Битва за Коррин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 242 - 11 Мая 2023

Главная » » Битва за Коррин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 242

12:14

Битва за Коррин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 242

***

===

Техника по природе своей очень соблазнительна. Мы безоговорочно принимаем тот факт, что ее прогресс всегда означает какое-то улучшение, полезное для людей. Но здесь мы опасно заблуждаемся.
Райна Батлер. Истинные видения

Абульурд был разочарован, получив приказ, исходивший непосредственно от примеро Квентина Батлера. В приказе не было никаких личных приписок, только скупой комментарий: «Вам надлежит отбыть на Пармантье, где умер Риков. Поскольку Пармантье стал первой планетой, пораженной Бичом Омниуса, ученые Лиги хотят получить все возможные данные о заболевании. Если вы сможете получить сведения о естественном течении болезни, то это поможет вселить надежду в остальных. С вами полетит — по каким-то своим причинам — верховный главнокомандующий Вориан Атрейдес. Готовьте свой штурмовик и вылетайте немедленно».
Не прошло и нескольких секунд после получения приказа, когда вахтенный офицер доложил о приближении челнока с верховным главнокомандующим на борту. Абульурд был вне себя от радости — по крайней мере Вориан будет с ним, а значит, на его стороне.
Когда военачальник ступил на борт, Абульурд со всех ног бросился приветствовать его.
— Я полечу с тобой как обыкновенный пассажир, — сказал Вориан. — Командуешь здесь ты, поэтому представь себе, что меня здесь нет.
— О, я не могу сделать это, сэр. Вы слишком намного превосходите меня званием.
— На время полета можешь считать меня гражданским лицом. Это твоя миссия, твое задание — я же лечу по своим личным делам. Мне хочется навестить внучку, посмотреть, как она храбро сражается с болезнью. Вы сами очень хорошо разбираетесь в вопросах… личных обязательств, не так ли, терсеро Харконнен?
Абульурд решил, что ослышался.
— Терсеро?
Вориан не смог сдержать улыбку.
— Я забыл об этом сказать? Я ведь имею право своей властью давать звания. — Он порылся в кармане и извлек оттуда знаки различия. — Мы уже потеряли в этой борьбе с проклятой эпидемией массу офицеров. Да и не можешь же ты вечно сидеть в кварто.
— Благодарю вас, сэр.
— Все, а теперь перестань таращить на меня глаза и вели взлетать. Долог путь до Пармантье.

Позже Абульурд сидел в своей каюте за выпивкой и спокойной беседой с Ворианом Атрейдесом. Они не встречались с тех пор, как молодой человек объявил о своем намерении реабилитировать честное имя Ксавьера Харконнена и восстановить истину о его деяниях.
— Абульурд, ты должен понимать, что, вероятно, поставил крест на своей военной карьере. Да, все офицеры знают, что ты — сын примеро Квентина Батлера, но то, что ты решил изменить свое имя в честь человека, которого все они считают злодеем и предателем, — это не просто дерзость, но и безрассудство.
— Или лучшее понимание ситуации, — возразил Абульурд. Как он надеялся на поддержку Вориана!
— Возможно, это известно тебе, но не им. Все прочие вполне Довольны тем, что они, как им кажется, знают наверняка.
— Правда о моем деде означает для меня нечто большее, чем продвижение по службе. Разве вы сами не хотите очистить его имя от грязи? Ведь вы были друзьями.
— Конечно, хочу… но что это может изменить, спустя полвека? Боюсь, что мы никогда не сможем победить в этой неравной борьбе.
— Когда возможность неудачи останавливала честного человека от следования истине? Разве сами вы не учили меня этому, верховный главнокомандующий? Я намерен следовать вашим наставлениям.
Когда до Вориана дошло, что Абульурд говорит вполне серьезно, на его серых глазах выступили слезы.
— И ты сделал это в чертовски неподходящее время. Когда закончится эта чума, мы будем вправе вогнать всем им правду в глотку.

Абульурд улыбнулся.
Один сочувствующий — это лучше, чем никто.

