За последним 031 - 5 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Январь » 5 » За последним 031

02:21

За последним 031

***

===

Глава 9

Мрачноватый зал заседаний Суда Дворянской Чести давил. Витражи, высокий расписной потолок, стены, отделанные морёным дубом и украшенные штандартами аристократических семейств княжества. Я не сразу нашёл штандарт с гербом Арди – лазоревым щитом с изображением серебряного шеврона и двух золотых желудей. Помнится, мы в детстве постоянно выпытывали у мамы, не нас ли обозначают эти жёлуди, но она всегда лишь смеялась в ответ. Немного в стороне я заметил и штандарт Лесиных. Возле стен стояли манекены в посечённых доспехах. Каждая деталь была призвана подчеркнуть, что именно дворянство является опорой княжества.
Судей было семеро. В центре за отдельным столом сидел Голос Княжества. Справа от него находился стол Золотого Голоса, за которым сидели трое судей, представляющие аристократию. Слева – стол с тремя судьями Серебряного Голоса, представляющие молодые дворянские семьи. Золотые и серебряные судьи совещались отдельно и по результатам совещания оглашали золотой и серебряный голоса. К ним Голос Княжества добавлял свой голос и выносил окончательный вердикт. Непростая система, и я опять с удовлетворением заметил, насколько легко князь может влиять на решения, противопоставляя старую аристократию молодому дворянству. Куда ни глянь, князь выступает в роли всего лишь независимого арбитра, который почти не имеет влияния на принимаемые решения. Как английская королева – «царствует, но не правит». Однако если приглядеться повнимательнее, то выясняется, что провести нежелательное для князя решение практически невозможно. Естественным образом возникает интересный вопрос: а так ли уж английская королева «не правит»? Ну, с королевой мы уже вряд ли пересечёмся, а вот князь, как правитель, вызывает моё искреннее восхищение.
Лесин выглядел мрачным. Это и понятно – даже если его не осудят, такое обвинение оставит на его репутации пятно, которое придётся отмывать десятилетиями. А я к тому же остался жив, так что он, можно сказать, страдает ни за что. Обидно, конечно.
– Суд не может принять слова этого свидетеля в качестве доказательства, господин Кеннер. – объявил Голос Княжества.
Да я, собственно, и не ожидал, что показания командира наёмников сочтут доказательством.
– На это я и не рассчитывал, высокочтимый Голос. – отозвался я. – Я прошу лишь учесть эти показания как косвенное свидетельство.
– Мы учтём их в таком качестве. – согласился судья. – Однако мы предпочли бы услышать непосредственно того, кто имел дело с заказчиком.
– Посредник пропал. – ответил я. – Я бы удивился, если бы оказалось, что он жив, учитывая обстоятельства дела.
– В таком случае, на чём вы основываете ваше обвинение, господин Кеннер?
– Учитывая тяжесть преступления, я прошу допросить господина Добрана с участием эмпата.
Судьи переглянулись между собой, и Голос Княжества объявил:
– В свете представленных косвенных свидетельств суд находит, что для такого запроса имеются основания. Господин Добран?
– Я считаю, что допрос нанесёт урон моей чести и я отвергаю это требование. – отозвался Лесин, – Но я готов сделать заявление перед эмпатом.
Какой у нас господин Добран чувствительный, оказывается. Ну послушаем, что он хочет заявить.
– Мы слушаем ваше заявление, господин Добран. – сказал судья.
– Я заявляю, что не имею отношения к покушению на господина Кеннера. – торжественно заявил Лесин. – Я заявляю, что я не готовил это покушение и никому не отдавал такого приказа. То же самое относится и к другим членам моей семьи.
– Заявление правдивое. – объявил эмпат, сидящий за небольшим столиком сбоку от главного судьи.
– Вы удовлетворены, господин Кеннер? – спросил судья.
– Нет, высокочтимый Голос, я не удовлетворён. – ответил я. – Господин Добран отвечает на вопрос, не имеющий отношения к делу, и таким образом пытается избежать ответа на вопрос о своей причастности. Позвольте мне пояснить свою мысль более развёрнуто.
– Суд вас слушает, господин Кеннер. – согласился судья.
