы с ней и так постоянно связаны, — сказал я. — Причём связаны сильнее, чем любым конструктом. Мне нужно научиться взаимодействовать с кем-то, с кем у меня связи нет.
— У вас с Леной нет связи, у вас на самом деле единение душ.
— Результат всё равно тот же самый — мы чувствуем друг друга и можем общаться без всяких конструктов. А кстати, что это за единение? Чем оно отличается от связи?
— Связь — это когда две души подстроились друг под друга, что-то вроде резонанса, — взялась объяснять Гана. — Так примерно происходит, когда супруги счастливо прожили вместе всю жизнь. Они чувствуют друг друга без слов, думают одинаково, часто бывает, что начинают говорить одновременно одно и то же. Вот и у Владеющих похожая настройка, только намного сильнее. А у вас такого нет, у вас души практически слились. Они, конечно, не стали одной, но их, пожалуй, уже и не две. К вам из-за вашего положения никак не подобраться, а то вас уже замучили бы тестами. Кое-кто у нас даже считает, что если вашим душам случится реинкарнировать, то они обе будут связаны с одним человеком. Как тебе перспектива стать женщиной, Кеннер?
— Не знаю, — сказал я озадаченно. — Если у меня душа переместится в женщину, то возможно, у меня и психика станет женской, и я никаких неудобств ощущать не буду. Но в целом такая перспектива меня не очень привлекает. А что, реинкарнация с сохранением памяти возможна?
— Очень редко, но да, несколько таких случаев было зафиксировано. Хотя на самом деле мы не знаем, насколько часто это происходит. Вот если ты реинкарнировал, к примеру, ты же не бежишь всем про это рассказывать?
— А я реинкарнировал, что ли? А то, может, мне как раз и надо бежать рассказывать.
— Не знаю, — усмехнулась Гана. — Тебе видней, а предположения насчёт тебя всякие были. Очень уж вы из общего ряда выделяетесь, особенно ты. Но опять же, человека твоего положения так просто не заставишь проходить тесты и отвечать на вопросы. Так что наши умники понастроили кучу теорий, да на этом дело и закончилось.
— А что насчёт тех, кто реинкарнировал?
— Мне три случая известны. Два очень давно были, а ещё один произошёл лет пятьдесят назад. Мужчина, шестьсот лет назад был преподавателем геометрии в университете у англов. Учебник написал, по нему даже у нас студенты учатся. А здесь стал виолончелистом, говорит, надоела ему геометрия до смерти. В прямом и переносном смысле до смерти, хе-хе.
— И что с ним сделали?
— Опросили и по тестам прогнали.
— И всё? — удивился я.
— А что ещё с ним делать? — в свою очередь удивилась Драгана. — Заплатили ему компенсацию за беспокойство и попрощались. Он у нас в филармоническом оркестре играет, можешь сходить познакомиться. Только ты от него вряд ли что-то стоящее услышишь. Разве что тебе будет интересно узнать про бытовые нюансы жизни в королевстве англов шестьсот лет назад.
Хотя с другой стороны — а чего я ждал? Что здесь попаданцев будут на кострах сжигать? Однако про себя я в любом случае ничего рассказывать не собираюсь. Не потому, что боюсь каких-то преследований, а просто затем, чтобы не осложнять отношения с семьёй. Как отреагируют мои жена и мать на новость, что Кеннер, которого они знают с младенчества, не совсем Кеннер, а немолодой мужик из другого мира? Вполне возможно, что наша семья сможет это пережить, но радости нам всем это точно не добавит.
А вот чего бы мне очень хотелось, так это почитать отчёты по всем этим попаданцам. Но ведь их и не попросить никак… Драгана сразу же начнёт меня подозревать. Да она, собственно, и так подозревает, трудно не заметить намёк, да ещё настолько толстый. что его и намёком-то не назвать. И скорее всего, она меня к этим отчётам не допустит, если я не смогу свой интерес убедительно обосновать. Придётся ждать и искать возможность.
— Вернёмся всё же к нашему разговору, — сказал я. — Лена здесь в самом деле не поможет, мне нужно твоё содействие. Точнее, нам всем это нужно, и тебе тоже.
— Не доверяю я этой затее, — недовольно сказала Гана, явно уже начиная сдаваться.
— И очень правильно делаешь, — одобрительно заметил я. — Людям верить вообще нельзя.
Она с любопытством посмотрела на меня, вопросительно подняв бровь.
— Мне можно, — проникновенно заключил я.
— Ладно, — засмеялась Гана. — Давай попробуем, но имей в виду, что я за тобой внимательно наблюдаю.
