*** Перед Шатровым оказались два небольших металлических обломка и
круглый диск около двенадцати сантиметров в диаметре. Маленькие
обломки имели грани одинаковых размеров; в общем, каждый обломок
походил на усеченную семигранную призму.
Металл по тяжести походил на свинец, но отличался большей
твердостью и желтовато-белым цветом.
- Отгадайте, что это такое, - предложил Давыдов, подбрасывая на
ладони тяжелый кусочек.
- Почем я знаю? Сплав какой-нибудь... - буркнул Шатров. -
Впрочем, если вы спрашиваете, наверно, что-либо не совсем
обыкновенное.
- Да, это гафний, редкий металл, похожий по физическим свойствам
на медь, но тяжелее ее и несравненно более тугоплавкий. И у него есть
еще одно интересное свойство: большая способность испускать электроны
при высоких температурах. Это кое-что значит, особенно если вы
посмотрите еще это странное зеркало.
Шатров взял металлический диск, тоже оказавшийся очень тяжелым.
Край диска был закруглен и имел одиннадцать глубоких насечек,
располагавшихся по окружности диска на одинаковых расстояниях. С одной
стороны поверхность диска была слегка углублена, отполирована и очень
тверда. Это был прозрачный, как стекло, слой, под которым виднелся
чистый серебристо-белый металл, с одного края разъеденный бурым
налетом. Прозрачный слой охватывался кольцом твердого сине-серого
металла, из которого, собственно, и состоял весь диск. На обратной
стороне диска, в центре, располагался кружок такого же прозрачного
вещества, покрытого матовым налетом, с выпуклой, а не с вогнутой, как
на другой стороне, поверхностью. Диаметр этого кружка не превышал
шести сантиметров. Вокруг него был тот же синевато-серый металл, по
которому кольцом шли вырезанные или выбитые звездочки с разным числом
лучей, от трех до одиннадцати. Эти звездочки располагались без
видимого порядка, но были разграничены двумя спиральными линиями,
вписанными одна в другую.
- Металл, из которого состоит диск, - тантал, твердый, необычайно
стойкий, - продолжал Давыдов. - Прозрачная пленка сделана из
неизвестного химического соединения. Простой качественный анализ не
дал результатов, а более сложное исследование я еще не успел сделать.
Но металл под пленкой - это индий, замечательный металл.
- Чем? - не замедлил с вопросом Шатров.
- Этот металл и в наших приборах - лучший показатель наличия
нейтронного излучения. А что это индий, я знаю точно, потому что
решился высверлить вот здесь для анализа...
- Ведь звездочки - это письмена, или что они такое? -
взволнованно спросил Шатров.
- Может быть - письмена, может быть - цифры, а возможно, и схема
прибора. Но боюсь, что этого мы никогда не узнаем.
- И это все?
- Все. Разве вам мало, жадный вы человек? И без того у вас в
руках такое, что все человечество взволнуется.
- Но все ли вы там перекопали? - не унимался Шатров. - Почему же
с черепом нет скелета? Не может быть, чтобы скелета не было...
- Скелет, конечно, был - ведь у бескостного существа не могло
быть и черепа. Перекопано все, даже пески просеяны. Но вряд ли там
сохранилось еще что-нибудь.
- Почему вы так уверены, Илья Андреевич? Что дает вам право...
- Простое рассуждение. Мы напали на остаток катастрофы,
происшедшей семьдесят миллионов лет назад. Если бы не случилось
катастрофы, мы никогда не нашли бы черепа и вообще каких-либо
остатков, кроме этих убитых динозавров. Их-то мы, несомненно, еще
будем встречать. Я уверен, что "они", - Давыдов указал на череп,
недвижно обращавший к друзьям свои орбиты, - были у нас очень
недолго... несколько лет, не больше... и снова улетели к себе. Как я
пришел к этому заключению, об этом после. Посмотрите сюда, - Давыдов
развернул большой лист миллиметровки, - вот план раскопок. "Он", -
профессор указал на череп, - находился примерно здесь, около берега
речного потока, с каким-то своим прибором и с оружием, по-видимому
использовавшим атомную энергию. "Они" знали ее и пользовались ею - это
несомненно, это доказывается вообще "их" присутствием здесь. С помощью
оружия "он" убил моноклона с большого расстояния. По-видимому,
динозавры "им" здорово досаждали. Потом "он" занялся каким-то делом и
подвергся нападению гигантского хищного ящера. Замедлил ли "он"
пустить в ход оружие или оно испортилось, мы не узнаем. Ясно только
одно: хищное чудовище было убито всего в нескольких шагах от этого
небесного пришельца и, мертвое, рухнуло прямо на "него". "Его" оружие
или сломалось, или взорвалось. Поломка прибора освободила скрытый в
нем заряд энергии, и, видимо, образовалось небольшое поле
смертоносного излучения. В этом поле погибло несколько случайно
попавших в него динозавров - вот эта груда скелетов. На другую
сторону, здесь, с юга, излучение не распространялось или было слабее.
