Смятие складок неуклонно продолжается; каждая складка, вершина
которой есть тот или другой из перечисленных островов, поднимается все
выше, иногда со скоростью до двух метров в год, и в то же время все
более наклоняется в сторону океана.
- Представьте себе, - продолжал профессор, - что воды океана
отхлынули куда-нибудь на миг... Тогда вы увидите на месте островов
гряды высоких гор, наклоненных к центру океана и грозно нависающих над
впадинами, подобно застывшим волнам. Противоположный, обращенный к
материку скат менее крут, но также образует довольно глубокую впадину,
заполненную морем. Таково, например, Японское море. Вдоль обращенных к
материку скатов располагаются цепи вулканов. Давление внутри складок
настолько велико, что расплавляет породы их внутреннего ядра,
прорывающиеся сквозь трещины в виде расплавленных лав. Впадины с
океанской стороны проседают все глубже под давлением подножия складок,
и вдоль них располагаются центры крупных землетрясений.
Одно из таких землетрясений и было причиной вчерашнего бедствия.
Где-то на севере, наверно в Алеутской пучине, у подножия алеутских
складок, под давлением их просел участок дна океана, вызвав сильное
землетрясение под водой. Толчок, один или несколько, образовал
исполинскую волну, покатившуюся по океану на юг за тысячи миль от
места своего возникновения и через несколько часов достигнувшую
Гавайских островов. В открытом океане эта волна для нашего "Витима"
прошла бы незамеченной - ее поперечник настолько велик (около ста
пятидесяти километров), что подъем судна на всю ее высоту никак бы не
почувствовался. Другое дело - около суши. Когда эта волна, катящаяся
по океану, встречает препятствие, она поднимается, растет и
обрушивается на берег с невероятной силой. Да что говорить - все вы
видели. Вид и характер волны определяются подводной отмелью берега.
Подобные волны вовсе не так редки на Тихом океане, потому что
здесь идут процессы формирования современных складок в земной коре...
За последние сто двадцать лет Гавайские острова подвергались нашествию
волн двадцать шесть раз. Волны шли с разных сторон - и от Алеутских
островов, как наша, и от Японских, и от Камчатки, от Филиппин, от
Соломоновых, от Южной Америки и один раз даже со стороны Мексики.
Последняя по времени волна была в ноябре 1938 года. Средняя скорость
хода волн исчисляется примерно от трехсот до пятисот узлов.
Заинтересованные моряки задали Давыдову много вопросов, и беседа
затянулась бы на несколько часов, если бы смена вахт не разогнала
собрание. Профессор еще долго расхаживал под навесом тента, хмурясь и
кривя губы в напряженном раздумье.
Мгновенное разрушение прекрасного острова оставило глубокий след
в душе ученого. И почти все вопросы, заданные ему моряками, как-то
совпадали с направлением его собственных мыслей. Нужно знать не
только, как идет это тихоокеанское складкообразование, но и почему
развивается этот процесс. Какие причины там, в глубине Земли, вызывают
эти медленные могучие движения, сжимающие огромные толщи пород в
складки, выпячивающие их все выше на поверхность Земли? Какими
ничтожными сведениями располагаем мы о глубинах нашей планеты, о
состоянии вещества там, о физических или химических процессах,
совершающихся под давлением в миллионы атмосфер, под
тысячекилометровыми толщами неизвестного состава!
Достаточно незначительных молекулярных перегруппировок,
ничтожного увеличения объема этих невообразимых масс, чтобы на тонкой
пленке известной нам земной коры произошли громадные сдвиги, чтобы
кора, разломанная на куски, была поднята на десятки километром в
высоту. Однако мы знаем, что таких сильных сдвигов и потрясений не
бывает, значит, вещество внутри планеты находится в спокойном,
уравновешенном состоянии.
Только время от времени, с промежутками в миллионы лет, какими-то
полосами, поясами горные породы размягчаются, сминаются в складки,
частично расплавляясь и изливаясь в вулканических извержениях. И потом
все это, смятое и раздавленное, выпирает на поверхность огромным
валом.
