Ментаты Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 527 - 21 Июня 2024

Главная » » Ментаты Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 527

14:15

Ментаты Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 527

***

===

Когда слабые становятся сильными, их прежние угнетатели трепещут в страхе.

Оранжевая Экуменистическая Библия

Вначале приехавшие врачи школы Сукк опасались делать необходимое, но Птолемей не позволял им увиливать от их обязанностей. Только они могли помочь Ноффе. Ученый приказывал им, подгонял их и постоянно находился рядом с ними в медицинском центре Денали, когда они работали. В конце концов, это мало отличалось от того, что они делали раньше, извлекая мозг из тел умирающих навигаторов.

Первую неделю после операции Птолемей редко отходил от бака, в котором хранился мозг администратора. Коммуникационные интерфейсы функционировали так, как он и ожидал. Первым делом он подсоединил передатчик и программу для перевода панических мыслей Ноффе в слова.

Вначале реакция состояла из неразборчивых звуков, но Птолемей проявил безграничное терпение. Он говорил спокойно, объяснял, чтобы его сбитый с толку друг не пугался бы и не считал себя одиноким. Входные сенсоры передавали тихие слова неторопливо, чтобы лишенный тела мозг понимал их.

Наконец Ноффе успокоился настолько, что сумел выразить мысль, одну, но ее он повторял непрерывно:

– Темно… так темно… так темно…

Птолемей ближе наклонился к баку.

– Это потому, что у вас нет глаз, мой друг. Погодите – чуть позже оптические волокна дадут вам такое ясное и четкое видение, какого никогда не могли дать человеческие глаза. Когда вы адаптируетесь, вы сможете воспринимать все части спектра и видеть на огромные расстояния. Представьте себе эту ясность. Вы увидите такое, что никто другой не видел! По-своему я вам завидую.

Голос Ноффе в передатчике дрожал; он несколько раз начинал, сбивался и наконец произнес:

– Не завидуйте…

Несколько дней спустя, когда были установлены оптические сенсоры и Ноффе смог «увидеть» окружающую его лабораторию, растерянность и ужас сменились оптимистическим удивлением. Главное, теперь Ноффе видел рядом с собой Птолемея, и это его успокаивало. Ноффе сказал даже, что различает на лице друга выражение заботы и удивления. Птолемей с усиливающимся волнением ответил:

– Обещаю сделать все для того, чтобы это стало вашим лучшим переживанием.

Мыслил Ноффе не так изощренно, как увеличенный мозг навигатора, но через неделю практики администратор научился контролировать мысли и четко передавать их словами через коммуникатор. Вскоре он примирился со своим новым положением и даже восторгался им.

– Мое старое тело было несовершенным и слабым, оно нуждалось в ремонте.

Птолемей закашлялся. Несмотря на лечение, обожженные легкие словно были набиты горящими углями, которые никак не гаснут. Приезжие врачи школы Сукк лечили поврежденные легкие Птолемея, им удалось смягчить самые серьезные симптомы, но, даже получая лучшее лечение, он распадался.

– Мое тело тоже нуждается в ремонте.

Ноффе проявил нетерпение.

– Когда я смогу получить тело нового ходячего?

Птолемей был рад обсудить такую возможность.

– Всему свое время, дорогой друг. Я тренировал многих неудавшихся навигаторов, но их мозг приспосабливается легче, чем ваш. Я не хочу вас торопить.

– Я взбудоражен, и меня это тревожит, – сказал Ноффе. – Не ждите слишком долго.

Птолемей печально вздохнул и хотел пошутить, но зажмурился, чтобы скрыть жгучие слезы боли, спрятать их от новых высокоразрешающих зрительных датчиков Ноффе.

– У вас будет сколько угодно времени, – сумел наконец выговорить он. – Некоторые титаны жили тысячи лет.

– Вы должны присоединиться ко мне, – сказал Ноффе. – Человечество не должно лишиться ваших озарений… а я не хочу потерять друга.

Птолемей думал о том же, даже мечтал, но не хотел поддаваться искушению. Еще до того как повредить легкие, он часто с завистью смотрел на новых ходячих кимеков, поражаясь силе их механических рук и их защитным системам, которые позволяли им выжить во враждебной среде… и противостоять сотням орущих варваров.

– Я думал об этом, Ноффе… и не раз.

Для начала Птолемей установил бак с мозгом Ноффе в одном из меньших устаревших ходячих. Администратор радовался возможности снова двигаться и осторожно проверял свои механические ноги; по мере того как он обретал все большую силу и устойчивость, его уверенность в себе росла.

Тем временем модифицированного ходячего самого Птолемея отремонтировали, проверили системы жизнеобеспечения и укрепили корпус, чтобы не допустить возможных протечек или поломок. Птолемей передвигался, защищенный этим корпусом, в полной безопасности. И хотя он все еще волновался, потому что едва не погиб из-за простейшей механической неисправности, упустить такую возможность он не хотел.

Птолемей сопровождал Ноффе в прогулках по деналийской пересеченной местности. Он и раньше передвигался в управляемом вручную ходячем, ему легко было идти на механических ногах, но и Ноффе быстро ознакомился с системами. Его мозг был связан с механизмами ходьбы, он привык к новому ритму и легко передвигался по земле.

– Своими глазами-сенсорами я вижу все до самого горизонта даже сквозь туман, – передавал Ноффе. Он продвигался быстро, цепляясь когтями за крутой склон скалы, поросший незнакомыми лишайниками. Его искусственный голос был полон радости. – Я могу переключаться на разные части спектра, находить прозрачные зоны и вижу то, чего никогда раньше не видел! А мой слух! После небольшой подстройки я слышу за километр, как падает камень. Кажется, я слышу… – повернув оптическую башенку на запад, он добавил: – Что-то за теми холмами… да, это ветер свистит в камнях.

