Дом Коррино. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 362 - 6 Июля 2023

Главная » 2023 » Июль » 6 » Дом Коррино. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 362

21:36

Дом Коррино. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 362

***

===

~ ~ ~
Для того чтобы произвести в организме генетические изменения, его надо поместить в опасную, но не смертельную окружающую среду.

Апокрифы Тлейлаксу

После бесславной смерти Хайдара Фен Аджидики граф Фенринг увидел, что Атрейдесы, не шутя, одерживают победу над имперскими сардаукарами.

Это очень тревожное развитие событий.

Его удивило, что спустя столько лет герцог Лето оказался способен на такую дерзкую военную операцию. Вероятно, семейные трагедии, которые сокрушили бы другого человека, только закалили в Лето волю к борьбе.

Однако это была блестящая стратегия, основанная на внезапном нанесении удара, а иксианские предприятия станут великолепным призом для такого Великого Дома, как Атрейдесы, даже после двух десятилетий неумелого хозяйничанья тлейлаксов. Фенринг не мог поверить в то, что Лето просто так, безвозмездно, передаст управление Иксом принцу Ром-буру.

На экране большого монитора он видел, как солдаты Атрейдеса, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, медленно приближаются к исследовательскому павильону. Оставалось мало времени на то, что необходимо было сделать. Надо уничтожить все свидетельства выполнения программы «Амаль» и улики его, Фенринга, личного в нем участия.

Император начнет искать козла отпущения, но Фенринг ни при каких обстоятельствах не собирался играть эту роль. Мастер-исследователь Аджидика проиграл свое шоу и теперь валяется среди раздутых, как свиные туши, тел безмозглых женщин. Несколько таких баб, все еще соединенных трубками с системами жизнеобеспечения, лежали среди мелкорослых мужчин, создавая картину какого-то непристойного сексуального действа.

Покрытое стигмами тело Аджидики могло послужить еще одной, последней цели…

Оставшиеся в живых ученые Тлейлаксу были страшно напуганы. Сардаукары кинулись на поле битвы, бросив исследовательский павильон на произвол судьбы. Зная, что граф — представитель императора, тлейлаксы искали его совета. Может быть, некоторые из них полагали, что Фенринг в действительности не кто иной, как лицедел Зоал, как изначально планировал Аджидика. Может быть, они будут подчиняться его приказам, хотя бы в течение недолгого времени

Фенринг взобрался на помост и воздел вверх руки, подражая манерам мастера-исследователя в последние минуты его жизни. От перевернутых чанов исходил отвратительный запах, не говоря уже о вони обычных человеческих экскрементов.

— Мы остались без защиты, — крикнул он, — но я знаю, как спасти всех вас, хм-м!

Оставшиеся в живых ученые воззрились на Фенринга с недоверием, смешанным с последней надеждой.

Граф знал планировку исследовательского павильона, и сейчас его глаза рыскали в поисках подходящего помещения.

— Вы слишком ценны для императора, чтобы он мог вас потерять.

Он велел ученым собраться в комнате с одним выходом.

— Вы должны собраться здесь и затаиться. Я приведу сюда подкрепление.

Он насчитал двадцать восемь человек, остальных нападение, видимо, застигло в административном корпусе. Ну, о тех позаботится толпа иксианцев.

Фенринг спустился с моста на первый этаж лаборатории. Когда обреченные ученые зашли в комнату, Фенринг, улыбаясь, встал в двери.

— Никто вас здесь не найдет. Тсс. — Он запер дверь. — Предоставьте остальное мне.

Эти мелкорослые дурачки поняли, что их надули, только когда Фенринг был на изрядном расстоянии от запертой двери. Он не обратил внимания на приглушенные крики и стук кулаков о бронированную дверь. Эти исследователи, вероятно, знали все подробности, касающиеся программы «Амаль». Для того чтобы они не болтали лишнего, пришлось бы убить их всех по одному, а это было бы очень неудобно. Таким же путем он избавится от них одним махом с минимальными затратами сил и времени. Что ни говори, а он все-таки министр, а значит, очень занятой человек.

Первый этаж лаборатории и системы жизнеобеспечения аксолотлевых чанов были буквально набиты канистрами с опасными веществами, легковоспламеняющимися жидкостями, кислотами и взрывоопасными смесями. Фенринг надел на лицо защитную маску, которую достал из шкафа с аварийной укладкой, и, как талантливый домушник, принялся рыскать по шкафам и емкостям, сливая вместе жидкости, открывая вентили баллонов и соединяя ядовитые порошки. Он не обращал внимания на дергающиеся в последних судорогах женские тела, в беспорядке валявшиеся на полу, тела, изуродованные тлейлаксами ради получения синтетической пряности.

Результат был так близок. План Аджидики почти сработал.

Фенринг остановился возле бездыханного тела молодой женщины, которую когда-то звали Кристэйн. Она была военной женщиной Бене Гессерит. Он внимательно присмотрелся к ее обнаженной плоти. Живот выступал вперед — матка была сильно растянута, превратившись в фабрику, призванную служить целям Тлейлаксу. От женщины не осталось ничего человеческого, это была машина, химический завод.

