Дом Коррино. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 344 - 11 Июня 2023

Главная » » Дом Коррино. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 344

01:55

Дом Коррино. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 344

***

---

От удивления Лиет моргнул, поразившись столь смехотворному обвинению.

- Я отвергаю это измышление. Уже битых несколько недель я говорю о важном для всех фрименов деле, а ты обвиняешь меня в ничтожных амбициях?

Под сводами пещеры загремел голос Стилгара:

- Говорят, что если в одном помещении собирается тысяча человек, то среди них обязательно найдется один глупец. Мне думается, что здесь есть тысяча человек, Пемак, и, кажется, мы нашли одного глупца.

Прокатившийся по залу смешок немного разрядил напряжение, но Пемак и не думал сдаваться:

- Ты не фримен, Лиет Кинес. Ты не наш. Сначала ты женился на дочери Хейнара, а теперь вознамерился занять его место.

- Я обращу правду против тебя, Пемак, и пусть она пронзит твое лживое сердце. Я получил свою иноземную кровь от уммы Кинеса, и ты смеешь называть это слабостью? Более того, легенда о моем кровном брате Варрике, его жизни и смерти, известна во всех сиетчах. Я поклялся ему, что после его смерти женюсь на Фаруле и стану заботиться о его сыне, как о своем собственном.

Пемак мрачно возразил:

- Может быть, ты сам вызвал ветер демона, чтобы убить соперника. Не хочу притворяться, я не знаю силы иноземных Демонов.

Устав от препирательств с глупцом, Кинес обратил взор на делегатов, стоявших в зале.

- Я принял вызов, но он продолжает пустую игру словами. Если между нами случится поединок, то кто первым пустит кровь, я или он? Пемак - старый человек, и если я его убью, то лишь опозорю свое имя такой схваткой. Он достигнет цели, даже если будет убит. - Лиет посмотрел на противоположный балкон. - Ты этого хочешь, старый глупец?

В этот момент рядом с Пемаком появился наиб Хейнар с повязкой на пустой глазнице. Лицо старого наиба было продублено всеми ветрами пустыни. Раскольник удивился и не поверил своим ушам, когда одноглазый наиб заговорил. Хриплый голос Хейнара разнесся под сводами пещеры:

- Я знаю Лиета с момента его рождения, и он никогда не хитрил со мной. Он унаследовал истинное видение своего отца, и, кроме того, он такой же фримен, как и любой из нас.

Он повернулся к старику со спутанными седыми волосами, который все еще сжимал в руке крис, воинственно подняв его кверху.

- Мой старый друг Пемак думает, что говорит также и от моего имени, но я сейчас говорю ему, что он не имеет права думать только об одном сиетче, когда речь идет о судьбе всей Дюны. Я с большим удовольствием увижу, как льется кровь Харконненов, а не кровь моего товарища или зятя.

В наступившей тишине снова заговорил Лиет:

- Лучше я уйду в пустыню и один встречу Шаи-Хулуда, чем стану драться с одним из вас. Вы должны или поверить мне, или изгнать меня.

В зале начали скандировать одно имя. Начали Стилгар и Тьюрок, подхватили отважные юноши, жаждавшие крови Харконненов. Более тысячи человек громко скандировали это имя: «Лиет! Лиет!»

На противоположном балконе вдруг возникло какое-то движение, схватка между Пемаком и Хейнаром. Не говоря ни слова старый упрямец попытался упасть грудью на свой обнаженный клинок, но старик Хейнар успел ему помешать. Он сумел в последний момент вырвать крис из потной руки своего товарища. Пемак упал на пол балкона, живой, но побежденный.

Держа нож в правой руке, Хейнар отступил назад, сделал молниеносное движение оружием и глубоко рассек кожу на лбу Пемака. Когда рана заживет, на ее месте останется пожизненный рубец. Ритуальная кровь пролилась. Пемак посмотрел вверх, ярость его улетучилась, кровь тонкой струйкой потекла с бровей в глаза. Хейнар взялся за лезвие криса и протянул оружие владельцу.

- Примите это, как доброе предзнаменование, вы, собравшиеся здесь, - крикнул Хейнар в зал. - Это объединит фрименов вокруг Лиета Кинеса.

Встав на ноги, Пемак вытер глаза, размазав кровь по щекам в виде боевого раскраса. Он сделал глубокий вдох, чтобы заговорить. Это было его законное право. Лиет, скрестив руки на груди, затаив дыхание, ждал. Его ошеломила быстрота, с какой стали развиваться события. Но старый фримен со спутанными седыми волосами удивил всех. Он искоса посмотрел на Хейнара и сказал:

- Я изменил свое решение и считаю, что мы должны избрать Лиета Кинеса абу-наибом, отцом всех сиетчей, чтобы он вел к победе всех нас.

Лиет заколебался, но, собравшись с духом, заговорил:

- Мы стоим на кризисном перепутье нашей истории. Наши потомки, вспоминая это время, скажут, что мы либо приняли единственно верное решение, либо все проиграли. - Помолчав, чтобы все поняли его правильно, он продолжил:

- Поскольку пробуждение Дюны становится явью, то нам будет отныне все труднее скрывать свою работу от Харконненов. Взятки Гильдии в виде пряности станут очень важны, чтобы мы были уверены, что метеорологические спутники не следят за нашими объектами.

По залу пронесся одобрительный ропот. Недели дискуссий оказались плодотворными. Лиет Кинес постарался сдержать переполнявшие его чувства.

