Главная » » Двадцать лет спустя. Александр Дюма. 032. XXVI ДОМ КРОМВЕЛЯ. XXVII РАЗГОВОР.

06:42

Двадцать лет спустя. Александр Дюма. 032. XXVI ДОМ КРОМВЕЛЯ. XXVII РАЗГОВОР.

---

Атос бросился обнимать д'Артаньяна, который отирал пот со лба.
- Друг мой, - сказал Атос, - право, вы слишком добры, найдя слово
прощения для меня. Я не прав, тысячу раз не прав. Ведь я должен был
знать вас! Но в каждом человеке таится злое начало, заставляющее нас
сомневаться во всем хорошем!
- Гм! - заметил Портос. - А возможно, что этот палач не кто иной, как
генерал Кромвель, который для большей верности решил сам исполнить эту
обязанность.
- Пустяки! Кромвель толстый низенький человек, а этот тонкий, гибкий
и роста, во всяком случае, не ниже среднего.
- Скорее это какой-нибудь провинциальный солдат, которому за такую
услугу было обещано помилование, - высказал догадку Атос.
- Нет, нет, - продолжал д'Артаньян. - Он не солдат. У него не вышколенная походка пехотинца и не такая развалистая, как у кавалериста. У
него поступь легкая, изящная. Если я не ошибаюсь, мы имеем дело с дворянином.
- С дворянином! - воскликнул Атос. - Это невозможно. Это было бы бесчестием для всего дворянства.
- Вот будет чудная охота! - сказал Портос со смехом, от которого зад-
рожали окна. - Чудная охота, черт возьми!
- Вы по-прежнему думаете ехать, Атос? - спросил д'Артаньян.
- Нет, я остаюсь, - отвечал благородный француз с угрожающим жестом,
не обещавшим ничего доброго тому, к кому он относился.
- Итак, к оружию! - воскликнул Арамис. - Не будем терять ни минуты.
Четверо друзей быстро переоделись в свое французское платье, прицепи-
ли шпаги, подняли на ноги Мушкетона и Блезуа, велев им расплатиться с
хозяином и приготовить все к отъезду, так как возможно было, что им придется выехать из Лондона в ту же ночь.
Тьма сгустилась еще более; снег продолжал валить: казалось, громадный
саван покрыл весь город. Было лишь около семи часов вечера, но улицы уже
опустели; жители сидели у себя по домам и вполголоса обсуждали ужасное
событие дня.
Четверо друзей, завернувшись в плащи, пробирались по лабиринту улиц Си-
ти, столь оживленных днем и таких пустынных в этот вечер. Д'Артаньян шел
впереди, время от времени останавливаясь, чтобы разыскать метки, которые он
сделал на стенах своим кинжалом, но было так темно, что знаков почти
нельзя было различить. Д'Артаньян, однако, так хорошо запомнил каждый
столб, каждый фонтан, каждую вывеску, что после получаса ходьбы он подо-
шел со своими тремя спутниками к уединенному домику.
В первую минуту д'Артаньян подумал, что брат Парри скрылся. Но он
ошибся: здоровый шотландец, привыкший к ледяным скалам своей родины,
прилег около тумбы и словно превратился в опрокинутую статую, покрытую
снегом. Но услыхав шаги четырех друзей, он поднялся.
- Отлично, - проговорил Атос, - вот еще один добрый слуга. Да, слав-
ные люди вовсе не так уж редки, как ныне принято думать. Это придает
бодрости.
- Погодите рассыпать похвалы вашему шотландцу, - сказал д'Артаньян. -
Я склонен считать, что этот молодец хлопочет здесь о собственном деле. Я
слышал, что все эти горцы, которые увидали свет божий по ту сторону Тви-
да, - народ весьма злопамятный. Берегитесь теперь, мистер Грослоу! Вы
проведете скверные четверть часа, если когда-нибудь встретитесь с этим
парнем.
Оставив своих друзей, д'Артаньян подошел к шотландцу; тот узнал его,
и д'Артаньян подозвал остальных.
- Ну что? - спросил Атос по-английски.
- Никто не выходил, - отвечал брат камердинера.
- Вы, Портос и Арамис, останьтесь с этим человеком, а мы с д'Артаньяном пойдем искать Гримо.
Гримо не уступал шотландцу в ловкости: он запрятался в дупло ивы и
сидел в нем, как в сторожке. Д'Артаньян подумал сначала то же, что поду-
мал о первом часовом, именно - что человек в маске вышел и Гримо последовал за ним.
Вдруг из дупла высунулась голова, и раздался свист.
- О! - проговорил Атос.
- Я, - ответил Гримо.
Два друга подошли к иве.
- Ну что, - спросил д'Артаньян, - выходил кто-нибудь?
- Нет, - отвечал Гримо. - Но кое-кто вошел.
- А нет ли - в доме еще кого-нибудь, кроме этих двоих? - сказал д'Артаньян.
- Можно посмотреть, - подал совет Гримо, указывая на окно, сквозь
ставни которого виднелась полоска света.
- Ты прав, - сказал д'Артаньян. - Позовем друзей.
Они завернули за угол, чтобы позвать Портоса и Арамиса.
Те поспешно подошли.
- Вы что-нибудь видели? - спросили они.
- Нет, но сейчас увидим, - отвечал д'Артаньян, указывая на Гримо, ко-
торый успел в это время, цепляясь за выступ стены, подняться футов на
пять от земли.
Все четверо подошли. Гримо продолжал взбираться с ловкостью кошки.
Наконец ему удалось ухватиться за один из крюков, к которым прикрепляют-
ся ставни, когда они открыты; ногой он оперся на резной карниз, который
показался ему достаточно надежной точкой опоры, так как он сделал
друзьям знак, что достиг цели. Затем он приник глазом к щели ставни.
