Гридень 034 - 17 Августа 2025 - Персональный сайт

Главная » » Гридень 034

13:17

Гридень 034

...

===

Глава 14

- Стрелы! - закричали сбоку и я нашел возможность посмотреть налево, от куда и было озвучено предупреждение. Там расположились половецкие конные лучники, которые лихо пускали в нас свои оперенные палочки. Свист в небе сменился стуком стрел о наши доспехи и щиты. Обстрел не заставил даже замедлиться, напротив, мы только набирали скорость.
- Сто шагов! - прокричал я, определяя расстояние.
Это означало, что пора выставить свои пики правильно, для боевого применения. А так же привстать в стременах и чуть нагнуться вперед. Но не все так поступили, на флангах нашей «свиньи» часть всадников отстегнула от кожаных ремешков небольшие, можно сказать, что и малые, арбалеты, и нацелили их на противника. Послышались хлопки спускаемой тетивы конных самострелов. Небольшие болты устремились во врага, чтобы, даже не поразить, а внести в его ряды сумятицу.
Наверняка наш таран должен был выглядеть эпически. Всадники с «крыльями» за спиной, пики с красными стягами, блестящая броня, да еще сплошь мощные, ухоженные кони… На такую атаку можно засмотреться и забыть отдать приказ своим воинам, или запоздать с ним.
- Уходят - констатировал я, когда большой половецкий отряд, числом не меньше, чем пятьсот воинов, стал спешно удаляться.
Я поднял руку и повернул ее направо, сигнализируя разворот. Просто остановиться, когда атака уже входила в завершающую фазу, могло стоить столпотворением и травмами, а так, разворачиваясь и уходя в сторону, сохранялся боевой порядок.
— Что? Еще один раз нужно идти в атаку? — с сожалением в голосе спросил Ефрем, когда мы остановились.
— Принимай это, как тренировку, — сказал я и с улыбкой добавил. — Весело же свадьба проходит? А какая свадьба без драки?
— Это да, — усмехнулся мой, недавно назначенный сотником и витязем-братом, охранник. — Но драка… это даже не учения, мы тренируемся жестче.
Именно так. Этот псевдобой, как и те, якобы, сражения, что еще ожидали впереди — все часть свадебного обряда. Мы, вроде бы как захватываем невесту, а ее родичи, опять же, якобы, не дают этого сделать. Наше наступление, их отступление. И такая гонка должна продолжаться хоть несколько часов, а хоть бы и пару суток. Мы договорились гоняться до полудня.
Стрелы, которые в нас пускают, само собой без острых наконечников, лишь с небольшим утяжелителем в виде прикрепленного камушка, чтобы баллистика хоть немного была похожа на ту, что имеет место быть в бою. Пики у нас, так, на всякий случай, так же в учебном режиме, с обернутыми в тряпки наконечниками, а где и без них. Но в остальном все должно быть похоже на бой с грозными воинами Степи. Мы бьем, по нам летят стрелы, а после условный противник отходит, чтобы вновь стрелять по нам, ну а нам нагонять его.
Меня забавляла ситуация с такими учениями, правда не долго. После третьей атаки все воины изрядно устали, как и наши кони, поэтому в четвертую и пятую атаку мы заходили уже не галопом, а только на рысях. Иначе учения могли закончиться катастрофой, если мы потеряем коней.
— Последняя атака, наверное, — посмотрев на солнце, которое уже почти не отдавало тени, так как светило находилось в зените, сказал Ефрем.
Так и вышло. Мы наступали, делали это вяло, некоторые кони уже показывали всем своим видом, что игры людей им даются с трудом, так что берегли животных. И вот половцы вновь уходят, но не далеко, а на метров сто, где останавливаются в ожидании продолжения спектакля.
На месте, где только что было полтысячи половцев во главе с ханом Аепой, осталась одна фигура. Очень такая… симпатичная фигура. Теса, облаченная в кольчугу, но без шлема и с растрепанными волосами, с обнаженной саблей стояла и смотрела прямо на меня.
— Ну я пошел! — сказал я, скорее самому себе. — Жену свою бить.
Мои воины дружно извлекли свои клинки и стали стучать ими кто в грудь, защищенную умбоном и панцирем, кто о небольшой щит, бывший на вооружении в комплекте «ангела».
— Вот же гады, — тихо говорил я улыбаясь. — Подбадривают, значит, командира, чтобы он с девкой дрался.
А Теса была красивой, она и так прекрасна, но меня всегда, в прошлой жизни, привлекали картинки с полуобнаженными, или в доспехах, прикрывающих только часть тела, женщины-воительницы. Есть в этом что-то сексуальное. Теса не была обнажена, но уже то, что ее волосы трепал ветерок, а кольчуга облегала юное, но не лишенное атлетизма, тело, завораживало. Несмотря на то, что под кольчугой был поддоспешник, пока это было самое облегающее одеяние, которое я видел на своей будущей жене.
— Я пришел, чтобы ты убила меня, — сказал я.
— А я… — Теса замялась. — Я… Я готова тебя убить.
Девушка рванула ко мне, и куда только смущение делось, и незамысловато ударила, направляя клинок мне в голову. Я парировал этот удар и отвел саблю будущей жены. Вновь атака, и вновь я спокойно отвожу удар. Она била так, что пропускать удары было бы чревато и травмами для меня, несмотря на броню. Не лишенная силы, Теса, перехватила эфес сабли двумя руками, удваивая мощь наносимых ударов.
И тут девушка меня удивила. Она, после очередного своего выпада, извернулась, чуть присела, и с разворота сделал подсечку, сшибая меня ударом по ногам. Я видел этот маневр и, даже несмотря на то, что не ожидал подобного от Тесы, успел бы, как минимум, поднять правую ногу и пропустить удар воительницы, но я картинно падал.
