За последним 047 - 5 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Январь » 5 » За последним 047

23:32

За последним 047

***

...

===

***

===

Глава 3

В вип-кабинете ресторана «Ушкуйник» Ирина Стоцкая занималась любимым делом.
Собственно, она всегда любила общаться с людьми, которых благодаря своему дару хорошо понимала — и часто лучше, чем они себя сами. Сильный дар эмпатии прорезался у неё с самого детства, причём было совершенно непонятно, откуда он взялся — её родители были мелкими служащими, обычными мещанами. Можно было бы подумать на грехи матери, но сходство Ирины с отцом полностью исключало такое простое объяснение. К сожалению, дар Силы оказался невелик, и Ирина не смогла уйти дальше скромнейшего второго ранга, но сильная эмпатия, которой мог похвастаться далеко не всякий Владеющий, была вполне достойной компенсацией.
Правда, у дара оказалась и тёмная сторона — с личной жизнью у Ирины как-то не очень складывалось. Дар позволял быстро распознавать гниль в людях, и почему-то в её кавалерах гнили обычно оказывалось настолько много, что это сразу сократило количество перспективных женихов до статистической погрешности. Положение ещё больше ухудшилось после того, как она сумела попасть в слуги Арди. Она очень скоро на себе осознала вечную беду красивых и богатых женщин, вокруг которых постоянно крутится столько альфонсов и прочей подобной публики, что приличные мужчины ухаживать за ними даже не пытаются. Впрочем, Ирина отнеслась к этому философски и ещё больше погрузилась в работу.
Последнее время Мира Дорн активно подгребала под себя всю документальную аналитику, и Ирина без всякого сожаления уступила ей работу с бумажками. Идеально было бы взамен подмять Миру под себя, но та с полным равнодушием пропускала мимо ушей любые распоряжения, исходящие не от господина. Ирина отнеслась к этой позиции с пониманием и предпочла сотрудничать. В принципе её вполне устраивало положение, когда она занималась только агентурной работой — бумаги никогда не были её сильной стороной.
Вот и сейчас она занималась тем, чем любила заниматься — общением, наведением мостов и завязыванием контактов. А говоря грубее и проще — вербовкой осведомителя. В роли будущего осведомителя выступал Тихомир, племянник главы влиятельного семейства Колояровых.
— Согласитесь, господин Тихомир, что заливная осетрина просто великолепна, — продолжала непринуждённую беседу Ирина. — Открою вам маленький секрет, который я поняла не сразу: мясные блюда в «Ушкуйнике», конечно, превосходны, но всё же заказывать здесь нужно рыбу. И только рыбу! Что касается рыбных блюд, ни один ресторан Новгорода даже близко не стоит рядом с «Ушкуйником».
Собеседник что-то невнятно пробормотал, вяло ковыряясь в тарелке.
— Вы выглядите озабоченным, — обеспокоилась Ирина. — Надеюсь, с Игнатом всё в порядке? Очаровательный мальчик, завидую вам.
Тихомир чуть было не подавился этой самой великолепной заливной осетриной. С трудом проглотив кусок, он выпучил глаза на Ирину, и начал говорить с истерическими нотками в голосе:
— Если вы, почтенная, решили меня шантажировать…
— Тише, тише, господин Тихомир! — замахала руками Ирина. — Если вдруг кто-то из персонала услышит и донесёт господину, что я вас якобы шантажировала, мне придётся долго ему доказывать, что это обвинение совершенно несправедливо.
— А разве вы меня не шантажируете? — озадаченно спросил тот.
— Как можно! — оскорблённо посмотрела на него Ирина. — Мой господин очень щепетилен в отношении дворянской чести, и за попытку шантажировать дворянина по головке бы меня не погладил, уж поверьте.
Вообще-то Кеннер Арди ничего не имел против шантажа, да и против любых других методов тоже. Запрещён был лишь неумелый шантаж, приводящий к скандалу, но это маленькое уточнение Ирина предпочла опустить, как совершенно очевидное.