- После предательства, в результате которого была разрушена база контрабандистов на Южном полюсе, я больше не доверяю посредникам, услугами которых мы пользовались много лет, а в особенности торговцу водой Рондо Туэку. Хотя он и покинул полюс, он все еще имеет с нами связь. Но Туэк предал Доминика Верниуса и может так же предать и нас. Разве можно доверять такому человеку? Я требую прямой встречи с представителями Космической Гильдии. Фримены не могут больше полагаться на милость посредников. Отныне на повестке дня стоит вопрос о заключении соглашения между нами и Гильдией.

Лиет всегда считал Доминика Верниуса своим другом и наставником. Граф-отступник заслуживал куда лучшей участи, чем та, которую уготовил ему двоедушный торговец водой. Недавно Туэк продал свои ледяные шахты и свое дело Лингару Бевту, своей бывшей правой руке, и вернулся в Карфаг. Помня опыт Туэка, Лиет Кинес разработал альтернативный план контактов с Гильдией. Оглядывая зал, планетолог видел вокруг исполненные верой в него лица. Такого единодушия он не помнил со времен почитания своего прославленного отца. Много всего протекло с тех пор, и младший Кинес прошел свой трудный путь. Его вдохновение совпадало с вдохновением его великого предшественника, но намного превосходило последнее. Там, где его отец видел лишь зеленеющие на месте пустыни сады, Лиет видел фрименов хозяевами и правителями Дюны. Всей Дюны. Но для того чтобы достичь величия, они должны сначала сбросить с себя харконненовские оковы.

---

===

~ ~ ~
Человеческий организм есть хранилище реликтов прошлого — аппендикс, вилочковая железа и (у эмбрионов) жабры. Но подсознательный ум в этом отношении еще интереснее. Эти структуры строились миллионы лет и отражают этапы своей истории синоптическими связями, некоторые из которых совершенно бесполезны в наше время. Найти все, что там есть, — очень трудная задача.

Из материалов секретного симпозиума Бене Гессерит, посвященного Другой Памяти
Поздно ночью, когда огни полярного сияния все еще освещали небо, Анирул, страдая бессонницей, вошла в скудно обставленную холодную комнату, которую совсем недавно занимала бывшая Вещающая Истину Лобия. Почти два месяца прошло с тех пор, как умерла эта старая женщина, и в ее покоях было безжизненно и тихо, как в могиле. Хотя Лобия должна уже пребывать в Другой Памяти, присоединившись к множеству других, древний дух Вещающей Истину до сих пор не появлялся на поверхности сознания Анирул, и она уже чувствовала себя измотанной постоянными бесплодными попытками найти ускользающую память Лобии. Анирул нужен был друг и доверенное лицо; она не осмеливалась откровенно говорить с кем бы то ни было, и уж меньше всего с Джессикой, которая ничего не знала о своем предназначении. У Анирул были дочери, и хотя она гордилась умом и талантами Ирулан, на ее хрупкие плечи нельзя было возлагать гнет такого знания. Ирулан еще не готова. Нет, программа выведения Квисац-Хадераха - слишком большая тайна. Но Лобия — если только удастся добраться до ее памяти - вполне подходит для этой цели. Где ты, старый друг? Должна ли я громко крикнуть и пробудить все памяти, которые живут во мне? Она боялась сделать этот шаг, но, возможно, преимущества окажутся сильнее риска. Лобия, поговори со мной. Вдоль одной из стен необитаемых покоев были составлены пустые ящики, но Анирул медлила и не паковала скудные пожитки умершей Вещательницы, чтобы отослать их на Баллах IX. Так как Элен Гайус Мохиам предпочла другие апартаменты, эти могут простоять пустыми в огромном дворце много лет, пока кто-нибудь не обратит на них внимание.

Анирул прошлась по сумрачным, пустым покоям, вдыхая холодный воздух, словно надеясь ощутить присутствие духов, мечущихся вокруг нее. Потом она села за круглый столик и активировала свой сенсорно-концептуальный дневник, который хранился в печатке перстня из камня су. Дневник возник из ничего, повиснув в воздухе, и видимый только Анирул. Это был единственный способ привести в порядок ее сокровенные мысли. Анирул была уверена, что Лобия одобрила бы такой поступок. «Ведь правда, мой старый друг?» Звук собственного голоса ошеломил Анирул, и она замолчала, удивившись, что начала вслух разговаривать сама с собой. Виртуальный дневник лежал открытым, ожидая, когда в него внесут слова. Анирул успокоилась и открыла свой разум, воспользовавшись техникой прана-бинду для стимуляции мыслительных процессов. Она медленно выпустила из ноздрей воздух, струйка которого стала видимой в холодном воздухе покинутой комнаты.

По спине Анирул пробежал холодок. Дрожа, она откорректировала свой обмен веществ, чтобы не чувствовать холода. Четыре ничем не украшенных светильника стали гореть ярче, словно на них воздействовала невидимая волна, пробежавшая по воздуху. Анирул прикрыла глаза.

В комнате стоял запах Лобии, успокаивающий, застоявшийся дух. Остался здесь след и физической энергии умершей Вещательницы.

Вытащив невинно выглядевшее, чернильное перо из держателя на столе, Анирул с силой сдавила перо обеими руками, стараясь сосредоточиться. Лобия пользовалась этим инструментом для пересылки кодированных передач в Школу Матерей, где она много лет была инструктором. На ручке остались отпечатки пальцев старой женщины, чешуйки кожи и следы кожного сала.