- Ну что? - спросил д'Артаньян.
Гримо показал два оттопыренных пальца.
- Говори, - сказал Атос, - твоих знаков не видно. Сколько их?
Гримо изогнулся неестественным образом.
- Двое, - прошептал он. - Один сидит ко мне лицом, другой спиной.
- Хорошо. Узнаешь ты того, кто сидит к тебе лицом?
- Мне показалось, что я узнал его, и я не ошибся: маленький толстый
человек.
- Да кто же это? - спросили шепотом четверо друзей.
- Генерал Оливер Кромвель.
Друзья переглянулись.
- Ну а другой? - спросил Атос.
- Худощавый и стройный.
- Это палач, - в один голос сказали д'Артаньян и Арамис.
- Я вижу только его спину, - продолжал Гримо. - Но погодите, он вста-
ет, поворачивается к окну; и если только он снял маску, я сейчас увижу... Ах!
С этим восклицанием Гримо, словно пораженный в сердце, выпустил же-
лезный крюк и с глухим стоном упал вниз. Портос подхватил его на руки.
- Ты видел его? - спросили разом четыре друга.
- Да! - ответил Гримо, у которого волосы встали дыбом и пот выступил
на лбу.
- Худого стройного человека? - спросил д'Артаньян.
- Да.
- Словом, палача? - спросил Арамис.
- Да.
- Так кто же он? - спросил Портос.
- Он... он... - бормотал Гримо, бледный как смерть, хватая дрожащими
руками своего господина.
- Кто же он наконец?
- Мордаунт!.. - пролепетал Гримо.
Д'Артаньян, Портос и Арамис испустили радостный крик.
Атос отступил назад и провел рукой по лбу.
- Судьба! - прошептал он.

XXVI

ДОМ КРОМВЕЛЯ

Человек, которого д'Артаньян, еще не зная его, выследил после казни
короля, был действительно Мордаунт.
Войдя в дом, он снял маску, отвязал бороду с проседью, которую прицепил, чтобы его не узнали, поднялся по лестнице, отворил дверь и вошел в
комнату, освещенную лампой и обитую материей темного цвета. В комнате за
письменным столом сидел человек и писал.
То был Кромвель.
Как известно, у Кромвеля было в Лондоне два или три таких убежища,
неизвестных даже его друзьям, исключая самых близких. Мордаунт, как мы
уже говорили, был из их числа.
Когда он вошел, Кромвель поднял голову.
- Это вы, Мордаунт? - обратился он к нему. - Как поздно.
- Генерал, - отвечал Мордаунт, - я хотел видеть церемонию до конца и
потому задержался...
- Я не думал, что вы так любопытны, - заметил Кромвель.
- Я всегда с любопытством слежу за падением каждого врага вашей свет-
лости, а этот был не из малых. Но вы сами, генерал, разве не были в
Уайт-Холле?
- Нет, - ответил Кромвель.
Наступила минута молчания.
- Известны вам подробности? - спросил Мордаунт.
- Никаких. Я здесь с утра. Знаю только, что был заговор с целью освободить короля.
- А! Вы знали об этом? - спросил Мордаунт.
- Пустяки! Четыре человека, переодетые рабочим, собирались освободить
короля из тюрьмы и отвезти его в Гринвич, где его ожидало судно.
- И, зная все это, ваша светлость оставались здесь, вдали от Сити, в
полном покое и бездействии?
- В покое - да, - отвечал Кромвель, - но кто вам сказал, что в без-
действии?
- Но ведь заговор мог удаться.
- Я очень желал этого.
- Я полагал, что ваша светлость смотрите на смерть Карла Первого как
на несчастье, необходимое для блага Англии.
- Совершенно верно, - отвечал Кромвель, - я и теперь держусь того же
мнения. Но, по-моему, было только необходимо, чтобы он умер; и было бы
лучше, если бы он умер не на эшафоте.
- Почему так, ваша светлость?
Кромвель улыбнулся.
- Извините, - поправился Мордаунт, - но вы знаете, генерал, что я новичок в политике и при удобном случае рад воспользоваться наставлениями
моего учителя.
- Потому что тогда говорили бы, что я осудил его во имя правосудия, а
дал ему бежать из сострадания.
- Ну а если бы он действительно убежал?
- Это было невозможно.
- Невозможно?
- Да, я принял все меры.
- А вашей светлости известно, кто эти четыре человека, замышлявшие
спасти короля?
- Четверо французов, из которых двух прислала королева Генриетта к
мужу, а двух - Мазарини ко мне.
- Не думаете ли вы, генерал, что Мазарини поручил им сделать это?
- Это возможно, но теперь он отречется от них.
- Вы думаете?
- Я вполне уверен.
- Почему?
- Потому что они не достигли цели.
- Ваша светлость, вы отдали мне двух из этих французов, когда они бы-
ли виновны только в том, что защищали Карла Первого. Теперь они виновны
в заговоре против Англии: отдайте мне всех четырех.
- Извольте, - отвечал Кромвель.
Мордаунт поклонился с злобной торжествующей улыбкой.
- Но, - продолжал Кромвель, видя, что Мордаунт готовится благодарить
его, - возвратимся к этому несчастному Карлу. Были крики в толпе?
- Почти нет, а если были, то только: "Да здравствует Кромвель!"
- Где вы стояли?
Мордаунт смотрел с минуту на генерала, стараясь прочесть в его гла-
зах, спрашивает ли он серьезно, или ему все известно.
Но пламенный взгляд Мордаунта не мог проникнуть в темную глубину взора Кромвеля.
