Дюна: Пол. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 425 - 12 Сентября 2023

Главная » » Дюна: Пол. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 425

23:42

Дюна: Пол. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 425

***

===

Сколько песен и стихов было написано в прошлом о многих мирах и планетах. Увы, теперь для них больше годятся заупокойные службы и эпитафии.

Гарни Холлик. Поэзия на поле сражения

Когда-то, в более спокойные и мирные времена, Гарни часто сочинял и исполнял баллады о красивых и игривых женщинах Галации, но сам никогда не бывал на этой маленькой прохладной планете. Не бывал до недавнего времени. Теперь здесь не было места красоте. На планете творилась кровавая оргия. Отчасти в этом был виноват сам Гарни, который поторопился произвести Энно в лейтенанты. На Холлика произвел впечатление курсант, едва не утонувший в тренировочном бассейне.
Получив повышение, Энно сразу проявил склонность отдавать приказы и требовать от солдат, чтобы они беспрекословно исполняли то, что сам Энно считал волей Муад’Диба. После воскрешения из мертвых парень вообразил, что вся его жизнь имеет какую-то священную цель. Авторитет и власть его заметно усилились, а рядовые фрименские воины смотрели на него едва ли не с религиозным благоговением. Для Гарни это обернулось серьезными неприятностями.
Когда боевые фрегаты приземлились на Галации, воины бросились к богатой, украшенной колоннадой вилле представителя планеты в Ландсрааде лорда Колуса. Жители города, завидев солдат Муад’Диба, ворвавшихся на улицы и площади, как стая свирепых волков, забаррикадировались в своих домах. Некоторые упрямцы выступили против воинов джихада с самодельным оружием, пытаясь защитить своих близких, но фримены походя жестоко подавили всякое сопротивление.
Формально Гарни Холлик был их командиром, но когда солдаты распробовали вкус крови, управлять ими стало почти невозможно. Люди устроили настоящую вакханалию, водружая бело-зеленые знамена, срывая с флагштоков стяги и штандарты правящего Дома Галации, разрывая в клочья портреты правителей. Гарни носился среди солдат и громкими командами пытался призвать их к порядку.
Один из солдат методично бил кулаком по окровавленному лицу беспрерывно кричавшей женщины. Ее мертвый муж лежал рядом в луже крови с перерезанным горлом. Гарни схватил озверевшего солдата за ворот и ударил его головой о притолоку ворот с такой силой, что с тошнотворным звуком раскололся череп. Женщина взглянула на Гарни безумными глазами, но не выказала никакой благодарности. Она что-то завопила, разбрызгивая кровь, текущую изо рта, бросилась в дом и принялась лихорадочно запирать дверь.
Гарни побагровел от бешенства. Шрам от чернильной лозы выделялся на лице белой полосой. Точно так же вели себя Харконнены, когда захватывали себе рабов в деревнях. Сначала солдаты деморализовали население ужасом.
– Отставить! – заорал Холлик. – Дайте им возможность сдаться, будьте вы прокляты!
– Они сопротивляются, командир Холлик, – совершенно хладнокровно ответил Энно. – Мы должны показать, что их сопротивление безнадежно, тогда они поймут, какие несчастья несет Муад’Диб тем, кто восстает против него.
Солдаты начали поджигать дома, жители которых осмеливались запирать двери и окна. Люди в таких домах сгорали заживо. Испытывая мучительное бессилие, Гарни слушал нечеловеческие крики жертв и видел зверства своего распоясавшегося воинства.
Гарни был взбешен. Ведь он сам тренировал и готовил этих солдат! К чему эта бессмысленная жестокость? Но если бы он попытался унять своих мерзавцев, то они могли обратиться и против него самого как еретика и предателя Муад’Диба.
В такой войне не было места кодексу рыцарской чести, неукоснительного соблюдения которого герцог Лето Атрейдес требовал от своих последователей. Как мог Пол допустить все это?
Наконец вояки Гарни добрались до холма, на котором стояла вилла правителя. Лорд Колус укрепился в доме, выставив у всех дверей своих солдат. Этот небольшой отряд мог какое-то время оказывать сопротивление полчищу разъяренных фрименов, но долго ему было не продержаться. Наверное, это хорошо понимали и сами осажденные. Гарни поспешил взять на себя командование, чтобы предотвратить бессмысленные разрушения.
Защитники дома правителя не стреляли, заняв оборонительные позиции. Колус спустил свое знамя с красно-золотым гербом Дома и поднял белый флаг. Фримены радостно взвыли и бросились к забаррикадированному входу. Но никто не открыл им ворота, а взломать их фримены не сумели.
На балкон виллы вышел лорд Колус. Вечерело, пламя пожаров окрашивало небо в рыжий цвет, в воздух поднимались густые клубы черного дыма. Лицо аристократа покрывали глубокие морщины. Густые длинные седые волосы заплетены в косу. Правитель выглядел утомленным и расстроенным.
– Я готов капитулировать, но я никогда не сдамся животным. Вы истребляли невинных людей, подожгли их дома. За что? Вам никто не угрожал.
– Сдавайся, и мы прекратим сражаться, – крикнул Энно, улыбнувшись Гарни. Форма офицера болталась на его костлявом худом теле.
– Сдаться тебе? Тебе я не доверяю. Я сдамся лишь доблестному Гарни Холлику. Я вижу его среди вас. Я требую условий капитуляции. Форму надо соблюдать!
Гарни вышел вперед, растолкав своих людей.
– Я Холлик, и я приму вашу капитуляцию. – Он обернулся к фрименам: – Формальности надо соблюдать. Прекратите кровопролитие. Победа уже наша. Потушите пожары!
– Старые имперские законы нам не указ! – огрызнулся Энно.
– Такова воля Муад’Диба.
«Пусть подумает на досуге!»
Гарни зашагал к воротам. Солдаты лорда Колуса разобрали заграждение и открыли дверь. Ветеран Атрейдесов вошел под арку входа. Стройный седовласый аристократ вышел ему навстречу.
Обойдя Гарни, фримены хлынули в дом, и их начальник ничего не смог поделать. Они ворвались в укрепленную виллу, связали сдавшихся гвардейцев и пожилого правителя. Лорд Колус не уронил достоинства, когда фримены уволокли его с собой.