Вглядываясь в восковое лицо Кристэйн, Фенринг вспомнил свою замечательную красавицу жену Марго. Она сейчас в Кайтэйне, потягивает чай и болтает с придворными дамами. Он очень ждал встречи с ней, желая расслабиться и отдохнуть в ее объятиях.

Сестра Кристэйн никогда не пошлет на Баллах IX свое проклятое донесение, а Фенринг не станет рассказывать о таких подробностях. Они с Марго очень любят друг друга, но у каждого из них есть свои маленькие тайны.

За стенами лаборатории послышались звуки сражения. Силы Атрейдеса поражали последних сардаукаров, защитников лабораторного корпуса. Имперские войска еще продержатся некоторое время, вполне достаточное, чтобы он успел уничтожить все следы.

Он поднялся на следующий, более высокий уровень и окинул прощальным взглядом первый этаж исследовательского павильона. Какой беспорядок! Перевернутые канистры, разлитые ядовитые жидкости, пузырящийся газ, разбросанные тела, разбитые чаны. Отсюда не был слышен стук в дверь запертых в смертельном капкане тлейлаксов.

Граф Фенринг, не оглядываясь, бросил в нижний зал зажигательное устройство. Газы и химикаты быстро вспыхнули, но у графа осталось время на спокойный уход. Он удалился своей обычной ленивой походкой. Сзади раздались взрывы.

За спиной Фенринга разгоралось пламя, пожиравшее лабораторию — аксолотлевые чаны, протоколы исследования свойств амаля и все прочие улики, — но Фенринг и не думал спешить.

Исследовательский павильон взорвался, когда Дункан Айдахо и его люди прорвали укрепления имперских войск, расчистив себе путь к лаборатории.

Страшной силы взрыв потряс здание, и солдаты бросились искать укрытия. Обломки вылетели сквозь крышу павильона, словно лава извергающегося вулкана. В мгновение ока исследовательский павильон превратился в адскую смесь расплавленного стекла, обожженного пластика и горелой человеческой плоти.

Дункан отвел своих солдат от бушующего пламени. Он с грустью подумал о том, что в огне погибнут все доказательства преступления тлейлаксов. Над пылающим зданием поднимались крутящиеся облака коричнево-оранжевого газа ядовитого дыма, который мог убить человека так же верно, как и само пламя.

Оружейный мастер вдруг увидел фигуру высокого широкоплечего человека, который беззаботной походкой вышел из горящего здания павильона. На фоне яркого огня выделялась его мускулистая фигура. Человек снял с лица защитную маску и отбросил ее в сторону. В руке мужчина держал короткий сардаукарский меч. Дункан поднял шпагу старого герцога и встал в позицию, преградив человеку путь к отступлению.

Граф Хазимир Фенринг без колебания пошел навстречу Айдахо.

— Вас не радует тот факт, что мне удалось спастись, хм-м? Я бы сказал, что это подходящий повод для праздника. Мой друг Шаддам будет очень рад.

— Я вас знаю, — сказал Дункан, вспомнив месяцы политического инструктажа на одном из солнечных островов Гиназского архипелага. — Вы — лиса, которая прячется за спиной императора и выполняет за него всю грязную работу.

Фенринг усмехнулся.

— Лиса? Прежде меня называли лаской или хорьком, но никогда лисой. Хм-м. Меня удерживали здесь против моей воли. Эти проклятые тлейлаксы намеревались провести на мне какой-то эксперимент. — Его большие глаза расширились. — Я даже расстроил заговор, имевший целью заменить меня лицеделом.

Дункан шагнул вперед, приподняв шпагу.

— Будет интересно послушать ваши свидетельства перед комитетом по расследованиям Ландсраада.

— Думаю, что это совсем не интересно. — Казалось, Фенринга покинуло насмешливое настроение. Он взмахнул мечом, нанося удар, но Дункан парировал его. Клинки со звоном скрестились, короткий меч отклонился вверх, но Фенринг удержал оружие в руке.

— Ты осмелился поднять оружие на имперского министра по делам пряности, на ближайшего друга императора? — Фенринг был обескуражен и слегка удивлен. — Лучше отойди в сторону и дай мне пройти.

Но Дункан продолжал наступать, тесня противника.

— Я оружейный мастер Гиназа и сегодня сразился со многими сардаукарами. Если ты нам не враг, то бросай оружие. У тебя должно хватить мудрости не драться со мной.

— Я убивал людей, когда ты еще не родился на свет, щенок.

Огонь горящего корпуса поднимался все выше. Дункан чувствовал, как от едкого дыма слезятся его глаза. Солдаты окружили оружейного мастера, чтобы защитить своего командира, но он знаком велел им отойти. Долг чести обязывал его соблюсти правила поединка.

Граф бросился в атаку. Обычно он убивал из-за угла, редко вступая в открытую схватку с достойным противником. Однако он знал некоторые приемы, с которыми Дункану прежде не приходилось встречаться.

Бросившись на соперника, оружейный мастер зарычал, стиснув зубы.

— Сегодня я уже видел много убитых, но мне не противно добавить к ним еще одного, граф Фенринг. — Он взмахнул шпагой старого герцога, и его клинок со звоном ударился о поднятый меч противника.