Действие воды и атмосферы расчленяет вал на системы речных долин
и горных хребтов, образуя то, что мы называем горными странами.
Самое удивительное, что вулканические очаги и эти зоны смятия
пород залегают сравнительно неглубоко - на несколько десятков
километров от земной поверхности, в то время как центральные части
планеты скрыты под слоем вещества в три тысячи километров толщины,
по-видимому находящегося в длительном покое...
Давыдов подошел к борту, как бы стараясь мысленно пронизать толщу
воды океана и его дно, чтобы разгадать происходящее на глубине
шестидесяти километров...
Твердое, остывшее вещество нашей планеты облечено в форму
устойчивых химических элементов - тех девяноста двух кирпичей, из
которых состоит вся Вселенная. Эти элементы здесь, на Земле, почти все
устойчивы и неизменны, за исключением немногих радиоактивных -
самораспадающихся - элементов, к которым относится приобретший столь
широкую известность уран, а также торий, радий, полоний. Сюда же надо
отнести, по-видимому, полностью распавшиеся 43-й, 61-й, 85-й и 87-й
элементы менделеевской таблицы (технеций, прометий, астатин и
франций).
Другое дело в звездах, где под воздействием гигантских давлений и
температур идут реакции перехода одного элемента в другой: водорода,
лития, бериллия в гелий или углерода в кислород и снова в углерод, -
реакции с выделением колоссальных количеств энергии: тепла, света и
других не менее мощных излучений.
Но какую бы гипотезу образования нашей планеты ни принимать,
ясно, что была эпоха, когда вещество Земли находилось в сильно
разогретом состоянии, было сгустком раскаленной материи, похожей на
звездную. А что, если в массе остывшего вещества планеты остались еще
неизвестные нам неустойчивые элементы, остатки атомных процессов той
эпохи, подобные искусственно изготовляемым в наших лабораториях
заурановым элементам нептуниевой группы?
Очевидно, что элементы эти, как это имеет место с ураном,
рассеяны в сравнительно поверхностных слоях Земли и потому
бездействуют до того времени, пока в бесконечных перемещениях и
перегруппировках вещества не создаются достаточно крупные их скопления
очень большого атомного веса, как уран или торий.
Тогда могут, как мы знаем теперь, развиваться мощные цепные
реакции распада, выделяющие массу энергии.
Значит, неизвестные нам силы движений земной коры являются
отголоском бесконечно давно затухших атомных превращений элементов
группы нептуния. Но если это так, если горообразование на Земле
обязано глубинным атомным реакциям, то у нас есть надежда в будущем
овладеть их очагами. Искать их надо возле поднимающихся складчатых гор
и вулканических областей, вот как здесь, на Тихом океане... Возможно,
что в моменты наибольшего развития глубинных цепных реакций на
поверхность прорываются сильные излучения, по которым можно нащупать
область атомного распада.
Но в таком случае в прошлые геологические эпохи эти излучения
могли оказывать большое воздействие на живое население планет в
местах, где происходило образование складок и гор...
Давыдов вспомнил про гигантские скопления костей вымерших ящеров,
изучением которых занимался в Средней Азии, тщетно пытаясь дать
удовлетворительное объяснение накоплению остатков миллионов ящеров в
одних и тех же местах. Инстинктом ученого он чувствовал важность своих
догадок. Весь уйдя в мысли, он не заметил времени и, только случайно
взглянув на часы, понял, что пропустил обед, и крепко выругался. ***
Глава вторая. ЗВЕЗДНЫЕ ПРИШЕЛЬЦЫ
Шатров остановился перед дверью со стеклянной дощечкой:
"Заведующий отделом проф. И.А. Давыдов", переложил в другую руку
большую коробку, хитро усмехнулся и постучал. Низкий голос недовольно
рявкнул: "Да!" Шатров вошел в кабинет по обыкновению быстро, слегка
согнувшись и блестя исподлобья глазами.