Клинок девушки оказался у моей шеи. Она по дивичьи взвизгнула и даже подпрыгнула. Радость Тесы была столь наивной и искренней, что я умилился и, несмотря на то, что сабля будущей жены все еще была у моей шеи, я рассмеялся.
— Э, смеяться нельзя! — строго, тоном требовательной учительницы, сказал Теса.
Я замолчал, посерьезнела и девушка. Теперь должны были прозвучать главные слова, которые можно было приравнивать к тому, как венчающиеся отвечают в храме «Да».
Набрав воздуха, навесая надо мной, лежащим на земле, Теса-Мария сказала:
— Ты побежден воин. Но это была моя последняя победа над тобой. Нынче я в твоей власти и отныне только ты победитель.
Голос девчонки дрожал, коленки подкашивались, что говорило о том, насколько важны были эти слова для нее. Если сейчас еще старший в роду засвидетельствует ее победу и признание моей силы, то все, она моя жена. Если старший родственник сомневается в моей силе, то я могу вызвать его на поединок и доказать, что имею право на женщину. Остальные церемонии с завязыванием рук брачующихся, пиршеством, с тем, что я буду стоять и смотреть, как в подаренном родственнике котле моя жена будет варить мясо, — все уже мелочи. Главное происходило здесь и сейчас.
— Брат мой! — выкрикнула Теса. — Я покоряюсь этому мужчине. Приди к нам и скажи свое слово.
Ее слова дублировал Куделин, которые оставался в моем отряде для перевода, ну и для того, чтобы корректировать свадебный отряд, если это понадобится.
Из толпы половцев, которые уже подошли к нам с Тесой на расстояние сорока шагов, выехал Аепа. Он чинно, горделиво, опираясь на подставленные ладони одного из своих воинов, слез с коня и подошел к нам. Именно так, чтобы показать свой статус. Мог бы и опираться на согнутую спину какого воина, но хан предпочел только ладони.
— Это тот мужчина, который гнался за тобой через всю степь и догнал? — спросил Аепа.
— Да, мой старший родич, — отвечала Теса.
— И ты победила его? — вполне серьезно, без смешинки, задавал вопросы хан.
— В последний раз, мой старший родич, — отвечала девушка.
Хан обошел меня, все еще лежавшего, и продолжавшего взирать, то на красавицу Тесу, то на клинок в ее руках, который продолжал маячить у моей шеи.
Аепа подал знак одному из своих воинов и тот подвел великолепного жеребца, высокого, мощного, отлично ухоженного, даже с заплетенными косичками на гриве. Скорее всего, это помесь туркменской породы с какой-то еще. Отличный экземпляр, для размножения и создания своей породы. Конь был украшен разноцветными ленточками и без каких-нибудь оттенков и пятнышек, иссини черный.
— Возьми, мой будущий родич, этого коня и это оружие, — Аепа протянул отличной выделки саблю, смутно мне знакомую.
Я узнал клинок, как и ножны к нему. Аепа взял эту саблю в бою у одного из беков хана Елтука, там, у холма на Днепре. Но я не стал высказывать другу о таком апломбе. Сабелька, действительно была нереально хороша, правда я бы драгоценные камни убрал с нее, мешают идеальной балансировке, как и золотые пластины у крестовины клинка. Но, особенно, как подарок, очень ценная сабля, как и ножны к ней, с золотыми и серебряными пластинами, клинок, достойный и великого князя.
— Мой старший родич признал тебя. Я покоряюсь тебе, муж мой, — сказала Теса и стала снимать кольчугу.
Когда она это делала, кольца задели поддоспешник и, продолжая снимать кольчугу, Теса приподняла рубаху под ним. Оголенный животик был прекрасен. Я замер на мгновенье, но, быстро придя в чувство, подошел и одернул нижнюю рубаху жены. Это мое! Мне и любоваться, а не толпе мужиков в бронях и с оружием.
— Спасибо! — с милой улыбкой прошептала Теса.
— Всех новых родичей, приглашаю к себе на стойбище! — радостно прокричал Аепа.
А после был пир. Ели пили, устроили турнир мордобоя, где весело разбивали носы мои воины и лучшие бойцы Аепы. Я хотел, чтобы мои чуточку, но поддались, будучи уверенным в том, что в чем-чем, а в рукопашке воины Братства лучшие, но кипчаки удивили. Под их вид борьбы сложно было подстроиться и несколько проигрышей моих воинов случилось. Да и победы почти никогда не давались легко. Нужно будет потренироваться как-нибудь с матером такого стиля, чтобы понять технику борьбы половцев, пригодиться.
Сперва предполагалось, что мы с Тесой будем спать в разных шатрах. Мне, как воеводе Братства, нужно было держать марку, пусть Теса жена мне, по половецким обычаям, не по православному, хотя обряд и проходил без языческих атрибутов, обязательных для поганцев, но пока не пройдет венчание, нельзя.
Отправив полусотню домой, в бывшую резиденцию бывшего воеводы Ивана Ростиславовича, с наказом готовиться к свадьбе, объявил свое решение хану Аепе, что уже завтра собираюсь в путь. Он, конечно, возражал, что не подготовит нужный свадебный поезд, который должен отправиться. Хан, как и некоторые его людивместе со мной должны были ехать в Воеводино, как я назвал поселение, где буду жить.
Я хотел быстрее оказаться дома, обвенчанным. Ждать не было мочи, хочу быстрее Тесу сделать своей полноценной женой. Смогла девчонка во мне пробудить эмоцию. Хорошо бы, чтобы эти чувства не прошли сразу же после первой ночи и не оказались банальным желанием секса с красивой женщиной.
Но тут взбунтовались, именно так, решительно потребовали, старейшины Орды, чтобы молодые спали вместе, а то и Христос прогневается и… Про богов сдержались, не упомянули. Я не так уж сильно и сопротивлялся тому, чтобы провести ночь с женой, пусть пока только разговаривая и узнавая друг друга.
— Я хочу говорить с тобой. Расскажи о себе и в чем смысл твоей жизни! — попросила Теса, когда мы оказались наедине.
