ПЕСЧАНЫЕ ЧЕРВИ ДЮНЫ. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 407. Двадцать четыре года спустя после бегства с Капитула - 23 Августа 2023

Главная » 2023 » Август » 23 » ПЕСЧАНЫЕ ЧЕРВИ ДЮНЫ. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 407. Двадцать четыре года спустя после бегства с Капитула

13:55

ПЕСЧАНЫЕ ЧЕРВИ ДЮНЫ. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 407. Двадцать четыре года спустя после бегства с Капитула

***

===

Двадцать четыре года спустя после бегства с Капитула

Мы ранены, но не побеждены. Нас побили, но мы стойко переносим боль. Нас вытеснили на задворки нашей цивилизации и нашей истории – но мы остаемся людьми.

Командующая Мать Мурбелла. Обращение к уцелевшим на Капитуле

Пока эпидемия сама собой угасала, уцелевшие – все они были Преподобными Матерями – изо всех сил старались сохранить единство Общины Сестер. Никакие вакцины, иммуномодуляторы, диеты и карантин не приносили ни малейшей пользы – население вымирало.

Потребовалось всего три дня, чтобы сердце Мурбеллы обратилось в камень. Вокруг гибли тысячи молодых послушниц – надежд Общины, прилежные ученицы, не готовые пока стать Преподобными Матерями. Все они умирали либо от болезни, либо от Воды Жизни, не выдерживая Испытания пряностью.

Кирия окончательно погрязла в прежних пороках Досточтимых Матрон. При каждом удобном случае она горячо возражала против оказания помощи тем, кто заразился страшной чумой, называя уход напрасной тратой времени.

– Ресурсы надо направлять на что-то более важное, на дела, имеющие шансы на успех!

Мурбелла не находила возражений против такой логики, но не соглашалась с мнением Кирии.

– Мы не мыслящие машины. Мы люди, и должны заботиться о людях.

Печальная ирония заключалась в том, что чем больше людей умирало, тем меньше забот оставалось у Преподобных Матерей, и теперь они действительно могли заниматься другими неотложными делами.

Мурбелла смотрела в высокое сводчатое окно за спинкой трона на окружающий пейзаж. Совсем недавно Капитул был многолюдным бурным административным центром, пульсирующим горячим сердцем Новой Общины Сестер. До того как планету поразила чума, Командующая Мать Мурбелла вникала в детали сотен оборонительных мероприятий, следила за продвижением вражеского флота, вела переговоры с Иксом и Гильдией, занималась делами беженцев и военных диктаторов, склоняя на свою сторону всех, кто мог сражаться.

Вдали были видны бурые холмы и погибающие сады, но больше всего Мурбеллу угнетала тишина, царившая в самом городе. Общежития, служебные здания, близлежащий космопорт, рынки, парки, исчезающие стада… все это требовало ремонта, ухода, содержания. Для этого требовалось население в несколько сотен тысяч человек. Печально, но теперь вся бурная активность в Убежище и городе замерла, остановилась. Осталось слишком мало людей, способных выполнять даже самые необходимые работы. Сама планета практически обезлюдела, все надежды рухнули в течение каких-то нескольких дней. Внезапно и страшно!

Воздух в городе пропитался отвратительным запахом смерти и едкой гарью. Черный дым поднимался от десятков костров – то были не погребальные костры – у Мурбеллы были иные способы похорон, это сжигали одежду умерших и зараженные медицинские материалы.

В один из моментов такой слабости Мурбелла вызвала двух до предела измотанных Преподобных Матерей. Велев им принести подвесные зажимы, она приказала убрать из зала выключенного боевого робота. Несмотря на то что ненавистная машина уже много лет не двигалась, она начала раздражать Командующую Мать одним своим присутствием.

– Уберите этот хлам и уничтожьте его. Я ненавижу все, что он символизирует.

Послушные женщины, кажется, были рады выполнить этот приказ.

Издала Командующая Мать и еще один приказ:

– Откройте все склады меланжи и распределите запасы между всеми выжившими.

Каждая здоровая женщина самоотверженно ухаживала за больными, хотя это был риск, и риск абсолютно бесполезный в своей безнадежности. Уцелевшие Преподобные Матери были до крайности истощены, сутками работая без отдыха. Даже подготовка Бене Гессерит, позволявшая контролировать состояние организма, оказывалась недостаточной. Только меланжа могла вдохнуть в женщин новые силы.

Очень давно, во времена Батлерианского Джихада, меланжа была единственным эффективным средством против инфекций, распространяемых мыслящими машинами. На этот раз Мурбелла не ожидала, что пряность позволит остановить эпидемию, но зато она сможет помочь выжить Преподобным Матерям, вынужденным исполнять утомительные, изматывающие обязанности. Несмотря на то что Мурбелле требовался каждый грамм пряности, чтобы расплачиваться с Гильдией и Иксом, сейчас ее сестры нуждались в меланже больше. Если Объединенная Община Сестер на Капитуле вымрет, то кто возглавит битву за спасение человечества?

«Еще одна цена из многих, которые приходится платить. Но если мы не потратим пряность сегодня, то завтра мы не купим победу».

– Выполняйте. Распределите столько пряности, сколько окажется необходимым.

Когда женщины отправились выполнять приказ, Мурбелла произвела расчеты и к своему ужасу убедилась в том, что на Капитуле осталось слишком мало Преподобных Матерей для того, чтобы истощить имеющиеся запасы пряности.

