...дракон... 199 - 6 Сентября 2025 - Персональный сайт

Главная » » ...дракон... 199

13:50

...дракон... 199

***

===

Глава 966

К тому времени, как Хаджар отыскал на лугу Карейна, тот уже потерял сознание. Стройный, мускулистый, совсем не похожий на стереотипного торговца, Карейн Тарез лежал, на спине. Правой ладонью он прикрывал кровоточащую рану на боку, а левой буквально вырыл рядом с собой яму.
— Проклятье, — выругался Хаджар.
Только с четвертого раза у него получилось “открыть” трофейный пространственный артефакт, доставшийся ему от напавших на Гору Ненастий членов клана Мертвой Луны. И лишь с девятой попытки вытащил оттуда несколько бинтов и склянку с пахучей мазью.
Сейчас, находясь на границе мира духов — в Стране Фейре, не обликом сознания или души, Хаджар в полной мере ощущал что-то неладное в потоках Реки Мира.
Если в мире смертных она текла ровным, спокойным потоком, пронзающим все сущее, прошлое, настоящее и будущее, обозримое и необозримое, то здесь… Это был как горный ручей, местами спокойный, но мгновением позже превращающийся в бурный поток, смывающий все на своем пути, затем растекающийся озером, падающий водопадом, извивающийся змеей широкий рукав реки, а потом все по новой — спокойный ручей, бурный поток…
Река Мира в мире духов, даже на таком дальнем рубеже, как тот регион, в котором оказались Карейн с Хаджаром, была так же изменчива, как и сам мир духов.
Хаджар убрал руку Карейна и тут же сморщился. Рана имела ненормальный, резкий запах. И выглядела так, будто её оставили не несколько минут назад, а в лучшем случае — месяц. Причем все это время её никак не лечили и позволили загноится.
Радовало, что Синий Клинок мгновенно отозвался и, покинув чертоги души, явился в реальный мир по первому усилию воли. Собственно, точно так же отозвались и доспехи Зова. Мистерии ветра и меча, объединенные воедино, так же не откликались мгновенно.
Единственное, что выходило из-под контроля, выглядело незнакомом и в чем-то чуждо — это энергия. То, что проходило сквозь Реку Мира в стране фейре, резко отличалось от привычного Хаджару в мире смертных.
— С этим позже, — прошептал он себе под нос.
Синим Клинком, не позволяя тому впиться в энергетическую структуру Карейна (Синий Клинок, будучи спаянным с клинком Черного Генерала, оставил в себе все его свойства — в том числе и плотоядную натуру) внутри которой и так, в районе раны, находилось нечто чужеродное, Хаджар срезал гноящиеся крови.
— Высокое Небо! — взмахом руки, призывая волю и мистерии Хаджар уничтожил посыпавшихся из раны, извивающихся белых червей.
Те исчезли во вспышках неизвестной, чужеродной энергии. Такой Хаджар никогда не встречал в мире смертных. Она была какая-то… неправильная.
Из раны полилась черная, вскипающая на солнце кровь. Карейн задергался и замычал. Хаджар волей придавил его тело к земле, а затем вонзил Синий Клинок в рану.
— А-А-А-А! — закричал наследник семьи Тарезов.
Хаджар, игнорируя стекающие по его лбу капли дождя, осторожно контролируя жадные до пищи “жгуты” Синего Клинка, позволил им войти в энергетическую структуру Карейна.
Не задевая его каналов и врат, он полностью сконцентрировался на чужеродной субстанции. Пульсирующий, алый комок, засевший где-то в районе нижнего ребра.
Когда жгуты приблизились к нему, Хаджар почувствовал отвращение Синего Клинка. Тот явно не воспринимал этот сгусток, как нечто съедобное.
Когда же, ломая “сопротивление” меча, Хаджар заставил его коснуться жгутами пульсирующего паразита, то те начали стремительно “ржаветь”, а по руке самого Хаджара прошла волна нестерпимой боли.
Он мгновенно вытащил клинок из раны и фонтан черной крови брызнул прямо на землю. Она сжигала траву и кислотой обжигала почву.
— Проклятье, — снова выругался Хаджар. — Что это такое?
На его вопрос, понятное дело, никто не ответил.
