...наследник 026 - 9 Апреля 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Апрель » 9 » ...наследник 026

02:26

...наследник 026

***

===

Глава 5

Мир — довольно сюрреалистичное место. Люди постоянно что-то делают, тщась доказать свою цивилизованность; выдумывают этикет и правила приличия, цепляют на шею дорогие галстуки, мило улыбаются друг другу. Но копни немного, и подо всем этим обнаружится первобытное общество, где главный закон — «у кого дубина больше, тот и получит самый большой кусок мамонтятины».
Земля не была в этом смысле исключением, и я буквально ощущал дух старых добрых тусовок галактической знати. Вот чинное мероприятие с выпендрёжем и пафосом прерывается сокрушительной дракой; вот все глазеют на то, как представитель тёмных избивает аристо ложками; вот пострадавшего выносят из зала…
А всем плевать.
Нет, конечно, не плевать, пожалуй, я неверно выразился. Все донельзя изумлены; при этом одних раздирает на части любопытство, другие затаили злобу, а третьи, наверное, уже прикидывают, как бы использовать меня и тёмных в своих планах. Но пока — пока дальше взглядов и тихих шепотков не шло.
Сила. Та самая дубина в волосатых руках, которая определяет твоё право на самого вкусного мамонта, самую защищённую пещеру и самую толстую женщину. Ну, или мужчину, если женщина сама держит дубину в руках и умеет ей пользоваться.
Кстати, о госпоже Рюдзин.
Я покосился в сторону японки; её замутнённый, полуприкрытый веками взгляд было трудно прочитать, но мне по-прежнему чудилось там стойкое недовольство. Ну, разумеется, всё это не входило в её планы.
Старуха привыкла к тому, что побеждают девушки, а не парни. Тем остаётся максимум разбивать нефритовые статуи и корчить из себя победителей, пока на сцену не выйдет кто-то вроде Воронцовой и не задаст недосягаемую планку. В каком-то смысле, то, что сделал я — это не просто беспорядок на открытии школы; это атака на её бренд.
…чуть повернувшись в сторону, я поймал на себе взгляд.
Наверное, это было странно — выделять какой-то конкретный взгляд, когда на тебя смотрит минимум половина зала (вторая половина смотрела куда-то в сторону Орлова; кажется, рядом с ним что-то происходило). И всё-таки есть взгляды — а есть взгляды. Такие, которые пытаются буквально просверлить тебя насквозь.
Я повернулся в ту сторону и почти не удивился, увидев Екатерину Воронцову. Она стояла в трёх шагах, всё ещё вертела в руках злополучную ложечку — и буравила меня глазами так напряжённо, что лицо казалось даже каким-то комичным от своей серьёзности.
— Что? — непринуждённо уточнил я. Воронцова моргнула — и слегка шевельнулась назад, отлипая от меня.
— Что «что»?
— Я умею отличать взгляды со смыслом от простого любопытства, — хмыкнул я.
Возможно, она и удивлена тем кулинарно-боевым шоу, которые я устроил на глазах у всего зала. Нет, даже не «возможно» — она точно этим удивлена. Но вот только есть что-то ещё; что-то в её взгляде, чего нету у остальных. Даже сейчас, чуть покраснев и делая вид, что она не пялится на меня в упор, она продолжала… искать что-то?
Наконец, спустя три-четыре секунды напряжённого молчания, она покачала головой.
— Сначала я думала, что мне просто показалось, но…
Угу. Слом шаблона — он такой. Возможно, я зря себя накрутил, и девочка просто изумлена тем, что тёмный оказался не тёмным, а кем-то неожиданно крутым?
—…но это не может быть… совпадением, ошибкой…
Под мой слегка удивлённый взгляд она мотнула головой.
— Ты ведь… Йошида Распутин?
А?
Знаете, бывают моменты, когда кажется, что время замедляется, а потому холодок, пробегающий по спине, ощущается даже более мерзким, чем ему бы следовало быть.
Воронцова понизила голос до почти неразличимого шёпота, но меня он оглушил, подобно грому небесному — я застыл как вкопанный.
«Да», «Нет», «Не знаю», «Затрудняюсь ответить». Какой ответ избавит меня от неприятностей? Нет, не так: с каким ответом неприятности будут не так велики?