Работая с приборами управления своего устаревшего ходячего, Птолемей с грохотом шел раскачивающейся походкой, но скоро отстал.

– Похоже на танец, друг мой, – сказал Ноффе. – Я стал теперь таким подвижным! И раньше я никогда не мог так быстро бегать и так высоко прыгать.

Птолемеем завладел новый приступ кашля, и он выключил передатчик, не желая, чтобы Ноффе слышал его через интерком. Ему нужно было закончить столько дел, воплотить в жизнь столько идей, столько сделать для директора Венпорта.

– Свобода, сила и бессмертие, – говорил между тем Ноффе. – Надо хранить эту процедуру в тайне, или все человечество захочет стать кимеками.

Новые титаны с мозгом навигаторов шагали поблизости, выполняя упражнения для своих усовершенствованных механических тел, почти готовые к бою. Птолемею очень хотелось участвовать в предстоящих битвах, но для рукопашной он всегда был чересчур робок и чрезмерно волновался. Он вспомнил, каким бессильным чувствовал себя, как поразился, когда Анари Айдахо мечом изрубила искусственные ноги, которые он подарил Манфорду Торондо, как из-за своей слабости не мог остановить сожжение доктора Эльчана.

Получив тело титана, Птолемей сможет сражаться с варварами и по-прежнему мыслить на самом высоком уровне, проводить передовые исследования. Его больше не будут терзать сводящий с ума кашель и безумная боль. Он перестанет быть слабым во всех смыслах этого слова.

Снова включив передатчик, Птолемей обдумал свои слова, потом сказал:

– Вы меня убедили. У меня нет возражений – теперь я знаю, что это возможно.

– Вы присоединитесь ко мне? – Голос Ноффе в передатчике звучал радостно. И чем-то напоминал прежний голос администратора.

Птолемей повернул своего ходячего и двинулся назад к блестящим куполам, передвигая ноги в правильной последовательности. Возле лаборатории сооружали корпус новой посадочной камеры – предыдущую уничтожил взрыв, едва не убивший Ноффе. Группа кимеков, которым не мешала ядовитая атмосфера, работала, добиваясь значительного прогресса. Через несколько дней они полностью восстановят купол, и космическая транспортировка возобновится. Тогда врачи школы Сукк смогут вернуться на Колхар.

Следовало действовать быстро.

– Я устал от своего несовершенства, – сказал он. – Я слишком много потерял из-за хрупкости человеческого тела и краткости человеческой жизни. Я хочу присоединиться к вам, Ноффе, хочу принять участие в предстоящей битве… и остаться в живых, чтобы узнать, чем все кончится.

Из передатчика донесся необычный звук, и Птолемей понял, что Ноффе учится мысленно смеяться.

– Мы будем там вместе.

Птолемей пошел быстрее и вскоре добрался до шлюза купола. Ноффе решил остаться снаружи, сказав, что хочет продолжить исследования.

– Я могу нанести на карту части Денали, которые никогда не видел человеческими глазами, хотя я здесь администратор уже несколько лет.

С помощью ручного управления Птолемей провел свое массивное тело в дверь и закрыл за собой шлюз. После того как сменили воздух, он выбрался из корпуса, и на него снова напал кашель. У него не осталось сомнений, их вытеснила решимость.

Он прошел в медицинский отсек, где врачи занимались техником, пострадавшим от небольшого химического ожога. Они как будто скучали. Птолемей представился и сказал:

– Вы попрактиковались, стали специалистами, и я хочу, чтобы вы провели еще одну хирургическую операцию.

Вначале врачи не поняли, о чем он просит, но он скрестил руки на своей узкой груди.

– Вы должны быть готовы к приему добровольцев, которые захотят стать кимеками. Таких будет много.

Теперь я понимаю, что такое сожаление, утрата и печаль. Эти концепции – эмоции – раньше были мне недоступны, особенно чувство любви. Теперь я могу поместить их в общий мыслительный каркас. И этим достижением я во многом обязан Гилберту Альбансу.

Эразм. Журнал лабораторных записей последних дней

Робот анализировал весь срок своего существования, столетия истории Синхронизированной империи, и то, как он стал уникальным среди мыслящих машин, превратился в подлинную противоположность самоуверенного Омниуса. Эразм никогда не прекращал попытки понять… все. Он хотел знать всю Вселенную, но особенно его интересовал человек, интересовало, что значит обладать человеческим сознанием, быть функционирующим Homo sapiens.

Однако проблема оказалась непростой, и единое решение не находилось. Эразма волновала сложность и изменчивость природы человека.

Он видел крайние проявления человеческих эмоций, даже образец иррационального и саморазрушительного поведения, как когда простая смерть ее ребенка вызвала такой резкий отклик у Серены Батлер; подобные же эмоции вызывали и другие крайности: самоуверенность и отказ признавать логичное поражение – люди продолжали вести джихад, хотя любое разумное существо давно поняло бы тщетность сопротивления. И тем не менее они победили.

Эразм понимал, что изучение этого вида может длиться бесконечно и нужны тысячелетия, чтобы понять необычность и причуды людей. И все равно по мере развития расы приходилось пересматривать теории.

Теперь, когда батлерианцы окружили школу ментатов и преданного ему подопечного, Эразму не хотелось думать, что его благородные и возвышенные исследования закончатся таким позорным образом. Его чрезвычайно интересовала Анна Коррино, но и о Гилберте Альбансе он узнал далеко не все.

С самого основания школы ментатов Гилберт старался не оскорблять чувствительность противников технического прогресса, чтобы батлерианцы не стали мстить. Он подчинялся им, допускал компромиссы и своим молчанием косвенно разжигал их фанатизм. И в конце концов из-за упрямого чувства чести и личных убеждений породил нынешнюю ситуацию.