Но чернильная ручка — слишком примитивное орудие, чтобы делать им записи в сенсорно-концептуальном дневнике. Анирул заменила древнюю ручку сенсорной и принялась писать на эфирных, невидимых страницах.

В ночной тишине, сидя в комнате, в которой Лобия провела немалую часть своей жизни, Анирул решила описать свою дружбу с замечательной Вещательницей, документировать мудрость, которой у нее научилась. Резким движением Анирул ввела в страницу закодированную дату.

Потом ее рука дрогнула. Лихорадочно скачущие мысли потускнели, блокируя поток слов, которые она собралась писать. Она чувствовала себя, как маленькая ученица в Школе Матерей, которая получила трудное задание, но не может сосредоточить мысли под упорным взглядом Главного проктора, который фиксирует каждое движение девочки.

Светильники вдруг снова потускнели, словно их прикрыла тень проходящего мимо человека. Анирул быстро обернулась, но никого не увидела.

Попытавшись сконцентрировать свой усталый ум, Анирул снова вперила взор в страницу дневника, чтобы завершить то, ради чего она пришла сюда. Но она смогла написать только два предложения, и ее мысли опять отклонились в сторону, словно воздушный змей, подхваченный порывом ветра.

Комната умершей Лобии наполнилась призрачным шепотом.

Анирул без труда представила себе Лобию сидящей рядом с ней, делящейся своей мудростью и советом. В одной из множества бесед старая женщина объяснила Анирул, как она достигла того, что ее избрали Вещающей Истину, как она сумела показать больше способностей, чем сотни других Сестер. Однако в душе Лобия предпочла бы остаться в Школе Матерей и ухаживать за садами, исполняя должность, с которой в настоящее время весьма умело справлялась Преподобная Мать Тора. Независимо от личных желаний все члены Бене Гессерит делали ту работу, на которую их назначали. Например, выходили замуж за императора.

Исполняя свое назначение, Лобия тем не менее находила время читать нелицеприятные нравоучения Сестрам, жившим при дворе, включая и саму Анирул. Делая это, сварливая старуха имела обыкновение размахивать костлявым пальцем перед носом провинившейся Сестры. Анирул, прикрыв глаза, вспомнила смех Лобии — смесь хриплого кашля и фырканья, эти звуки старая женщина издавала в забавные моменты.

Анирул и Лобия не были близки в начале своих отношений, между ними бывали даже трения из-за близости к императору. Анирул терялась и расстраивалась всякий раз, когда видела своего мужа, тихо беседующего с Лобией. Почувствовав это, Лобия, криво усмехнувшись, однажды сказала: «Шаддам любит власть намного больше, чем он может любить женщину, миледи. Его интересую не я, а то, что я могу ему сказать. Император тревожится по поводу врагов, которых он видит за каждым углом, и он хочет знать, не лгут ли они ему, замышляя отнять у него власть, богатство и саму жизнь».

Шли годы, а Анирул так и не подарила Шаддаму наследника. Вследствие этого он еще больше отдалился от жены. Случись все раньше, он, несомненно, взял бы себе другую жену, которая послушно родила бы ему сына. Старый Эльруд поступал так множество раз.

Правда, втайне от Шаддама, Анирул уже ввела ему незаметное средство, воспользовавшись нечастыми половыми сношениями с ним. Зачав пять дочерей, император потерял способность вообще иметь детей. Император был стерилен, теперь и он, и Анирул — оба служили целям Общины Сестер. Шаддам IV спал со многими женщинами и мог бы догадаться о своем заболевании, но мужчина никогда не считает, что болен именно он, особенно если есть возможность свалить вину на женщину…

Когда все это дошло до сознания Анирул, она открыла глаза и принялась яростно записывать свои мысли виртуальным пером. Она снова остановилась; ей показалось, что она слышит какой-то шум. Кто-то разговаривает в коридоре? Что это за крадущиеся шаги? Она прислушалась, но ничего не услышала.

Анирул отодвинула в сторону виртуальные письменные принадлежности… и снова услышала какой-то шум. На этот раз он прозвучал громче, словно производящие его люди переместились в комнату. Шепот превратился в какофонию невнятных предложений, а потом исчез. Анирул нервно поднялась из-за стола и заглянула в пустые шкафы, сундуки и во все места, где мог спрятаться человек.

Она опять никого не нашла.

Голоса снова зазвучали громче, причем с самого начала. Анирул наконец узнала бормотание множества голосов Другой Памяти, нарастающее крещендо ее неуправляемого всплеска. Никогда прежде она не слышала столь бурного проявления Другой Памяти, и ей стало интересно, что запустило такую бурю. Ее поиск? Смятение ее растревоженных мыслей? На этот раз голоса звучали как внутри, так и вокруг нее.

Громкость эха нарастала, словно комната наполнилась спорящими Сестрами, но Анирул не видела ни одной из них и не понимала ни слова из их сумбурного разговора, голоса которого перекрывали друг друга. Каждая сестра хотела что-то сказать, но слова сливались, противореча друг другу.

Сначала Анирул решила бежать из пустой комнаты Лобии, но, поразмыслив, передумала. Если множество голосов внутри нее пытается сказать ей что-то важное, то, значит, она просто обязана это услышать и понять.

Лобия, ты здесь?