– Представим себе ситуацию, что я прихожу к посреднику и жалуюсь ему на господина Добрана. Рассказываю, как он мне надоел, и как бы я был рад от него избавиться. А потом говорю посреднику, что я слышал, как он замечательно рисует, и что я с радостью купил бы любой его рисунок, скажем, за пятьдесят тысяч. Это будет совершенно определённым заказом убийства, но при этом я смогу заявить о своей непричастности точно так же, как и господин Добран. И это заявление будет признано правдивым, господа! Поэтому я настаиваю на полноценном допросе господ Добрана и Розмира Лесиных.
– Я отказываюсь выполнять это необоснованное и оскорбительное требование. – немедленно отозвался Лесин. – Я заявил о нашей непричастности, и этого достаточно.
– Позиции сторон ясны. Суд удаляется на совещание. – объявил судья.
Совещание длилось довольно долго, и всё это время я развлекался тем, что пристально разглядывал Лесина, зловеще улыбаясь ему каждый раз, когда он смотрел на меня. Через какое-то время он начал нервничать, и к концу совещания сидел как на иголках. Наконец судьи вернулись и Голос Княжества объявил вердикт:
– Представленные истцом доказательства не позволяют вынести обвинительный приговор. Однако суд признаёт подозрения достаточно вескими и считает, что для оправдательного приговора основания отсутствуют. Учитывая отказ ответчика от сотрудничества, суд рекомендует истцу обратиться к княжеству с просьбой о княжеском расследовании этого дела и поддерживает такую просьбу. Данный вердикт поддержан всеми тремя сторонами суда и принят единогласно.
Физиономия Лесина сделалась совсем кислой. Разумеется, княжеское расследование также ни к чему не приведёт – прямые доказательства отсутствуют, а допросить аристократа с эмпатом без его согласия нельзя. Но для общества даже такой вердикт является приговором, у Лесиных есть весомый шанс стать изгоями общества. Может ли считаться дворянским семейство, которое прочие семейства дворянами не признают? Вопрос не имеет простого ответа, однако лет триста назад был случай, когда в похожей ситуации главе пришлось взять вину на себя и совершить самоубийство, чтобы очистить семейство и избежать бойкота.
Словом, Лесину в любом случае не позавидуешь. Вот если бы получилось нас убить, то дело обстояло бы совсем иначе – посредник и весь отряд убийц лежат в болоте, Лесин клянётся, что он непричастен, и в конце концов все решают, что какие-то бандиты отомстили мне за Мишу Тверского.
* * *
Дверь слегка приоткрылась и в кабинет заглянул секретарь:
– Княже, сиятельная Милослава Арди требует немедленного приёма...
Он не успел договорить до конца, как был бесцеремонно отодвинут в сторону, и в кабинет князя вступила Милослава, пылающая гневом.
– Я доверилась тебе, княже, и чем кончилось дело? – возмущённо проговорила она. – Я требую справедливости!
– Милослава, успокойся! Эмоции тут совершенно излишни, я готов внимательно тебя выслушать! – воскликнул князь, вставая из-за стола и делая знак секретарю. Секретарь мгновенно испарился. – Давай присядем, и ты всё мне расскажешь.
Князь бережно взял Милославу под руку и подвёл к уютному креслу возле низенького столика. Усадив Милославу, он сел в соседнее кресло. Рядом бесшумно возник секретарь с небольшим подносом и ловко, как фокусник, заставил столик чашками и вазочками.
– Княже, ты потребовал, чтобы я не вмешивалась в конфликты семьи и заверил меня, что всё под контролем. – начала совершенно не успокоившаяся Милослава. – Я согласилась, и к чему это привело? Моих детей, как зайцев, гоняют по лесам убийцы Лесиных, а я вынуждена на это смотреть! Я отказываюсь подчиняться твоему распоряжению!
Милослава опять разволновалась, и волосы у неё, казалось, начали жить собственной жизнью.
– Милослава, ты делаешь неправильные выводы, – успокаивающе сказал князь, – я вовсе не собираюсь мириться с этой вопиющей ситуацией. Я как раз сейчас изучаю доклад по этому делу, и обещаю тебе, что оно будет должным образом расследовано, и виновные будут примерно наказаны.
– Я требую казни Лесина! – заявила немного остывшая Милослава.
– Сначала нужно всё-таки расследовать дело и убедиться, что он действительно виновен. Лесин обвинение отвергает.
– Но при этом отказывается от допроса с эмпатом!
