Главная » 2021»Январь»20 » Машина различий. Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг. 025
21:49
Машина различий. Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг. 025
***
***
*** Готово. Вооружившись ножницами и клеем, он собрал телеграмму на листе
бумаги:
"ДОРОГОЙ ЧАРЛЬЗ ЗПТ ДЕВЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ВЫ ПОДВЕРГЛИ МЕНЯ ХУДШЕМУ
БЕСЧЕСТЬЮ ЗПТ КАКОЕ ТОЛЬКО МОЖЕТ ВЫПАСТЬ ЖЕНЩИНЕ ТЧК ВЫ ОБЕЩАЛИ СПАСТИ МОЕГО
НЕСЧАСТНОГО ОТЦА ЗПТ А ВМЕСТО ТОГО РАЗВРАТИЛИ МЕНЯ ДУШОЙ И ТЕЛОМ ТЧК СЕГОДНЯ
Я ПОКИДАЮ ЛОНДОН В ОБЩЕСТВЕ ВЛИЯТЕЛЬНЫХ ДРУЗЕЙ ТЧК ИМ ПРЕКРАСНО ИЗВЕСТНО ЗПТ
КАК ВЫ ПРЕДАЛИ УОЛТЕРА ДЖЕРАРДА И МЕНЯ ТЧК НЕ ПЫТАЙТЕСЬ РАЗЫСКАТЬ МЕНЯ ЗПТ
ЧАРЛЬЗ ТЧК ЭТО БУДЕТ БЕСПОЛЕЗНО ТЧК Я ВСЕМ СЕРДЦЕМ НАДЕЮСЬ ЗПТ ЧТО ВЫ И
МИССИС ЭГРЕМОНТ УСНЕТЕ СЕГОДНЯ СПОКОЙНО ТЧК СИБИЛ ДЖЕРАРД КНЦ"
Олифант просидел над телеграммой целый час, абсолютно неподвижно,
словно в трансе, не заметив даже, как Блай принес поднос, поставил его на
стол и бесшумно удалился. Затем он налил себе чашку едва теплого чая, взял
бумагу, самопишущее перо и начал составлять -- на безупречном французском --
письмо в Париж некоему месье Арсло.
В воздухе стоял едкий запах магния.
Принц-консорт оставил хитроумную, швейцарского производства
стереоскопическую камеру и со всей своей тевтонской серьезностью
приветствовал Олифанта по-немецки. На нем были аквамаринового цвета очки с
круглыми, не больше флорина, стеклами и безукоризненно белый лабораторный
халат. Коричневые пятна на его пальцах были обязаны своим происхождением
отнюдь не никотину, но нитрату серебра.
Олифант поклонился, пожелал его высочеству доброго дня на том же,
принятом в августейшем семействе языке и сделал вид, что осматривает
швейцарскую камеру -- замысловатое сооружение, чьи объективы слепо пялились
из-под гладкого медного лба. На мгновение камера напомнила Олифанту мистера
Карта, мускулистого швейцарца, служившего у принца-консорта камердинером, --
такие же широко посаженные глаза.
-- Я привез Элфи небольшой подарок, ваше высочество, -- сказал Олифант.
Как и принц-консорт, он говорил по-немецки с легким саксонским акцентом
-- долгая миссия, связанная с деликатным поручением королевского семейства,
оставила след, столь же неизгладимый, как шрам от самурайского меча.
Родственники князя Альберта Кобургского, искусные в древнем ремесле
династийных браков, стремились расширить свои крошечные владения -- в то
время как британское Министерство иностранных дел старалось, по мере сил и
возможностей, сохранять теперешнюю раздробленность германских
мини-государств.
-- Юный принц уже покончил сегодня с уроками?
-- Элфи немного нездоровится, -- отозвался Альберт, критически
всматриваясь сквозь зеленоватые очки в один из объективов камеры. Он взял
кисточку, обмахнул поверхность линзы и выпрямился. -- Как вы думаете, не
является ли изучение статистики излишне тяжелой нагрузкой для юного,
неокрепшего ума?
-- Что думаю об этом я, ваше высочество? -- живо откликнулся Олифант,
-- Статистический анализ обладает огромными возможностями...
