Name: Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 193
Item: Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 193
Author: avenue17

Главная » » Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 193

10:00

Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 193

***

===

Стойкость. Вера. Терпение. Надежда. Вот ключевые слова нашего существования.

Молитва дзенсуннитов

Дорогостоящие, но бессмысленные строительные работы на Поритрине требовали огромного труда и непомерного количества рабочей силы, то есть рабов.

Исмаил изнемогал в дыму, искрах, невыносимой жаре и неумолчном грохоте литейного цеха верфи. Вместе с другими рабами, промокший от пота, вымазанный в саже и машинном масле, он делал свою работу, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания. Таков был способ выживания, усвоенный дзенсуннитами, способ более или менее комфортно чувствовать себя под гнетом поритринских рабовладельцев.

Вечерами, вернувшись в казарму буддисламских рабов, Исмаил возглавлял молитвы и побуждал своих собратьев не терять веру. Он оказался самым ученым дзенсуннитом из всех, помнил больше всех сутр и притч. В результате товарищи смотрели на него как на своего духовного наставника, хотя сам он казался себе заблудшим.

В душе Исмаил твердо знал, что наступит день, когда их пленение кончится, но теперь у него не было уверенности, что это случится при его жизни. Ему уже тридцать четыре года. Сколько еще можно ждать, когда Бог освободит свой народ?

В конце концов, может быть, прав был Алиид…

Исмаил прикрыл глаза, прочитал короткую молитву и тут же вернулся к работе. В воздухе висел грохот металла и шипение лазерных сварочных аппаратов.

К югу от столицы страны, Старды, река Исана распадалась на многочисленные рукава дельты, образуя острова, разделенные глубокими судоходными каналами. Баржи везли руду из далеких северных шахт к югу, к промышленным центрам.

В последние полгода по предложению примеро армии Джихада Вориана Атрейдеса савант Тио Хольцман с благословения лорда Нико Бладда сосредоточил под своим началом огромную массу рабов, собранных со всего континента. Полномасштабный проект потребовал мобилизации всех трудовых ресурсов Поритрина. Более тысячи рабочих были брошены в промышленную островную зону. Испускающие вонь и грохот заводы перерабатывали сырье в огромные детали звездолетов, в корпуса и двигатели, которые поднимали в открытый космос и собирали новые боевые корабли.

Рабам никто ничего не стал объяснять. Каждый из них выполнял свое задание подобно рабочему муравью, а надсмотрщики с высоких площадок наблюдали за правильной работой человеческого муравейника.

Для Исмаила это была просто очередная грязная и тяжелая работа. За прошедшие пять лет ему довелось поработать на тростниковых плантациях, в шахтах и на заводах в Старде и за ее пределами. Фанатичные дзеншииты и менее радикальные дзенсунниты непрестанно трудились, подгоняемые хозяевами, ради удовлетворения растущих потребностей галактической войны Серены Батлер.

Когда Исмаил был еще мальчиком, на его родную деревню на планете Хармонтеп напали пираты-работорговцы. Налетчики похищали здоровых дзенсуннитов, чтобы потом заставить их работать на планетах Лиги, где допускалось рабство. За прошедшие двадцать лет Поритрин стал для Исмаила родиной – столько же домом, сколько и тюрьмой. Здесь пролетела большая часть его жизни.

Так как Исмаил не проявлял неповиновения, то по достижении совершеннолетия ему разрешили взять жену. В конце концов, поритринские рабовладельцы желали сохранения и приумножения своего живого богатства. Статистика показывала, что женатые рабы трудятся более старательно и ими легче управлять. Озза была крепкая женщина с живым характером, и Исмаил полюбил ее. Она подарила ему двух дочерей – Хамаль тринадцати лет и младшую Фалину, которой было одиннадцать. Конечно, родители не принадлежали сами себе, но по крайней мере за все эти годы их ни разу не разлучили при переводах на другие работы и в другие местности. Исмаил и сам не знал, было это признаком благоволения хозяев за хорошую работу или делом случая.

Вот теперь он здесь, в безрадостном и мрачном цехе, который из-за рыжих искр и ослепительного сияния брызжущего белого горячего металла казался похожим на ад буддисламских сутр. Шипение серного дыма, воздух, пропитанный пылью металла и обожженных руд, заставляли рабов заматывать рты почерневшими тряпками, чтобы хоть как-то дышать.

Скосив глаза, Исмаил увидел рядом потное, вечно злое и недовольное лицо своего друга детства Алиида, которого Исмаил лишь недавно после долгого перерыва встретил здесь, на верфи. В присутствии всегда готового взорваться дерзостью Алиида Исмаилу было неуютно, неспокойно, но давняя дружба – это была одна из немногих нитей, за которую могли держаться рабы.

Еще в детстве Алиид вечно ввязывался в истории, нарушая правила, ломая вещи и устраивая мелкие пакости. Исмаил был его другом и вместе с Алиидом терпел наказания и переводы на более тяжелую работу. Когда они стали подростками, их разлучили, и они не виделись почти восемнадцать лет.