- Вот это да! - вскочил сидевший за рукописью хозяин. - Никак не
ждал! Сколько лет, дорогой друже!
Шатров поставил коробку на стол, друзья крепко обнялись и
расцеловались.
Сухой, среднего роста Шатров казался совсем небольшим рядом с
громоздкой фигурой Давыдова. Друзья во многом были противоположны.
Огромного роста и атлетического сложения, Давыдов казался более
медлительным и добродушным в отличие от нервного, быстрого и угрюмого
приятеля. Лицо Давыдова, с резким, неправильным носом, с покатым лбом
под шапкой густых волос, ничем не походило на лицо Шатрова. И только
глаза обоих друзей, светлые, ясные и проницательные, были сходны в
чем-то не сразу уловимом, скорее всего - в одинаковом выражении
напряженной мысли и воли, исходившем из них.
Давыдов усадил Шатрова, оба закурили и стали оживленно
обмениваться накопившимися за ряд лет впечатлениями, не высказанными в
письмах. Наконец Давыдов погладил пальцами за ухом, встал и извлек из
висевшего в углу пальто порядочный сверток. Он развернул его и положил
перед Шатровым.
- Слушайте-ка, Алексей Петров, извольте съесть... Не возражать! -
вдруг зыкнул он на протестующий жест Шатрова, и оба рассмеялись.
- Совсем как в сороковом! - развеселился Шатров. - Опять забыли
съесть! Попадет?
Давыдов закатился хохотом.
- Попадет, если домой принесу. Будьте добры; уважьте, "как в
сороковом".
- Сейчас мы его! - двинул рукой Шатров. - Ок!
- Ну конечно, и "ок" этот по-прежнему! Как приятно слышать!..
Слушайте, Алексей Петрович, пойдем в музей, покажу интересные
новости... Есть для вас работа. Такие выкопаны звери!..
- Нет, Илья Андреевич, у меня ведь очень важное дело. Нужно
крепко потолковать с вами, нужна ваша голова. Она работает хорошо, без
промаха...
- Интересно! - Давыдов провел пальцем по последней строчке
рукописи и сложил исписанные листы. - Кстати, письмо ваше получил
неделю назад и еще не собрался ответить. Не одобряю...
- Не одобряете моих жалоб? Минута жизни трудная, - слегка
смутился Шатров. - Я позаимствовал у вас одну философскую идею,
которая часто мне помогает. Но для ее применения надо иметь некоторую
силу духа. А бывает, что ослабеешь...
- Какую такую идею? - недоуменно спросил Давыдов.
- Она выражается только одним магическим словом "ништо". Мне так
часто не хватало вашего "ништо" в военные годы...
Давыдов захохотал и, отдышавшись, еле выговорил:
- Именно "ништо"! Будем работать дальше. Оно, конечно, бывает
трудно. Наука наша очень хлопотна - тут и раскопки, и огромные
коллекции, и сложная обработка, а работников совсем мало. Приходится
непродуктивно тратить время, смотреть за пустяковыми вещами... Но у
вас ведь был важный разговор, а я отклонился в сторону.
- Разговор будет необыкновенный. У меня в руках - невероятное,
настолько невероятное, что я никому, кроме вас, не решился бы сказать
о нем.
Наступила очередь Давыдова выказать нетерпение. Шатров хитро
улыбнулся, как при входе в кабинет, и, развернув свой пакет, извлек из
него большую кубическую коробку из желтого картона, украшенную
китайскими иероглифами и почтовыми штемпелями.
- Вы помните Тао Ли, Илья Андреевич?
- Как же! Это молодой китайский палеонтолог, очень способный.
Убит в тысяча девятьсот сороковом году фашистскими бандитами при
возвращении из экспедиции. Погиб за свободный Китай.
- Совершенно верно. Я описал некоторые его материалы, состоял с
ним в переписке. Он собирался приехать к нам... Так мы и не
встретились! - вздохнул Шатров. - Короче говоря, из своей последней
экспедиции он прислал мне посылку с необычайно любопытной вещью.