Эразм по-прежнему старался понять.

Тем временем за защитными стенами ученики ментатов продолжали наблюдение. Они оценивали системы обороны – и со стороны озера, и со стороны болот и мангровых зарослей; несмотря на все средства защиты, школа не выдержала бы долгую осаду батлерианской армии. Ученики и преподаватели надеялись на умение директора вести переговоры и способность перехитрить Манфорда Торондо. Эразм следил за осадой через свои шпионские глазки, но не смог найти, как спастись.

С уходом Гилберта школу формально возглавлял администратор Зендур. Этот человек средних лет, ментат, умел быстро производить расчеты и составлять талантливые прогнозы, но он не был лидером. Этот способный выпускник школы с руководством не справлялся.

Поскольку заботу о сфере памяти Гилберт поручил Анне Коррино, девушка унесла ее в свою комнату и спрятала. Робот мог общаться с ней через вживленный приемник, но Анне нравилось держать гель-сферу в руках и нянчить, как драгоценность.

– Наверно, они убьют директора Альбанса, – сказала Анна, и в ее голосе совсем не было страха.

Эразм знал, что эмоции Анны аномальны, отклоняются от человеческой нормы. Прежде она была излишне эмоциональна, непостоянна, незрела и гиперактивна – именно поэтому ее отправили на Россак, где яд повредил ее рассудок. С другой стороны, трагедия превратила ее в замечательную подопытную.

И хотя ей трудно было выразить свое мнение, Эразм знал, что ее тревожит тяжелое положение школы и ее директора.

– Я разделяю твою тревогу, Анна Коррино. Я составил компьютерный прогноз. Гилберт постарается найти выход из этого кризиса, но, боюсь, батлерианцы запросят слишком высокую цену.

– Я беспокоюсь о нем.

Эразм надолго задумался. Он снова и снова сопоставлял данные и приходил все к тому же заключению.

– Я тоже о нем тревожусь.

До чего бы ни договорился Гилберт, Эразм не верил, что даже после уплаты цены батлерианцы выполнят свои обещания.

– Используй свои новые знания и составь собственный прогноз. Я учил тебя, как это делается, – сказал он Анне. – Какова самая большая ценность школы после ухода директора?

Она ответила немедленно:

– Ты.

– Спасибо за оценку, – сказал Эразм. – Но надо исходить из предположения, что они обо мне не знают. Перефразирую вопрос: что здесь самое важное, кроме меня?

Анна подумала и без тени гордости ответила:

– Конечно, я.

– Точно. И батлерианцы захотят заполучить эту ценность. Поэтому нам нельзя отдать тебя в их руки.

– Согласна. – Но ее лицо тут же омрачилось. – Если они возьмут меня в заложницы, как я смогу защитить тебя? Это самое важное.

Эразм не стал спорить.

Анна много времени проводила на защитных стенах, изучая батлерианцев, считая лагерные костры, людей, оружие. Потом одержимо погружалась в расчеты, подсчитывая, сколько человек в красной одежде, сколько в синей, сколько в коричневой. Она подсчитывала мужчин и женщин, насколько могла определить, хотя ей мешали шляпы и шарфы, закрывавшие лица. Эти сведения она передавала Зендуру и ученикам ментатов для тактического планирования, хотя информация не обязательно оказывалась полезной.

Эразм наблюдал. После встречи с вождем батлерианцев Гилберта окружила стража и увела в главную штабную палатку. Из предыдущих анализов Эразм понял, что безногий вождь держит под контролем своих последователей, позволяя им при определенных обстоятельствах выплескивать гнев и напряжение, а когда видел, что напряжение выходит на критический уровень, даже не пытался сдерживать их. Если батлерианцы излишне рассердятся, Манфорд забудет о своих обещаниях и спустит своих фанатиков с привязи.

По лагерю ползли слухи, начались какие-то волнения. Эразм увидел среди фанатиков Анари Айдахо, верную, но лишенную воображения телохранительницу вождя. Она отвела Гилберта, явно пленного, в другую палатку на краю лагеря, где его поместили под сильную охрану.

Анализируя выражения лиц, полученные с помощью сильного увеличения, Эразм определил, что фанатики сильно взбудоражены и злы. Гилберт отказался договариваться с их вождем?.. А может, тут что-то иное.

Наконец уже в сумерках Манфорд на плечах своего мастера меча приблизился к воротам школы. Спрятав сферу памяти в тайнике в своей комнате, Анна отправилась на настенное укрепление; впрочем, Эразм оставался с ней, говорил ей на ухо.

Прозвучал голос вождя батлерианцев, и все вслушались, затаив дыхание. Даже болотные насекомые затихли.

– Я дал слово не разрушать школу ментатов, если директор будет сотрудничать, я сдержу слово, – крикнул он наверх. – Я также обещал директору, что с ним ничего не случится, если он встретится со мной с глазу на глаз. Увы, теперь, когда мы знаем, кто такой Гилберт Альбанс на самом деле, это обещание невозможно выполнить. Мы знаем, что ему почти двести лет, что он жил на Коррине и сотрудничал с мыслящими машинами. Мы знаем, что его учил робот-демон Эразм и продлил ему жизнь.

Гул в лагере батлерианцев стал громче и яростней. Ученики за стенами школы молчали, ошеломленные и смущенные.

– Его ужасающие преступления имели место задолго до моего обещания. И наказать сторонника машин, принимавшего участие в пытках и гибели миллионов человек, гораздо важнее всех обещаний. Наказание неотвратимо. На рассвете Гилберт Альбанс будет казнен, и его школа откроется перед нами, даже если придется взорвать ее стены. Все ученики ментатов пройдут тщательное переобучение. – Манфорд выше поднялся на плечах Анари. – Мозг человека свят. Нет преступления без наказания.

