Битва за Коррин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 258 - 15 Мая 2023

Главная » » Битва за Коррин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 258

00:53

Битва за Коррин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 258

***

===

Поддержи своего брата, даже если он не прав.
Дзенсуннитская поговорка

После успешного налета на лагерь чужеземцев Исмаил обратился к своему племени, собравшемуся в большой пещере. Исмаил ожил, кровь с новой силой побежала по жилам его старого тела. Он и его слишком цивилизованные соплеменники убили своих врагов и взяли богатую добычу в лагере работорговцев. Дзенсуннитам досталась вода, пища, снаряжение и деньги. Но для Исмаила этого было недостаточно — никогда не будет полной расплата с работорговцами, нападающими на мирные деревни.
Теперь, когда испытание было позади и они вернулись домой, Эльхайим чувствовал беспокойство по поводу того, что ему пришлось увидеть, особенно потрясло его взятие крови врага на воду.
— Столетия цивилизации слетели с нас, как шелуха, — тихо сказал он Исмаилу. — Мы превратились в диких животных, и закон теперь не на нашей стороне. Мы потеряли больше, чем приобрели.
— Нет, мы обрели свое древнее наследие, — возразил Исмаил. — Мы всегда следовали закону пустыни, закону выживания — закону Буддаллаха! Какое мне дело до законов, установленных цивилизованными людьми в их комфортабельных домах?
— Но мне есть до этого дело, — нахмурившись, сказал Эльхайим.
Но Исмаил решил не допустить, чтобы в деревне все оставалось по-прежнему. Он говорил очень горячо и страстно, когда собрались старейшины, и многие молодые мужчины и женщины останавливались, чтобы послушать его речь.
— Работорговцы напали на нашу деревню, но мы прогнали их. Мы отомстили за тех, кто погиб во время их налета на соседнюю деревню — но враги придут еще и будут приходить непрестанно. Мы сами открыли им двери. Мы допустили, что эти шакалы превзошли нас хитростью.
Он поднял свой узловатый кулак.
— Наша единственная надежда на лучшее будущее в возвращении к обычаям Селима Укротителя Червя. Мы должны владеть только тем имуществом, какое позволяет нам выжить. Нам надо уйти в глубь пустыни, где работорговцы никогда не смогут дотянуться до нас.
Некоторые люди восторженно поддержали старика, другие выглядели озабоченными. После удачного кровавого набега многие молодые люди жаждали повторить нападение, как их предки — отступники прежних дней.
Однако наиб Эльхайим встал и постарался остудить горячие головы.
— Нет нужды быть таким реакционером, Исмаил. Те, кто напал на беззащитную деревню, — преступники, и они понесли заслуженное наказание. Мы решили эту проблему.
— Проблема гнездится в самой сути устройства нашего общества, — возразил Исмаил. — Вот почему мы должны уйти и снова обрести нашу истинную душу. Мы должны вспомнить пророчества Селима и следовать им, поступая, как велел он.
— Пока наиб я, и, кстати, Селим приходился мне отцом. Не надо придавать слишком большое значение его видениям, которые посещали его оттого, что он потреблял слишком много меланжи. Разве каждого из нас не посещают странные видения, если мы переберем меланжевого пива? — Некоторые фримены рассмеялись шутке, но Исмаил недовольно поморщился.
— Бегство от проблем не означает их решения, Исмаил. Твое решение — это типичное упрощенчество.
— А твое решение продиктовано слепотой и леностью, наиб, — огрызнулся в ответ Исмаил. — Ты сам видел, как работорговцы похищали и убивали наших людей, но ты все равно хочешь сохранить с ними деловые отношения и делаешь вид, что ничего не произошло. Ты думаешь, что мы можем мирно сосуществовать с ними.
Эльхайим сцепил руки.
— Да, я так думаю. Мы должны сосуществовать.
— Я не собираюсь становиться добрым соседом жалкому червю!
Исмаил надеялся, что, заручившись единодушной поддержкой односельчан, он сможет образумить своего пасынка. Но теперь он понимал, что есть только один выход, одно решение, которое вызревало в нем все прошедшие годы. Он воспитывал Эльхайима, он обещал Мархе заботиться о нем, и только поэтому Исмаил отказывался от единственного, очевидного действия, которое должно было решить назревший вопрос и исправить положение, в котором все они оказались. Но теперь — ради блага этих людей и будущего Арракиса — он не может больше медлить.
Исмаил повернулся лицом к пасынку, которого он когда-то спас от черных скорпионов, которого он учил и защищал. Теперь было важнее защитить народ. Это решение разрывало на части его душу, и он боялся, что дух Мархи начнет преследовать его за то, что он нарушил данный ей священный обет. Но он должен это сделать. Он должен сохранить дзенсуннитам жизнь и свободу. В глубине души он понимал, что Эльхайим приведет свой народ к слабости и распаду.
— Исмаил, здесь надо учесть много факторов, — сказал Эльхайим, пытаясь утихомирить старика. — Мы все понимаем, какими ужасными были недавние события. Но если мы просто снова станем отступниками, если мы превратимся в сброд вне закона, то, значит, полвека цивилизации прошли впустую. Возможно, вместе мы сумеем…
— Я вызываю тебя. — Голос Исмаила громовым эхом отразился от высокого свода пещеры.
Эльхайим недоуменно воззрился на старика..
— Что?…
Исмаил отвел руку назад, размахнулся и ударил наиба по щеке так, чтобы это видели все.
— Я вызываю тебя по дзенсуннитской традиции. Ты повернулся спиной к нашему прошлому, Эльхайим, но народ не позволит тебе игнорировать его.
Люди издали дружный вздох, после чего наступила напряженная тишина. Эльхайим отшатнулся, не веря своим ушам. Он поднял руки.
— Исмаил, прекрати этот вздор. Я — твой…
— Ты мне не сын, и ты не сын Селима Укротителя Червя. Ты древоточец, вредное насекомое, которое выедает и подтачивает сердце и душу дзенсуннитского народа.
Прежде чем он смог удержаться, Исмаил дал Эльхайиму еще одну звонкую пощечину. Это было смертельное оскорбление.
— Я оспариваю у тебя титул наиба. Ты предал нас, продал за доходы и удобства. Я вызываю тебя на поединок за власть над дзенсуннитами ради нашего будущего.
Эльхайим явно встревожился.
— Я не буду — я не могу драться с тобой. Ты же мой отчим.
— Я пытался воспитывать тебя в традициях Селима Укротителя Червя. Я учил тебя законам пустыни и священным дзенсуннитским сутрам. Ноты опозорил меня и опозорил память твоего настоящего отца. — Он возвысил голос: — Перед всеми этими людьми я отказываюсь от тебя как от приемного сына — и пусть моя возлюбленная Марха простит меня за это.
Люди не верили тому, что слышали и чему стали свидетелями. Но Исмаил был тверд в своем намерении, хотя и видел напряженное и испуганное выражение лица Эльхайима.
— Дзенсуннитский закон ясен и прост. Если ты не желаешь драться, как того требует традиция, то пусть нас рассудит сам Шаи-Хулуд.
Теперь наиб испугался по-настоящему. Он просто пришел в ужас. Другие фримены переглянулись, понимая, о чем сказал старик.
Их судьбу теперь решит поединок червей.