Обряды свадеб во многом схожи между собой у всех народов. В центре всех празднеств стоит удаление молодых для произведения потомства. Хорошо, что не прилюдно. Я бы несколько смущался. Вот и нас отправили в отдельную кибитку. Правда, это была не совсем она, скорее стилизованный под кибитку небольшой шатер, с боку у которого были расставлены колеса, а у входа были привязаны жеребец и кобыла. Считалось удачей, если конь станет покрывать кобылу прямо тут. Для того и выбирали животных, готовых к этому. Хотя, на мой дилетантской взгляд, такое соитие могло разрушить хлипкую конструкцию шатра.
— Я хочу возвысить Русь, — честно признался я.
Теса задумалась. В ее головке шли мыслительные процессы, о направлении которых я мог только догадываться. Что для нее Русь? Это Орда, в которую теперь вошла новая женщина? И как относиться тогда к своим родичам, связь с которыми у половцев достаточно сильна?
— А кипчаки должны исчезнуть? — настороженно спросила Теса. — Ну если возвышается одна Орда, она подминает под себя другую, часто и просто уничтожает.
— Кипчаки могут стать рядом с Русью и вера вХриста нас объединит. Степь великая, места всем хватит, — несколько слукавил я.
Было понятно, что сейчас я не могу раскрыть всех своих намерений, рассказать, что Степь должна проиграть Лесу, что я приложу все усилия для этого. И тут, по сутиготов и на ликвидацию части половецкого сообщества, чтобы другая часть покорилась и стала частью Руси. Пусть даже так, как берендеи, или другие черные клобуки.
— Степь не такая большая, как тебе кажется. Войны за кочевья не прекращаются никогда. Я буду тебе женой, но пойми, покориться и лишь следовать за тобой — это не мой путь. Это насилие надо мной, — сказала Теса, а я развязал удила, которыми нас привязали друг к другу.
Мне было невыносимо вплотную прижиматься к девушке, оттопыривая свою задницу, чтобы не тереться об нее «конфузом». Мысли о том, что ситуация позволяет мне прямо сейчас овладеть своей женой, еще большебудоражили. Мозг искал оправдания, аргументы в пользу того, чтобы спустить с поводка эмоции.
Однако, Теса расценила мои действия иначе. По замыслу мы должны были заниматься сексом вот так, привязанными друг к другу. А тут я развязываюсь, как будто отказываюсь от близости. Жена подумала, что я или обиделся, или разочаровался в ее ответах, потому и отвязался от нее. В ее глазах появился страх. Боится меня потерять? Жря.
— Не гневись, воевода-муж мой, не хочешь, мы не будем об этом разговаривать, — поспешила сказать Теса.
— Не в этом дело. Мы не венчаны, но так близки друг к другу, что я… — было неприятно чувствовать свою неловкость.
— Ах, это? — рассмеялась девушка. — Не смущайся, я ощущаю твое желание. И… я тоже желаю, хотя никогда не была с мужчиной и не знаю, как это желать. Не понимаю, почему ты сопротивляешься, потому что… Молитвы вхристианскому Богу прозвучали, мы так и венчаемся.
— Я глава христианского Братства, какой пример я стану показывать своим воинам? — неуверенно сказал я.
— А между нами могут же быть тайны? — смущаясь, пряча глаза, говорила моя жена.
Да какого Ящера? Чтобы меня уговаривала заняться сексом женщина, которую я хочу до дрожи?..
— И эту тайну я никому не поведаю, на том клянусь, — сказал я и ожидал похожих слов от Тесы.
— Клянусь! — чуть слышно сказала девушка.
Я скинул с себя красную шелковую рубаху, развязал завязки на шароварах и подошел, чтобы обнять жену.
— Стой! — прошипела она, быстрым движением руки хватая нож, лежащий у шкур, расстеленных на соломе и тканях.
— А вот теперь я уже не остановлюсь! — сказал я, пытаясь перехватить руку Тесы, в которой она держала нож.
Девушка не попалась в захват, а крутанула рукой в попытке спороть мне живот. Я резко отпрыгнул. Не сделай я это, точно бы уже получил ранение.
Теса с интересом посмотрела на меня. В ее глазах я не заметил решимости, злости, все говорило, что это очередной выверт обрядности и традиций половцев, или конкретно этой Орды. Она меня, как бы, победила в поле и тогда было сказано, что это последний раз, когда я побежден женой своей. Можно было догадаться, что очередной ритуальный бой должен в скорости состояться и в нем победить должен я.
Теса сделала очередной выпад с ножом, от которого я ушел в сторону, где лежал еще один нож, с другой стороны от нашего ложе. Я кувыркнулся и схватил оружие. Последовал новый выпад амазонки, от которого я ушел к ней за спину и разрезал завязки на жилете, в котором была девушка. Теса не без удовлетворения от происходящего, скинула с себя жилет.
Ну а дальше, поняв в каком направлении нужно действовать, стал совершать порезы на остальной одежде, при этом Теса делала все более робкие попытки достать меня своим ножом. Скоро девушка осталась в одной ночной рубахе, которая в свете горящего очага насквозь просвечивалась.
Когда я рассмотрел силуэт тела своей жены, его плавные изгибы, грудь, округлые бедра, то остолбенел. Хотела бы Теса убить меня, так самый тот момент настал. Но и она остановилась, посмотрела на меня, тяжело задышала, от чего ее грудь, вздымалась и еще большеприковывала мои глаза.
— Я покорна тебе, — с придыханием сказала Теса и разрезала на себе рубаху, оказываясь обнаженной.
— Ты красивая, — сказал я, жадно осматривая девушку, готовую стать женщиной.