В ответ началось настоящее извержение слов, непроницаемым облаком покрывших сознание Анирул. Голоса то пропадали, то становились громче, словно слабые сигналы радиопередачи, пытающиеся пробиться сквозь поля статического электричества. Некоторые из этих давно умерших женщин кричали во весь голос, перекрывая голоса остальных, но Анирул все еще не могла ничего понять. Все женщины наперебой выкрикивали на разных языках имя Квисац-Хадераха.

Внезапно все звуки в голове Анирул стихли. Под сводом черепа возникла звенящая тишина, желудок скрутило от подступившей к горлу тошноты.

Она посмотрела на сенсорно-концептуальный дневник, который продолжал висеть над столом. В прошлый раз, когда она собиралась сделать запись в виртуальном дневнике, Другая Память тоже оживилась. На этот раз она попробовала глубже проникнуть в царство Другой Памяти, но была блокирована вихрем плотного тумана.

Два опыта были разными, но каждый раз она получала от Другой Памяти одно и то же послание. Что-то было не так в гомоне толпы ее предшественниц. На этот раз невнятные голоса были еще больше встревожены и даже явились непрошеными.

Если она не поймет, в чем дело, то ее жизнь — и, что еще хуже, судьба программы Квисац-Хадераха, которая является единственным смыслом ее существования, — может оказаться в очень большой опасности.

***

===

~ ~ ~
Исследовав природу страха, можно сделать его менее ужасающим. Мужество отчасти порождается знанием,

Герцог Лето Атрейдес

Облокотившись на стоявший на балконе стол, Лето задумчиво смотрел, как над морем поднимается полуденный ветер. Герцог любил, сидя здесь, вдыхать соленый воздух и смотреть на грозовые облака, плывущие над рублеными гребнями волн. Сильные штормы были устрашающими и великолепными одновременно, напоминая о потрясениях в империи и в собственной душе. Бури служили напоминанием о том, насколько незначителен обычный герцог против сил, более мощных, чем он сам.

Сидевший у противоположного края стола Ромбур смотрел не на море, а на каменную стену, не чувствуя холода своим телом киборга. Принц был занят обдумыванием стратегии игры в хеопса, род пирамидальных шахмат. В эту игру герцог Лето когда-то очень любил играть с отцом. — Твой ход, Лето.

Крепкий чай в чашке герцога совсем остыл, но он сделал глоток. Двинув вперед первую фигуру, щитоносца, он защитился от угрозы черным жрецом противника.

— Думаю, что и в другом смысле настала твоя очередь Делать ход. — Ромбур снова погрузился в созерцание мелких трещин древней стены. — Бене Гессерит отверг твою просьбу передать корабль-невидимку, но мы не можем успокоиться на этом. Теперь, когда Туфир и Гурни вернулись, мы располагаем всей необходимой информацией. Настало время физических действий для восстановления моей власти на Иксе.

По его покрытому шрамами лицу промелькнула мальчишеская улыбка.

— Джессика уехала, и теперь ты должен чем-то себя занять.

— Возможно, ты и прав. — Лето уставил взгляд в море, не улыбнувшись шутке. С момента катастрофы клипера он искал стоящую цель, чтобы сохранить твердость духа. Карательная акция на Биккале была хорошим первым шагом, но этого явно недостаточно. Пока он чувствовал себя человеком лишь отчасти. Как Ромбур.

— Тем не менее я в первую очередь должен подумать о благополучии моего народа, — задумчиво произнес Лето. — Многие мои солдаты погибнут во время удара по Иксу, и, кроме того, нам надо также подумать о безопасности Каладана. Если атака провалится, то сардаукары высадятся здесь и перережут нам горло. Я хочу спасти твою планету, но не потерять при этом свою.

— Я понимаю, насколько это опасно. Великий человек идет на великий риск. — Ромбур ударил по столу с большей силой, чем рассчитывал. Фигуры хеопса рассыпались по столу, сметенные, словно их маленький мир разрушило землетрясение. Посмотрев на свою искусственную руку, Ромбур поднял ее от стола. — Прошу прощения.

Выражения принца стали более резкими, более эмоциональными, чем раньше.

— Мои мать, отец и сестра мертвы. Я более машина, нежели человек, и никогда не смогу иметь детей. Что, черт возьми, мне терять?

Лето ждал, когда принц закончит свою речь. Ромбур начал закипать, как всегда, когда речь заходила об Иксе. Единственным добрым результатом трагедии стало то, что она гальванизировала ум Ромбура, сделав его более ясным. Принц стал сильнее, цели и сроки их достижения четко определились. Теперь Ромбур был человеком, новым человеком, выполняющим важную миссию.

— Амнистия императора Шаддама была пустым жестом, и меня принудили к послушанию, заставив ее принять. На столько лет! Я убеждал себя, что дела улучшатся, если я просто наберусь терпения и буду ждать. Но мой народ не может больше ждать! — Он собрался было снова ударить кулаком по столу, но, заметив, как отпрянул Лето, убрал руку. Лицо принца смягчилось, на нем появилось умоляющее выражение. — Все это тянулось слишком долго, Лето, и я хочу действовать. Я должен отправиться туда. Пусть мне удастся только проникнуть на планету и встретиться с К’тэром. Вместе мы сможем поднять восстание угнетенного населения.

Ромбур, не мигая, уставился на доску хеопса, которая множеством своих уровней и переплетениями клеток напоминала о сложностях реальной жизни. Он протянул руку, взялся за искусно вырезанную фигуру колдуньи и передвинул ее по доске.