Когда одинокий штурмовик приблизился к Пармантье, выяснилось, что все сторожевые корабли на орбите были пусты и молчаливы. Экипажи их либо погибли, либо, покорившись судьбе, вернулись на планету.
Вориан стоял на мостике штурмовика рядом с Абульурдом и смотрел на безмятежную планету, расстилавшуюся внизу.
— Прошло почти четыре месяца с тех пор, как я улетел отсюда, — сказал он. — Теперь вся Лига охвачена опустошениями и потерями. Будем ли мы когда-нибудь прежними?
Абульурд поднял голову.
— Давайте спустимся, сэр, и посмотрим, что ожидает другие зараженные планеты.
Новоиспеченный терсеро и команда солдат десанта приняли изрядную дозу меланжи, которая, как все думали, защитит их от возможного заражения остаточной инфекцией и даст сил перенести то, что им предстояло увидеть.
Абульурд не стал надевать противочумный костюм, как он сделал на Иксе, а воспользовался лишь маской. Анализы и испытания, проведенные специалистами Лиги, показали, что во внешней среде ретровирус был очень нестабилен, а со времени начала эпидемии прошло уже много времени, поэтому шанс заразиться был очень мал. Это была соломинка, за которую с радостью ухватились миллиарды людей в Лиге.
Абульурд направил челнок на возвышенность, расположенную напротив столицы Ниуббе. На склоне холма стоял зловеще тихий дом губернатора. Хотя уже было ясно, что они увидят в этом доме, Абульурд все же решил начать именно с него.
— Вы понимаете меня, сэр? — спросил он Вориана.
— У меня здесь свои личные обязательства, — ответил Вориан. Вид у него был встревоженный и озабоченный. — Я собираюсь в город, в госпиталь для неизлечимых больных. Могу лишь надеяться, что моя внучка все еще находится там.
Верховный главнокомандующий один отправился искать свою внучку, а Абульурд повел команду к дому брата. Солдаты рассыпались по многочисленным комнатам большого опустевшего дома. Если даже не удастся сделать ничего другого, он по крайней мере сможет с почестями похоронить останки своих родственников. Абульурд быстро шел по коридорам, холлам, заглядывая в комнаты. Он разыскал молельню Коге и гостиные, в которых ему приходилось бывать во время редких поездок к брату.
В спальне жилой части здания он нашел разложившиеся останки мужчины и женщины. Вероятно, это были тела брата и его жены. Наемники нашли еще несколько тел — слуг, но нигде не было видно племянницы Абульурда. Он видел множество смертей, особенно за последнее время, и поэтому его не ужасал и не вызывал в нем отвращения вид истлевших трупов. Абульурд не испытывал ничего, кроме саднящей печали, жалея о том, что не успел как следует узнать брата при жизни.
— Что бы ты сказал о моем решении, Риков? — вслух спросил Абульурд, стоя рядом с телом умершего брата. — Понял бы ты, почему я решил называться Харконненом? Или выдуманные мифы переполнили гордыней и твою душу?
Позже, когда команда прибыла в город, солдаты и их командир были немало удивлены тем, что основная масса разрушения была обусловлена не чумой, а действиями толпы. Многие строения представляли собой обгоревшие остовы и кучи камня, окна были выбиты, площади, улицы и парки усеяны осколками стекла, металла и камня.
Пока солдаты осматривали развалины, Абульурд двинулся по следам, оставленным бушевавшей здесь толпы, и вышел к госпиталю для неизлечимых больных, на пороге которого обнаружил стоявшего в растерянности Вориана Атрейдеса.
— Ее здесь нет, — сказал верховный главнокомандующий. — Там вообще никого нет. Внутри все разбито вдребезги.
Абульурд от всего сердца пожалел друга. В этой ужасной войне даже верховный главнокомандующий был не более чем обычным человеком, обеспокоенным судьбой близких.
Войдя внутрь, Абульурд увидел, что госпиталь был разорен и разрушен.
— Зачем им было уничтожать медицинский центр? — вслух спросил он, словно мертвые пациенты могли ответить ему со своих коек, превратившихся в смертные одры. — Толпа была разъярена тем, что врачи не могут лечить страшную заразу? Какое кощунство — поднять руку на единственное учреждение, которое могло бы разработать средство лечения и облегчало последние дни умирающих. После того как мы закончим здесь предварительный осмотр, я снаряжу поисковую группу, и вы сами ее поведете искать вашу внучку, — сказал Абульурд Вориану.
Верховный главнокомандующий наклонил голову.
— Благодарю вас.
Он вышел на улицу, чтобы продолжить поиск. Оба понимали, что из-за потери всех документов, при отсутствии порядка, у них очень мало шансов отыскать одного человека.
Поздним вечером Абульурд с группой наемников обнаружил на склоне холма кучу какого-то сброда, который, сидя у костра, ел добытую в городе пищу. Эти изможденные люди были, похоже, религиозными фанатиками, все они с благоговением смотрели на маленькую фигурку, стоявшую на гребне холма.
Абульурд и его люди, приблизившись, увидели, что это была совершенно лысая девочка с бледной, просвечивающейся словно разбавленное молоко кожей. Девочка первая обратилась к ним:
— Вы явились сюда примкнуть к нашему делу и нести слово о том, что должно теперь делать уцелевшее человечество?
Абульурд с ужасом осознал, что ему знакомы черты этой несчастной. Он узнал свою племянницу, несмотря на то, что на ее голове не было ни одного волоса, а тело исхудало до такой степени, что больше напоминало скелет.
— Райна? Райна Батлер? — Он бросился к девочке. — Ты выжила! Я — Абульурд, твой дядя!
Девочка недоверчиво посмотрела на него.
— Ты явился издалека, чтобы помочь нам сражаться с мыслящими машинами?
Она протянула руку и указала на изуродованный город, расстилавшийся внизу.
— Бич Дьявола свирепствует всюду, Райна. Твой дед послал меня сюда, чтобы отыскать тебя и твою семью.
— Все они умерли, — сказала Райна. — Почти половина умерла от болезни, и еще многие умирали потом. Я не знаю, сколько вообще людей осталось на Пармантье.
— Будем надеяться, что самое худшее позади, что вирус потерял устойчивость.
Он обнял девочку. Она была настолько худа, что он испугался, что ее косточки хрустнут в его руках.
— Наша битва только началась. — Голос Райны был крепок, как закаленная сталь. — Я уже отправила свою весть на другие планеты. Культ Серены отыскал исправные корабли в космопорте Ниуббе, и они покинули Пармантье, чтобы нести слово в другие миры. Мы говорим всем, что надо делать.
— Что же это за весть, Райна? — улыбаясь, спросил Абульурд. Он все еще считал ее маленькой застенчивой девочкой, которая так много времени посвящала религиозным бдениям вместе с матерью. — И что такое культ Серены? Я никогда не слышал о нем.
Только сейчас он заметил, что Райна не только лишилась волос, но выглядела старше своих лет от перенесенных страданий. Она стала взрослой женщиной, которая, как казалось, ведет за собой этих людей.
— Серена сама уничтожала мыслящих машин, — сказала Райна. — Когда Эразм убил ее ребенка, она сбросила сторожевого робота с балкона. Это был первый удар, который человек нанес воплощению зла — механическим миньонам Омниуса. Мое дело — завершить полное уничтожение всех без исключения машин.
Абульурд с растущей тревогой вглядывался в лицо своей племянницы. С ней явно происходило что-то неладное. Против воли он подумал о политических махинациях и корыстных деяниях Иблиса Гинджо, против которых выступил Ксавьер Харконнен, поплатившийся за это жизнью и своим честным именем. Правда, Райна как будто была совершенно искренней в своих высказываниях. Люди толпились вокруг этого блаженного ребенка, выкрикивая ее имя.
Абульурд оглянулся и посмотрел на обугленные развалины Ниуббе — свидетельства бессмысленного разрушения и опустошения.
— Ты… это сделала ты, Райна?
— Такова была суровая необходимость. Серена сказала мне, что мы должны очистить планету и уничтожить все технические изделия. Мы обязаны истребить всякие компьютеры, чтобы мыслящие машины снова не захватили власть над людьми. Демонам нельзя дать точку опоры, или человечество опять переживет страшное бедствие. Мы достаточно страдали, и все же мы живы, — с пылом говорила Райна, уставив в Абульурда свой пронзительный изможденный взгляд. — Мы вполне можем обойтись без этих мелких удобств.
Она казалась образцом самопожертвования, человеком, отказавшимся от всякого обладания имуществом. Вероятно, она пользовалась только самым необходимым, оставив практически все свои вещи в губернаторском доме.
Встревоженный Абульурд протянул руку и коснулся хрупкого костлявого плечика племянницы.
— Я хочу, чтобы ты вместе со мной вернулась на Салусу Секундус, Райна. Ты должна вернуться в свою семью.
Не меньше хотел он увести ее прочь от этой ужасной толпы.
— Салуса Секундус… — мечтательно произнесла Райна, словно видя перед глазами сценарий того, что она будет там делать. — Это верно, мои последователи знают, что надо делать здесь. Да, моя миссия на Пармантье завершена.
Он заметил нездоровый блеск в ее глазах.
— Теперь мне надо продолжить ее и в других местах.