Стараясь не касаться раны, Хаджар старательно обработал её мазью, а затем туго спеленал волшебными бинтами. Но уже через несколько секунд они покрылась черными точками, затем пятнами, а потом и вовсе под ними расплылся густой ореол.
Рана явно было не из обычных… Даже по меркам тех, которые могли нанести своими техниками адепты.
Вновь не с первой попытки, Хаджар достал из кольца бурдюк с медицинской водой и, промыв свои руки, смыл волшебные символы с груди Карейна.
Те исчезали с точно таким же шипением, как и черви. В итоге, спустя пять минут операции, весь торс Тареза выглядел так, будто его несколько месяцев пытали огнем и кислотой.
— Что же с тобой сделали, — покачал головой Хаджар.
Вонзив в землю меч, Хаджар прислонился к небу спиной и посмотрел на небо. Яркое, светлое, с облаками и подмигивающим из-за них солнцем.
Оно было совсем не такое, как в мире смертных. Будто нарисованное, словно ненастоящее. Такое, которым хочется любоваться, такое, как можно увидеть лишь на пейзажах лучших из художников.
Одного этого, не считая бури в потоках Реки Мира, было достаточно, чтобы действительно поверить в то, что Хаджар находиться в ином мире. Или другом измерении того же самого мира…
Все это было сложно.
Даже слишком.
— Спа…си…бо, — прохрипел, спустя несколько часов, очнувшийся Карейн. — Во… ды…
Хаджар вышел из поверхностной медитации, размял тело после пребывания в позе лотоса, взял в руки бурдюк с медицинской водой и, приставив к горлу раненного Синий Клинок, приподнял его голову и осторожно прислонил к губам горлышко.
После первого же глотка Карейн закашлялся, но не перестал жадно пить. Только после того, как бурдюк опустел на четверть, Тарез откинулся обратно на груду тряпья, которой Хаджар заменил ему подушку.
— Я уже думал, что… все, — речь теперь давалась ему явно проще. — Зарежет меня отец. Будто свинью…
— Никогда не думал, что у вас такие острые отношения.
— Острые? — Карейн криво усмехнулся. — хороший каламбур, Хаджар. Я, все же, позитивно на тебя повлиял за время наших приключений…
Клинок Хаджара все так же лежал под кадыком Карейна. Он слегка царапал его кожу и алая ниточка спускалась по лезвию. Именно красная кровь, а не черная, которая все еще сочилась сквозь рану.
— Это у тебя стиль… общения такой, Хаджар? — Карейн, тяжело дыша, продолжал корчить из себя шута. — Разговаривать с… мечом у горла.
— Только с теми, кто может предоставлять угрозу.
— Угрозу? — Карейн потянулся к раненному боку, но так и не коснулся бинта. — Я сейчас… представляю угрозу… разве что экологии этого места.
Даже одной ногой стоя на пороге дома праотцов, Карейн отказывался снимать свою маску. Хаджар хорошо был знаком с подобным типом людей. И, даже, относительно близко знал и знает некоторых его представителей.
Неро… Хельмер…
Все они скрывали под этой маской грызущую их изнутри боль.
Те, кто смеется громче и ярче всех, на самом деле, внутри, терпят самую жуткую и ядовитую тоску.
— Почему твой отец хотел тебя убить?
Карейн засмеялся. Кашляющим и слегка печальным смехом.
— Мы на границе мира духов, Хаджар… в стране фейре… месте, о котором матери и бабушки детям… сказки рассказывают. А тебя… мой отец интересует.
— Что-то мне подсказывает, — теперь уже пришел черед Хаджара улыбаться. — это все как-то связано.
Карейн промолчал. Затем устало вздохнул и прикрыл глаза.
— У нас есть только сутки, Хаджар. Затем я умру. А после этого закроется проход в мир смертных. Ты точно уверен, что хочешь тратить на разговоры время? Или ты не чувствуешь, как мир духов постепенно поедает тебя изнутри.
Хаджар действительно это чувствовал. Мистерии меча синего ветра пока защищали его энергетическую структуру от местной хищной атмосферы, но это было одно из тех сражений, что заранее обречены на поражение.
Не пройдет и недели, как энергетическое тело Хаджара полностью разложиться, а вместе с ним и физическая оболочка.
Вместо ответа на вопрос Карейна, Хаджар просто чуть сильнее надавил на клинок.