***

===

Сколь многое зиждется на восприятии. Мы смотрим на события сквозь призму нашего окружения, а это затрудняет осознание собственной правоты. В том страшном деле, которое я должен исполнить — а это грех по всем объективным меркам, — проблема встает в своей ужасной, ни с чем не сравнимой очевидности.
Верховный башар Вориан Атрейдес

Во время самого процесса Квентину выпала милость не быть свидетелем операции, в ходе которой его «я» было отделено от его бренного человеческого тела. Живодеры кимеки извлекли мозг из его черепа до того, как он успел прийти в сознание. Теперь же через оптические сенсоры Квентин будет вынужден смотреть на тот ужас, который предстоял Вориану.
Юнона, казалось, испытывала необычайную гордость, глядя на все зловещие инструменты и аппараты, которыми была набита операционная. Медицинские инструменты сверкали отполированным металлом и плазом; скоро все они будут запятнаны кровью.
Даже будучи изолированным в своей емкости, Квентин не мог сдержать отвращения, какое он испытывал к предстоявшей процедуре превращения. Оставалось только молиться о том, чтобы верховный башар смог выполнить задуманное.
Два вторичных неокимека двигались по операционной, неохотно готовя ее к процедуре превращения Вориана Атрейдеса в кимека. Так же как и Квентин, они участвовали в этом действе против своей воли, но он сомневался, что в трудную минуту сможет рассчитывать на их помощь. Неокимеки работали молча и сноровисто.
Длинные массивные рычаги с шарнирами свисали с потолка и стен — наборы сверл, режущие лазеры, тонкие иглы-зонды, алмазные пилы и зажимы. Рядом с полированным железным столом стояли ящики, куда будут выброшены ставшие ненужными руки, ноги и прочие части бренного тела. По краям стола виднелись желоба для стока крови.
— Да, здесь будет небольшой беспорядок, — весело заметила Юнона. — Но цель всегда оправдывает средства.
— Кимеки всегда умели находить оправдания своим действиям.
— Ты, как я слышу, снова исходишь желчью, малыш?
— Вы собираетесь это отрицать? Мне трудно найти оправдания даже для себя, но верховный башар Атрейдес приказал мне постараться. — Он ненавидел слова, которые произносил, и себя за то, что говорил. — Стать кимеком никогда не было моим желанием. И вы не могли надеяться, что я легко с этим смирюсь… хотя теперь я начинаю видеть определенные преимущества.
— Я знаю, как упрямы могут быть мужчины. Я провела тысячу лет с Агамемноном. — Юнона снова весело рассмеялась.
Для участия в операции Квентину выделили маленькую ходильную форму с манипуляторами; этот механический корпус не мог представлять для Юноны с ее мощным механическим телом с более сложным устройством никакой угрозы. Она была титаном и легко могла сокрушить любого неокимека.
Пока монахи-неокимеки стерилизовали хирургические инструменты, Юнона принялась с удовольствием рассказывать Квентину, как привезут Атрейдеса и как будут укладывать его на стол.
— Я рассчитывала провести ему анестезию, чтобы мне было легче оперировать. Однако в каком-то смысле есть что-то очищающее и стихийное в грубой боли, которую испытывает живая плоть. Это последний шанс для Вориана почувствовать настоящую живую боль, а не ее имитацию. — Она хихикнула. Квентин подумал, что она просто очень зла и порочна и, видимо, была такой всегда, даже тысячу лет назад. — Вероятно, мы используем режущие инструменты без всякого обезболивания, без всяких лекарств… просто для того, чтобы он сохранил память об истинном мучении.
— Это больше похоже на садизм, а не на последнюю услугу, — сказал Квентин, продолжая играть возмущение, чтобы
Юнона не заподозрила, о чем он думает в действительности. — Если сын Агамемнона сознательно и добровольно присоединяется к вам, то зачем лишний раз его злить?
Он шагнул вперед, чтобы лучше рассмотреть медицинскую лазерную установку, режущие инструменты и приборы, предназначенные для ювелирной работы на человеческом мозге.
Юнона незаметно переместилась так, чтобы не допустить Квентина к самым основным инструментам. Она преградила ему путь к мощным пилам и тяжелому оборудованию, хранившимся в этой жуткой, гротескной операционной, хотя и не думала, что побежденный офицер сделает такую глупость — нападет на нее. Он просто никогда не получит в руки опасное оружие.
Но это был самый большой недосмотр Юноны. Она пренебрегла необходимостью думать в первую очередь о мелочах. Квентин прекрасно видел ту слабость, на которую титаны не считали нужным обращать внимание. У кимеков была ахиллесова пята, и не одна.
Во время его первых дерзких попыток мятежа Юнона легко приводила его к покорности, просто нейтрализуя проводящие стержни, соединявшие мозг с ходильной формой. Его можно было надежно парализовать простым размыканием контактов. Титаны использовали этот неразрушительный способ утихомирить Квентина, когда он становился неуправляемым.
Именно поэтому ему и не нужно было никакого мощного разрушительного оружия — нужно было одно умение и ловкость. Квентину надо было лишь улучить подходящий момент.
Работая своими механическими руками, Квентин, пока Юнона смаковала подробности пыток, которым она подвергнет Вориана Атрейдеса, выбирал лазерный излучатель малой мощности. Он ощущал себя маленьким Давидом, выбирающим камень, чтобы поразить Голиафа, как в истории, которую Риков и Коге когда-то читали его внучке на Пармантье.
Главное заключалось в том, чтобы как следует прицелиться. Юнона не проявляла ни малейшего беспокойства. Пока.
Бесшумно двигавшиеся посредники неокимеки очистили операционный стол исключили тяжелое оборудование за спиной Юноны. Скоро она потребует, чтобы Вориана доставили в операционную. Но на счастье Квентина один из неокимеков допустил оплошность, опрокинув столик с инструментами, которые с лязгом рассыпались по полу. Юнона непроизвольно повернула башню головы на звук и открыла порт доступа. Молниеносным движением Квентин снял крышку, защищавшую сеть проводящих стержней.
Юнона рванулась назад, но Батлер успел лучом лазера повредить один из чувствительных рецепторов, ослепив оптические сенсоры. За прошедшее время Квентин прилежно изучил устройство корпусов кимеков и знал, куда целиться.
Мощности луча вполне хватило на то, чтобы вызвать перегрузку и повреждение стержней, соединяющих емкость с управляющими механизмами механического ходильного корпуса. Юнона дернулась и покачнулась, пытаясь сохранить управление и контроль позы, но Квентин, воспользовавшись этим мелким нарушением, отставил лазерную установку и, протянув руку, повредил еще три стержня, ведущих к конечностям.
Руки и ноги Юноны сложились, и корпус рухнул на пол. Но Юнона была в сознании, так как мозг ее продолжал работать, в отличие от мозга пораженного инсультом человека. От ярости емкость окрасилась в гамму ярко-синих цветов. Юнона просто потеряла способность двигаться.
— Это что еще за глупости? — пытаясь держать себя в руках, спросила она. — Проводящие стержни быстро регенерируют, малыш.
Нельзя было терять ни секунды. Квентин стремительно рванулся к Юноне и следующим разрядом лазерной пушки выжег остатки двигательных стержней. Временно парализованная Юнона ругалась и кляла Батлера на чем свет стоит, но теперь она целиком была в его руках.
Он отыскал стержни, соединявшие мозг с синтезатором речи, а рядом с ними стимуляторы, питавшие сенсорные центры, включая и болевые.