На следующий день пожары погасли, город подчинился завоевателям. Фримены занимали жилища, выбирая их по своему желанию. Эти пустынные воины умели сражаться и разрушать, но не имели ни малейшего понятия о том, как управлять и восстанавливать.
Гарни провел бессонную ночь, глядя в грубый потолок случайного жилища и мучительно раздумывая что делать. Самое большее, чем он может помочь мирным жителям Галации, – это как можно скорее увезти фрименов к месту следующей битвы. Оставить их здесь – значит, испортить все и навеки скомпрометировать дело джихада. Эта планета абсолютно безвредна для правительства Пола. Она, кажется, вообще не собиралась сопротивляться…
Гарни вышел из дома на рассвете. Первое, что он увидел, была изрубленная кинжалами голова лорда Колуса, насаженная на кол, врытый в землю перед фасадом виллы. Лицо мертвого аристократа выражало скорее разочарование, чем страх. Навеки открытые глаза смотрели на мир, уже не принадлежавший ему.
Охваченный бешенством и отвращением Гарни, которого почему-то не удивило это зрелище, сжал кулаки, решительно шагнул вперед и еще раз посмотрел на мертвое лицо лорда Колуса.
– Прошу прощения, видит Бог, я не хотел этого. – Мысленно он произнес стих из Оранжевой Католической Библии «Кто хуже – лжец или тот глупец, который ему поверил?»
Он дал слово лорду Колусу, и тот поверил в честь Гарни Холлика. Гарни испытывал отвращение и к самому себе. «Не стоит искать себе оправданий. Не надо обелять свои поступки. Я командую этими солдатами. Я служу Полу из Дома Атрейдесов».
Атрейдесы считали долг чести таким же обязывающим, каким фримены считали долг воды. Его лейтенант Энно опозорил свой полк и своего командира. Он сделал Гарни лжецом. «Я должен ответить за это».
В первых же сражениях джихада он видел упорную слепую ярость фрименов. Отбросив все общепринятые кодексы ведения войны, они рвались вперед к каким-то смутным целям, ведомые прежде всего жаждой крови и разрушения. Как дикие салузанские быки они растаптывали любого противника. Самые ярые сторонники Пола были не способны думать. Единственным объяснением их действий было: «Так угодно Муад’Дибу». Пытаться их остановить – это то же самое, что пытаться остановить движущиеся песчаные дюны во время бури…
Гарни сурово сдвинул брови, сейчас он был по-настоящему страшен. Он не будет успокаивать свою совесть рассуждениями о том, что у него не хватило сил обуздать озверевших фанатиков.
В конце концов, он – командир, а они – его солдаты.
Долг солдата – выполнять приказы. Энно и все остальные фримены слышали его недвусмысленный приказ. Они не смогут притвориться, будто неверно истолковали его обещание лорду Колусу. Энно – мятежник. Он не выполнил приказ своего непосредственного начальника.
Не потрудившись оглянуться, Холлик прорычал голосом, который прежде без труда заполнял огромные залы:
– Привести сюда Энно. Заковать его в железо!
Холлик не отрывал взгляд от мертвой головы лорда Колуса, но слышал, как несколько человек бросились выполнять приказ.
Как командир фрименских полков, Гарни носил на поясе криснож, но сейчас он не стал извлекать это фрименское оружие из ножен. Вместо этого он обнажил другой клинок, видавший виды кинжал с выбитым на рукоятке гербом Атрейдесов. Это было дело чести, и здесь больше подходил кинжал аристократа.
Четверо солдат подвели Энно к Холлику. Молодой человек вел себя самоуверенно, глаза его сияли гордостью и превосходством. Двое солдат держали его за руки, но кандалов на нем не было. Это было еще одно нарушение приказа. Призраки Сафира Хавата и Дункана Айдахо, должно быть, смеются над ним, видя, как он выпустил из-под контроля собственных подчиненных.
– Почему он не в цепях? Или мой приказ был недостаточно ясен?! – крикнул он, и фрименские солдаты рванулись вперед, восприняв эти слова как оскорбление. Двое даже схватились за свои крисножи. Гарни шагнул к ним, рубец на лице стал багрово-синим.
– Я – ваш командир! Муад’Диб отдал вам приказ: под угрозой смерти – будьте вы прокляты! – выполнять мои распоряжения. Я приказываю вам от имени Муад’Диба. Кто вы такие, чтобы оспаривать мои приказы и не повиноваться им?
Главная проблема, впрочем, заключалась в Энно. С другими строптивцами он разберется позже. Указывая на обезображенную голову, он спросил громовым голосом:
– Разве я не принял капитуляцию этого человека? Разве я не гарантировал ему жизнь?!
– Вы гарантировали, командир Холлик, но…
– В выполнении приказа не может быть никаких «но»! Вы – мой подчиненный, и вы не подчинились моему приказу. Следовательно, вы не подчинились приказу Муад’Диба.
Фримены зароптали, а Энно начал дерзко оправдываться, как будто отвечал на экзамене:

– Муад’Диб умеет быть милостивым. Муад’Диб умеет быть снисходительным и любящим. – Энно возвысил голос: – Но
поборники
Муад’Диба знают, что в действительности у него на сердце. Неверные должны быть скошены косой его кары. Обещая милость лорду Колусу, командир Холлик, вы, наверное, и правда говорили от имени Императора… но все солдаты Муад’Диба знают, что надо делать с неверными. Колус сопротивлялся сам и приказал сопротивляться своим людям. Он был темной силой, пытавшейся ускользнуть от света Лисан-аль-Гаиба. – Он посмотрел на мертвую голову, надетую на кол, и удовлетворенно кивнул. – Я сделал то, что было необходимо, и вы это хорошо знаете.

Гарни едва сдерживал переполнявшую его ярость.
– Я знаю только одно: вы не подчинились мне. Наказание за невыполнение приказа – смерть. На колени!
Глаза Энно вспыхнули. Он дерзко вскинул подбородок.
– Я всего лишь исполнил волю Муад’Диба.
– На колени!
Энно продолжал стоять, и Гарни сделал знак четырем солдатам, державшим молодого лейтенанта. Те после недолгого колебания надавили Энно на плечи, заставив его упасть на колени. Гарни, сжимая кинжал, принял боевую стойку.
– Я исполнил волю Муад’Диба, – как молитву повторил Энно.
– Он исполнил волю Муад’Диба, – вызывающе повторил один из солдат, но, как и остальные, отошел в сторону.
Надо было спешить, пока события не вышли из-под контроля. Гарни полоснул острым как бритва лезвием по шее Энно. Клинок глубоко рассек кожу и перерезал сонные артерии, яремные вены и трахею.
Обычно в таких случаях из раны хлещет струя крови, похожая на хвост жар-птицы, но фрименская наследственность дала себя знать. Кровь фрименов гуще и быстрее свертывается, чем у остальных людей, поэтому из раны лишь выступило немного густой пузырящейся алой жидкости, вытекшей на грудь жертвы и на землю Галации. Энно хрипел и судорожно дергался, но до самого конца не спускал глаз с Гарни.
По тому, как фрименские солдаты смотрели на мертвого Энно, Холлик понял, что его жизни сейчас угрожает непосредственная опасность. Что ж, пусть так. Он не мог оставить безнаказанным такое вопиющее надругательство над воинской дисциплиной. Некоторое время он молча смотрел на окровавленный клинок кинжала, потом взглянул на солдат, не скрывавших злобы. Один из них буркнул:
– Он всего лишь исполнил волю…
– Это я – воля Муад’Диба, – прорычал Холлик, покосившись на мертвое тело и взглянув на окровавленную голову правителя. – Снимите со столба голову лорда Колуса и отдайте ее местным жителям для достойного погребения. Что касается Энно, то можете отвезти его тело и воду на Дюну, но голова его останется здесь. На колу.
Поднялся недовольный ропот. Холлик понял: суеверные фримены опасаются, что разгневанный дух убитого будет преследовать их. Не спуская глаз с тела Энно, Гарни обратился к солдатам:
– Если тень Энно хочет что-то сказать мне, то пусть и следует за мной, если пожелает. Вы же просто выполнили мой приказ, как должен делать каждый солдат.
Он отошел в сторону, но чувство отвращения и недовольства только усилилось. Он подозревал, что Энно теперь станет для фрименов мучеником, человеком, благословенным не только потому, что он утонул в воде, но вернулся к жизни, но и потому, что оказался поистине святым, так как нарушил приказ чужака-командира, чтобы исполнить волю Муад’Диба.
Однако Гарни хорошо знал Пола Атрейдеса и понимал, что молодой Император отнюдь не так кровожаден и жесток, каким он хотел казаться своим последователям. Во всяком случае, в душе.
Гарни горячо молился, чтобы не ошибиться в этом суждении.
===