-- Вопрос, по которому мы с его матерью сильно расходимся, -- скорбно
поведал принц. -- А успехи Альфреда в этом предмете оставляют желать много
лучшего. И тем не менее статистика -- ключ к будущему. В современной Англии
без нее и шага не ступишь.
-- А как у него с другими предметами? -- сменил тему Олифант.
-- Антропометрия, ее он усваивает вполне хорошо. И евгенику тоже.
Серьезные области знания, и не столь утомительные для юных мозгов.
-- Я мог бы поговорить с ним, ваше высочество, -- предложил Олифант. --
Я уверен, что парень старается.
-- Поговорите, -- пожал плечами принц. -- Он у себя в комнате.
Оставив позади продутое сквозняками великолепие королевских
апартаментов, Олифант вошел в детскую. Наследник британского престола пулей
вылетел из груды одеял и, как был, босиком помчался навстречу гостю, ловко
перепрыгивая через рельсы невероятно запутанной железной дороги.
-- Дядя Ларри! Дядя Ларри! Здорово! Что вы мне принесли?
-- Последний выпуск барона Зорды. В кармане Олифанта лежало сочинение
упомянутого барона "Патерностер, паровой бандит" -- грошовая книжонка,
завернутая в зеленую бумагу и резко пахнущая типографской краской. Первые
два выпуска популярной серии -- "Некомплектная армия" и "Велосипедисты царя"
-- вызвали у юного принца Альфреда самый необузданный энтузиазм. Новый опус
сомнительного аристократа обещал быть почище предыдущих: картинка на
аляповатой, до рези в глазах яркой обложке изображала бешено мчащийся
паровой экипаж наиновейшей конструкции -- с гладким и раздутым, как лысина
Швабры Швырялыцицы, носом и узкой кормовой частью. Отважный Патерностер,
высунувшийся из кабины чуть не по пояс, отстреливался из револьвера от
невидимых противников. Покупая книгу, Олифант полюбовался ее фронтисписом;
там наглый бандит, порожденный воображением барона Зорды, был изображен
более подробно -- особенно впечатлял его костюм, включавший в себя
широкий,усеянный медными заклепками ремень и сильно расклешенные брюки с
застегнутыми на пуговицы разрезами обшлагов.
-- Супер! -- Мальчик нетерпеливо сорвал с "Парового бандита" зеленую
обертку. -- А машина-то у него какая! Вот это уж точно -- обтекаемая!
-- А как же, Элфи, разве станет злодей Патерностер пользоваться
допотопной рухлядью. И ты посмотри на картинку -- у него же прикид ну точно,
как у Неда Мордоворота.
-- Ну да, -- восхитился наследник британского престола, -- вона какие
потрясные клеши. А ремнюга -- так это вообще опупеть.
-- А как ты поживал это время, пока мы не виделись? -- спросил Олифант,
полностью проигнорировав не подобающее для младенческих уст слово.
-- На все сто, дядя Ларри. -- Тут на детском лице мелькнула тень
беспокойства. -- Вот только я... Только она... Она взяла вдруг и
сломалась...
Принц указал на японскую чайную куклу, печально привалившуюся к ножке
огромной кровати. Из рваного отверстия в роскошном одеянии торчала узкая
острая полоска какого-то полупрозрачного материала.
-- Это пружина, дядя Ларри. Наверное, я ее слишком туго завел. На
десятом обороте там что-то щелкнуло, и она вот так вот выскочила.
-- Японские куклы приводятся в действие пружинами из китового уса. Этот
народ не научился еще делать настоящие пружины -- но скоро научится. Тогда
их игрушки не будут так быстро ломаться.
-- Отец считает, что вы слишком уж возитесь со своими японцами, --
сказал Элфи. -- Он говорит, что вы считаете их ничуть не хуже европейцев.
-- А так оно и есть, Элфи! Сейчас их механические устройства, прямо
скажем, не очень из-за нехватки знаний в прикладных науках. Но вполне может
случиться, что когда-нибудь в будущем они еще поведут цивилизацию к
невиданным высотам. Они и, возможно, американцы.
Мальчик глядел на него с большим сомнением,
-- Отцу бы это не понравилось -- то, что вы говорите.