Отсюда подобрались мелкие хищники, растащившие кости скелета небесного
пришельца. Череп остался то ли потому, что он был велик для них, то ли
был придавлен тяжестью головы динозавра. Впрочем, и часть стервятников
погибла - вот здесь три маленьких скелета. Все это происходило на
дюнных прибрежных песках, и ветер очень скоро захоронил все следы
происшедшей трагедии.
- А приборы, оружие? - скептически опустил углы рта Шатров.
- Обратите внимание - остались куски и части, сделанные из
чрезвычайно стойких металлов. Все остальное без следа исчезло,
окислилось, распалось, растворилось за десятки миллионов лет. Металлы
ведь не кости, они не способны окаменевать, пропитываться минеральными
веществами, цементировать вокруг себя породу. Кроме того, прибор мог
быть разорван и разбросан при взрыве или порче оружия, что еще больше
способствовало исчезновению металлических частей.
- Схема ваша верна, надо думать, - согласился Шатров. - Теперь
вам как можно скорее нужно изучить череп, проанализировать
эволюционный путь, отраженный в структуре костных элементов, и
опубликовать. Ведь такая статья как гром грянет?.. - Выпуклые светлые
глаза Шатрова не могли оторваться от темного черепа небесного
пришельца.
Давыдов обнял друга за плечи и слегка потряс:
- Я не опубликую описания этого черепа.
Шатров изумленно дернулся, но Давыдов крепко прижал его к себе и,
прежде чем тот успел что-либо сказать, закончил:
- Изучите и опишите его вы! Вам по праву принадлежит эта часть...
Не возражать! Или вы забыли мое упрямство?
- Но, но... - Шатров не находил слов.
- Вот вам и "но". Геологический отчет о раскопках и выводы о
катастрофе, с упоминанием всех моих сотрудников, особенно той, которая
обнаружила череп, - он готов, вот он. Опубликуйте его под моей
фамилией вместе с вашим описанием черепа. Так будет справедливо.
Верно, Алексей Петрович? - Давыдов перешел на мягкий, задушевный тон.
- У меня есть другое большое дело. Помните, вы удачно сказали, как
одно невероятное зацепляется за другое и становится реальностью?
Реальность перед вами - череп небесной бестии. Но эта реальность, в
свою очередь, вызывает другое невероятное, зацепляется за него, цепь
протягивается дальше. И я хочу протянуть цепь дальше!
- Допустим, что так, хотя и не понимаю вас. Но тут попахивает, и
очень заметно, самопожертвованием. Я не могу принять...
- Не нужно, Алексей Петрович! Поверьте, старый друг, я совершенно
искренен. Разве мы не делились за всю нашу совместную работу
интересными материалами? Позже вы поймете, что и тут произошел такой
же раздел. Я не хочу забирать себе всего. Мы одинаково смотрим на
науку, и для нас обоих важнее всего ее движение вперед...
Растроганный Шатров опустил голову. Он не умел выражать свои
чувства, особенно глубокие переживания. И сейчас он молча стоял перед
другом, весело смотревшим на него. Шатров невольно коснулся рукой
притягивавшего его черепа обитателя "звездного корабля". Корабль ушел
в неимоверную глубину пространства, стал не достижимым никаким силам и
машинам. И все же вот его несомненный, неоспоримый
след - доказательство, что жизнь проходит неизбежную эволюцию,
неотвратимое усовершенствование, пусть чрезвычайно долгим и тяжким
путем. В этом движении - закон жизни, необходимое условие ее
существования. И если оно не прерывается какими-нибудь случайностями
Космоса, то в неизбежном результате - рождение мысли, становление
человека и далее - общество, техника, борьба с грозной мощью
Вселенной. И эта борьба может идти далеко - пришелец из другого мира
тому залогом. Если бы "они" появились на Земле не тогда, а теперь, как
много нового узнали бы мы!..