***

===

Бинэ Гессерит и Тлейлаксу – каждый по-своему – фиксированы на преимуществах своих селекционных программ. Записи Ордена сестер охватывают тысячелетия поисков путей улучшения человеческой породы в соответствии с целями ордена. Цель генетических исследований тлейлаксов имеет в большей степени коммерческую основу. Тлейлаксу производят копии людей – гхола, извращенных ментатов, делают искусственные глаза и другие биологические продукты и с большой прибылью продают на планетах Империи.

Мы рекомендуем проявлять большую осторожность при контактах с обеими этими группами.

Доклад КООАМ

На Тлейлаксе неожиданно прибыл армейский офицер и, заявив, что он находится здесь «по делам Императора», потребовал встречи с графом Хасимиром Фенрингом.
Фенринг не любил сюрпризов. Пребывая в сильном волнении, он сел в вагон подземной дороги, понесший его прочь от загаженного озера, от равнины Фалидеев к уединенному космопорту, где разрешили приземлиться императорскому офицеру. Что все это может означать? С каким трудом Фенринг пытался сохранить в тайне место своего пребывания, но, кажется, власть и влияние Муад’Диба не знают никаких границ.
Фенринг приехал к высокому одноэтажному зданию, выстроенному из черного плазмельда. Фасад смотрел на равнину множеством тонированных окон. Своими искривленными формами и подобием живому существу здание напоминало какое-то выделение песчаного червя.
Граф вошел в вестибюль, откуда встретившие его два тлейлаксу низшей касты повели его в назначенное место по сверкающему черному полу. Сопровождавшие его тлейлаксу казались недовольными этим неожиданным визитом. Тлейлаксу сопроводили Фенринга в простенький кафетерий, где, к своему безмерному удивлению, Фенринг узрел хорошо знакомого ему атлетически сложенного человека. Они не виделись уже много лет, и графу потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить имя прибывшего.
– Баши Зум Гарон?
Офицер поднялся из-за стола, за которым он не спеша пил какой-то маслянистый напиток.
– Вас было довольно трудно отыскать, граф Фенринг.
– Гм, я очень старался. Но мне не следовало недооценивать изобретательность, присущую офицерам-сардаукарам.
– Да, не следовало. Я прибыл сюда по заданию Императора Шаддама.
– Гм, да, признаться, я ожидал курьера от другого Императора. Как вы меня нашли?
– Шаддам приказал.
– А верные сардаукары всегда выполняют приказы, не так ли, гм? Вы все еще командуете личной гвардией Шаддама?
– Точнее, тем немногим, что от нее осталось. Теперь это, скорее, немногочисленные полицейские силы. – Гарон был явно не в настроении. – Я командовал самыми боеспособными силами Империи до тех пор, пока Муад’Диб и его фанатики-федайкины не нанесли нам поражение. Теперь я всего лишь славный эквивалент охранного предприятия. – Гарон взял себя в руки, но Фенринг успел заметить блеснувшую в его глазах ненависть.
– Садитесь. У тлейлаксу очень вкусный чай.
– Мне хорошо знаком этот чай.
Фенринг питал отвращение к лакричному послевкусию этого чая, как и к последствиям всех своих дел с Шаддамом. Раз за разом Император попадал в расставленные им самим ловушки, и раз за разом Фенрингу приходилось использовать все свои связи и возможности, чтобы выручить незадачливого друга детства. Даже после оригинальной затеи с Арракисом, в ходе которой силы Харконненов и сардаукары должны были разгромить Дом Атрейдесов, Фенрингу пришлось потратить более миллиарда солари на подарки, рабынь, взятки в виде меланжа и всякие дорогие побрякушки, соответствующие рангам чиновников. То была абсолютно бесцельная трата денег и средств. Но теперь, кажется, его друг попал в такую глубокую западню, что едва ли из нее выберется без посторонней помощи.
Фенринг опустился на жесткий плазмельдовый стул. Сиденье было очень низким, рассчитанным на низкорослых тлейлаксу. Граф вытянул ноги и вопросительно посмотрел на баши, ожидая объяснений. В кафетерии был еще один посетитель. За одним из столов сидел тлейлаксу и неряшливо ел жаркое, торопливо глотая куски.
Гарон помешал чай, но не стал пить.
– Я провел много лет на императорской службе. Потом, после гибели моего сына Кандо, охранявшего проект Шаддама «Амаль»… – Голос баши дрогнул, но он быстро овладел собой. – Потом я добровольно отказался от всех чинов и званий и уехал с Кайтэйна, думая, что никогда больше туда не вернусь. Какое-то время я жил в своем имении на Балуте, но это продолжалось недолго. Вскоре Император Муад’Диб призвал меня на службу и назначил в свиту Шаддама. Кажется, сам бывший Падишах-Император настоял на том, чтобы меня назначили командиром оставленной ему в изгнании гвардии и охраны. Этот человек не только убил моего сына, он еще и привел сардаукаров к первому в их истории поражению.
Фенринг хорошо помнил катастрофический конец проекта «Амаль».
– Ваш сын пал смертью героя, обороняя Икс. Он выказал большое мужество, ведя сардаукаров против превосходящих сил противника.
– Мой сын погиб, защищая идиотскую и эгоистическую попытку наладить производство искусственной специи и монополизировать ее сбыт.
– Гм, да, и Шаддам знает о ваших к нему чувствах?
– Нет, не знает. Обладай я хоть крупицей мужества моего сына, я прямо сказал бы ему все. Шаддам же говорит, что высоко ценит мою безупречную службу. – Гарон откашлялся и сменил тему разговора, хотя в голосе его продолжали звучать горькие нотки: – Как бы то ни было, он отправил меня сюда для того, чтобы передать вам его личное послание. Шаддам желает, чтобы вы знали, что он очень высоко вас ценит. Он напоминает, что разрешил дочери Императора Уэнсиции выйти замуж за вашего кузена Далака.
– Да, я знаю. – Фенринг задумался, пытаясь вспомнить своего кузена. – В последний раз я видел Далака, когда он был еще мальчиком. Помнится, я учил его некоторым славным приемам и даже просвещал его по поводу имперской политики. Хороший мальчик. Не самый талантливый ученик, но кое-какие надежды подавал.

И Шаддам позволил своей третьей дочери выйти за
него
замуж? Это верный признак отчаяния и попытка повлиять на него, Фенринга. Означает ли это, что скоро на свет явится наследник Коррино, в жилах которого течет кровь Фенрингов? Граф помрачнел.