-- Это уж, Элфи, точно.
Следующие полчаса Олифант провел, стоя на коленях, -- Альфред
демонстрировал ему игрушечную французскую вычислительную машину, миниатюрную
сестричку "Великого Наполеона", работавшую -- в лучших семейных традициях --
не на паре, а на сжатом воздухе. Маленькая машина использовала не
перфокарты, а телеграфную ленту, что напомнило Олифанту о месье Арсло. К
этому времени Блай доставил уже письмо во французское посольство; вполне
возможно, что какой-нибудь дипкурьер уже вез его в Париж.
Альфред почти уже присоединил свою машину к миниатюрному кинотропу, но
тут раздалось сдержанное побрякивание дверной ручки, традиционно заменявшее
в Букингемском дворце общепринятый стук. Олифант встал, открыл высокую белую
дверь и обнаружил за ней хорошо ему знакомое лицо Нэша, дворцового
камердинера, чьи легкомысленные спекуляции железнодорожными акциями
закончились малоприятным знакомством со столичным Отделом экономических
преступлений. Своевременное вмешательство Олифанта позволило быстро замять
эту давнюю историю; неподдельная почтительность Нэша явно свидетельствовала,
что он отнюдь не забыл об этой бескорыстной услуге.
-- Мистер Олифант,-- возвестил камердинер. -- Пришла телеграмма, сэр.
Вас срочно вызывают.
Машина Особого отдела неслась с бешеной скоростью, а ее обтекаемые
обводы могли бы вызвать зависть и у самого Патерностера, однако Олифант,
привыкший к более традиционным способам передвижения, ощущал себя в этом
чуде техники весьма неуютно; охватившая его тревога возрастала с каждой
минутой.
Они мчались вдоль Сен-Джеймсского парка, голые черные сучья мелькали
мимо, как уносимый ветром дым. Шофер -- лица его не было видно за огромными
защитными очками -- явно наслаждался стремительным полетом, получал
откровенное удовольствие, распугивая лошадей и пешеходов низким басовитым
гудком. Кочегар, крепкий молодой ирландец, маниакально ухмылялся и все
подбрасывал в топку кокс.
Олифант не знал, куда его везут. Теперь, когда они приближались к
Трафальгарской площади, уличное движение заставляло водителя непрерывно
тянуть за шнурок, оглашая улицу улюлюкающим воем, похожим на горестные
стенания неведомого морского чудовища -- хотя кто может сказать, как оно там
стенает? Услышав этот звук, все прочие экипажи уступали им дорогу,
расступались, как Чермное Море пред Моисеем. Полисмены отдавали честь.
Беспризорники и метельщики кувыркались от восторга, когда мимо них с
грохотом проносилась скользкая жестяная рыба.
Темнело. Свернув со Стрэнда на Флит-стрит*, водитель притормозил и
нажал рычаг, выпустив в воздух мощную струю пара; машина прошла юзом еще
несколько ярдов и замерла.
-- Вот, сэр, полюбуйтесь. -- Водитель поднял очки на лоб и вглядывался
вперед сквозь изрядно поцарапанное ветровое стекло. -- Ну как вам это
нравится?
Улица была полностью перекрыта. За деревянным, густо увешанным фонарями
барьером стояли хмурые солдаты в полевой форме, с карабинами "каттс-модзли"
наперевес. Дальше виднелись большие брезентовые полотнища, укрепленные на
высоких деревянных стояках, словно кто-то вознамерился возвести ярмарочный
балаган прямо посреди мостовой.
Кочегар вытер лицо фланелевой тряпкой в горошек.
-- Скрывают что-то от прессы.
-- Самое место, -- хмыкнул шофер.
-- Мы ее нашли, -- мрачно объявил подошедший к машине Фрейзер.
-- И попутно устроили целый балаган. Неужели нельзя было обойтись без
этих резервов главного командования?
-- Мало здесь веселого, мистер Олифант. Вам лучше бы пройти со мной.
-- Беттередж приехал?
-- Не видел. Сюда, пожалуйста.
Фрейзер провел его за барьер. Стоявший у прохода солдат коротко кивнул.