– Это и в самом деле очень подозрительно, – согласился князь, – но всё же для казни одного подозрения мало. Ты не учитываешь вероятность, что его могли просто подставить таким образом?
– Кому бы это понадобилось?
– Вот это я и хочу выяснить, прежде чем начинать карать и казнить.
Немного успокоившаяся Милослава отхлебнула из чашки и задумалась.
– И если ты выяснишь, что виновен действительно Лесин?
– Скажу честно, что даже в этом случае казнь мне кажется чрезмерным наказанием. Нет-нет, не вскидывайся, выслушай меня. Как бы то ни было, в конечном итоге твои дети не пострадали, и если Лесина казнить, то общество воспримет это очень отрицательно. И винить будут не меня, а твою семью, потому что всем будет ясно, что я приговорил его по вашему требованию. Ты понимаешь, что его казнь сделает Арди изгоями? Ты действительно этого хочешь?
Милослава глубоко задумалась.
– Посоветуйся с Кеннером, – продолжал князь, – я уверен, что он скажет тебе то же самое. Для своего возраста Кеннер очень умён, и на удивление хорошо справляется с ролью главы семьи. Он точно не захочет подставить семью таким образом.
Видно было, что Милославе очень польстил такой отзыв о Кеннере, и она действительно начала успокаиваться.
– Со своей стороны я обещаю, что если он виновен, то наказание будет суровым. Не в моих интересах прощать такое наглое нарушение закона. Если дворяне начнут посылать друг к другу убийц, это кончится анархией. Я не собираюсь допускать ничего подобного, так что дело будет безотлагательно и полностью расследовано.
– Хорошо, княже, – наконец согласилась Милослава, – я верю тебе. Я буду ждать результатов. А сейчас позволь мне тебя покинуть.
Князь проводил её до двери и глубоко выдохнув, сварливо спросил секретаря:
– И что, ко мне теперь все так и будут заходить, как к себе домой?
– Охрана пыталась её задержать, княже, – виновато сказал секретарь, – но она, по-моему, их даже не заметила.
– Я бы удивился, если бы они смогли её задержать. – хмыкнул князь. – Что она с ними сделала?
– Там вокруг них как будто воздух затвердел. Но они уже начинают шевелиться понемногу.
Князь покрутил головой.
– Начальнику охраны всё равно выговор выпиши, для бодрости. И вызывай Лесина.
Князь двинулся обратно в кабинет, вполголоса бормоча себе под нос: «Как же трудно с бабами...»
* * *
– Заходи, заходи. – приветствовал Добрана Лесина князь. – Вот скажи мне: как ты ухитрился столько лет прикидываться умным, так что никто даже и не догадывался, что ты идиот?
– За что ты меня так, княже? – помрачнел Лесин.
– Ты, похоже, решил, что законы не для тебя писаны, и ты можешь творить что хочешь. Или ты всерьёз считал, что можешь послать убийц к Арди, и никто ни о чём не догадается?
– Я тут ни при чём. – упрямо ответил Лесин.
– Ты из меня дурачка-то не делай, Лесин. – ласково отозвался князь. – Ты ещё от меня доказательства потребуй предъявить. Ты знаешь, и я знаю, этого достаточно.
– Дворянскому Совету доказательства потребуются.
– А с чего ты взял, что я тебе буду какие-то официальные обвинения предъявлять? – усмехнулся князь. – Я просто разрешу Милославе разобраться с вашим семейством, она очень этого хочет. И никто её не осудит, заметь. Ты, кстати, про поле Милославы слышал? Вижу, слышал. Между прочим, его только что официально признали двенадцатым чудом света. А ты, стало быть, будешь тринадцатым. Поставлю тебя на площади, будут на тебя голуби срать. Как тебе вариант?
Лесина раздирали противоположные чувства, но видно было, что предложенный вариант его не очень устраивает. Наконец, он неохотно выдавил из себя:
– Я недоглядел за своими людьми, признаю свою вину.
– Вот-вот, сразу надо было так, а то взялся из себя строить невинного ягнёнка. Ты глава, ты за всю семью и отвечаешь. Со своими людьми разбирайся сам, а я накажу тебя. Значит, так: все военные действия прекращаются. Арди заплатишь виру пятьсот тысяч, и ещё столько же заплатишь княжеству. Свои акции завода Багеровых продашь, чтобы у вас с Арди никаких точек пересечения не было. И не дружку своему Ивану Родину продашь, а кому-нибудь со стороны. А вообще, давай-ка так сделаем: самому Арди их и продай, чтобы полностью этот вопрос закрыть. А то я знаю я тебя, непременно что-то мутить станешь.