– Я не люблю, когда мною манипулируют.
– Никто не любит. Но, как бы то ни было, Шаддам просит вас вернуться к нему. Ему нужны ваш совет и ваша дружба.
Фенринг нисколько не сомневался, что понимает, что на уме у Шаддама. Граф всегда упрекал бывшего Императора в упрямом следовании внушенным дурными советниками планам, точно так же, как и баши Гарон. «У Шаддама очень опасный склад ума. Он искренне верит, что он умнее других, хотя в действительности это совсем не так. Такая самоуверенность приводит к серьезным ошибкам и просчетам».
Гарон извлек из рукава кинжал с инкрустированной драгоценными камнями рукояткой. Фенринг напрягся. «Неужели он подослан, чтобы убить меня?» Граф нащупал под тканью куртки кнопку пистолета, стреляющего отравленными иглами.
Но баши положил кинжал на стол и толкнул его к Фенрингу рукояткой вперед.
– Теперь это ваш кинжал, это дар друга вашего детства. Он сказал, что вы сами поймете его значение.
– Да, мне знакома эта вещица. – Граф взял кинжал и принялся рассматривать острое лезвие. – Шаддам когда-то подарил его герцогу Лето. Это было после конфискационного суда, но потом герцог вернул дар Императору.
– Еще важнее то, что именно этим кинжалом Фейд-Раута Харконнен дрался с Муад’Дибом.
– Ах да, если бы этот харконненовский щенок дрался лучше, то мы не сидели бы сейчас в этой дыре, а Шаддам не был бы сейчас правителем неизвестно чего.
– По крайней мере Империя сохранила бы стабильность, и Муад’Диб не рвал бы ее на части своим джихадом, – тихо произнес Гарон.
И был бы жив Фейд, настоящий отец крошки Мари… Впрочем, об этом мало кто знал.
– Честь и легион, – задумчиво произнес Фенринг девиз сардаукаров.
– Именно так. Сардаукар никогда не совершит бесчестья, несмотря на то что Шаддам навлек его на нас. Он не понимает, какое презрение испытывают к нему даже оставшиеся с ним сардаукары.
Узкое лицо Фенринга осветилось улыбкой.
– Вещами, которых не знает Шаддам, можно заполнить межпланетную библиотеку.
Гарон наконец отхлебнул из своей чашки.
– Его глупость дорого обошлась нам обоим. Невозможно смириться с потерей сына и с потерей чести.
– И теперь вас разрывает между клятвой сардаукара, обязанностью служить Дому Коррино, и памятью о сыне.
– Вы очень хорошо меня понимаете.
– Если бы мы приняли решение, гм, то, вероятно, нам удалось бы остановить возвышение Муад’Диба. Но кое-что мы можем сделать и сейчас, не так ли, гм? Здесь у нас есть некоторые возможности – и у вас, и у меня. Если удалить эту фигуру с доски – удалить осторожно и с умом, – то последующую неразбериху можно легко использовать для восстановления порядка в соответствии с нашими интересами.
Старый баши пытливо посмотрел на Фенринга.
– Вы предлагаете сотрудничество? Значит, вы вернетесь на Салусу Секундус?
Фенринг, как зачарованный, продолжал смотреть на рукоятку кинжала.
– Скажите Императору, что я вполне понимаю смысл его предложения, но вынужден ответить отказом. Пока вынужден. Передо мной открылись здесь… другие возможности, и я намерен ими воспользоваться.
– Шаддам будет недоволен провалом моей миссии.
– Гм, тогда скажем так, что я, вероятно, изменю свое решение. Подержите его на остром крючке. Для того чтобы сделать иллюзию более правдоподобной, я приму этот кинжал в дар и оставлю его у себя. Я прекрасно знаю его образ мыслей. Он, гм, считает, что возможность моего возвращения – это большая милость с его стороны. Но я пока буду заниматься обучением и воспитанием моей ненаглядной маленькой дочурки.
– Почему вы придаете такое большое значение этой девочке?
Ох уж эти сардаукары. Для них в жизни существует только белое и черное.
– Она имеет очень большое значение, дорогой мой баши. Что, если нам придется обойти этого глупца на Салусе и искать способ самим свергнуть Муад’Диба?
Гарон откинулся на спинку стула, изо всех сил стараясь скрыть потрясение.
– Трудные времена требуют трудных решений.
Фенринг продолжал говорить, упрямо настаивая на своем.
– Провалы имперской политики Шаддама были такими вопиющими и люди так хотели его смещения, что даже этот безумный выскочка Муад’Диб смог занять вакуум, заполнив его своими фанатиками. Теперь, однако, становится ясно, что Муад’Диб может оказаться хуже Шаддама, и нам надо любой ценой прекратить бойню и установить новый порядок.
Испустив тяжелый вздох, Гарон согласно кивнул.
– Мы должны следовать путем чести. Поступив так, мы сможем остановить злодейство, совершаемое ныне против человечества. Честь обязывает нас сделать все, что в наших силах.
Фенринг протянул руку, и старый баши Гарон крепко ее пожал. Самого Фенринга, в отличие от старого солдата, не слишком сильно волновали вопросы чести. В этом была сила, но одновременно и слабость баши Зума Гарона. Фенрингу самому предстояло разработать все детали плана и привести его в действие.

===

***

===

Пределы Империи необозримы, но истинно эффективное правление распространяется не далее одной планеты, континента, а то и одной деревни. Людям трудно охватить взором то, что лежит за пределами их ближайшего окружения.