Возможно… это какой-то магический навык? Такое вполне себе встречается (чёрт; мне ведь следовало подумать о таком заранее). Иначе как она могла меня узнать? Я сейчас, со всеми этими мышцами и длинными волосами, совершенно не похож на Йошиду, известного всем московским аристо. Не говоря уже о том, что Йошида, известный всем московским аристо, уже сутки как официально мёртв, а людей, знающих, что это не так — довольно мало.
Конечно, очень бы хотелось сказать, что я сохранил невозмутимое лицо, не поведя даже бровью. Хотелось бы, но не вышло. Видимо, это задумчиво-удивлённое выражение на моём лице и стало ответом само по себе. Воронцова криво усмехнулась.
— Глаза, — пояснила она. — Эти глаза я узнаю где угодно.
Помолчав пару секунд, она помрачнела.
— А вот ты меня, кажется, не помнишь.
Я попросту пожал плечами в ответ.
— Глаза? Так себе довод. Мало ли у кого могли бы оказаться похожие глаза?
— Могли бы? — уточнила Воронцова. — То есть, ты не особо и отрицаешь?
— Отрицать значило бы выставить себя дураком, — отозвался я. — Если уж ты узнала меня и решила показать это, то вряд ли удовлетворилась отказом.
Любезные реплики ни о чём помогали мне, тянули время. Во-первых, память оригинального Йошиды, спавшая глубоко внутри, пробуждалась постепенно, покадрово. А во-вторых… стоя тут, в полном зале, я лихорадочно прикидывал, как мне избавиться от угрозы.
Раскрытие в мои планы не входило. Пока Воронцова говорит тихо, но кто знает, что будет через секунду. Итак.
— Наверное, глупо было надеяться, — она грустно улыбнулась, принимая моё задумчивое молчание за внимание. — Мы ведь были тогда детьми. Но всё-таки…
Ну, да. Память уже подбрасывала мне рваные осколки прошлого. Друзья детства, разумеется. Юный Йошида и Катя Воронцова дружили ещё в нежном возрасте — мог бы и сам догадаться.
А ещё я мог бы, например, использовать ложку, которую она так и держит в своей руке. Просто приказать дёрнутся вверх — и вонзиться в мозг. Довольно просто, быстро и… слишком шумно. Нет, не мог бы.
—…пока твой отец не расторг помолвку и не заменил меня Агатой Романовой. Вроде как, решил, что Воронцовы слишком сильны и могут поглотить Распутиных в случае брака? — девушка вопросительно поглядела на меня.
— Ага, — задумчиво кивнул я. — Вроде того.
Поглотить, поглотить. Точно! Отправить в кольцо, к остальным трупам! Нет, не получится, кольцо всё ещё не работает «на ввод», только «на вывод».
—…и я понятия не имею, почему все считают тебя мёртвым…
Мёртвые? Ага, вот оно. Наоборот, не Воронцову в кольцо, а мёртвых наружу. И быстрый удар ложкой. В поднявшейся панике никто не поймёт, что произошло, и не разглядит, что один из трупов — свежий.
—…но я просто… все эти годы… — Воронцову всё несло и несло, — я ведь так и не успела сказать «спасибо».
Она замолчала. Кажется, от меня ждут какого-то ответа.
— За что? — уточнил я. Память пока ещё не подсказала нужного кусочка… если вообще собиралась это сделать.
— Ну, ты… всё-таки спас мою жизнь, как-никак, — Екатерина грустно улыбнулась. — Тогда, девять лет назад.
Ну, на этот раз, по крайней мере, я честно сумел остаться внешне невозмутимым.
Такое ощущение, что все, поголовно, знают о том, что там случилось девять лет назад и почему Йошида впал в кому. Все, кроме меня. И даже его память ничем не помогает, как будто кто-то грубо вымарал оттуда эти события.
Что ж.
— Кстати, говоря об этом… — я нахмурился, пытаясь подобрать слова. Не так-то просто выведать собственное прошлое, не прослыв при этом склеротиком. — То, что было девять лет назад…
— Уже не имеет значения, — Екатерина помотала головой, неверно истолковав мои слова.
Да оладий.