Шатров обернулся к другу спокойно и открыто:
- Я принимаю ваше... предложение. Пусть будет так. Мне, конечно,
придется съездить в Ленинград, устроить дела и спешно вернуться.
Работать надо здесь. Возить подобную драгоценность недопустимо...
Только почему, Илья Андреевич, вы зовете его небесной бестией? Как-то
нехорошо звучит - непочтительно.
- Я просто не могу подобрать название. Ведь нельзя называть его
человеком, если соблюдать научную терминологию. Это человек по мысли,
по технике, общественности, но ведь он выработался на иной
анатомической основе. Его организм явно не родствен нашему. Это другой
зверь. Вот я и зову его небесным зверем - "бестия целестис" по-латыни.
Можно взять греческий корень для родового названия - пусть будет
"терион целестис". Пожалуй, так звучит лучше. А настоящее название -
это уж ваша забота.
- Но все-таки, Илья Андреевич, - помолчав, сказал Шатров, - что
же останется вам самому?
- Милый друг, я сказал, что протяну цепь дальше. Давно уже думаю
я о роли атомных реакций в геологических процессах. А теперь наше
необычайное открытие вывело меня из орбиты обычного, подняло на
высокий уровень мысли, придало смелости в заключениях, расширило
границы представления. И я хочу попытаться доказать возможность
использования могучих источников атомной энергии в глубинах земной
коры. Разработать глубинную геологию, чтобы приблизить ее к
практической осуществимости... А вы, ваше дело - эволюция жизни и
становление мысли уже не только в пределах нашей Земли, но во всей
Вселенной. Показать этот процесс, дать людям картину великих
возможностей, стоящих перед ними. Опрокинуть малодушных скептиков и
убогих изуверов, каких еще немало в науке, этим светлым торжеством
мысли!
Давыдов замолк. Шатров смотрел на друга, как будто впервые увидел
его.
- Да что мы стоим? - наконец произнес Давыдов. - Сядем,
успокоимся. Я устал.
Оба ученых тихо уселись, закурили и, как по команде, задумчиво
уставились на череп, в пустые орбиты странного существа. В кабинете
воцарилось молчание.
Давыдов смотрел на выпуклый, изрытый мелкими ямками лоб,
представляя себе, что когда-то, безмерно давно, за этой костной
стенкой работал большой человеческий мозг.
Какие представления о мире, чувства и знания наполняли эту
странную голову? Что хранила память жителя чужого мира, какие образы с
его родной планеты носил он по нашей Земле?
Знал ли он тоску по родному миру, жажду великих истин, любовь к
прекрасному?
Каковы были человеческие отношения там, у них, какой общественный
строй?
Достигли ли они высших его ступеней, когда вся планета стала
одной трудовой семьей, без угнетения и эксплуатации, без дикой
бессмысленности войн, расточающих силы человечества и энергетические
запасы планеты?
К какому полу принадлежал этот гость с "звездного корабля",
навсегда оставшийся на чужой для него Земле?
Череп смотрел на Давыдова пусто и безответно, как символ молчания
и загадки. "Ничего этого мы не узнаем, - думал профессор, - но мы,
люди Земли, тоже имеем могучий мозг и можем о многом догадаться. Вы
явились сюда. Но просторы нашей Земли были заселены лишь страшными
чудовищами, воплощением бессмысленной силы. В тупой злобе и бесстрашии
чудовища представляли грозную опасность, а вас было немного. Кучка
пришельцев, скитавшихся в неведомом мире в поисках источника энергии,
в поисках собратьев по мысли..."
Шатров осторожно пошевелился. Его нервная натура протестовала
против продолжительного бездействия. Он искоса посмотрел на
задумавшегося Давыдова, тихо взял со стола тяжелый диск и принялся
рассматривать странный предмет с зоркой наблюдательностью опытного
исследователя.
Продвинув диск в яркий круг света специальной микроскопической
лампы, профессор поворачивал остаток неведомого прибора во все
стороны, пытаясь уловить еще не замеченные детали конструкции.