— Я бы с удовольствием послушал твои вопли, Юнона, — сказал он, — но, к сожалению, не могу позволить себе такого развлечения.
Следующий разряд сжег соединение с синтезатором, и Юнона лишилась голоса.
— Я просто представлю себе ту боль, которую ты испытаешь, — с меня будет довольно и этого.
Быстро и аккуратно работая, пока стержни не восстановились автоматически, и Юнона снова не начала двигаться, Квентин извлек из гнезда емкость с мозгом. Сильной рукой подняв тяжелую канистру, он поставил ее на стол, где Вориана Атрейдеса должны были превратить в кимека.
Агамемнон тяжело взгромоздился на скамью рядом с инструментами и оснащением для чистки и полировки, предвкушая удовольствие от давно забытой процедуры.
— Ах, Вориан, ты действительно блудный сын. Ты презрел свою необычайную судьбу на целое столетие, но теперь наконец образумился. Скоро все будет хорошо, как я всегда и надеялся.
— Если мы практически бессмертны, то какое значение имеют какие-то сто лет? Это просто незаметное пятнышко на линии жизни. — Вориан шагнул вперед, вспоминая этапы ухода за корпусами кимеков. — Но даже если это и так, то мне все равно кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я занимался этим последний раз.
Он вспомнил пышные и экстравагантные убранства городов Древней Земли, огромные и помпезные монументы эпохи титанов. Вориан почти забыл, как счастлив он был тогда.
— Да, давно это было, сынок, — сказал Агамемнон. Как огромный послушный пес, его громоздкий корпус улегся в отсек для чистки. Титан снял с себя декоративную кольчугу, устроился на месте и застыл в неподвижности. Он почти замурлыкал от удовольствия, когда сын забрался на ходильный корпус и принялся чистить и полировать металлическую поверхность шелковой ветошью и кусками кожи.
— Титаны должны внушать чувство благоговения перед своим величием, — сказал Вориан. — То, что вы, кимеки, сейчас оказались запертыми на Хессре, не означает, что можно позволить себе неряшливость.
Вориан, чистя и полируя механические части корпуса могучего титана, протирая системы его жизнеобеспечения, вдруг испытал сильный укол ностальгии. Ему пришлось напомнить себе, зачем он здесь.
Одна смерть в отплату за все убийства, совершенные жестоким тираном.
Неокимеки-посредники внимательно следили затем, что делал Квентин Батлер. Они не высказывали своего отношения, не бежали прочь, но и не мешали и не пытались его остановить.
Теперь, получив доступ к тяжелым и мощным инструментам, Квентин взял в механическую руку алмазную пилу и вскрыл толстостенную емкость с мозгом и электрожидкостью, которая густой струей потекла наружу. Наконец он извлек из распиленной емкости ненавистный мозг женщины-титана.
— Учитывая все то зло, какое ты совершила в своей жизни, Юнона, весь тот страх, который ты внушала людям, — громко говорил Квентин, хотя и превосходно понимал, что она не может его слышать, — ты сейчас выглядишь не очень-то пугающе, малышка.
С этими словами он взял в руки мощную хирургическую лазерную установку и включил ее на полную мощность.
— Сейчас тут будет небольшой беспорядок, — произнес он, пародируя недавно сказанные ею самой слова. Потом он направил луч на мозг и разрезал его на мелкие, дымящиеся и обугленные куски. Прозрачная жидкость со сгустками потекла в желоба на столе — в точности, как говорила об этом Юнона.
Квентин сделал шаг назад и взглянул на плоды своих трудов. На столе лежала черная, бесформенная, абсолютно не впечатляющая масса сожженного лазером органического вещества.
Покончив с одним из трех остававшихся в живых титаном, Квентин повернул головную башню и увидел посредников-неокимеков, которые внимательно следили за его действиями.
— Ну? Вы намерены мне противиться или поможете мне?
— Мы ненавидим титанов, убивших наших хозяев когито-ров, — сказал один из этих странных гибридов.
— Мы аплодируем тому, что вы сделали, Квентин Батлер, — добавил другой.
— Вы станете очень интересным кимеком, если примерите новую боевую форму, — после некоторого раздумья заключил третий.
Своими механическими руками посредники отделили канистру с мозгом Квентина от его корпуса и вставили ее в мощный боевой корпус, принадлежавший Юноне.
Когда были присоединены все стержни, Квентин ощутил себя великим и ужасающим. Более чем великим — страшным. Механическое тело Юноны было оснащено мощнейшим оружием и, мало того, могло связываться со всеми оборонительными системами Хессры. Потенциал уничтожения, заложенный в этом боевом корпусе, был невообразимо огромен.
Как показалось Квентину, перед такой мощью не устоят ни Данте, ни Агамемнон, ни неокимеки. Он сможет убить их всех. Галактика только выиграет от этого.
Для того чтобы наилучшим образом вычистить и привести в порядок корпус отца, Вориан открыл хранилище, где Агамемнон держал образцы старинного оружия — трофеи налетов и путешествий. Опасные трофеи, красивые безделушки, древнее вооружение.
— Подвинься немного, чтобы я мог вычистить внутренность хранилища.
Кимек сделал такое одолжение, переместив в сторону корпус.
— Мне следовало бы сохранить парочку этих посредников в их человеческом облике, чтобы они могли чистить и полировать мои корпуса. Я забыл, насколько это приятно.
В хранилище Вориан нашел то, что ему было нужно — древний кинжал, который был абсолютно безвреден, так как не мог нанести ни малейшего повреждения механическим корпусам кимеков.
— В зените нашей славы на Земле, — мечтательно произнес Агамемнон, — мы пользовались для этого человеческими рабами, но теперь, став отступниками и изменив Омниусу, мы лишились такой привилегии.
— Я понимаю тебя, отец, и готов всегда делать эту работу.
Он отсоединил емкость от ходильной формы, точно так же, как делал это раньше.
Зная, что в холодной цитадели всегда дежурят несколько неокимеков, которые пресекут любую попытку Вориана навредить ему, Агамемнон пустился в рассказы о днях былой славы, когда титаны правили человечеством. Заговорил он и о своей заветной мечте — как он и его сын воссоздадут империю титанов теперь, когда Омниус был побежден.
Пока отец предавался ностальгическим рассуждениям, Вориан действовал. Отсоединенная от стержней емкость не могла управлять ходильным корпусом; Вориан, правда, еще не отключил оптические сенсоры и другие каналы чувственно воспринимаемой информации. Но Агамемнон и без того был сейчас абсолютно беззащитен.
Полируя канистру с мозгом, Вориан сказал:
— Я немного отодвину эту вентиляционную панель и почищу вот здесь.
Генерал все еще продолжал вещать о своей доблести, когда Вориан сдвинул крышку панели, открыв узкую щель. Мякоть мозга оказалась досягаемой. Вориан схватил кинжал. Одно быстрое движение — кончик оружия войдет в плотную массу мозга и через мгновение все будет кончено.
Но в этот миг дверь помещения отворилась, и в него с грохотом ввалился огромный боевой корпус устрашающего титана. В изумлении Вориан выронил клинок, который со звоном упал на пол. Кто это? Юнона, Данте? Ни один из этих титанов не верил в искренность обращения Вориана.
Механический воин был ужасен. Корпус ощетинился оружием и сверкал броней.
— Я так и думал, что найду здесь Агамемнона, — прогремел синтезированный голос. — А заодно и Вориана.
Титан шагнул вперед, схватил Атрейдеса и приподнял его в воздух, подальше от раскрытой в емкости щели. Оставались считанные дюймы. Конец был так близок…