Глава 967

Дул ветер. Он качал волнами высокую траву на широком лугу, посреди которого замерли две фигуры. Развевались синие одежды Хаджара, на которых белые облака плыли под светом мерцающих звезд. Он держал в руках меч, который был приставлен к горлу лежащего на земле Карейна.
От левого, до правого горизонта, они были единственными, кто тревожил покой луга.
— Для того, чтобы ответить на твой вопрос, Хаджар, мне сперва нужно задать свой собственный.
— Я слушаю.
— Как ты думаешь, — Карейн прикрыл глаза и, несмотря на чужой меч у собственной глотки, расслабился. — Кого торговцы ненавидят больше всего? Ну, кроме попрошаек.
Хаджару не нужно было много времени, чтобы ответить на этот вопрос.
— Воинов.
— В чем-то, ты, конечно, прав, Хаджар. Воины ненавидят торговцев, торговцы — воинов. Первые последних за то, что те их всегда обманывают и наживаются, а последние первых за то, что те сильнее. За то, что могут силой отнять то, что торговцы наживают своим трудом.
— На моей памяти, обычно наоборот, — фыркнул Хаджар. — обычно это торговцы становятся причиной, по которой гибнут воины. Загребают жар чужими руками и наживаются на смерти тех, кто отстаивает их интересы.
— Ты так говоришь, потому что ты, Хаджар — воин, — улыбнулся Карейн. Он все так же не рисковал дотрагиваться ладонью до раны и вскапывал ей землю рядом с собой. Видимо боль, которую терпел Тарез, действительно была нешуточной. — Мой отец всегда говорил, что нет ничего зазорного в том, что оплатить чью-то жизнь монетой. Ведь, в конечном счете, мы лишь предлагаем деньги. Берете вы их по своей воле. И по своей же воле за них погибаете.
— На чем вы зарабатываете, — кивнул Хаджар.
— Все на чем-то зарабатывают, Хаджар, — пожал плечами Карейн. — в прямом или переносном смысле. Деньги, слава, честь, женщины, знания, явства, драгоценности, да даже — уважение. Все это лишь определенные блага, на которые мы меняем самое важное.
— Самое важное?
Карейн кивнул.
— Наше время, Хаджар, — прошептал Тарез. — Наемник, на службе клана Тарез, за месяц получается семь сотен имперских монет.
Хаджар едва не икнул. По меркам наемником, да чего там — даже для стражников Даанатана, это была баснословная сумма. Такая, за которую и жизнью рискнуть не зазорно.
— На эти деньги, — продолжал Карейн. — он может купить себе новый щит, меч, или прокормить семью, а может в бордель отправиться… Но, так или иначе, он их потратит. Обменяет на что-то. Месяц своей жизни, Хаджар, он обменяет на что-то, что ему ценно. И, получается, что деньги — лишь мерило времени. Те кругляшки, которые звенят в кошелях, если подумать с такой стороны, вовсе не являются валютой. Валютой является…
— Время, — Хаджар закончил за Карейна. — к чему ты клонишь?
— К тому, что вечная грызня воинов и торговцев, не имеет к моему отцу никакого отношения. Он достаточно силен, чтобы не боятся почти ни одного воина Империи. Так что спрошу тебя еще раз, Хаджар — кого, больше всего, ненавидят торговцы?
Хаджар задумался на несколько секунд.
А затем его осенило.
— Тех, у кого изначально слишком много валюты.
— Именно! — Карейн особенно жестко вцепился пальцами в землю. — Даже Небесный Солдат, в покое и достатке, может прожить хоть полторы тысячи лет. Чего уж говорить про Рыцаря или Повелителя. Они живут долго — сотни веков. И, получается, что главная, абсолютная валюта, в Семи Империях, постепенно обесценивается. И чем сильнее общество, чем дольше живут адепты, тем хуже приходится торговцам. Бессмертие — вот главный враг торговца.
— Твой отец задумал победить само время?
— Победить время, Хаджар? — засмеялся, горьким смехом, Карейн. — Мой отец не такой идиот… Нет, он задумал не победить время, а наоборот — помочь ему.
— Помочь? Как можно помочь времени?
Карейн открыл глаза и посмотрел на Хаджара. Он кисло и горько улыбнулся.
— Ты ведь видел того уродца, который засел внутри меня?
Хаджар только кивнул.
— Тогда позволь я тебе все объясню, — Карейн вновь откинулся на импровизированную подушку. — Нельзя просто так отнять время у адепта, Хаджар. Все же, это будет воровство. А торговцы — не воры. Да, они… мы, обманываем, приворовываем, обторговываем, обвешиваем — называй как хочешь. Но те, кто воруют — они воры. Мы же — торговцы.
— А есть разница?
— Для воина может и нет, но для нас… наших принципов чести — есть. Мы обмениваем один товар, на другой. Мы всегда должны, после того как взяли, что-то отдать. Иначе мы уже не торговцы, а простые преступники. Это совсем иная ипостась.
Хаджар промолчал.
Он вспомнил Саймона — пухлого снабженца Лунной Армии Лидуса. Тот, когда напивался, рассуждал о чем-то подобном. А затем сдирал с несчастного воина, потерявшего шлем, в три дорога за то, что отдать из схрона новый. Но, все же, всегда отдавал…
— Ты видел храм моего отца?
Хаджар опять кивнул.
— Я тоже… хотя, видят боги и демоны, хотел бы никогда его не видеть… — Карейн прокашлялся. По уголкам его губ стекала алая струйка. — Отец всю жизнь искал способ, как можно стать сильнее. И он нашел его в том, что сейчас надето на тебя…
Хаджар опустил взгляд и посмотрел на развевающиеся одежды на ветру…
— Зов…
— Именно, — Карейн вновь прокашлялся. — Он всегда полагал, что ответ на вопросы — как дать силу адепту, забрав у того время, кроется в смешении человеческой и нечеловеческой крови. И, видят боги, он серьезно преуспел в этом вопросе.
Хаджар вспомнил тайный храм Тарезов и те фигуры, что он там видел.
— Количество жен твоего отца… Все они…
— Носительницы различного наследия крови, — перебил Тарез. — Попутно с остальными своими экспериментами, он пытается вывести нечто уникальное, что было бы не только могущественным существом, но и связано с ним кровью. Такими были мои многочисленные братья и сестры.
— Но мне казалось, ты единственный сын семьи Тарез.
— Единственный, кому посчастливилось дожить до возраста, который позволил бы мне сбежать в школу Святого Неба, — криво улыбнулся Карейн. — Знаешь, у меня было так много братьев, что в какой-то момент отцу стало лень придумывать им имена. Всех называл он называл…
— Имир…
— Именно. Имир… Помнишь старые сказки? Многоликий фейре Имир, который может принять любой облик, который только пожелает.
Что же, теперь было понятно, почему Карейн так не любил, когда его называли по имени…
— Но при чем здесь попытка принести тебя в жертву?
— При том, что, Хаджар, у подобных экспериментов есть свои ограничения. И та кровь, которую примешивал мой отец, не может дать того результата, о котором он мечтает. А мечта у него безумная.
— Чтобы торговать чистой силой, получая взамен время, — догадался Хаджар.
Теперь уже Карейн кивнул.
— Когда же он понял, что кровосмешением и выведением эссенции крови, чтобы прививать её простым адептам, он не добьется, желаемого, то к алхимии отец решил добавить оккультные практики.
Хаджар только теперь, отойдя от шока, “вспомнил”, что он не по своей воле вломился в квартал Тарезов. Торговцами был заинтересован, без малого, эмиссар князя демонов — Хельмер.
— Тот паразит, который сидит в тебе… Это ведь не кровь волшебных животных или фейре, так?
Карейн опять кивнул.
— Это кровь демона, — не спрашивал, а утверждал Хаджар.
— Что ты знаешь о Параде Демонов, Хаджар?
Хаджар вздрогнул.
Проклятье…