Посылка эта вот, на столе. При ней короткая записка с обещанием
подробного письма, написать которое ему не удалось. Его убили в
Сычуани, на пути в Чунцин.
- А где он был в экспедиции? - спросил Давыдов.
- В провинции Сикан.
- Ну и ну! Однако забрался!.. Погодите - это горный узел на
восточном конце Гималайской дуги, между нею и Сычуаньскими горами...
Да ведь знаменитый Кам, куда стремился Пржевальский, - это тоже там!
Шатров одобрительно посмотрел на друга.
- Ей-ей, в географии с вами не потягаешься! Я только с картой в
руках разобрался. Кам - это северо-западная часть Сикана, и, между
прочим, Тао Ли вел исследования именно в Каме, на востоке его, в
районе Энь-Да.
- Ясно, ясно. Показывайте, что у вас за штука. Оттуда можно ждать
чего угодно!
Шатров извлек из коробки нечто завернутое в несколько слоев
тонкой бумаги, развернул и подал Давыдову обломок твердой ископаемой
кости, на первый взгляд бесформенной. Давыдов повернул раза два
тяжелый светло-серый кусок и сказал:
- Кусок затылочной части черепа крупного хищного динозавра. Что
же тут особенно удивительного?
Шатров молчал. Давыдов еще раз осмотрел кость и внезапно издал
глухое восклицание. Положив обломок на стол, он поспешно вытащил из
желтого полированного ящика бинокулярную лупу, выдвинул плечо штатива,
прикрепил тубус. Широкая спина профессора согнулась над прибором, он
прильнул глазами к двойному окуляру, сунув под лупу свои большие руки
с зажатой в них костью динозавра. Некоторое время в кабинете царило
молчание. Шатров чиркнул спичкой. Давыдов поднял от бинокуляра
расширившиеся от изумления глаза:
- Невероятно! Не могу подыскать объяснение! Череп пробит насквозь
в самой толще кости. Отверстие настолько узко, что не могло быть
сделано рогом или зубом какого-нибудь животного. Если бы это была
болезнь - некроз, костоеда, - тогда края имели бы следы болезненных
изменений. Нет, это отверстие было пробито! Пробито в живой кости!
Несомненно. Обе стенки черепа. Насквозь, точно пулей. Да, если бы это
не было бредом, я сказал бы, что пулей... Впрочем, нет, отверстие не
круглое - это овальная узенькая щель, точно вырезанная и потом уже, в
процессе окаменения кости, заполнившаяся рыхлой породой. - Давыдов
отодвинул штатив бинокуляра. - Поскольку я не склонен был до сих пор к
бредовым видениям и явно трезв, то могу лишь сказать - странный
случай. Необъяснимый случай!
Он холодно посмотрел на Шатрова. Тот вытащил из коробки второй
пакет, снова зашелестел бумагой.
- Я не могу спорить с вами, - медленно сказал Шатров, - это
действительно случай, и если хорошенько подумать, то можно найти ему
даже не одно объяснение. Но второй такой же случай заставит вас
отказаться от сомнений. Вот он, второй случай! Ок!
На стол перед Давыдовым легла вторая кость - плоская, с
изломанными краями.
Давыдов затянулся, должно быть, очень глубоко папиросой,
побагровел и закашлялся.
- Обломок левой лопатки хищного динозавра, - говорил Шатров,
склоняясь через плечо приятеля, - но не того животного, чей череп. Это
более старый и крупный индивид...
Давыдов кивнул головой, не отрывая глаз от маленького овального
отверстия в костяной пластине - обломке лопатки могучего ящера.
- То же самое, то же самое! - взволнованно шептал он, водя
пальцем по краю загадочного отверстия.
- Теперь записка Тао Ли, - методически продолжал Шатров, скрывая
радостное торжество.
Ему, уже пережившему потрясающее значение открытия, было легче
сохранять хладнокровие.