***

===

Независимо от ранга и звания, главной заботой воина является то, как он поведет себя в момент неминуемо надвигающейся на него смерти.
Мастер меча Истиан Госс. Обращение к ученикам

Оглядев комнату своими оптическими сенсорами, генерал Агамемнон отвлекся от воспоминаний.
— Ты не Юнона? Но почему ты в ее боевом корпусе? Кто?… Вошедший титан аккуратно отставил Вориана в сторону.
— Тебе не кажется, что ты слишком торопишься, Вориан Атрейдес? В этом слишком мало страдания. У меня более ценная идея.
— Вориан, присоедини мои стержни! — скомандовал Агамемнон через громкоговоритель.
В растерянности Вориан смотрел на возвышавшийся над ним огромный корпус. Он узнал форму Юноны, но было и какое-то неуловимое отличие.
— Ты не узнаешь меня, верховный башар? — спросил титан. В интонациях голоса проскользнуло что-то очень знакомое.
Вориан моргнул, не веря своим глазам.
— Квентин, это ты?
Беспомощный в своей канистре мозг Агамемнона еще раз потребовал присоединить его к корпусу, но Вориан проигнорировал приказ — так же как и кимек, который снова заговорил:
— Да, это я. Я только что убил Юнону — разрезал ее мозги на мелкие кусочки.
— Юнону? — Агамемнон взвыл от горя и ярости. — Она мертва?
Квентин, шагнув вперед на своих мощных механических ногах, взял в руку емкость с мозгом Агамемнона. Он поднес ее к своим оптическим стержням. Мозг засветился разными цветами, словно молчаливо стараясь вырваться из заточения.
— Да, Юнона мертва! И та же судьба ожидает и тебя. Вориан стоял в оцепенении, обуреваемый противоречивыми чувствами, разрывающими его душу на части. Но он был полон решимости завершить свою миссию. Агамемнон стонал, но никакие динамики не могли передать всей глубины горя, переполнявшего сейчас этот мозг от потери женщины, которую генерал любил на протяжении больше тысячи лет.
Квентин продолжал говорить, зная, что Агамемнон слышит его.
— За то, что ты сделал со мной, генерал, за то, что ты убил мое тело, за то, что ты хитростью заставил меня раскрыть тайну нашей уязвимости, — за все это я расплачусь с тобой тем, что постараюсь продлить этот чудесный момент.
Вслед за Квентином в комнату скользнули два посредника неокимека. Вориан взглянул на них, но потом сообразил, что неокимеки, бывшие когда-то посредниками когиторов, не представляют опасности и не нападут на них.
Но вся цитадель тем не менее кишела другими, верными титанам неокимеками.
— Давай кончать с этим, Квентин. Никто не сомневается, что Агамемнон заслуживает смерти за все свои преступления. Но я не собирался подвергать его пыткам…
— Это не красит вас, верховный башар, — сказал один из посредников, вошедших в помещение.
Квентин поставил емкость с мозгом на пьедестал, на котором Вориан должен был продолжить его очистку.
— Я намерен подвесить емкость к усилителям боли, которые он вставил в ходильные формы этих несчастных монахов, — продолжал Квентин. — Если он будет мучиться хотя бы секунду за каждую муку, которую он причинил каждому человеку, то его пытка затянется на много десятилетий. И это будет лишь часть тех мук, каких он заслужил.
Как бывший командир армии Джихада Атрейдес не мог ничего возразить на это. Но вопреки всем преступлениям Агамемнона, он все же приходился родным отцом Вориану.
Генерал, словно подслушав его мысли, крикнул:
— Сын мой! Как ты можешь так поступать со мной?
— А как я могу поступить иначе? — против воли выдавливая из себя эти слова, ответил Вориан. — Разве ты сам не гордился всеми мерзостями, которые совершил, разве не гордился угнетением и жестоким господством? Ты пытался заставить меня восхищаться этой мерзостью.
— Я пытался сделать из тебя достойного наследника, я учил тебя сознавать твой же потенциал, учил понимать и почитать историю, чтобы ты смог занять в ней подобающее тебе место! — В голосе генерала слышались лишь гнев и возмущение, но не было никаких следов паники. — Я сделал из тебя то, что ты есть, не важно, гордишься ты этим или нет.
Вориан изо всех сил старался сохранить стальную решимость. Он не хотел слышать правды в словах отца, не желал понимать, что его собственные поступки испортили жизнь Абульурду, Ракелле, Эстесу и Кагину. Он и сам был не лучшим из отцов.
— Квентин, независимо от того, что ты собираешься делать, оттого, какие пытки ты применишь, их все равно будет недостаточно… и ничем ты не сможешь повернуть вспять историю.
Боевой корпус новоявленного титана злобно дернулся.
— Посмотри, что он сделал со мной, верховный башар! Я взываю к мщению…
— Он взял у тебя тело, Квентин. Не дай ему отнять у тебя человечность. — Он ощущал внутри нестерпимый холод, но не от того, что в помещении стоял мороз. — Во время Джихада мы часто превращались в чудовищ, чтобы добиться своей цели. Мы должны покончить с этим здесь, одним ударом.
— Я отказываюсь это делать.