— Ничего не имеет значения. Я подошла даже не из-за этого, просто…
Она смущённо потупилась, теребя в руках чайную ложечку. Это было совершенно не похоже на то, как она вела себя до этого, как выступала на сцене — сильная, невозмутимая, гордая; сейчас она напоминала скорее нашкодившую школьницу, ожидающую нагоняя от учителя. Она как раз кинула короткий взгляд на Рюдзин.
—…тебе нужно отсюда уходить, — быстро, как будто боясь передумать, закончила она, поднимая глаза обратно на меня.
— Уходить? — я не шевельнулся, лишь удивлённо поднял бровь. — Может, пояснишь?
— Нет, — она помотала головой. — Мало времени. Прошу, просто уходи и будь подальше от этой школы.
— Выглядишь так, словно не должна была этого мне говорить, — задумчиво отметил я.
— Не должна была, — быстро согласилась Воронцова. — Но и не сказать не могла. Так что просто покинь здание как можно быстрее, и…
— Погоди-ка секундочку, — заметил я. — Кажется, нас собираются прервать.
Она повернула голову вбок; движение привлекло наше внимание почти одновременно. Медведев-младший шёл в нашу сторону быстро и решительно, а выражение его лица не сулило ничего хорошего.
— Опять он? — по лицу моей собеседницы пробежала тень. — Неважно. Главное, чтобы ты…
Сказать больше она не успела — хотя все её мысли и так были понятны без слов. Медведев шагнул в нашу сторону.
— Послушай, ты, тёмный, — он заговорил ещё до того, как подошёл к нам. — Мне плевать, чему ты там научился. Ты всё равно останешься тёмным.
Мы с Воронцовой переглянулись. В её глазах было смешанное с раздражением удивление, я же… Ну, я почти ожидал чего-то подобного. Даже чудо, что нас не прервали раньше.
Парень с дубиной наперевес вот-вот устроит драку из-за понравившейся девушки — как это и принято у дикарей, не спрашивая её согласия.
— Такие, как ты, — продолжал Медведев-младший, подходя всё ближе, — не должны думать, что они равны аристо. Мусор вроде тебя, — длинный палец ткнулся мне в грудь, — не должен даже приближаться к кому-то вроде…
Я тихо хмыкнул, молча перехватывая руку. Не на того мамонта ты напал, дружище.
Хруст сломанного пальца.
…чёрт, до чего же противный крик у этого парня. Практически визг.
Впрочем, этот звук практически потонул в моментально поднявшемся гуле голосов. Если за последние пару минут внимание зала ко мне немного ослабло, то теперь оно вернулось с прежней силой; более того, теперь голоса стали громче, и в них начали превозобладать злые нотки.
— Это что, так и будет продолжаться?
— Ему что, нравится бить людей?
— Кем он себя возомнил?
Повернувшись к Воронцовой, я лишь пожал плечами. Та стояла, распахнув глаза и всё ещё осознавая случившееся.
А вот сейчас мне не помешало бы, чтобы она очнулась и продолжила отвечать на вопросы. То, что она узнала меня, отошло на второй план; в конце концов, это не так важно, как её желание спровадить меня из Драконьей Школы куда подальше, причём как можно скорее.
Каковы шансы, что лучшая-после-Юкино-Мори-ученица старухи Рюдзин посвящена в её планы и знает об обелиске? После такого заявления — очень высокие. Едва ли у неё найдутся ответы на все вопросы, но о чём-то она точно знает или догадывается.
Интересно, сколько ещё народу во всём этом замешано?
Охотники на мамонтов, тем временем, продолжали потрясать каменными копьями и топорами. Люди повставали с кресел, кто-то подходил ближе, кто-то начинал громко говорить. Ну, сейчас либо начнётся полноценная охота, либо…
Лёгкие, почти невесомые башмаки госпожи Рюдзин снова застучали по ступенькам сцены.
…либо всё пойдёт так, как мне и нужно.
— В зале становится шумно, — спокойно заметила Рюдзин, подойдя к микрофону. — Слишком шумно, дорогие гости. Видимо, пришёл черёд объявить о том, что часть с демонстрацией талантов подошла к логическому завершению.