Глава 968

— Немногое, — ответил Хаджар. — почти ничего.
— Жаль, — внезапно резюмировал Карейн. — я тоже — почти ничего. Только то, что он относительно скоро состоится и что мой отец имеет на него свои планы. И принести меня в жертву он собирался именно ради него.
— Принести в жертву ради парада демонов?
— Ага, — только и ответил Тарез. — звучит бредово, я понимаю. Но это все, что я знаю, Хаджар. Тот кинжал, который он использовал, те символы и статуи, все это имеет отношение к Параду Демонов и паразиту, которого он ко мне подселил еще в самом детстве.
— Ты поэтому настолько…
— Красив? Умен? Неотразим? Любим женщинами? Нет, это у меня от природы, Хаджар. В прямом смысле слова. Моя мать она… — Карейн внезапно осекся. Закрыл глаза. Несколько раз вздохнул, собрался с силами и произнес жутко слово. — была полукровкой из маленького рода фейре, которые славятся тем, что могут соблазнить кого угодно.
— Вообще, я хотел спросить про твою ненормальную, для клана Тарез, силу.
— Это отдает дискриминацией и даже расизмом, мой друг.
— Я не уверен, что могу называться тебе другом.
— Ну ты ведь прыгнул под кинжал, чтобы спасти меня. Разве это не поступок друга?
— Просто я не очень хотел видеть, как человека, который прикрывал мне спину в Карнаке, закалывают как свинью.
— То есть, если бы мне резали горло, а не живот прокалывали, ты бы не вмешался?
— Ну, я бы подумал чуть дольше.
Карейн улыбнулся. Хаджар ответил ему тем же.
Какое-то время они молчали. Смотрели на то, как над их головами плыли облака. Как дул ветер, качая зеленую траву, превращая её в изумрудные волны шелестящего моря.
— Да, Хаджар. Я силен именно благодаря демонической крови. Ну или что там в меня запихнул отец… как бы противоестественно это не звучало. И именно из-за этого я умираю. Можно сказать, в данном случае, Сальм преуспел. Мне действительно осталось день, может два, после чего — отправлюсь приветствовать праотцов и их суд.
Хаджар вздохнул. Выругался. Затем выругался еще раз, уже грубее. А потом развеял Синий Клинок.
Карейн потер поцарапанную шею и тоже вздохнул. Чуть облегченей, чем прежде.
Теперь Хаджар мог закрыть сделку с Хельмером. Он выяснил, фактически, все, что хотел узнать Демон. Этот дамоклов меч был снят с его шеи, только вот теперь над ним завис другой. Куда более существенный и близкий.
— Знаешь что, Карейн?
— Что, Хаджар? — в тон переспросил Тарез.
— Это все никак не объясняет того факта, что мы находимся в стране фейре, а не лежим на полу храма твоего отца.
Тут Карейн улыбнулся. Не ехидно, а победно и даже в чем-то надменно.
— Я действительно скоро умру, дружище. И действительно люблю приключения. Более того — я даже страну свою люблю и добра ей желаю. Родина, все же… Но я, так или иначе, наследник торговой империи Тарезов. Я не тот, кто будет сломя голову прыгать в пекло, чтобы помочь Дарнасу.
— Карнак, — догадался Хаджар. — ты не просто так туда отправился.
— Именно, — не стал отрицать Карейн. — как и все мы, Хаджар… Как и все мы… Мне пришлось изрядно подергать нити своих связей, чтобы обмануть отца и заставить того думать, что в Карнаке есть некая подсказка относительно его мечты. Когда же Сальм клюнул, то уже именно он потратился, чтобы отправить меня с вами.
— Но зачем?
— А ты подумай немного, Хаджар. Подумай. Ты ведь что-то получил в той гробнице, так? И прекрасная Акена — тоже. Как и Дерек, да примут его праотцы. Так если трое из нашей компании не ушли с пустыми руками, то…
— То и все остальные — тоже.
— Именно так, — вновь улыбнулся Карейн. Между его белоснежных зубов теперь пролегали алые полоски. — Каждый ушел из гробницы с сувениром. Мой…