— Мой вопрос был продиктован исключительно искренней заботой, — продолжала она. — Игнат очень милый мальчик, надеюсь, с ним всё в порядке?
— Всё в порядке, — неохотно подтвердил Колояров.
— Но почему вы вообще заговорили о шантаже? — с недоумением спросили Ирина. — Неужели кто-то осуждает ваши отношения?
— Ну, мои родственники к такому не очень хорошо относятся, — со вздохом признался Тихомир. — И в частности, дядя. — Тут он вообще погрустнел.
— Не сочтите мои слова оскорблением вашей уважаемой семьи, но это нельзя назвать иначе чем дикостью, — осуждающе заметила Ирина, и Тихомир непроизвольно кивнул. — Всё-таки у старых глав семей часто наблюдается такая, как бы это назвать… замшелость. Они просто не могут понять, что времена изменились, и сейчас такое отношение выглядит варварством. — Тихомир, сам не замечая, кивал, выражая своё полное согласие с речью. — Вы знаете, я счастлива, что служу семье, глава которой молод и не закоснел в предрассудках. Кстати, может мне стоит попросить господина поговорить с вашим дядей? Господин Кеннер пользуется заслуженным уважением, и возможно, у него получится переубедить господина Ярослава.
— Нет-нет, не надо! — с ужасом отказался Тихомир.
Ирина незаметно с облегчением выдохнула. Даже её богатого воображения не хватало на то, чтобы представить, как Кеннер Арди убеждает старого главу аристократического семейства, что его племянник-гомосексуалист, развлекающийся с несовершеннолетним любовником — это просто такой актуальный тренд. К счастью, собеседник отреагировал именно так, как ожидалось. Всё, что нужно, было сказано, и на этом тему увлечений молодого Колоярова следовало плавно закруглить.
— Ну что же, как знаете, — согласилась Стоцкая. — Но помните, что в моём лице вы всегда найдёте верного друга.
Тихомир Колояров особым умом не блистал, но до него вскорости обязательно дойдёт простая истина, что даже если шантажа как такового не было, то из этого совсем не следует, что у Стоцкой нет возможности сообщить его дяде вещи, которые тому знать совсем не стоит. Но разумеется, она никогда так не поступит с другом. Ведь для того и существует дружба, чтобы помогать друзьям, разве нет?
— Ах да, — спохватилась Ирина. — Совсем забыла, для чего я попросила вас о встрече. Вы не могли бы выступить консультантом по одному небольшому вопросу? Разумеется, с соответствующей оплатой ваших услуг эксперта.
Колояров снова вытаращился на Ирину. К счастью, во рту у него уже не было осетрины, которой он мог бы подавиться.
— Нет-нет, господин Тихомир! — воскликнула Стоцкая. — Догадываюсь, о чём вы подумали, но вы ошибаетесь! Я не собираюсь расспрашивать вас о секретах вашей семьи. Меня интересует консультация по совершенно постороннему вопросу.
Тихомир Колояров принадлежал к верхушке старой аристократической семьи и имел доступ ко всем семейным секретам, вот только шансы занять какую-то серьёзную позицию у него были минимальные. У его дяди, главы семьи, было три родных сына, и было бы наивным надеяться, что двоюродные братья уступят ему что-то, достойное упоминания. Нужно ли объяснять, что ему это, мягко говоря, не нравилось? Бармен из «Серебряной мыши» в своём ежедневном отчёте подробно описал, как Тихомир жаловался на такое положение дел своему милому дружку, при этом называя дядю не иначе как старым козлом, а кузенов — тупыми уродами. Словом, Тихомир Колояров был идеальным объектом для вербовки.
— Ну если насчёт постороннего вопроса, — глубокомысленно промычал тот, — то это, наверное, возможно.