- Я стоял на таком месте, откуда все видел и слышал, - уклончиво от-
вечал Мордаунт.
Теперь Кромвель, в свою очередь, в упор посмотрел на Мордаунта, который старался быть непроницаемым. Поглядев на него несколько секунд,
Кромвель равнодушно отвернулся.
- Кажется, - сказал он, - палач-любитель превосходно выполнил свою
обязанность. Удар, мне говорили, был мастерский.
Мордаунт припомнил слова Кромвеля, будто тот не знает никаких подробностей, и теперь убедился, что генерал присутствовал на казни, укрывшись
за какой-либо занавесью или ставней одного из соседних домов.
- Да, - так же бесстрастно и спокойно отвечал Мордаунт, - одного уда-
ра оказалось достаточно.
- Может быть, это был профессиональный палач? - сказал Кромвель.
- Вы так думаете, генерал?
- Почему бы нет?
- Этот человек не был похож на палача.
- А кто ж другой, кроме палача, взялся бы за такое грязное дело? -
спросил Кромвель.
- Возможно, - возразил Мордаунт, - что это был какой-нибудь личный
враг короля Карла, давший слово отомстить ему и выполнивший свой обет.
Быть может, это был дворянин, имевший важные причины ненавидеть павшего
короля; зная, что королю хотят помочь бежать, он стал на его пути, с
маской на лице и с топором в руке, - не для того, чтобы заменить палача,
но чтобы исполнить волю судьбы.
- Возможно и это! - согласился Кромвель.
- А если это было так, - продолжал Мордаунт, - то неужели вы осудили
бы его поступок, ваша светлость?
- Я не судья в этом деле, - отвечал Кромвель, - пусть рассудит бог.
- Но если бы вы знали этого дворянина?
- Я его не знаю и не желаю знать, - сказал Кромвель. - Не все ли мне
равно, тот ли это сделал или другой. Раз Карл был осужден, то голову ему
отсек не человек, а топор.
- И все же, не будь этого человека, - продолжал настаивать Мордаунт,
- король был бы спасен.
Кромвель улыбнулся.
- Без сомнения, - сказал Мордаунт. - Вы же сами сказали, что его хо-
тели увезти.
- Его увезли бы в Гринвич. Там он сел бы со своими четырьмя спасите-
лями на фелуку. Но на фелуке было четверо моих людей и пять бочек с по-
рохом, принадлежащих английскому народу. В море эти четыре человека пересели бы в шлюпку, а дальше... вы уже достаточно искусны в политике,
чтобы угадать остальное.
- Понимаю. В море они все взлетели бы на воздух.
- Вот именно. Взрыв сделал бы то, чего не захотел сделать топор. Ко-
роль Карл исчез бы без следа. Стали бы говорить, что он избегнул земного
правосудия, но что его постигла божья кара. Мы оказались бы только, его
судьями, а палачом его - сам бог. Вот этого-то и лишил меня ваш замаскированный дворянин, Мордаунт. Вы видите теперь, что я имею основание говорить: я не хочу знать его. Ибо, сказать по правде, несмотря на его
лучшие намерения, я не очень благодарен ему за его услугу.
- Генерал, - отвечал Мордаунт, - я, как всегда, смиренно преклоняюсь
пред вами. Вы глубокий мыслитель, и ваш план со взрывом фелуки бесподобен.
- И нелеп, - оборвал его Кромвель, - так как он оказался бесполезным.
В политике только те планы бесподобны, которые дают плод. Всякая неудавшаяся мысль тем самым становится грубой и бесплодной. Поэтому вы, Морда-
унт, сейчас же отправляйтесь в Гринвич, - закончил Кромвель, вставая, -
разыщите хозяина фелуки "Молния" и покажите ему белый платок с четырьмя
завязанными по углам узлами, - это условный знак. Прикажите людям сойти
на берег, а порох вернуть в арсенал, если только...
- Если только... - повторил Мордаунт, лицо которого засияло злобной
радостью от слов Кромвеля.
- Если только эта фелука со всем своим снаряжением не пригодится вам
для личных целей.
- О милорд! Милорд! - воскликнул Мордаунт. - Бог отметил вас своим
перстом и одарил взглядом, от которого ничто не может укрыться.
- Вы, кажется, назвали меня милордом? - смеясь, спросил Кромвель. -
Это не беда, когда мы с глазу на глаз, но остерегайтесь, чтобы это слово
не вырвалось у вас перед нашими дураками пуританами.
- Но разве вы, ваша светлость, не будете именоваться так в скором
времени?
- Надеюсь! - отвечал Кромвель. - Но сейчас еще не настало время.
Кромвель поднялся и взял свой плащ.
- Вы уходите, генерал? - спросил Мордаунт.
- Да, - отвечал Кромвель, - я ночевал здесь вчера и третьего дня, а
вам известно, что я не имею обыкновения спать три ночи на одной кровати.
- Итак, ваша светлость, вы предоставляете мне полную свободу на эту
ночь? - осведомился Мордаунт.
- И даже на завтрашний день, если вам будет нужно, - отвечал Кром-
вель. - Со вчерашнего вечера, - прибавил он, улыбаясь, - вы достаточно
поработали для меня, и если вам надо заняться какими-нибудь личными де-
лами, то я считаю своим долгом предоставить вам для этого время.
- Благодарю вас, генерал. Надеюсь, я употреблю его с пользой.
Кромвель утвердительно кивнул головой, затем опять обернулся к Морда-
унту и спросил:
- Вы вооружены?
- Шпага при мне, - отвечал Мордаунт.
- И никто не ожидает вас у дверей?
- Никто.
- Тогда идемте со мною, Мордаунт.