Вместо плавной русской речи в кабинете зазвучали отрывистые
английские слова. Шатров медленно прочитал короткое сообщение
погибшего ученого:
- "...В сорока милях к югу от Энь-Да, в системе левых притоков
Меконга, я наткнулся на обширную котловину, ныне занятую долиной реки
Чжу-Чже-Чу. Это межгорная впадина, залитая покровом третичной лавы.
Там, где ущелье реки прорезает насквозь лавовый покров, видно,
что он всего в тридцать футов мощности. Под ним лежат рыхлые
песчаники, содержащие множество костей динозавров, среди которых я
открыл образцы со странными повреждениями. Два из них я посылаю вам,
пораженный своей находкой настолько, что мне необходима уверенность в
том, что ошибки нет. Не все повреждения одного типа. Есть образцы, в
которых часть кости как бы срезана огромным ножом, но также,
несомненно, по живой кости, до гибели животного, вернее - в момент ее.
Я везу в Чунцин более тридцати таких образцов, собранных в разных
местах долины, где обнаружено большое количество динозавров, причем -
их полных скелетов. Этикетки с точными данными места - при образцах.
Я настолько спешу отправить вам эту посылку, что не успел
написать подробное письмо. Его я пошлю, когда вернусь в более
комфортабельную обстановку в Сычуани..."
Шатров замолчал.
- Все? - нетерпеливо спросил Давыдов.
- Все. Коротко настолько, насколько велико значение его находки.
- Погодите, Алексей Петрович, дайте прийти в себя... Это сон
какой-то! Сядем спокойно и обсудим, а то у меня все в голове
завертелось - одурел.
- Очень хорошо вас понимаю, Илья Андреевич. Надо признаться, что
ученому для выводов из этого факта требуется большая смелость. Ломка
всех установившихся представлений... Я не так смел в своих работах,
как вы, но тут и вы спасовали...
- Хорошо, давайте рассуждать смело, благо мы наедине и никто не
подумает, что два палеонтологических кита, мягко выражаясь, рехнулись.
Начинаю! Итак, эти хищные динозавры были убиты каким-то могучим
оружием. Его пробивная способность, видимо, превосходила мощные
современные ружья. Такое оружие могло создать только мыслящее
существо, вдобавок стоящее на высокой ступени культуры. Верно?
- Безусловно. Ergo[Ergo - следовательно (лат.).] - человек! -
вставил Шатров.
- Так. Но эти динозавры жили в меловом периоде - скажем,
семьдесят миллионов лет назад. Все факты нашей науки неопровержимо,
несомненно говорят, что человек появился на Земле как одно из
последних звеньев великой цепи развития животного мира шестьдесят
девять миллионов лет спустя, да еще много сотен тысяч лет пребывал в
животном состоянии, пока его последний вид не научился мыслить и
трудиться. Раньше человек возникнуть не мог, а человек, вооруженный
техникой, тем более. Это абсолютно исключено. Следовательно, вывод
может быть только один: те, кто убил динозавров, не родились на Земле.
Они пришли из другого мира...
- Да, из другого, - твердо сказал Шатров. - И я...
- Одну минуту. Пока еще все вразумительно. Но дальше уже
становится невероятным. Последние достижения астрономии и астрофизики
изменили старые представления. Много романов было написано на тему о
пришельцах из других миров. Правда, еще недавние утверждения
большинства ученых, что наша солнечная система планет есть
исключительное явление, ныне отвергнуты. Теперь мы имеем основание
предполагать, что многие звезды имеют планетные системы. И так как
число звезд во Вселенной бесконечно велико, то и число планетных
систем чудовищно. Следовательно, считать дальше, что жизнь есть
исключительная прерогатива Земли, не приходится. Смело можно сказать,
что во Вселенной есть обитаемые миры. Утверждаю не менее твердо, что
повсюду жизнь проделывает путь эволюционного развития и,
следовательно, вполне возможно появление мыслящих существ. Все это
так. Но в то же самое время мы знаем теперь, что расстояния до
ближайших звезд с планетными системами чрезвычайно велики. Настолько,
что требуются десятки лет полета со скоростью светового луча, то есть
трехсот тысяч километров в секунду. Такая скорость не достижима по
физическим законам ни для какого аппарата, а путешествие с меньшими
скоростями превратит полет в тысячелетнее странствование... ***
В последнее время открыты темные, невидимые звезды, которые
распознаются лишь по своему радиоизлучению. Этих радиозвезд в
окрестностях нашей солнечной системы довольно много, но, во-первых,
они все же далеки для достижения их ракетными снарядами, во-вторых,
вряд ли обладают населенными планетами из-за слабости своего
излучения, неспособного достаточно обогревать планеты.