Вориан обошел похищенный Квентином боевой корпус Юноны.
— Квентин Батлер, я старше вас по званию. Вся ваша жизнь была посвящена службе в армии Джихада, а потом в Армии Человечества. Вы — герой и много раз подтверждали это. Я отдаю вам приказ — как ваш верховный главнокомандующий.
Квентин надолго застыл в неподвижности. Казалось, его механическое тело дрожит от сдерживаемого гнева и нерешительности.
Вориан объяснил, что он хочет сделать. Наконец Квентин ожил и подошел к окну высокой башни. Мощным ударом механической руки он разнес вдребезги плазовое стекло. Осколки, смешанные со снегом, посыпались на пол, а в помещение ворвался ледяной воздух.
Ощущая пронизывающий холод всеми открытыми участками кожи, Вориан поднял с пьедестала емкость с мозгом отца и посмотрел в сенсоры зрительных стержней, зная, что Агамемнон может видеть и слышать его.
— Теперь я понимаю, кого ты сделал из меня, отец, каким ты меня сделал. У тебя я научился принимать трудные решения, такие, на выполнение которых не отваживался бы никто другой, я выполнял эти решения и брал на себя ответственность за последствия. Вот почему я смог провести Великую Чистку, хотя она стоила очень многих человеческих жизней. И именно поэтому я должен довести до конца задуманное.
Я читал твои объемные мемуары, отец. Я знаю, как ты рисовал в воображении свой славный конец, ты наделся, что сможешь пасть в битве с могущественным врагом в ореоле неувядаемой славы.
Он поднес канистру к разбитому окну башни, прищурившись от ледяного прикосновения ветра к глазами и щекам.
— Но этому не бывать. Ты, могущественный титан Агамемнон, встретишь позорную смерть.
Агамемнон взревел в ответ:
— Нет, Вориан. Ты не должен этого делать! Мы можем создать новую эпоху титанов! Мы…
Вориан не обратил внимания на эти протесты генерала.
— Я дам тебе то, что ты заслужил всей своей жизнью — ты умрешь незаметно и совершенно мелочно в полной своей незначительности.
Он столкнул емкость с подоконника. Разбрызгивая электрожидкость, она полетела вниз и с треском раскололась о крепкий лед, упав с немыслимой высоты, разметав по окрестности осколки плаза, ошметки мозга и брызги густой голубоватой жидкости.
Закончив это неприятное дело, Квентин и Вориан вышли в коридор.
— Неокимеки захотят твоей крови, — сказал Батлер, — и моей тоже… если бы у меня была кровь.
В течение какого-то времени неокимеки на завоеванных титанами планетах будут вести свою прежнюю жизнь, не зная, что их командный пункт на Хессре перестал существовать. Вориан, однако, понимал, что оставшиеся мятежные кимеки имели слишком рыхлое командование и слабость в звене командиров, принимающих решения. Именно поэтому они похитили Квентина — чтобы сделать из него такого командира. Без прозорливости Агамемнона новое поколение кимеков было не способно удержать в руках создаваемую империю. Их влияния окажется недостаточно и постепенно сойдет на нет.
Вориан бежал по туннелю. Квентин несся следом, по пути осваивая новый корпус, позаимствованный им у Юноны.
Зазвучал сигнал тревоги.
— Скоро они выяснят все подробности, когда обнаружат следы устроенного нами погрома, — задыхаясь, проговорил на бегу Вориан. — Надо бежать к кораблям. У кимеков есть корабли, которыми ты мог бы управлять? У меня есть мой «Мечтательный путник».
— Не беспокойтесь обо мне, верховный башар. Возможностей много.
Три неокимека, вооруженные пушками, появились в коридоре и пустились вдогонку. Когда они увидели фигуру Атрейдеса, единственного слабого человека во плоти в этом замороженном туннеле, они тотчас привели орудия в боевую готовность. Но здесь оказался и Квентин — всей своей массой нависший над неокимеками. Неокимеки поняли, что перед ними один из титанов.
— Юнона, ты конвоируешь пленного? — спросил один из них. В ответ Квентин поднял свои намного более мощные стволы и выпустил торпеды по трем неокимекам. Точно направленные снаряды разнесли вдребезги их канистры с мозгами, и металлические остовы беспомощно попадали на каменный пол.
— Такой маскировки может оказаться вполне достаточно, — сказал Квентин.
— Не рассчитывай на это, идем дальше.
Овладев ходьбой в новом для себя теле, Квентин обогнал верховного башара, уверенно двигаясь впереди.
— Есть один прекрасный способ разом покончить со всеми. Генерал Агамемнон в своей безумной мании преследования сам посеял семена их гибели.
Прежде чем Вориан успел спросить, что это за семена, как заметил, что туннель впереди загроможден несколькими неподвижными корпусами кимеков, которые загородили путь к тому отсеку, где стоял «Мечтательный путник».
— Похоже, что кто-то еще объявил войну кимекам.
На площадку коридора из бокового прохода вывалились еще три неокимека. Квентин развернулся, чтобы расстрелять их, но тут стало ясно, что эти неокимеки сами от кого-то спасаются.