— При всём уважении, госпожа Рюдзин! — кто-то выкрикнул из зала, уже не стесняясь, во весь голос. — То, что происходит, важнее расписания…
— Вот как?
Говорящий заткнулся, буквально споткнувшись на собственных словах, но зато поток возмущения подхватил ещё один, с другой стороны.
— Разве вы не видите, что происходит? Тёмный мусор окончательно распоясался; он сломал палец наследнику Медведевых…
— И почему это проблема?
Ладно, ладно. В чём старухе уж точно не откажешь, так это в умении всё расставлять по своим местам буквально одной-двумя фразами. В зале повисла тишина, слишком оглушительная по сравнению с недавним всё нарастающим шумом.
Наши с Рюдзин взгляды встретились; затем я ещё раз коротко взглянул на Воронцову — и снова начал подниматься на сцену.
Да. Всё идёт так, как мне надо.
Люди сами расступались передо мной, молча и тихо; кажется, ни один из тех, кто только что кричал о тёмном мусоре, не взялся бы наказать меня лично.
А вот госпожа Рюдзин окинула меня вполне довольным взглядом. Похоже, теперь мы с ней мыслили на одной волне.
— Кажется, виновник всей шумихи хочет сам вам пояснить, почему это вовсе не проблема, — заметила она, отходя от микрофона на два шага.
— Именно так, — согласился я, кивнув ей. — Потому что правила пишутся для тех, у кого недостаточно силы, чтобы позволить себе не соблюдать их.
Госпожа Рюдзин довольно улыбнулась; я улыбнулся ей в ответ.
Именно за этим я и сломал палец Медведеву. Не потому, что придурок тыкал мне в грудь — в конце концов, не он первый, не он последний — а затем, чтобы окончательно расставить точки над «i».
Если я правильно понял мышление старухи, то она полностью поддерживает сказанное мной. Правила для слабаков. Будь силён — и можешь подтереться любыми правилами. Вся её школа, все эти демонстрации талантов, овеянный ореолом загадочности имидж — всё говорило об этом.
С Рюдзин нет единственно верной линии поведения. Всё слишком авторитарно, слишком подчинено старухе и её Силе. А значит, все эти правила и этикеты — лишь красивый спектакль, который аристо устроили здесь сами для себя, просто по привычке.
Что же до самой Рюдзин, то главное — попасть в её философию, и недовольный взгляд сменится другим; тем, что сейчас был направлен на меня.
— Немного грубо, но в корне верно, — старуха вновь подошла к микрофону; я отступил на два шага, давая ей место. — Но, возможно, среди вас найдётся тот, кто захочет возразить? Доказать молодому человеку, что он неправ?
Тишина. Зал молчал. Как я и говорил, все считают меня возмутительным тёмным отбросом, но никто не захочет доказать это лично, один на один. Своя шкура дороже, как-никак.
— А может быть, найдутся те, кто захочет возразить уже мне? — продолжила Рюдзин.
Молчания продолжалось, напряжённое и густое, как дёготь.
— Я так и думала, — кивнула старуха. — В конце концов, несколько ранее никто не решился возразить другому моему гостю, когда он действовал, исходя из той же идеи?
Больше половины голов дёрнулись куда-то вбок; я проследил их взгляды. Все они уставились на японца с блокнотом, в котором угадывалось фамильное сходство с Юкино.
Кажется, я что-то пропустил?
— Как бы там ни было, — старуха слегка качнула в мою сторону рукой, — этот молодой человек становится победителем в этом году — однозначным и очевидным. Это первый раз, когда верх берёт не кто-то из моих учениц, и я сама удивлена произошедшим, но… факт остаётся фактом.
Теперь злость выражала большая часть взглядов. Ещё бы. Мне, безродному тёмному мусору, досталась честь, которая не выпадала прежде ни одному аристо! Но, разумеется, сделать никто ничего не мог.
Я еле сдержал улыбку, представив, какими словами аристо завтра будут расписывать этот приём, как его осветят в прессе и модных блогах. Да уж. После того, как старуха поддержала меня, а не их. «Ноль из десяти, никому не рекомендую». А ещё этот японец — судя по словам старухи, там тоже было что-то схожее.