Весь обслуживающий персонал вымер, и Мурбелла чувствовала себя в полной изоляции. Командующая Мать уже ввела строжайшие меры экономии, урезала расходы на бытовое обслуживание и отменила всю плановую деятельность. Пусть даже Преподобные Матери пережили чуму – неизвестно было, смогут ли они пережить ее последствия.

Она призвала к себе Матерей, обладавших способностями ментатов, и приказала им оценить объем необходимых работ и составить экстренный план восстановления, привлекая для этого наиболее приспособленных к такому труду людей. Где можно взять рабочую силу, необходимую для поддержания нормальной жизни на Капитуле, восстановления и продолжения битвы? Может быть, удастся убедить часть беженцев, спасавшихся с окраинных планет от наступавшего врага, прибыть на Капитул. Но это можно будет сделать только после того, как закончится эпидемия.

Мурбелла устала от попыток простого восстановления, а ведь Капитул был лишь крошечной частью общего поля гигантской галактической битвы, исполинской решающей войны. Самая страшная угроза продолжала нависать во всей своей неотвратимости, наступавший вражеский флот завоевывал одну планету за другой, заставляя беженцев, подобно стадам обезумевших животных, спасающихся от лесного пожара, в панике покидать родные миры. Битва в конце мироздания.

Крализец…

В зал вошла явившаяся с докладом Преподобная Мать. Молоденькая девушка, почти девочка, которую заставили до времени пройти испытание пряностью и которая сумела его перенести. Глаза её приобрели едва заметный синеватый оттенок, который будет становиться все темнее и темнее по мере того, как она будет принимать меланжу. У девушки был остановившийся взгляд, усталость и утомление коснулись самых сокровенных глубин ее души.

– Я доставила ежечасный доклад, Командующая Мать.

С этими словами она вручила Мурбелле стопку листов кристаллической ридулианской бумаги с напечатанными на ней колонками имен.

Вначале сестры подавали информацию в холодном деловом виде – сухие цифры и итоги, но Мурбелла потребовала составления поименных списков. Каждый человек, умерший от чумы, был личностью, каждый рабочий и каждая послушница были солдатами, павшими в войне с грозным Врагом. Их нельзя унижать, относясь к ним просто как к цифрам и итогам. Дункан Айдахо никогда не позволил бы себе такого бездушия.

– Еще четверо из них оказались лицеделами, – сказала девушка.

Мурбелла стиснула зубы.

– Кто?

Женщина назвала имена, едва знакомые Мурбелле, то были малозаметные, ничем не примечательные сестры, не привлекавшие к себе внимания, как и положено шпионам. До сих пор среди жертв чумы было обнаружено шестнадцать трупов лицеделов. Командующая Мать давно подозревала, что Община наводнена вражескими агентами, но теперь у нее в руках были и реальные доказательства. По иронии судьбы, мыслящие машины, видимо, не учли, что их шпионы окажутся подверженными распространяемой инфекции. Лицеделы умирали так же неотвратимо, как и все прочие.

– Сохранить их тела для вскрытия и исследования – вместе с остальными. Может быть, это поможет нам научиться распознавать их при жизни.

Молодая женщина ждала, когда Мурбелла закончит просмотр длинного списка. Когда она дошла до третьего столбца, по спине ее пробежал леденящий озноб и перехватило дыхание. Она пошатнулась словно от сильного удара.

«Джанна».

Ее собственная дочь, младший ребенок, которого она родила от Дункана Айдахо. Много лет девочка откладывала испытание пряностью, так и не достигнув состояния, в котором она смогла бы его перенести. Несмотря на то что девочка была не готова, ее заставили принять Воду Жизни, этот яд, ставший единственным шансом выжить.

Мурбелла была потрясена. Она должна была быть рядом с Джанной, но в творящемся хаосе никто не сказал Командующей Матери, когда ее дочь примет Воду Жизни, да к тому же большинство сестер даже не знало, что Джанна – ее дочь. Истощенные, утомленные помощницы точно этого не знали. И сама Мурбелла, по традиции Бене Гессерит, отдавала все свои силы делам ордена и не спала подряд три ночи.

«Я должна была побыть с ней рядом, пусть даже и не смогла бы ей ничем помочь и стала бы бессильной свидетельницей ее смерти».

Со всеми этими трагическими событиями, громоздившимися одно на другое, Мурбелла упустила из виду жизнь собственного ребенка. Сначала Риния, теперь Джанна – и обе погибли от рискованного испытания. В живых остались только две дочери: Джейнис, сражавшаяся где-то на переднем крае войны с мыслящими машинами, и Танидия, не знавшая своей матери и служившая теперь в Наступательной Миссии. Обе они сильно рисковали, но по крайней мере им не пришлось столкнуться со страшной заразой.

– Погибли двое моих детей, – произнесла она вслух, но девушка не поняла ее. – Что подумал бы обо мне Дункан?

Мурбелла положила доклад на стол, потом закрыла глаза, сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Указав на имя Джанны, она сказала:

– Проведите меня к ней.

Девушка взглянула на колонку имен, подумала и ответила:

– Тела этих людей уже доставлены в космопорт. Сейчас их грузят на орнитоптер, который вот-вот должен взлететь.

– Тогда поспешим. Я должна ее увидеть.