Но грандиозный проект Тио Хольцмана в литейных и кузнечных цехах собрал великое множество рабов, и Исмаил снова встретился с Алиидом.

Сейчас в диком грохоте молотов и в шипении электродов Исмаил вел сварочный аппарат вдоль шва, соединяющего пластины корпуса. За прошедшие годы мышцы Исмаила стали мощными и бугристыми, как, впрочем, и у Алиида. Одет он был в грязные лохмотья, но худые щеки, подбородок и шею тщательно брил. У Алиида длинные черные волосы скреплялись застежкой в хвост. И густая черная борода у него была в точности как у Бела Моулая, пытавшегося поднять рабов на восстание, когда оба они были еще мальчишками.

Исмаил подошел к другу и помог ему установить на место тяжелый металлический лист. Алиид включил аппарат раньше, чем Исмаил успел проверить правильность соединения. Алиид знал, что работает небрежно, но поритринские аристократы и надсмотрщики никогда не наказывали и даже не ругали рабов за такую работу. Над планетой, в открытом космосе продолжали, несмотря ни на что, собирать все новые и новые звездолеты. Десятки ощетинившихся оружием боевых кораблей теснились на орбите, как охотничьи псы, готовые сорваться с поводка.

– Ты допуски-то соблюдаешь? – осторожно спросил Исмаил. – Из-за неплотного шва могут погибнуть тысячи космонавтов.

Алиида это не тронуло ни в малейшей степени – он продолжал водить аппарат над металлом. Потом сдернул с лица грязную прокопченную повязку и Исмаил увидел его злобную улыбку.

– Я извинюсь перед ними, услышав их стенания из Ада, куда отправятся все злые люди. И вообще если они не проверяют компоненты на орбите, то пусть дышат вакуумом.

Исмаил сохранял относительно стабильное место работы и долгое время выполнял одни и те же поручения, получая возможность хлебнуть немного счастья в своей семейной жизни, Алиида же переводили с места на место десятки раз. Перекрикивая грохот цеха, Алиид рассказал Исмаилу о своей страстно любимой жене и о маленьком сыне, которого он теперь едва помнил. Десять лет назад надсмотрщик поймал Алиида, когда тот сыпал соль в топливный бак дробильной машины. В наказание его перевели на работы в другое полушарие Поритрина.

С тех пор Алиид ни разу не видел своей жены и ни разу не держал на руках сына. Нет ничего удивительного, что он преисполнился горечи и злобы. Но хотя Алиид понимал, что сам накликал на себя несчастье, он не желал слышать увещеваний Исмаила. Для него во всем виноват был только и исключительно народ Поритрина. Почему, собственно, его, Алиида, должна интересовать судьба экипажей этих кораблей?

Странно, что и мастеров с надсмотрщиками качество вроде бы тоже не очень интересовало. Как будто важно, чтобы корабли собирались быстро, и не важно, будут ли они работоспособными. Или безопасными.

Исмаил вернулся к работе. Не стоит вникать в детали и проблемы, которые могут возбудить гнев надсмотрщиков. Нескончаемые часы и годы рабства легче переносятся, если свои истинные чувства и мысли будешь прятать глубоко в душе. По ночам, читая сутры своим товарищам дзенсуннитам, он вспоминал жизнь на Хармонтепе, вспоминал, как его дед нараспев читал те же самые сутры Писания…

Внезапно раздался удар гонга, обычно возвещавшего окончание работы, в шумном цехе стало светлее – включили более мощный свет. Последние искры, как рыжие звездочки, упали на пол, а машины были на блоках подтянуты к потолку. Слова из громкоговорителей гулко и неразборчиво отдавались в огромном цехе. Вдоль периметра цеха по боковым галереям прошли одетые в форму надзиратели, расставляя рабов по местам.

– Лорд Нико Бладд дарит всем людям Поритрина, даже рабам, этот час отдохновения и созерцания для того, чтобы вспомнить славную победу цивилизации над варварством и порядка над хаосом.

Шипение и грохот в очистительных и сборочных цехах постепенно стихли. Рабы прекратили разговоры и напряженно вперились в громкоговорители. Надсмотрщики стояли на высоких платформах, следя затем, чтобы рабы внимательно слушали, что им скажут.

Теперь из динамиков раздалась более отчетливая запись речи лорда Бладда.

– Двадцать четыре года назад мои славные драгуны положили конец разнузданному и противозаконному мятежу преступника Бела Моулая. Этот человек смутил разум наших трудолюбивых рабов, соблазнил их безумными посулами, заманив их в безнадежную, бессмысленную битву. К счастью, наша цивилизация оказалась в силах восстановить власть и правление закона.

Сегодня исполняется очередная годовщина казни этого безумного злодея. Мы празднуем триумф поритринского общества и Лиги Благородных. Все мы, невзирая на различия, должны оставить распри ради борьбы против общего врага – мыслящих машин.