Дункан сражался с изяществом хорошо подготовленного оружейного мастера, но на грани грубости и очень жестко. Он не стал придерживаться церемониала рыцарского поединка, в отличие от мастеров фехтования, о которых Фенринг слышал или с которыми ему приходилось драться.

Защищаясь, граф поднял меч, но Дункан сделал обманное движение вниз, сосредоточившись для нанесения главного удара, в который надо было вложить всю силу. Шпага старого герцога зазвенела, на клинке появилась зазубрина, но и меч в руке Фенринга завибрировал и сломался. Силой удара графа отбросило к стене.

Ударившись об нее, он сумел сохранить равновесие, а Дункан бросился вперед, чтобы нанести coup de grace,[2] но готовый ко всему. От такой лисы можно ожидать любого подвоха.

Фенринг быстро прикинул свои возможности. Если он хочет избежать удара шпагой противника, то может повернуться и бежать в объятую пламенем лабораторию. Есть и другой выход — сдаться. Да, выбор действительно довольно ограниченный.

— Император отплатит за мою смерть. — Он бросил на землю обломок меча. — Ты не решишься хладнокровно убить меня на глазах своих людей, хм-м?

Дункан, однако, угрожающе шагнул вперед.

— А как насчет кодекса чести Атрейдесов? — не унимался Фенринг. — Чего стоит герцог Лето Атрейдес, если его люди вольны убить человека, который сдался на их милость? — Фенринг поднял руки. — Ты все еще хочешь меня убить?

Дункан знал, что Лето не одобрит такого бесчестного поступка. Он посмотрел на горящую лабораторию, прислушался к крикам продолжавшегося в гроте сражения. Несомненно, Лето найдет способ использовать этого политического пленника для того, чтобы успокоить смятение в империи, вызванное битвой за Икс.

— Прежде всего я служу своему герцогу, а потом зову своего сердца.

По знаку оружейного мастера его солдаты надели наручники на запястья пленника.

Дункан наклонился к уху Фенринга и жарко прошептал:

— Когда война закончится, граф Фенринг, ты, возможно, пожалеешь, что сегодня я не дал тебе умереть.

Имперский министр по делам пряности посмотрел на Айдахо с таким видом, словно знал какой-то мрачный секрет.

— Ты еще не победил в этой войне, Атрейдес.

***

===

~ ~ ~
Нет никакой тайны в том, что все мы имеем тайны. Однако не многие из них скрыты так, как нам бы того хотелось.

Питер де Фриз. Ментатский анализ уязвимости Ландсраада. Для личного пользования барона Харконнена

Под руководством герцога Атрейдеса императорские гвардейцы сектор за сектором прочесывали помещения дворца. Лето испытывал душевные муки, покинув ослабевшую и измученную Джессику, но он не мог сидеть рядом с ней, пока его новорожденный сын находится в опасности.

Он отдавал распоряжения и не терпел колебаний. Врываясь в роскошные коридоры и путаясь в анфиладах комнат со стенами, выложенными призматическими зеркалами, он думал о диких псах, которые свирепо защищают свое потомство. Герцог Лето докажет, что лишившийся ребенка отец страшнее любого врага.

Они похитили моего сына!

Преследуемый памятью Виктора, он поклялся именем Дома Атрейдесов, что ни один волос не упадет с головы его дитя.

Но императорский дворец был размером с небольшой город. В нем была масса потайных комнат. Бесплодные поиски продолжались, и Лето старался не впасть в отчаяние.

Питеру де Фризу было не привыкать пачкаться чужой кровью, но на этот раз он всерьез опасался за свою жизнь. Мало того, что он похитил дитя аристократа из Великого Дома, он еще убил жену императора.

После того как он оставил в покоях труп Анирул, Питер побежал по коридорам в растрепанной сардаукарской форме, покрытой пятнами крови. Сердце бешено колотилось, в голове пульсировала боль. Несмотря на ментатскую подготовку, он не был в состоянии разработать новый план бегства. Помада на губах размазалась, обнажив яркие пятна сока сафо.

Завернутый в одеяло ребенок изредка шевелился, иногда принимаясь плакать, но в целом он вел себя на удивление спокойно. Глаза мальчика имели странное для его возраста выражение, резко выделяясь на фоне свежего розового личика. Было такое впечатление, что ребенок понимает что-то за пределами своего младенческого возраста. Он был так не похож на беспомощного и временами раздражающего маленького Фейда-Рауту.

Де Фриз плотнее завернул младенца в одеяло, испытывая искушение превратить одеяло в удавку. Подавив это искушение, он свернул в тускло освещенное помещение, уставленное трофеями и статуэтками. Похоже, что здесь была выставка призов какого-то давно забытого Коррино, который в незапамятные времена был незаурядным лучником.

Внезапно потрясенный де Фриз увидел силуэт одетой в черную накидку женщины. Она стояла, как призрак-смерти, в дверях, блокируя выход и путь к бегству.

— Стой! — рявкнула Преподобная Мать Гайус Элен Мохиам, применив полную силу Голоса.

Эта команда остановила его, парализовала все мышцы. Мохиам вошла в комнату, тусклый свет заиграл на ее искаженном яростью лице.