— Вы все знаете мои принципы, — заключила Рюдзин. — Никаких парней в качестве учеников. И это правило останется незыблемым. Но, тем не менее, я решила в первый раз нарушить другое правило, и пригласить победителя демонстрации сил на закрытую часть торжества.
Оп-па. А ситуация становится всё интересней и интересней. Я покосился вниз, прямо на испуганно распахнувшую глаза Воронцову. Похоже, это именно то, о чём она намекала. То, от чего мне нужно бежать, словно от огня.
— Если он согласен, конечно.
Я продолжал смотреть на Воронцову; затем медленно перевёл взгляд на старуху Рюдзин.
— Разумеется, согласен, — улыбнулся я.
* * *
—…всё именно к этому и идёт, господин Медведев.
Орлову хотелось перевести дух; эта речь экспромтом, да ещё и бодрым, уверенным голосом отнимала больше сил, чем двухчасовая тренировка.
— Или вы хотели, чтобы всё было похоже на дешёвый школьный спектакль? — он холодно взглянул — заставил себя взглянуть — Медведеву в лицо. — Ну, тогда и эффект будет таким же. Фальшивым, наигранным, неестественным.
Нужно было отдать Медведеву должное. Он — похоже, тоже сделав усилие над собой, немногим меньшее, чем Орлов — не орал и не потрясал кулаками; также он старался не смотреть в сторону сцены и происходящего на ней.
— Неестественным? — выдохнул он с опасно звучащим, тихим присвистом. — Что ж, с реализмом и естественностью твой ученик точно не оплошал. Весь зал слышал, как он сломал моему племяннику палец.
Орлов пожал плечами, коротко переглянулся с Аннабель.
— Палец не рука, господин Медведев. Вы и сами понимаете, что для аристо с хорошей силой такая травма не опаснее царапины. Визг, конечно, дело подпортил, но этот палец сейчас — что-то вроде тех шрамов, которые, как говорится, только украшают мужчину.
Нет, кажется, он перехвалил Медведева; лицо мужчины снова багровело, глаз пару раз дёрнулся. Кажется, у него проблемы с давлением. Тяжёлая рука уцепилась в плечо Орлова.
— Послушай, — процедил аристо, уставившись ему прямо в лицо. — Не шути со мной, сынок. Не шути и не пытайся надурить. Думаешь, если положение Суворовых пошатнулось, то и меня можно воспринимать как…
Суворовы? А с ними-то что не так? Кажется, он что-то пропустил.
— А это и не шутки, господин Медведев, — Орлов, как мог, добавил твёрдости и голосу, и движению, которым стряхивал мясистую ладонь со своего плеча. — Договор тёмных — с вами, а не с Суворовыми. И если я говорю, что всё идёт по плану, значит, так оно и есть. В конце концов, вам ведь важен не процесс, а итог?
Медведев не отвечал; кажется, он слегка подзавис от такого тона, отвык получать такие отповеди. Ох… спасибо папе и его деловым встречам. Как ни крути, без них бы он такому не научился. Это казалось и знания, когда и с кем как стоит говорить, и… умения быстро импровизировать на ходу, сочиняя достоверные аргументы и притягивая одно к другому.
— Палец? Вы видели, что стало с прошлым типом, который попытался задеть моего ученика? — он сощурился. — Если вы пропустили, то бедолагу унесли на носилках в бессознательном состоянии. А ваш племянник, столкнувшись со столь опасным противником, отделался всего лишь сломанным пальцем.
— Он должен был победить…
— Он должен был хорошо себя показать перед Воронцовой, — сам удивляясь собственной наглости, Константин перебил Медведева на полуслове. — И именно это и произошло. Подумайте сами, кто больше понравится девушке из знатной семьи: дикарь, который лезет в драку и избивает противника в кровавые щи, или же юноша, который вступился за неё и пострадал в драке? Этот палец сейчас станет первым мостиком их будущего знакомство; тем, на чём потом вырастет и всё остальное.
— Звучит не очень убедительно, — Медведев слушал его с мрачным видом, будто пытался понять, дурят его или нет.
— Звучит в точности по законам психологии, — отрезал Орлов. — Сейчас не пещерный век, господин Медведев. Не выйдет просто потрясти перед девушкой большой дубиной. А вот вызвать в ней эмпатию, восхищение своим защитником и одновременно жалость к его травме — верный путь к цели.