— Икс возместит тебе все военные расходы до последнего соляри, плюс оплатит моральный интерес. Кроме того, я направлю сюда иксианских инженеров и техников, которые исследуют все ваши системы — промышленность, управление, транспорт, рыболовство, сельское хозяйство — и дадут советы по их улучшению. Системы — это ключ к успеху, мой друг, естественно, вкупе с новейшей технологией. Мы поставим на Каладан необходимые иксианские машины, естественно, бесплатно, и будем безвозмездно поставлять их в течение оговоренного срока, скажем, в течение десяти лет или даже двадцати. Мы можем разработать подробный план.

Сдвинув брови, Лето внимательно посмотрел на доску и сделал ход, сдвинув на уровень выше лайнер, чтобы взять в плен навигатора противника.

Ромбур мельком взглянул на доску, но заговорил о своем:

— Каждый Дом Ландсраада, включая и Дом Атрейдесов, выиграет от поражения тлейлаксов. Иксианская продукция, славившаяся некогда своим качеством, теперь стала намного хуже, поскольку его контроль на тлейлаксианских предприятиях просто смехотворен. Да и кто станет доверять продукции тлейлаксов, даже если она будет работать.

После возвращения разведчиков Лето все время размышлял над вопросами, которые породила доставленная с Икса информация. Если тлейлаксы не будут изгнаны с Икса, то они, несомненно, создадут там плацдарм, откуда начнется их экспансия по всей империи. Что происходит сейчас с военными заводами Икса? Тлейлаксы могут сформировать новые армии и вооружить их новейшей военной техникой.

Зачем на Иксе расквартированы сардаукары? В голову Лето пришла страшная мысль. При традиционном балансе сил в империи Дом Коррино и его сардаукары в военном отношении были равноценны объединенным силам Домов Ландсраада. Что, если Шаддам намерен склонить чашу весов в свою пользу, заключив союз с тлейлаксами? Не этим ли занят на Иксе Шаддам Коррино?

Лето отвернулся от игровой доски.

— Ты прав, Ромбур, игры кончились. — Лицо его посерьезнело. — Меня больше не интересуют ни придворная политика, ни внешние приличия, ни то, как будут судить меня потомки. Больше всего меня интересуют справедливость и будущее Ландсраада, включая и будущее Дома Атрейдесов.

С этими словами он взял в плен еще одну фигуру черных. Принц-киборг не обратил на это внимания. Лето продолжил:

— Однако я хочу быть уверенным в том, что ты не собираешься делать экстравагантные, но пустые жесты, как того хотел твой отец Его план безумной атомной атаки Кайтэйна вызвал бы великое потрясение в империи, но не принес бы лавров Дому Верниусов.

С помощью сервомеханизма Ромбур медленно кивнул тяжелой головой.

— Это вызвало бы злобу и месть в отношении меня, как, впрочем, и тебя, Лето.

Он сделал быстрый ход, совершив стратегический просчет и позволив Лето занять следующий уровень пирамиды.

— Хороший правитель всегда обращает внимание на детали. — Постучав по игровой доске, Лето сделал замечание Ром-буру. — Самые великие планы обречены на провал, если все их нити не собраны воедино.

Ромбур вспыхнул.

— Балисетом я владею лучше, чем игрой в хеопса.

Лето сделал еще один глоток холодного чая и выплеснул остатки напитка через перила балкона.

— Все это будет очень не просто и не прямолинейно. Да, думаю, что восстание должно начаться изнутри, но потом на повестку дня встанет внешнее военное вторжение. Надо точно скоординировать наши действия.

Поднялся ветер, предвещая приближение шквала. К пристаням устремились плетеные лодки и рыбацкие шхуны, стараясь опередить надвигающийся дождь. В расположенной внизу деревне люди укладывали в сараи снасти, спускали паруса и ставили суда на якорь в преддверии надвигавшегося шторма.

На балкон вышла служанка и убрала пустую чашку и поднос с закусками, которые она же внесла сюда час назад. Статная женщина с вьющимися соломенно-желтыми волосами нахмурилась, обратив внимание на зловещие черные тучи.

— Неплохо бы вам уйти с балкона, мой герцог.

— Сегодня я хотел бы остаться здесь до самого последнего момента.

— Кроме того, — Ромбур присвистнул, — я его еще не побил.

Лето притворно застонал.

— В таком случае мы останемся здесь до утра.

Когда служанка вышла, бросив на обоих неодобрительный взгляд, Лето посмотрел в глаза Ромбура.

— Пока ты будешь работать с иксианским подпольем, я проведу мобилизацию и подготовлюсь к полномасштабному вторжению. Я не позволю тебе отправиться на Икс одному, ты поедешь с Гурни Халлеком. Он великий боец и контрабандист, а кроме того, он уже бывал на Иксе.

Серый сумеречный свет отразился от металлической макушки Ромбура, когда он согласно кивнул головой.

— Я не стану отказываться от его помощи.

Они с Гурни часто вместе играли на балисетах и пели дуэтом. Иксианский аристократ часами тренировался в игре, стараясь извлекать механическими пальцами нежные звуки из струн, и достиг в этом деле значительных успехов, но его певучий голос так и не восстановился.

— Гурни был другом моего отца и жаждет мести почти так же, как я, — добавил Ромбур.

Ветер шевелил черные волосы Лето.

— Дункан снабдит вас оснащением и оружием для ведения тайной войны. Замаскированные боевые машины, спрятанные в глуши поверхности Икса, способны причинить тяжелый урон неприятелю, если их правильно использовать.