— Питер де Фриз, — сказала она, узнав его, несмотря на маскарад и макияж. — Я подозревала, что за этим стоит барон Харконнен.

Ум ментата путался, он изо всех сил старался освободиться от невидимых пут ее команды.

— Не подходи, ведьма, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — или я убью младенца.

Он сумел согнуть руки, восстановив отчасти контроль над мышцами, но она могла снова парализовать его новым высказыванием.

Де Фриз знал о боевых искусствах Бене Гессерит, которыми в совершенстве владели Сестры и Преподобные Матери. Он только что дрался с Анирул и до сих пор удивлялся тому, что смог избежать поражения и смерти. Но Анирул страдала каким-то душевным расстройством, и ее болезнь дала ему преимущество. Мохиам будет гораздо более грозным противником.

— Если ты убьешь ребенка, то умрешь вместе с ним, — сказала женщина.

— Ты в любом случае собираешься меня убить, я вижу это по твоим глазам. — Он смело шагнул навстречу Мохиам только для того, чтобы показать ей, что Голос больше не действует на него. — Почему бы не убить наследника Лето хотя бы затем, чтобы причинить новое несчастье Дому Атрейдесов?

Он сделал еще один шаг, прикрываясь ребенком, как щитом. Небольшого, едва заметного движения хватит, чтобы сломать нежную шейку младенца. Даже с ее натренированными рефлексами ведьмы Бене Гессерит она не успеет среагировать.

Если бы удалось поймать ее на какой-нибудь блеф и выйти из комнаты, тогда он сможет бежать. Даже с ребенком на руках он сможет бежать достаточно быстро, чтобы его не догнала эта пожилая женщина. Если, конечно, у нее под накидкой нет иглы или чего-нибудь, что можно метнуть или бросить. Однако надо все же попробовать…

— Ребенок жизненно важен для Ордена Бене Гессерит, да? — спросил де Фриз, отважившись на третий шаг. — Несомненно, он часть какой-то вашей селекционной программы?

Ментат следил за всеми нюансами мимики Мохиам, но вместо этого обратил внимание на ее согнутые пальцы. Этими острыми как бритва ногтями можно выцарапать глаза и вырвать гортань. Сердце ментата бешено забилось.

Он поднял ребенка выше, чтобы закрыть лицо.

— Возможно, если ты отдашь мне ребенка, я позволю тебе пройти, — сказала Мохиам. — Пусть с тобой разбираются сардаукары.

Она сократила дистанцию, и де Фриз мобилизовал все свои рефлексы, внимательно наблюдая за ведьмой. Можно ли ей верить?

Она коснулась одеяльца своими сильными пальцами, не отрываясь, глядя в лицо ментату, но прежде чем она успела взять ребенка, де Фриз хрипло зашептал:

— Я знаю твою тайну, ведьма. Я знаю, кто этот ребенок, и я знаю, кто на самом деле Джессика.

Мохиам застыла на месте, словно ментат заговорил с ней Голосом.

— Знает ли эта шлюха, что она родная дочь барона Харконнена? — Увидев ошеломленное выражение в глазах Мохиам, ментат заговорил быстрее, поняв, что его рассуждения оказались верными. — Знает ли Джессика, что она одновременно и твоя дочь, или вы, ведьмы, скрываете от детей их происхождение, потому что они для вас всего лишь генетический материал?

Ничего не ответив, Мохиам вырвала ребенка из рук Питера де Фриза. Извращенный ментат отступил, высоко подняв голову.

— Прежде чем броситься на меня, подумай об этом. Когда я это понял, то занес все в документы, которые спрятал в надежном месте. Оттуда они, в случае моей смерти, будут пересланы барону Харконнену и в Ландсраад. То-то обрадуется герцог Лето, когда узнает, что его возлюбленная — дочь его смертельного врага барона.

Мохиам положила ребенка рядом с одним из призов в выстланный бархатом альков, освещенный неярким шафранным светом.

Он продолжал говорить, стараясь убедить ее:

— Я сделал копии документов и положил их в разных местах. Ты не сможешь сохранить тайну, даже если убьешь меня. — Де Фриз уверенно шагнул к двери, к единственному выходу к спасению. — Ты не посмеешь напасть на меня, ведьма.

Обезопасив младенца, Мохиам успокоилась и повернулась лицом к врагу.

— Если то, что ты говоришь, — правда, ментат, то я буду вынуждена сохранить тебе жизнь.

Де Фриз облегченно вздохнул; он понимал, что Преподобная Мать не может рисковать раскрытием таких откровений. Даже при малейшем шансе, что сказанное им правда, она не нападет на него, и он сможет спокойно уйти.

Внезапно Мохиам бросилась на него с яростью раненой пантеры. Она обрушила на него град слившихся ударов и пинков. Де Фриз отступил назад, стараясь сопротивляться, он поднял руку, чтобы предплечьем блокировать удар ногой.

От удара его запястье, хрустнув, сломалось, он едва не задохнулся, но волевым усилием блокировал боль и взмахнул здоровой рукой. Мохиам снова атаковала де Фриза, обрушив на него град ударов, пинков и рубящих ударов.