Мурбелла выбежала из зала. Оглянувшись, она увидела, что молодая женщина бежит следом. Все чувства Командующей Матери притупились, но она должна, обязана сделать это.

Они сели в транспортер и понеслись в космопорт, где уже гудел двигатель орнитоптера. По пути молодая Преподобная Мать включила аппарат связи и спокойным голосом потребовала информации, а потом приказала водителю ехать по специальной трассе.

На всех взлетных площадках шла непрерывная погрузка мертвецов на большие грузовые орнитоптеры, которые поднимались в воздух, как только заполнялись отсеки. Раньше, в лучшие времена, умерших сестер Бене Гессерит хоронили на огородах или в садах. Тела разлагались, давая пищу растениям, удобряя почву. Теперь же люди умирали так быстро, что большие грузовые суда едва справлялись с их транспортировкой.

Молодая Преподобная Мать показала водителю нужную площадку, где рабочие грузили трупы в орнитоптер. Сверток за свертком исчезали в большом грузовом отсеке.

– Она должна быть где-то здесь, Командующая Мать. Вы… вы хотите разгрузить машину, чтобы поискать и найти нужное вам тело?

Когда они вышли из транспортера, Мурбеллу зашатало, но она сумела успокоиться и взять себя в руки.

– В этом нет необходимости. Это же всего лишь ее тело, а не она сама. Я удовлетворю свою сентиментальность тем, что провожу это тело в последний путь в дюны. – Отпустив девушку, Мурбелла поднялась на борт орнитоптера и села рядом с женщиной-пилотом.

– Здесь на борту моя дочь, – произнесла Мурбелла. Потом она замолчала и принялась мрачно смотреть в иллюминатор.

Орнитоптер сильно тряхнуло, и он поднялся в воздух, гулко хлопая огромными крыльями. Им понадобится полчаса или около того, чтобы долететь до пустынного пояса, она позволит себе отсутствовать в Убежище всего лишь час, но как он ей сейчас нужен, этот час…

Даже лучшие из Общины Сестер, прошедшие самое жесткое тестирование, были поражены реальной трагедией – но не до такой степени, чтобы опустить руки и сдаться. Учение Бене Гессерит показывало им, как управлять своими основными эмоциями, как жертвовать частным во имя общего, как видеть за мелочами целостную картину. Но при виде того, как в течение нескольких дней вымерло девяносто процентов населения планеты – это была катастрофа, истребление, – эти барьеры были сломаны у многих даже самых стойких сестер. Долг Мурбеллы – поддержать моральный дух среди уцелевших.

«Мыслящие машины нашли жестокий и эффективный способ уничтожить нас, отнять у нас самое ценное оружие – людей, но нас не так-то легко разоружить!»

– Командующая Мать, мы на месте, – доложила женщина-пилот, достаточно громко, чтобы перекрыть рев двигателя и шум крыльев.

Мурбелла открыла глаза и ее взору предстала огромная чистая пустыня, по поверхности мела песчаная поземка, кое-где порывы ветра взметали в воздух крутящиеся облака пыли. Пустыня сияла благопристойной чистотой, не важно, сколько мертвых тел было здесь захоронено. Она видела, как другие орнитоптеры, снижаясь, садились на гребни дюн и открывали грузовые отсеки, чтобы извергнуть груз – сотни завернутых в черный пластик мертвых тел. Мертвые сестры падали в песок, как блестящие обугленные чурки.

Природная стихия растворит их тела намного эффективнее, чем самый большой погребальный костер. В сухом климате они быстро лишатся влаги, а песчаные бури сорвут плоть с костей. Во многих случаях тела пожирали черви. Такая вот чистота.

Орнитоптер завис над небольшой котловиной. С обеих сторон возвышались величественные дюны, со дна взметалась пыль, поднятая ветром от крыльев орнитоптера. Пилот нажала какой-то рычаг, и открылись донные люки грузового отсека, издав громкий скрежет. Завернутые в пакеты тела посыпались вниз. В одном из пакетов – ее маленькая дочурка. Она родилась незадолго до того, как сама Мурбелла прошла испытание пряностью, незадолго до того, как навеки потеряла Дункана.

Она не тешила себя мыслью о том, что, если бы была рядом, то Джанна, смогла бы выжить. Испытание пряностью было сугубо индивидуальным, и каждая сестра переживала его самостоятельно, но Мурбелла просто хотела быть рядом.

Тела без всяких церемоний сыпались в мягкий песок. На поверхности его показалась извилистая рябь. Два больших червя были привлечены вибрацией крыльев орнитоптера и стуком падавших тел. Чудовища поднялись над гребнем дюны, и одно за другим принялись пожирать тела.

Пилот подняла орнитоптер, чтобы развернуться и дать Мурбелле в подробностях увидеть этот жутковатый пир хищников. Потом женщина поправила в ухе наушник передатчика, прислушалась и обернулась к Мурбелле с едва заметной улыбкой.

– Командующая Мать, наконец-то мы получили хоть одну хорошую новость.

Видя, как неопознанные тела исчезают в пастях червей, Мурбелла была отнюдь не склонна к веселью, но ждала, что скажет пилот.

– Уцелела одна из наших исследовательских станций в глубине пустыни, станция Шаккад. Они были достаточно далеко от города, и зараза до них не добралась. Каким-то образом им удалось избежать контакта с вирусом.

Мурбелла сразу вспомнила маленькую группку инопланетных ученых и их помощников.