Прежде чем ты отправишься на Икс, мы разработаем точную дату и время начала нашей атаки, чтобы согласовать ее начало с началом внутреннего восстания. Ты ударишь врага в живот, и когда он согнется в три погибели, мои войска нанесут завершающий удар.

Пока они обсуждали будущие перемещения войск и вооружение, Ромбур двинул вперед свои фигуры. По прошествии стольких мирных лет тлейлаксы не будут ожидать внезапного фронтального удара, и он застанет их врасплох. Иное дело императорские сардаукары.

Лето взял фигурку капитана сардаукарской гвардии и двинул ее с нижнего уровня доски на самый верх.

— Мне нравится, когда ты увлекаешься планами, Ромбур. Они занимают твой ум, помогают концентрировать внимание.

С этими словами он опрокинул главную фигуру принца — изображение императора Коррино, сидящего на миниатюрной копии Трона Золотого Льва.

— А когда ты перестаешь обращать его на игру, то я легко у тебя выигрываю.

Принц улыбнулся и потер шрам, пересекавший щеку.

— Ты действительно устрашающий противник. Для меня великая честь и простое человеческое счастье, что на поле битвы мы союзники.

***

===

~ ~ ~
Человек участвует во всех космических событиях.

Император Идрис I. «Наследие Кайтэйна»

Каждый из дней, которые Джессика проводила в императорском дворце, леди Анирул показывала ей все новые и новые достопримечательности. Анирул относилась к молодой герцогской наложнице, которая прибыла на Кайтэйн якобы для того, чтобы служить камеристкой супруги императора, как к гостье, и редко нагружала ее по-настоящему важными делами.

На представление, устроенное в Центре Искусств имени Хассика III, Джессика отправилась в личном экипаже императора и леди Анирул. Роскошный, отделанный дорогой эмалью экипаж везли хармонтепские львы, широкие лапы которых были гораздо лучше приспособлены для бега по скалистым горам, чем для хождения по гладким улицам самого славного города империи. По сторонам улицы длинными рядами выстроились зеваки, львы, неспешно шествуя мимо них, играли мышцами в косых лучах заходящего солнца. Перед подобными публичными выездами специальные команды маникюрных операторов полировали когти благородных животных, а парикмахеры мыли шампунями мех львов и расчесывали их гривы.

Шаддам, сохраняя на лице каменное выражение, ехал на переднем сиденье окруженного защитным полем экипажа, одетый в ярко-красный китель и золотые брюки. На Джессику он не произвел впечатления меломана и театрала, но, видимо, советники считали, что для пользы дела император должен разыгрывать из себя культурного правителя. Анирул и Джессика, играя второстепенную роль, скромно поместились на задних сиденьях.

За все время пребывания Джессики на Кайтэйне Шаддам едва ли перекинулся с ней несколькими фразами; девушка сомневалась даже, помнит ли он ее имя, для императора она была всего лишь камеристкой Анирул, беременной и не представляющей никакого интереса. Три старшие дочери Шаддама — Ирулан, Чалис и Венсиция — ехали следом в менее роскошном экипаже, лишенном к тому же защитного поля. Иосифа и Руги остались во дворце с няньками.

Императорский кортеж остановился перед окруженным колоннадой гигантским зданием Центра имени Хассика — похожим на пещеру строением, оборудованным усилительными акустическими системами и призматическими окнами. Зрители могли видеть и слышать выступления самых талантливых актеров империи, не упустив ни одной самой тихой ноты, ни одной самой мелкой детали, даже сидя на самых дальних местах.

Выстроенные из мрамора с прожилками пилоны с огненными фонтанами обрамляли вход, предназначенный для императора и его приближенных. Фонтаны выбрасывали в воздух дугообразные струи ароматических масел. Огонь пожирал большую часть этого топлива, прежде чем капли успевали долететь до ромбовидных отражающих бассейнов.

Хассик III, один из первых правителей, обосновавшихся на Кайтэйне после катастрофы на Салусе Секундус, ради того, чтобы восстановить правительственную инфраструктуру, налогами едва не довел своих подданных до полного разорения. Члены Ландсраада поклялись, что не допустят, чтобы их так унизил Дом Коррино, и каждый на свои средства сам выстроил на Кайтэйне тот или иной монумент. В течение жизни одного поколения ничем не выделявшийся ранее Кайтэйн превратился в грандиозную смесь помпезной архитектуры, музейных зданий и бюрократического самодовольства. Центр Искусств был лишь одним из примеров такого рода.

Анирул с озабоченным видом посмотрела на внушительное здание и обернулась к Джессике.

— Когда ты станешь Преподобной Матерью, то испытаешь чудо Другой Памяти. В моем коллективном прошлом, изящной рукой, лишенной каких бы то ни было украшений, она обвела Центр, — хранятся воспоминания о том, как строилось это здание. Первым здесь поставили спектакль по древней, но весьма забавной пьесе «Дон Кихот».

Джессика удивленно вскинула брови. Когда-то Мохиам хорошо учила свою воспитанницу литературе, политике, психологии и истории культуры.

— Миледи, «Дон Кихот» кажется мне странным выбором, особенно учитывая, что постановка состоялась почти сразу после катастрофы на Салусе Секундус.

Анирул мельком взглянула на профиль мужа, который в это время выглядывал в окно экипажа; его внимание привлекли звуки фанфар и машущая флагами восторженная толпа.

— В те времена императоры иногда позволяли себе чувство юмора.