Олифант увидел вдалеке очень усатого джентльмена в компании двух
сотрудников столичной полиции.
-- Это Холлидей, -- заметил он, -- шеф "Криминальной антропометрии".
-- Да, сэр, -- кивнул Фрейзер. -- Они тут повсюду. Взломан Музей
практической геологии. Королевское общество гудит, как осиное гнездо, и этот
проклятый Эгремонт будет завтра кричать во всех утренних выпусках о новой
луддитской вылазке. Если нам в чем и повезло, так это что доктор Мэллори
вовремя уехал в Китай.
-- Мэллори? А он-то тут каким боком?
-- Сухопутный левиафан. Миссис Бартлетт и ее бандиты попытались стащить
его череп.
Они обогнули одну из брезентовых загородок; грубая ткань через равные
промежутки была проштампована клеймом Артиллерийского управления.
Завалившийся набок кэб, черная лакированная обшивка прошита строчками
пулевых пробоин; рядом, в широко расплывшейся луже крови -- мертвая лошадь.
-- С ней было двое мужчин, -- сказал Фрейзер. -- Трое, если считать
труп в музее. Кэбом правил американский беженец по фамилии Рассел,
здоровенный громила, проживавший в "Семи циферблатах". Второй -- Генри Дис
из Ливерпуля, опытный взломщик. Я сам раз десять брал этого Диса, когда еще
служил, но в последнее время он куда-то пропал. Их положили туда, сэр. -- Он
кивнул вправо. -- Судя по всему, Рассел ввязался в ссору с настоящим
кэбменом -- не поделили, кто кому уступит дорогу. Уличный регулировщик
попытался вмешаться, и тогда Рассел вытащил пистолет.
Олифант не мог отвести взгляда от перевернутого кэба.
-- Регулировщик был без оружия, к счастью, мимо проходили двое
детективов с Боу-стрит...
-- Но что стало с кэбом, Фрейзер...
-- Это уж армейский броневик постарался, сэр. Последний из временных
гарнизонов стоит как раз у Холборнского виадука. -- Он помедлил. -- У Диса
была русская картечница...
Олифант потрясенно покачал головой.
-- Восемь гражданских отправлены в больницу, -- продолжил инспектор. --
Один детектив убит. Идемте, сэр, лучше уж закончить с этим поскорее.
-- А к чему загородки?
-- По требованию "Криминальной антропометрии".
Олифанта охватило странное оцепенение, все происходящее казалось
кошмарным сном. Он позволил провести себя туда, где стояли трое прикрытых
брезентом носилок.
Лицо Флоренс Бартлетт превратилось в сплошное месиво.
-- Серная кислота, -- пояснил Фрейзер. -- Пуля разбила бутылку, или что
уж там у нее было.
Олифант торопливо отвернулся и прикрыл рот платком, еле сдерживая позыв
тошноты.
-- Прошу прощения, сэр, -- сказал инспектор. -- Вам не стоит смотреть
на остальных.
-- Беттередж, Фрейзер. Вы его видели?
-- Нет, сэр. Вот череп, сэр, вернее, что от него осталось.
-- Череп?
На полированном складном столике было разложено с полдюжины массивных
осколков окаменелой кости и подкрашенного под кость гипса.
-- Какой-то мистер Рикс из Музея пришел забрать их назад, -- продолжал
докладывать Фрейзер. -- Говорит, они не так сильно повреждены, как могло бы
показаться. Вы бы не хотели присесть, сэр? Я могу найти вам стул...
-- Нет. А с чего это сюда сбежалась чуть не половина "Криминальной
антропометрии"?
-- Ну, сэр, вам об этом лучше судить, -- сказал Фрейзер, понизив голос.
-- Хотя я слышал, что мистер Эгремонт и лорд Гальтон проявляют последнее
время большое сходство взглядов.
-- Лорд Гальтон? Теоретик евгеники?
-- А еще кузен лорда Дарвина. Он -- человек "Антропометрии" в Палате
лордов. Имеет серьезное влияние в Королевском обществе. -- В руках Фрейзера
появился блокнот. -- Взгляните, почему я решил, что вам следует прибыть
сюда, сэр, и чем скорее, тем лучше.