– Я сама распорядилась об их изоляции, чтобы они могли спокойно и без помех работать. Я хочу, чтобы они и впредь были отрезаны от всего остального мира – никаких контактов, ни с кем! Если кто-нибудь из нас приблизится к ним, они могут заразиться.

– На станции Шаккад подходят к концу запасы воды и продовольствия, – сказала женщина-пилот. – Может быть, нам сбросить им нужный груз с воздуха?

– Нет, ни в коем случае. Мы не можем полагаться на случайность, если есть хотя бы минимальный шанс заражения. – Она подумала, что эти люди живут в пустыне словно посередине смертельно опасного минного поля. Но поскольку эпидемия закончилась, то, возможно, они выживут. Пусть даже эта маленькая горстка. – Когда у них закончится еда, они смогут увеличить содержание меланжи в рационе. Они смогут найти ресурсы, чтобы продержаться еще хотя бы некоторое время. Даже если кто-то из них умрет от голода, это все же лучше, чем если все они погибнут от этой проклятой эпидемии.

Пилот не стала возражать. Мурбелла снова взглянула на пустыню и только теперь в полной мере осознала, чего добились на этой планете она и сестры.

– Мы – новые фримены, а вся осажденная галактика – наша пустыня, – пробормотала она вслух, но слова ее потонули в реве двигателя.

Орнитоптер летел назад, направляясь к Убежищу, оставляя позади пирующих червей.

***

===

2
Ненависть зарождается на плодородной почве самой жизни.

Древняя пословица

Корабль-невидимка улетел прочь от переживающей кризис планеты Келсо, оставив на ней часть своих пассажиров, часть своих надежд и часть неосуществленных возможностей. На этой планете Дункан пошел на большой риск, осмелившись впервые за почти три десятилетия выйти за пределы корабля-невидимки. Обнаружил ли он свое присутствие в глазах Врага? Сможет ли он теперь найти его, воспользовавшись этим моментом? Это было вполне возможно.

Несмотря на то что сам Дункан решил больше не прятаться и не скрываться, он все же не желал навлечь гибель на ни в чем не повинных жителей планеты. Поэтому надо было совершить еще один прыжок сквозь свернутое пространство, запутать следы и сбить с толку преследователей. «Итака» совершила такой скачок в неведомое через свернутое пространство.

Было это три месяца назад.

Сквозь толстый плаз иллюминатора Скиталь смотрел, как планета Келсо постепенно уменьшается в размерах, затем совершенно исчезает из поля зрения. Ему так и не позволили сойти с корабля. Судя по тому, что он видел из корабля, ему скорее всего пришлась бы по нраву эта планета, невзирая на то, что ее постепенно поглощала безводная пустыня.

Несмотря на то что к нему полностью вернулась память, Скиталь чувствовал, что части его существа остро не хватает отца, его предшественника, его самого. В памяти и разуме Скиталя теперь было все, что необходимо, но он желал большего.

Со своим новым телом Скиталь имел теперь в распоряжении сто лет, в течение которых накапливающиеся генетические ошибки, в конце концов, приведут это тело к распаду и гибели. Вполне достаточное время для решения множества проблем. Но по прошествии ста лет он по-прежнему будет оставаться последним мастером Тлейлаксу, единственным хранителем Великой Веры. Так и будет, если он не сможет воспользоваться клетками Совета Мастеров, хранящимися в нуль-энтропийной капсуле. Кто знает, может быть, в один прекрасный день ведьмы разрешат ему использовать аксолотлевый чан для той цели, ради которой он когда-то был изобретен тлейлаксами.

Пока корабль-невидимка находился на Келсо, Скиталь мучительно размышлял, не остаться ли ему на этой планете, основав на ней новый дом для тлейлаксов. Но смог бы он построить необходимые лаборатории, изготовить нужное оборудование? Смог бы он найти новых последователей среди тамошнего населения? Стоило ли делать ставку в такой рискованной игре? Молодой Скиталь изучал писание, долго и настойчиво медитировал, и наконец решил не оставаться – приняв то же решение, что и раввин. На Келсо у Скиталя не было ни малейших шансов создать аксолотлевый чан. Решение было совершенно логичным и оправданным.

Недавнее несчастье и гнев раввина не имели, однако, такого же простого и легкого объяснения. Никто не вынуждал его к такому выбору. С тех пор как корабль покинул планету с ее стремительно расползающейся пустыней, старик постоянно расхаживал по коридорам, сея вокруг яд своего недовольства. Из всего своего рода он остался на корабле один – точно так же, как и Скиталь.

Пожилой святой человек ел вместе с остальными беженцами, ворча по поводу того, как сурово с ним обошлись и как трудно его народу основать на новом месте второй Сион без его мудрого руководства. Гарими и ее твердолобые последовательницы, которым отказали в праве поселиться на новой планете, не выказывали старому раввину никакого сочувствия.

Наблюдая все это, Скиталь пришел к выводу, что раввин относится к тому сорту людей, которые готовы возложить вину за свои несчастья на внешние обстоятельства или на других людей, чтобы выставить себя мучениками. Так как он не захотел покинуть аксолотлевый чан, который когда-то был Ребеккой, он мог теперь упорно ненавидеть орден Бене Гессерит, обвиняя во всем его, а не собственный глупый и неудачный выбор.

Ну что ж, думал Скиталь, вокруг достаточно ненависти, которую надо с умом использовать.