– Они же сейчас ничего не стоят, их нормально не продать. – вскинулся Лесин.
– А кто тебе виноват? – усмехнулся князь. – Ты же сам цену и сбивал.
– Арди ещё нашу документацию забрал, надо бы вернуть. – мрачно сказал Лесин.
– А разве он забрал?
– Больше некому.
– Сам с ним разберёшься. – отрезал князь. – И я тебе ещё настоятельно рекомендую поменьше мелькать, а лучше даже уехать куда-нибудь на время. Милослава очень нервно отнеслась к тому, что ты послал убийц к её детям. Материнское сердце, сам понимаешь. Может не сдержать себя при встрече, и привет, голуби. А обратно она не умеет, я спрашивал. И знаешь, что мне ещё тут пришло в голову: пора бы вам с Родиным подумать о том, чтобы уступить главенство детям. Родин один раз уже обделался, ему мало показалось, теперь вот и тебя втянул. Потеряли вы чутьё. Это пока просто совет, но ты подумай. Всё, иди.
Лесин поклонился с кислым видом и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
* * *
И снова те же лица, что и месяц назад, но настроение совсем другое. Наш суровый Антон Кельмин шёпотом любезничает с Есенией Ждановой, и та как бы надменно отворачивается, всем своим видом говоря «вы продолжайте, продолжайте, я слушаю». Станислав посматривает на них с ухмылкой. Ирина Стоцкая о чём-то перешёптывается с Зайкой, и периодически обе начинают хихикать. Только Ленка грустит о том, что развлечение кончилось, и нужно опять погружаться в беспросветно-скучную учёбу. Я прокашлялся и начал:
– Поздравляю всех, война закончилась. Правда, закончилась не нашей победой, а по приказу князя, но по итогам мы смело можем считать себя победителями. Своё отстояли, чужое отобрали, в целом молодцы. Где-то около трёх миллионов мы получили – так, Кира?
– По стоимости основных фондов выходит где-то так. Но акции сейчас резко подскочили, похоже, нашу деловую репутацию оценивают достаточно высоко. Так что может и больше.
– Ну, стоимость акций в данном случае не показатель. – отозвался я. – На свободном рынке их всего процента три–четыре, кто знает, что там будет с ценой, если выбросить на рынок заметное количество. Так что ориентируемся на цифру три миллиона. Всё равно неплохо.
– А могли бы получить гораздо больше. – упрямо заметила Зайка.
– Разве мы мало получили? Лесины выплатили нам огромную виру, это раз. Благодаря им нам досталось предприятие Багеровых. Причём мы получили его буквально за бесценок, и при этом остались совершенно чистенькими. Всю грязь взяли на себя Лесины, они сейчас вообще в грязи по уши. Тебе этого мало?
– И всё же. Я же подавала вам список непрофильных активов Лесиных, с которыми они легко бы расстались. А так мы отдали им всю документацию даром. И акции Багеровых мы могли бы забрать у них гораздо дешевле, а мы заплатили за эти акции почти настоящую цену.
– Знаешь, Кира, тебе очень мешает, что ты рассматриваешь только финансовую сторону. А ведь финансы существуют не сами по себе. Мы давно уже оперируем такими суммами, которые всегда связаны с политикой. И нам нужно быть вдвойне осторожными, потому что мы выскочки. Всего три года назад мы были никем – мать, работающая в лечебнице, и двое детей-школьников. Обычная, ничем не примечательная семья. А сейчас мы показательно, без особого напряжения, победили не самое слабое аристократическое семейство. Как ты думаешь, к нам относятся?
– Без особой любви?
– Вот именно. За нами сейчас внимательно наблюдают и очень придирчиво оценивают, стоит ли иметь с нами дело. Год назад, в заварушке с Мишей Тверским мы прошли по краю. Даже Алина Тирина слегка засомневалась нужен ли ей такой союзник. Так что начни мы выдавливать из Лесиных что-то сверх того, что присудил князь, то точно испортили бы себе репутацию, приличные люди с нами после этого разговаривать не стали бы. Это Тверской никого не волновал, а у Лесиных друзей хватает. И насчёт того, что мы документацию отдали даром и за акции переплатили... это только со стороны так выглядит. Вспомни, что за это мы потребовали отозвать претензии к Багеровым, а Багеровы нам в ответ отдали двенадцать процентов акций. Они стоят полмиллиона – это ты называешь «даром»?