Внезапно Шатров уловил внутри кружка на оборотной стороне диска нечто
проступавшее под матовой пленкой.
Ученый затаив дыхание пытался рассмотреть это, подставляя диск
свету под разными углами. И вдруг сквозь мутную пелену, наложенную
временем на прозрачное вещество кружка, Шатрову почудились глаза,
взглянувшие ему прямо в лицо. Сдавленно крикнув, профессор уронил
тяжелый диск, и он с грохотом упал на стол. Давыдов подскочил, как
подброшенный пружиной. Но Шатров не обратил внимания на гнев друга. Он
уже понял, и догадка заставила прерваться его дыхание.
- Илья Андреевич, - закричал Шатров, - есть у вас что-нибудь для
полировки - мелкий карборунд или, лучше, крокус? И замша.
- Конечно, есть и то и другое. Но что это с вами стряслось, черт
и трижды черт?
- Дайте мне скорее, Илья Андреевич! Не раскаетесь! Где это у вас?
Давыдову передалось волнение Шатрова. Он встал, широко шагнул и
зацепился за ковер. Профессор сердито пнул завернувшийся край и
скрылся за дверью. Шатров вцепился в диск, осторожно пробуя ногтем
выпуклую поверхность маленького кружка...
- Вот вам. - Давыдов поставил на стол банки с порошками, чашки с
водой и спиртом, положил кусок кожи.
Шатров торопливо и умело приготовил кашицу из полировального
порошка, намазал на кожу и принялся тереть поверхность кружка
размеренным вращательным движением. Давыдов с интересом следил за
работой друга.
- Этот прозрачный, неизвестный нам состав необычайно стоек, -
пояснял Шатров, не прекращая работы. - Но он, без сомнения, должен
быть прозрачен, как стекло, и, следовательно, иметь полированную
поверхность. А тут, видите, поверхность стала матовой - она изъедена
песком за миллионы лет лежания в породе. Даже это стойкое вещество
поддалось... Но если снова отполировать его, то оно опять станет
прозрачным.
- Прозрачным? И что же дальше? - усомнился Давыдов. - Вот с
другой стороны диска прозрачность сохранилась. Ну, виден слой индия, и
все...
- А здесь есть изображение! - возбужденно воскликнул Шатров. - Я
видел, видел глаза! И я уверен, что здесь скрыт портрет звездного
пришельца, может быть, того самого, чей череп перед нами. Зачем он тут
- может быть, опознавательный знак на аппарате или такой у них обычай,
- этого мы не узнаем. Впрочем, оно и неважно в сравнении с тем, что
вообще нам удалось найти изображение... Посмотрите на форму
поверхности - это же оптическая линза... Э, полируется хорошо! -
продолжал профессор, пробуя пальцем кружок.
Давыдов, перегнувшись через плечо Шатрова, нетерпеливо глядел на
диск - на нем под полосами мокрой красной кашицы проступал все более
чистый стеклянный отблеск.
Наконец Шатров удовлетворенно вздохнул, стер полировочную массу,
смочил кружок спиртом и несколько минут тер его сухой замшей.
- Готово! Ок! - Он поднес диск к свету, придав ему надлежащее
положение, чтобы свет отражался прямо на смотревших.
Оба профессора невольно содрогнулись. Из глубины совершенно
прозрачного слоя, увеличенное неведомым оптическим ухищрением до своих
естественных размеров, на них взглянуло странное, но несомненно
человеческое лицо. Неизвестным способом изображение было сделано
рельефным, а главное - необыкновенно, невероятно живым.
Казалось, живое существо смотрит, отделенное только прозрачной
стенкой оптической линзы. И прежде всего, подавляя все остальные
впечатления, в упор смотрели громадные выпуклые глаза. Они были как
озера вечной тайны мироздания, пронизанные умом и напряженной волей,
двумя мощными лучами, стремящимися вперед, через стеклянную преграду,
в бесконечные дали пространства.
В этих глазах был свет безмерного мужества разума, сознающего
беспощадные законы Вселенной, бьющегося в муках и радости познания.