Муад’Диб. Политика и бюрократия

Он одиноко стоял на балконе.
Ночные огни Арракина были тусклы, и взошедшая первая Луна отбрасывала длинные тени от домов разросшегося, потеснившего пески большого города. Вдали, в зубчатой линии гор виднелись расселины, сквозь которые в плоскую котловину устремлялись потоки песка. В тех местах Барьера Пол когда-то с помощью атомных бомб проделал проходы, сквозь которые к городу устремилось его войско верхом на песчаных червях. Барьер был естественным препятствием, взорванным в битве одним простым человеком. Обычным человеком.
Но люди не считают его обычным человеком. Молодой Император снова лег в постель, но сон бежал от него. В просторах галактики Полу предстояло провести бесчисленное множество военных операций, и он, Муад’Диб, вдохновит их на пути к вечной славе. Фримены не потерпят даже малейшей слабости и не простят ее своему мессии.
Иногда видения, основанные на предзнании, носили характер каких-то общих, весьма смутных впечатлений, но иногда это были живые яркие сцены, наполненные мельчайшими деталями. Сам джихад представлялся ему высоким горным хребтом, перегородившим дорогу его жизни – опасным, грозным препятствием, обойти которое он не мог. Поначалу Пол пытался отрицать эту преграду, но потом приучил себя к мысли о необходимости идти вперед, смело глядя в лицо трудностям, преодолевая предательские расселины в скалах и неожиданные бури. Он был поводырем слепого, он, Пол, поведет его по безопасным проходам, сознавая, однако, что на этом пути их могут поджидать лавины, наводнения, горные обвалы и удары молний. Законы сохранения вида требовали иного. Иного требовала и ужасная цель. Не важно, какой путь он выберет, но, прежде чем человечество под водительством Пола достигнет земли обетованной, его, человечество, ждут тяжкие и неизбежные жертвы.
Пол предвидел, что к власти его прирастут показуха, помпезность и бюрократия. Все признаки были уже налицо. Поначалу все это будет выступать под личиной мощных и необходимых механизмов власти, но со временем начнет метастазировать, как раковая опухоль. Пол понимал, что придется некоторое время терпеть это, ибо таково топливо джихада.
Дюна уже стала центром обновленной вселенной. Сюда будут являться миллионы и миллионы совершающих хадж паломников. Здесь, на этих выжженных солнцем равнинах, будут приниматься судьбоносные решения, отсюда отправятся в поход легионы Муад’Диба, чтобы воплотить его планы.
Отсюда, из Арракина, новой цитадели Муад’Диба, свет новой веры и жизни зальет галактику. Его дворец будет иметь исполинские размеры и излучать невиданную красоту. Таково требование народа, таково веление истории.
Старые постройки были уже снесены, хлам убран, место строительства колоссального сооружения расчищено. Стройка начнется с рассветом.