- Благодарю вас, генерал, но длинный путь подземным ходом отнимет у
меня много времени, а после того, что вы мне сказали, я опасаюсь, что
потерял его уже слишком много. Я выйду в другую дверь.
- Хорошо, ступайте, - проговорил Кромвель.
С этими словами он нажал кнопку. Отворилась дверь, так искусно скры-
тая под обивкой, что самый опытный глаз ее не заметил бы.
Приведенная в движение стальной пружиной, дверь сама закрылась за со-
бой.
Это был один из тех потайных ходов, которые, как сообщает нам исто-
рия, были во всех негласных обиталищах Кромвеля.
Потайной ход этот пролегал под пустынной улицей и приводил в грот в
саду при доме, находившемся на расстоянии ста шагов от того дома, из которого только что вышел будущий протектор Англии.
Приведенный нами разговор подходил к концу, когда Гримо сквозь щель
неплотно задернутой занавески увидал двух человек, в которых узнал по
очереди Кромвеля и Мордаунта.
Мы уже видели, какое впечатление произвело на друзей это открытие.
Д'Артаньян первый пришел в себя.
- Мордаунт? - воскликнул он. - О, само небо предает его в наши руки.
- Да, - подтвердил Портос. - Выломаем дверь и нападем на него.
- Напротив, - возразил Д'Артаньян, - не будем ничего ломать, не будем
шуметь. Шум может привлечь народ. Если он находится здесь, как уверяет
Гримо, со своим достойным начальником, то где-нибудь поблизости должен
находиться отряд солдат. Эй, Гримо! Подойди сюда, да держись покрепче на
ногах.
Гримо подошел. Как только он пришел в себя, страх вернулся к нему;
он, однако, овладел собой.
- Хорошо, - сказал Д'Артаньян. - Теперь влезай снова на балкон и ска-
жи нам, один ли сейчас Мордаунт, готовится ли он выйти или лечь спать.
Если он не один, мы подождем. Если он выходит, мы схватим его в дверях.
Если он остается, мы влезем в окно. Это вызовет меньше шума, чем если мы
станем ломать дверь.
Гримо стал молча взбираться на балкон.
- Стерегите другую дверь, Атос и Арамис, пока мы с Портосом будем
здесь.
Оба друга повиновались.
- Ну что, Гримо? - спросил д'Артаньян.
- Он один, - отвечал Гримо.
- Ты уверен в этом?
- Уверен.
- Но мы не видели, чтобы его собеседник вышел.
- Может быть, он вышел в другую дверь?
- Что он делает?
- Надевает плащ и перчатки.
- К нам, сюда! - тихо позвал Д'Артаньян.
Портос схватился за кинжал и, забывшись, вытащил его из ножен.
- Оставь в покое свой кинжал, друг Портос, - заметил ему Д'Артаньян.
- Его не придется пускать в ход. Мордаунт в наших руках, и мы будем су-
дить его по всем правилам. Мы подробно и начисто объяснимся и разыграем
сцену вроде той, что была в Армантьере. Но только будем надеяться, что
после него не останется потомка и что, покончив с ним, мы разом со всем
покончим.
- Тише, - проговорил Гримо, - он сейчас выйдет. Он идет к лампе. Он
тушит ее. Потушил, я больше ничего не вижу.
- В таком случае скорей спускайся!
Гримо ловко спрыгнул в рыхлый снег, благодаря чему шума от его прыжка
не было слышно.
- Поди предупреди Атоса и Арамиса, чтобы они стали с обеих сторон
своей двери, как мы с Портосом стоим здесь. Если они задержат его, пусть
хлопнут в ладоши; мы тоже хлопнем, если он достанется нам.
Гримо удалился.
- Портос, Портос, - сказал Д'Артаньян, - спрячьтесь куда-нибудь, пле-
чи у вас очень уж широкие, мой друг; нужно, чтоб он их не заметил, когда
будет выходить.
- Ах, если бы он вышел через эту дверь!
- Тише! - проговорил Д'Артаньян.
Портос так прижался к стене, словно хотел войти в нее. Д'Артаньян
сделал то же.
На лестнице явственно послышались шаги Мордаунта. Скрипнуло маленькое
слуховое окошко, которого никто не заметил. Мордаунт выглянул, но благо-
даря принятым нашими друзьями мерам не увидал никого. Он всунул ключ в
замочную скважину, дверь отворилась, и Мордаунт появился на пороге.
В то же мгновенье он очутился лицом к лицу с д'Артаньяном.
Он хотел было захлопнуть дверь, но Портос успел схватить ручку двери
и распахнул ее настежь.
Портос хлопнул три раза в ладоши. Появились Атос и Арамис.
Д'Артаньян двинулся прямо на Мордаунта. Наступая на него грудью, он
шаг за шагом заставил его взойти обратно по лестнице, освещенной лампой,
которая позволяла гасконцу следить за руками Мордаунта. Тот, впрочем, и
не пытался убить д'Артаньяна, так как знал, что потом ему придется иметь
дело с его тремя товарищами. Он не сделал поэтому ни одного движения для
защиты, ни одного угрожающего жеста. Отступая к двери, Мордаунт оказался
прижатым к ней и, должно быть, подумал, что тут ему пришел конец. Но он
ошибся: Д'Артаньян протянул руку и отворил дверь. Они оба очутились в
комнате, где десять минут тому назад молодой человек разговаривал с
Кромвелем.
Портос вошел за ним. Он снял лампу, горевшую в передней, и от нее за-
жег вторую лампу, стоявшую в комнате.
Атос и Арамис вошли и заперли за собой двери на ключ.
- Потрудитесь сесть, - обратился Д'Артаньян к молодому англичанину,
придвигая ему стул.