Тарез потянулся к поясу и Хаджар тут же обнажил Синий Клинок. Движения Тареза стали более плавными и спокойными. Он вытащил на свет на глазах осыпающуюся каменную плашку, выполненную в форме березового листа.
— Мой отец, своим ритуалом, истончил границу, отделяющую мир смертных от остальных, — Карейн вдруг осекся и повернулся к Хадажру. — ты ведь знаешь, что помимо нашего мира, Река течет и в три других — мир демонов, богов и духов?
— Знаю, — Хаджар вспомнил карту, которую в Пустошах показал ему Бессмертный послушник храма бога войны.
— Я, почему-то, не сомневался, — согласился с какими-то своими мыслями Карейн. — Этот медальон — пропуск в страну фейре. Вот только использовать его в любой момент не получиться. Только, так сказать, по особым случаям.
— И ритуал твоего отца идеально к нему подходил.
— Именно. Но оставалась одна деталь, — Карейн вновь повернулся к Хаджару и посмотрел на его одежды. — Мне нужно было что-то, что имеет отношение к стране фейре, чтобы не потеряться по пут между мирами. А тот факт, что ты интересуешься Тарезами, не секрет не то, что для меня — а и для моего отца.
— И это была одна из причин, по которой ты отправился в Карнак.
— Устроить несчастный случай в такой ситуации отдельно взятому адепту, пусть и ученику Великого Мечника Оруна — не такая уж большая проблема.
Они вновь замолчали.
Дул ветер.
Здесь его слышать было намного проще, чем в мире смертных. Но в данный момент Хаджара заботило нечто иное.
— Почему ты этого не сделал? Почему не убил меня? Ты ведь, в то время, мог это сделать.
— Убить… — протянул Карейн. — а почему ты не убил юного Париса?
Хаджар промолчал.
— Я…
— Страна фейре не терпит лжи, Хаджар, — вдруг перебил Карейн. — Фейри, по своей природе, физически не могут врать и потому… они лучшие лгуны на свете. Ложь же в их стране подобна несмываемой грязи. Любое вранье для них будет видно так же хорошо, как тебе — навоз на чьем-нибудь лице.
— С чего ты взял, что я его не убил?
— Вот! — улыбка Карейна стала шире. — так уже лучше… Хаджар, я видел твое исполнение Шага Белой Молнии и прежде. Я бы не спутал его с ударом природной молнии. Особенно за секунду до того, как Анис надела корону. Особенно! В башню, где ты, по идее, убил наследника рода Хищных Клинков. Так почему же ты не убил его, Хаджар?
Хаджар вспомнил, как Парис пожал ему руку в начале “праздника”. Вспомнил, как ощутил в своей ладони клочок пергамента. Клочок, который и сейчас лежал внутри его пространственного кольца.
На нем, детским почерком, было выведено лишь несколько слов.
“Прошу, пощади маму”.
Парис был не только силен, но и умен.
— У тебя когда-нибудь был брат или сестра, Хаджар?
Перед внутренним взором появилось сперва лицо Неро, затем Элейн, а потом и Эйнена.
— У меня тоже были, — тяжелым, почти могильным голосом, прошептал Карейн. — их было так много, Хаджар, что не хватило бы пальцев на твоих и моих руках, чтобы сосчитать. И все они… мертвы. Как и моя мать, Хаджар… Я — последний человек в этом мире, который исполнил бы приказ или как-то помог Сальму.
Подул ветер.
В стране фейри нельзя было лгать.
И Карейн не лгал.
— И как же ты собираешься спасти себя и вытащить нас отсюда? — Хаджар протянул Карейну руку.
— С чего ты взял, Хаджар, — он схватился за неё и с трудом, но поднялся. — что я собираюсь это делать?
— Потому что, после Эйнена, ты самый скользкий из людей, которых я встречал. Вряд ли ты отправился в страну фейри, чтобы просто здесь умереть.
Карейн вновь улыбнулся.
— Пойдем, друг мой, — и он, опираясь на плечо Хаджара, поковылял куда-то в сторону качающегося вдалеке леса. — нас ждут приключения.