Он отвел Олифанта за останки кэба, осторожно оглянулся и вынул из
кармана сложенный листок голубоватой бумаги.
-- Я нашел это в ридикюле Бартлетт.
У записки не было ни даты, ни подписи:
"То, что вы так хотели получить, обнаружено, хотя и в крайне необычном
месте. Наш общий знакомый по дерби, доктор Мэллори, сообщил мне, что этот
предмет спрятан в черепе его сухопутного левиафана. Хочу надеяться, что вы
воспримете эти чрезвычайно ценные сведения как полное возмещение всех моих
вам долгов. Вследствие недавних политических событий, мое положение стало
довольно опасным и, без сомнения, за мной внимательно наблюдают определенные
силы в правительстве. Прошу вас подумать об этом прежде, чем предпринимать
какие-либо новые попытки связаться со мной. Я сделала все, что было в моих
силах, клянусь в этом".
Изящный почерк, знакомый как Олифанту, так и Фрейзеру, принадлежал Аде
Байрон.
-- Никто, кроме нас с вами, этого не видел, -- негромко сказал Фрейзер
вполголоса.
Олифант сложил бумагу вчетверо и спрятал ее в портсигар.
-- А что это было, Фрейзер? Что было в черепе?
-- Я провожу вас назад за заграждение, сэр. Решительно раздвигая
шакалью стаю репортеров, Фрейзер провел Олифанта к скоплению полицейских
и дальше, в самую его гущу; по дороге он дружески здоровался со многими
из своих бывших сослуживцев.
-- Так вот, мистер Олифант, насчет вашего вопроса, -- сказал Фрейзер,
когда горланящая толпа осталась за стеной голубой саржи и медных пуговиц. --
Я не знаю, что это за предмет, но мы оставили его у себя.
-- Да? По чьим указаниям?
-- Безо всяких указаний. Вот он, Харрис, он обнаружил эту штуку в кэбе,
еще до того, как набежала "Антропометрия". -- Фрейзер почти улыбался. --
Ребята из столичной полиции не слишком жалуют "Антропометрию". Дилетанты
чертовы, верно, Харрис?
-- Точно так, сэр, -- подтвердил полицейский со светлыми бачками. --
Такие они и есть.
-- Так где же это? -- спросил Олифант.
-- Здесь, сэр. -- Харрис протянул ему дешевую черную сумку. -- Вот так
мы это и нашли.
-- Мистер Олифант, я думаю, вам бы лучше увезти это отсюда поскорее, --
сказал Фрейзер.
-- Конечно, Фрейзер, я сам так думаю. Скажите парню, который сидит в
этой хитрой машине, что он мне больше не понадобится. Благодарю вас, Харрис.
Всего хорошего.
Полицейские расступились. Олифант с сумкой в руке протиснулся сквозь
толпу зевак, толкавшихся в поисках места, откуда получше видно солдат и
брезентовые заграждения.
-- Пардон, начальник, медяка лишнего не найдется?
Олифант посмотрел в прищуренные карие глаза нищего; можно было
поспорить на что угодно, что этот щуплый, хромой человек в прежней своей
жизни был жокеем. Ни хромым, ни жокеем Бутс не был. Олифант бросил ему
пенни. Бутс ловко поймал монету, но не ушел, а, наоборот, придвинулся к
Олифанту вплотную, со стуком
переставляя коротенький костыль. От него воняло сырой фланелью и
копченой скумбрией.
-- Заморочки, начальник. Бекки все скажет.
Бутс развернулся на своем костыле и решительно заковылял прочь, бормоча
что-то на ходу, -- типичный попрошайка, недовольный добычей.
Он был одним из двоих самых талантливых наблюдателей Олифанта.
Другая -- Бекки Дин -- догнала его на углу Чансери-лейн. Выглядела она
как преуспевающая шлюха -- и по одежде, и по наглым манерам.
-- Что там с Беттереджем? -- пробормотал Олифант, словно разговаривая
сам с собой.
-- Повинтили, -- ответила Бекки. -- Часа три назад.
-- Кто повинтил?
-- Двое в кэбе. Они следили за вами. Беттередж засек их и поставил нас
наблюдать за наблюдателями*.