Ох, оладий. Сейчас любая мелочь могла разрушить тот карточный домик из слов, что он пытался возвести. Любое действие со стороны Йошиды, Медведева-младшего или его дружков, самой Воронцовой…
Медведев изучающе молчал секунд десять, глядя за тем, как Йошида сходит со сцены под гробовое молчание толпы; как он разворачивается куда-то в сторону, даже не глядя ни на Воронцову, ни на его племянника. Наконец, он снова повернулся к Орлову.
— Ладно, — коротко и очень тихо выдохнул он. — На этот раз я поверю. Но времени мало, и если это только «первый мостик», как ты сказал, то лучше бы вам с учеником поторопиться. И чтобы на этот раз без фокусов.
Он хотел сказать что-то ещё, но нервно обернулся и быстро отошёл в сторону; то ли не хотел, чтобы его видели дольше необходимого в компании тёмного, то ли решил передать его слова племяннику.
…фух.
— Ладно, — согласилась Аннабель, задумчиво глядя в сторону. — Это… впечатляло.
— Как будто «Гербалайф» продаю, — Орлов наконец-то вытер со лба выступившие капли. — Сам не знал, что умею так убедительно нести чушь с совершенно серьёзным лицом.
— И… что дальше? — Аннабель развернулась к нему. — В любой момент что-то пойдёт не так, он вернётся и потребует ответа снова, и «Гербалайфу» уже не поверит. У тебя есть какой-то план на этот случай, Великий Мастер?
Константин пожал плечами.
— То, что я и так собирался сделать, но не успел. Поговорить с…
Тьфу. Он чуть было не сказал «с Йошидой».
—…Никсом, — заключил он. — Как ни крути, при всей его крутости, он попросту не знает крупную часть паззла, и это может выйти боком.
— Тогда нам лучше ускориться, — сообщила Аннабель. — Он уходит.
— Куда?
В пылу спора с Медведевым Константин почти не слушал того, что доносилось со сцены.
— Старуха Рюдзин решила, что он здесь круче всех, и пригласила его на какую-то закрытую часть мероприятия, только для своих, — пояснила Аннабель. — Не уверена, что нас туда пустят, поэтому…
— Поэтому нужно успеть, пока он ещё тут, — кивнул Орлов. — Не дурак, понимаю.
Успеть и рассказать всё, что открылось. А очумевать от происходящего уже потом. Рюдзин изменила своим принципам? Впервые за столько лет?!!
Впрочем, это же Йошида. Разве он ждал от него чего-то другого?
— Пошли, — он уже пробивался сквозь неестественно притихшую толпу, в сторону к удалявшемуся Йошиде. Тот уходил медленно, как будто нарочито неторопливо; они спокойно успевают его догнать. Ещё метров десять, и можно будет окликнуть его, не вопя на весь зал…
Тип, которого он пытался обойти, резко развернулся и преградил ему дорогу.
— Постой-ка, — заметил он тоном, не предвещающим ничего хорошего.
Оладий, да он его знает. Молодой и перспективный наследник из этого… как там их? В общем, понятно.
— Пропусти, — попытался пройти Орлов, но кто-то другой удержал его за плечо.
Вот чёрт.
— Не спеши, — заметил тот, самый первый… да как же его звали? Имя так и вертелось на языке. Кажется, они ещё друзья с тем, кого избил ложками Йошида…. — Сначала поговорим.
— Да не бойся так, — высокий тип сбоку похлопал его по щеке. — Поговорим и всё.
— А может, и не всё, — закончил самый первый. — Твой ученик совсем отбитый, не согласен? Если он обучился паре фокусов, то, думаешь, что-то поменялось? Думаешь, он имеет право избивать аристо?
Он со злостью обернулся на пустую сцену.
— Можешь высказать это ему в лицо, — Орлов напрягся. На них сейчас смотрел весь зал, и, конечно, все ждали от него одно из двух — или громкого и унизительного поражения, или какой-то фантастической победы, как у Йошиды с ложками. Но он всё же надеялся как-то разойтись миром. Не сейчас. Йошида почти скрылся из вида.