Твердая пятка обрушилась на его живот. Стальной кулак врезался в грудину. Ментат почувствовал, как у него ломаются ребра и рвутся внутренние органы.

Он попытался крикнуть, но горлом пошла кровь, вымазавшая его испачканные помадой и соком сафо губы.

Он выбросил вперед ногу, пытаясь сломать ей коленную чашечку, но Мохиам ушла в сторону. Де Фриз поднял здоровую руку, чтобы блокировать удар ногой, но Мохиам сломала ему второе запястье.

Он повернулся, чтобы бежать. Он проиграл схватку и, спасаясь, бросился к выходу. Мохиам оказалась у двери раньше ментата. Пятка ее врезалась ему в горло. От резкого толчка шея Питера де Фриза сломалась, как сухая щепка. Мертвый ментат повалился на пол. В глазах его навсегда застыло удивление.

Мохиам остановилась и перевела дыхание. Спустя момент она успокоилась окончательно. Потом она повернулась, подошла к алькову и взяла оттуда ребенка Атрейдеса.

Прежде чем покинуть комнату призов, она подошла к распростертому на полу трупу и позволила презрительному выражению скользнуть по ее лицу. Она плюнула в мертвое лицо, вспомнив, как он ехидно радовался, глядя, как ее насилует барон.

Мохиам знала, что не существует никакого документального подтверждения секретов, известных де Фризу. Его просто нет в природе. Ментат не оставил никаких документов. Все страшные тайны умерли вместе с ним.

— Никогда не лги Вещающей Истину, — наставительно произнесла она вслух.

***

===
~ ~ ~
Малейшее неудовольствие императора передается его слугам, и здесь это неудовольствие превращается в ярость.

Зум Гарон, командующий сардаукарской гвардией

Шаддам не успел отдать приказ своему флоту начать испепеляющую бомбардировку планеты. Представитель Гильдии, настроившись на волну секретного канала связи императора, потребовал объяснений.

Стоя на командирском мостике своего флагманского корабля, Шаддам не только не потрудился каким-то образом обосновать свои приказы. Он вообще не дал никакого ответа. Скоро вся империя, в том числе и Гильдия, без всяких слов поймет, что означают его действия.

Рядом с императором, у пульта управления войсками стоял верховный башар Зум Гарон, получавший от командиров подтверждения готовности выполнить приказ.

— Все расчеты готовы, сир. — Он посмотрел на экран, потом на императора, который испытующе уставился в глаза башара. Лицо закаленного ветерана не выражало ничего, кроме непреклонности. — И ждут вашего приказа открыть огонь.

Почему все мои подданные не могут быть похожими на него?

Не получив ответа, легат Гильдии передал на мостик императорского флагмана свое голографическое изображение. Образ получился гораздо внушительнее оригинала, хотя легат и в жизни был высоким импозантным мужчиной.

— Император Шаддам, мы настаиваем на прекращении военных действий. Они бесцельны.

Раздраженный тем, что Гильдия сумела нарушить секретность кодов связи, Шаддам, нахмурясь, посмотрел на изображение.

— Кто вы такой, чтобы обсуждать цели власти? Я император.

— А я представляю Космическую Гильдию, — спокойно парировал легат, словно два этих звания были сравнимы по своей важности.

— Не Гильдия устанавливает закон и порядок. Вы уже вынесли свой вердикт. Барон виновен, и мы наложим на него наказание. — Шаддам обернулся к Зуму Гарону:

— Отдавайте приказ, верховный башар. Нанесите массированный бомбовый удар по Арракису. Уничтожьте на планете все живое.

* * *
На низеньком топчане, недалеко от входа в прохладное подземелье Сиетча Красной Стены спал маленький Лиет-чих. Он проснулся, как от толчка, от какого-то беспокойства. Четырехлетний малыш скатился с циновки, на которой лежал, и огляделся по сторонам. Ночь была тепла, дул легкий ласковый ветерок. Фарула редко разрешала сыну спать на улице, но сегодня она, как и многие другие фримены, была чем-то очень занята в темноте ночи.

Маленький Лиет-чих видел, как вокруг, в привычной тишине, деловито двигались едва различимые тени, не производя лишнего шума. Мать и ее товарищи, ориентируясь во мраке безлунной ночи, открывали клетки с летучими мышами, чтобы послать маленьких животных с закодированными сообщениями в другие сиетчи. Вблизи был расположен закрытый влагонепроницаемой занавесью вход в производственные помещения, где стояли станки, на которых ткали меланжевые волокна, столы для сборки защитных костюмов и прессы для формования пластиковых изделий. Сейчас все это оборудование бездействовало.

Фарула посмотрела на Лиет-чиха и глазами, привыкшими к темноте, разглядела, что ее сын цел и невредим. Она сунула руку в клетку и на ощупь нашла там маленького зверька, бившегося крыльями о прутья решетки. Чтобы успокоить его, она погладила летучую мышь по шерстке.

Внезапно по группе женщин прошел тревожный ропот. Одна из фрименок подняла руку к небу, предупреждая других об опасности. Фарула подняла голову и от удивления отпустила мышь, оставив ее незакодированной. Животное спокойно отправилось ловить насекомых.

