01:45 Собачье сердце. Михаил Булгаков. 006 | |
---
— Нет, нет и нет! — Настойчиво заговорил Борменталь, — извольте заложить. — Ну, что, ей-богу, — забурчал недовольно Шариков. — Благодарю вас, доктор, — ласково сказал Филипп Филиппович, — а то мне уже надоело делать замечания. — Все равно не позволю есть, пока не заложите. Зина, примите майонез у Шарикова. — Как это так "примите"? — Расстроился Шариков, — я сейчас заложу. Левой рукой он заслонил блюдо от зины, а правой запихнул салфетку за воротник и стал похож на клиента в парикмахерской. — И вилкой, пожалуйста, — добавил Борменталь. Шариков длинно вздохнул и стал ловить куски осетрины в густом соусе. — Я еще водочки выпью? — Заявил он вопросительно. — А не будет ли вам? — Осведомился Борменталь, — вы последнее время слишком налегаете на водку. — Вам жалко? — Осведомился Шариков и глянул исподлобья. — Глупости говорите… — Вмешался суровый Филипп Филиппович, но Борменталь его перебил. — Не беспокойтесь, Филипп Филиппович, я сам. Вы, Шариков, чепуху говорите и возмутительнее всего то, что говорите ее безапелляционно и уверенно. Водки мне, конечно, не жаль, тем более, что она не моя, а Филиппа Филипповича. Просто — это вредно. Это — раз, а второе — вы и без водки держите себя неприлично. Борменталь указал на заклеенный буфет. — Зинуша, дайте мне, пожалуйста, еще рыбы, — произнес профессор. Шариков тем временем потянулся к графинчику и, покосившись на Борменталя, налил рюмочку. — И другим надо предложить, — сказал Борменталь, — и так: сперва Филиппу Филипповичу, затем мне, а в заключение себе. Шариковский рот тронула едва заметная сатирическая улыбка, и он разлил водку по рюмкам. — Вот все у вас как на параде, — заговорил он, — салфетку — туда, галстук — сюда, да "извините", да "пожалуйста-мерси", а так, чтобы по-настоящему, — это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме. — А как это "по-настоящему"? — Позвольте осведомиться. Шариков на это ничего не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку и произнес: — Ну желаю, чтобы все… — И вам также, — с некоторой иронией отозвался Борменталь. Шариков выплеснул содержимое рюмки себе в глотку, сморщился, кусочек хлеба поднес к носу, понюхал, а затем проглотил, причем глаза его налились слезами. — Стаж, — вдруг отрывисто и как бы в забытьи проговорил Филипп Филиппович. Борменталь удивленно покосился. — Виноват… — Стаж! — Повторил Филипп Филиппович и горько качнул головой, — тут уж ничего не поделаешь — клим. Борменталь с чрезвычайным интересом остро вгляделся в глаза Филиппа Филипповича: — Вы полагаете, Филипп Филиппович? — Нечего полагать, уверен в этом. — Неужели… — Начал Борменталь и остановился, покосившись на Шарикова. Тот подозрительно нахмурился. — cratep… — Негромко сказал Филипп Филиппович. — gut, — Отозвался ассистент. Зина внесла индейку. Борменталь налил Филиппу Филипповичу красного вина и предложил Шарикову. — Я не хочу. Я лучше водочки выпью. — Лицо его замаслилось, на лбу проступил пот, он повеселел. И Филипп Филиппович несколько подобрел после вина. Его глаза прояснились, он благосклоннее поглядывал на Шарикова, черная голова которого в салфетке сияла, как муха в сметане. Борменталь же, подкрепившись, обнаружил склонность к деятельности. — Ну-с, что же мы с вами предпримем сегодня вечером? — Осведомился он у Шарикова. Тот поморгал глазами, ответил: — В цирк пойдем, лучше всего. — Каждый день в цирк, — благодушно заметил Филипп Филиппович, — это довольно скучно, по-моему. Я бы на вашем месте хоть раз в театр сходил. — В театр я не пойду, — неприязненно отозвался Шариков и перекосил рот. — Икание за столом отбивает у других аппетит, — машинально сообщил Борменталь. — Вы меня извините… Почему, собственно, вам не нравится театр? Шариков посмотрел в пустую рюмку как в бинокль, подумал и оттопырил губы. — Да дурака валяние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна. Филипп Филиппович откинулся на готическую спинку и захохотал так, что во рту у него засверкал золотой частокол. Борменталь только повертел головою. — Вы бы почитали что-нибудь, — предложил он, — а то, знаете ли… — Уж и так читаю, читаю… — Ответил Шариков и вдруг хищно и быстро налил себе пол стакана водки. — Зина, — тревожно закричал Филипп Филиппович, — убирайте, детка, водку, больше уже не нужна. Что же вы читаете? В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и колпаке. "Надо будет робинзона"… — Эту… Как ее… Переписку энгельса с этим… Как его — дьявола — с Каутским. Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил водку. Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил: — Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного. Шариков пожал плечами. — Да не согласен я. — С кем? С энгельсом или с каутским? — С обоими, — ответил Шариков. — Это замечательно, клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая…" А что бы вы со своей стороны могли предложить? — Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут… Конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять все, да и поделить… — Так я и думал, — воскликнул Филипп Филиппович, шлепнув ладонью по скатерти, — именно так и полагал. — Вы и способ знаете? — Спросил заинтересованный Борменталь. — Да какой тут способ, — становясь словоохотливым после водки, об’яснил Шариков, — дело не хитрое. А то что же: один в семи комнатах расселился штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет. — Насчет семи комнат — это вы, конечно, на меня намекаете? — Горделиво прищурившись, спросил Филипп Филиппович. Шариков сьежился и промолчал. — Что же, хорошо, я не против дележа. Доктор, скольким вы вчера отказали? — Тридцати девяти человекам, — тотчас ответил Борменталь. — Гм… Триста девяносто рублей. Ну, грех на трех мужчин. Дам — зину и Дарью Петровну — считать не станем. С вас, Шариков, сто тридцать рублей. Потрудитесь внести. — Хорошенькое дело, — ответил Шариков, испугавшись, — это за что такое? — За кран и за кота, — рявкнул вдруг Филипп Филиппович, выходя из состояния иронического спокойствия. — Филипп Филиппович, — тревожно воскликнул Борменталь. — Погодите. За безобразие, которое вы учинили и благодаря которому сорвали прием. Это же нестерпимо. Человек, как первобытный, прыгает по всей квартире, рвет краны. Кто убил кошку у мадам поласухер? Кто… — Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице, — подлетел Борменталь. — Вы стоите… — Рычал Филипп Филиппович. — Да она меня по морде хлопнула, — взвизгнул Шариков, — у меня не казенная морда! — Потому что вы ее за грудь ущипнули, — закричал Борменталь, опрокинув бокал, — вы стоите… — Вы стоите на самой низшей ступени развития, — перекричал Филипп Филиппович, — вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с развязностью совершенно невыносимой подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все поделить… А в то же время вы наглотались зубного порошку… — Третьего дня, — подтвердил Борменталь. — Ну вот-с, — гремел Филипп Филиппович, — зарубите себе на носу, кстати, почему вы стерли с него цинковую мазь? — Что вам нужно молчать и слушать, что вам говорят. Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социалистического общества. Кстати, какой негодяй снабдил вас этой книжкой? — Все у вас негодяи, — испуганно ответил Шариков, оглушенный нападением с двух сторон. — Я догадываюсь, — злобно краснея, воскликнул Филипп Филиппович. — Ну, что же. Ну, Швондер дал. Он не негодяй… Что я развивался… — Я вижу, как вы развиваетесь после каутского, — визгливо и пожелтев, крикнул Филипп Филиппович. Тут он яростно нажал на кнопку в стене. Сегодняшний случай показывает это как нельзя лучше. Зина! — Зина! — Кричал Борменталь. — Зина! — Орал испуганный Шариков. Зина прибежала бледная. — Зина, там в приемной… Она в приемной? — В приемной, — покорно ответил Шариков, — зеленая, как купорос. — Зеленая книжка… — Ну, сейчас палить, — отчаянно воскликнул Шариков, — она казенная, из библиотеки! — Переписка — называется, как его… Энгельса с этим чертом… В печку ее! Зина улетела. — Я бы этого Швондера повесил, честное слово, на первом суку, воскликнул Филипп Филиппович, яростно впиваясь в крыло индюшки, — сидит изумительная дрянь в доме — как нарыв. Мало того, что он пишет всякие бессмысленные пасквили в газетах… Шариков злобно и иронически начал коситься на профессора. Филипп Филиппович в свою очередь отправил ему косой взгляд и умолк. "Ох, ничего доброго у нас, кажется, не выйдет в квартире", — вдруг пророчески подумал Борменталь. Зина унесла на круглом блюде рыжую с правого и румяную с левого бока бабу и кофейник. — Я не буду ее есть, — сразу угрожающе-неприязненно заявил