Покроется небо пылинками звезд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу верст.
Мы — эхо,
Мы — эхо,
Мы — долгое эхо друг друга.И мне до тебя, где бы ты ни была,
дотронуться сердцем нетрудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы — нежность,
Мы — нежность.
Мы — вечная нежность друг друга.И даже в краю наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю с тобой не расстанемся мы.
Мы — память,
Мы — память.
Мы — звездная память друг друга.
1973 г.
***
***
***
***
*** НА Яндекс-Диске - https://disk.yandex.ru/a/sBYuqw8s3WFEKu
***
***
*** НА Яндекс-Диске - https://disk.yandex.ru/a/sBYuqw8s3WFEKu
***
***
***
***
*** НА Яндекс-Диске - https://disk.yandex.ru/a/sBYuqw8s3WFEKu
***
***
***
***
*** НА Яндекс-Диске - https://disk.yandex.ru/a/sBYuqw8s3WFEKu
***
***
***
***
***
***
---
***
***
***
НА Яндекс-Диске - https://disk.yandex.ru/a/sBYuqw8s3WFEKu
---
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
***
ПОДЕЛИТЬСЯ
---
***
***
К Природе, в лес влечёт порой... неудержимо,
А мы, в авто, проскакиваем мимо...
Спешим в контору, по делам,
Конфет купив для нужных дам.
А подсознанье жаждет звуков ручейка
Тропы лесной, и шороха листвы
Но, документов важность, держит уж рука.
...Зато восхода горного, лишен,ты, красоты.
Завхоз 2-го дома Старсобеса был застенчивый ворюга. Все существо его протестовало против краж, но не красть он не мог. Он крал, и ему было стыдно. Крал он постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза. Завхоза звали Александром Яковлевичем, а жену его - Александрой Яковлевной. Он называл ее Сашхен, она звала его Альхен. Свет не видывал еще такого голубого воришки, как Александр Яковлевич.
Он был не только завхозом, но и вообще заведующим. Прежнего за грубое обращение с воспитанницами сняли с работы и назначили капельмейстером симфонического оркестра. Альхен ничем не напоминал своего невоспитанного ... Читать дальше »
У Лены и Васи крепкая семья, двое детей, большие планы на будущее. Однако после громкой ссоры они в сердцах говорят друг другу, что прекрасно проживут отдельно и вскоре получают такую возможность: теперь Лена живет в мире, в котором нет Васи, а Вася — в мире, в котором нет Лены. Окрыленные свободой, супруги начинают строить новую жизнь и… скучать друг по другу.< ... Читать дальше »
- Прошу садиться.
Мари Лоран опустилась в глубокое кожаное кресло.
Пока профессор Керн вскрывал конверт и читал письмо, она бегло
осмотрела кабинет.
Какая мрачная комната! Но заниматься здесь хорошо: ничто не отвлекает внимания. Лампа с глухим абажуром освещает только письменный стол, заваленный книгами, рукописями, корректурными оттисками. Глаз едва
различает солидную мебель черного дуба. Темные обои, темные драпри. В полумраке поблескивает только золото тисненых переплетов в тяжелых шкафах. Длинный маятник старинных стенных часов движется размеренно и плавно.
Переведя взгляд на Керна, Лоран невольно улыбнулась: сам профессор целиком соответствовал стилю кабинета. Будто вырубленная из дуба, тяжеловесная, суровая фигура Керна казалась частью меблировки. Большие очки в черепаховой оправе напоминали два циферблата часов. Как маятники, двигались его глаза серо-пепельного цвета, переходя со строки на строку письма. Прямоугольный нос, прямой разрез глаз, рта и квадратный, выдающийся вперед подбородок придавали лицу вид стилизованной декоративной маски, вылепленной скульптором-кубистом.
"Камин украшать такой маской", - подумала Лоран.
- Коллега Сабатье говорил уже о вас. Да, мне нужна помощница. Вы медичка? Отлично. Сорок франков в день. Расчет еженедельный. Завтрак, обед. Но я ставлю одно условие... ... Читать дальше »
В экваториальной зоне ветры, дующие обычно от востока и к экватору, начали отклоняться на север, и чем далее к северу, тем это отклонение замечалось сильнее. Синоптические карты обнаружили, что в области Верхоянска образовался какой-то центр, куда и направляются ветры, как лучи, собираемые в огромный фокус. Это повлекло за собою (правда, еще малозаметное) изменение средней температуры: на экваторе она несколько понизилась, на севере повысилась. Такое явление вполне понятно, если иметь в виду, что холодные ветры с Южного полюса начали направляться к экватору, а экваториальные, теплые, — на север. Замечались и другие странные явления, пока обнаруженные лишь точными физическими инструментами да некоторыми инженерами, наблюдавшими за работой пневматических машин. Эти наблюдения говорили о том, что атмосферное давление несколько понижено. О том же говорили и наблюдения над ослаблением силы звука, в особенности на высотах (летчики жаловались на перебои мотора уже на высоте двух тысяч метров).
Люди и животные, по-видимому, еще ничего опасного и вредного в этих метеорологических изменениях не чувствовали и не замечали, но ученые, бодрствовавшие за своими инструментами, были обеспокоены и, еще не волнуя общественного мнения, изыскивали меры к выяснению причин всех этих странных явлений. На мою долю выпала честь принять участие в этой работе.
И пока в Верхоянске заведующий хозяйственной частью экспедиции заканчивал последние приготовления и покупал лошадей и собак, я решил отправиться налегке, чтобы точнее определить направление нашего пути. В этих широтах ветер дул с запада на восток сильно и равномерно, так что даже с моими несложными инструментами можно было довольно точно ориентироваться. Наш путь лежал к отрогу Верхоянского хребта.
Мой спутник и проводник Никола был типичным якутом: у него были длинные тонкие руки, маленькие кривые ноги, медлительные и тяжеловатые движения. Его идеалом было ничего не делать, много есть и разжиреть. Но, несмотря на этот «идеал», он был отличный, исполнительный работник и неутомимый ходок. Природа наградила его большой жизнерадостностью: без нее Никола едва ли выжил бы в «окаянном краю».