Анна говорила сама с собой, как часто делала раньше, но на самом деле сейчас она говорила с Эразмом.

– Они знают правду о Гилберте. Очень скоро они найдут и тебя. Ты в опасности.

Робот не утешил ее, сказав:

– Сомневаюсь, что Гилберт рассказал о том, что здесь спрятана моя сфера памяти, но каким-то образом они действительно узнали о его прошлом. Это приводит меня к трудному, но необходимому выводу, Анна Коррино. Мы с тобой должны бежать отсюда – сегодня же ночью.

Кому лучше присягнуть: личности или принципу? Что важнее?

Анналы школы ментатов

Драйго Роджет прибыл на Лампадас, надеясь убедить директора школы Альбанса, переманить его на сторону разума и цивилизации – и обнаружил, что батлерианская планета сошла с ума.

До сих пор Гилберт обеспечивал школе изоляцию в негостеприимной болотистой местности, но сейчас Манфорд Торондо поднял свою толпу и осадил школу. Драйго рассердился.

Когда он сам был учеником, он никому не говорил о своей работе на «Венпорт холдингз»; свои политические мнения он держал при себе, но скрыть свои способности не мог. Директор школы Альбанс признал Драйго своим лучшим учеником.

Вдобавок к ментальным упражнениям Драйго выдерживал многочисленные физические нагрузки: бегал по опасному мангровому лесу, запоминал погруженные в воду камни в болотных протоках, знал все безопасные тропы, все ловушки и западни. Он понимал, что опасность и физическое напряжение помогают ученикам заострить ум, что адреналин и риск позволяют им полностью проявить свои способности. Теперь Драйго понял, что директор Альбанс с самого начала готовил школу к обороне от батлерианцев, даже когда пытался сохранять нейтралитет.

Оставив на орбите свой замаскированный свертывающий пространство корабль «Венхолдз», Драйго в шаттле спустился на поверхность. Сенсоры его шаттла засекли в темноте группы людей на сухих участках травянистой болотистой равнины. Несмотря на опасности болот, орда варваров окружила школу, взяла ее в кольцо; болотное озеро патрулировали машины-амфибии, а на влажной почве были установлены палатки и артиллерия.

Один взгляд на эту картину привел Драйго в ярость. Если бы он привел военный корабль «Венхолдз», то мог бы сжечь весь лагерь Полу-Манфорда!

Включив автоматическую систему управления, Драйго посадил шаттл на безопасном удалении от края мангров и выключил все внешние огни шаттла, которые могли увидеть батлерианцы. Полностью опустив шаттл на мокрую почву, он переоделся в неприметную одежду, какую носили на Лампадасе. Батлерианцы прикалывали значок своего движения – человеческий кулак, сжимающий шестерню, но так далеко Драйго заходить не стал. В карман он сунул импульсный станнер.

Он подошел к лагерю и без труда смешался с его обитателями. Батлерианцы были сердиты и подозрительны, но в большинстве своем глуповаты – это Драйго знал всегда. Ярость их была направлена на школу ментатов, поэтому они и подумать не могли, что кто-нибудь подойдет к ней, чтобы защитить ее снаружи.

Лагерь осаждающих был хорошо освещен. Варвары жгли костры из сухой древесины, какую удавалось найти. Вдобавок в палатках и возле горели переносные фонари. Драйго подошел.

В одной из палаток на матерчатом полу сидел Манфорд Торондо, оперев торс на расставленные руки. Он слышал, как снаружи разговаривает со стражником Анари. Ее постоянное присутствие успокаивало вождя батлерианцев и позволяло сосредоточиться на важной работе, не тревожась за свою безопасность.

В неярком свете фонаря Манфорд внимательно смотрел на Гилберта, сидевшего на своей низкой постели. Без маскирующей косметики директор школы выглядел гораздо моложе, его элегантный наряд был измят и испачкан. Лицо наполовину освещено, наполовину в тени.

– Вы лучше всех знали Эразма, – сказал Манфорд, – и я хочу, чтобы вы рассказали о нем – все, что, по вашему мнению, может быть мне полезно для защиты человечества. Каковы были его мысли, планы, слабости?

– Хотите, чтобы я произнес речь в защиту мыслящей машины, которой давно нет?

Манфорд раздул ноздри.

– Хочу, чтобы вы рассказали о нем, а не заступались за него. После стольких преступлений вы должны раскрыть свои секреты. Это не смягчит вашу вину, но, возможно, будет мне полезно. Расскажите, зачем он проводил жестокие эксперименты на людях.

– Чтобы понять. Это отделяет нас от тех, кто хочет оставаться невеждами.

Глаза Манфорда сверкнули.

– Я читал лабораторные журналы Эразма. Пытался понять врага. Каково было жить на Коррине с мыслящими машинами? Правда ли, что вы считали Эразма отцом, а он вас – сыном? Как могли существовать такие странные отношения? Он был чудовищем!

– Вам не понять ни Эразма, ни меня. Слишком велика пропасть между нами. Вы с Эразмом представляете две крайности.

Манфорд задумчиво поджал губы.

– И я сохраню свою позицию, потому что от этого зависит существование человечества. Проведите вечер в размышлениях, директор. Утром вы умрете.

Драйго бродил по лагерю, собирая информацию. Видя у многих батлерианцев грубо перевязанные раны, он решил, что произошло какое-то сражение. Но, прислушиваясь к разговорам, узнал, что раны нанесены болотными животными или вызваны неумением батлерианцев жить вдали от цивилизации. Драйго позабавило, что подобные навыки считаются недостойными теми, кто отказался от ее удобств и безопасности.

– Вождь Торондо должен был сегодня вечером казнить директора, чтобы мы могли вернуться домой, – ворчал сидящий у костра мужчина. – Зачем ждать рассвета? В чем смысл?