Лиет-чих тоже поднял глаза к небу и увидел, что на черном небе вспыхнули огни, которые начали неотвратимо снижаться, приближаясь к земле. Звезды померкли. Это были корабли! Огромные корабли.

Мать схватила ребенка за плечи, а женщины открыли перегородку и бросились внутрь сиетча, надеясь, что камни скалы послужат им хоть какой-то защитой.

* * *
Запертый в штабе Карфагского гарнизона барон Харконнен понял, что над его головой навис дамоклов меч императорского гнева. Он ничего не мог сделать. Нет связи. Нет кораблей. Нет даже орнитоптеров. Нет системы обороны.

Барон крушил мебель и угрожал слугам, но ничто не помогало. Погрозив кулаком небу, он заорал:

— Будь ты проклят, Шаддам!

Но никто не услышал этого вопля на флагманском корабле сардаукаров.

Скрепя сердце барон был готов платить пени и штрафы за несовпадения, которые обнаружил в документах этот несносный аудитор ОСПЧТ. Он боялся, что если обвинения окажутся слишком серьезными, то Дом Харконненов может лишиться сеньориального права распоряжаться леном Арракиса, а это означало отлучение от операций по добыче и обработке пряности. Была еще одна ужасная возможность, о которой Владимир Харконнен старался не думать. Император мог распорядиться казнить его для устрашения других аристократов, чтобы преподать «урок» Ландсрааду.

Но это?! Если все эти корабли откроют огонь, то Арракис превратится в обугленный камень. Меланжа — органическое вещество, которое таинственным путем образуется только в этих пустынных условиях, и она не выдержит огневого шквала. Если император в припадке безумия сделает это, то Арракис перестанет представлять вообще какой-либо интерес. Он будет исключен из маршрутов Гильдии, станет ненужным никому на свете. Черт, ведь в таком случае прекратятся и сами полеты лайнеров. Вся империя зависит от пряности. Этот налет лишен всякого смысла. Значит, император блефует.

Владетель Дома Харконненов вспомнил о сожженных городах Зановара и понял, что император способен исполнить свою угрозу. Даже барон был шокирован налетом императорских войск на Ришез, и нет никакого сомнения в том, что за ботанической катастрофой Биккала тоже стоит мрачная тень императора.

Этот человек сошел с ума? Да, конечно, он просто безумен.

С выключенными системами связи барон был не способен даже молить о пощаде и сохранении жизни. Он не мог свалить вину на Раббана или Питера де Фриза, который сейчас купается в роскоши Кайтэйна.

Барон Владимир Харконнен остался один перед лицом императорского гнева.

* * *
— Остановитесь!

В тишине раздался громовой, усиленный динамиками, голос легата Гильдии. Верховный башар заколебался.

— Я не знаю, какую игру вы затеяли, император Шаддам. — Розовые глаза легата горели неукротимой злобой. — Вы не смеете уничтожать производство меланжи только ради того, чтобы потешить свое мелкое самолюбие. Пряность должна поступать.

Шаддам недовольно фыркнул.

— Вероятно, я должен сбить с вас спесь. Если вы не прекратите открытое неповиновение воле императора, то я буду вынужден наказать и Космическую Гильдию.

— Вы блефуете.

— Я? — Шаддам встал и злобно посмотрел на легата.

— Мы не удивлены.

Должно быть, сейчас на лайнерах, зависших над Арракисом, происходила яростная свалка между представителями Гильдии.

Безмятежно повернувшись к Гарону, Шаддам произнес командирским тоном:

— Верховный башар, вы получили мой приказ.

Изображение легата дрогнуло, словно от потрясения и недоверия.

— Тот курс, которого вы решили придерживаться, выходит за рамки прав любого правителя — не важно, называется он императором или нет. Вследствие этого Гильдия отныне прекращает все ваши транспортные перевозки. Вам и вашему флоту отказано в обратном перелете. Шаддам похолодел.

— Вы не осмелитесь сделать это, особенно после того, как услышите, что я…

Легат не дал императору договорить:

— Мы объявляем, что вы, падишах император Шаддам Четвертый, оставлены здесь королем затерянного пустынного мира во главе армии, которой некуда отступать и не за что сражаться.

— Ваше объявление ничего не стоит! Я…

Он замолчал, видя, что изображение легата Гильдии исчезло, а на экране появились огоньки статического электричества.

— Все системы связи перерезаны, сир, — доложил Зум Гарон.

— Но я должен многое им сказать! — Он так долго ждал момента сделать заявление об амале, одержать верх над всеми. — Восстановите связь!

— Мы пытаемся, ваше величество, но она блокирована. Шаддам увидел, как один из лайнеров исчез из виду, свернув вокруг себя пространство. Император от страха вспотел так сильно, что у него насквозь промок мундир.

Такого сценария он не предвидел. Как он может что-то обещать или угрожать карами, если они отключили систему коммуникации? Как без связи сможет он восстановить сотрудничество с Гильдией? Как он скажет ее представителям об амале? Если Гильдия запрет его на Арракисе, то победа обратится в ничто.

Гильдия, можно сказать, высадит его на необитаемый остров, а потом убедит Ландсраад послать против него военную экспедицию. Они с удовольствием посадят на Трон Золотого

Льва кого-нибудь другого, тем более что у Дома Коррино нет наследников мужского пола — только дочери.