Черные волосы каскадом скатывались с плеч, заслоняя молодую, упругую грудь. Иссини черные локоны открывали взору чуть больше частей тела женского тела, когда Теса делала глубокий вздох. Пряди оголяли грудь, и вновь почти прятали от моего взгляда эту прелесть, когда девушка выдыхала. За этими метаморфозами можно было наблюдать вечно, но природа — это не про посмотреть, природа требует действий.
— Я раздену тебя, муж мой, — сказала Теса, подходя ко мне.
Я поднял руки, а девушка стала возиться с завязками. Под шаровами были трусы на завязке. Да, моя прихоть, но я приказал нашить мне семейники, не могу я без трусов. И как назло, завязанный узел никак не поддавался Тесе. Она, словно тигрица зарычала и стала зубами грызть веревку, быстро распутывая веревки. Какому подростку уже бы и таких эмоций хватило для того, чтобы оконфузиться. Вот только я не подросток.
Я разорвал завязки и стянул с себя белье, схватил Тесу и развернул ее к себе спиной, начиная жадно выглаживать ее тело, уже не стесняясь и не отстраняясь от прекрасной попы жены, напротив, прижимая девушку к себе. Тяжело дыша, а Теса так и стала постанывать, я повалил ее на наше первое семейное ложе.
— Не думай обо мне, делай, что нужно, — постанывая, с придыханием, сказала Теса, когда я стал стараться быть предельно аккуратным с ней.
И я отключил мозг, просто не хватало крови в организме, чтобы обеспечивать все части тела. Алая, закипающая внутри меня, жидкость подпитывала другое место, сильно ниже головы. И мы потерялись во времени и пространстве.
— Как думаешь? То, что мы… ну… как муж и жена супружались, все еще тайна? — спросила Теса, когда мывырвались из грез и смогли друг от друга оторваться.
— Нет, — усмехаясь, отвечал я, поглаживая плоский животик своей жены. — Но ты скажи, а чего больше было в твоих стонах? Боли или желания?
Теса чуть смутилась, попробовала съежиться и повернуться ко мне спиной, но я силой вернул ее в исходное положение, оставляя женщину лежать на спине.
— Ты смущаешь меня, — сказала Теса, потом нашла своим взглядом мои глаза, поправила рукой мою голову, так как я смотрел не совсем в сторону глаз жены. — Была и боль и желание. Это странно. Мне говорили женщины, что в первый раз хорошо только мужчине. А бывает, что всегда хорошо только мужчине. Мне не было плохо…
Я не мог сдержаться и рассмеялся. С такой наивной простотой, с такой непосредственностью говорила Тесао… А еще… Я не знаю, что такое счастье и не буду использовать столь абсолютные категории, но мне в эти моменты было более чем хорошо.
Мы много разговаривали, шутили и вспоминали истории из детства. В какой-то момент я чуть не забылся, когда собрался рассказывать про свое детство, но вовремя помнился, и пришлось заняться адаптацией своих историй под новые реалии. При этом больше секса не было. Не мог я поддаваться своим животным инстинктам, когда, как несколько часов ставшей женщиной, Тесе, было, как минимум физически не комфортно. Да и морально ей еще нужно осознать себя женщиной и женой.
Утром, когда мы, так и не сомкнув глаз, все еще разговаривали и шутили, но за нами пришли. Хан Аепа бесцеремонно открыл шатер, где я и Теса лежали в обнимку голыми, я сразу же укрыл овечьей шкурой свою жену, а сам и не подумал прикрываться.
— Сила, стать и… — Аепа пытался найти слово в русском языке, но не нашел, сдался. — И везде такой. Тебе удача, сестра.
Сказав это, мой новоиспеченный родственник указал на мой «конфуз». Я не стал реагировать на его слова.Хвала тем силам, которые меня перенесли в этот мир, что даровали тело без каких-либо изъянов, даже более того…
— Караваны готовы. Никто ночью не спал… Вас слушали, — хан, как мальчишка, рассмеялся, а мы ему вторили.
— Собираться! Ты хотеть ехать, я готов! — сказал Аепа, уже собрался выйти из шатра, но остановился. — Сейчас мой жена придет одеть твой жена… Прикройся… Не нужно мой жена видеть ты, а то меня не желать больше.
Сказав это, хан бросил взгляд на валяющиеся в шатре ножи, потом рассмеялся и так, чуть ли не держась за живот от смеха, покинул наш шатер любви и страсти.
Это тоже такой ритуал, когда после брачной ночи приходит близкая родственница из старших женщин и наряжает, уже ставшую женой, в новые одежды, которые, якобы, переходят от одной женщине к другой. Теперь, мол, очередь рожать Тесе. А я что? А я и не против! Хорошая она, душевная, красивая, страстная. Пусть мои дети будут от нее. Вот проговорили целую ночь, а не наговорились. И, казалось, какие могут быть темы для разговоров! А оно воно как… имеются и темы и не толькоразговорами хочется рядом заниматься.
Через три часа я, помещенный в большую кибитку вместе со своей женой, а так же мои ратники-братья, две сотни воинов Аепы и еще почти сто возов с подарками, ехали в сторону Рязани, чтобы оттуда уже напрямую отправиться к Суздалю, в мои земли. Вперед были отправлены вестовые с новостями, с приглашениями. Я должен дать пир и приглашал и боярина Жировита, как и других бояр-соседей, конечно, получат свои приглашения и рязанский князь Ростислав, владимирский Андрея, можно было и Глеба Муромского звать, но тот еще в степи гоняется за половцами.
Ох, и будет же Спирка гневаться, что я уже женатым приехал, отправит сразу поститься, да головой расшибать алтарь в молитвах, чтобы быстрее из греха вывести, да обвенчать.
— Отпускай Ярла, давай поохотимся! — сказала Теса, как только мы остановились на первую стоянку.
Я уже начинаю ревновать. Мой сокол принял Тесу, как меня, чувствует что-то пернатый, может что я, наконец, СВОЮ женщину нашел? И не понятно теперь кто больше хозяин грозному птицу. Тут бы оставаться хозяином самому себе, не улетать в страну грез.