— Очень хорошо, — обрадовалась Стоцкая. — Вы, как человек, понимающий глубинные политические течения, — (Колояров непроизвольно приосанился), — наверняка информированы о предстоящем голосовании в Совете Лучших по поводу последнего законопроекта о лицензионных исключениях. Вы не могли бы рассказать мне свои соображения по поводу текущего расклада?
Ирина быстро записывала за Тихомиром. Своим соображениям, у него, разумеется, взяться было неоткуда, но семейство Колояровых было традиционно хорошо информировано, ну а сведения по многочисленным союзникам семейства и вовсе были совершенно точными.
— Благодарю вас, господин Тихомир, — наконец сказала Ирина, — вы очень мне помогли. Вот в этом конверте ваш гонорар за консультацию. Не отказывайтесь, — строго заметила она в ответ на робкую попытку отпихнуть конверт, — это стандартный гонорар эксперта, который мы платим за консультацию такого уровня. Надеюсь, вы не откажетесь время от времени консультировать нас по разным вопросам? Разумеется, на условиях строгой конфиденциальности, и конечно же, мы никогда не станем спрашивать у вас ничего, касающегося вашей семьи.
Заставлять Колоярова шпионить за своей семьёй Стоцкая и в самом деле не собиралась. О семействе Колояровых ей расскажет кто-нибудь другой, зато в случае, если Тихомира раскроют, семья Арди с полной ответственностью сможет заявить, что не занималась шпионажем, а просто нанимала его как консультанта. Повода для ссоры не будет, да и непутёвому племяннику это может сойти с рук.
— Ну, я думаю, это вполне возможно, — ответил Тихомир, неловко засовывая пухлый конверт во внутренний карман.
— Я рада знакомству с вами, господин Тихомир, — расцвела Ирина, — и надеюсь, что наша дружба надолго. А лучше навсегда.
Лично Ирина в этом нисколько не сомневалась.
* * *
Воздух ударил в лицо, дыхание перехватило, и я растерялся. Меня тут же беспорядочно закрутило, и от мелькания неба и земли подступила тошнота. Накатила паника, но уже через несколько мгновений я сумел взять себя в руки. Раскинул руки и ноги, как меня учили, и вскоре вращение замедлилось и прекратилось совсем. Земля и небо заняли свои места, и я разглядывал пейзаж внизу, осторожно дыша, чтобы не захлебнуться потоком воздуха. Земля быстро приближалась, и пора было начинать что-то делать.
Я построил конструкт, и от удара из меня слегка выбило дыхание. Ощущения было такое, как будто я влетел во что-то мягкое и слегка упругое, что-то вроде несильно надутого большого воздушного шара. Сразу вспомнилось, что Генрих советовал сильно не разгоняться. Ни в какие подробности он, по своему обыкновению, не вдавался, предпочитая, чтобы студенты набивали шишки сами. Невнимательный студент, прослушавший предупреждение, легко мог разогнаться слишком сильно, а потом потерять сознание от удара о конструкт, и в конечном итоге разбиться. Академиум со студентами определённо не нянчился.
Построить следующий конструкт оказалось неожиданно трудно. Структура собиралась неохотно и норовила рассыпаться, а когда я сумел, наконец, её собрать, она легко развалилась, почти не погасив скорость.
Волной нахлынула паника, но я немедленно её подавил. Паника — это гарантированная смерть. Я закрыл глаза, чтобы не видеть быстро приближающейся земли, и попытался отстраниться от всех чувств. Паника и страх — это не со мной, это где-то там, за границами моего мира. Я один в этой Вселенной… нет, не так — я и есть Вселенная. Моё желание — закон, моя воля меняет мир.
Самовнушение сработало, паника ушла, оставшись лишь тенью страха на границе сознания. Я открыл глаза и начал формировать конструкт — решительно, без колебаний, не испытывая ни малейших сомнений в результате. К моему удивлению, конструкт сформировался легко, практически сам собой. Я немедленно подавил это чувство — не может быть никакого удивления от того, что всё произошло так, как должно было произойти.