Мордаунт взял стул и сел, бледный, но спокойный. В трех шагах от него
Арамис поставил три стула - для д'Артаньяна, для Портоса и для себя.
Атос поместился в самом дальнем углу комнаты, относясь, по-видимому,
совершенно безучастно к тому, что должно было сейчас произойти.
Портос сел по левую, Арамис по правую руку д'Артаньяна.
Атос казался подавленным. Портос потирал руки с лихорадочным нетерпением.
Арамис улыбался, кусая себе губы до крови.
Один Д'Артаньян сохранял с виду полную невозмутимость.
- Господин Мордаунт, - сказал он молодому человеку, - мы долго и
тщетно гонялись друг за другом. Давайте же воспользуемся этим счастливым
случаем и побеседуем немного, если вы не имеете ничего против.

XXVII

РАЗГОВОР

Мордаунт был захвачен врасплох. Он отступил вверх по лестнице, движимый каким-то странным смутным инстинктом. Первое, что он почувствовал
вполне ясно, было изумление, смешанное с непреодолимым ужасом, какой овладевает человеком, когда смертельный враг, превосходящий его силой, за-
пускает в него свои когти в тот самый момент, когда он считает этого
врага далеко от себя и занятым другими делами.
Но когда они сели и Мордаунт увидел, что ему дана, неизвестно по ка-
кой причине, отсрочка, - он напряг весь свой ум и собрал все свои силы.
Огонь, блеснувший в глазах д'Артаньяна, не только не вселил в него
робость, но, наоборот, наэлектризовал его еще больше, так как хотя в
этом взгляде и кипела ненависть, это была ненависть открытая. Мордаунт
притаился, готовый воспользоваться малейшим случаем, который мог ему
представиться, чтобы вырваться из западни с помощью силы и хитрости. Так
медведь, застигнутый в своей берлоге, проявляет с виду безучастие, но на
деле зорко следит за каждым движением напавшего на него охотника.
Взгляд Мордаунта быстро скользнул по длинной шпаге, висевшей у него
сбоку; он неторопливо положил левую руку на эфес и передвинул шпагу,
чтобы можно было легко достать ее правой рукой; после этого он сел, следуя приглашению д'Артаньяна.
Тот ожидал от него каких-нибудь вызывающих слов, чтобы завязать один
из тех беспощадно-насмешливых разговоров, которые он умел так мастерски
поддерживать. Арамис говорил про себя: "Мы услышим сейчас что-нибудь банальное". Портос кусал усы и ворчал: "Сколько церемоний, черт побери,
чтобы раздавить эту ехидну!" Атос совсем исчез в углу комнаты, неподвижный и бледный, как мраморное изваяние; и, несмотря на свою неподвижность, он чувствовал, что лоб его покрывается потом.
Мордаунт не говорил ничего; уверившись, что шпага находится в его
распоряжении, он закинул ногу за ногу и ждал.
Молчание это не могло продолжаться долго; д'Артаньян понимал, что оно
становится смешным, и так как он пригласил Мордаунта сесть, чтобы побеседовать, то решил, что ему первому следует заговорить.
- Мне кажется, сударь, - начал он с убийственной вежливостью, - что
вы умеете менять платье почти с такой же быстротой, как те итальянские
комедианты, которых кардинал Мазарини выписал из Бергамо и которых он,
без сомнения, показывал вам во время вашего путешествия во Францию.
Мордаунт не отвечал ни слова.
- Только что, - продолжал д'Артаньян, - вы были переодеты, вернее -
одеты в платье убийцы, а теперь...
- А теперь, напротив, я одет как человек, которого собираются убить,
не правда ли? - отвечал Мордаунт своим спокойным и отрывистым голосом.
- О сударь, - возразил д'Артаньян, - как можете вы говорить это, когда вы находитесь в обществе дворян и когда под рукой у вас такая хорошая
шпага?
- Никакая шпага, сударь, не может устоять против четырех шпаг и
стольких же кинжалов, не считая шпаг и кинжалов ваших сообщников, ожидающих у входа.
- Извините, сударь, - продолжал д'Артаньян, - те, которые ждут нас у
входа, вовсе не наши сообщники, а просто слуги. Я хочу восстановить истину даже в мельчайших подробностях.
Мордаунт отвечал лишь иронической улыбкой, искривившей его губы.
- Но не в этом дело, - продолжал д'Артаньян. - Я возвращаюсь к своему
вопросу. Я имел честь, сударь, задать вам вопрос: почему вы изменили ва-
шу внешность? Маска, кажется, очень шла вам; борода с проседью была чу-
десна, а что касается топора, которым вы нанесли такой замечательный
удар, то я полагаю, что он был бы для вас сейчас тоже кстати. Почему вы
выпустили его из рук?
- Потому что знал о сцене, разыгравшейся в Армантьере, и предвидел,
что очутившись в обществе четырех палачей, я встречу четыре топора, направленных против себя.
- Сударь, - отвечал д'Артаньян, все еще владея собой, хотя чуть заметное движение бровей показывало, что он начинает горячиться, - хотя вы
глубоко испорчены и порочны, вы еще молоды, и это заставляет меня оста-
вить без внимания ваши легкомысленные речи. Да, легкомысленные, так как
упоминание об Армантьере не имеет ни малейшего отношения к настоящему
случаю. Действительно, не могли же мы вручить шпагу вашей матушке и
предложить ей сразиться с нами! Но вам, сударь, молодому офицеру, великолепно владеющему, как нам известно, кинжалом и пистолетом и вооружен-
ному такой длинной шпагой всякий имеет право предложить поединок.