***

===

Армия Джихада, конечно, может постараться подготовиться к новому ходу Омниуса, но мы всегда будем отставать от мыслящих машин, потому что они могут замышлять зло с компьютерной скоростью.
Примеро Квентин Батлер. Из частного письма к Вандре

Пока Абульурд находился на Пармантье вместе с верховным главнокомандующим Ворианом Атрейдесом, примеро Квентин Батлер нес на своих плечах тяжкий груз ответственности за безопасность столицы Лиги. По постановлению Совета Джихада примеро стал главным воинским начальником на Салусе Секундус. Но он никогда не испытывал потребности в личном времени или хотя бы в одном дне отдыха. Вот уже в течение нескольких месяцев с момента получения сообщения от Рикова о смертоносной болезни, поразившей Пармантье, Квентин неотступно чувствовал, что на этот раз человечеству угрожает поистине страшная опасность.
Поэтому Квентин с каждым днем работал все тяжелее, беря на себя лишнюю нагрузку, стараясь лично вмешаться во все дела, чтобы ничего не упустить. Солдаты, которыми он командовал, имели время на отдых в этом непрекращающемся хаосе карантинных мероприятий и спасательных операций, но примеро не мог позволить себе такой роскоши. Не отставал от него и Фейкан. Вместо того чтобы воспользоваться законным отпуском, он вызвался совершить патрульный полет по периферии солнечной системы Салусы.
— Ты и я являем собой хороший пример для солдат. Представь себе — примеро, командующий крупным соединением, и увешанный наградами сегундо не гнушаются проводить время в скучных сторожевых полетах.
В приемнике раздался смешок Фейкана.
— Мыслящие машины не часто дают нам скучать, примере Иногда я бы действительно был бы не прочь побездельничать.
— Боюсь, что на уме у Омниуса не только распространение заразы. Он что-то замышляет, тем более что теперь мы очень уязвимы.
— Значит, надо постоянно быть настороже, — ответил Фейкан.
Сейчас они летели на своих «кинжалах» в пространстве, разделенные всего несколькими световыми секундами, что позволяло им вести долгие беседы, которые для примеро были большим отдыхом, чем пребывание на курортах Лиги, где так любили нежиться богатые избалованные аристократы. Хотя Квентин понимал, что был нечестен и неоправданно груб по отношению к Абульурду, он считал, что у него остался только один сын — Фейкан.
Смолоду Квентин стал героем Джихада, заслужив славу и честь после завоевания Пармантье — то была одна из самых замечательных побед армии Джихада. Хотя тогда он был всего-навсего лейтенантом, ему удалось сокрушить превосходящие силы боевых роботов с помощью военной хитрости, которой, помнится, позавидовал даже такой мастер этого дела, как примеро Вориан Атрейдес. Для народа Квентин так и остался «освободителем Пармантье». Прекрасная Вандра Батлер лично приколола к его груди боевую медаль за отличие. Сраженный ее красотой, Квентин стал ухаживать за ней. Они оказались замечательной парой, и когда наконец поженились, он взял имя Батлер, сменив на него свое собственное.
Хотя, конечно, ее тело и сейчас продолжало цепляться за жизнь, Квентин часто думал, как бы они жили, если бы не тот злополучный инсульт, который Вандра перенесла, рожая Абульурда. При одном воспоминании о младшем сыне он недовольно поморщился. Этот мерзавец решил называть себя ненавистным именем Харконнен!
В течение нескольких десятилетий семейство Вандры пыталось преодолеть позор, который навлек на них ее погибший отец.
Представители семьи совершали героические деяния, жертвовали собой, не щадя жизни в боях Джихада. И вот теперь этот глупец Абульурд — по собственной воле! — свел на нет все их усилия, напомнив всем о несмываемом позоре преступления Ксавьера Харконнена.
Где было упущение самого Квентина? Абульурд был умен и хорошо образован и не должен был поступать столь неосмотрительно. По крайней мере ему следовало бы сначала обсудить этот вопрос с отцом, но теперь было уже поздно. Смена имени стала свершившимся фактом. Квентин не желал встречаться с Абульурдом, но понятия чести не позволяли совершенно отказаться от младшего сына, то есть сделать это официально. Возможно, когда-нибудь Абульурд образумится сам. Квентин надеялся, что проживет достаточно долго, чтобы это случилось при его жизни…
Но сейчас у него остался только один сын — Фейкан.
Они часами разговаривали, вспоминая былое. Фейкан и Риков в свои молодые годы были отчаянными сорвиголовами, знаменитые братья Батлер, которые гордились девизом своего отца: «Батлеры не будут ни у кого в услужении». Дерзкие братья нарушали приказы, игнорировали прямые распоряжения и тем оставили неизгладимый след в истории Джихада.
— Мне очень его недостает, отец, — сказал Фейкан. — Риков мог воевать еще много лет. Лучше бы ему было погибнуть в сражении, чем умереть в постели от этой проклятой заразы.
— Эта священная война всегда была испытанием огнем, — ответил Квентин. — Она либо горнило, которое закаляет и укрепляет нас, либо печь, в которой сгорают слабые. Я счастлив, что ты не оказался в числе последних, Фейкан.
Произнося эти слова, он невольно подумал, относится ли Абульурд к первой категории. Если бы не покровительство верховного главнокомандующего Атрейдеса и не влиятельность семейства Батлеров, Абульурд, без сомнения, был бы сейчас клерком, обеспечивающим поставки продовольствия на периферийные посты.