— Не-а, — лениво хмыкнул парень. — Буду высказывать это тебе, мусор. Вы, тёмные, никогда не учитесь. Всё считаете, что сможете встать с настоящими аристо на одну ступень. Видно, вас давно не учили…
Ох, оладий. Похоже, разойтись миром всё же не получится.
— Это тебя,тыфырч, похоже, давно не учили, — заметил он злым тоном, глядя прямо в глаза заводиле компании. — Вежливости.
Тот запнулся на полуслове; кажется, ни он, ни кто-то ещё из окружающих не ожидал такого.
Ждали извинений и оправданий? А вот и идите ... подальше. Их не будет. Орлову даже не пришлось имитировать злость — она и так кипела в нём. От того, что его задержали в важный момент, от вальяжного похлопывания по щеке, от всего этого тона.
— Подумай дважды, трыфсч, — со спокойной яростью в голосе продолжил он. — Ты правильно заметил. Тот, кто избил твоего дружка — мой ученик. Тот самый ученик, который был признан госпожой Рюдзин как равный её ученицам.
По лицам окружающих пробежала лёгкая тень неуверенности; кажется, самые умные и до того подумали о чём-то таком, а вот до тупых начало доходить только сейчас.
— И тебе слабо с ним тягаться. Можешь прикрываться какими угодно словами, но ты именно боишься подойти к нему, сказать что-то ему в лицо. А теперь подумай ещё раз: что ты хочешь сказать мне, человеку, которого он называет «мастер»? А?
Орлов резко шагнул вперёд; парень отшатнулся — то ли от неожиданности, то ли от страха.
— Подумай. Но думай быстрее.
Он развернулся, оглядывая всю собравшуюся за его спиной компанию. Похоже, придурок собрал своих дружков, чтобы не дать ему убежать.
— Потому что у меня не так много времени, чтобы тратить его на вас, куски бесполезного дерьма! — заключил он уже в полный голос, оглядывая всех.
Молчание. Тот же самый ответ, который давала толпа и Йошиде.
— Аннабель, — снова махнул рукой Орлов. — Пошли.
На этот раз люди расступились перед ними, как льдины перед ледоходом. Молчание и направленные прямо на них взгляды.
…пусто. Вот дверь, за которую вышел Йошида, но за ней никого. Ни его самого, ни официантов или какой-нибудь охраны. Ну, разумеется, упустили.
— А это было… совсем неплохо, — заметила Аннабель. Она даже улыбнулась ему, кажется, чуть смущённо. — Признаться, не ожидала от тебя такого.
— Я тоже не ожидал, — с ещё не улёгшейся злостью отозвался тот. — Думал, кто-нибудь додумается двинуть мне в лицо, и на этом весь спектакль и окончится.
Он поморгал.
— Не о том думаем. Нужно спасать Никса. А для этого его нужно, для начала, найти.
Аннабель пожала плечами; лёгкий румянец опять пропадал с её лица.
— Ну, должен же нам встретиться кто-нибудь в этом коридоре — рано или поздно. Пошли, и…
Дверь позади них хлопнула; Орлов и Аннабель синхронно обернулись.
— Господин Орлов. Был немного удивлён увидеть вас в этой роли, но… это было впечатляюще, — неожиданно сообщил вошедший.
А?
— Мы, кажется, не знакомы лично? — тот приподнял бровь. — Хотя вашего отца я, разумеется, хорошо знал. У нас даже были кой-какие… общие дела.
— Если это долгая подводка к тому, чтобы представиться, — заметил Орлов, — то ваше лицо и так известно всей столице, господин Нахальный.
Дела у отца с этим популистом и борцом с аристо? Почему он никогда не слышал об этом?
— Вот и отлично, — Алексей Нахальный кивнул, улыбаясь. — Как я и сказал, это было впечатляюще. Я говорю и о вашем последнем выступлении, и о… вашем ученике.
Улыбка журналиста стала ещё выше.
— И я рад, что всё идёт по плану. Конечно, я не ожидал, что вместо Голицына и его ученика появитесь вы — но так, похоже, даже лучше. Я знал, что тёмные не подведут.
Орлов и Аннабель переглянулись; в глазах у них читалась одна и та же мысль.
Каким, чёрт побери, образом тёмные смогли заключить сразу два тайных договора?!