Зайка смутилась.
– В общем, подводя итог – мы выступили хорошо. Мы стали жертвой нападения сильного семейства. Но не сдались, храбро воевали, выстояли и победили, пусть по очкам. Получили хорошую прибыль, но такие детали мало кто знает. Для публики мы благородно простили Лесиных. В общем, остались во всём белом, ну прямо воины добра. Есения, кстати, как там в газетах про нас пишут?
– Хорошо пишут, с сочувствием. – ответила Жданова. – Я от последней истории в «Новгородских вестях» сама чуть не расплакалась, хорошо, что вовремя вспомнила, какой они нам счёт за это выставили. В целом свои деньги газетчики отработали.
– Да, эти умеют достучаться до души при адекватном бюджете. – согласился я. – Кстати, подумайте с госпожой Кирой – может, нам стоит как-нибудь незаметно прикупить пару газет в негласное владение? А то очень уж высокий ценник у независимых журналистов. Только не надо оппозиционных изданий, лучше какие-нибудь консервативно-нейтральные. Которые то похвалят власть, то нежно покритикуют.
– А кстати, насчёт оппозиции, – оживилась Ирина Стоцкая, – вы же знаете «Русский голос»?
Кто же не знает «Русский голос»? Рупор самой непримиримой оппозиции, флагман всех стукнутых головой. Почему они до сих пор живы и здоровы – одна из самых животрепещущих загадок, которая постоянно будоражит общество.
– И что с ними? – заинтересовался я.
– Мы немного переоборудовали «Ушкуйник» в плане приватности, ну и нам вообще, как оказалось, доверяют. Так что сейчас в «Ушкуйнике» постоянно проводятся разные приватные встречи. Мы, разумеется, никого не слушаем, но видим кто с кем встречается. Так вот, как оказалось, «Русский голос» очень плотно курируется людьми князя.
– Вот как? Очень интересно, но если подумать, не так уж неожиданно. Тем больше оснований держаться от оппозиции как можно дальше. И вот что, Ирина – вся информация из «Ушкуйника» должна быть в единственном экземпляре, и доступна только слугам семьи. Никто не должен знать, что к нам оттуда идёт хоть какая-то информация, позаботься об этом. А про то, что непримиримая оппозиция принадлежит князю, приказываю всем немедленно забыть. Это слишком опасно знать.
Народ согласно закивал, никому не хотелось даже случайно влезть в политику.
– Ну что же, пора выписывать премии, подавайте списки госпоже Кире, порядок вы знаете. – подытожил я. – Да, кстати, Антон – что там со шпионом Родиных?
– Вчера взяли и допросили. – ответил Кельмин. – Ничего особо интересного он про Родиных не рассказал. Но об одной непонятной вещи я хотел вам доложить – он в конце признался, что работал ещё и на князя. И сразу же умер, сердце остановилось.
В этот момент мне внезапно стало ясно всё – то самое состояние, которое буддисты называют «сатори». Все недостающие кусочки встали на свои места, все непонятности получили простое и логичное объяснение. Головоломка сложилась в стройную и законченную конструкцию. На меня накатила такая волна злости, что Ленка, бросив пилить ногти, взглянула на меня с тревогой. Я героическим усилием воли удержал нейтральное выражение лица и ответил Кельмину:
– Думаю, это уже неважно. Ну что же, если ни у кого вопросов нет, то на этом и закончим. Возвращайтесь к работе, а ты Кира, задержись.
Народ, весело переговариваясь, покинул комнату, а Зайка вопросительно посмотрела на меня.
– У меня к тебе один вопрос: тот список имущества, которое можно было бы стребовать с Лесиных – он откуда взялся? Не шпион ли тебе его дал?
– Да, это он его сделал. – удивилась Зайка вопросу. – А какая разница кто информацию собирал?
– Он сделал его по своей инициативе или это ты ему поручила?
– Сам сделал. А что случилось?
– А тебя не удивило, что шпион Родиных вдруг предлагает пограбить союзника своих хозяев?
– Ну меня это слегка удивило, но я как-то не придала этому значения.