Глава 969

Несмотря на то, что казалось, что лес находился около самого горизонта, Хаджар с Карейном добрались до него всего за несколько минут. Мир Духов сложно было познавать глазами, но и энергией, учитывая то, как сложно приходилось даже Повелителям в этом месте, многого не исследуешь.
Карейн, хромая, едва ли не всем лежал на плече Хаджара. По его боку, сквозь бинты, стекали струйки черной, вязкой крови. Тело Карейна она не обжигала, но стоило ей упасть на землю, как та шипела, сгорая в кислоте.
— Что это такое? — спросил Хаджар.
— Понятия… не имею, — речь вновь давалась Карейну с трудом. Любое движение, и это не только было видно, но и чувствовалось, причиняло ему резкую боль. — Спросишь… у моего отца.
Хаджар ответил на это молчанием.
Оказавшись на опушке леса, от которого тянуло каким-то странным волшебством, Хаджар развеял доспехи Зова. Ему не нужно было быть специалистом по миру духов в целом и стране фейре в частности, чтобы определить, что он находиться во владениях Летнего Двора.
— Разумно, — прохрипел Карейн. — фейри Летнего Двора не очень были бы рады твоему наряду, сшитому Мэб.
— Как ты узнал?
Карейн лишь крепче стиснул плечо Хаджара.
— Я ведь уже… говорил. Моя мать… несла в себе… часть крови фейри…
Хаджар мысленно вздохнул. Карейн был силен не только в искусстве меча, но и в искусстве риторики. Добиться от него нормального, прямого ответа, если тот не желал отвечать, оказалось невозможным.
Он до того сильно заболтал Хаджара в самом начале их беседы, что тот едва не упустил нить главного вопроса. Что именно собирался проделать Сальм Тарез своим ритуалом.
Возможно Карейн не знал и сам, но скорее всего его связывала какая-то очень искусно составленная клятва. И Карейн, пройдя по лезвию, дал все намеки и все подсказки, какие только мог.
Все же, как гласила молва, ничто не могло связать вас крепче, чем клятва, принесенная Тарезам. Клан Торговцев знал в них толк.
— Каков наш план?
— Сейчас… увидишь.
И Карейн первым, смело, без сомнений, вошел в пределы леса фейри. Сколько про них Хаджар слышал сказок от своих няни и матери. Про народ богини Дану — существу более древнему, чем нынешние боги.
О том, как некогда, народ фейри — Туатха де Даанан, славные не только своими красотой, изяществом в одежде, но и магией с воинским искусством, сражались против богов.
Они, обладая артефактами невероятной силы, уже начали одерживать победу, но их предали и великие воины и маги проиграли. Но милостивые боги не стали истреблять столь удивительный народ. Они изгнали его с Седьмого Неба — мира богов и отправили скитаться на границу мира духов.
И потому фейри — ближайшие их волшебных народов к смертным. Потому что они наказаны вечно пребывать на границе уже не смертные, но еще не духи.
Слушая эту историю, Хаджар, в те времена, не находил в ней ничего, кроме очередной красивой сказки. Теперь же он цеплялся за оговорку про богиню Дану.
Первые лже-боги, это древнейшие из духов, которые сбились со своего пути и решили подчинить себе все четыре мира. Их потомки — заполнили Седьмое Небо и так появился Яшмовый Дворец с его Яшмовым Императором — правителем всех богов и всего сущего, видимого и невидимого, былого, настоящего и прошлого.
Так появилась Книга Судеб, Книга Тысячи и все её бесчисленные имена. Так появились люди, так появились их жизненные пути. Так началась первая из Эпох.
Но если до лже-богов существовала некая Дана, которая создала народ фейри, то…
Хаджар не знал, что следовало после “то…”. Возможно, ответы на подобные вопросы, можно найти только в самых закрыты библиотеках страны Бессмертных. Если не на самом Седьмом Небе или у Князя Демонов.
Лес фейри выглядел именно так, как себе и представлял Хаджар. В каждом камне, каждом дереве, каждом дуновении ветра сквозь кроны, чувствовалась магия.
Не те фокусы, которые с трудом воспроизводили адепты мира смертных, а самая настоящая магия. Когда свет, пробежавшись по листьям дубов и берез, вдруг превращался в смех звезды, скучающей по черному бархату неба, а затем, вливаясь в дерево, он позволял тому вздохнуть. И в этом вздохе слышалась мудрость времени и изящество.
На краю зрения, вспышкой эфемерного сознания, тонкая береза, впитав свет смеющегося солнца, расправляла ветви и прекрасной девушкой, одетой в самые изысканные, мерцающие одежды, наклонялось к ручью, чтобы напиться из него воды.
Сам же ручей, извиваясь среди холмов, вдруг расправлял крылья и синей птицей взлетал в небо, где оборачивался облаком из которого шел дождь из капель чьих-то разбитых мечтаний. Их осколки, падая на плечи Хаджару, стекали водой на мох, изумрудной пылью разлетавшийся по лесу.
Затем мгновение и это вновь привычный, простой лесной массив, раскинувший объятья от левого до правого горизонтов.
Хаджар обернулся.
Ему казалось, что они только-только вошли во владения фейри и за спиной должен раскинуться заливной луг, но ничего, кроме деревьев, он не увидел.
— Не пытайся понять страну… фае разумом, Хаджар, — Карейн, кажется, начал чувствовать себя чуть лучше. Во всяком случае он больше не висел всем весом на плече Хаджара и даже, относительно самостоятельно, переставлял ноги. — И, тем более, не пытайся его ощутить при помощи энергии или мистерий. Если, конечно, не хочешь, чтобы сюда заявились воины фейри. Уверяю тебя, они мало чем похожи на те сказки о маленьких, крылатых созданий, которые ты слышал в детстве.
Хаджар вспомнил тех фей, которые служили в качестве посланников Седьмого Неба. Каждая из них была неимоверно сильна, но Фрея, нынешняя “сторож” и “надзирательница” Хаджара превосходила их всех вместе взятых.
— Карейн… — Хаджара, внезапно, осенила шальная догадка. — А ты ничего не знаешь о том, почему некоторые фейри служат богам?
Тарез на какое-то время замолчал.
— Все матери рассказывают своим детям истории, Хаджар, — прошептал он. — В них они доносят нам ту мудрость, которую нажили, за эпохи, наши предки. Так мы становимся теми, кто мы есть. Народами, нациями, религиями. Нас делают таковыми не цвет крови или форма ушей, а истории матерей и наставления отцов.
— Не знал, что в тебе есть те же философские порывы, что в Эйнене.
Карейн улыбнулся.
— Вопрос, который ты задал, Хаджар — это часть истории народа богини Дану. Я не могу тебе рассказать того, что тебе не положено знать.
— Вот так вот и рождается расизм, Карейн.
Тарез посмотрел исподлобья на поддерживающего его Хаджара.
— Ты сильно ударился головой, варвар? Или мне действительно не чудится и это была твоя попытка пошутить? Если так — то лучше никогда больше не пытайся. Боги щедро наградили тебя талантами быть безумным, но чувством юмора явно обделили.
— Вообще-то я умею шутить, — нахмурился Хаджар.
— И кто так говорит? А, погоди, не отвечай. Дай угодаю — те, у горла кого ты меч свой держишь?
Хаджар не сдержался и засмеялся.
— Вот это, варвар, называется чувством юмора, — наставительно произнес Карейн, а затем резко остановился. — Пришли.