Августейшая семья вышла из экипажей и проследовала в здание под сводами входной арки в сопровождении слуг, которые несли за императором длинный шлейф из китового меха. Камеристки заботливо поправили такую же, но меньшую, отороченную мехом накидку на плечах Анирул. Кортеж вступил в зал с величавой медлительностью, чтобы зрители и журналисты не упустили ни одной детали.

По полированным ступеням Шаддам взошел в императорскую ложу, из которой при желании можно было рассмотреть поры на лицах актеров. Коррино уселся в обитое мягкими подушками кресло, сконструированное так, чтобы придать императору властную и величественную позу.

Не сказав мужу ни слова, Анирул села по его левую руку, продолжая разговаривать с Джессикой.

— Ты видела когда-нибудь выступление официально зарегистрированной труппы жонглеров?

Джессика отрицательно покачала головой.

— Правда ли, что жонглеры обладают сверхъестественными способностями, которые позволяют им вызывать глубокие эмоциональные переживания даже у самых жестокосердных зрителей? — спросила она.

Талант жонглеров основан на резонансно-гипнотической технике, подобной той, какую используют в Общине Сестер. Правда, жонглеры делают это исключительно для того, чтобы усилить впечатление от спектакля. Джессика тряхнула бронзовыми волосами.

— Буду с нетерпением ждать начала представления.

Сегодня давали пьесу «Тень моего отца», одно из лучших произведений постджихадного периода, обессмертившее в веках кронпринца Рафаэля Коррино, почитаемого героя и просвещенного ученого.

В сопровождении сардаукаров стражи в императорскую ложу вошли лакеи с бокалами искрящегося вина, которое они предложили сначала Шаддаму, а потом его супруге и гостям.

Анирул передала бокал Джессике.

— Прекрасное каладанское вино, часть груза, который прислал нам твой герцог в знак признательности за нашу заботу о тебе. — Она протянула руку и провела пальцами по округлившемуся животу Джессики. — Но осмелюсь сказать, что, насколько я знаю со слов Мохиам, он был не слишком доволен твоим отъездом сюда.

Джессика вспыхнула.

— Я уверена, что у герцога Атрейдеса слишком много забот, отвлекающих его от бесполезных мыслей об обыкновенной наложнице. — Она придала лицу безразличное выражение, чтобы скрыть боль разлуки. — Думаю, что сейчас он замышляет нечто грандиозное.

Лакеи покинули ложу в тот момент, когда оркестр заиграл увертюру, и пьеса началась. Софиты и прожектора залили светом сцену, их желтоватый цвет имитировал цвет восхода солнца. На сцене не было ни декораций, ни занавеса. Актерская труппа вышла на сцену одной шеренгой, и каждый занял свое место. Джессика во все глаза смотрела на пышные костюмы, ткань которых была украшена великолепными мифологическими узорами.

Шаддам сидел на своем месте, не выказывая пока скуки, которая неизбежно должна была обуять его по ходу спектакля. По традиции актеры ждали кивка императора, чтобы начать игру.

Один из декораторов активировал голографический генератор, и на сцене внезапно, как по мановению волшебной палочки, появились декорации — стена высокой башни замка, трон и, купа деревьев вдалеке.

— Ах, империя, славная империя! — воскликнул актер, исполнявший заглавную роль Рафаэля. У артиста, державшего в руке скипетр, увенчанный многоугольным стилизованным глобусом, были густые, ниспадавшие на спину черные волосы. Мощное мускулистое тело придавало ему величавый и державный вид. Фарфорово-белое лицо было настолько аристократически красивым, что поразило Джессику.

— Мои глаза не настолько сильны, а мозг не столь вместителен, чтобы научиться всем чудесам, которыми правит мой отец.

Актер склонил голову.

— Не значит ли это, что должен я посвятить жизнь свою учению, дабы я мог умереть, хотя бы с отблеском знания. И так я лучше всего прославлю Бога и предков, которые создали великую империю и отвели от нас бич мыслящих машин. — С этими словами актер поднял голову и смело взглянул прямо в глаза Шаддаму. — Быть рожденным в Доме Коррино это благословение, коего вряд ли заслуживает смертный.

Джессика почувствовала, как по ее спине бежит холодок. Актер блистал мастерством, играя переливами могучего голоса, но, как это ни странно, он слегка изменил традиционный текст пьесы. Со времен учения Джессика навсегда запомнила все строки великого творения древности. Леди Анирул если и заметила эти изменения, то не подала виду.

На сцену вбежала актриса, игравшая заглавную женскую роль красавицы по имени Герада. Прервав благочестивые размышления кронпринца, она срывающимся голосом сообщила ему, что некий убийца только что совершил покушение на его отца-падишаха императора Идриса I. Потрясенный страшным известием, юный принц Коррино упал на колени и зарыдал, но Герада сжала ему руку.

— Нет, нет, мой принц. Он не умер. Ваш отец выжил, хотя и был тяжело ранен в голову.

— Идрис — это свет, который заставляет Золотого Льва сиять, освещая всю вселенную. Я должен видеть его, я должен заново возжечь этот огонь и вернуть его к жизни.

— Тогда поспешим, мой принц. У его изголовья уже трудятся врачи.

Актеры медленно и печально покинули сцену. Через несколько мгновений голограмма показала внутренние покои Дворца.

Испустив тяжкий вздох, император Шаддам откинулся на спинку кресла.