...

===

Глава 15

Терем бывшего воеводы был в раза три больше, чем тот дом, который построил я у себя, во Владово. Кроме того, и убранством терем сильно отличался. Скажем так… Оно здесь было, в отличие от моего дома. Ну, а что касается хозяйственных построек, разных сараев, складов, бань, конюшен, зернохранилищ, — строений было столь много, что еще перенести и поставить несколько производств, ремесленных мастерских, так и нормальный такой город получится. Тем более, что и храм тут есть, уже с хозяином, отцом Даниилом.
Когда моя жена увидела все это великолепие, то посыпать нескончаемым потоком вопросы, как это все работает, что именно дает доход, сколько людей на тех землях, что мне принадлежат, не падает ли дворец от ветра, если в нем два этажа и еще чердак… И все в таком духе.
Еще во время перехода из кочевий Орды Аепы в Воеводино мы договорились с Тесой, что она будет спрашивать обо всем, что не понимает или о том, что ее интересует. Я посчитал нужным просвещать супругу. Жена обладала гибким умом, но крайне скудным набором информации. О кочевой жизни Теса знала все, или почти все, о конях, скотоводстве, владела навыком вышивания, который, оказывается, достаточно редкий. Некогда заниматься людям вышивкой. А вот дочку хана научили.
И теперь я чувствовал себя какой-то Википедией: у меня на все были ответы, но я не уверен, что они правильные и точные, а порой и такие, что пока отвечал, сам запутывался. Между тем, рядом с собой видеть женщину, которая не будет разбираться в том же сельском хозяйстве, ремесле, общем управлении всеми процессами, я не хотел. Вернее не так… не хотел, чтобы моя жена была глупой и неспособной заместить меня на хозяйстве во время походов, или, как скоро должно состояться, во время работы в посольстве в Византийской империи.
Пусть прозвучит даже заведомо глупый вопрос, но лучше выявить все пробелы образования, обучить тому пониманию ведения хозяйства, которые имеются у меня, чем иметь белые пятна и ворох недопонимания. Может, и хорошо, что Теса и понятия не имеет, как выращивать рожь или ячмень. На чистом листе бумаги можно нарисовать тот рисунок, какой вздумается. А вот на том листе, где уже есть изображение, приходится подстраиваться, чтобы не испортить имеющуюся картину, если целью является создание чего-то нового. Теса — это моя милая tabula rasa! А я тот уголек, который на этой чистой доске буду рисовать.
При этом она чиста не только в понимании ведения хозяйства «по оседлому». Я всегда думал, что на Востоке к сексу и подготовке женщины к замужеству относятся намного серьезнее. Девушка может обладать девственным телом, но при этом знать столько подробностей любовных игр, что и с некоторыми просвещенными в этом вопросе дамами из будущего могли бы поспорить. Половцы — это же восточный народ! И Теса либо была плохой ученицей, либо у кипчаков такого женского образования не предусмотрено.
А, впрочем, и тут научим, причем, лучшее обучение должно быть в меньшей степени теоретическим, но больше практики. Я за практику!
— Венчается раб Божий… — в просторной церкви, оставшейся от Ивана Ростиславовича мне в «наследство», вещал отец Даниил.
Рядом стояла в красочном, русском, платье, расшитым жемчугом и серебром. Жемчуг, правда, речной, но все равно, эта одежда стоила очень дорого. Что-то похожее я хотел подарить Евдокии, чтобы она щеголяла перед своим будущим мужем в императорском дворце в Константинополе. Однако, сейчас у меня появилась женщина, которую хочется не только раздевать, но и одевать.
— Венчается раба Божия Мария… — продолжал священник.
Даниил был возрастом до двадцати лет, так что сперва и не воспринимался мной, как духовный отец, но священнослужитель оказался не просто грамотным, а… Не будем пока использовать термин «гениальным», но общий посыл, думаю, ясен.
Мало того, что Даниил наизусть знал все священное писание, это не такая уж и новость, многие священники заучивали тексты. Но какие же проповеди он давал! Даже я заслушивался и уже решил, что нужно записывать такие слова. Кроме того, этот молодой мужчина мог парой фраз внушать почти любому из своих прихожан нужные нарративы, побуждал крестьян и ремесленников лучше работать. Хороший кадр мне попался, думаю именно ему и быть главной первого учебного заведения Руси.
Я помнил, из какой-то работы, может, из видеоролика, посвященного истории Владимирского княжества, что на Северо-Востоке Руси жил и работал такой деятель, как Даниил Заточник. Никто из исследователей будущего толком не мог сказать, на какие годы приходилась деятельность этого человека, но все утверждали, что у Даниила были серьезные споры и даже противостояние с Ростово-Суздальским князем Юрием Долгоруким.
А, между тем, именно Даниилу, прозванного Заточником, приписывается слава создания первого на Руси учебного заведения, можно сказать, университета. В Ростове достаточно долго существовал Затвор — русское название, которое можно было, пусть и с большой долей допущений, соотнести со словом «Академия». Это учебное заведение было больше церковным, светского образования не давало, но не станем забывать, что время исключительно церковное, религиозное, тут просто нет иного подхода.
Университеты в Европе? Так нет их еще. Если историки будущего правильно определили, то первый университет в Европе появился во второй половине этого века, в котором я и проживаю, значит, лет через десять.
Вот и решаю, может взять и это слово? Университет? Может быть Русь в деле образования первой? И дело здесь не в том, кто кого на год опередил и объявил о создании учебного заведения, здесь об ином: важнее всего, где начнется просвещение. Фибоначчи ли будет тем, кто докажет преимущества арабских, а на самом деле, индийских цифр, или это будет… Кто же это будет?.. Пусть я! Важно это сделать, чтобы двинуть науку сразу же вперед.
Я, к примеру, до сих пор не могу понять, как делать расчеты при строительстве, или при создании кораблей, в торговых операциях и даже в военном деле. Как без элементарной математики жить? На глаз все измерять? Или использовать буквенные цифры? Это можно, но жуть, как не удобно.
Переходы на войне, достаточно долгое пребывание в Киеве, позволили мне заняться учебниками и созданием Азбуки с новым алфавитом, по сравнению с тем, что имеется сейчас, так сильно упрощенным. Аз, буки, веди, глагол, добро… люди, мыслете, земля… Эти буквы, может, и несли в себе больше смысла, были глубокими, чем «а, б, в, г…» Но Руси нужна система образования, которая могла бы охватывать как можно больше населения.
И сейчас по этому показателю все неплохо. Каждый если не третий, то четвертый, умеет читать и писать. Но можно же сделать и больше. В конце концов, мне же нужно будет кому-то продавать книги, которые я начну печатать после «изобретения» печатного станка! Мне бы свинца для букв, времени по больше, да пару смышлёных помощников, может и выйдет чего путного.
Выучить алфавит, принесенный мной из будущего, намного проще, чем сложную систему древнерусского языка. Кроме того, здесь и новое письмо, как минимум с разделением слов, системой знаков препинания.