За ними следовали еще четыре неокимека из числа насильственно обращенных посредников убитых титанами когиторов. Бывшие монахи дополнили свои корпуса недостающими деталями и вооружились снятыми с кимеков пушками. Новички имели довольно комичный вид. Фрагменты боевых корпусов — например, остатки корпуса Беовульфа, который нуждался в ремонте, тоже были использованы. Невольные слуги Агамемнона подняли свой собственный мятеж.
Посредники вбежали на площадку, устремившись к своим жертвам. Загнанные в угол неокимеки, увидев огромный боевой корпус Юноны, воспрянули духом и смело кинулись в бой.
Хотя посредники открыли огонь по врагу, Квентин поднял пушки и начал стрелять в неокимеков с тыла. В воздух полетели осколки канистр и брызги электрожидкости. Посредники, мгновение поколебавшись, продолжили пальбу.
— Они видели, как я уничтожил мозг Юноны, — сказал Квентин Вориану. — Должно быть, это и было последней каплей, переполнившей их терпение, и они решились на насильственные действия.
Словно мародеры на поле битвы посредники подбежали к поверженным противникам, чтобы убедиться, что емкости с мозгами надежно испорчены. Они сдирали с неокимеков вооружение и забирали его себе.
Квентин, повернув головную башню, направился к посредникам, которые терпеливо ждали его приближения.
— Как ваши успехи?
— Десятеро из нас погибли. Осталось четверо, но мы уже убили много неокимеков. Их остатки загромождают туннели. Мы разгромили лабораторию по производству электрожидкости и разрушили оборудование, чтобы ее нельзя было больше изготовлять. Кроме того, мы уничтожили все запасы жидкости. Все кимеки, которые выживут, скоро ощутят ее недостаток.
Вориан почувствовал, что у него гора упала с плеч.
— Превосходно!
— Остается одна большая проблема. — Квентин снова обратился к посредникам: — Вы знаете, где Данте? Он последний уцелевший титан.
— Он где-то в здании, но где точно, мы не знаем.
— Нам надо его найти. Уничтожить Данте просто необходимо. Это намного важнее, чем ты можешь себе представить, — сказал Квентин Вориану.
«Мечтательный путник» стоял на месте и был готов к полету. Как просто сбежать отсюда и вернуться на Салусу Секундус, неся с собой радостную весть, но Вориан воспротивился такому простому решению.
— Квентин, двадцать лет назад армия Джихада совершила роковую ошибку, не добив Омниуса в его логове и оставив в неприкосновенности одну планету всемирного разума. Тогда мы не закончили начатого дела и продолжаем платить за это упущение. Я не намерен повторять здесь этих ошибок.
— Спасибо, — тихо сказал Квентин через свой динамик, — спасибо.
Данте был не просто администратором, он вел все дела, организуя тыловое обеспечение во время свержения Старой Империи. Агамемнон и Юнона были более склонны к решению военных, тактических и стратегических вопросов. Как только Данте обнаружил, что все его товарищи титаны убиты, он сразу понял, что попал в большую беду. Он не знал, как именно были убиты Агамемнон и Юнона, но не хотел оставаться здесь и сражаться с таким умелым противником.
Хессра не была главной крепостью новой империи титанов. Многие неокимеки и порабощенное население находились на Ришезе, Бела Тегезе и других планетах. На них была построена более эффективная оборона, чем на Хессре, где, собственно говоря, никто не ожидал нападения. Агамемнон никогда всерьез не опасался потерять Хессру.
И сейчас, пока верные неокимеки продолжали биться с бросившимися в самоубийственное сражение посредниками, Данте вышел из высоких сводчатых ворот цитадели и быстро направился к стоявшим неподалеку на противоположной стороне занесенной снегом и покрытой льдом площади боевым кораблям титанов. На этих самых кораблях Данте совершил свою экспедицию, в ходе которой убедился в смертоносном взаимодействии лазерных лучей с защитными полями Хольцмана. Пройдя через продуваемую всеми ветрами площадку, Данте приблизился к одному из автоматических кораблей-роботов, подключился к гнездам питания, и его емкость с мозгом была перенесена в корабль, став на время его управляющим центром. Надо было срочно уносить ноги.
Данте был единственным уцелевшим из первоначальных двадцати титанов. После того как чувствительные и двигательные стержни были автоматически присоединены к панели управления кораблем, он включил двигатели. Теперь он спасется, улетев с этого насквозь промерзшего планетоида.
Данте не был трусом, он был прагматиком. Мятеж на Хессре вызвал очень большие разрушения и нанес огромный ущерб, и он вскоре намеревался вернуться сюда с превосходящими силами, набранными на Ришезе или на какой-нибудь другой из недавно завоеванных планет. Вместе с подкреплением он справится с мятежным сбродом и сможет продолжать начатое дело дальше, уже в одиночку.
Корабль взлетел в темное небо, и Данте, оказавшись в безопасности, ощутил небывалую свободу.