Старая резиденция правителей Арракина составит ядро гигантского здания, но в новом дворце не будет даже намека на прежнее жилище Дома Атрейдесов на Арракисе, которое до этого было резиденцией графа и леди Фенринг. Пол стоял между суровым Корбой и жизнерадостным Уитмором Бладдом под высоким сводчатым потолком и наблюдал, как реагируют на его планы Чани и Ирулан.
Мастер меча Бладд, едва не лопаясь от гордости, демонстрировал голографические изображения домов, садов и проспектов будущей цитадели Муад’Диба. Планы были настолько грандиозны, что отдельные их фрагменты занимали едва ли не весь большой зал. Проектировщики вносили последние штрихи, исправляя модели под руководством квалифицированных архитекторов.
Бладд изумительно справился со своей задачей; ему удалось согласовать намерения и идеи великого множества людей и при этом заставить подчиненных проникнуться идеей «самого грандиозного в истории человечества архитектурного триумфа». Бладд уже много лет де-факто руководил всеми предприятиями эрцгерцога Икаца; вот и теперь ему предстояло координировать работу тысяч строителей и техников, следить за поставками материалов и за исполнением бюджета (несмотря на то что даже сироты, ночевавшие на улицах Арракина, с радостью отдали бы свои последние гроши Муад’Дибу).
Выступая от имени Кизарата, Корба объявил о пожертвовании на строительство четырех храмов, которые будут с четырех сторон, словно лепестки, окружать первый этаж цитадели. Корба предлагал украсить будущие стены (которые еще не были возведены) религиозными скульптурами и другими предметами культа.
– Каждая сторона цитадели должна нести на себе какое-то из изображений Муад’Диба с изложением соответствующей легенды. Это поможет выделить его и возвысить над прочими богами.
Глядя на Корбу, Пол думал об остальных федайкинах, помнивших о чистоте своего служения. Когда они дрались здесь, на Арракисе, за понятные им цели против явных врагов – Харконненов и императорских сардаукаров, – они клялись своими жизнями защищать Муад’Диба. Многие из тех отборных бойцов и сейчас сражались в битвах джихада – Отгейм, Тандис, Раджифири и Сааджид. Зная их умение и мужество, он приберегал своих фрименов – очень малую их часть – для самых трудных походов, для самых кровопролитных сражений.
Но Корба, несмотря на то что он и сам был федайкином, выбрал иной путь к славе. Он скрывал свои мотивы, но они были совершенно ясны Полу: воин – это всего лишь воин, а религиозный лидер обладает много большей властью в расширяющейся сфере влияния Муад’Диба и на завоеванных или союзных планетах. Пестуя Кизарат, оформляя в писание новые жреческие учения и правила их внедрения, Корба создал и поддерживал для себя прочный фундамент личной власти, естественно, во имя Муад’Диба.
Несмотря на все отвращение, испытываемое Полом к такому повороту событий, он нуждался в той духовной энергии, которую могла породить только религия. Он понимал, что и ему – хочет он того, или нет – тоже придется соблюдать внешние правила религиозного поведения.
Вместе с Чани Пол переходил от стола к столу, рассматривая модели зданий, особенно приглядываясь к многочисленным куполам и стремительно возносящимся вверх аркам. В разрезе было показано, в каком месте небесного аудиенц-зала будет располагаться главный трон.
– Некоторые залы будут так велики, что в них без труда разместились бы иные королевские дворцы. Весь комплекс будет представлять собой гигантское фортификационное сооружение – как для защиты его обитателей, так и для устрашения чужеземцев.