Внизу расстилались жёлтые, уже убранные, поля в окружении жёлто-красных рощиц — похоже, я падал как раз на небольшую рощу. На инструктаже Генрих заметил нам: «Несколько лет назад одна идиотка упала в лес, при этом умудрилась напороться жопой на сук. Не повторяйте, пожалуйста, этот подвиг, я уже слишком стар, чтобы снова так смеяться». Стиль наставника трудно охарактеризовать иначе как спорный, но в доходчивости ему не откажешь. Я построил наклонный конструкт, и меня слегка отбросило в сторону, а конструкт развеялся, закрутившись туманными вихрями. Ещё несколько конструктов, и я оказался над сжатым полем, а скорость порядком упала. Земля была уже близко, и сейчас требовалась особая внимательность — с одной стороны, скорость должна быть достаточно низкой, чтобы ничего себе не повредить при встрече с землёй, но при этом нужно было использовать как можно меньше конструктов. У нас пока не хватало сил, чтобы строить десятки конструктов подряд, и выработаться досуха в двадцати саженях над землёй стало бы последней глупостью, которую я сделал в своей жизни.
Приземлиться я сумел нормально, хоть и несколько жестковато, слегка отбив ноги и скривившись от резкой боли. Я посмотрел на трясущиеся руки и вздохнул. Коленки тоже дрожали — самовнушение самовнушением, а адреналин никуда не делся.
Только сейчас у меня появилась возможность задуматься над странностями. Почему конструкты вдруг отказались строиться, причём именно в самый критический момент? На волнение здесь списать сложно — я особо и не волновался. У меня с самого начала не было никаких сомнений, что я смогу нормально приземлиться, и всё кончится хорошо. Чем дольше я об этом размышлял, тем больше склонялся к выводу, что здесь имела место другая, не психологическая причина. Я вспомнил свои ощущения в то время, когда пытался строить неудачный конструкт — мне казалось, что Сила мной недовольна и не желает подчиняться. Когда же я собрал волю в кулак, у меня было ощущение одобрения или чего-то в этом роде.
Выглядело всё это так, как будто Сила была недовольна моим прогрессом и решила меня подстегнуть. Я и в самом деле в последнее время немного запустил развитие дара, слишком уж много сил и времени отнимали разные обязанности главы семейства. Похоже, что Силу такое положение дел не устраивало и она выбрала подходящий момент, чтобы мне это объяснить. Либо я развиваюсь в том направлении, которое её устраивает, либо лежу в чистом поле в виде кровавой кляксы — набор вариантов и в самом деле выглядит доходчиво. Раз уж пряники не помогли, то пришло время кнута… печально, зря я до этого довёл. Ведь ясно же было с самого начала, что я сюда попал не случайно, и с меня за всё спросится.
Я покрутил головой, ориентируясь, и прижал пальцем мобилку:
— Лен, ты как?
— Я уже на месте. Представляешь, я прямо рядом с точкой сбора приземлилась. Жаль не сообразила чуть подправиться, чтобы Генриху на голову рухнуть.
— Думаю, многие бы хотели, но не думаю, чтобы у кого-то это получилось. Генрих нам пока не по зубам.
— Ну и ладно. Ты как прыгнул?
— Нормально, но упал далековато. Минут через двадцать доберусь.
— Хорошо, давай добирайся.
Я двинулся в точку сбора, немного морщась от боли в отбитых ногах. Неприятные ощущения постепенно уходили, но боль при ходьбе ещё чувствовалась. Чуть дальше я заметил на поле красное пятно, которое не могло быть чем-то иным, кроме как курткой Смеляны, и сердце у меня ёкнуло. Я прибавил ходу.
Смела лежала, раскинув руки и ноги, и глядя в небо на неряшливые осенние облака. На губах у неё играла лёгкая улыбка. Я присел рядом — она покосилась на меня, продолжая улыбаться.
— Как полёт? — спросил я, улыбнувшись ей.