-- Я ничего не знал.
-- Это было позавчера.
-- Кто были эти двое?
-- Один -- сальный, плюгавый прощелыга, частный детектив по фамилии
Веласко. Другой, судя по виду, из правительственных.
-- Так они что, взяли его прямо среди бела дня? Силой?
-- А вы будто не знаете, как это делается, -- пожала плечами Бекки.
Табачная лавка располагалась на углу Чансери-лейн и Кэри-стрит; задняя
ее комната, где хранились запасы товара, насквозь пропиталась крепким,
умиротворяющим запахом. Глубоко вздохнув, Олифант поднес уголок голубого
листка к невысокому пламени бронзовой зажигалки, выполненной в виде сидящего
турка.
Через пару секунд бумага превратилась в хрупкий розоватый пепел.
Сумка содержала автоматический револьвер "баллестер-молина",
посеребренную латунную фляжку, до половины наполненную каким-то липким,
приторно пахнущим зельем, и деревянный ящик. Судя по гипсовой корке, именно
этот ящик и был целью ночного налета на Геологический музей. В нем лежала
большая колода перфокарт формата "Наполеон", изготовленных из какого-то
молочно-белого, очень скользкого материала.
-- Этот пакет, -- сказал Олифант мистеру Бидону, владельцу лавки, --
останется у вас на хранение.
-- Хорошо, сэр.
-- Я заберу его сам или пришлю своего слугу Блая.
-- Как пожелаете, сэр.
-- Если у вас возникнут какие-нибудь неясности, будьте любезны
известить об этом Блая.
-- Непременно, сэр.
-- Благодарю вас, Бидон. Вы не могли бы дать мне сорок фунтов наличными
и занести эту сумму на мой счет?
-- Сорок, сэр?
-- Да.
-- Пожалуй, что смогу, сэр. С удовольствием, мистер Олифант.
Мистер Бидон вынул из кармана кольцо с ключами и пошел открывать
наисовременнейший сейф.
-- И дюжину лучших гаванских сигар. И вот еще что...
-- Да, сэр?
-- Я бы попросил вас хранить этот пакет в сейфе.
-- Конечно,сэр.
-- Вы не скажете, Бидон, "Лэмбс", это же где-то здесь, неподалеку?
Обеденный клуб.
-- Да, сэр. Это на Холборн, сэр. Пять минут пешком.
В воздухе кружился первый снег; сухой и зернистый, он не прилипал к
промерзшей мостовой, а ложился тонким, подвижным слоем, как белый песок.
Бутс и Бекки исчезли -- можно быть уверенным, что они заняты обычным
своим незаметным делом.
"A вы будто не знаете, как это делается".
Знал, еще как знал. Скольких людей стерли с лица земли, стерли
бесследно, как карандашную закорючку с листа ватмана, и это только здесь, в
одном лишь Лондоне. Как можно сидеть с друзьями, попивать себе мозельское да
слушать беспечную болтовню, если тебя тяготит невыносимое бремя подобного
знания?
Он хотел, чтобы Коллинз был последним, самым последним, а теперь исчез
Беттередж, исчез стараниями другой стороны.
Поначалу в этом виделся некий жутковато изящный смысл.
Поначалу это было его идеей.
Око. Он ощущал на себе его пристальный, всевидящий взор и когда кивал
раззолоченному швейцару, и когда входил в мраморный вестибюль "Лэмбса",
обеденного клуба Эндрю Уэйкфилда.
Медные почтовые ящики, телеграфная будка, чрезмерное изобилие
лакированной фанеры, все предельно современно. Он посмотрел через стеклянные
двери на улицу. Напротив клуба, за двойным потоком присыпанного снежной
пылью уличного движения мелькнул одинокий силуэт в котелке.
Слуга провел его в отделанный темным дубом гриль-зал, где царил
необъятный камин, увенчанный полкой из резного итальянского камня.
-- Лоренс Олифант, -- сообщил он затянутому
в смокинг метрдотелю. -- К мистеру Эндрю Уэйкфилду.
По лицу метрдотеля скользнула тень беспокойства.
-- Извините, сэр, но его...