Шариков. — Никто вас не приглашает. Держите себя прилично. Доктор, прошу вас. В молчании закончился обед. Шариков вытащил из кармана смятую папиросу и задымил. Откушав кофею, Филипп Филиппович поглядел на часы, нажал на репетитор и они проиграли нежно восемь с четвертью. Филипп Филиппович откинулся по своему обыкновению на готическую спинку и потянулся к газете на столике. — Доктор, прошу вас, сьездите с ним в цирк. Только, ради бога, посмотрите в программе — котов нету? — И как такую сволочь в цирк пускают, — хмуро заметил Шариков, покачивая головой. — Ну, мало ли кого туда допускают, — двусмысленно отозвался Филипп Филиппович, — что там у них? — У соломонского, — стал вычитывать Борменталь, — четыре какие-то… Юссемс и человек мертвой точки. — Что за юссемс? — Подозрительно осведомился Филипп Филиппович. — Бог их знает. Впервые это слово встречаю. — Ну, тогда лучше смотрите у Никитиных. Необходимо, чтобы было все ясно. — У Никитиных… У Никитиных… Гм… Слоны и предел человеческой ловкости. — Так-с. Что вы скажете относительно слонов, дорогой Шариков? Недоверчиво спросил Филипп Филиппович. Тот обиделся. — Что же, я не понимаю, что ли. Кот — другое дело. Слоны — животные полезные, — ответил Шариков. — Ну-с и отлично. Раз полезные, поезжайте и поглядите на них. Ивана Арнольдовича слушаться надо. И ни в какие разговоры там не пускаться в буфете! Иван Арнольдович, покорнейше прошу пива Шарикову не предлагать. Через 10 минут Иван Арнольдович и Шариков, одетый в кепку с утиным носом и в драповое пальто с поднятым воротником, уехали в цирк. В квартире стихло. Филипп Филиппович оказался в своем кабинете. Он зажег лампу под тяжелым зеленым колпаком, отчего в громадном кабинете стало очень мирно, и начал мерять комнату. Долго и жарко светился кончик сигары бледно-зеленым огнем. Руки профессор заложил в карманы брюк и тяжкая дума терзала его ученый с взлизами лоб. Он причмокивал, напевал сквозь зубы "К берегам священным Нила…" И что-то бормотал. Наконец, отложил сигару в пепельницу, подошел к шкафу, сплошь состоящему из стекла, и весь кабинет осветил тремя сильнейшими огнями с потолка. Из шкафа, с третьей стеклянной полки Филипп Филиппович вынул узкую банку и стал, нахмурившись, рассматривать ее на свет огней. В прозрачной и Тяжкой жидкости плавал, не падая на дно, малый беленький комочек, извлеченный из недр Шарикова мозга. Пожимая плечами, кривя губы и хмыкая, Филипп Филиппович пожирал его глазами, как будто в белом нетонущем комке хотел разглядеть причину удивительных событий, перевернувших вверх дном жизнь в пречистенской квартире. Очень возможно, что высокоученый человек ее и разглядел. По крайней мере, вдоволь насмотревшись на придаток мозга, он банку спрятал в шкаф, запер его на ключ, ключ положил в жилетный карман, а сам обрушился, вдавив голову в плечи и глубочайше засунув руки в карманы пиджака, на кожу дивана. Он долго палил вторую сигару, совершенно изжевав ее конец, и, наконец, в полном одиночестве, зелено окрашенный, как седой Фауст, воскликнул: — Ей-богу, я, кажется, решусь. Никто ему не ответил на это. В квартире прекратились всякие звуки. В обуховом переулке в одиннадцать часов, как известно, затихает движение. Редко-редко звучали отдаленные шаги запоздавшего пешехода, они постукивали где-то за шторами и угасали. В кабинете нежно звенел под пальцами Филиппа Филипповича репетитор в карманчике… Профессор нетерпеливо поджидал возвращения доктора Борменталя и Шарикова из цирка. Читать дальше ... *** Собачье сердце. Михаил Булгаков. 001 Собачье сердце. Михаил Булгаков. 002 Собачье сердце. Михаил Булгаков. 003 Собачье сердце. Михаил Булгаков. 004 Собачье сердце. Михаил Булгаков. 005
Собачье сердце. Михаил Булгаков. 008 *** Источники : https://skazkisameli.ru/raznoe/item/816-bulgakov-sobache-serdtse-chitat-onlajn http://public-library.ru/Bulgakov.Mikhail/sobachye.html *** ... помните Полиграфа Полиграфовича в исполнении Владимира Толоконникова? Прикрепления: Картинка 1 ·Картинка 2 *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** ***
ПОДЕЛИТЬСЯ
***
*** *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 001. Никогда Не Разговаривайте С Неизвестными
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 002. Понтий Пилат
В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат. *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 003