Было видно, как из виду исчез второй лайнер, за которым последовали еще три. Над головой осталось только пустое небо.

В состоянии близком к панике Шаддам наконец почувствовал, насколько великие силы правят миром. Он далеко от Кайтэйна. Даже если техники придумают какой-нибудь способ перемещаться в космосе, вспомнив, как это делалось до возникновения Гильдии, то он и его люди доберутся до Кайтэйна в лучшем случае через несколько столетий.

Верховный башар помрачнел.

— Наши войска готовы открыть огонь, сир. Или мне следует отменить приказ, ваше величество?

Если их оставят здесь, то сколько времени пройдет до того, как попавшие в ловушку сардаукары поднимут мятеж?

Шаддам в ярости воззрился на пустой экран системы связи, по которой он только что говорил с представителем Гильдии.

— Я ваш император! Я один определяю политику империи!

Ответа не последовало. Никто даже не услышал Шаддама.

***

===

~ ~ ~
Естественный конец власти — ее распад.

Падишах император Идрис I. «Архивы Ландсраада»

В небе над Иксом ярко засветилось пространство, высвободив несколько сотен лайнеров Гильдии, созванных со всех концов империи, включая пять лайнеров, которые доставили на Арракис Шаддама и его воинство.

Величественные суда отбросили гигантские тени на леса, реки и ущелья поверхности планеты. Дым разрушения и битв в подземелье поднимался густыми клубами из вентиляционных шахт. Для громадных кораблей это было возвращение домой, так как все они были построены здесь, в большинстве своем — под надзором Дома Верниусов.

Под землей же продолжалось сражение. Уцелевшие сардаукары — сильнейшие бойцы, — встав спиной к спине, собрались в середине огромного грота и продолжали оказывать ожесточенное сопротивление, явно не собираясь сдаваться. Озверевшие солдаты императора были готовы дорого продать свои жизни победителям.

Окруженный гвардейцами Атрейдеса пленный граф Хазимир Фенринг хранил невозмутимый вид, словно продолжая владеть ситуацией.

— Уверяю вас, я жертва, хм-м. Как имперский министр по делам пряности я был послан сюда самим императором. До нас дошли слухи о незаконных опытах, и когда я слишком многое открыл, мастер-исследователь Аджидика попытался меня убить.

— Я не сомневаюсь, что именно по этой причине вы с таким энтузиазмом встретили наше прибытие. — Дункан показал Фенрингу зазубрину на клинке шпаги старого герцога.

— Честное слово, я был просто очень напуган, хм-м. Вся империя знает, насколько беспощадны солдаты Дома Атрейдесов.

Люди Дункана смотрели на Фенринга с таким видом, словно были не прочь подвергнуть самого графа бесчеловечным опытам тлейлаксов.

Прежде чем Дункан успел ответить, в его приемнике зазвучал зуммер. Нажав сенсор приема, Айдахо приложил динамик к уху и прислушался. Глаза его расширились от восторга. Он без объяснений улыбнулся Фенрингу и повернулся к Ромбуру:

— Прибыла Космическая Гильдия, принц. На орбите зависло множество лайнеров.

— Послание К’тэра! — воскликнул принц Ромбур. — Они услышали его!

Прежде чем Фенринг смог возобновить свои куцые оправдания, воздух в гроте содрогнулся от мощного рокота. В подземелье раздался громоподобный гул.

Над головами собравшихся в центре подземелья сардаукаров воздушный покров, растянувшись, разорвался. Там, где лишь мгновение назад было пустое пространство, неожиданно возник лайнер Гильдии.

Внезапное смещение такого исполинского объема воздуха вызвало волну неимоверно высокого давления, прокатившуюся по пещере. Это была буря, ураган, разметавший сардаукаров. Люди были отброшены к каменным стенам. Без предупреждения гигантское судно просто оказалось здесь, повиснув на высоте каких-то двух метров от пола. Корабль раздавил сардаукаров, оказавшихся под ним, и расшвырял остальных, лишив их последней способности к сопротивлению.

Вид этого зрелища пробудил в Ромбуре воспоминания двадцатилетней давности, когда он и юный Лето вместе с братьями-близнецами Пилру и Кайлеей наблюдали здесь пуск в пространство только что сконструированного лайнера нового класса «Доминик». Навигатор просто свернул пространство и исчез вместе с кораблем из подземелья Икса, сместившись в открытое космическое пространство вселенной.

Сейчас произошло обратное. Лайнер вернулся, ведомый талантливым навигатором, штурманом, который с такой точностью вел лайнер, что смог безошибочно посадить его в пустоту в коре планеты.

Среди всех, кто видел это, воцарилось благоговейное молчание. Стихло бряцание клинков, даже субоиды прекратили кричать и разрушать все, что попадалось им под руку.

Потом представитель Гильдии включил громкоговорители в потолке грота — в искусственном небе подземного мира Икса. Под его сводом раздался громовой голос, произнесший не оставляющие сомнений слова:

— Космическая Гильдия вместе с вами празднует победу принца Ромбура Верниуса и поздравляет его с возвращением на родную планету. Мы приветствуем возврат к нормальному производству и возрождение технологических инноваций.