Сидевший рядом с ним молодой человек рылся в ветках, отбрасывая слишком мокрые. Они заметили Драйго; тот решил, что сейчас уйти в темноту было бы подозрительно, и поэтому подошел ближе. Хотя от услышанного разговора сердце у него забилось чаще, он небрежно сказал:

– Я никогда не сомневался в словах вождя Торондо.

Двое переглянулись и пожали плечами. Младший отбросил еще одну отсыревшую ветку.

– Но он дал слово. Обещание есть обещание.

Старший не согласился.

– Вождь Торондо дал слово обеспечить директору безопасность, но признание Альбанса все изменило. Казнь сторонника мыслящих машин должна была состояться давно. Директор всех подвел. Он сотрудничал с Омниусом и роботом-демоном Эразмом.

Драйго удивился.

– Директор Альбанс сотрудничал с мыслящими машинами? У вас есть доказательства?

Молодой человек посмотрел на него.

– Как можно не знать? Ты что, сегодня оглох?

– Не оглох – я охотился, но не повезло.

Драйго указал на свою грязную одежду.

– Директор Альбанс вырос на Коррине, Эразм держал его в любимчиках. После битвы при Коррине он сбежал и все это время жил, притворяясь другим человеком.

Драйго отвернулся, чтобы скрыть изумление.

– Это невозможно! Коррин пал восемьдесят пять лет назад. Я видел… портреты директора. Он вовсе не так стар.

– Какая-то хитрость машин-демонов. Священник Хариан нашел его в одной старой книге. Это неоспоримое доказательство. Когда узнающая правду уличила директора во лжи, ему оставалось только сознаться.

– Не буду больше тратить время на охоту, – сказал Драйго. – Если вождь Торондо собирается утром его казнить, осада окончена.

– Она не закончится, пока этот любитель машин не будет лежать на земле: голова отдельно, тело отдельно.

Старший мрачно рассмеялся, представив себе эту картину.

Драйго отошел, чтобы не казаться чересчур заинтересованным, но держал ухо востро, глядел в оба и задавал вопросы, когда это можно было сделать, не вызывая подозрений. Он то и дело трогал станнер в кармане. Если батлерианцы поймают его с этим оружием, они поймут, что он не один из них.

Углубляясь в лагерь, он не привлекал к себе внимания и молча кивал, когда кто-нибудь смотрел на него. Увидел мускулистую женщину – мастера меча. Она целеустремленно шла по лагерю к большой палатке, возле которой встала на стражу. Анари Айдахо всегда защищала Полу-Манфорда, а не директора Альбанса. Значит, он где-то в другом месте. Драйго попятился, держась в тени, потому что она могла его заметить.

Палатка пленника стояла отдельно, как будто охрана опасалась, что он заразит их своими мыслями. Драйго увидел у входного клапана двух нервничающих стражников, возле одного из них горела переносная лампа. Держась в отдалении, Драйго бродил вокруг палатки, пытаясь понять, как освободить учителя. Тут не нужен был прогноз ментата; дело требовало только точного расчета и решительных действий.

Он заметил в тени у палатки сидящего третьего стражника. По его позе он понял, что стражник не спит, он насторожен. Себе на горе. Драйго передумал использовать станнер, который издавал слабый звук и мог привлечь внимание остальных стражников.

Он подошел к палатке с тыла, двигаясь осторожно и неслышно, как умеют только люди с полной сосредоточенностью ментата. Драйго знал, что может справиться со всеми тремя, но нельзя было, чтобы они подняли тревогу.

Он извлек метательный нож – оружие более примитивное, чем станнер, зато беззвучное. Для небольшого расстояния задача решалась математически просто: расчетом параболической траектории, сопротивления воздуха, тяготения. Мгновенно все рассчитав и проверив вычисления, он отвел руку и метнул нож. Хитрость была не в том, чтобы попасть, а в том, чтобы как можно быстрее убить. Если нож попадет не в то место и стражник успеет вскрикнуть, это будет ошибкой.

А Драйго Роджет не любил ошибаться.

Нож точно вошел в ямку у горла стражника. Тот схватился за рукоять, но нож от этого только ушел глубже. Одна нога дернулась и едва не задела палатку. Драйго метнулся вперед и схватил человека за голову, надавив на нож, чтобы перерезать сонную артерию. После этого дерганья утратили значение.

Драйго легко распорол бы стену палатки, но даже этот слабый звук мог насторожить стражников; к тому же ему нужно было поговорить с директором Альбансом, а их голоса тоже могли привлечь внимание. Драйго хотел проделать все аккуратно и чисто, чтобы им проще было выбраться из варварского лагеря и пройти по болотам к кораблю.

Выбора не оставалось. Нужно было обезвредить двух оставшихся стражников.

Он небрежно вышел из тени и направился ко входу в палатку. Когда стражники увидели его, он поднял руку в традиционном батлерианском приветствии. Они ответили.

– Я пришел вас сменить, – сказал он.

– До рассвета нельзя, – отозвался стражник слева от Драйго.

Второй прищурился.

– Это кровь?

Драйго узнал в нем одного из учеников-батлерианцев, и тот его тоже узнал, но Драйго был к этому готов. Он выхватил из окровавленной рубашки станнер и уложил обоих; они не погибли, но упали, как труп с виселицы, лишились чувств на неопределенное время.

Мудрый ментат устраняет как можно больше вариантов. Не желая рисковать, Драйго перерезал им горло ножом, который извлек из первого тела, и оставил тела у стены палатки.

Потом вошел в палатку и остановился. Сердце бешено колотилось.

– Директор, я пришел вас спасти.

Гилберт Альбанс не спал, он сидел на матраце на полу.

– Драйго Роджет! Неожиданно.

– Так и задумано. У меня есть корабль. Я увезу вас от этих дикарей.