Веллингтон Юйэ, стоя в каюте перед зеркалом, внимательно рассматривал свое отражение – желтоватое болезненное лицо, темные губы и острый подбородок. Узкое лицо выглядело моложе, чем он ожидал по опыту прошлой жизни, но все же узнаваемым. С тех пор как он снова обрел исходную память, Юйэ отрастил черные волосы до такой длины, чтобы вплести в них импровизированное кольцо медицинской школы Сук.

Тем не менее он не мог полностью принять свое возрожденное «я». Для этого надо было сделать еще один решительный шаг.

В руке он держал полую иглу, наполненную несмываемой краской, оставляющей на коже неизгладимые следы. Это, конечно, не татуировка, не имплантант и не вечный знак имперского воспитания, но довольно близко к этому. Рука была тверда, штрихи уверенны.

«Я врач Сук, я хирург, и вполне способен изобразить простейшую геометрическую фигуру».

Напоминающий ограненный алмаз ромб точно в середине лба. Не колеблясь, Юйэ сделал следующий штрих, соединил точки и наполнил краской кожу между линиями. Закончив, он снова внимательно рассмотрел себя. Теперь из зеркала на него смотрел прежний Веллингтон Юйэ, доктор школы Сук, лейб-медик Дома Верниусов, а затем Дома Атрейдесов.

Предатель.

Он отложил в сторону иглу, надел чистую форменную одежду и направился в медицинский центр. Подобно старому раввину он был таким же квалифицированным доктором, как и любой врач Бене Гессерит, и вполне мог лечить больных и следить за состоянием аксолотлевых чанов.

Недавно Шиана начала выращивать новых гхола по своей программе, используя для этого клетки из нуль-энтропийной пробирки мастера Тлейлаксу. Теперь, когда на чужой планете остались Стилгар и Лиет-Кинес, у Шианы было оправдание такого шага. В целях безопасности она отказалась назвать имя нового гхола.

Сестры Бене Гессерит продолжали твердить о необходимости продолжения программы гхола, хотя и не могли отчетливо объяснить, зачем им это нужно. Способ, с помощью которого они успешно восстановили исходную память у Юйэ, Стилгара и Лиет-Кинеса, пока не дал никаких результатов у других гхола. Некоторые ведьмы, в особенности верховный проктор Гарими, продолжали выражать серьезные опасения по поводу возвращения Джессики и Лето II из-за их прошлых преступлений. В виде компромисса решили попытаться восстановить исходную память Суфира Хавата.

Юйэ не знал, каким способом ведьмы пытались сломать защитные барьеры Суфира, но эффект получился противоположный ожидаемому. Вместо того чтобы пробудиться, Суфир выдал судорожный припадок. При этом присутствовал старый раввин, который поспешил на помощь семнадцатилетнему гхола, растолкав в стороны ведьм, ругая их при этом за глупый риск.

Но Юйэ, так же, как и юный Скиталь, уже обладал старыми знаниями. Теперь он не был больше ребенком, ждущим очереди стать кем-то. В один прекрасный день, набравшись мужества, он потребовал от Шианы дать ему работу.

– Вы, ведьмы, принудили меня вспомнить мою прежнюю жизнь. Я просил, умолял вас не делать этого, но вы настояли на моем пробуждении. Вместе с памятью о моем предательстве и виной я обрел и полезные навыки. Позвольте мне снова практиковать как врачу Сук.

Сначала он был уверен, что сестры откажут ему, в особенности учитывая постоянное вредительство на борту. Но, к его удивлению, когда Гарими автоматически отвергла его просьбу, Юйэ получил поддержку со стороны Шианы. Ему было разрешено приходить в медицинский центр, но при условии постоянного наблюдения.

У входа в зал с аксолотлевыми чанами медицинского центра две женщины – сотрудницы охраны – внимательно просканировали Юйэ, прежде чем разрешить ему войти. В нескольких чанах продуцировали пряность, но один чан был, несомненно, беременным. Этого безымянного гхола будут выращивать в условиях беспрецедентных мер безопасности. Юйэ был уверен, что это будет копия Гурни Халлека, Ксавьера Харконнена или Серены Батлер. Наверняка это не будет двойник Лиет-Кинеса или Стилгара. Нет, Шиана решила поэкспериментировать с кем-то еще, с человеком, который, как она полагала, мог бы оказаться полезным для «Итаки».

Зная пылкую натуру Шианы, Юйэ боялся даже думать о том, кем мог быть этот следующий гхола. Сестры довольно часто делали неудачный выбор (доказательством служило его собственное возрождение!). Он не мог поверить, что кто-то из этих женщин всерьез полагал, что он сможет стать спасителем или героем, и тем не менее он был восстановлен одним из первых. Если рассуждать с этой точки зрения, то что, если ведьмы решили изучить череду гнусных персонажей темного исторического прошлого? Кто это может быть? Император Шаддам? Граф Фенринг? Зверь Раббан? Или презренный барон Харконнен собственной персоной? Юйэ почти наверняка знал, какими будут объяснения Шианы. Она, конечно, скажет, что самые мерзкие личности того времени могут обеспечить сестер очень полезной информацией.

«Каких змей хотят они выпустить среди нас на этот раз?» – думал он.