- Ага! - отвечал Мордаунт. - Так вы желаете дуэли?
И он поднялся со сверкающим взором, как бы немедленно готовый дать
удовлетворение.
Портос тоже встал, верный своей любви к такого рода приключениям.
- Прошу прощения, - продолжал д'Артаньян с прежним хладнокровием, -
не будем спешить, так как каждый из нас желает, конечно, чтобы все со-
вершилось по правилам. Присядьте же, дорогой Портос, а вы, господин Мордаунт, будьте добры сохранять спокойствие. Мы уладим все наилучшим образом. Будем говорить откровенно: признайтесь, господин Мордаунт, - вам
очень хочется убить кого-нибудь из нас?
- Всех! - отвечал Мордаунт.
Д'Артаньян обернулся к Арамису и сказал ему:
- Не правда ли, дорогой Арамис, какое счастье, что господин Мордаунт
так хорошо владеет французским языком; по крайней мере, между нами не
может возникнуть недоразумений, и мы отлично объяснимся.
Затем, обратившись к Мордаунту, продолжал:
- Любезный господин Мордаунт, я должен сказать вам, что все мои
друзья питают к вам такие же прекрасные чувства, как и вы по отношению к
нам, и тоже были бы счастливы убить вас. Скажу более: они, без сомнения,
убьют вас. Тем не менее мы сделаем это как порядочные люди. И вот вам
лучшее доказательство.
С этими словами д'Артаньян бросил свою шляпу на ковер, отодвинул стул
к стене, сделал знак своим друзьям последовать его примеру и с чисто
французским изяществом поклонился Мордаунту:
- К вашим услугам, сударь. Если вы ничего не имеете против, то окажи-
те мне честь начать с меня. Не угодно ли? Правда, моя шпага короче ва-
шей, но это пустяки. Надеюсь, что рука поможет шпаге.
- Стой! - вмешался, выступая вперед, Портос. - Я бьюсь первый, и без
рассуждений.
- Позвольте, Портос, - проговорил Арамис.
Атос не промолвил ни слова; он был недвижим, как статуя. Казалось,
даже дыхание его остановилось.
- Господа, - сказал д'Артаньян, - успокойтесь, ваша очередь наступит.
Взгляните на этого господина и прочтите в его глазах, какую ненависть мы
внушаем ему; смотрите, как он вынимает шпагу, как оглядывается кругом,
чтобы какое-нибудь препятствие не помешало ему. Не показывает ли все
это, что господин Мордаунт искусный боец и что вы очень скоро смените
меня, если только я допущу это. Оставайтесь поэтому на своем месте, как
Атос. Рекомендую вам взять с него пример и предоставить мне инициативу.
Кроме того, с господином Мордаунтом у меня есть личные счеты, и поэтому
я первый начну. Я желаю, я хочу этого.
В первый раз д'Артаньян произнес слово "хочу", говоря со своими
друзьями. До сих пор он произносил его только мысленно.
Портос отступил. Арамис взял свою шпагу под мышку. Атос продолжал си-
деть в темном углу комнаты, но не так спокойно, как думал д'Артаньян:
ему сдавило горло, он едва дышал...
- Шевалье, - обратился д'Артаньян к Арамису, - вложите шпагу в ножны;
господин Мордаунт может заподозрить вас в намерениях, каких вы не имеете.
Затем он повернулся к Мордаунту.
- Сударь, - сказал он, - я жду.
- А я, господа, любуюсь вами, - неожиданно начал Мордаунт. - Вы спо-
рите о том, кому первому драться со мной, и совершенно забыли спросить
меня, которого это обстоятельство как будто немного касается. Я ненавижу
вас всех, правда, но в разной степени. Я надеюсь уложить вас всех четверых, но у меня больше шансов убить первого, чем второго, второго, чем
третьего, и третьего, чем четвертого. Я прошу вас поэтому предоставить
выбор противника мне. Если же вы мне откажете в этом праве, я не стану
драться, и вы можете просто убить меня.
Друзья переглянулись.
- Это справедливо, - сказали Портос и Арамис, надеясь, что выбор па-
дет на них.
Атос и д'Артаньян промолчали, но самое безмолвие их означало согласие.
- Итак, - начал Мордаунт среди гробового молчания, воцарившегося в
этом таинственном доме, - итак, моим первым противником я избираю того
из вас, кто, не считая себя достойным носить имя графа де Ла Фер, стал
называться Атосом.
Атос вскочил со своего стула, как будто его подтолкнула пружина; с
минуту он стоял молча и неподвижно, по затем, к великому изумлению своих
друзей, произнес, качая головой:
- Господин Мордаунт, поединок между нами невозможен. Окажите кому-ни-
будь другому честь, которой вы удостоили меня.
Сказав это, он снова сел.
- А, - проговорил Мордаунт, - вот уже один струсил.
- Тысяча проклятий! - воскликнул д'Артаньян, бросаясь к молодому че-
ловеку. - Кто смеет говорить, что Атос трусит?
- Пусть говорит, д'Артаньян, оставьте его, - отвечал Атос с улыбкой,
полной горечи и презрения.
- Это ваше решительное слово, Атос? - спросил гасконец.
- Бесповоротное.
- Хорошо, мы не будем настаивать.
И он продолжал, обращаясь к Мордаунту:
- Вы слышали, сударь, граф де Ла Фер не желает оказать вам чести
драться с вами. Выберите кого-нибудь из нас вместо него.
- Раз я не могу драться с ним, - ответил Мордаунт, - мне безразлично,
с кем драться. Напишите ваши имена на билетиках, бросьте их в шляпу, а я
вытяну наудачу.
- Вот это мысль! - согласился д'Артаньян.