Гилберт не встал с матраца, он продолжал смотреть на Драйго, и его глаза ярко блестели в тени. Он был без очков, но судя по всему и не нуждается в них.

– Я не могу уйти, Драйго. Ценю твои усилия, но я связан честным словом.

– Честным словом? Да я и в грош не поставлю слово, которое вы дали Манфорду. Здравомыслие чуждо этим людям, и они не успокоятся, пока не убьют вас. Они даже говорят, что вы сотрудничали с Эразмом на Коррине. Они скажут все что угодно.

– Но это, мой лучший ученик, правда.

Драйго остановился.

– Что это значит? Нелепое утверждение. Тогда вам было бы больше ста лет.

– Гораздо больше. По моим подсчетам, мне сто восемьдесят шесть. Поскольку я родился в рабском загоне среди других одичавших рабов, точная дата моего рождения неизвестна.

Драйго, пораженный этим откровением, оценивал и изучал обстоятельства: эту часть обсуждения можно было продолжить позже, в безопасности.

– Вы также директор школы ментатов. Вы были моим учителем и воспитателем, и я обязан помешать им казнить вас. Быстрей, пора уходить.

– Отказываюсь. Слишком серьезны будут последствия. Я дал слово Манфорду Торондо, а Манфорд в ответ обещал не трогать школу. Если я сейчас убегу, они разнесут все здания из пушек и перебьют всех учеников. Ты сам говорил, что надо стоять за свои верования. Я не могу убежать. Лучше я принесу себя в жертву ради блага учеников.

– У меня свои ученики ментата, и я учу их по вашим методикам, – сказал Драйго. – Летим со мной на Колхар. Директор Венпорт обрадуется союзу с вами. Мы можем отправить сюда другие корабли, целую боевую группу, и спасти ваших студентов.

– Они прибудут чересчур поздно, – настаивал Гилберт. – Едва Манфорд обнаружит, что меня нет…

– Но я не могу бросить вас!

Драйго понял, что говорит слишком громко и кто-нибудь может его услышать.

– Я не просил тебя уйти. Мне от тебя кое-что нужно. Нечто более важное, чем спасение моей жизни.

Драйго собрался с мыслями, расправил плечи.

– Слушаю.

– Не я один нуждаюсь в спасении. Очень давно, сразу после падения Синхронизированной империи, когда я спас мозг, для меня более драгоценный, чем любой другой, я поклялся сберечь его.

– Кто это? – спросил Драйго.

– Некогда вдаваться в подробности. Это Эразм. Независимый робот еще существует, и он гораздо важнее меня. Основать школу ментатов – это была его идея.

Драйго недоверчиво воззрился на него, переваривая услышанное.

– Директор Венпорт найдет Эразма очень полезным, – продолжал Гилберт. – И еще здесь сестра императора; я поручился перед Коррино, что она будет в безопасности. Уверен, батлерианцы хотят взять ее в заложники, чтобы заставить императора согласиться на их новые требования. Мы укрепили защиту школы, но я могу объяснить тебе, как безопасно пройти за стены и найти Анну Коррино – сфера памяти Эразма у нее. Директор Венпорт защитит их обоих. Для них есть надежда, для меня – нет.

Гилберт описал безопасный проход в школьный комплекс, то, как переставлены в воде камни и как в темноте добраться под водой до ворот без специального оборудования.

Они услышали за палаткой низкий женский крик, голос Анари Айдахо:

– Тревога! Кто-то убил стражников! Быстрей к пленнику!

Глаза Гилберта тревожно округлились.

– Уходи быстрей, или все пропало. Делай, как я велю. Помоги мне сдержать обещание.

Драйго на мгновение замешкался.

– Хорошо, директор.

Он взял нож, разрезал заднюю стенку палатки и нырнул в отверстие. Перепрыгнул через тело третьего стражника и кинулся в темноту. К тому времени как батлерианцы подбежали к палатке, он уже исчез на болоте.

Оглянувшись, он увидел, как по лагерю, высоко занеся меч, неотвратимо бежит Анари Айдахо. Драйго жалел, что время не позволяет попрощаться с директором школы, но утешался тем, что его упорядоченный мозг ментата всегда сможет совершенно точно вспомнить лицо Гилберта во всех подробностях.

Во власти императора посещать гораздо более приятные места, чем Арракис, но важно, чтобы я отправился туда лично – для виду. Я правлю жителями этой грязной планеты точно так же, как обитателями самых великолепных миров.

Император Сальвадор Коррино. Императорский дневник

Бригадир уборочной фабрики получил сообщение с самолета-разведчика.

– Червь, начальник! Близко – и очень большой!

Свиту императора охватило нервное возбуждение. Император направился к пыльному окну смотровой палубы.

– Отлично. Я хочу увидеть червя.

Начальник фабрики все внимание сосредоточил на переговорах с пилотом.

– Определи его курс. Сколько у нас времени?

Разведчик передал координаты, и на экране появилось изображение соседней с гигантом дюны.

– О боги, да он совсем рядом! Какого дьявола ты не заметил его раньше?

– Должно быть, он был глубоко, начальник, – ответил разведчик.

– Надо нанимать разведчиков получше, – заметил Сальвадор.

Осунувшееся и посеревшее лицо начальника фабрики встревожило императора.

– Этот червь очень близко, сир. Слишком близко.

Пытаясь понять, что нужно делать, император отдал своей охране приказ:

– Будьте начеку! Нам может понадобиться ваша защита.

Начальник фабрики недоверчиво посмотрел на него.

– Сир, ваша охрана бессильна перед гигантским червем.

Из громкоговорителя донесся голос директора Венпорта. Он звучал нервно и словно издалека, хотя Сальвадор считал, что директор просто ушел в другую часть фабрики.

– Бригадир Окарр, приготовьтесь выбросить собранную пряность; у нас мало времени.