Экстравагантный мастер меча пользовался рапирой, как указкой, демонстрируя принцессе Ирулан, где будут расположены ее личные сады, а где «кабинеты размышлений». В них она сможет продолжить свои литературные труды. Пол особо отметил гордость, с которой этот человек изъяснял великую мечту Пола. Он сумел произвести впечатление даже на бесстрастную Ирулан.
Чани искоса наблюдала за принцессой.
– Может быть, такой дворец был бы уместен в старой Империи, но нам не нужна такая помпезность, Усул. Фримены сочтут такую экстравагантность… проявлением алчности, которая подобает только чужеземцам.
– Нет такой экстравагантности, которая была бы слишком велика для Муад’Диба, – упрямо произнес Корба. – Люди увидят – самое малое – величайшее здание за всю человеческую историю.
Как это ни печально, но Пол понимал, что Корба прав.
Бладд громко откашлялся.
– Таковы были мои инструкции, и так это и будет выглядеть в реальности. Исходя из центрального ядра здания, все остальные его части будут похожи на расходящиеся от него гигантские лепестки благоухающего прелестного цветка, который украсит собой пустыню.
Несмотря на все несходство характеров и темпераментов, Корба и Бладд на этой ранней стадии осуществления проекта относились друг к другу со сдержанным уважением. Точкой равновесия служили общие для обоих амбиции и единство цели.
Пол взял Чани за руку и сказал:
– Эта экстравагантность необходима, любовь моя. Само великолепие есть рычаг, способный повергнуть к моим стопам колеблющихся и новообращенных. Своими размерами, видом и великолепием моя новая крепость внушит благоговение всякому, кто ее увидит, мало того, она вселит благоговение даже в наши сердца, несмотря на то что мы знаем, как она будет построена. И наше благоговение особенно важно, ибо мы должны хорошо играть предназначенные нам роли, а я – лучше всех.
Пол похлопал мастера меча по спине, затянутой в дорогую ткань.
– Вы заслужили мое полное одобрение, Бладд. Да, мой дворец будет построен в точном соответствии с вашим планом. Каждым уложенным камнем, каждым гобеленом мы укрепим джихад и будем способствовать его скорейшему окончанию. Я буду принимать на троне толпы верующих и обращаться к ним с балконов. Трон и балконы должны превзойти все своей роскошью.
– Но мои покои должны иметь скромное убранство. – Пол махнул рукой в сторону макета императорских покоев, блиставших показным великолепием. – Когда мы с Чани будем удаляться в свои покои, нас будут окружать только традиционные удобства, каковые можно найти в ситчах; там должны быть только те предметы, которыми пользуются в своем обиходе все фримены. В уединении мы будем вспоминать о наших корнях.
Бладд и Корба посмотрели на Пола, не скрывая тревоги, а Ирулан подошла ближе.
– Мой супруг, люди ожидают, что вы будете жить как Император, а не как племенной вождь. Вся цитадель, включая ваши апартаменты, должна показать всему человечеству, как велик и могущественен Муад’Диб. Моделью может послужить личное крыло моего отца в старом императорском дворце.
– Для жизни нам достаточно в наших покоях простоты ситча, – упрямо сказала Чани, и Пол согласился с ней, закончив ненужную дискуссию. Чани всегда чувствовала себя неуютно в городах и в больших зданиях, украшенных роскошными безделушками. – Пусть Муад’Диб – Император, он все равно один из народа.
«Да, – подумал Пол. – Отцу эти слова пришлись бы по нраву».