Я демонстративно закатил глаза, но развивать эту тему дальше не стал.
Конструкт мне построить удалось, хоть и с большим трудом. Поместил я его, как было сказано, точно между нами, а затем усилием воли толкнул его на Драгану. Конструкт тут же разделился, и его копия понеслась ко мне. Ощущение было как от удара подушкой — мягкий толчок, от которого зазвенело в голове.
— Как видишь, использовать незаметно его не получится, — с намёком подчеркнула Гана.
— Я и не собираюсь, — откликнулся я. — Зачем он мне? Если мне что-то такое понадобится, я просто прикажу Кельмину. Он и без всяких конструктов менталист ещё тот, в его подвале всё рассказывают, и со всем соглашаются.
— Ну-ну, — хмыкнула Гана, — ты, главное, не зарывайся.
Передача простых образов действительно не вызвала у нас заметных проблем. Однако когда мы попробовали передавать более сложные понятия, дело резко застопорилось.
— «Жители снегов плачут, когда поднимается ветер», — объявил я. — Ты это сказала?
— Нет, — ответила Гана, — я передавала фразу: «Ветер с севера приносит печаль».
— Да, некоторое сходство есть, но как-то не совсем, — озадачился я. — Давай-ка теперь я попробую что-нибудь этакое передать.
Я сосредоточился и послал цепочку образов.
— «Растения продолжают жить в семенах». Правильно?
— Нет, неправильно, — вздохнул я. — Исходная фраза: «Дети — цветы жизни».
— Странная фраза, — с сомнением сказала Гана. — И что она означает[34]?

[34 — Совершенно неудивительно, что Драгане это изречение незнакомо. В таком именно виде эта фраза вошла в русский язык после короткометражного фильма 1919 г. режиссёра и сценариста Юрия Желябужского, который так и назывался: «Дети — цветы жизни». Фильм забылся, а фраза осталась в бесчисленных цитатах, вспомнить хотя бы «Двенадцать стульев».]

— Ну, это значит, что дети — это замечательно, и вообще сплошная радость.
— Да? — с сомнением откликнулась Гана. — Насчёт этого есть очень разные мнения, знаешь ли. Сначала попробуй вырастить своих детей, прежде чем рассуждать на эту тему. Хотя, конечно, очень интересно, что за дети получатся у вас. На них многие захотят взглянуть.
— Не думаю, что позволю кому-то разглядывать моих детей, — проворчал я. О том, что я уже успел вырастить двоих детей, я предпочёл не сообщать.
— Ну и правильно, — кивнула Гана. — Ладно, давай продолжать, раз уж взялись. Надо добиться уверенной передачи смысла, иначе общение будет слишком примитивным.
* * *
Крыс не заставил долго себя ждать. Уже на другой день — условный день, разумеется, в пещере никаких суточных циклов не наблюдалось, — я услышал призывный писк от того самого валуна. При этом из колодца он точно не вылезал. По всей видимости, колодец был крысам нужен только затем, чтобы выскочить оттуда толпой, а для маленького крысёныша здесь хватало и других щелей.
— Сидите здесь и не высовывайтесь, — отдал я распоряжение спутницам. — Ещё непонятно как он отреагирует на этот ваш запрещённый конструкт, так что не будем его нервировать без нужды. Позже я всех вас с ним познакомлю.
— Иди давай, — проворчала Драгана. — С крысами он собрался нас знакомить, честь-то какая.
Я засунул в карман несколько сухарей и пару шариков сыра, и не торопясь двинулся к камню. Там я уселся по-турецки и дружелюбно обратился в ту сторону:
— Я пришёл, мой пушистый друг.
Всё повторилось по той же схеме — сначала из-за камня высунулся нос и глаз, а затем, убедившись, что никаких подвохов не ожидается, крыс вылез целиком. Присев напротив, он выложил передо мной три тёмных сатурата и один светлый, почти прозрачный.
— Подожди немного, друг, давай сначала наладим общение, — сказал я.
Затем я начал медленно и без суеты строить конструкт. Крыс занервничал, и я забормотал что-то успокаивающее, что его, однако, не особенно успокоило. Я неторопливо достроил конструкт и толкнул его на крысёныша. Снова я почувствовал мягкий удар, а через мгновение такой же удар настиг и крыса. Тот взвизгнул в испуге и отскочил назад, спрятавшись за ближайший валун.
Я начал транслировать ему чувство спокойствия.
— Не бойся, опасности нет. Это для того, чтобы мы могли понимать друг друга. Попробуй передавать мне свои мысли и мы сможем общаться.