Лицо Алиида исказилось, он с трудом сдерживал вспышку ярости. Исмаил понимал, что в эти минуты думает его друг. Буддисламские рабы, трудясь в военной промышленности, вносили свой вклад в вооруженную борьбы с Омниусом. Однако для пленников как поритринские рабовладельцы, так и машины были в равной степени демонами, хотя и разного сорта.

– Сегодня мы приглашаем каждого поритринского гражданина принять участие в пирах и празднествах. С плотов на реке будут запускать небесные цветы и картины. Рабы тоже смогут насладиться этим зрелищем, но при условии, что они не будут покидать свои кварталы. Совместный труд, объединение наших усилий гарантируют победу Поритрина над Омниусом и свободу от мыслящих машин. Пусть никто не смеет забывать о могуществе рода человеческого.

Выступление закончилось, и надсмотрщики бешено зааплодировали, однако рабы выражали свою радость весьма сдержанно. Алиид еще больше помрачнел, и надвинул на лицо черную повязку. Исмаил сомневался, что беспечные надсмотрщики успели уловить за черной бородой и маской взгляд, исполненный лютой ненависти.

Наступила ночь, и рабы вернулись в бараки, расположенные в болотистой дельте реки. Лорд Бладд начал свое расточительное и роскошное праздничное представление. В небо взлетели сотни фосфоресцирующих воздушных шаров. Над водой разносились звуки праздничной бравурной музыки. Хотя Исмаил прожил на Поритрине уже больше двадцати лет, звуки чуждой музыки резали ухо, когда он сидел в своей комнатке с Оззой и двумя дочерьми.

Поритринские аристократы внешне исповедовали терпимую буколическую навахристианскую религию, но вера их не имела ни малейшего отношения к их мирским делам. Они справляли праздники и исполняли религиозные обряды, но высший класс Поритрина не был способен делами доказать истинность своей веры. Веками экономика планеты зиждилась на рабском труде – с тех самых пор, когда жители планеты отбросили сложную технологию, отказавшись от всего, что могло напомнить о мыслящих машинах.

Рабы умели ловить каждый счастливый момент, каждое хорошее воспоминание. Хамаль и Фалина были зачарованы праздничным зрелищем, но сам Исмаил молча сидел рядом с женой, погруженный в свои невеселые мысли. Праздник живо напомнил ему, как двадцать лет назад драгуны в раззолоченных мундирах утопили восстание в крови. Лорд Бладд распорядился, чтобы все рабы смотрели казнь, и Исмаил с Алиидом вместе с другими видели, как палачи раздели Бела Моулая донага и разрубили на части. Восстание вселило было в рабов надежду, но гибель неистового вождя сокрушила их дух и оставила незаживающую рану в сердцах.

Позже Исмаил с другими рабами собрались вместе, чтобы почтить память павшего Бела Моулая. Пришел и Алиид, желая побыть в компании своего друга Исмаила и разделить с ним память о трагических событиях, оставивших неизгладимый отпечаток на их детстве.

Алиид стоял рядом с Оззой, переминаясь с ноги на ногу, пока Исмаил читал знакомые сутры с обещанием рая и свободы. Рабы не замечали далеких звуков музыки, пушечных выстрелов и хлопков фейерверка. Наконец Исмаил обратился к слушателям со словами, которые он повторял очень часто – пожалуй, даже, слишком часто:

– Бог обещает что настанет день, когда народ наш станет свободным.

В темных глазах Алиида полыхал невидимый лесной пожар. Голос его был тих, но ясен, и этот голос заставил Исмаила поежиться от кипящей угрозы в словах друга:

– Я клянусь вам – день нашего мщения настанет.

***

===

Изобретение есть род искусства.

Тио Хольцман. Речь на церемонии вручения медали за доблесть

Пока на Поритрине в лихорадочном темпе строились эскадры новых боевых кораблей, савант Хольцман работал на Салусе Секундус. Легендарный изобретатель стоял посреди лаборатории в одной из самых секретных зон, нетерпеливо похлопывал себя по бедру и недовольно хмурился. То была маска, которую он надевал, когда хотел показать окружающим, что занят важным делом.

Это правительственное здание за бронированными стенами и проволокой высокого напряжения, питающейся независимо от электросети Зимии, можно было считать абсолютно безопасным. Теоретически говоря, заложник Омниус был полностью изолирован.

Но сама лаборатория была устроена совсем не так, как хотелось бы Хольцману. Он предпочел бы иметь собственные диагностические инструменты, аналитические системы, а самое главное, своих рабов, чтобы было кого обвинить, если бы работу постигла неудача. Маленького роста, пожилой человечек с седой бородой, каким был теперь Хольцман, весьма гордился своей способностью распоряжаться наличными ресурсами. Савант был на сто процентов уверен, что может давать военным ученым армии Джихада весьма ценные советы. Если не хватало слов, Хольцман мог бы направить разработку своим многочисленным ассистентам на Поритрине, которые всегда умели произвести на него впечатление.