В последнее время Фейкан остепенился, успокоился и стал больше интересоваться политикой Лиги, чем военными приключениями. Сам он говорил, что с большей радостью будет руководить людьми, нежели посылать на смерть солдат.
— Да и сам ты тоже изменился, отец, — подчеркнул Фейкан. — Я знаю, что ты никогда не уклонишься от выполнения долга, но твое отношение к нему изменилось. У меня сложилось впечатление, что душа твоя уже не в битве. Ты устал от войны?
Квентин молчал дольше, чем можно было объяснить задержкой передачи из-за расстояния.
— Как я мог не устать? Джихад продолжается уже много лет, а смерть Рикова и его семьи стала для меня тяжким ударом. С начала эпидемии это уже не та война, которую я могу легко понять.
Фейкан согласно хмыкнул.
— Нам не стоит даже пытаться понять Омниуса. Но нам следует опасаться его и быть бдительными относительно его новых планов.
Квентин и Фейкан постепенно расширили зону патрулирования. Хотя примеро дрейфовал в пространстве с работавшими вхолостую двигателями и отключенным защитным полем, он не дремал. Мысли его блуждали, занятые воспоминаниями и сожалениями. Но многолетняя служба — как в сухопутных войсках, так и на мостиках боевых кораблей — научила его реагировать на любые, пусть даже незначительные изменения. Каждое, даже малозаметное, едва уловимое движение могло означать атаку противника.
Хотя сканеры корабля не сигнализировали ни о чем подозрительном, на экране появилось какое-то движение, не выходившее, правда, за пределы погрешности аппаратуры. На мониторе появилось какое-то пятнышко. Но Квентин понял, что это блестящий металлический объект. Отражательная способность тела была слишком высокой для каменного метеорита или даже кометы. Это было геометрически правильное тело с гладким металлическим корпусом — отполированными плоскостями искусственного объекта, который не вызвал сигнала тревоги следящей аппаратуры.
Квентин, внимательно глядя на экран, ускорил движение корабля, чтобы сократить дистанцию и лучше рассмотреть неопознанный объект. Он хотел было послать сообщение Фейкану, но потом передумал, опасаясь, что даже посланный по защищенной линии связи сигнал спугнет тихого пришельца.
Таинственное судно, не особенно спеша, двигалось к периферии солнечной системы со скоростью, достаточной для того, чтобы преодолеть притяжение звезды. Поскольку неизвестный объект не генерировал мощных энергетических импульсов, его вряд ли могли засечь планетные сканеры Лиги с их маломощным разрешением. Но Квентин заметил объект и теперь осторожно сокращал расстояние до тех пор, пока не убедился в правильности своих предположений. Это был корабль — разведывательное судно Омниуса, выполнявшее шпионскую миссию вблизи Салусы Секундус.
Работая с величайшей аккуратностью, словно даже мягкий стук клавиш мог спугнуть крадущегося в пространстве пришельца, Квентин зарядил скорострельную артиллерийскую установку и приготовил к пуску две скрэмблерные мины. После этого примеро начал тщательно фиксировать цель.
Машинный корабль внезапно рванулся вперед, словно почуяв неладное. «Кинжал» Квентина попал в зону действия сканирующего луча вражеского судна. Квентин попытался блокировать отражение, но было поздно — робот включил двигатели. Квентин включил максимальное ускорение, которое вдавило его в спинку пилотского кресла. Стало трудно даже пошевелить рукой, чтобы управлять движением судна.
Грудную клетку словно стиснул невидимый корсет, но Квентин открытым текстом передал сообщение Фейкану:
— Ищи… судно-робот! Оно пытается… покинуть… нашу солнечную систему. Ты должен… его остановить. Не стоит… говорить, что может быть… на его борту.
Внезапно увеличив скорость, Квентин сумел вдвое сократить расстояние до разведчика, но робот выпустил из дюз длинные языки пламени и ускорился еще больше. Такого ускорения не мог выдержать ни один человек. Прежде чем сдаться, Квентин выпустил по роботу артиллерийские снаряды. Они вылетели с корабля с гораздо большей скоростью, чем та, на которую был способен «кинжал», и понеслись к шпионскому судну, как стая рассерженных ос.
Квентин затаил дыхание, наблюдая, как точки на экране локатора приближаются к цели. Но… в последний момент неизвестный корабль развернулся с такой головокружительной скоростью, что было непонятно, как такую перегрузку выдержал его металлический корпус. Артиллерийские снаряды взорвались, ударив взрывной волной пустое пространство. Корабль продолжал уходить, наращивая скорость, но теперь его движение стало волнообразным — либо он маневрировал, уходя от возможного обстрела, либо он все-таки был отчасти поврежден.
Квентин еще больше увеличил скорость. Но хотя примеро почти терял сознание от чудовищного ускорения, он все же понимал, что ему не догнать противника. На душе было тяжело, но вовсе не от силы тяжести, давившей на грудь. Робот уходил! И остановить его у Квентина не было никакой возможности. Ругая себя за неудачу, он все же, борясь с подступающей дурнотой, еще увеличил скорость, сделав предварительно глубокий вдох.
В какой-то момент Квентин решил, что у него галлюцинация, но нет, это был «кинжал» Фейкана, вышедший на курс перехвата шпионского судна Омниуса.