В главном помещении медицинского центра, в стороне от аксолотлевых чанов он нашел ворчащего раввина, собиравшего медицинский саквояж. С тех пор как старик отказался на Келсо присоединиться к своему народу, он долгие часы проводил возле чана, который упорно называл Ребеккой. Несмотря на то что он испытывал искреннее отвращение к тому, что сделали с нею ведьмы, он испытывал облегчение от того, что не она стала вместилищем нового гхола.

Не желая, чтобы раввин слишком много времени проводил у чанов, сестры придумывали для него разнообразные задания, чтобы держать его подальше от медицинского центра.

– Иду делать груду анализов Скиталю, – раздраженно произнес старик, собираясь покинуть медицинский центр. – Шиана хочет снова – в который уже раз – проверить его.

– Я могу сделать это за вас, рабби. Мои обязанности здесь и без того очень просты.

– Нет, воткнуть иголки в тело тлейлакса – это теперь для меня очень большое удовольствие. – Старик взглянул на ромб, вытатуированной на лбу Юйэ, но ничего не сказал. – Идем со мной.

Раввин крепко схватил Юйэ за руку и вывел его в коридор мимо охранявших центр сестер Бене Гессерит. Когда они были достаточно далеко от охраны, старик склонился к Юйэ и, понизив голос, заговорил:

– Я уверен, что вредитель – Скиталь, хотя у меня пока и нет убедительных доказательств. Сначала саботажником был старый тлейлакс, а теперь молодой. Все они одинаковы. Теперь, когда его память восстановлена, юный Скиталь продолжает причинять вред кораблю. Разве можно доверять тлейлаксу?

«Разве можно вообще кому-нибудь, доверять?» – подумал Юйэ, но сказал другое.

– Но зачем ему повреждать корабль?

– Мы знаем, что он задумал какую-то грязную интригу. Подумай, зачем он хранил в своей нуль-энтропийной пробирке клетки лицеделов и всех других, включая, кстати, и тебя? Зачем ему были нужны эти клетки? Разве это не кажется тебе подозрительным?

– Эти клетки были конфискованы и находятся у Шианы. Никто, кроме нее, не имеет к ним доступа.

– Ты в этом уверен? Может быть, он хочет всех нас убить и создать для себя целую армию лицеделов. – Раввин покачал головой. Покрасневшие глаза за стеклами очков сверкнули гневом. – И это еще не все. Ведьмы тоже плетут свой заговор. Как ты думаешь, почему они не хотят раскрывать имени нового ребенка-гхола? Знает ли даже Дункан Дйдахо, кто растет в этом чане? – он оглянулся, не находятся ли они в зоне действия камер наблюдения. – А ты можешь это узнать.

Юйэ был озадачен, он пришел в замешательство, но, одновременно, его охватило дикое любопытство. Он, правда, не стал говорить раввину, что его мучают те же сомнения.

– Как? Они и мне ничего не скажут.

– Но они не следят за тобой так, как за мной! Ведьмы боятся, что я помешаю выполнению их программы, но теперь, когда твоя память восстановлена, ты для них маленький доверенный карманный гхола.

С этими словами раввин сунул в руку Юйэ маленький запечатанный в конверт полимерный диск. В центре диска виднелась тонка пленка нанесенного на поверхность прозрачного клейкого вещества.

– У тебя есть доступ к сканерам. Это проба клеток из беременного чана. Никто не видел, как я их брал, но я не могу сам сделать анализ.

Юйэ быстро сунул диск в карман.

– Мне действительно надо это знать?

– Ты сможешь удержаться? Я оставляю это на твое усмотрение. – Раввин, что-то бормоча, пошел прочь. С саквояжем в руке он потащился к каюте тлейлакса.

Юйэ почти физически ощущал тяжесть невесомого диска в своем кармане. Почему сестры держат в тайне имя нового гхола? Чего они добиваются?

Прошло несколько часов, прежде чем у Юйэ появился предлог войти в лабораторный отсек. Как врач Сук он имел разрешение пользоваться лабораторией. Но он все равно постарался сделать анализ как можно скорее, сравнив данные образца с диска с данными из каталога ДНК. Он сравнил генетический материал клеток нового гхола с идентификационными списками, составленными в тот период, когда сестры впервые оценивали материал, содержавшийся в нуль-энтропийной пробирке мастера Тлейлаксу.

Юйэ нашел нужное имя довольно быстро, и, когда ответ стал ему известен, он испытал настоящий шок, от которого едва не упал.

– Невозможно! Они не осмелятся!

Но в душе, вспоминая пытку, примененную Шианой для пробуждения его памяти, он осознавал, что эти ведьмы ради достижения своих целей пойдут на все. Теперь он понял, почему Шиана решила не раскрывать имя нового гхола.

Но даже при всем этом новый выбор не имел никакого смысла. У сестер были другие варианты, куда лучшие. Почему не попробовать снова вырастить Гурни Халлека? Или Ганиму, верного друга и товарища бедного Лето II? Зачем им, ради всего святого, мог понадобиться – Юйэ содрогнулся – Питер де Фриз?

Скорее всего дело было в том, что орден Бене Гессерит обожал играть в опасные игры, возрождая людей как пешек для величественных шахматных комбинаций. Он знал, на вопросы какого сорта они хотят ответить из одного только дьявольского, инфернального любопытства. Например, был ли аномальным генетический код Питера де Фриза изначально, или он был намеренно извращен тлейлаксами? Кто может думать так же, как Враг, лучше, чем Харконнен? Есть ли какие-то убедительные доказательства того, что Питер де Фриз снова проявит свое злодейство? Ведь теперь на него не будет оказывать разлагающее влияние барон Харконнен.