-- Благодарю вас, -- ответил Олифант, -- но я, кажется, вижу мистера
Уэйкфилда.
Преследуемый по пятам метрдотелем, Олифант двинулся между столиков;
обедающие поворачивались и провожали его взглядами.
-- Эндрю, -- сказал он, подойдя к столу Уэйкфилда, -- как удачно, что
вы здесь.
Уэйкфилд обедал в одиночестве. У него вдруг возникли временные
трудности с глотанием.
-- Мистер Уэйкфилд... -- начал метрдотель.
-- Мой друг присоединится ко мне, -- прервал его Уэйкфилд. -- Садитесь
пожалуйста. Мы привлекаем внимание.
-- Спасибо. -- Олифант сел.
-- Вы будете обедать, сэр? -- осведомился метрдотель.
-- Нет, благодарю вас.
Когда они остались одни, Уэйкфилд шумно вздохнул.
-- Кой черт, Олифант. Я же ясно поставил условия.
-- Вы не могли бы уточнить, Эндрю, что это вас так напугало?
-- Разве это не очевидно?
-- Что -- очевидно?
-- Лорд Гальтон спелся с вашим проклятым Эгремонтом. Он главный
покровитель "Криминальной антропометрии". Всегда им был. Фактически ее
основатель. Может быть, вы не знаете, что он -- кузен Чарльза Дарвина и
имеет большое влияние в Палате лордов.
-- Да. А заодно и в Королевском обществе, и в Географическом. Я
прекрасно знаком с лордом Гальтоном, Эндрю. Он носится с идеей разводить
людей, как герефордских коров.
Уэйкфилд положил нож и вилку.
-- "Криминальная антропометрия" практически подмяла под себя Бюро.
Можно считать, что теперь Центральное статистическое бюро находится под
контролем Эгремонта.
Олифант молча смотрел, как верхние зубы Уэйкфилда нервно покусывают
нижнюю губу.
-- Я только что с Флит-стрит, -- сказал он наконец. -- Вам не кажется,
Эндрю, что за последнее время уровень насилия в обществе, вернее сказать,
уровень непризнанного насилия поднялся до высот совершенно необычайных? --
Олифант извлек из кармана "баллестер-молину" и положил ее на стол. --
Возьмем, для примера, этот револьвер. Его может получить в свои руки
практически любой желающий. Испанское изобретение, франко-мексиканское
производство. Как мне сообщили, некоторые из его деталей -- пружины и прочая
мелочь -- делаются у нас в Британии и доступны на открытом рынке; в
результате бывает довольно сложно разобраться, откуда конкретно поступает
подобное оружие. Символично для нынешней нашей ситуации, как вы думаете?
Аркадий и Борис Стругацкие. Понедельник начинается в субботу
Повесть-сказка для научных работников младшего возраста
Но что странное, что непонятнее всего,
это то, как авторы могут брать подобные
сюжеты, признаюсь, это уж совсем
непостижимо, это точно... нет, нет,
совсем не понимаю.
Н.В.Гоголь
Мне пришло в голову, что обычное
интервью с дьяволом или волшебником
можно с успехом заменить искусным
использованием положений науки.
Г.Дж. Уэллс
Телефон звонил. Я протер глаза, посмотрел в окно (дуб был на месте),
посмотрел на вешалку (вешалка тоже была на месте). Телефон звонил. За стеной
в комнате у старухи было тихо. Тогда я соскочил на пол, отворил дверь
(щеколда была на месте) и вышел в прихожую. Телефон звонил. Он стоял на
полочке над большой кадушкой -- очень современный аппарат белой пластмассы,
такие я видел только в кино и в кабине ... Читать дальше »
Уже две недели Жора числится консультантом в гестапо, но до сих пор не имел еще ясного представления о своих обязанностях.
Полковник Кристман всего два-три раза вызывал своего консультанта, причем спрашивал его о таких незначительных вещах, что Жора удивлялся: неужели только для этого немцы освободили русского лейтенанта из концентрационного лагеря и сам шеф гестаповцев посещал его в больнице?
Лишь один раз Кристман попросил совета по сравнительно серьезному вопросу.
***
***
.jpg)