* * *

Удобно устроившись за пультом управления, Вориан активировал системы «Мечтательного путника», готовясь к старту. Сканеры работали, готовые к выслеживанию цели. Дело было за малым — определить предварительное местонахождение Данте. Посредники когиторов сообщили, что видели на леднике ходильную форму титана, который переносил свой мозг в один из стоявших там боевых кораблей кимеков.
Появился Квентин в своем гигантском механическом теле. Его динамики были включены на полную мощность и голос гремел, как раскаты грома.
— Самое главное — не дать ему уйти! Верховный башар, как скоро вы сможете взлететь? Вы успеете перехватить его?
— «Мечтательный путник» — скоростное судно, но он слаб в плане вооружения. Я могу задержать его на какое-то время. У вас есть иное решение?
— Да. — Квентин поспешил назад на множестве конечностей. — Задержите его. Я последую за вами, как только смогу. И уж тогда Данте не уйдет. Очень важно не дать ему сбежать.
Вориан понимал, какой жаждой мщения обуян примеро. Он включил панель управления, обращению с которой когда-то научил его еще Севрат, и запустил двигатель. «Мечтательный путник» взмыл в небо со стартовой площадки и отправился в погоню за кораблем титана.
По подземному туннелю Квентин прошел туда, где стоял еще один исполинских размеров боевой корабль. Он не один раз видел, как на нем летал генерал Агамемнон, и Юноне очень нравилось показывать Квентину эти полеты, как демонстрацию устрашающей мощи кимеков по сравнению со слабыми и хрупкими людьми. Теперь Батлер сможет сам воспользоваться этим кораблем в более достойных целях.
Личным кораблем самого Агамемнона.
«Мечтательный путник» взлетел в звездное, вечно сумеречное небо. Впереди, ускоряясь, корабль Данте стремился уйти из солнечной системы Хессры.
Когда последний титан увидел, что его преследует лишь легковооруженное курьерское судно, он замедлил полет, развернулся и двинулся навстречу Вориану. Он предупреждал Агамемнона, требовал не доверять искренности этого человека, и вот его подозрения полностью оправдались.
— Вориан Атрейдес. — Имя было произнесено ровным тоном, без тени удивления. — Это ты устроил побоище?
— Я не могу взять на себя всю ответственность. Я всего лишь один человек. История титанов взывает к такому долгу, который не по плечу взыскать одному.
— Ты понимаешь, что я могу без труда уничтожить твое судно, — сказал Данте, как будто здесь были нужны какие-то угрозы. — «Мечтательный путник» был сконструирован отнюдь не для схваток с кораблями кимеков.
— Возможно, что так, но зато я более маневренный. — Он выпустил по кораблю Данте залп снарядов, а потом резко изменил курс и сделал петлю, чтобы уйти от ответных выстрелов.
Зайдя в тыл кимеку, Вориан выпустил еще четыре снаряда и смог повредить один из вспомогательных маневровых двигателей. Титан на этот раз успел сделать боевой разворот и удачными выстрелами задел бронированное брюхо «Мечтательного путника».
Вориана закружило, корабль самопроизвольно ускорился, и пилоту пришлось проявить немалое искусство, чтобы стабилизировать траекторию полета. Он снова начал обходить титана, продолжая дразнить его по линии связи, изо всех сил стараясь задержать его, как просил об этом Квентин. Кимек снова выстрелил, и на этот раз снаряд угодил в носовую часть курьерского корабля.
Именно в этот миг к кораблю Данте устремилось страшное космическое чудовище — порождение какого-то ночного кошмара, похожее на доисторического птеродактиля. Угловатый корабль свалился на судно Данте словно ниоткуда и открыл огонь, от которого затрясло весь летательный корпус последнего кимека.
Квентин обратился к Вориану по каналу связи на особом шифрованном языке, которым общались в боевых условиях командиры армии Джихада.
— Я должен рассказать вам, почему так важно уничтожить Данте. Когда генерал Агамемнон создавал свою армию неокимеков, он испугался, что они смогут изменить и напасть на титанов. Поэтому в их механизмы была вставлена убивающая программа. В любой момент, почувствовав измену, Агамемнон мог включить программу, которая должна была убить их мозг.
В качестве страховки Агамемнон, Юнона и Данте установили также систему экстренного управления. Для этого они использовали некую сигнальную систему, функция которой заключалась в том, что через определенные промежутки времени по крайней мере один из титанов должен был посылать специальный сигнал неокимекам, в противном случае — при неполучении такого сигнала — механизмы неокимеков навсегда бы отключились. Постепенное истощение питания привело бы неокимеков к неминуемой гибели.
Вориан не верил своим ушам.
— Вы хотите сказать, что если мы сейчас уничтожим Данте, то одним ударом избавимся и от всех неокимеков?
— Со временем, так как здесь сыграет роль фактор задержки. Местные неокимеки будут парализованы сразу же, как только после смерти последнего титана перестанут получать подтверждающие сигналы. Агамемнон был настоящим параноиком.
— Мне это известно.
— Неокимеки на отдаленных планетах погибнут через год или около того, когда не получат подтверждающего сигнала в надлежащее время. Вот почему так важно убить Данте.
Вориан улыбнулся, но его лицо сразу же омрачилось, когда он понял еще одно следствие.
— Но если мы сейчас уничтожим Данте, то вы тоже умрете, Квентин. Это же немедленное следствие его смерти.
— Вы видели меня, верховный башар. Вы знаете, каким я стал. У меня нет ни малейшего желания, чтобы кто-либо в Лиге увидел меня в таком неприглядном виде. Ни Фейкан, ни… Абульурд. Я не хочу возвращаться.
— Но что я скажу Абульурду? Он должен понять…
— Вы сами найдете что сказать, верховный башар. В этих делах вы всегда превосходили меня. Позвольте мне самому покончить с этим.
Вориан повысил голос.
— Нет, мы можем найти другой способ. Мы возьмем Данте в плен. Мы…
— Помните обо мне, верховный башар. Я никогда не хотел быть кимеком и всегда искал способы убивать их. Наконец-то я знаю, как это сделать в последний раз.
Огромный, кошмарного вида корабль, сконструированный специально для Агамемнона, описал в пространстве исполинскую дугу и устремился к кораблю Данте. Последний титан увеличил скорость, стараясь уклониться от столкновения.
Но у Данте был поврежден один двигатель, и корабль Агамемнона превосходил его в скорости, да и в вооружении. Сократив дистанцию, Квентин принялся яростно обстреливать корабль Данте, выпуская по нему снаряд за снарядом, нанося все больше повреждений уходящему судну.
Но даже приблизившись вплотную к Данте, Квентин не стал снижать скорость. Двигатели работали на полную мощность, корпус корабля вибрировал, как от ударов гигантского молота. Наконец, когда от очередного выстрела корпус корабля Данте содрогнулся, корабль Агамемнона врезался в него, продолжая набирать скорость.
Корабли взорвались чудовищными языками пламени, ослепив Вориана.
Вориан беспомощно наблюдал заключительные аккорды этой схватки титанов. Он чувствовал печаль, которая теснила ему грудь, но одновременно и радость торжества, понимая, что отныне на свете не останется ни титанов, ни прочих кимеков. Все они уничтожены — раз и навсегда.