Юйэ мог представить себе, как Шиана, многозначительно нахмурив брови, глубокомысленно изрекает:

– Нам нужен еще один ментат. И не тебе, Веллингтон Юйэ, держать на него зло за прошлые преступления старого прототипа его нынешнего гхола.

Он все еще не мог поверить своему открытию. Он до боли зажмурил глаза. Ему даже показалось, что ромб на лбу горит пламенем, сжигая кожу. Он вспомнил, как его заставили смотреть на нескончаемую пытку Ванны в руках злодея-ментата. Вспомнил он и как этот человек всадил ему в спину нож и повернул лезвие. Питер де Фриз!

Он до сих пор чувствовал, как холодная сталь раздирает его внутренние органы, помнил смертельную рану, это ощущение стало последним воспоминанием его прежней жизни. Он слышал, как смех Питера сплетается с мучительными стонами Ванны в камере пыток… она страдала, а он, Юйэ, ничем не мог ей помочь.

Питер де Фриз?

У Юйэ закружилась голова, он с трудом осознавал, что сейчас узнал, но он отчетливо понимал, что не имеет права позволить этому чудовищу снова явиться на свет.

* * *
Несколько дней спустя, придя в медицинский центр, Юйэ сразу направился к беременному чану. Сейчас в его чреве находился невинный младенец. Даже если это был Фриз, то ребенок гхола пока не совершил ни одного злодеяния, ни одного преступления своего прототипа.

Но он совершит! Он извращен, злобен, аморален. Сестры воспитают его и настоят на пробуждении его памяти. И он вернется – во всей своей красе!

Но эта логика завела самого Юйэ в ловушку. Если гхола Питера – а в действительности все гхола – не были способны избежать оков своей судьбы, то не относится ли это и к самому Юйэ? Значит, в конце концов, Юйэ тоже обречен на предательство? Не обречен ли он на совершение другой ужасной ошибки – или он должен пожертвовать всем ради того, чтобы предотвратить ее? Сначала он хотел посоветоваться с Джессикой, но потом передумал. Это его бремя, и он должен принять решение сам.

Воспользовавшись пробой, данной ему раввином, он тайно провел детальный генетический анализ и сам получил результат. Ему пришлось действовать в одиночку. Несмотря на то что он был доктором школы Сук и воспитывался для того, чтобы спасать жизни, иногда смерть одного чудовища нужна – хотя бы для того, чтобы спасти множество невинных.

Питер де Фриз!

Косвенно он стал причиной смерти первого Питера, когда дал начиненный смертоносным газом зуб герцогу Лето, который надавил на зуб в присутствии ментата. Юйэ так много ошибался, сделал столько неверных шагов, причинил множеству людей разочарование и боль. Даже Ванна могла бы презирать его за то, что он сделал самому себе и Дому Атрейдесов.

Теперь, однако, ему дана вторая жизнь и второй шанс. Теперь Веллингтон Юйэ может поступить правильно. У каждого из детей-гхола свое великое предназначение. Юйэ был убежден, что тот шаг, какой он собирается сделать, – это его великое предназначение.

Самодельный черный ромб, нарисованный на лбу, мучительно горел, когда Юйэ убеждал себя в правильности принятого решения. В своей возрожденной памяти он хранил тот момент, когда стал настоящим доктором Сук, пройдя все испытания внутренней школы и получив воспитание в Императорском Училище, принял присягу: «Доктор школы Сук ни при каких обстоятельствах не отнимет у человека его жизни».

Но Юйэ нарушил свою клятву, благодаря Харконненам. Благодаря Питеру де Фризу. Какая ирония судьбы заключается в том, что нарушение клятвы в прошлой жизни позволяет ему теперь убить человека, который разрушил запрет на убийство! Юйэ свободен убить этого человека.

В кармане халата лежало приготовленное орудие убийства. План был разработан до мельчайших подробностей, и никаких случайностей быть не могло. Так как медицинский центр и аксолотлевые чаны находились под круглосуточным наблюдением, Юйэ не мог сделать это тайно, как поступил бы реальный саботажник. Когда он совершит убийство, об этом узнают все на «Итаке» – все узнают, кто убил гхола Питера де Фриза. И тогда Юйэ придется отвечать за последствия.

Он пересек помещение, на лбу Юйэ выступили крупные капли пота. Ведьмы из охраны внимательно смотрели на него, медлить было нельзя, потому что в любой момент они могли распознать его нерешительность и нервозность. Достав свое устройство, Юйэ набрал на клавиатуре номер, словно заново калибруя прибор, а затем вставил зонд в матку аксолотлевого чана, как он делал всегда, забирая биологические пробы. Сделав это, он ввел в матку смертельную дозу быстродействующего яда. Пока никто ничего не заподозрил.

Все. Дело сделано. По еще одной иронии судьбы, сам Питер де Фриз был великим мастером по составлению ядов. Для яда, введенного в матку, не было антидотов, Юйэ специально позаботился об этом. В течение нескольких следующих часов эмбрион де Фриза начнет съеживаться и умрет. К сожалению, вместе с чаном. Но избежать этого было невозможно, это – необходимая жертва.