В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой ... Читать дальше » *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 004. Седьмое Доказательство
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 005. Погоня *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 006. Было Дело В Грибоедове Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепнейшее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом. *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 007. Шизофрения, Как И Было Сказано
Когда в приемную знаменитой психиатрической клиники, недавно отстроенной под Москвой на берегу реки, вошел человек с острой бородкой и облаченный в белый халат, была половина второго ночи. Трое санитаров не спускали глаз с Ивана Николаевича, сидящего на диване. Тут же находился и крайне взволнованный поэт Рюхин. Полотенца, которыми был связан Иван Николаевич, лежали грудой на том же диване. Руки и ноги Ивана Николаевича были свободны. *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 008. Нехорошая Квартирка
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 009. Поединок Между Профессором И Поэтом
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 010. Коровьевские Штуки
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 011. Вести Из Ялты, Раздвоение Ивана
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 012. Черная Магия И Ее Разоблачение
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 013. Явление Героя
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 014
Тот, кто называл себя мастером, работал, а она, запустив в волосы тонкие с остро отточенными ногтями пальцы, перечитывала написанное, а перечитав, шила вот эту самую шапочку. Иногда она сидела на корточках у нижних полок или стояла на стуле у верхних и тряпкой вытирала сотни пыльных корешков. Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером. Она дожидалась этих обещанных уже последних слов о пятом прокураторе Иудеи, нараспев и громко повторяла отдельные фразы, которые ей нравились, и говорила, что в этом романе ее жизнь. *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 023. Полет
*** Мастер и Маргарита. Булгаков. 025. Великий Бал У Сатаны
... Читать дальше » *** Мастер и Маргарита. Булгаков. 033. Судьба Мастера И Маргариты Определена. Пора! Пора! *** ***
...А где любовь, настоящая, как у Мастера и Маргариты. Любовь их поразила обоих, раз и навсегда, он ей нужен был в любом состоянии, она безгранично ценила то, что он написал! Ей нравилось с ним быть постоянно! У неё был хороший, умный, любящий, состоятельный муж. Она отреклась от всего во имя Любви, для Мастера, которого преследовали, угнетали, который оказался в доме для душевнобольных. Она ненавидела его врагов, которые писали пасквили на опубликованные, по её просьбе, отрывки из романа о Понтии Пилате! Она ушла с ним в параллельный мир, где им соорудили райский уголок с домиком, рекой, и прочими прелестями для человеческого восприятия…
*** ***
Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК .001. Глава первая ЩЕДРОТЫ СУЛЛЫ
Правильные черты лица, высокий лоб, тонкий красивый нос, маленький рот, губы, на которых, казалось, горело желание страстных поцелуев, и большие черные живые глаза — все в этой женщине дышало неизъяснимым очарованием. Черные, как вороново крыло, густые и мягкие кудри падали ей на плечи и были скреплены надо лбом диадемой, осыпанной драгоценными камнями. Туника из белой тончайшей шерсти, обшитая внизу золотой полосой, обрисовывала ее прелестную фигуру. Поверх туники, ниспадавшей красивыми складками, был накинут белый паллий с пурпурной каймой. Этой роскошно одетой красавице не было, вероятно, еще и тридцати лет; то была Валерия — дочь Луция Валерия Мессалы, единоутробная сестра Квинта Гортензия *** Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 003.Глава вторая. СПАРТАК НА АРЕНЕ