А в нашей планетной системе, кроме нашей Земли, только Марс и
Венера подают надежды. Но надежды слабые. На Венере слишком горячо,
вращается она медленно, атмосфера ее густа и без свободного кислорода.
Вряд ли жизнь смогла развиться на Венере, и совершенно исключено
присутствие там мыслящих существ с высокой культурой. Так же и Марс.
Его атмосфера слишком тонка и разрежена, тепла там мало, и если жизнь
существует, то в каких-то бедных, угнетенных формах. Я не сомневаюсь,
что там нет буйной энергии развития жизни, которая на нашей Земле
смогла выработать человека. О далеких больших планетах я и не говорю:
Сатурн, Юпитер, Уран, Нептун - это страшные миры, холодные, темные,
как нижние круги Дантова ада. Возьмите, например, Сатурн - в центре
планеты скалистое ядро, на котором лежит слой льда в десять тысяч
километров толщиной. И все это окутано густой атмосферой в двадцать
пять тысяч километров толщины, непроницаемой для солнечных лучей и
богатой ядовитыми газами - аммиаком и метаном. Значит, под такой
атмосферой - вечный мрак при морозе в сто пятьдесят градусов и
давлении в миллион атмосфер... Жутко представить себе...
- Я тоже думаю, - перебил Шатров, - что в нашей планетной системе
нет собратьев нам по мысли. И я...
- Вот видите. На наших планетах, следовательно, нет, а с далеких
звездных систем прилететь невозможно. Тогда откуда же могли взяться
эти пришельцы? Вот в чем невероятность!
- Вы меня не дослушали, Илья Андреевич. Я хоть не обладаю вашей
эрудицией в самых различных областях, но сообразил, в общем, то же
самое. Звезды ведь не неподвижны. Внутри нашей Галактики они
перемещаются, сама Галактика вращается да еще вся целиком куда-то
движется, как и все великое множество других галактик. За миллионы лет
могли происходить существенные сближения и расхождения звезд...
- Ну, это вряд ли нам поможет. Ведь пространство Галактики
настолько велико, что сближение именно нашей солнечной системы с
другими имеет вероятность практически нулевую. Да и как разгадать эти
звездные пути?
- И это верно, но верно лишь в том случае, если движения звезд не
закономерны, не подчинены каким-то определенным путям. А если они
закономерны? И если эту закономерность можно вычислить?
- Мм!.. - скептически промычал Давыдов.
- Ладно, я открываю свои карты. Один мой бывший ученик, сбежавший
с третьего курса на математические науки, в астрономию, занялся
вопросом движения нашей солнечной системы в пределах Галактики и
создал интересную, хорошо обоснованную теорию. Буду краток. Наша
солнечная система описывает внутри Галактики огромную эллиптическую
орбиту с периодом обращения в двести двадцать миллионов лет. Эта
орбита несколько наклонена относительно горизонтальной плоскости -
экватора звездного "колеса" нашей Галактики. Поэтому Солнце с
планетами в определенный период прорезает завесу черного вещества -
пылевой и обломочной застывшей материи, - стелющуюся в экваториальной
плоскости "колеса" Галактики. Тогда оно приближается к сгущенным
звездным системам некоторых областей. А в этом случае возможно
сближение нашей солнечной системы с другими неведомыми системами,
сближение настолько значительное, что перелет становится реальным...