Выйдя из помещения, он мрачно улыбнулся и ускорил шаг. Завтра все выяснится. Он не будет прятаться. Суфир Хават и башар Тег посмотрят записи камер наблюдения, опросят охранниц и выяснят, кто это сделал. В отличие от настоящего вредителя, он не сможет стереть изображения. Его поймают.

Несмотря на это, Юйэ был очень доволен собой, доволен, впервые с момента пробуждения исходной памяти. Он впервые с наслаждением ощутил мимолетный вкус освобождения.

***

===

3
Отправьте специальную миссию на Баззелл, чтобы узнать, почему экспорт камней су так резко снизился. Отсутствие их поставки в сочетании с чумой, поразившей Капитул и нарушившей добычу и продажу пряности, вызывает большие подозрения, особенно в свете того факта, что в обоих предприятиях главную роль играют ведьмы. На протяжении тысячелетий мы привыкли не верить ни одному их слову.

Директива КООАМ

Теперь, обладая образцом ультра-пряности, Хрон точно знал, кто обитает в глубинах баззеллских океанов. Навигаторы наверняка осуществили здесь какую-то неожиданную идею, выпустив в море новую породу продуцирующих пряность червей. Надо посмотреть, что там творится, своими глазами. Вождь легиона лицеделов не очень тревожился по поводу уменьшения прибылей от продажи камней су, но так как он прибыл на Баззелл под личиной чиновника КООАМ, то просто обязан был разыграть недовольство.

– Чудовища? – Стоя на главном причале, он окинул Користу испепеляющим взглядом. – Морские змеи? Вы не могли придумать лучшее оправдание своей некомпетентности?

Хрон покосился на море и поплотнее закутался в темную одежду. Там, в глубоких водах, плавали фибианцы, добывая камни в колониях холистер, многие из которых были уже съедены голодными растущими морскими червями. Бронированные лодки патрулировали входы в подводные пещеры, но едва ли они смогли бы остановить червей, если бы те решили напасть.

Преподобная Мать Користа держалась прямо. Казалось, гнев высокопоставленного чиновника не произвел на нее никакого впечатления.

– Это не оправдание, сэр. Никто не знает, откуда пришли черви или почему они появились именно в это время. Но они реальны. Траулер Гильдии вытащил на берег труп одного из них. Если хотите, можете посмотреть на него сами.

– Чепуха. Эти истории на руку только Новой Общине Сестер, – но обратив внимания на протестующий жест Користы, он сделал ей знак сопровождать его по тропинке, проложенной вдоль каменистого берега. Хрон пошел по ней, с хрустом наступая на мелкие камешки. Наступив в лужу, он, нахмурившись, посмотрел под ноги, но продолжал идти дальше.

– КООАМ подозревает, что вы искусственно сократили добычу, чтобы вызвать повышение цен. У вас есть финансовые обязательства. Уже несколько лет Община Сестер закупает чрезвычайно дорогие корабли, оружие и военное снаряжение. Ваши траты просто огромны.

– Это траты человечества, сэр, – резко ответила Користа.

– Но теперь Новая Община Сестер сама поставлена на колени страшной чумой. Похоже, что Община не в состоянии более отвечать по своим финансовым обязательствам. Поэтому КООАМ не считает вас больше надежным партнером и не будет рисковать, вкладывая деньги в ваши предприятия.

Користа повернулась лицом к порывистому морскому ветру.

– Эти вещи вам следует обсудить с Командующей Матерью.

– Да, следует, но она находится на планете, находящейся на карантине, и пока это так, я не могу навестить ее лично, не так ли? Ваша Община Сестер распадается из-за внешнего нападения и внутренних раздоров.

На каменных плитах пирса стояли женщины, ожидавшие появления группы утомленных фибианцев, тащивших сеть мелких уродливых камней су.

Хрон с первого же взгляда понял, что камни очень низкого качества, но по крайней мере он мог взять эту партию в качестве просроченного платежа.

– Ваши фибианцы боятся чудовищ? Они не могут теперь посещать более богатые колонии холистер?

– Они собирают, что могут, сэр. Богатых колоний больше нет. Чудовища пожрали большую часть холистер. Наши подводные месторождения истощены. И фибианцы, естественно, боятся чудовищ. Они убили очень многих фибианцев. – Користа холодно смотрела на Хрона, и он по достоинству оценил сталь этого взгляда; такую женщину было за что уважать. – У нас есть голографические снимки, если вы сомневаетесь.

– Не имеет никакого значения, верю я в вашу историю или нет. Меня просто интересует, что Община Сестер намерена делать дальше. – Хрон прекрасно понимал, что женщины ничего не могут сделать. Со временем морские черви окончательно подорвут экономику Баззелла, лишив Командующую Мать еще одного коммерческого козыря, как раз в тот момент, когда она больше всего нуждается в надежном оснащении и в верных союзниках.

Ничего не подозревавшие изгнанницы пока не понимали потенциала, скрытого в этих морских червях. Первичный анализ свойств похищенной на Баззелле меланжи показал, что она приблизительно в тысячу раз сильнее действует на нервные рецепторы человека, чем обычная. Поистине, она будет работать просто великолепно!

Интересно, знает ли Космическая Гильдия об уничтожении лайнера Эдрика? Возможно, пока нет. Сколько навигаторов уже исчезло, подумаешь, какая важность, исчез еще один! При необходимости он, Хрон, сможет распространить слух о том, что корабль Эдрика погиб в результате атаки машинного флота. За неимением лучшего, Омниус сможет стать превосходным козлом отпущения.

***