Гром рукоплесканий огласил цирк при этом ударе, и тысячи голосов закричали:Браво, Спартак! Браво! Да здравствует Спартак!Двое фракийцев, поддерживавших бывшего легионера в этой отчаянной борьбе, были тяжело ранены и, обессиленные, вяло наносили удары.Охраняйте мою спину! - крикнул им Спартак громовым голосом, отражая с быстротой молнии своим коротким мечом натиск самнитов, все удары которых были теперь направлены против него.- Охраняйте мою спину! Еще минута…и мы победим!Голос его прервался – у него захватывало дух. По бледному лицу его струились крупные капли пота, глаза сверкали, в них была написана отчаянная, твердая решимость победить.Вскоре под мечом его упал с распоротым животом еще один самнит, обливая арену кровью и волоча по ней выпавшие внутренности; он дико ревел, изрыгая проклятия среди ужасной агонии. Но в то же время упал мертвым, с рассеченным черепом, и один из фракийцев, оберегавших спину Спартака.Цирк гудел от криков, рукоплесканий, поощрений; глаза всех зрителей были прикованы к кучке сражающихся и следили за их малейшими движениями. Луций Катилина, сидевший возле Суллы, вскочил на ноги и, сдерживая дыхание, казалось, не видел ничего, кроме этой кровавой борьбы. Глаза его были прикованы к мечу Спартака, словно от движений этого меча зависела его жизнь. Он держал пари за фракийцев.Третий самнит повалился возле своего товарища с перерезанной сонной артерией. Но в то же время и третий фракиец, последняя опора Спартака, упал, даже не вскрикнув, сраженный несколькими ударами.Все зрители содрогнулись, и по рядам пробежал ропот, похожий на рев, но вслед за тем воцарилась глубокая, торжественная тишина, позволявшая слышать хрипящее дыхание борцов. Напряженное состояние нервов толпы не могло бы быть сильнее, даже если бы от результата этой борьбы зависела судьба Рима.В продолжение этой полуторачасовой бойни Спартак благодаря своей необычайной ловкости и искусству в фехтовании получил всего три легкие раны, вернее, царапины. Но теперь он очутился один против четырех сильных противников, хотя и истекавших кровью от ран, но все же страшных своим численным превосходством.Как ни был силен и храбр Спартак, однако при виде падения своего последнего товарища он счел себя погибшим.Но вдруг глаза его заблестели: его посетила счастливая мысль повторить известный маневр Горация в борьбе с Куриациями. Он пустился бежать; самниты преследовали его. В толпе зрителей послышался грозный ропот.Но Спартак, не пробежав и полсотни шагов, вдруг обернулся и всадил свой нож в грудь ближайшего из преследовавших его врагов. Раненый зашатался, вытянул руки, как бы ища, за что ухватиться, и упал, а Спартак кинулся на второго противника, уже занесшего над ним меч, и, отразив щитом удар, положил на месте этого самнита среди восторженного рева публики, которая почти вся была теперь за фракийца.Когда упал второй самнит, к Спартаку приблизился третий, который был уже весь изранен. Фракиец, считая излишним употреблять против него меч и, видимо, не желая убивать его, только ударил его по голове своим щитом. Самнит, оглушенный ударом, завертелся на месте и упал, в то время как последний из его товарищей подоспел к нему на помощь. Но этот уже совсем изнемог от потери крови. Спартак набросился на него и, не желая убивать, только вышиб у него из руки меч, потом охватил его своими сильными руками и повалил на землю, шепча ему на ухо:- Не страшись, Крикс! Быть может, мне удастся спасти тебя.Говоря это, он поставил одну ногу на грудь Крикса, уперся коленом другой ноги на грудь того самнита, которого он оглушил ударом щита, и ждал народного решения.Долгие единодушные оглушительные рукоплескания прокатились по всему цирку, словно подземный грохот, и почти все зрители подняли вверх указательный и средний пальцы в знак того, что двум самнитам даруется жизнь.- Какой храбрец! - обратился Сулла к Катилине, с лица которого ручьями тек пот. – Такому храбрецу надлежало бы родиться римлянином.А тем временем сотни голосов кричали в цирке:- Свободу храброму Спартаку! ***
В тот момент, когда Эвтибида, поплатившись за свои преступления,
*** Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 041.
Невозможно передать словами, что чувствовал бедный гладиатор, читая это письмо. Он плакал, и обильные слезы струились на папирус, смешиваясь с слезами, пролитыми Валерией и оставившими свой след. Прочтя письмо, он поднес его к губам и стал целовать страстно, неистово, безумно; рыдая, он ***
Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 042.
Еще сильнее и ожесточеннее разгорелся бой в центре, и в это время *** *** ***
*** ***
*** *** 11 мая 2010 АудиокнигиНовость 2Семашхо*** *** Прикрепления: Картинка 1 · Картинка 2 | |
|
| |
... 
| Всего комментариев: 0 | |