Стоя рядом с Гурни и Дунканом, Ромбур смотрел на огромный корабль с таким видом, будто не мог поверить в слова, которые только что услышал. Прошло так много времени, больше, чем вся жизнь… Тессия скоро займет подобающее ей место в возрожденном Доме Верниусов.

Чопорное и самодовольное выражение стерлось с лица графа Хазимира Фенринга. Коварный министр по делам пряности потерпел поражение.

***

===

~ ~ ~
Жестокость порождает жестокость. Любовь порождает любовь.

Леди Анирул Коррино; запись в дневнике

В коридоре нижнего этажа дворца лежало тело мертвого сардаукара. Мундир убитого был пропитан кровью, натекшей из раны в боку.

Не тратя времени на осмотр трупа, герцог Лето перепрыгнул через мертвого солдата и побежал дальше, понимая, что человек, похитивший его сына, не мог уйти далеко. Лето наступил в лужу крови и теперь оставлял на плитах пола красные следы. На бегу он вытащил из ножен украшенный каменьями кинжал, желая как можно скорее пустить его в ход.

В помещении, примыкавшем к классам и игровым комнатам принцесс, он натолкнулся еще на один труп — женщину из Ордена Бене Гессерит. Пока Лето пытался идентифицировать тело, два сардаукара, вбежавшие в зал вслед за герцогом, ошеломленно вскрикнули. У Лето перехватило дыхание.

Это была Анирул, супруга императора Шаддама IV.

В дверях появилась Преподобная Мать Мохиам, одетая, как и убитая императрица, в черную абу. Она посмотрела на свои пальцы, потом перевела взгляд на восковое лицо мертвой женщины.

— Я опоздала и уже не могла помочь ей. Мне не удалось ее спасти.

Стуча сапогами и оружием, несколько солдат бросились в соседнее помещение, чтобы обыскать его. Лето застыл на месте. Ему вдруг пришло в голову, что императрицу убила сама Мохиам.

Мохиам скользнула взглядом своих птичьих глаз по лицам солдат и поняла невысказанный немой вопрос.

— Конечно, не я убила ее, — сказала она твердо, применив Голос. — Лето, ваш сын цел и невредим.

Окинув взглядом помещение, он увидел, что ребенок действительно лежит на подушке, завернутый в одеяло. У Лето подкосились ноги. Он шагнул вперед, удивляясь собственной нерешительности. У младенца было красное лицо и почти осмысленный взгляд. На висках, как у отца, вились черные волосы, а подбородок мальчик унаследовал от Джессики.

— Да, это мой сын.

— Да, сын, — как эхо, повторила Мохиам, и в голосе ее прозвучала горечь, которую она и не пыталась скрыть. — Как вы и хотели, герцог.

Он не понял, что означал этот тон, да его это и не интересовало. Он был счастлив тем, что его сын уцелел и не пострадал. Он взял младенца на руки и принялся качать его, вспомнив, как он качал Виктора. Теперь у меня снова есть сын! Ребенок широко открыл свои ясные глаза.

— Поддерживайте ему головку. — Протянув руку, Мохиам удобнее уложила ребенка.

— Я неплохо знаю, как это делается.

Он вспомнил, как Кайлея говорила ему те же слова, когда родился Виктор. В душе шевельнулась мгновенная боль.

— Кто похититель? Вы его видели?

— Нет, — ответила Мохиам без малейших колебаний. — Ему удалось бежать.

Недоверчиво посмотрев на Преподобную Мать Мохиам, Лето спросил с подозрением в голосе:

— Каким образом получилось, что мой сын оказался здесь, а похититель спокойно скрылся? Как вы нашли ребенка?

Одетая в черную накидку Сестра внезапно поскучнела.

— Я нашла вашего мальчика здесь, на полу, рядом с телом леди Анирул. Вы видите, какие у нее руки? Я с трудом оторвала ее пальцы от одеяльца. Каким-то образом она спасла младенца.

Лето не поверил ни одному ее слову. На одеяльце и на тельце ребенка не было ни крови, ни следов борьбы.

К герцогу подошел один из сардаукаров и отсалютовал.

— Прошу прощения, сэр. Мы только что нашли принцессу Ирулан. Она уцелела.

Солдат жестом указал на дверь смежного помещения, возле которой рядом с другим сардаукаром стояла одиннадцатилетняя девочка.

Гвардеец неуклюже пытался утешить Ирулан. Одетая в платье из коричневого и белого шелка с гербом Коррино на длинном рукаве, Ирулан, очевидно, была потрясена, но справлялась со своими эмоциями лучше, чем сардаукар. Что она видела? Принцесса посмотрела на Мохиам непроницаемым взглядом воспитанницы Бене Гессерит с таким видом, словно они с Преподобной Матерью одни знали какой-то очень важный секрет.

Прекрасное юное личико принцессы превратилось в застывшую маску. Ирулан вошла в зал так спокойно, словно в нем не было суетившихся сардаукаров.

— Это был мужчина, одетый сардаукаром. Лицо его было загримировано. Убив мою мать, он бежал. Я не смогла разглядеть его лицо.

***