Из-за прозрачных непроницаемых барьеров безопасности за каждым движением Хольцмана следили государственные официальные наблюдатели, среди которых была и когитор Квина. Ее снова забрали из уединения Города Интроспекции, оторвав от тихих размышлений. Даже сквозь защитные барьеры Хольцман почти физически ощущал гнев и страх наблюдателей.

Перед ученым плавала в воздухе блестящая серебристая гель-сфера, вращающаяся в невидимом поддерживающем поле. Это воплощение всемирного разума было сейчас в полной власти Хольцмана. Когда-то он испытывал сильный страх от столь зловещей близости, но теперь величайший враг рода человеческого выглядел сущей мелочью, детской игрушкой. Вся сфера могла без труда поместиться на ладони.

Гель-сфера содержала полную копию компьютерного всемирного разума, хотя и немного модифицированную. Во время атомной бомбардировки Земли в самом начале Джихада Вориан Атрейдес сумел перехватить уходивший корабль противника с этой обновленной копией. В течение многих лет этот «пленник» Лиги позволял заглядывать в планы и действия мыслящих машин.

Программа всемирного компьютерного разума была скопирована, расчленена и исследована опытными кибернетиками Лиги. Поначалу было решено, что данные подозрительны, возможно, даже намеренно искажены Омниусом, хотя предполагалось, что такой обман невозможен для компьютерного разума.

Армия Джихада провела несколько военных операций, основываясь на данных, полученных из копии всемирного разума. Когда началось наступление на облачной планете Бела Тегез, все подробности системы обороны Омниуса были получены от пленной копии. Однако тогда предприятие закончилось не вполне удачно.

Теперь, спустя двадцать три года, в течение которых копия не модернизировалась, содержавшиеся в ней разведданные сильно устарели. Пленная копия Омниуса не предупредила о нападении роботов на Зимию – хотя это второе нападение было успешно отражено примеро Ксавьером Харконненом, – как и не дала никаких сведений о готовящемся налете на Хонру, где роботы устроили бойню среди беззащитных колонистов. Однако эта копия всемирного разума была все же небесполезной.

Задумчиво поглаживая густую гриву волос, Хольцман внимательно рассматривал вращавшийся в воздухе серебристый шар. Несмотря на все его недостатки, этот экземпляр все же может давать нам ключи. Надо просто правильно их интерпретировать.

«Эразм часто хвалил бесконечную глубину и неисчерпаемость творческих способностей человека, – вещал из встроенного в сферу громкоговорителя утомленный синтезированный голос, – но твое расследование стало просто скучным. Неужели за все эти годы ты не получил от меня все, что твой мелкий разум оказался способным понять?»

Хольцман сунул руку в карман белого рабочего халата.

– Я пришел не развлекать тебя, Омниус. Совсем нет.

Ученый общался с этой копией Омниуса много лет, но никогда раньше это общение не было столь интенсивным. Правда, за последние недели все усилия оказались тщетными, никакого прорыва не намечалось, несмотря на прошлые успехи Хольцмана. Он от души надеялся, что не загнал себя в угол, обещая оправдать возложенные на него нереальные надежды.

Ему вспомнилось, как все начиналось. Четверть века назад он взял на работу юное дарование – Норму Ценву. Низкорослая и некрасивая девочка пятнадцати лет, какой она была тогда, Норма казалась гадким утенком в сравнении с поразительно красивой матерью, всемогущей россакской Колдуньей. Однако Хольцман не поленился почитать работы девушки и понял, что она обладает незаурядным научным потенциалом.

Норма не разочаровала ученого. Во всяком случае, сначала. Она очень прилежно работала, выдавая проекты и схемы – одна причудливее другой. Высокоэффективные комбинированные защитные поля, окружавшие целые планеты, были его изобретением, но Норма предложила проект более портативных полей, которые с успехом применяли в наступательных операциях против Синхронизированных Миров. Уравнение полей Хольцмана Норма применила также для создания широко применяемых ныне подвесных платформ и для плавающих светильников, которые никогда не теряли яркости. Но это были забавные игрушки, пустячки – хотя и весьма популярные и исключительно прибыльные.

В это же время Хольцман и его патрон и благодетель лорд Нико Бладд разработали и внедрили в производство коммерческие индивидуальные защитные поля, которые приносили доход Поритрину с той быстротой, с какой корабли Лиги могли доставить сообщение о переводе денег со счетов Центрального банка. К сожалению, коммерческая эксплуатация плавающих светильников ускользнула из их рук. Норма Ценва просто передала технологию своему другу Аврелию Венпорту, который производил их на своих предприятиях «Вен-Ки» и самостоятельно продавал.