— Потрясающе, — ответила она, по-прежнему глядя в небо. — Я бы ещё прыгнула.
Смела всё-таки сумела совладать со своей паникой и прыгнула сама, выталкивать её не пришлось. Что ни говори, а квалификация психологов, которые проводят собеседования в Академиуме, очень высока — все наши крестьяне оказались в первой группе совершенно заслуженно. Даже Иван при всех своих заскоках вызывает уважение своим упорством — ему достаётся, пожалуй, больше, чем всем нам вместе взятым, но он только сжимает крепче зубы и даже не думает сдаваться. Хватило бы мне упорства, будь я на его месте? Трудно сказать, но оказаться на его месте мне точно не хотелось бы.
— Я бы тебе не советовал сейчас ещё раз прыгать, — сказал я Смеляне. — Люди чаще всего и погибают в такие моменты, когда эйфория, и кажется, что всё под контролем и ничего не грозит. В таком состоянии очень легко ошибиться. Лучше отложи до следующего раза, и там тоже не расслабляйся.
— Спасибо, Кеннер, — серьёзно ответила Смела, посмотрев на меня, — я запомню это. Вот скажи, Кеннер, как так получается, что у нас в Видогощи хозяин деревенской лавки больше кичится своим положением, чем ты? Точнее, ты вообще не кичишься. Меня это с самого начала всегда смущало. Я этого не понимаю.
— Хм, — озадачился я. — Ну не знаю. А с чего мне перед вами кичиться? Мы все тут просто студенты.
— Да-да, мы все тут просто студенты, — с иронией повторила Смела. — Расскажи это родовичам из второй группы. Там только с Анетой можно нормально общаться, остальные на нас смотрят как на отбросы.
Не знаю почему, но у меня и в самом деле никогда не возникало желания как-то выпячивать свой статус. Может быть, дело в комсомольской юности? С другой стороны, у нас там как раз верные ленинцы первыми в баре и подались.
— Не знаю, Смела, честно. Возможно, хозяину лавки это необходимо, чтобы заставить себя уважать, но у меня с этим проблемы нет. А во второй группе, если ты не заметила, все, кроме Анеты, из маленьких родов, и кроме Анеты, наследниц среди них нет. Они по статусу не так уж сильно отличаются от обычных ненаследных дворян, которыми вы скоро сможете стать. Скорее всего, они из-за этого и пытаются подчеркнуть своё превосходство.
Я поднялся, протянул ей руку, помогая встать, и мы не торопясь двинулись по стерни в сторону сборного пункта.
— А кстати, раз уж ты про это упомянул — нам надо будет принимать дворянство? — спросила Смеляна. — Что ты можешь посоветовать? Или можно будет решить позже, когда станет ясно, сможем мы до наследного дворянства дорасти или нет?
— Нет, позже решить не получится, — покачал головой я. — Дворянство вам предложат только раз, и если вы откажетесь, то это будет окончательный отказ, навсегда. А насчёт посоветовать… это сложный вопрос, в двух словах на него не ответишь. Понимаешь, ты смотришь на дворянство как на что-то, из чего ты должна получить какую-то выгоду. А если вдруг не получишь, то тогда надо от него отказаться. Это совершенно неправильная точка зрения, и ничего хорошего из такого торгашеского подхода не выйдет. Дворянство — это образ жизни, и особых выгод оно не предполагает. Вот к примеру, простолюдины часто считают, что дворяне могут творить что хотят, и что для них закон не писан. Но они не замечают, что Суд Чести может осудить дворянина даже тогда, когда он никаких законов не нарушил. Просто дворяне живут не столько по законам, сколько по правилам чести, частью по писаным, а частью по неписаным. А если посмотреть внимательно, то можно заметить, что ограничений у дворянина гораздо больше, чем у простолюдина. Так что не ищи возможные выгоды, их, скорее всего, никаких не будет, особенно для ненаследного дворянина. Дворянство сознательно сделали бесприбыльным, чтобы не подпускать торгашей к управлению государством. Задумайся, готова ли ты без всякой выгоды для себя служить своей стране, вот тогда твоё решение будет верным.