Потребовалось несколько минут уговоров, чтобы крыс, наконец, поверил, что опасности нет и опять вылез из-за валуна. После некоторого периода замешательства он на удивление быстро освоил новый способ общения.
— Обмен? — спросил он, когда мы, наконец, наладили уверенную связь.
— Обмен, — подтвердил я, передавая ему три сухаря и шарик сыра. — А где вы берёте эти камни?
— Они сами появляются, — ответил крыс. — Иногда их роняет Сын Камня. Редко.
— Они вам нужны для чего-то?
— Они красивые и на ощупь приятные. Нравятся самкам.
Оказывается, крысиные самки тоже любят красивые камни. Возможно, между крысами и людьми больше общего, чем кажется с первого взгляда.
— Те, которые там, пахнут по-другому. Почему? — заинтересовался крыс.
— Они самки, — пояснил я.
— У тебя три самки, — с ноткой уважения удивился тот. — Ты сильный самец.
Да-да, я могучий самец, держите меня семеро, то есть трое. Надо будет это им объяснить, а то сами ведь не догадаются. Вот крыс так сразу понял, что я самец хоть куда.
— Понятно, зачем тебе нужно так много камней, — пришёл к логичному выводу крыс.
Гениальное умозаключение, хотя логика здесь и в самом деле присутствует. Пожалуй, этот разум уже нельзя назвать примитивным. Ну, крысы всегда считались умными животными.
— Запомни этих самок — если они придут без меня, с ними тоже можно меняться. Они друзья. Никому другому не показывайся, другие нападут.
— Я запомнил их запах, — согласился тот.
— А что вы делаете с этой едой? — в свою очередь поинтересовался я. — Просто едите?
— Меняем, — открыл мне секрет крыс. — Другие норы дают за неё самок. За каждую самку берут одну круглую еду или три плоских. У нас скоро будет самая сильная нора.
До открытия феминизма им, похоже, очень далеко. Впрочем, все сексуальные и прочие активисты могут существовать только в очень богатом обществе. Там, где каждый должен работать ради выживания социума, вряд ли станут терпеть агрессивных иждивенцев.
— А зачем вы тогда напали на нас?
— Это не мы, — отказался тот. — Это была нора Трёх Когтей. Её больше нет, вы убили почти всех самцов, а самок разобрали другие норы. Мы тоже взяли, два раза по лапе когтей, и ещё две.
— У нас не будет из-за этого с кем-нибудь вражды? — спросил я.
— Нет, Трёх Когтей никто не любил. Они со всеми дрались.
— Очень хорошо, — с облегчением заметил я. Это и в самом деле снимало множество возможных проблем. — Скажи, серый друг — вы можете нам помочь спуститься вниз? Мы хорошо заплатим.
— Вы хотите искать камни сами? — с тревогой спросил крыс.
— Нет, мы будем с вами меняться как и раньше, — успокоил его я. — Если мы случайно найдём камень, то его, конечно, возьмём, но мы идём не за этим. Мы хотим посмотреть, что находится внизу.
— Я скажу деду, — пообещал тот.
Видимо, тот седой крыс, которого он приводил в прошлый раз, и есть его дед.
— Твой дед главный в норе?
— Нет, в норе всё решает Мать Норы. Старики советуют.
У них ещё и матриархат, похоже. Но при этом, как ни странно, самок продают и покупают. Впрочем, не стоит поспешно судить об устройстве их общества, да и вообще не стоит сравнивать его с человеческим.
— Хорошо, друг, приводи его, и мы всё обсудим, — согласился я. — А сейчас расскажи, чего нам ждать там внизу.
* * *
Я проводил взглядом крыса, нырнувшего в колодец. Интересно, почему он уходит всегда в колодец, а не в ту щель, через которую пролезает сюда? Я пожал плечами и отбросил эту мысль как неважную — вряд ли это имеет какое-то значение, хотя при случае стоило бы уточнить информацию насчёт лазеек на нижние уровни. Нам только и не хватало пары слизней, свалившихся нам на голову. Я двинулся обратно к нашему лагерю.
— Ну что скажешь? — с ходу потребовала отчёта Драгана.
— Всё хорошо, контакт налажен. Он приведёт к нам своего деда, который старейшина в их племени. Вообще, главная у них некая Мать Норы, но слово старейшины, полагаю, имеет вес.
— Получается, у них развиты семейные отношения, раз есть понятие деда? — заметила Алина. — Это хороший признак, стало быть, не совсем они дикари, и уж точно не животные.