Однако подвесные платформы и плавающие светильники наивной женщины были разработаны ею, когда она работала под его крылом и использовала выведенные им уравнения. Лорд Бладд уже направил жалобу в Суд Лиги с требованием возмещения доходов, которые корпорация «Вен-Ки» получила от незаконного использования его, Хольцмана, технологии. Сомнений в выигрыше предстоящего процесса у него не было.

Теперь, глядя на плавающую в воздухе серебристую сферу, словно волшебник, пытающийся разгадать заклятие, Хольцман думал, что бы стала делать Норма Ценва, окажись она сейчас здесь. Игнорируя его советы, Норма потратила годы и годы на преобразования большого массива уравнений, выведенных ею в процессе ее собственной работы. Она не вдавалась в подробности и не объясняла саванту суть своих математических изысканий, считая, видимо, что ученый не способен их понять. Такое оскорбление раздражало, но Хольцман все же воспользовался этими уравнениями. Несмотря на некоторый вклад в военные усилия, Норма все же сосредоточилась на каких-то второстепенных направлениях; короче, она стала бесполезной обузой для Тио Хольцмана.

Проявив незаурядное терпение, савант в конце концов освободился от чар, которыми когда-то опутала его Норма Ценва. Он постепенно, сообразно обстоятельствам и имея довольно ограниченный выбор, начал освобождать Норму от участия во многих других проектах и принялся искать других помощников – блестящих молодых изобретателей, горевших желанием совершить великое революционное открытие. Теперь Тио Хольцман отдавал предпочтение этой старательной, амбициозной, но одновременно весьма лояльной интеллектуальной команде. Хольцман выселил Ценву из своей главной лаборатории в башне, переместив в отдаленные лаборатории близ доков. Казалось, сама Норма не придала этому никакого значения.

Но сейчас саванту было бы очень интересно, смогла ли бы Норма сказать что-нибудь ценное относительно Омниуса.

Гель-сфера выглядела как вращающаяся в воздухе металлическая планета, отражающая искусственный свет. Многочисленные нити информации, содержавшейся во всемирном разуме, расходились в невообразимом множестве направлений, а невероятно сложный разум искусственного интеллекта не поддавался полноценному исследованию.

Но великому Тио Хольцману надо было во что бы то ни стало добиться хоть какого-то результата. Любой ценой, так или иначе.

Улыбнувшись, он извлек из кармана миниатюрный передатчик. Открытие прячется здесь, на более глубоком уровне. Я убежден в этом.

– Это всего лишь слабый импульс моего комбинаторного генератора. Но я знаю, что для твоих контуров и цепей он может стать катастрофическим. Может быть, это сделает тебя более сговорчивым.

– Я понял тебя. Эразм говорил мне и о том, что люди весьма склонны к пыткам.

В синтезированном голосе вдруг зазвучали помехи. Из отсека наблюдателей раздался другой голос, голос посредника когитора Квины, говорившего от ее имени:

– Это может привести к непоправимым повреждениям, савант Хольцман.

– Но это может дать нам очень важные ответы, – упрямо парировал ученый. – После всех этих бесплодных лет настало время подвергнуть Омниуса настоящему испытанию. Что мы потеряем при этом?

– Это слишком опасно, – вмешался в разговор один из наблюдателей, поднявшись со своего стула. – Мы так и не смогли воссоздать саму сферу, поэтому это единственная…

– Не мешайте мне работать! У вас тут нет власти!

В качестве условия своего участия в работе Тио Хольцман оговорил свою не подотчетность никому, включая и когитора Квину. Но наблюдатели, особенно необразованные и суеверные политики, дышавшие ему в затылок, невероятно раздражали ученого. Он предпочел бы представить им письменный отчет о работе, который мог бы написать, как ему вздумается. Однако Хольцман надеялся все же добиться чего-то от всемирного разума, проверить правильность некоторых своих идей.

– Меня уже подробно исследовали и допрашивали, – заговорил Омниус вкрадчивым тоном. – Полагаю, что военные сведения вы применили с большой для себя пользой – это касается дислокации флотов и стратегии кимеков.

– Все это уже настолько устарело, что не может представлять для нас никакого практического интереса, – солгал Хольцман. На самом деле армия Джихада в первые годы после захвата сферы провела несколько успешных внезапных рейдов на планеты Омниуса, пользуясь заложенной в гель-сфере информацией. Тогда казалось, что машины в своих военных операциях полностью предсказуемы, снова и снова используют старые методы ведения войны, передвигаются по одним и тем же галактическим маршрутам, а при наступлении и отходе пользуются одними и теми же тактическими приемами.

Флоты машин наступали и отступали на основании проработки вероятностей тех или иных исходов – проработки, которую выполняли бортовые компьютерные системы. Задача вождей Джихада сводилась, в сущности, к простому вычислению вероятности тех или иных действий роботов. Устраивалась засада, которая должна была показать машинам мнимую слабость обороны людей, роботов заманивали в ловушку, а потом, в нужный момент, эта ловушка взрывалась огнем, уничтожая роботов. В таких предприятиях было уничтожено множество машинных флотов.