- Действительно, это решает все споры, - присоединился к нему и Ара-
мис.
- Как это просто, - заметил Портос, - а я вот не догадался.
- Согласен, согласен, - повторил д'Артаньян. - Арамис, напишите наши
имена вашим красивым мелким почерком - тем самым, каким вы писали Мари
Мишон, предупреждая ее, что матушка господина Мордаунта замышляет убить
милорда Бекингэма.
Мордаунт снес новый удар, не моргнув глазом. Он, стоял, скрестив ру-
ки, и казался спокойным, насколько мог быть спокоен человек в его поло-
жении. Если это и не была храбрость, то, во всяком случае, гордость,
очень напоминающая храбрость.
Арамис подошел к письменному столу Кромвеля, оторвал три куска бумаги
одинаковой величины и написал на одном из них свое имя, а на двух других
имена д'Артаньяна и Портоса. Все три записки он показал Мордаунту открытыми; но тот даже не взглянул на них и кивнул головой, как бы желая ска-
зать, что он целиком полагается на него. Арамис свернул все три бумажки,
бросил их в шляпу и протянул ее молодому человеку.
Мордаунт опустил руку в шляпу, вынул одну из трех бумажек и, не чи-
тая, бросил ее небрежно на стол.
- А, змееныш! - бормотал д'Артаньян. - Я бы охотно отдал все мои шан-
сы на чин капитана мушкетеров, чтобы только ты вынул мое имя.
Арамис развернул бумажку, и, как ни старался он сохранить хладнокровие, голос его задрожал от ненависти и страстного желания сражаться пер-
вым.
- Д'Артаньян! - громко прочел он.
Д'Артаньян испустил радостный крик.
- Ага! Есть, значит, правда на земле! - воскликнул он.
Затем обернулся к Мордаунту:
- Надеюсь, сударь, вы ничего не имеете возразить против этого?
- Ничего, сударь, - отвечал Мордаунт; он, в свою очередь, вынул из
ножен шпагу и согнул ее, уперев в носок сапога.
Как только д'Артаньян увидел, что желание его исполнилось и что добыча теперь не ускользнет от него, к нему вернулось все его спокойствие и
хладнокровие и даже та медлительность, с какой он имел обыкновение де-
лать приготовления к такому важному делу, как поединок. Он быстро снял с
себя манжеты и пошаркал правой ногой по паркету, успев в то же время
подметить, что Мордаунт вторично бросил вокруг себя тот странный взгляд,
который д'Артаньян уже заметил раньше.
- Вы готовы, сударь? - спросил он наконец.
- Я жду вас, - отвечал Мордаунт, подымая голову и окидывая д'Артаньяна взглядом, выражение которого передать невозможно.
- Ну так берегитесь, сударь, - проговорил гасконец, - потому что я
довольно хорошо владею шпагой.
- Я тоже, - отвечал Мордаунт.
- Тем лучше: совесть моя спокойна. Защищайтесь!
- Одну минуту! - прервал его молодой человек. - Дайте слово, господа,
что вы будете нападать на меня не все сразу, а по очереди.
- Да ты что, смеешься над нами, змееныш! - не выдержал Портос.
- Нет, я не смеюсь, по я хочу, чтобы и у меня, как только что сказал
господин д'Артаньян, совесть была спокойна.
- Нет, тут что-то другое, - бормотал д'Артаньян, покачав головой и
оглядываясь с некоторым беспокойством.
- Честное слово дворянина! - сказали в один голос Арамис и Портос.
- В таком случае, господа, - потребовал Мордаунт, - отойдите куда-ни-
будь в угол, как это сделал граф де Ла Фер, который хотя и не желает
драться, но, кажется, знаком с правилами дуэлей. Очистите нам место, оно
нам будет нужно.
- Хорошо, - сказал Арамис.
- Вот еще церемония! - заметил Портос.
- Отойдите, господа, - сказал д'Артаньян, - не следует давать господину Мордаунту ни малейшего повода поступить несогласно с правилами чес-
ти, так как я вижу, что он, - не могу, при всем уважении к противнику,
не заметить, - настойчиво ищет такой повод.
Эта новая насмешка разбилась о бесстрастность Мордаунта.
Портос и Арамис отошли в угол, противоположный тому, где сидел Атос.
Оба противника остались одни посреди комнаты, освещенной двумя лампами,
стоявшими на письменном столе Кромвеля. Само собой разумеется, что углы
комнаты тонули в полутьме.
- Начнем, сударь, - сказал д'Артаньян, - готовы ли вы наконец?
- Готов! - отвечал Мордаунт.
Оба противника одновременно сделали шаг вперед.
Д'Артаньян был слишком хорошим дуэлистом, чтобы "щупать" своего про-
тивника, как говорят фехтовальщики. Он нанес ему блестящий, сильный
удар, Мордаунт парировал его.
- Ага! - воскликнул он, улыбаясь.
Д'Артаньян, не теряя ни минуты, продолжал нападать и нанес Мордаунту
новый удар, прямой и быстрый, как молния.
Мордаунт парировал и этот удар еле заметным движением конца шпаги.
- Я начинаю думать, что игра будет веселая! - сказал д'Артаньян.
- Да, - проворчал Арамис, - играйте, только держите ухо востро.
- Черт возьми, друг мой, будьте осторожны! - сказал Портос. Мордаунт
улыбнулся.
- Ах, сударь, - воскликнул д'Артаньян, - какая у вас скверная улыбка!
Верно, сам дьявол научил вас, так отвратительно улыбаться?
Мордаунт ответил только попыткой выбить шпагу из рук д'Артаньяна и
нанес ему удар с такой силой, какой гасконец не ожидал встретить в сла-
бом на вид теле. Но он столь же ловко отпарировал удар Мордаунта, и шпа-
га последнего скользнула вдоль его шпаги, не задев груди.