— Они определённо уже не животные, — ответил я. — Общественная иерархия, семейные отношения, развитая меновая торговля — это уже достаточно развитое общество. Причём всё это характерно и для человеческого общества — похоже, крысы не случайно живут рядом с людьми.
— Думаешь, они у нас переняли структуру общества? — скептически спросила Алина.
— Или мы у них подсмотрели, — хмыкнул я. — Ладно, давайте дальше. Любая из вас сейчас может заниматься торговлей вместо меня, он запомнил ваш запах и будет с вами общаться. Ещё я ему объяснил, что все другие — враги, и от них надо прятаться. Кстати, нашего друга зовут Зоркий Нос.
— Зоркий Глаз, наверное? — переспросила Алина.
— У них обоняние является главным чувством, и для его описания используется множество понятий, которых у нас нет. Зато зрение слабое, примерно как у нас обоняние. Поэтому когда при общении используются отсутствующие у нас понятия, и они транслируются в ближайшие по смыслу. Алина, да какая тебе разница? Пусть он будет хоть Зоркий Хвост.
— Давай дальше, — скомандовала Драгана.
— То, что мы покрошили кучу крыс в прошлый раз, проблемой не будет. Это было довольно агрессивное племя, которое не пользовалось любовью соседей. Мы повыбили большую часть самцов, а их соседи, похоже, прикончили выживших и разобрали их самок. Кстати, у нас образовалась небольшая проблема: эту еду, которую наши друзья получили от торговли с нами, они использовали для покупки самок в других племенах. Поскольку и предложение самок, и потребность в них не бесконечны, ценность наших товаров для них, возможно, сильно упала.
— Я же читала твой отчёт, — улыбнулась Драгана, — и у меня в рюкзаке двадцать ножей разных размеров.
— Очень хорошо, — обрадовался я. — Тогда я предлагаю такой вариант: за безопасный проход вниз мы платим едой, а за возвращение платим ножами. Нужно, чтобы у них был хороший стимул вывести нас обратно.
— Верно говоришь, — кивнула Драгана. — Так и сделаем. Ещё что-нибудь важное?
— Я попробовал порасспрашивать его о том, что внизу. Толку из этого вышло немного. То есть, он честно попытался мне рассказать, но у нас просто не хватило общих понятий, для осмысленного описания. Чёрные проходы, Изменяющие, Молот Душ — я даже более-менее подходящие названия смог подобрать с трудом, а что они означают, совершенно непонятно. Какое-то мелькание странных образов, которых невозможно сопоставить с чем-то знакомым.
Драгана переглянулась с Алиной.
— Ну, этого и следовало ожидать, — со вздохом сказала она. — Что-нибудь ещё?
— По обитателям есть кое-что относительно понятное. Ящерицы живут немного ниже крыс. И те и другие периодически друг на друга охотятся. Крысы считают ящериц очень вкусными — когда он мне транслировал образы ящериц, у меня слюни потекли, такой сильной была ассоциация с чем-то невероятно вкусным. Видимо, ящерицы тоже считают крыс вкусными. Слизни едят в основном мох, но охотно убьют и съедят зазевавшуюся крысу или ящерицу. Живут они в основном сильно ниже, наверх подымаются очень редко. Крыc советует их по возможности избегать. Слизней едят Пожиратели Душ — кто это такие, я не понял. В представлении крыса они выглядели чем-то вроде чёрных засохших деревьев или кустов. Ещё вроде есть какие-то многоножки, но я так и не понял, чем они опасны. Были ещё образы, но там совсем невозможно что-то понять. Что-то вроде птиц или бабочек. Вот, собственно, и всё. А, есть ещё какой-то Сын Камня, который изредка роняет сатураты.
— Интересно, очень интересно, — задумчиво проговорила Драгана.
— А ещё очень, очень опасно, — ответил я. — И подозреваю, опасно даже для вас.
— А ты испугался, что ли? — изумилась Драгана. — Неужели ты боишься?
— Конечно, боюсь, — не поддался на подначку я. — Я же не идиот, чтобы радостно прыгать в самые опасные места. Надеюсь, что и ты боишься, а то мы можем ведь плохо кончить, с дурацкой-то храбростью.
— Я тоже боюсь, не беспокойся, — усмехнулась Драгана. — Ну ладно, ждём дедушку. А там и посмотрим, что там такое. Может, там чудесные луга, на которых пасутся мирные зверюшки.
— Ну-ну, — хмыкнул я. — Как минимум, можешь рассчитывать на мирных слизней и дружелюбных ящериц.