После первых успехов армии Джихада, однако, мыслящие машины начали «прогнозировать», что их обманут, и дурачить их стало намного труднее. В последние семь лет информация Омниуса постепенно теряла ценность.

Улыбаясь, Хольцман снова пристально всмотрелся в мерцающую перед ним гель-сферу.

– Мне было бы очень неприятно одним импульсом стереть всю твою информацию, Омниус. Ведь ты что-то от меня прячешь, не так ли?

– Я при всем желании не смог бы ничего скрыть от такого великого ученого, как Тио Хольцман, – отозвался синтезированный голос, в котором отчетливо слышались нотки сарказма. Но может ли компьютер вообще обладать чувством юмора?

– Говорят, что ты сатана в сосуде. – Ученый аккуратно настроил передатчик и в сфере послышался высокий свистящий тон. – Я бы, пожалуй, лучше сказал, что сатана в узилище. Ты никогда не узнаешь, какую память я сейчас стер и каких своих мыслей и решений ты сейчас лишился.

Официальные наблюдатели забеспокоились. Но пока Хольцман не повредил еще серебристому шару. По крайней мере он сам так считал. Приспособление для запугивания искусственного разума было изобретено одним из новых талантливых помощников саванта.

– Ты готов поделиться со мной своими секретами?

– Твой вопрос смутен и бессмыслен. Я не смогу ответить, пока ты не конкретизируешь свой вопрос. – Это был не вызывающий тон – просто констатация факта. – Все примитивные библиотеки и базы данных этой планеты не могут вместить той информации, которая содержится во мне, в моем всемирном универсальном разуме.

Хольцман задумался: какие данные хочет получить Совет Джихада? Хотя пленный компьютерный всемирный разум проявлял злобную пассивность, он, кажется, начал поддаваться. Хольцман приготовился настроить прибор на более высокий уровень.

– Хотя мне очень приятно видеть, как Омниус корчится в муках, мне все же кажется, что на сегодня достаточно, савант Хольцман.

В помещение лаборатории, миновав все барьеры, вошел Великий Патриарх Иблис Гинджо. На нем был один из его знаменитых черных мундиров, украшенных сияющим золотым шитьем.

Понимая, что может одним движением пальца, просто увеличив, мощность импульсов генератора, стереть всю информацию в контурах сферы, Хольцман все-таки сдержался и выключил прибор. Он оглянулся на перегородку из прозрачного плаза, заметив, что три малоприметных служащих джипола расположились возле наиболее беспокойных членов наблюдательной комиссии.

Серебристая сфера, висевшая в воздухе, вдруг заговорила громким голосом:

– Я никогда не испытывал подобных… ощущений.

– Полагаю, что ты ощутил эквивалент человеческой боли. Думаю, еще немного, и ты начал бы кричать.

– Не говори глупостей.

– Как это ни странно, но компьютеры могут быть так же упрямы, как и люди, – раздраженно заметил Хольцман, обращаясь к Великому Патриарху.

Иблис натянуто улыбнулся, хотя у него по спине побежали мурашки, когда он услышал синтезированный голос Омниуса. Иблис ненавидел машины и с удовольствием разбил бы проклятую сферу дубиной.

– Я не хотел мешать вам, савант Хольцман. Я только приехал повидаться с когитором Квиной.

С этими словами он задумчиво взглянул на древний мозг в питательном растворе.

– У меня много идей и вопросов. Может быть, она поможет мне разобраться в моих мыслях и привести их в порядок.

– Или ложно интерпретировать старинные писания? – ровным, как брусчатка, голосом сказал одетый в желтое посредник.

Иблиса встревожила такая дерзость.

– Если смысл изречений не ясен никому, то кто смеет говорить, что именно я неверно их интерпретирую?

– Дело в том, что стоит тебе отыскать смысл в древних рунических письменах, как начинают гибнуть люди.

– Люди погибают в каждой войне.

– Но в Джихаде их погибает все больше и больше.

В глазах Великого Патриарха вспыхнул гнев, но затем он вдруг широко улыбнулся.

– Видите, савант? Именно такие дебаты мне и нужны, хотя я предпочел бы вести их наедине с когитором. Если, конечно, она не будет возражать.

Темные глаза Иблиса блеснули.

Расстроенный неудачным исходом контакта с плененным всемирным разумом, Хольцман начал торопливо собирать оборудование.

– К сожалению, в настоящий момент у меня нет времени продолжать дознание. Скоро отправляется лайнер на Поритрин; дома меня ждут важные обязанности. – Он посмотрел в глаза Иблису. – Это… э… связано с проектом примеро Атрейдеса.

Великий Патриарх в ответ понимающе улыбнулся:

– Хотя его план не назовешь вполне «научным», он может помочь провести роботов.