Есть уже в бумаге учебник для первого года обучения по математике, русскому языку. Также в планах были учебники по ведению сельского хозяйства, агрономии, отдельного курса садоводства, пчеловодства.
Рассчитываю, что Спиридон скоро дополнит мои выкладки по философии и физике, в состав которой входит и химия. С последней все сильно сложно и придется предоставлять уже готовое учебное пособие на благословление митрополиту. Ну, и нельзя там прописывать про серу, например, пусть я и ищу где ее купить. Не хватало еще, чтобы меня обвинили ссатанизме. Еще я рассчитывал на то, что новый ростовский епископ Ануфрий создаст учебник по греческому языку, по примеру моих ученых пособий. А еще я привез порядка ста книг и рассчитываю в Византии скупить не менее пятисот томов. И это должны быть и Платон и Авиценна и всех, кого только найду.
Так что уже вырисовывается учебная программа: русский язык, математика, физика с химией, если одобрит митрополит, греческий язык, философия с основной из теософии, а еще, как отдельный предмет, православие. И это не все. Каждый учащийся по моей задумке должен будет начать освоение одного из ремесел, проводя один день в неделю на производстве
Еще нужна «физ-ра». А здесь все просто — военное искусство, причем, каждодневные тренировки. И выходит, что с такой нагрузкой, учащийся…
— Воевода? Не связан ли обещанием другой невесте? — спрашивал отец Даниил.
Раз он назвал меня воеводой, а не «рабом Божьим…», значит обращается уже не в первый раз. И этот тон… Эх, ну не хочется мне вступать в конфликт с таким нужным человеком, так что будем слушаться пастыря, как и престало доброму прихожанину.
Я мотнул головой, приходя в себя. Задумался, и вот такой апломб… Уже второй раз, если не третий, спрашивает меня батюшка, а я все думаю о Затворе-Университете. Просто для меня Мария-Теса уже жена, я принял этот факт, а все происходящее — это дань имиджу, лишь атрибутика. Так что и отвлекся.
— Да нет, конечно, — спохватившись, поспешил ответить я. — Никому не обещался!
Напряжение, которое чуть ли не материализовалось в виде молний, в том числе из глаз моей жены, сразу же спало. А все потому, что епитимья, назначенная Даниилом была очень даже серьезной и изнуряющей. Спать, и есть хочу. Я-то надеялся на то, что Спиридон будет тем самым судьей, который накажет меня за обряд свадебный «языций». Спирка жалеет меня, никого не боится, со всеми строг, а вот со мной не может.
Так что два священника в моих землях сговорились, Спиридон отстранился, а не по годам серьезный и строгий Даниил, стал решать мою участь. Паразит Спиркапри этом оставался в стороне и разводил руками, мол, не при делах. Даниил же, ну, никак не хотел идти на мировое соглашение и хотя бы скинуть чуток с наказания. Три дня неусыпных молитв, когда я засыпал стоя на коленях, но Даниил, следящий за мной, все время будил. Кстати, Тесу мучили подобным же образом, только ей хотя быпозволяли спать по ночам, а мне — нет.
И никакого секса, никакой нормальной еды, никаких докладов о состоянии дел и без любого общения, кроме Даниила. Вот не был бы уверенным в Спиридоне и почти уверенным в его коллеге, Данииле, мог бы подумать, что таким образом произошло предательство и враги на пороге. Ведь меня выключили из командования. Я мог послать все это и своей волей прекратить. Но боль в коленях и спине, красные от недосыпа глаза — это ничто. Имидж — все! Лидер Братства не зазнался, он преклоняется пред Церковью и, тем более, перед Богом, значит, здесь все правильно и справедливо.
Если будет хоть малейшее сомнение в том, что я очень религиозен, то найдутся те братья, которые и уйти захотят. Тут какими клятвами и договорами не держи человека, как его не пугай, все равно если не уйдет, так и нормально служить по принуждению не станет. А мне нужно не нормально, мне нужно, чтобы служили с самоотдачей, ревностно, порой, так и фанатично.
И вот после епитимьи, на которую я потратил изрядно своих сил, и состоялось венчание. Я пробовал привести аргументы в пользу того, что мне, как хозяину дома, который пригласил многих гостей на свадьбу, нужно быть в здравом, отдохнувшем виде, но Даниил был слишком принципиален. Вообще он казался таким человеком, которому можно сказать, что нужно, и он сделает все в надлежавшем виде. Строг ко всем, а себя, так не щадит вовсе, а работает так, как и я это не делаю. Это у меня епитимья, а он же рядом молился, почти все то же самое, что и я делал. Потому, в том числе, имеет мое уважение.
— Будьте честны друг с другом, возлюбите Господа и он дарует вам здоровое потомство… — закончив обряд венчания, Даниил стал читать проповедь.
Батюшка, он хозяин в храме, никто ему не перечил, хотя, я в этом уверен, многие уже ожидали пира. На самом деле, свадебный обряд, присущий русским людям этого времени, сильно сузили, убрали из него явные отсылки к язычеству, такие, как купание в бане до венчания, завязывание ленточек, посещение дома невесты, рыболовные сети и всякую обнаженку. Так что, после церкви сразу за столы. Так думал я, но ошибался, не вся обрядность была попрана.
— И помните, что чревоугодие — грех, а во хмели в мужа может вселиться бес, — заканчивал проповедь поборник благочестия, отец Даниил.
Богатое было у нас богослужение. У каждого из статусных приглашенных, которые и заполнили церковь, у всех двадцати трех человек, были в руках свечи. Это уже дорого. Мало того, таких кадил, как у Спиридона и Даниила нет ни у кого… Вру, есть у епископа Ануфрия, как подарок от меня, ну, и митрополиту нужно срочно отправить.
Это изделие из бронзовой чаши, на которой были узоры из железа, что-то вроде косичек, цепь и кольца от чаши серебряные, а сверху чаши расположены четыре креста, выполненные из стекла, которое будто вжато в бронзу. Вот именно эти кресты, а также железная сеточка в середине чаши, и были оригинальным, чего я не видел нигде более.
А еще во время венчания над нами с Тесой держали богатые короны, из серебра и драгоценных камней. Ладан так же был необычайно дорог и его достать получилось только у митрополита, но сегодня Даниил курил его на всю церковь.
Кстати, насчет ладана… Можно заменить дорогущий византийский товар, используя смолу из можжевельника, главное ее замешивать на ароматическом масле мирры. Да, ее так же нужно купить. Я интересовался у Арона, он утверждает, что мирра стоит сильно дешевле ладана и купить можно даже у некоторых половцев, что кочуют ближе к Средней Азии, или же у булгар.
Получается, что нужно смешать два ингредиента для получения своего условного ладана, и тем самым удешевить его стоимость в раз десять. Вот такие бизнес-проекты мне всегда нравились. Правда, в прошлой жизни не получилось реализоваться в торговле. Что ж… на то она и вторая жизнь, чтобы что-то пробовать новое. Так что проект под названием «ладан» будет реализовываться.
— Ты вновь где-то, но не со мной, — прошептала мне на ухо Мария.