— Что, вот прямо в самом деле всё так возвышенно? — недоверчиво спросила Смеляна.
— Ну, концепция именно такая, — усмехнулся я, — а вот люди, конечно, разные встречаются. Но лучше всё-таки ориентироваться на концепцию, потому что у искателей выгоды часто плохо получается с дворянством, и лишение дворянства случается не так уж редко. Если говорить без громких слов, то ты никакой прибыли от дворянства не получишь, скорее наоборот, а вот твои внуки и правнуки могут что-то получить. Так что если у тебя нет цели основать дворянское семейство, то можешь смело от дворянства отказываться.
Смеляна глубоко задумалась, и мы некоторое время шли в молчании.
— Мы с Дарой и Иваном съехаться хотим, — вдруг сказала она, видимо, на почве раздумий о будущем дворянском семействе.
— О, поздравляю, хорошее дело, — сказал я. — Вот ты тогда Ивану и объясни, что не все дворяне угнетают деревенских кузнецов, бывают и хорошие дворяне. Такие, как вы, например.
— Обязательно объясню, — хихикнула Смела.
— А вот скажи — у вас там серьёзно, или вы просто так, для развлечения?
— Серьёзно, — ответила та, слегка покраснев.
— А вы уже спите вместе?
Смела зарделась и бросила на меня возмущённый взгляд.
— Я не ради любопытства спрашиваю, — пояснил я. — Хочу дать хороший совет, но если вы уже спите вместе, то совет запоздал.
Смела немного посопела, но в конце концов сказала:
— Нет, не спим.
— Вот и не спите до женитьбы, а брак заключайте в храме Аспектов. Тогда вы сможете получить благословение Силы.
— А какая разница спали мы или не спали?
— Если спали, то Сила посчитает, что брак уже заключён, и вас проигнорирует. В этом случае вам нет никакого смысла идти в храм Аспектов, тогда вам только княжеский брак, без всяких благословений.
— И как она поймёт, если, допустим, мы уже спали? — недоумённо спросила Смела.
— Ты что, ещё не поняла, как происходит общение с Силой? — с удивлением посмотрел я на неё. — Она, естественно, не станет разбираться, девочка ты или уже нет. Вы сами всё ей скажете. Вы же сами будете знать, что брак у вас по факту уже заключён и брачные отношения начались, а раз обращение к Силе будет неискренним, то она никаких благословений вам и не даст. Ну а свидетели соответственно зафиксируют в протоколе, что Сила вам отказала. Силу обмануть невозможно, потому что себя не обманешь.
Смеляна снова надолго задумалась, и мы опять замолчали.
— А что даёт благословение Силы? — наконец спросила она.
— Мне-то откуда знать, что она вам даст? — хмыкнул я. — Как минимум, основа подрастёт, но может, что-то более ценное получите. Мы с Леной получили сродство с Силой.
— А что даёт это сродство?
— Я сам многого не знаю, Высшие не сильно-то любят объяснять. Но мы легко переносим высокую концентрацию Силы, и в целом наш путь в Высшие будет гораздо короче. Ну, при условии, что мы вообще дойдём, конечно.
Смеляна опять задумалась, а потом неожиданно спросила:
— Кеннер, а почему ты нам вообще помогаешь?
— Я так понимаю, бескорыстное желание помочь тебя в качестве мотива не устраивает? — хмыкнул я. — Ну тогда считай, что мне выгодно, чтобы мои будущие служащие лучше развивались.
— Я тогда Даринке скажу, чтобы не вздумала Ване дать, — захихикала Смела. — Ему полезно помучиться, пусть волю воспитывает.
— Только ты не говори, пожалуйста, что это я посоветовал, — торопливо сказал я, внезапно осознав, какую грандиозную свинью я только что подложил бедному Ване.