Императора не насторожило поведение электрических систем на борту мобильной фабрики. Статика и пыль могли вывести их из строя.

– Да, директор. Я подготовил выброс, и бригада готова к эвакуации. Я пытаюсь связаться со спасательными кораблями, они должны появиться с минуты на минуту.

Руки его плясали над приборами: бригадир выбрасывал полные контейнеры.

Услышав грохот взрыва, Сальвадор вздрогнул.

– Что это? На нас напали?

– Все идет по плану, сир. – Бригадир Окарр, багровый и страшно возбужденный, тем не менее отвечал на вопросы императора. – Вся пряность, собранная в ходе операции, упакована в бронированные контейнеры, и я их выбрасываю. В напряженной ситуации мы оставляем их подальше от фабрики. Каждый контейнер снабжен маячком, по которому его можно найти. Червя отвлекают более сильные вибрации фабрики, и позже мы обычно собираем контейнеры.

– Интересно, – произнес Сальвадор, но обеспокоенные придворные, казалось, нисколько не заинтересовались.

Капитан императорской гвардии почувствовал напряжение в рубке управления.

– Сир, мы должны вернуться в императорский шаттл. Пора перебраться в более безопасное место.

Сальвадор кивнул.

– Да, не будем мешать этим добрым людям делать их работу. Добыча пряности – сложный бизнес, как мы сами убедились. Желаю всем удачно поработать.

Капитан коснулся передатчика в ухе, вслушался и вздрогнул.

– Сир, на шаттле был взрыв! Думаю, это саботаж.

Придворные ахнули и выжидательно посмотрели на императора. Тот старался быть спокойным. Заставляя себя говорить сдержанно, он сказал:

– Нас предупреждали об опасностях Арракиса, но все будет хорошо. Капитан, подготовьте нашу эвакуацию.

– Сир! Шаттл не может лететь! Уничтожен двигатель.

– Уничтожен? Вы хотите сказать, что его нельзя отремонтировать?

– Уничтожен, сир. Мы в ловушке.

– А мы увидим червя? – спросила одна из исполнительниц с балисетом таким тоном, словно искала вдохновения для новой песни, а собственная безопасность ее нисколько не заботила.

– Я уверен, мы увидим червя с эвакуационных кораблей. Бригадир, куда идти для подготовки к эвакуации?

Начальник бригады, нервничая, выкрикивал в микрофон приказы.

– У нас не хватит места для эвакуации ста дополнительных пассажиров.

– Эвакуационные корабли не отвечают, начальник, я не могу их активировать! – крикнул один из рабочих.

Кто-то еще крикнул:

– Червь будет здесь через пять минут!

На командной палубе послышался голос Венпорта, доносившийся сквозь треск.

– Император Коррино, прошу прощения, но неотложные дела потребовали моего отъезда. Я хотел бы сообщить вам это лично. – Голос звучал дерзко. – Я решил не принимать императорского решения о реквизиции моего бизнеса с пряностью. Здесь, на Арракисе, власть определяется не титулом и не происхождением, но действиями, ресурсами и тщательно продуманными планами.

Сальвадор не понимал, о чем говорит этот человек.

Венпорт продолжал:

– Бригадир Окарр, груз пряности благополучно сброшен. Вы и ваши люди хорошо служили «Комбайнд мерчантайлз» и принесли нам большую прибыль. Вам просто не повезло, что вы работаете сегодня, но я щедро компенсирую вашим семьям утрату. Император Коррино… наслаждайтесь экскурсией.

Бригадир выкрикивал в микрофон проклятья. Солдаты окружили императора, защищая его, хотя рядом с ними он не чувствовал себя в безопасности. Рабочие фабрики были в полной панике. Одни молились, другие бегали по командной палубе, но найти безопасное место было невозможно.

Снаружи по дюнам от фабрики уходили по песку краулеры. Сальвадор задумался, нельзя ли конфисковать эти машины, чтобы он и его ближайшее окружение могли спастись, хотя, очевидно, гигантский червь реагировал и на слабые вибрации.

Он был в смятении и не знал, что предпринять. Родерик знал бы, что делать, отдал бы нужные приказы, организовал бы спасение, даже мог бы вообще предотвратить предательство Венпорта.

Увы, брат всегда был сильнее и компетентнее. Многие советники и охранники Сальвадора опасались, что Родерик может убить брата и захватить трон, но Сальвадор никогда об этом не беспокоился. Родерик всегда был его самым близким, самым верным другом.

Да, брат обеспечил бы его безопасность. Вообще-то Родерик возражал против отъема бизнеса по добыче пряности. Это была мысль Манфорда Торондо, и очень плохая мысль. Родерик возражал и против поездки на Арракис. Сальвадор прикусил губу и пробормотал:

– Ты был прав, милый брат.

Капитан гвардии извлек пистолет Чандлера и направил его в багровое лицо бригадира.

– Говори, как нам увести отсюда императора! Немедленно! Выход должен быть.

Бригадир, не испугавшись оружия, ответил:

– Выхода нет. Я бы эвакуировал своих людей, если бы мог! Ни один спасательный корабль не сработает вовремя. Нам осталось несколько минут.

У окна кто-то закричал – тонким женским голосом, хотя кричал полный мужчина, министр шахт. Сальвадор оттолкнул его и прильнул к главному окну. Оно покрылось пылью, мешавшей смотреть.

Капитан гвардии, все еще размахивая бесполезным пистолетом, быстро настроился на частоту императорского баркаса.

– Нападение на императора! Срочное сообщение для Салусы Секундус. Директор Джозеф Венпорт сорвал операцию и бросил нас на съедение песчаному червю. Я… я не верю, что мы уцелеем. Я не сумел выполнить свой долг.