Да, как бы мне не нравилось имя Теса, моя жена теперь исключительно Мария, об этом был уже разговор и с женой и с Даниилом. Ну и очень важно, чтобы не было никакого иномыслия в отношении религиозности моей жены. Все же, она дочь Степи, а к половцам отношение еще то… Как и у меня в целом, но я стараюсь проводить гибкую политику.
— Прости, — отвечал я. — Теперь я только с тобой, как и на всю оставшуюся жизнь.
Мы уже сидели за столом и почти что молчали, по крайней мере, шептались только друг с другом. На правах самого статусного гостя, роль хозяина и модератора всего мероприятия взял на себя Андрей Юрьевич, князь Владимирский.
Для меня было некоторым шоком, что сам князь откликнулся и прибыл разделить со мной радость свадьбы. Но это избавило Богояра от необходимости быть главным распорядителем свадьбы. Андрей Юрьевич с большим энтузиазмом играл роль главного на свадьбе.
— А не пора ли молодым уйти от нас? — провозгласил захмелевший молодой владимирский князь и все присутствующие подхватили эту мысль.
Мы с Машей чинно встали, поклонились, и брат моей жены, хан Аепа, а в моем случае, так и два родственника, отец и дядя, толкаясь плечами между собой, пошли вперед, показывая, где именно будет горница молодоженов. Следом, уже за нами с Машей, шли и другие гости из первого, главного стола.
— Фух! Устал я от всего этого, — сказал я, плюхаясь на кровать, застеленную медвежьей шкурой.
Вот как бы ни старались сделать свадьбу только лишь православной, все равно языческих традиций полно и никто не думает их игнорировать. По крайней мере, моя супруга хотела все делать, как того требуют русские обычаи.
Зайдя в горницу, моя жена лихо стала скидывать с себя всю одежду до нижней рубахи, а я только сидел вразвалочку и любовался супругой. Сколько не смотрю, не изучаю ее тело, а все мало, не налюбоваться!
— Давай, бей меня! — став на колени, повелела Мария, протягивая плетку, что до того, как жена ее взяла в руки, лежала на краю кровати.
Вот никак нельзя без этого средневекового БДСМ?
Нехотя, я взял плетку и не сильно хлестнул ею по спине жены, откидывая инструмент «садо-мазо» в угол комнаты. Не вставая с колен, Маша поползла за плеткой и принесла ее мне, склоняя голову и протягивая «инструмент» для нового удара. Три раза должно быть так, а после жена обязана снять с меня сапоги, в которые я вложил две золотых монеты. Было сложно найти златники чеканки еще Владимира Святославовича, на Руси вообще сложно с монетами, но кроме как золотом, одаривать свою жену я ничем иным не хотел.
— Дозволь разуть тебя, мой муж? — спросила Мария.
Я хотел сказать ей, чтобы бросала уже все эти условности. Венчание состоялось, еще раньше я начал считать Тесу женой. Однако, если она считает для себя важным соблюсти русские свадебные обряды, пусть будет так. Не ел нормально четыре дня, подожду еще десять минут. Это нонсенс, но за свадебным столом, мы сидели с Машей с привязанными друг к другу руками и не имели право ни пить, ни есть. А до того постились, одновременно я исполнял епитимью.
— Принимаю твой дар, муж мой, как приму от тебя и кнут, и злато, — произносила ритуальные слова Мария, вытряхнув из сапог монеты.
— Все? — с некоторым нетерпением спросил я.
— Все! — улыбнулась Маша, вставая с колен, хотя могла бы и не вставать…
Нет, вначале перекусить.
— Давай поедим! — сказал я, разламывая курицу.
— Всю нельзя и от хлеба только отщипни! — предупредила меня Мария.
— Да что же такое? Кто тебе успел все обряды описать? — я даже немного разозлился.
Вот только подумал, что нормально поем. Хлеб был душистый, из удивительно хорошей муки, ее отбирали специально, без всяких «отрубей». А тут, оказывается, Маша решила кормить хлебом коней да другую живность. Это как бы для того, чтобы скотина чаще рожала. Будут они рожать часто, так, как мне нужно! Уже освоили искусственное оплодотворение, создали и для коней и для быков с баранами свои… А как это называется «спермозборник»? Его тут прозвали «семясбор».
— А любить-то когда я тебя буду? Что там по главному обряду, скоро ли? — спрашивал я, когда Мария привязывала гроздь покрасневшей калины к палке.
— Скоро! — деловито отвечала жена, мило прикусывая губки, она так часто делает, когда увлечена каким-нибудь делом.
— Все, я закончила. Теперь можно… — что именно можно Маша не сказала.
Сменив свое настроение с делового на смущенное, жена скинула с себя ночную рубаху, представ во всем своем женском великолепии.
— Моя ты хорошая, иди сюда! — поманил я рукой Марию, спешно развязывая шнурки на портках.
Ну, вот, курицу не доел, хлеба только отщипнул, не запив квасом. Буду сейчас насыщаться любовью.
Разве нам дали поспать? Мы только меньше часа назад, как отлипли друг от друга, а в дверь уже стучат, зовут. Маша спешно накинула на себя ночную рубашку, сверху что-то вроде халата, после взяла хлеб, остатки курицы, остатки кваса. Потом посмотрела на палку, на которой была прикреплена гроздь красной калины.
— А калину показываешь ты, — наставительно сказала жена. — Я же непорочной была… Была…
Мы вышли из горницы, толпа пьяных мужиков, и без разницы, кто здесь князь, кто боярин, начала улюлюкать и подшучивать над тем, как прошла брачная ночь и, если молодая жена не довольна мужем, — вот они здесь, если что, помогут.
Среди этих балагуров был и хан Аепа. Он еле держался на ногах, был чертовски пьян и юмора особо не понимал. Размахивал своим железным крюком, только чудом не задевая остальных гостей. Благо, рядом с ним был Ефрем, которому удавалось сдерживать пыл пьяного парня, волей случая ставшего уже ханом немалой Орды.
А после мы покормили коня, быка, полили квасом землю, якобы для того, чтобы она родила, остатки курицы отдали собакам.
— В мыльню молодых! — закричали гости, а после, не дожидаясь, пока мы с Машей дойдем до бани, пошли опять к праздничным столам.
Ох, и обойдутся же мне в копеечку мне все эти праздники!
— Марта, Рахиль — это все твои женщины, что были здесь? — серьезным тоном спрашивала Маша, когда мы раздетые и разгоряченные млели в натопленной бане. — И что у тебя было с Улитой, женой твоего дядьки?
Вопрос застал меня врасплох.
— А кто тебе о них рассказал? — не отпираясь и не оправдываясь, задал я встречный вопрос.
— Улита и рассказала, — призналась Маша.
Вот же сука! Не уймется! Все же правильно я сделал, что оторвал от себя этот ломоть и скинул дяде. Вот только, теперь нужно посматривать за Алексеем. Такая «ночная кукушка», как Улита, может такого накуковать… Пришедшая как-то раньше идея убийства Улиты сейчас мне начинает казаться не такой уж и неправильной.
Я рассказал Маше все честно, лишь только чуточку сглаживая углы, чтобы рассказ выглядел правдоподобным откровением, при этом я не оставался каким-то козлом в женском понимании ситуации.
— Ты слишком благородный человек. По отношению к Рахиль, так и вовсе она должна тебе свою жизнь. Ты хотя бы с ее отца серебра взял? — говорила Маша.
Мой человек, моя женщина! Я рассмеялся.
— Взял, жена моя, еще как взял! — смеясь, сказал я. — Хватит разговоров, иди ко мне!