Давыдов не шевелясь слушал друга, рука его застыла на штанге
бинокуляра.
- Такова теория, - продолжал Шатров. - Я только что вернулся с
места гибели своего бывшего ученика, где разыскал его рукопись. Он
погиб в сорок третьем году... - Шатров остановился, зажег папиросу. -
Так, теория показывает нам только возможность, - подчеркнул он
последнее слово, - но еще не дает права считать невероятное за
реальный факт. Но когда мы видим сцепление двух совершенно независимых
наблюдений, это показывает, что мы на верном пути. - Шатров картинно
выпрямился и задрал вверх подбородок. - В теории моего ученика прямо
сказано, что приближение солнечной системы к центральным сгущениям
ветви внутренней спирали Галактики произошло примерно семьдесят
миллионов лет назад!
- Ехидная сила! - Давыдов употребил свое излюбленное
ругательство.
Шатров торжественно продолжал:
- Одно невероятное, сцепившись с другим, превращается в реальное.
Я полагаю, что вправе утверждать: в меловом периоде произошло
сближение нашей планетной системы с другой, населенной мыслящими
существами - людьми в смысле интеллекта, и они переправились со своей
системы на нашу, как с корабля на корабль в океане. А затем в
громадном протяжении протекшего времени эти корабли разошлись на
неимоверное расстояние. Они - те, с другой звезды - были на нашей
Земле недолго и не оставили поэтому заметных следов. Но они были, и
они могли преодолевать межзвездное пространство за семьдесят миллионов
лет до того, как мы также подошли к этому... Имеете возражения? ***
Давыдов встал, молча поглядел на друга и протянул руку:
- Вы меня убедили, Алексей Петрович. Но не все еще ясно. Ну,
например, зачем им было попадать сюда, именно на нашу Землю, эту
маленькую козявку среди звезд и планет? Есть и еще вопросы, но
основное, по-моему, достаточно убедительно. Неслыханно, невероятно, но
реально. Однако как вы думаете: можно ли опубликовать?
Шатров замотал головой:
- Ни в коем случае! Поспешность убьет все. Для такого открытия
она недопустима.
- Верно, верно, друже. Всегда умнее выждать, чем забегать вперед.
Но выждать подготовленными ко всему! Необходимо добыть аргументы
настолько веские, как наш "аргумент" в Ленинграде!
Шатров вспомнил "аргумент", который хранился в углу кабинета
Давыдова во время их совместной работы.
Это была массивная железная стойка от каркаса скелета, которой
Давыдов грозился вразумлять упрямого и увлекающегося друга при их
постоянных спорах. Шатров невольно улыбнулся:
- Как же, помню! Вот именно. Отсюда и начинается вторая часть
моего дела к вам. Я не геолог, не полевой работник - я кабинетный
схимник. А это предприятие под силу только вам и никому другому. Ваш
авторитет...
- Ха-ха! Словом, надо раскапывать место побоища звездных
пришельцев с динозаврами... Ну и ну!
Давыдов задумался, потом медленно заговорил:
- Интересное место этот Сикан. А для нас, палеонтологов, там ведь
черт знает что! Вы знаете, конечно, Алексей Петрович, что там
одновременно существовали в конце третичного периода древние и новые
формы вымерших млекопитающих. Дикая смесь того, что в других местах
Земли вымерло уже десятки миллионов лет назад, с тем, что недавно
появилось. А самое то место! - воодушевился Давыдов. - Высокие
снеговые горы, холодные плоскогорья, сухие и пустынные, а между ними -
глубочайшие долины с роскошной тропической растительностью.