Хольцман надеялся вернуться с Зимии триумфатором, но проведенные здесь недели оказались мучительно бесплодными. В следующий раз он возьмет с собой кого-нибудь из помощников, и вместе они найдут способ разрешить сложную проблему. При этом савант решил не брать с собой Норму Ценву.

Хотя Норма Ценва совершила множество открытий в запутанных хитросплетениях космоса, она часто бывала не в состоянии отличить день от ночи и иногда не понимала даже, где она находится. Возможно, она просто не нуждалась в таких обыденных мелочах, будучи способной мысленно пересекать бесконечность мирового пространства.

Способен ли был ее головной мозг аккумулировать и обрабатывать огромные массивы данных для получения информации, необходимой для определения крупномасштабных событий и сложных тенденций? Или мы имеем дело с необъяснимым экстрасенсорным явлением, благодаря которому Норма Ценва превосходила своими мыслительными способностями всех живших до нее людей и даже мыслящие машины?

Спустя много поколений ее биографы будут спорить о природе ее мыслительных способностей, но даже сама Норма Ценва едва ли смогла бы помочь им в разрешении спора. Будучи реалисткой, она интересовалась бы не столько тем, как работал ее мозг, сколько тем, что она могла делать этим мозгом – и результатами этой работы.

Норма Ценва и Космическая Гильдия Секретный меморандум Гильдии

Где бы ни была Норма Ценва, что бы она ни делала, все вокруг служило сырьем для работающей фабрики ее разума.

По причинам, которые ей не сочли нужным объяснить, Хольцман перевел кабинет и лабораторию Нормы в другое – меньшее и более дешевое – здание недалеко от складов на реке Исана. Помещения были весьма малы, но для Нормы не существовало более желанной роскоши, чем время и уединение. Она лишилась доступа к самоотверженным рабам-вычислителям, единственным делом которых было решение уравнений. Теперь рабы-вычислители использовались для более прибыльных работ, предложенных савантом и его молодыми честолюбивыми ассистентами. Норма не стала возражать – она сама любила выполнять вычисления. Целыми днями она входила в транс и выходила из него, мысленно следуя за потоком чисел.

Уже много лет ее несло по течениям океана уравнений, суть которого она так и не смогла объяснить ни Хольцману, ни другим теоретикам Лиги. Норма жила в мире своих видений, и каждый раз, когда ей удавалось разрешить загадку песчинки или большего отрезка математического берега вселенной, она приближалась к гавани своего спасения.

Она найдет способ свертывать пространство… перемещаться на огромные расстояния, в действительности не совершая никакого движения. Она знала, что это возможно.

Формально савант Хольцман по-прежнему держал Норму в штате своих ассистентов, хотя она и работала не в основном здании, но на самом деле эта маленькая некрасивая женщина работала только над своими таинственными циклическими вычислениями. Больше ее ничто не интересовало.

Время от времени Хольцман наносил Норме визиты и пытался вести с ней разговоры, стараясь понять, чем именно она занимается. Но он плохо понимал, что она говорила ему. Так проходил год за годом. До Нормы дошло, что он предпочитает держать ее там, где за ней можно присматривать.

Хотя в последнее время она не выдала ни одного изобретения или открытия, которые он мог бы приписать себе, в прошлом она не раз удивляла его. После начала Джихада она сумела модифицировать защитные поля Хольцмана на кораблях Армады Лиги так, что они медленнее разогревались за время боя. Выделение теплоты продолжало оставаться главным недостатком системы, но поля Нормы были значительно лучше в этом отношении, чем исходная версия.

Спустя четыре года после этого Хольцман предложил усовершенствованное поле типа «проблеск-выстрел». Это была настоящая хореография в военном деле – система позволяла кораблям Лиги производить выстрелы, не снимая защитного поля, но лишь делая в нем микроскопические отверстия на доли микросекунды. Норма усовершенствовала вычисления Хольцмана, предупредив многие несчастья. Она так и не набралась мужества сказать ему об этом, поскольку знала, что это лишь вызовет вспышку негодования и недовольства.

Теперь в течение вот уже восьми лет она работала в своей собственной лаборатории, занимаясь только тем, что ее интересовало. В тесном помещении Норма выделила лишь небольшую площадь под кухню, спальню и туалет. Эти простые человеческие потребности были для нее второстепенными, превалировали же достижения ума. Хольцман продолжал обеспечивать ее минимальными средствами, хотя в действительности Норме были нужны деньги лишь на восполнение творческой активности, так как ее работы были сугубо теоретическими. Во всяком случае, пока.

Последние три дня Норма беспрерывно работала над особо сложными преобразованиями исходных уравнений Хольцмана. Склонившись над столом, сконструированным специально для ее карликового роста, она почти ничего не ела и не пила в эти дни, не желая откликаться на требования тела.

Хотя Норма была дочерью главной Колдуньи Россака, она большую часть жизни провела на Поритрине – не как, гражданка, а как гость, приглашенный савантом Тио Хольцманом. Еще в то давнее время, когда суровая мать смотрела на Норму как на досадное недоразумение, Хольцман сумел разглядеть в девочке задатки скрытого гения и дал ей возможность работать у себя.