Глава 970

На широкой вырубке, около ручья, стояло пузатое каменное здание, увенчанное широкой трубой из которой в данный момент клубился черный дым. К зданию, отделенное перегородкой деревянной кладки, была пристроена справная изба. Хотя, скорее, даже не изба, а крепкий деревянный, двухэтажный дом.
Огороженное высоким забором с красивыми воротами, украшенными резьбой. Хаджар не рисковал слишком долго на неё смотреть. Чем дольше он разглядывал узоры на воротных столбах, тем четче он понимал, что узоры двигались и менялись.
Самое жуткое — он совершенно не чувствовал в этом никакой магии.
— Учитывая, что у тебя есть наряд, сшитый Королевой Зимнего Двора, мне, наверное, не нужно рассказывать тебе о том, как себя вести в стране фейри?
— Нет, Карейн, не нужно, — покачал головой Хаджар. — но я был бы рад, если бы ты уже сказал, куда мы пришли.
— К кузнецу.
Хаджар посмотрел на Тареза. Тот не язвил, да и вообще с него уже давно слетел лоск старшего наследника богатейшего клана Империи. Теперь это был измученный дорогой, раненный воин, который, наконец, достиг своей цели.
Возможно, и в данном случае это простое “к кузнецу” было максимум, который мог себе позволить в ответе Карейн.
Отодвинувшись от Хаджара, едва ли не падая, хромая, дергая немеющей левой ногой, он добрался до калитки. Схватившись за стальной обруч, он повис на нем всем весом, а затем ударил о пластину.
Звук, который издал простой “звонок” разлился жестким эхом стального удара по всей опушке.
Сперва ничего не происходило, а затем калитка, сама по себе, отодвинулась в сторону.
— Нам обоим можно пройти, — с облегчением вздохнул Карейн.
Хаджар не стал спрашивать, каким именно образом Тарез это понял. Все же, именно в Карейне текла кровь фейри, а не в Хаджаре, так что тому, наверное, было виднее.
Оказавшись во внутреннем дворе, Хаджар старался отделаться от воспоминаний о дворце Королевы Мэб. Все, что он тогда увидел перед собой, оказалось искуснейшей из иллюзий, которая практически граничила с реальностью.
Вряд ли на магию такого уровня и такой сложности были бы способны даже Бессмертные. Хотя — кто их знает. Несмотря на год проведенной с Тенью Бессмертного Мечника, Хаджар, уже сейчас, понимал, насколько были скудны его познания о родине одного из своих учителей.
Тень могла рассказать ему, на тот момент, далеко не все. Большую часть границы познания простого практикующего, даже не Истинного Адепта, просто не смогли бы удержать внутри разума.
Пока Хаджар размышлял над тем реально ли то, что он видит, Карейн ковылял в сторону кузницы. Подойдя к арке, закрытой циновкой, он отодвинул её в сторону и вошел внутрь.
Хаджар, оставшись снаружи, долю секунды боролся с малодушным порывом обнажить Синий Клинок. Но большего оскорбления чем вооруженным войти в дом пригласившего тебя хозяина придумать сложно.
Собрав волю в кулак, Хаджар решительно вошел внутрь кузни.
В лицо ему тут же дыхнуло жаром кузнечного горна. Внутреннее убранство кузни ничем не отличалось от того, что можно было встретить в мире смертных.
На одной из стен висели многочисленные части доспехов, заготовки под оружие, готовые и собранные артефакты, бруски металла и обработанная древесина.
На другой — разнообразнейшие инструменты, среди которых можно было отыскать все, что только пожелала бы душа кузнеца.
Около горна, держа щипцами лезвие клинка, стоял такой же, в чем-то обычный, кузнец. Высокий, массивный, каждая его рука была шире ноги Хаджара, а шея могла бы поспорить толщиной с бычьей. В белой рубахе, синих штанах и кожаном фартуке. Его рыжие волосы были скреплены синим шнурком, а по короткой бороде стекали капли пота.
Единственное, что отличало кузнеца от прочих представителей ремесла — на каждом его запястье блестели синим цветом руны, вырезанные на металлических браслетах.
Точно такие же руны сияли на кожаном ремне, который подписывал фартук и держал сумки и крепления под инструменты.