Услышав это, пилот баркаса должен был активировать свертывающие пространство двигатели и улететь, чтобы передать сообщение в столицу. Родерик узнает правду и отомстит «Венпорт холдингз».

Сальвадор находил в этом некоторое утешение. Теперь кричали все. Глядя в окно, он сказал удивительно спокойно, даже небрежно:

– А вот и червь.

Безглазое чудовище вырвалось из пустыни, словно перед императором открылась пещера, заполненная сверкающими кристаллами зубов; заглатывая тонны песка, эта пасть неслась вперед.

– Как он близко! – сказал Сальвадор, и кто-то подсказал, что червь в двух минутах: из-за гигантских размеров казалось, что он гораздо ближе. Червь величиной с огромный космический корабль приближался. Рассудок императора оцепенел, застыл от ужаса и неверия в то, что видят его глаза.

Обезумевший от вибрации червь несся вперед, и Сальвадору пришлось признать, что это производит сильное впечатление.

Незавязанные концы могут задушить человека. Разрабатывая план убийства, Джозеф Венпорт собирался просто бросить фабрику по сбору пряности на произвол судьбы, но ему непременно понадобилось собственными глазами увидеть, что червь проглотил фабрику, ее бригаду и свиту императора.

Новость Тарефа об убийстве Манфорда Торондо, к великому разочарованию Джозефа, оказалась ложной, а затем молодой фримен поверг тщательно разработанный план в хаос, но, к счастью, Джозеф сумел подготовить резервный план. Он предпочел бы справиться с этой ситуацией иначе, но цель и так будет достигнута.

Печально, что приходится терять целую бригаду во главе с начальником, который не сделал ничего плохого. Однако профессия связана с очень большим риском, и, подписывая договор, рабочие фабрики знали, на какой риск идут. Фабрики с самыми опытными бригадами то и дело пропадали в пустыне. Но жертва этих людей упрочит будущее «Венхолдз» и всей меланжевой промышленности, а следовательно, и всю экономику Арракиса – вместе с торговлей по всей империи.

Что еще важнее, с уходом Сальвадора Коррино его место займет более разумный лидер, который сумеет противостоять варварам, и Джозеф предотвратит Средневековье, наступление которого предрекала Норма Сенва. Да, рабочие поняли бы его выбор. Их жертва была неизбежна. Он не мог их спасти.

Два разведчика, которым заплатили за то, чтобы они опоздали с сообщением о черве, отправятся вместе с ним на Колхар. Там они будут оставаться под охраной и пристальным наблюдением. Негодяй мог бы просто убить их, избавляясь от лишних свидетелей; это было бы разумнее всего, но эти люди хорошо послужили ему, а Джозеф всегда вознаграждал тех, кто хорошо на него работал.

Он сохранит им жизнь на Колхаре, выдаст заслуженное вознаграждение (хотя они не сразу поймут, что это награда). Но со временем они будут даже благодарны за то, что их поместили в баки с пряностью и сделали новыми навигаторами…

Венпорт надеялся, что сможет быстро связаться с Нормой Сенвой. Никогда не угадаешь, когда она отзовется, когда просто знает. Но он всегда может на нее рассчитывать.

Джозеф вел спасательный флаер, глядя на пустыню, где червь кружил возле фабрики. Приближаясь, чудовище небрежно проглотило нескольких роллеров, пытавшихся скрыться в пустыне. Выброшенные контейнеры с пряностью приземлились более чем в километре от фабрики в соседней долине; когда пыль осядет, нужно будет кого-нибудь послать за ними.

Джозеф был раздосадован и удивлен, когда капитан гвардии Сальвадора передал на императорский баркас узконаправленное сообщение о предательстве. Было бы проще избавиться от баркаса, если бы экипаж ни о чем не подозревал, но Джозеф предвидел и это. Он отправил на орбиту сигнал:

– Бабушка, ты здесь? Ты готова?

Он включил в кабине экран, и на нем появилось изображение корабля «Венхолдз», следовавшего по орбите за императорским баркасом. На баркасе получили сообщение, прозвучали сигналы тревоги. Там оставался сокращенный экипаж, но он уже включил двигатели и настраивал механическую навигационную систему, собираясь уйти. Их старые сверхсветовые двигатели были недостаточно быстры, и Джозеф сомневался, что они сумеют вовремя запустить резервные свертывающие пространство двигатели Хольцмана.

– Я здесь, – сказала Норма. – Как и все наши боевые корабли.

Из свернутого пространства мерцая возникли двадцать вооруженных кораблей «Венхолдз» и окружили императорский баркас.

Пилот баркаса крикнул в коммуникатор:

– Нас предали!

– Что верно, то верно, – пробормотал Джозеф.

Под собой он видел водоворот песка. Гигантский червь вздыбился и обрушился на фабрику, срывая металлические плиты. Все панические передачи разом оборвались. Червь развернулся и ударил снова, потом утащил обломки фабрики в глубь дюн.

На экране в кабине корабли «Венхолдз» открыли огонь по императорскому баркасу.

Но корабль императора, получив краткое предупреждение, уже пустился прочь – и реакция экипажа оказалась необычайно быстрой. Корабли «Венхолдз» дали второй залп, корпус баркаса потемнел, но пилот включил двигатели Хольцмана и наобум ушел в свернутое пространство.

По линии связи послышался голос Нормы:

– Они ушли, но их корабль поврежден.

Нахмурившись, Джозеф со вздохом сказал:

– В любом плане случаются проколы. Этот корабль не должен был никуда уйти.

Он надеялся, что Тареф все же причинил достаточный ущерб навигационной системе.

Под ним червь уходил в глубину, оставив только огромное углубление с ржавыми пятнами пряности. Все улики исчезли. Скоро благодаря бурям и другим погодным явлениям это место вновь будет выглядеть так, словно здесь никогда не ступала нога человека.

***