Непроходимые пропасти, разделяющие селения. От одной деревеньки до
другой, скажем, два километра, но между ними лежит чудовищно глубокая
долина, и жители этих двух селений никогда не встречаются друг с
другом, хотя и могут видеть соседей издалека. Странные, неизвестные
еще науке звери живут в густых лесах, на дне долин, а наверху воют
холодные бури. Там начинаются величайшие реки Индии, Китая, Сиама -
Брамапутра, Янцзы, Меконг. Изумительное место! Но представляете себе
этот стык Тибета, Индии, Сиама и Бирмы? Хо-хо! Разве империалисты
пустят туда ученых коммунистов? Где уж пытаться науке проникнуть
туда![Время действия рассказа 1946 год.] - Давыдов вытащил огромные
старые часы. - Еще нет двух. Что значит большое переживание: кажется,
будто весь день прошел! - Он встал и подал Шатрову кольцо с ключами. -
Коробку спрячьте в этот шкаф, слева... Что бы там ни было, но мы
обязаны сделать все, что возможно. Пойдем узнаем, не примет ли нас
Тушилов... Вы надолго в Москву, Алексей Петрович?.. До выяснения?
Значит, с неделю пробудете - раньше вряд ли что-нибудь решится.
Остановитесь у меня, конечно? Я сейчас позвоню секретарю и потом
домой, что задержимся. Читать дальше ... Источник : https://www.litmir.me/br/?b=275179&p=1
Два лета подряд засуха дочерна вылизывала мужицкие поля. Два лета
подряд жестокий восточный ветер дул с киргизских степей, трепал порыжелые
космы хлебов и сушил устремленные на высохшую степь глаза мужиков и скупые,
колючие мужицкие слезы. Следом шагал голод. Алешка представлял себе его
большущим безглазым человеком: идет он бездорожно, шарит руками по поселкам,
хуторам, станицам, душит людей и вот-вот черствыми пальцами насмерть стиснет
Алешкино сердце.
... Читать дальше »
Нет числа критикам великого писателя Михаила Шолохова и оппонентам, сомневающимся в его авторстве романа «Тихий Дон». Уже набили оскомину их суперфантастические гипотезы. Дескать, то ли юный Мишка Шолохов, то ли его тесть Петр Громославский добыл рукопись романа в полевой сумке убитого офицера Федора Крюкова. А то и взял этого образованного офицерика-гениуса в плен, поселил у себя в баньке, каждый день поил самогонкой и заставлял писать роман. Гениус пил, писал и плакал. А то писал, пил и плакал. Иногда ради разнообразия вначале плакал, затем пил, но все равно писал. А необразованный «злыдень» Шолохов переписал всё собственной ручкой и выдал роман ... Читать дальше »
...В 1910 году семья покинула хутор Кружилин и переехала в хутор Каргин: Александр Михайлович поступил на службу к каргинскому купцу. Отец пригласил местного учителя Тимофея Тимофеевича Мрыхина для обучения мальчика грамоте. В 1912 году Михаил поступил сразу во второй класс Каргинской министерской (а не церковно-приходской, как утверждают некоторые биографы писателя) начальной школы. Сидел за одной партой с Константином Ивановичем Каргиным — будущим писателем, написавшим весной 1930 повесть «Бахчевник». В 1914 году отец привёз сына в Москву — Михаил учился один год в подготовительном классе 8-й Московской мужской (Шелапутинской) гимназии. Ровно через год родители перевели мальчика в гимназию г. Богучара Воронежской губернии. С 1915 по 1918 год Михаил Шолохов жил в семье законоучителя Д. Тишанского. В это время десятилетний Михаил начал сочинять свои первые рассказы, записывал их в тетрадку. Его сочинения в классе хвалила учительница Ольга Павловна Страхова, некоторые зачитывала вслух. Перед приходом в город оккупационных немецких войск, со слов Михаила, он бросил учёбу и уехал на хутор домой (Семья в то время жила на хуторе Плешаков, что на Дону против станицы Еланской, где отец работал управляющим паровой мельницей. В Плешках Шолоховы жили прямо на мельнице, в завозчицкой, в небольшом каменном доме).
В 1918—1919 годах Михаил Шолохов окончил четвёртый класс Вёшенской гимназии.