По ходу пьесы император Идрис так и не оправился от раны, оставшись в коме, хотя системы жизнеобеспечения не дали ему умереть. Идрис так и остался лежать в императорской постели под присмотром врачей и семьи. Рафаэль Коррино, фактический правитель и полноправный наследник престола, горевал о своем отце, но так и не занял его места. Рафаэль так и не сел на Трон Золотого Льва, избрав для себя куда более скромное седалище. Он много лет управлял империей, но до конца своих дней называл себя только кронпринцем.

— Я не вправе узурпировать трон моего отца, и горе тому, кто может подумать об этом. — С этими словами актер подошел ближе к императорской ложе. Фасетчатый светильник над его головой был похож на сверкающий золотом сталактит.

Джессика зажмурила глаза, пытаясь понять, какие строчки изменил актер и зачем. Она уловила какую-то странность в его движениях, какое-то излишнее напряжение. Он нервничает? Может быть, он забыл роль. Но нет, жонглеры никогда не забывают ролей…

— Дом Коррино велик, превосходя амбиции любого смертного. Никто не может самовольно присвоить себе такое наследие, — гремел со сцены актер. — Такая самонадеянность была бы подлинным безумием.

Теперь и Анирул обратила внимание на неточности и метнула взгляд в сторону Джессики. Шаддам делал вид, что дремлет.

Актер, исполнявший роль просвещенного Коррино, сделал еще шаг к императорской ложе, а другие жонглеры отступили назад, освободив для главного героя середину сцены.

— У каждого из нас есть роль, которую мы играем в грандиозном спектакле империи.

Актер полностью отклонился от текста и начал читать строки из пьесы Шекспира, строки еще более древние, чем «Тень моего отца».

— Жизнь — вот театр. Мужчины, женщины — все люди в нем актеры. Они выходят и входят, и каждый играет множество ролей.

Рафаэль протянул руку к своей груди и сорвал с нее рубиновую брошь, выточенную в форме двояковыпуклой линзы.

— Послушай, Шаддам, я больше, чем просто актер, — произнес он, пробудив императора. Артист вставил рубин в гнездо на скипетре, и Джессика поняла, что это не брошь, а источник энергии.

— Император должен любить свой народ, служить ему и защищать его. Вместо этого ты предпочел стать палачом Зановара. — Светильник над скипетром актера ярко вспыхнул. — Если ты хотел убить меня, Шаддам, то я с радостью отдал бы свою жизнь за жизни жителей Зановара.

На сцену, не вполне понимая, что делать, вышел сардаукар.

— Я — твой сводный брат, Тирос Реффа, сын Эльруда Девятого и леди Шандо Балут. Я — человек, которого ты хотел лишить жизни и ради этого уничтожил целую планету, убив миллионы невинных. Я хочу оспорить твое право на Дом Коррино!

Светильник стал ярким, как солнце.

— Это оружие! — закричал Шаддам, вскочив на ноги. — Остановите его, но возьмите живым!

Сардаукары, обнажив клинки и схватившись за дубинки, бросились вперед. Реффа, казалось, был ошеломлен и взмахнул украшенным каменьями скипетром.

— Нет, все будет не так! — Сардаукары почти настигли его, и тогда Реффа мгновенно принял окончательное решение. Он повернул рубиновую брошь. — Я хотел лишь воспользоваться случаем.

Из светильника вырвался ослепительный луч, и Джессика отпрянула в сторону. Леди Анирул, перевернув свой стул, бросилась на пол. Смертоносный лазерный луч прорезал зал, Ударив в императорскую ложу. Стоявший рядом сардаукар резким ударом вышиб Шаддама из кресла, и луч тотчас же ударил солдата в грудь, оставив в ней обожженное, сразу почерневшее, отверстие.

Зрители дико закричали от ужаса. Жонглеры отбежали за сцену, изумленно глядя на Реффу.

Ныряя за декорации, чтобы избежать огня сардаукаров, Реффа направил на них луч и срезал стражу лучом лазера, словно длинным раскаленным ножом. Внезапно луч потускнел и погас, напоследок несколько раз вспыхнув. Источник энергии в рубиновой броши иссяк.

Гвардейцы буквально затопили сцену, окружив человека, провозгласившего себя сыном Эльруда. Слуги оттащили потрясенного, но невредимого императора в безопасное место за разрушенной ложей. Молодой служитель помог выйти из нее Анирул, ее дочерям и Джессике. Вызванные пожарные принялись тушить огонь.

С конца коридора к Шаддаму быстрым шагом подошел офицер охраны. Лицо его было мрачным и решительным.

— Мы взяли его, сир.

Шаддам выглядел парализованным и каким-то помятым. Двое лакеев сняли с него шлейф, а один пригладил напомаженные волосы. Зеленые глаза Шаддама были холодны как лед. Он был скорее разозлен, чем испуган прошедшей так близко от него смертью.

— Отлично.

Шаддам поправил на груди ордена и медали, которыми он наградил себя за все прошлые заслуги.

— Позаботьтесь о том, чтобы арестовать всех причастных к делу преступников. Кто-то сильно ошибся, пригласив сюда этих жонглеров.

— Будет сделано, сир.

Император наконец посмотрел на жену и Джессику, которые держали за руки дочерей Шаддама. Все были целы и невредимы. На лице Шаддама не отразилось никакого облегчения, он просто принял это к сведению.

— Хорошо… в некотором смысле, этот человек даже заслуживает награды, — произнес император, стараясь разрядить напряжение. — По крайней мере нам не придется смотреть дальше этот скучный спектакль.

***