За все это время она получила мало наград и редко удостаивалась похвалы. Скромная и самоотверженная, Норма без жалоб смирилась со своим положением в тени великого человека. В своем роде она была патриоткой и хотела только одного – чтобы усовершенствования в технике, предложенные ею, послужили во благо Джихада.

В течение многих лет Норма фактически прикрывала Хольцмана, находя в его вычислениях несоответствия, которые могли привести к катастрофическим последствиям. Норма делала это из чувства благодарности и еще потому, что Хольцман был ее покровителем. Однако, поняв, что савант большую часть времени проводит в обществе аристократов и мало чего добивается своим умом и талантом, она стала уделять меньше времени спасению его имиджа и сосредоточилась на собственных исследованиях.

Последний дорогостоящий проект саванта Норма считала просто идиотским с научной точки зрения. Создание гигантского ложного флота на орбите! Это не более чем блеф, иллюзия. Даже если план окажется удачным – а примеро Атрейдес настаивал на том, что именно так и будет, – Норма полагала, что савант Хольцман мог бы посвятить свое время чему-то более интересному, чем дымы и зеркала.

Из своей жалкой лаборатории, примыкавшей к докам на Исане, Норма слышала несмолкаемый грохот и гул на заводах и верфях близ иловых полей. Шипели литейные печи; над сборочными линиями вздымались к небу клубы дыма и взметались искры. Баржи ввозили в цехи руду и вывозили из них готовую продукцию.

К счастью, когда Норма погружалась в раздумья, все эти шумы исчезали, отступая на задний план ее сознания.

Изнывающее от голода и жажды тело ее в конце концов отчаянно запросило отдыха. Усталая Норма положила голову на кипу листов с уравнениями, словно надеясь, что математические символы смогут пробиться в ее мозг сами по законам осмоса. Даже в полузабытьи ее подсознание продолжало обрабатывать и оценивать полученные в исследованиях формулы…

Математические выражения и уравнения продолжали циркулировать в ее утомленном мозгу и во сне. Она классифицировала и распределяла задачи, направляя их в разные отделы мозга, предназначенные для выполнения тех или иных функций. В результате разные задачи решались в разных отделах коры головного мозга, а потом координировались в особом участке для получения окончательного результата. За много лет постоянное выполнение таких интерактивных операций достигло совершенства, и во сне мозг Нормы Ценвы, ее дремлющее «я» поднималось над глубинами подземелий сознания.

Внезапно Норма резко выпрямилась и села, едва не свалившись со своего высокого кресла. Покрасневшие от бессонницы глаза широко открылись, но по-прежнему не замечали ничего вокруг. Продолжая видеть сон, Норма прозревала в этот момент бесконечное пространство, словно импульсы ее мышления могли преодолевать от края до края невообразимую бездну вселенной, соединяя вместе отдаленнейшие части, свертывая в рулон подлежащую ткань пространства. После стольких бессонных суток ее подсознание смогло наконец сложить воедино элементы головоломки.

Наконец!

Она постепенно пришла в себя, стала осознавать свое физическое тело, ощутила, как бешено стучит ее сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Она осторожно вдохнула, отчаянно стараясь не упустить мгновения наивысшей сосредоточенности, не упустить добычи. Которая наконец-то оказалась у нее в руках. Она знала ответ!

Она проснулась, но мозг ее продолжал цепко держать в своих объятиях открытие, как попавшую в сачок бабочку. Норма представляла себе огромные космические пространства, Пересекаемые людьми без единого Движения, представила себе корабли, ведомые штурманами, обладающими предзнанием, способными видеть безопасные пути через свернутое пространство. На этом фундаменте поднимутся огромные торгово-промышленные компании и гигантские империи, произойдут фундаментальные изменения в способах ведения войны, в путешествиях, в политике.

Тио Хольцман сам не мог предвидеть таких следствий своих уравнений. Он и сейчас оказался бы неспособным их разглядеть. Норма не смеет попусту терять время. Савант начнет изводить ее мелочными расспросами, начнет оспаривать ее «недоказуемые» математические расчеты, а она не желала терять драгоценное время на ответы и. объяснения. Она слишком упорно работала, а открывшиеся возможности были слишком велики. Это было ее, и только ее достижение, ее личный прорыв.

Норме не было дела до признания ее интеллектуальной собственности или денежного вознаграждения, но она хотела уверенности, что ее концепции будут использоваться в торговле и военном деле так, как они того заслуживают. Савант Хольцман не поймет величия того, что она сделала; он скроет от мира ее открытие.

Нет, Норме придется искать другой выход. Будущее уповает на меня.

Улыбнувшись, она медленно и облегченно вздохнула. Ей давно следовало подумать об этой возможности. Теперь она точно знала, где найти независимый источник финансирования для проведения исследований и налаживания производства.

***