Молоток, которым он стучал по до красна раскаленному металлу, тоже больше походил на произведения искусств, нежели на рабочий агрегат. Собственно, он тоже сиял рунами.
Сам клинок лежал на маленькой наковальне, водруженной на скрепленную металлическим обручами чурку, под которой сиял волшебный круг, исписанный знаками и символами.
— Приветствую, кузнец Хафотис, — поклонился Карейн.
Хаджар, как того требовали законы гостеприимства, являясь лишь сопровождающим вошедшего, просто молча склонил голову.
— Помоги мне раздуть горн, мальчик, — Хафотис, не отрывая взгляда от заготовки, кивнул в сторону кузнечных мехов, прилаженный к горну.
Хаджар уже сделал шаг вперед, как Карейн покачал головой и до хромал до мехов. Он схватился за деревянную планку, подвешенную над ними, а затем обеими ногами встал на “рукоять” меха. Стиснув зубы так сильно, что из десен кровь брызнула, он начал качать воздух.
Огонь в горне вздымался страстными языками пылкой любовницы. Из красного он превратился в алый, затем в лиловый, а потом и в синий. Дождавшись нужного цвета, кузнец взял щипцами лезвие и начал нагревать его над пламенем.
Все это время Карейн качал меха. Он не стонал, не кричал, но с каждым движением из его бока толчками била черная кровь, а сам Карейн стремительно бледнел.
Пальцы соскальзывали с планки, но каждый раз Тарез находил в себе силы удержаться и продолжить качать воздух.
— Достаточно, — кузнец вытащил лезвие и, вернувшись к наковальне, продолжил ковку.
Карейн, отшатнувшись, едва удержался на ногах. Когда Хаджар попытался помочь товарищу, тот лишь отшатнулся и остался стоять самостоятельно.
— Зачем пришел, смесок? — прогремел Хафотис. Говорил он прямо и грубо. Без всяких обиняков.
— Мне нужна твоя помощь, Хафотис, — Карейн раскачивался из стороны в сторону. Все его бледное лицо покрыла болезненная испарина. — Во мне сидит паразит, выкованный из крови демона. Он убивает меня. Прошу, помоги мне выковать нож, который сможет его вырезать.
Хафотис бросил быстрый взгляд на бок Карейна, а затем вновь ударил молотом по заготовке клинка.
— С чего ты взял, что я помогу тебе, смесок? Я живу здесь, на краю Тир-на-Ног, для того, чтобы работать в уединении от бесконечного веселья фае. Почему ты решил, что я помогу тебе — существу с грязной кровью?
— Потому что тебя от этом просит… просила, моя мать.
— И кто же твоя мать, смесок?
— Эба, — ответил Карейн.
— Просила… она ушла к истокам вечности?
— Да, Хафитос. Моей матери больше нет под светом четырех миров.
Молот Хафотиса дрогнул, а затем куда сильнее, чем прежде опустился на лезвие клинка. Посыпались искры, внутри которых плясали саламандры и летали фениксы. Жар каждой из них был сильнее, чем от упавшей звезды. И во вспышках огня, превращаясь в черный дым, они исчезали, не успев коснуться пола кузни.
— Паразит, который сидит в тебе, сын Эбы, делает тебя тем, кто ты есть. Вытащишь его — станешь слабее неродившегося котенка. Ты готов к этому?
— Готов, — кивнул Карейн.
Хафотис еще несколько раз опустил молот на клинок, а затем убрал его внутрь горна. За все это время он ни разу не сдвинулся с места, на котором стоял.
— Паразит, — он не сводил взгляда с бока карейна. — выкован из металла, выплавленного из железного дерева. Чтобы разрезать его, потребуется тот же самый материал. Я уже давно не пользуюсь железным деревом — слишком много дыма. Из Тир на Нога, если немедленно отправить гонца, его не допросишься до следующей луны.
— Где, достопочтенный Хафотис, можно еще найти железное дерево?
— Ответ на твой вопрос, сын Эбы, прост — в лесу. Но не думаю, что ты сможешь, выйдя из моей кузни, сделать еще хотя бы два шага.
Карейн повернулся к Хаджару и извиняющее развел руками.
Что же…
Теперь Хаджар понимал, почему все сложилось так, как сложилось.
— А сразу сказать нельзя было? — процедил Хаджар.
Хафотис, внезапно, рассмеялся. И смех его был похож на шипение расплавленного металла и рычание раздувающегося горна.
— А в чем, тогда, было бы веселье, рожденный в зиме, Северный Ветер? — Хафотис, даже, молот в сторону отложил.
Карейн лишь улыбнулся.