Робот-пилот разведывательного судна слишком поздно заметил Фейкана. Это случилось уже после того, как тот открыл огонь. Два из семи артиллерийских снарядов попали в цель и взорвались от удара о корпус корабля. Взрывы толкнули вражескую машину в разных направлениях, и она задергалась, расплескивая пламя и ошметки расплавленного металла. Огонь в дюзах начал гаснуть, и наконец двигатели остановились, перестав работать.
Космическое судно роботов завертелось в пространстве, полностью потеряв управление, и два «кинжала» Лиги сошлись у цели, стараясь тяговыми рычагами удержать добычу на месте. Они втянули ее внутрь, как глотают хищники сочный кусок мяса.
— Будь осторожнее, — передал сыну Квентин. — Он может прикинуться мертвым.
— Я его угостил так крепко, что он теперь будет прикидываться мертвым вечно.
Повиснув в космосе борт к борту, они наконец смогли прекратить хаотичные движения машинного корабля. После этого они с Фейканом с трудом облачились в скафандры в тесноте кабин маленьких «кинжалов». Роботы не нуждались в системах жизнеобеспечения, поэтому глупо было ожидать, что на борту шпиона они найдут пригодную для дыхания атмосферу.
Квентин и Фейкан выбрались из своих «кинжалов» и, паря в пространстве, зацепились за борт вражеского судна. Работая электрическими резаками и гидравлическими захватами, они вскрыли входной люк в брюхе судна. Когда они смогли наконец отворить створку настолько, чтобы в громоздких костюмах протиснуться внутрь, им навстречу двинулся боевой робот, ощетинившийся оружием и готовый выстрелить по двум людям.
Но у Квентина уже была наготове скрэмблерная импульсная установка, которую он и разрядил в машину. Часть энергии луча рикошетировала в космос, отразившись от стенки корпуса и уйдя в открытый люк, но оставшаяся часть повредила машину. Робот закачался, пытаясь снова запустить свои поврежденные, но не уничтоженные гель-контуры.
Фейкан рванулся вперед. Массой собственного тела он отбросил к стене легкого в поле малого притяжения робота. Боевой робот продолжал дергаться, безуспешно пытаясь запустить свои системы.
— Мы получили шикарный приз, — сказал Фейкан. — Мы можем почистить ему мозги, перепрограммировать и отдать гиназцам, пусть он учит их мастеров, как то механическое чудовище, которым они пользуются уже не одно поколение.
Квентин на мгновение задумался, но потом отрицательно покачал головой внутри шлема. Видимо, сама идея не пришлась ему по вкусу.
— Нет, я так не думаю. — Он выпустил еще один заряд из скрэмблера в робота, превратив его в бесполезную и неподвижную груду металлического лома. — А теперь давай посмотрим, что эта проклятая машина успела разнюхать, летая вокруг Салусы.
Очень давно, когда Квентин только проходил офицерскую подготовку под руководством Вориана Атрейдеса, он овладел зачатками систем формирования машинных баз данных и азам работы на компьютере. Считая свои системы верхом совершенства, всемирный разум столетиями не модернизировал их, поэтому информация, полученная когда-то от Вориана, сохраняла свою ценность на протяжении всего времени Джихада.
Теперь Квентин занялся системой управления дезактивированного корабля. Фейкан морщил лоб, стараясь понять назначение вогнутых приспособлений, усеявших наружные стенки корабельного корпуса.
— Это сенсоры широкого спектра и картирующие проекторы, — догадался он наконец. — Эта штука высмотрела на Салусе все.
Тем временем Квентин включил аварийный источник энергии и начал работать с бортовым журналом и базами данных корабля-робота. Примере Батлеру потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он увидел, и еще несколько секунд на то, чтобы осознать все ужасы последствия того, что удалось сделать механическому разведчику.
— Его программа заполнена информацией о планетах Лиги: наши оборонительные системы, наши ресурсы… и оценка последствий искусственной эпидемии. Здесь приведены данные обо всех наших уязвимых и слабых местах! Одно только это судно собрало сведения о дюжине планет Лиги и составило подробный план вторжения. Представляется, что главная цель — Салуса Секундус, — с этими словами он ткнул пальцем в трехмерную карту, на которой был обозначен маршрут корабля, выискивавшего наименее защищенные в военном отношении пути подхода к планетам Лиги. — Здесь есть все, что может потребоваться Омниусу для составления плана полномасштабного вторжения!
Фейкан указал на одно из полей записи.
— Судя по этим данным, мы находимся на одном из сотен разведывательных кораблей такого типа, разосланных во все уголки пространства Лиги.
Посмотрев сквозь прозрачное стекло шлема на сына, Квентин увидел, что тот пришел к такому же заключению, что и он сам.
— Теперь, когда наше население и армия сильно пострадали от страшной эпидемии, для Омниуса наступило самое подходящее время начать наступление, чтобы нанести нам окончательное поражение.
Фейкан кивнул.
— Мыслящие машины задумали что-то весьма нехорошее против свободного человечества. Хорошо, что мы сумели перехватить этого разведчика.
Корабль роботов был слишком велик, чтобы маломощные «кинжалы» могли отбуксировать его на орбиту Салусы. Квентин извлек из машины сферу с программой, чтобы взять ее с собой, а Фейкан установил на судне радиобуй, чтобы техники Лиги смогли прибыть на судно и обследовать его системы.
Сейчас перед ними обоими стояла одна главная и неотложная задача — как можно скорее вернуться домой и доложить Совету Джихада о находке.