И взгляды ученых Земли, скрестившись с этим необычайным взором,
глядевшим из бездны времен, не опустились в смущении. Шатрова и
Давыдова пронизало радостное торжество. Мысль, пусть разбросанная на
недоступно далеких друг от друга мирах, не погибла без следа во
времени и пространстве. Нет, само существование жизни было залогом
конечной победы мысли над Вселенной, залогом того, что в разных
уголках мирового пространства идет великий процесс эволюции,
становления высшей формы материи и творческая работа познания...
Преодолев первое впечатление от смотрящих глаз звездного
пришельца, ученые стали рассматривать его лицо.
Большеглазая круглая голова с безволосой толстой и гладкой кожей
не казалась уродливой или отвратительной. Могучий, широкий и выпуклый
лоб нес в себе столько интеллектуального, человеческого, равно как и
удивительные глаза, что они подавляли непривычные очертания нижней
части лица. Отсутствие ушей и носа, клювообразный безгубый рот сами по
себе были неприятны, но не могли уничтожить ощущения, что неведомое
существо было близким человеку, понятным и не чуждым.
Великое братство по духу и мысли с людьми Земли безотчетно
сказывалось в облике гостя нашей планеты.
Шатров и Давыдов увидели в этом залог того, что обитатели
различных "звездных кораблей" поймут друг друга, когда будет побеждено
разделяющее миры пространство, когда состоится наконец встреча мысли,
разбросанной на далеких планетных островках во Вселенной. Ученым
хотелось думать, что это случится скоро, но ум говорил о тысячелетиях
познания, нужных еще для великого расширения мира.
И прежде всего нужно объединить народы собственной планеты в одну
братскую семью, уничтожить неравенство, угнетение и расовые
предрассудки, а потом уже уверенно идти к объединению разных миров.
Иначе человечество будет не в силах совершить величайший подвиг
покорения грозных межзвездных пространств не сможет справиться с
убийственными силами Космоса грозящими живой материи, осмелившейся
покинуть свою защищенную атмосферой планету. Во имя этой первой
ступени нужно работать, отдавая все силы души и тела осуществлению
этого необходимого условия для великого будущего людей Земли!
======================================================================
Сюжет повести - находка кости динозавра с загадочной пулевой
(лучевой) пробоиной, затем - черепа человекоподобного инопланетянина и
его "портрета", - послужил отправной точкой главного философского
построения Ефремова: идеи множественности очагов разума во Вселенной,
сходства путей, по которым идет эволюция на различных планетах (с
неизбежностью обеспечивая в результате общий физический облик и
психологическую конструкцию - "гуманоидность" - для всех носителей
разума), и ее неизбежной перспективы - "Великого Кольца" цивилизаций.
======================================================================
СОДЕРЖАНИЕ
Глава первая. У порога открытия
Глава вторая. Звездные пришельцы
Глава третья. Глаза разума
====================================================================== Источник : https://www.litmir.me/br/?b=275179&p=1
Палеонтолог Алексей Петрович Шатров узнаёт, что его китайский коллега нашёл черепдинозавра с отверстием, напоминающим пулевое ранение. Динозавр жил 70 миллионов лет назад, человека тогда не было, можно сделать одно предположение: в то далёкое время Землю посетили пришельцы. Однако как они могли преодолеть огромное расстояние? Шатров узнаёт и о другом открытии: его бывший ученик, молодой советский астроном, погибший на войне, рассчитал траекторию движения Солнечной системы, и оказалось, что 70 миллионов лет назад Солнечная система приблизилась к другим звёздным системам Галактики настолько, что перелёт стал вполне реален. Значит, в это время и прилетели пришельцы, чему свидетельство — череп динозавра.
Шатров приходит к своему другу, палеонтологу и геологу Илье Андреевичу Давыдову. Давыдов уже много лет думает над другой загадкой: он исследовал в Средней Азии огромные кладбища динозавров — множество животных погибло одномоментно по непонятной причине. Скорее всего, в результате землетрясения из-под земли вырывалась наружу в виде мощного излучения энергия атомных реакций; это и убило динозавров. Возможно, пришельцы (как решили двое учёных) могли прилетать на Землю для разведки источников ядерного топлива! На них напали динозавры, и пришельцам пришлось защищаться. Давыдов, раскапывая это кладбище, также среди костей динозавров находит загадочный артефакт, вначале принятый за панцирь древней черепахи…
***
Исходной точкой для сюжета о черепе динозавра с пулевым отверстием, по предположению Петра Чудинова, был череп вымершего бизона с отверстием, напоминавшим пулевое, который хранился в Палеонтологическом музее в Москве. Уже после публикации повести, в конце 1950-х годов териолог Н. К. Верещагин выяснил, что причина отверстия проста: это были следы болезненных свищей, вызванные паразитическими червями либо личинками оводов.