Мордаунт быстро отступил назад.
- А! Вы хотите увильнуть? - вскричал, наступая на него, д'Артаньян. -
Вы отступаете? Как вам будет угодно, мне это только на руку: я не вижу
больше вашей противной улыбки. Вот мы и совсем в тени. Тем лучше! Вы не
можете себе представить, сударь, какой у вас лживый взгляд, особенно
когда вы трусите. Поглядите на меня, и вы увидите то, чего вам никогда
не покажет ваше зеркало: прямой и честный взгляд.
Мордаунт ничего не ответил на этот поток слов, быть может не очень
деликатных, но обычных у д'Артаньяна, у которого было правило отвлекать
своего противника. Мордаунт все время отражал удары, продолжая отступать
в сторону; таким образом ему удалось наконец поменяться местами с д'Артаньяном.
Он все улыбался. Эта улыбка начала беспокоить гасконца.
"Вперед, вперед, надо кончать, - говорил себе д'Артаньян. - У этого
негодяя не мускулы, а пружины. Вперед!"
И он с удвоенной энергией нападал на Мордаунта, который продолжал
отступать, но, видимо, с намерением, так как д'Артаньян не мог уловить
ни одного неверного движения его шпаги, которым можно было бы воспользоваться. Тем временем, так как комната, в сущности, была не очень велика,
Мордаунт, отступая назад, скоро коснулся стены и оперся на нее левой ру-
кой.
- А! - сказал д'Артаньян. - Теперь тебе уже некуда отступать, любезный! Господа, - продолжал он, сжимая губы и хмуря лоб, - видали вы когда-нибудь скорпиона, приколотого к стене? Нет? Так смотрите же...
И в одно мгновение д'Артаньян нанес Мордаунту три ужасных удара. Все
три лишь едва коснулись его, д'Артаньян не мог понять, в чем дело. Три
друга глядели, затаив дыхание, с каплями холодного пота на лбу.
Наконец д'Артаньян, подошедший слишком близко, в свою очередь, должен
был отступить назад на шаг, чтобы подготовиться к четвертому удару или,
вернее, чтобы, нанести его, ибо для д'Артаньяна битва была чем-то вроде
шахмат, то есть простором для разнообразнейших комбинаций, в которых все
подробности вытекают одна из другой. Но в то мгновение, как после быстрого и короткого отступления он нанес наверняка рассчитанный удар, стена
словно раскололась" Мордаунт исчез в зияющем отверстии, и шпага д'Артаньяна, попавшая в щель, хрустнула, словно была из стекла.
Д'Артаньян сделал шаг назад. Стена закрылась.
Мордаунт, защищаясь, подобрался к той потайной двери, через которую,
как мы видели, ушел Кромвель. Словно невзначай, оперся на нее левой ру-
кой, нащупал кнопку, нажал ее и исчез, как исчезают в театре злые духи,
обладающие способностью проникать сквозь стены.
Из уст гасконца вырвалось яростное проклятие, в ответ на которое с
другой стороны железной двери раздался дикий, зловещий хохот. От этого
хохота даже у скептика Арамиса кровь застыла в жилах.
- Друзья, ко мне! - вскричал д'Артаньян. - Высадим дверь.
- Это сатана в образе человеческом! - воскликнул Арамис, подбегая на
зов друга.
- Он вырвался от нас, дьявол, вырвался! - вопил Портос, налегая своим
мощным плечом на дверь, которая не поддавалась, удерживаемая секретной
пружиной.
- Тем лучше, - чуть слышно пробормотал Атос.
- Я подозревал это. Тысяча чертей! - кричал д'Артаньян, изнемогая в
бесплодных усилиях. - Подозревал, когда эта тварь металась по комнате; я
предвидел какой то подлый умысел. Но кто мог предугадать такое?
- Сам дьявол, его приятель, послал нам это ужасное несчастье! - воскликнул Арамис.
- Напротив, большое счастье, ниспосланное нам самим богом! - сказал с
нескрываемой радостью Атос.
- Как так? - отвечал д'Артаньян, пожимая плечами я отходя от двери,
которая решительно отказывалась открыться. - Вы хотите сложить оружие,
Атос! И это вы предлагаете таким людям, как мы! Черт побери! Вы не пони-
маете, значит, нашего положения?
- Что, что?.. Какого положения? - спросил Портос.
- В такой игре, кто не убил, сам будет убит, - отвечал д'Артаньян. -
Уж не готовы ли вы, из почтения к сыновним чувствам господина Мордаунта,
позволить ему умертвить нас?
- О д'Артаньян, друг мой!
- Можно ли смотреть на вещи с такой точки зрения? Негодяй вышлет против нас сотню солдат, которые превратят нас в порошок в этой ступке
Кромвеля. Ну, друзья, в дорогу! Через пять минут будет поздно.
- Да, вы правы, в дорогу! Скорей отсюда! - согласились Атос и Арамис.
- А куда мы пойдем? - спросил Портос.
- В гостиницу, милый друг. Заберем свои пожитки, а затем, с божьей
помощью, скорей во Францию, где я знаю, по крайней мере, как построены
дома. Судно ждет нас. Право, это еще большое счастье.
И д'Артаньян, спеша перейти от слов к делу, вложил в ножны обломок
своей шпаги, поднял с пола шляпу, открыл дверь на лестницу и быстро сбежал вниз в сопровождении трех друзей.
В дверях беглецы встретили своих людей и спросили, не видели ли они
Мордаунта. Но те не заметили, чтобы кто-нибудь вышел из дома.