***

===

Нас учили сражаться мечами, силой и кровью. Но когда мыслящие машины насылают на нас невидимого врага, то как можем мы защитить себя и остальное человечество?
Мастер меча Истиан Госс

Когда Истиан Госс и Нар Триг прибыли на Икс, там уже не было машин, с которыми пришлось бы сражаться, а две трети населения вымерло. Поля и продуктовые склады были сожжены во время волнений, в водоемах кишели холерные бациллы, сильные ураганы разрушили множество домов, оставив и без того ослабленное население без крова. Многие из выживших превратились из-за последствий болезни в убогих хромых калек.
У человечества, если можно так выразиться, оказались подрезаны крылья. Дух его был подорван. Оно боролось за свое выживание и не имело сил для наступления на реального противника.
За те несколько месяцев, которые прошли после экспедиции на Хонру, два новых мастера меча только дважды схватились с роботами во время мелких стычек в космическом пространстве. Находясь вместе с армией Джихада, молодые воины участвовали в окружении и захвате двух огромных боевых кораблей роботов, которые люди решили отныне использовать для своих нужд. Но Бич Омниуса погубил очень много солдат, и многие запланированные военные операции пришлось свернуть, в связи с этим два наемника проводили большую часть времени в спасательных и восстановительных операциях.
К счастью, искусственно созданный ретровирус быстро поражал свои жертвы, но потом погибал и сам. Теперь, когда после того, как на Иксе был зарегистрирован последний случай инфекции, прошел целый месяц, и Истиан и Триг уже не рисковали заразиться. Тем более у них больше не осталось ни грамма меланжи.
В прежние дни команды, работавшие на Иксе, выкапывали огромные могилы с помощью мощных экскаваторов, хоронили там тела умерших, а ямы заваливали взрывами. Но с недавних пор фанатики-мартиристы восстали, возражая даже против применения тяжелых экскаваторов, обрушив свой гнев на эти мощные механизмы, как на болезненное напоминание о тех разрушениях, которые могут причинять мыслящие машины.
Когда Истиан высказал свое мнение о мартиристах, как о неразумных и близоруких людях, Триг в ответ смерил его ледяным взглядом. Мощь Джихада изначально была, по сути, эмоциональной, это была движущая сила, заставлявшая людей сражаться. Страсти играли даже войсковыми командирами, которые без стеснения ломали тщательно составленные высшими начальниками планы.
— Их вера перевешивает потребность в комфорте, — сказал Триг. — По-своему они очень сильны.
— Эти люди не более, чем толпа, причем толпа разозленная. — Истиан, подняв бронзовое от загара лицо к солнцу, посмотрел в небо, по которому ползли клубы дыма костров, разожженные иксианцами для очищения зараженных домов. В этих же кострах сжигали остатки машин. — Их невозможно контролировать. Может быть, лучше дать им разрядиться, и тогда, точно так же как эпидемия, их фанатичная ярость скоро стихнет.
Триг растерянно покачал головой.
— Я могу понять чаяния этих людей, но этому не учили ни одного мастера меча. Мы же не сиделки…
Позже, вечером того же дня, они наткнулись на группу мартиристов с остекленевшими глазами. Люди несли добытые неведомо где импульсные мечи и другое ручное оружие. Многие орудия выглядели испорченными и плохо ухоженными. Часть оружия явно не действовала, но фанатики прижимали его к себе, словно нежданно обретенное сокровище.
— Куда вы идете со всем этим? — спросил Истиан. — Это оружие придумано специально для прошедших особую тренировку мастеров меча Гиназа.
— Мы такие же мастера меча, как и вы, — провозгласил вожак группы. — Мы нашли это оружие среди наших мертвецов. К ним привела нас рука святой Серены.
— Но откуда вы? — спросил Истиан, решив не затрагивать религиозные вопросы. Очевидно, они были не прочь использовать технику, если с ее помощью можно было крушить машины.
— Здесь за прошедшие годы погибло много наемников, — заметил Триг. — Во время первого завоевания Икса, когда Йоол Норет уничтожил Омниуса, второй раз во время обороны, когда Квентин Батлер отогнал роботов, и теперь, во время насланной Омниусом эпидемии. Должно быть, здесь вообще осталось много невостребованного оружия погибших наемников.
— Мы востребовали его, — заявил вожак, — так как мы сами мастера меча.
Истиан нахмурился, не желая, чтобы эти оборванцы унижали звание его братьев по оружию.
— Кто учил вас владеть мечом, чтобы вы могли называться мастерами меча согласно строгим критериям Гиназа? Кто был вашим сенсеем?
Вожак скривил презрительную гримасу и высокомерно взглянул на Истиана.
— Нас не тренировали прирученные мыслящие машины, если вы спрашиваете об этом. Мы следуем нашим видениям и мы можем истреблять мыслящих машин не хуже, чем вы!
Триг удивил Истиана тем, что вполне серьезно воспринимал этот сброд.