...

===

Глава 16

Буквально на следующий день после свадьбы, у меня началась работа. Для делового человека не может быть праздников, на которых можно отдохнуть, у него только лишь мероприятия, на которых следует отрабатывать, заключать сделки, заводить нужные знакомства. Для того, чтобы встретиться со всеми людьми, прибывшими ко мне на свадьбу, нужно потратить месяца полтора времени, если перемещаться лишь налегке без обоза.
А сейчас все собраны: и княжеские бояре, и два князя, и мои подчиненные, хан Аепа и его приближенные. Можно и нужно провести со всеми переговоры. Для моих дел наиболее важными среди прочих бояр были трое: Жировит, как торговый партнер, Иван Ростовец, чьи земли расположены на самом востоке Владимирского княжества, не только с князем Андреем, но и с этим боярином нужно согласовывать экспансию Братства на Восток. Третьим боярином был Антон.
Последний был весьма интересной личностью. Сперва я подумал на него, что такой вот славянин с греческо-римским именем, но нет, оказывается, что имя Антон очень даже универсально и у чухонцев оно имеется. Боярин был представителем финно-угорского племени мурома. Вообще, Рязанское и Муромские княжества имели отличительную политику в отношении автохтонного населения. В ней было больше коммуникации и, пусть на доминирующей основе христианства, взаимопроникновения.
Покойный боярин Кучка также был из местных элит, но в бывшем Ростово-Суздальском княжестве местные и пришлые так и не смогли договориться, как итог — быстрая, но гражданская война. В Муромском княжестве, как и в Рязанском, несколько иначе и часть противоречий с Ростовом были как раз из-за жесткой политики последнего относительно автохтонного населения.
И земли того самого Антона — это район Выксы, куда я же послал людей, и где уже стоит острог Братства. Угрюм не из тех командиров, которые могут проявлять гибкость в политике, вот и случился конфликт. Так что мне и решать проблему. И решил. Я арендую на двадцать лет эти земли. Надеюсь, что этого времени хватит, чтобы разработать и другие богатые железом места, так сказать, деверсифицировать экономику. Ну и лес у Выксы к этому времени вырубим на уголь. Да, это паразитическая экономическая политика, но пока думать об экологии не приходится.
И все же главным гостем, основным деловым партнером и старшим товарищем, являлся молодой, но весьма прозорливый и разумный, князь Андрей. И сейчас Андрей Юрьевич Владимирский сидел напротив меня и, казалось, что лукаво осматривал все вокруг. Однако, это такой чуть раскосый разрез глаз у князя Андрея, кажется, что он постоянно смотрит с хитрецой.
— Ты же понимаешь, что мы теперь с тобой родственники? Нынешний хан Аепа — это правнук моего деда, тоже хана Аепы, — усмехался Андрей Юрьевич.
— Тебя, князь, смущает это? — спросил я.
— Нисколько, — задумчиво ответил владимирский князь, а потом, посмотрел прямо мне в глаза и резко спросил. — Это от тебя, или от прежнего воеводы идет то, что великий князь Изяслав Мстиславович вперед моего отца вышел? Имел ли ты причастность к убийству моего отца? Это же ты так возлюбил самострелы, а Юрия Владимировича убили болтом самострельным.
Был бы я не я, точно опешил бы. Но в теле все еще шестнадцатилетнего парня, пусть и такого громилы, но на лицо остающегося молодым, присутствовало сознание опытного человека. Так что я с наигранно серьезным видом просто ответил, что нет, не я. Скупо, но при таких обвинениях, чем более страстно начинаешь оправдываться, тем больше привлекаешь внимания, пробуждаешь у собеседника сомнения. А еще в моем ответе были нотки обиды. Нужно показать, что такие обвинения не способствуют хорошему общению.
— Я должен был спросить. Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Ты на моих землях, я уже подтвердил право Братства находиться здесь и выписал грамоту на тридцать лет, — сказал князь Андрей, ожидая слов благодарности.
Я сказал нужное, ожидаемое, но неужели владимирский князь не понимает, что вот этими ограничениями по срокам владения землями, он только лишь заставляет задумываться о новом оплоте Братства. И я уже имею понимание, как и куда двигаться. А вот Андрей Юрьевич до конца еще не понял, несмотря на свой незаурядный ум, что есть такое Братство Андря Первозванного. Я могу находиться тут, во Владово или в Воеводино, но центры организации должны множиться. Нужно добиться того, чтобы упразднение одного центра не сильно повлияло на всю организацию.
— Хорошо, я верю тебе, тем более, что доказательства указывают на людей Кучки. Ну, и не буду же я своего родственника подозревать! — Андрей Юрьевич улыбнулся.
— Князь, почему ты здесь? — решил я напрямую спросить у Андрея, иначе он долго может ходить вокруг да около.
Мне еще нужно провести ряд переговоров, а супруга-то молодая, внимание требует, особенно в преддверии моего отъезда и долгого отсутствия.
— Хорошо… — задумчиво сказал юный князь, после уже решительно выложил причины своего визита.
Конечно же, Андрей Юрьевич ссылался на то, что главным побудителем для него, чтобы бросить все дела и прибыть в Воеводино, была моя свадьба. Но после прозвучали истинные причины.
Андрей Юрьевич собирается устроить экономическую блокаду Новгорода. Его братец, Ростислав Юрьевич, все еще претендует на Владимирское княжество. Ситуация стала тупиковой, а новгородцы отказали в простом визите вежливости Святополку Мстиславовичу, князю Псковскому, который был направлен Изяславом Мстиславовичем для прояснения ситуации в Новгороде и приведению новгородцев к порядку. Это может означать только одно — на Руси затевается новая смута, в центре которой будет Новгород.
Не так, чтобы и давно установилась Новгородская республика, правда, сами новгородцы и не знают такого слова, у них вече всему голова. Торгово-ремесленный люд Новгорода вполне себе зарабатывает на том, что собирает дани в чухонцев, ну и ведет торг. Им без особой разницы, какой князь занимает резиденцию, важно, чтобы у него была сильная дружина. У Ростислава, она сильная. Тут начинается противостояние за право Новгороду быть самостоятельным, а еще за Псковские земли.
И сейчас идет эскалация конфликта. Потому-то Андрей Юрьевич с легкостью и принял договор, предписывающий ему быть на вторых ролях на Русской Земле, и отдать пальму первенства Изяславу. Права Андрея на на Владимир шатки, в своем праве Ростислав. Будь он не за новгородцев, которые еще те сепаратисты, так я бы принял сторону Ростислава. А тут еще желание Новгорода приручить Псков, где княжит родственник великого князя.
Я знал, чем закончилась в иной реальности экономическая блокада Новгорода в 1215–1216 годах, — самой ожесточенной битвой между русскими князьями, на реке Липе. Но сейчас уже нет Ольговичей, есть сильный Изяслав и подчиненные ему княжества.
— Да! — подумав, ответил я. — Я не стану в обход тебя посылать зерно в Новгород, какую бы цену они не предложили. Ты должен понимать, князь, что решение дается мне с трудом. Урожай я предвижу большой, втрое больший, чем я смогу сохранить зерна и его переработать. Без Новгорода сложно будет продать столько. Да и цена упадет, ты же тоже не продашь, как и твои бояре.
— Все так, — не стал препираться Андрей Юрьевич. — Но когда Новгород станет…
Князь Андрей замялся.
— Андрей Юрьевич, ты же не хочешь объединить под своим началом Новгород и Владимир? — спросил я, уже самой формулировкой показывая отношение к такой идеи.
Такое усиление Северной Руси, особенно зная новгородцев, их стремление к самостоятельности, приведет к новой усобице. Так что тут я против стремлений Андрея, если таковые будут.
— Я запрошу выход от Новгорода… небольшой. Но понимаю и принимаю единоначалие Руси. Теперь, когда повержены Ольговичи, половцы уже не угрожают, а сами обороняются, Изяслав силен, как никогда. Разве я пойду против силы? Ты бы пошел на моем месте? — провоцировал меня владимирский князь.
— До меня уже говорил бывший воевода, повторю и я. Братство будет выступать за признанную власть. Великий князь — он признан тобой, мной и всеми братьями, — сказал я и напрягся.
В мои планы ну никак не входило противостояние князю Андреем. Если сейчас окажется, что владимирский князь готов идти на конфликт с Изяславом, мне придется радикально пресекать эту будущую усобицу.
- Пусть это не по правде, но это было при моем отце, ибо Изяслав вперед дядьки своего влез. А нынче… Если бы отец успел побывать великим князем… то я имел бы правду на Киев, а так, я принимаю власть Изяслава, так что не беспокойся, - не так, чтобы уверенно говорил Андрей Юрьевич.
Есть у него сомнения, это чувствуется.
- Тогда, если все согласовано с великим князем, но даже в ущерб себе я поддержу блокаду Новгорода, - сказал я.
- Блокаду? - переспросил князь.