...Я работал с упоением, даже с остервенением каким-то,
быстро, точно, расчетливо, как машина. Одно могу сказать:
никогда в жизни я так не работал. Мерзли пальцы, мерзло
лицо, дышать приходилось не как попало, а с умом, чтобы
иней не оседал на операционном поле, но я и думать не хотел
о том, чтобы загнать киберов в корабельную мастерскую. Мне
становилось все легче и легче, ничего неподобающего я
больше не слышал, я уже забыл о том, что могу услышать
неподобающее, и дважды сбегал в корабль за сменными узлами
для координационной системы тома. "ты у меня будешь как
новенький, - приговаривал я. - ты у меня больше не будешь
бегать от работы. Я тебя, старикашечку моего, вылечу, на
ноги поставлю, в люди выведу. Хочешь небось выйти в люди?
еще бы! В людях хорошо, в людях тебя любить будут, холить
будут, лелеять. Но ведь что я тебе скажу? Куда тебе в люди
с таким блоком аксиоматики? С таким блоком аксиоматики тебя
не то что в люди - в цирк тебя не возьмут. Ты с таким
блоком аксиоматики все подвергнешь сомнению, задумываться
станешь, научишься в носу ковырять глубокомысленно. Стоит
ли, мол? Да зачем все это нужно? Для чего все эти
посадочные полосы, фундаменты? А сейчас я тебя,
голубчик... "
- Шура... - простонал совсем рядом хриплый женский
голос. - где ты, Шура... Больно...
Я замер. Я лежал в брюхе Тома, стиснутый со всех
сторон колоссальными буграми его рабочих мышц, только ноги
мои торчали наружу, и мне вдруг стало невероятно страшно,
как в самом страшном сне. Я просто не знаю, как я
сдержался, чтобы не заорать и не забиться в истерике. Может
быть, я потерял сознание на некоторое время, потому что
долго ничего не слышал и ничего не соображал, а только
пялил глаза на озаренную зеленоватым светом поверхность
обнаженного нервного вала у себя перед лицом.
- Что случилось? Где ты? Я ничего не вижу, Шура... -
хрипела женщина, корчась от невыносимой боли. - здесь
кто-то есть... Да отзовись же, Шура! Больно как! Помоги
мне, я ничего не вижу...
Она хрипела и плакала, и повторяла снова и снова одно
и то же, и мне уже мерещилось, что я вижу ее искаженное
лицо, залитое смертным потом, и в хрипе ее была уже не
только мольба, не только боль, в нем была ярость,
требование, приказ. Я почти физически ощутил, как ледяные
цепкие пальцы тянутся к моему мозгу, чтобы вцепиться,
стиснуть его и погасить. Уже в полубеспамятстве, сжимая до
судороги зубы, я нащупал левой рукой пневматический клапан
и изо всех сил надавил на него. С диким воющим ревом
ринулся наружу сжатый аргон, а я все нажимал и нажимал на
клапан, сметая, разбивая в пыль, уничтожая хриплый голос у
себя в мозгу, я чувствовал, что глохну, и чувство это
доставляло мне невыразимое облегчение... Читать полностью... Читать дальше ...