— Мы не оспариваем и не ставим под сомнение вашу решимость.
— Речь идет только о вашем мастерстве, — резко добавил Истиан. Эти люди будут орудовать импульсными мечами как обычными дубинами или косами.
— Три Мученика вдохновляют и ведут нас, — прорычал вожак. — Мы знаем, куда должны отправиться. На Иксе больше не осталось этих демонов — машин, но на наших кораблях мы полетим на Коррин и сразимся с Главным Омниусом и его подручными роботами.
— Это невозможно! Коррин — это главная крепость мыслящих машин. Вас сразу убьют, и вы даже не успеете ничего сделать. Ваша гибель будет бесцельна. — Истиан вспомнил нападение мыслящих машин на колонию Перидот, родину Трига. После этого группа солдат Джихада ослушалась приказа и высадилась на Коррине. Все они были немедленно убиты боевыми роботами.
— Вы можете присоединиться к нам, — сказал вожак, ошеломив Истиана этим предложением.
Прежде чем Истиан успел рассмеяться, не веря своим глазам, он увидел серьезный взгляд своего товарища.
— Даже не думай об этом, Нар, — сказал Истиан.
— Истинный мастер меча должен всегда искать возможность сразиться с реальным врагом.
— Тебя точно убьют, — предостерег друга Истиан. На этот раз Триг не на шутку разозлился на друга.
— Все мы знаем, что когда-нибудь умрем. Я готов к этому с тех пор, как начал проходить подготовку на Гиназе. Впрочем, так же, как и ты. Если ты — носитель духа Йоола Норета, то почему так боишься опасных ситуаций?
— Это не просто опасная ситуация, Нар, — это самоубийство. Но даже не это заставляет меня отговаривать тебя от такого безумия, но нецелесообразность такого поступка. Да, возможно, ты убьешь десяток роботов, прежде чем они убьют тебя, но что в этом проку? Этим ты не принесешь никакой пользы человечеству, а Омниус быстро возместит потерю роботов. Через неделю не останется никаких следов вашего пребывания на Коррине.
— Это будет диверсионная вылазка, — настаивал на своем Триг. — Это лучше, чем прозябать здесь, слушая стенания уцелевших инвалидов, влачащих жалкое существование. Я не могу ничем им помочь, но зато я умею сражаться и наносить вред Омниусу.
Истиан только покачал головой. У вожака не убавилось ни безумия, ни решимости исполнить задуманное.
— Мы будем очень рады взять с собой мастера меча, а еще лучше двух. У нас есть космический корабль. Во время карантина здесь было задержано много кораблей, а их пилоты умерли. Нам запретили летать на незараженные планеты Лиги, но теперь этот приказ утратил силу и смысл.
Истиан не мог удержаться от колкости.
— Значит, вы хотите уничтожить все машины, кроме импульсных мечей и космических кораблей, потому что находите их полезными. Ваши планы — это просто сумасшедшая…
— Ты что, боишься лететь с нами, Истиан? — Триг и не думал скрывать своего разочарования.
— Нет, не боюсь, но я слишком благоразумен, чтобы следовать за вами. — Вместе с духом Йоола Норета в него вселилась не только храбрость, но и мудрость. — Это не мое призвание.
— Но зато это мое призвание, — упорствовал Триг, — и если роботы убьют меня, то мой дух станет сильнее и принесет пользу следующему поколению мастеров Гиназа. Мы можем не соглашаться с этими людьми, но они видят истину и знают путь, который ты не хочешь признавать.
Опечаленный Истиан смог лишь кивнуть в ответ.
— Наемники Гиназа воюют независимо. Мы всегда так поступали, и не мне говорить тебе, что ты должен делать, а что — нет.
Глядя на оборванных фанатиков, прижимающих к груди оружие, Истиан, как бы между прочим, посоветовал:
— Пока вы долетите до Коррина, научи их им пользоваться.
— Именно это я и намерен сделать. — Триг протянул руку и хлопнул друга по плечу. — Мы еще встретимся, если захочет святая Серена.
— Если захочет святая Серена, — ответил Истиан, в душе понимая, как мало надежды на их встречу. — Сражайся, и пусть твои враги будут повержены.
Испытав мгновенную неловкость, он крепко обнял старого друга, зная, что скорее всего никогда больше его не увидит.
Когда его товарищ, высоко подняв голову, повел за собой группу самозваных бойцов, Истиан, помедлив, окликнул его в последний раз:
— Я хочу спросить тебя об одной вещи! — При этих словах Триг обернулся и посмотрел на Истиана, как на незнакомца. — Я никогда прежде об этом не спрашивал, но скажи, как имя того бойца Гиназа, который вселился в тебя после своей смерти.
Триг поколебался — было похоже, что он очень давно перестал об этом думать, потом порылся в сумке на поясе и достал оттуда коралловый диск. Он показал его Истиану — на лицевой поверхности не было никакой надписи. Словно подбрасывая монету, Триг бросил другу диск, и Истиан поймал его на лету.
— У меня нет путеводного духа, — ответил Триг. — Я новый мастер меча, я принимаю свои решения сам и сам сделаю себе имя.