В Давыдове можно узнать самого Ефремова (полевой учёный, в молодости был моряком и т. д.). Прототипом Шатрова стал друг Ефремова — Алексей Петрович Быстров, врач, биолог, художник.
По утверждению Ефремова, повесть стала для него как для писателя новым этапом. До этого он писал приключенческие рассказы, а здесь затрагивались вопросы творческого труда учёного, и пришлось более серьёзно размышлять над психологией героев.
Главная идея Ефремова — идея множественности очагов разума во Вселенной и сходства тех путей, по которым идёт эволюция на различных планетах. Он утверждает, что разумное существо неизбежно будет гуманоидом. Эти идеи он обсуждал с Алексеем Быстровым в письмах и, во многом, облик пришельца был придуман Быстровым, который занимался реконструкцией облика ископаемых животных по костным останкам.
В повести соединились две темы, которые интересовали Ефремова: палеонтология и космос.
Академик Ю. Н. Денисюк писал, что эта повесть побудила его в 1957 году начать работы по регистрации объёмных изображений с помощью специальных фотоматериалов; это привело к открытию трёхмерной голографии.
Два лета подряд засуха дочерна вылизывала мужицкие поля. Два лета
подряд жестокий восточный ветер дул с киргизских степей, трепал порыжелые
космы хлебов и сушил устремленные на высохшую степь глаза мужиков и скупые,
колючие мужицкие слезы. Следом шагал голод. Алешка представлял себе его
большущим безглазым человеком: идет он бездорожно, шарит руками по поселкам,
хуторам, станицам, душит людей и вот-вот черствыми пальцами насмерть стиснет
Алешкино сердце.
... Читать дальше »
Нет числа критикам великого писателя Михаила Шолохова и оппонентам, сомневающимся в его авторстве романа «Тихий Дон». Уже набили оскомину их суперфантастические гипотезы. Дескать, то ли юный Мишка Шолохов, то ли его тесть Петр Громославский добыл рукопись романа в полевой сумке убитого офицера Федора Крюкова. А то и взял этого образованного офицерика-гениуса в плен, поселил у себя в баньке, каждый день поил самогонкой и заставлял писать роман. Гениус пил, писал и плакал. А то писал, пил и плакал. Иногда ради разнообразия вначале плакал, затем пил, но все равно писал. А необразованный «злыдень» Шолохов переписал всё собственной ручкой и выдал роман ... Читать дальше »
...В 1910 году семья покинула хутор Кружилин и переехала в хутор Каргин: Александр Михайлович поступил на службу к каргинскому купцу. Отец пригласил местного учителя Тимофея Тимофеевича Мрыхина для обучения мальчика грамоте. В 1912 году Михаил поступил сразу во второй класс Каргинской министерской (а не церковно-приходской, как утверждают некоторые биографы писателя) начальной школы. Сидел за одной партой с Константином Ивановичем Каргиным — будущим писателем, написавшим весной 1930 повесть «Бахчевник». В 1914 году отец привёз сына в Москву — Михаил учился один год в подготовительном классе 8-й Московской мужской (Шелапутинской) гимназии. Ровно через год родители перевели мальчика в гимназию г. Богучара Воронежской губернии. С 1915 по 1918 год Михаил Шолохов жил в семье законоучителя Д. Тишанского. В это время десятилетний Михаил начал сочинять свои первые рассказы, записывал их в тетрадку. Его сочинения в классе хвалила учительница Ольга Павловна Страхова, некоторые зачитывала вслух. Перед приходом в город оккупационных немецких войск, со слов Михаила, он бросил учёбу и уехал на хутор домой (Семья в то время жила на хуторе Плешаков, что на Дону против станицы Еланской, где отец работал управляющим паровой мельницей. В Плешках Шолоховы жили прямо на мельнице, в завозчицкой, в небольшом каменном доме).
В 1918—1919 годах Михаил Шолохов окончил четвёртый класс Вёшенской гимназии.