***

===

Зло не ограничивает себя проявлением в образе человека или машины. Демоны встречаются среди тех и других.
Мастер меча Истиан Госс
Когда Истиан и механический сенсей прибыли в солнечную систему Салусы Секундус, приземлились в космопорте Зимии и вышли в город, мастер меча увидел, насколько сильно здесь все изменилось. Он был в этой впечатляющей метрополии только один раз — после окончания школы Гиназа перед отправкой на другие планеты Лиги. Салуса Секундус всегда воплощала собой величие, где высокие дома и другие прекрасные сооружения демонстрировали всему миру превосходство творческого духа человека над холодной логикой мыслящей машины.
Теперь же в космопорте царил беспорядок. Никто не отозвался на его сигналы и не освободил посадочную площадку. Истиан видел, что некоторые улицы целиком охвачены огнем, а здания дымятся после недавних пожаров. По бульварам маршировали организованные толпы. У Истиана похолодело внутри — он вспомнил подобные сцены, которые ему приходилось видеть на Иксе и Хонру.
Наконец в громкоговорителе связи раздался неожиданно знакомый голос:
— Я вижу, ты прибыл вовремя, Истиан. Всегда предсказуем и точен. Хирокс с тобой?
— Нар Триг! Как я рад слышать тебя.
— Мы приготовились встречать тебя в космопорте. Посадив корабль на освобожденную площадку, Истиан задал вопрос:
— Пришлет ли вице-король сопровождение для нас? Что происходит в Зимии?
Хирокс не отвечал, храня молчание.
— Вице-король занят другими делами. Наступили славные дни для культа Серены. Ваше прибытие будет событием, венчающим наш успех.
Истиан почувствовал какое-то беспокойство, но не понял отчего. Люк открылся, и они с механическим сенсеем вышли наружу. Когда Госс увидел ожидавшую их толпу, услышал злобные крики, рассмотрел транспаранты с ликами святой Серены и ее сына Маниона Невинного, мастер меча понял, что Хироксу не видать покровительства вице-короля.
— Нас заманили в западню, — сказал он. — Нам придется драться!
Сенсей выпрямился во весь рост, сверкающие оптические сенсоры впитывали информацию о происходящем. Он повернул голову к Истиану.
— Я не желаю драться с невинными гражданскими людьми.
— Если они бросятся на нас, то нам не останется другого выбора. Подозреваю, что письмо от вице-короля было поддельным, им просто надо было заманить нас сюда. — Он подумал, что у него есть только импульсный меч и церемониальный кинжал, взятые для демонстрационных боев. Что ж, теперь это было его единственное оружие. — Все это очень плохо, Хирокс.
Механический сенсей молчал.
— Мы будем принимать решения, исходя из ситуации.
Вперед выступил предводитель толпы — широкоплечий, наглого вида человек с темными, начинающими седеть волосами. С возрастом черты его лица стали жестче. От большого ожога левая половина лица глянцево поблескивала на солнце.
— Я боялся, что ты окажешься на стороне демонов-машин, — заговорил Нар Триг. — Присоединяйся к нам, Истиан, и твоя душа будет спасена.
— Что будет с моей душой, касается только меня одного. Это что, комитет по организации встречи Хирокса как героя Джихада? Он воспитал тысячи мастеров меча, и все вместе они убили в сотни раз больше машин.
— Он сам — машина, — крикнул кто-то из толпы культистов за спиной Трига. — Райна Батлер говорит, что мы должны уничтожить все сложные механизмы. Хирокс — один из последних. Он должен быть уничтожен.
— Он не сделал ничего, чтобы заслужить такую участь, — с этими словами Истиан медленно извлек из ножен импульсный меч, а в другую руку взял кинжал, храбро заслонив собой боевого робота. — Вам не хватает врагов и вы творите их собственными руками? Это же смешно.
— Хирокс тренировал и меня. Я знаю все его уловки и теперь превосхожу его мастерством. Я стал просветленным — я знаю, что люди превосходят бездушных машин. У меня фундаментальное преимущество перед этим механическим чудовищем. Я вызываю тебя на бой, Хирокс. Сразись со мной! Я мог бы с легкостью позволить этой толпе разнести тебя на куски, но я сам уничтожу тебя в честном поединке.
— Нар, прекрати этот спектакль, — сказал Истиан. Хирокс, отодвинув в сторону Истиана, выступил вперед.
— Я вызван на бой и должен принять вызов. — Голос робота был лишен какого бы то ни было выражения. Он приготовился к бою, ощетинившись всем набором своего вооружения.