***

===

Эволюция — служанка смерти.
Наиб Исмаил. Парафраз дзенсуннитской сутры

Какое значение имело то, что мир вокруг изменился до неузнаваемости, — пустыня оставалась чистой и безмятежной, огромной, открытой и вечно непорочной. Но в эти дни казалось, что Исмаил все дальше и дальше уходил в глубь песков только ради того, чтобы обрести покой.
В течение многих столетий жестокий мир и удаленность Арракиса отпугивали контрабандистов и искателей приключений. И вот теперь из-за чумы всем потребовалась меланжа, и иноземцы не остались в стороне. Как Исмаил все это ненавидел!
Червь, которого он вызвал ритмичным стуком барабана, оказался маленьким, но Исмаил не стал вызывать другого. Он не собирался в дальнее путешествие. Ему просто надо было убежать от оглушительной иноземной музыки и кричащих пестрых одежд, в которых теперь щеголяли даже люди его племени. Исмаилу нужно было какое-то время, чтобы очистить сердце и разум.
Исмаил легко закрепил крючья и веревки и взобрался на червя — после десятилетий практики он делал это без малейших усилий. После того как он и его товарищи бежали из поритринского рабства, бесконечно терпеливая Марха научила его оседлывать червей, говоря, что это единственный путь к пониманию легенды о Селиме Укротителе Червя. Как он скучал по ней…
Теперь, в ярком и пестром свете восходящего солнца, Исмаил мчался вперед, держась за жесткие и шероховатые внешние кольца сильного зверя. Старик наслаждался кремнистым ветром, дувшим в лицо, шелестом песка под рвущимся вперед червем. Дюны, исполинская пустота, несколько скал, вечные и неизменные ветры, одинокие растения, дюны, переходящие в другие дюны, пески, сливающиеся с песками. Взметенный песок пыльным облаком закрывал восходящее на горизонте солнце.
Нисколько не заботясь о том, куда вывезет его червь, просто желая побыть в одиночестве, Исмаил позволил зверю мчаться куда ему заблагорассудится. Память о былом неотступно следовала за ним, в голове теснились мысли о многих десятилетиях трудностей и перемен… и о коротких мгновениях счастья. Исмаил несся на черве мимо скудных деталей унылого и жестокого ландшафта, и призраки памяти следовали за ним. В этих воспоминаниях не было ничего пугающего. Он смирился с потерей друзей и семьи, благодарно храня в памяти мгновения, когда был вместе с любимыми.
Он вспомнил деревню в болотах Хармонтепа, где он жил, будучи маленьким мальчиком, потом он рос в рабстве на Поритрине, работал на полях, потом в доме саванта Хольцмана и на верфи, откуда ему и его народу удалось бежать на Арракис. Два образа почти стерлись в его памяти, превратившись в призраков живших когда-то людей — его жены и младшей дочери, Оззы и Фалины. Он был вынужден оставить их в огне восстания рабов. Поселившись здесь, он со временем нашел другую жену… но и Марха умерла, покинув его. Глаза защипало от подступивших слез или от летящего в лицо песка. Он терпеть не мог так попусту терять влагу.
Исмаил накинул на голову защитный капюшон, прикрыв лицо, чтобы спастись от дневного зноя. Ему не нужна была карта — он покружит по пустыне и вернется домой. После стольких лет жизни в пустыне Исмаил целиком и полностью полагался на свои навыки.
В воздухе появился сильный запах пряности, едкий коричный аромат ударил в ноздри, хотя они были закрыты защитными тампонами. Червь начал беспокойно извиваться, проходя по месту меланжевого выброса. Хотя Исмаил ездил на гигантских червях уже много лет, он не понимал этих животных, как, впрочем, не понимал их и никто другой. У Шаи-Хулуда были свои мысли и неисповедимые пути, которые не дано было знать ни одному простому смертному. Да и как было спросить об этом у Шаи-Хулуда?
Ближе к закату Исмаил подъехал к длинному скалистому отрогу, где решил сделать стоянку. Приблизившись к месту, он зло прищурил свои зоркие глаза и возмущенно втянул воздух — он заметил блеск металла и круглые конструкции палаточных опор — здесь построили поселок, которого не было, когда Исмаил проходил здесь последний раз.
Он сильным толчком всадил крюк глубже в плоть червя и развернул зверя, решив обогнуть гряду и остановиться на противоположном ее краю, в нескольких десятках километров от этого места. Из городка его могли увидеть в тускнеющем свете заходящего солнца, но это нисколько не волновало Исмаила. Истории о Селимее Укротителе Червя и его разбойниках до сих пор гуляли по пустыне, и люди часто видели отважных всадников, едущих на чудовище. Эти видения послужили источниками многочисленных суеверий, распространившихся среди чужеземных искателей приключений, ринувшихся на Арракис на запах меланжевой лихорадки.
Он соскочил с червя, и тот нырнул под мелкую дюну у дальнего конца гряды. Исмаил быстро отбежал от опасного места, пока червь, извиваясь, все глубже и глубже погружался в песок. Невзирая на возраст, Исмаил всегда чувствовал, что молодеет, нагружая себя тяжелой работой. Привычно развалистой, неровной походкой он добрался до скал и поднялся на них, оказавшись в безопасности.
Здесь Исмаил обнаружил несколько лишайников и колючек, что говорило о высочайшей сопротивляемости жизни самым тяжелым условиям. Он надеялся, что его народ останется таким же выносливым и неприхотливым и не станет слабым, несмотря на попытки Эльхайима соблазнить его и сбить с истинного пути.
Когда Исмаил нашел место для спального коврика и плоскую каменную плиту, на которой можно было приготовить пищу, он с раздражением понял, что и здесь недавно кто-то побывал. Следы были оставлены не опытным дзенсуннитом, сыном пустыни, но человеком, явно не знакомым с навыками выживания в пустыне. Нет, это был след бестолковых блужданий чужеземца, который ничего не знал об Арракисе.
Мгновение поколебавшись, он отправился по следам — глубоким отпечаткам шаркающих шагов человека, едва волочившего ноги. По дороге Исмаил натыкался на остатки дорогого оснащения, приобретенного у ловких торговцев в Арракис-Сити. Исмаил поднял компас — красивую блестящую игрушку, и был нисколько не удивлен, обнаружив, что он неисправен и не работает. Дальше валялись пустая канистра из-под воды, смятые упаковки из-под еды. Хотя пустыня со временем стирает все следы, Исмаилу было неприятно видеть, как чужеземцы захламляют и уродуют ее девственную чистоту. Вскоре он нашел остатки защитной одежды: это была паршивая фабричная работа, такая одежда не защищала ни от ветра, ни от беспощадного солнца.
Наконец Исмаил заметил и самого старателя, незадачливого искателя приключений, авантюриста. Этот человек спустился к подножию скалистой гряды и наткнулся на безбрежное море песка, откуда был виден край скалистой цепи, высившейся среди океана дюн. Вероятно, человек решил попытаться вернуться в виденный сегодня Исмаилом поселок, расположенный за много километров отсюда. Исмаил остановился над почти голым, обожженным солнцем человеком, который стонал и хрипло кашлял. Он был еще жив, но, вероятно, ненадолго — во всяком случае, если оставить его без помощи.
Незнакомец поднял темное, покрытое волдырями лицо, и при этом стали заметны заостренные черты и тесно посаженные глаза. Человек смотрел на Исмаила так, словно тот был либо демоном мщения… либо ангелом спасения. Исмаил отпрянул. Это был тлулакс, которого они с Эльхайимом встретили на рынке в Арракис-Сити. Вариф.
— Мне нужна вода, — прохрипел человек. — Помоги мне, прошу тебя.
Исмаил напрягся.
— Зачем мне это нужно? Почему я должен тебе помогать? Ты — тлулакс, работорговец. Твой народ искалечил мне жизнь…
Кажется, Вариф не слышал слов Исмаила.
— Помоги мне, помоги, хотя бы ради своей совести.

Конечно, у Исмаила были запасы воды и пищи. Он бы никогда не пустился в путешествие, как следует не подготовившись. Лишних запасов у него было немного, но он всегда мог раздобыть недостающее в любой дзенсуннитской деревне. Этот тлулакс, охотник за пряностью, привлеченный на Арракис посулами скорого и легкого обогащения, быстро потерял почву под ногами — даже не дойдя до самого сурового моря дюн!
Исмаил проклял свое любопытство. Останься он на своей стоянке, ему не пришлось бы иметь теперь дела с этим глупцом. Тлулакс бы умер, как он того и заслуживает, и поступил бы весьма мудро. Исмаил не должен отвечать за Варифа, нет у него перед этим тлулаксом никаких обязательств. Но теперь, когда по воле обстоятельств Исмаил столкнулся с беспомощным, находящимся в отчаянном положении человеком, он уже не мог спокойно уйти, оставив несчастного на произвол судьбы.
Со времен своего далекого детства помнил Исмаил сутры Корана, слышанные им от дедушки: «Человек должен обрести мир в себе, прежде чем искать его в окружающем мире». Была и еще одна: «Деяния человека суть мера его души». Не было ли это уроком, который стоило помнить и здесь?

Вздыхая и проклиная себя за неуместную доброту, Исмаил открыл мешок, достал оттуда флягу с водой и влил немного в потрескавшийся рот Варифа.
— Тебе повезло, что я не такое чудовище, как вы. Обожженный солнцем человек жадно потянулся к фляге, но Исмаил убрал ее.
— Ты не получишь больше воды, чем нужно для того, чтобы ты просто выжил.

***