– А стоило бы. – вздохнул я.
– Кени, что случилось? – наконец не выдержала Ленка. – Что с тобой?
– Случилось то, что до меня, наконец, дошло кто здесь пешка, а кто игрок. Так вот, рассказываю: князю не понравилось, что Лесины начали сближаться с Родиными. Фамилия Хомских и так слишком сильна, и князю совершенно ненужно, чтобы Лесины подпали под её влияние. Не знаю, причастен ли князь к конфликту Лесиных с Багеровыми, или он просто воспользовался удобным случаем, но нас туда втащил уже князь. Через своего человека он подсказал Ивану Родину замечательный план, как наказать нас и заработать на нас вместе с Лесиными. Как это было сделано, вы знаете – они уронили акции завода Багеровых достаточно, чтобы нас заинтересовать, и мы их скупили. Дальше они предполагали заставить нас передать их Лесину практически даром. Лесин таким образом получил бы нашими стараниями примерно два миллиона, Родин получил бы моральное удовлетворение и, наверное, тоже какие-то деньги, а мы бы полностью потеряли лицо.
Но князя такой вариант не устраивал, разумеется. По его плану мы должны были победить и показательно ограбить Лесиных. Лесин бы затаил обиду на Родина за то, что тот втянул его в проигрышное дело, а сам остался в стороне. Я бы окончательно получил репутацию злобного и жадного ублюдка, с которым никто не хочет иметь дело, и мы бы оказались полностью привязаны к князю.
Мы в принципе не могли проиграть Лесиным, князь этого не позволил бы. Я сейчас вижу, что нам постоянно незаметно помогали. И право на защиту мы бы обязательно получили, если бы вдруг стали проигрывать. Дело испортил сам Лесин, который не выдержал и нанял убийц. Князю пришлось вмешаться и закончить войну, оставаться в стороне он уже не мог. Ну и немного ему игру испортили мы – у нас было что попросить у Лесиных, и мы не стали жадничать. Но заметьте – князь всё равно получил то, что хотел – у Лесина с Хомскими никакой любви уже не будет. Хотя с нами у князя не получилось, главной цели он добился, причём нашими руками. Когда-то Томил Бодров сказал, что князь всегда остаётся в прибыли, и чем дальше, тем больше я понимаю, что так оно и есть. Понимаете, он остался бы в прибыли в любом случае, что бы мы ни делали. Единственное, что его бы не устроило, это если бы мы проиграли, но я не представляю, кем нужно быть, чтобы проиграть при такой поддержке.
– Кени, так чем ты недоволен? – удивлённо спросила Ленка. – Для нас же всё хорошо кончилось?
– Я недоволен тем, что до самого последнего момента я не понимал, что происходит. Мне не нравится быть в роли пешки, и меня совсем не утешает, что Лесин с Родиным были такими же пешками. Сейчас для нас всё кончилось хорошо, но кто может сказать, когда он решит сыграть нами новую партию, и чем она для нас кончится в следующий раз? Мы слишком быстро выросли, и вполне возможно, что он захочет нас немного прижать.
– Что нам нужно делать сейчас? – спросила Зайка, которая явно осознала всю серьёзность нашего положения.
– Если использовать нас для очередной интриги будет не так просто, то он может поискать другие варианты, вместо того, чтобы пытаться втянуть нас. Мы должны вести себя очень осторожно. Никаких рискованных операций, все предложения от сотрудников внимательно анализировать. Если эти предложения хотя бы краем затрагивают другие роды или семейства, привлекать людей Кельмина для негласной проверки предлагающего. В целом держимся в тени, и всем демонстрируем, что мы мирные и хорошие.
Печально это осознавать, но я окончательно удостоверился, что таланта интригана у меня явная недостача. Возможно, родись я в нормальной дворянской семье, меня воспитывали бы по-другому, но у нашей матери искусство интриги в список обязательных предметов не входило. Впрочем, другие участники этой интриги тоже не впечатлили – я не удивлюсь, если Лесин с Родиным даже не поняли, что в этой игре они были даже не фигурами, не то что игроками. Да и я, скорее всего, так бы ничего и не понял, если бы шпион не упомянул князя. Можно жить и без интриг, но надо реально оценивать свои силы и вести себя очень осторожно. А главное – не затевать с князем никаких игр и не наступать ему на мозоли.