Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 226 - 7 Мая 2023

Главная » » Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 226

17:18

Крестовый поход машин. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 226

***

===

Когда-то я думала, что Джихад надо закончить любой ценой – но иногда цены бывают слишком высокими.

Серена Батлер. Из проекта неопубликованной прокламации

Вскоре после того как Венпорт и Зуфа отправились в дальний путь на свои кольгарские верфи, на Салусу Секундус торжественно прибыла процессия когиторов-отшельников. Несомый поочередно посредниками, в числе которых был и Ките, Видад потребовал созыва внеочередного заседания Парламента Лиги.

Представители планет, побросав все дела, отменив встречи и общественные мероприятия, срочно собрались в зале. Парламентарии проявляли большое любопытство по поводу такого экстренного и незапланированного события. Собравшихся быстро призвали к порядку, в зале наступила мертвая тишина, и Ките водрузил мозг древнего мыслителя на пьедестал, поставленный на трибуну. Пять остальных когиторов стояли на подставках рядом со своим представителем.

Поправляя на ходу официальный костюм, в зал торопливо вошел растрепанный и немного растерянный Иблис Гинджо. У него не было времени связаться с Сереной, которая уехала в Город Интроспекции, чтобы в тишине разрабатывать тайные планы использования на войне спейсфолдеров – их поступление на вооружение армии ожидалось в течение ближайшего года.

На самом деле Иблис предпочел бы уладить дело с когиторами лично – в конце концов, Ките был его креатурой.

Гинджо вошел в переполненный зал в тот момент, когда под его сводами гремел усиленный динамиками синтезированный голос древнего философа. Иблис был невероятно рад снова видеть когиторов.

– Будучи когиторами, мы закрыли себя в уединении, чтобы в покое размышлять над великими вопросами столько времени, сколько для этого потребуется. Два стандартных года назад к нам прибыла ваша Жрица Джихада и рассказала, что столетия господства машин и невиданное кровопролитие последних десятилетий поставили человечество на грань уничтожения.

Обычно мы не сторонники быстрых необдуманных решений и действий, но Жрица оказалась женщиной, обладающей даром убеждения. Она помогла нам осознать наш долг не только по отношению к свободному человечеству, но и по отношению к эффективной межпланетной сети Омниуса. Тщательно обсудив и обдумав проблему, мы предлагаем теперь вам формулу ее решения с целью немедленного заключения мира между воющими сторонами.

В зале возник ропот. Всем было интересно, что скажет Видад. За прошедшие годы, когда смерть без устали косила людей, когда Лига истощала все свои ресурсы, а машины захватывали колонии, все созрели для согласия на любой способ прекращения этой бесконечной войны. Даже теперь, спустя тридцать лет после ее начала, никто не чувствовал приближения победы.

Нервничая по поводу того, что могут предложить когиторы, Иблис с тревогой взглянул на емкости с мозгом. Как и было им приказано, Ките и другие посредники заставили говорить философов-отшельников. Но теперь Иблис не был уверен, что хочет их слушать.

– Мы взяли на себя эту миссию и выступили посредниками между Лигой и Синхронизированными Мирами. Теперь эпоху конфликтов и кровопролитий можно считать пройденной. – Видад помолчал, чтобы усилить эффект. – Мы успешно содействовали заключению подлинного мира с мыслящими машинами. Омниус согласился на полное прекращение всяких враждебных действий. Машины не будут больше нападать на планеты Лиги, а люди воздержатся от атак на Синхронизированные Миры. Это будет простой и ясно составленный Pax Galactica, Галактический мир. Ни одна из сторон не имеет никаких оснований и желания продолжать войну. Если Лига согласится на такое предложение, то кровопролитие можно считать законченным.

Когитор замолчал, и аудитория испустила долгий вздох. Ките взглянул на Иблиса и гордо провозгласил:

– Мы сделали это! Джихад окончен!

Одетая в белое платье женщина-серафим спешила прервать медитацию Серены Батлер. Нирием была явно взволнована и расстроена. Серена впервые видела выражение такой тревоги на обычно бесстрастном лице этой верной и преданной женщины.

– Происходит что-то ужасное, – сказала она, вручая Серене кубик с сообщением. – Фельдъегерь на словах передал мне, что Иблис Гинджо срочно вызывает вас в Дом Парламента.

– Срочно?

– Разразился какой-то кризис, связанный с когиторами. Вам надо прослушать сообщение.

– Что предпринял Великий Патриарх? – спросила Серена, глубоко дыша, чтобы подавить гнев.

Обычно Иблис, Серена и другие высокопоставленные лица Лиги в экстренных ситуациях прибегали к помощи армейской связи, но в последнее время в системе начали происходить утечки, передачи перехватывались агентами Омниуса. Дело приняло настолько серьезный оборот, что секретные системы шифрованной связи использовались теперь только во время боевых действий в открытом космосе, но не на поверхности планет. Потребовалось возродить институт фельдъегерей и курьеров.

В сопровождении Нирием Серена бросилась к машине, которая через несколько секунд уже мчалась по широкой дороге к Зимии. В пассажирском салоне Серена прослушала запись и пришла в страшное негодование, прослушав неожиданное выступление Видада.

– Это совсем не то, чего мы добивались!

– Тем не менее, Жрица, они так хотят мира, что, пожалуй, согласятся на все условия.

Понимая, что Нирием права, она трижды прослушала короткое выступление Видада, надеясь, что не услышала чего-то важного в интонациях. Но она понимала, что это тщетная попытка – слова значили ровно то, что они значили, и гнев переполнял Серену, едва не выплескиваясь наружу, как вода из бурлящего на огне котла.

– Это невозможно. Мы ничего не выигрываем на таких условиях!

Она надеялась, что успеет прибыть раньше, чем новость распространится по галактике. Такие события никого не оставят спокойными, и народ бурно на них отреагирует. На улицах появятся демонстрации из сотен протестующих против войны. Представители Парламента Лиги пребывают в ослепляющей эйфории и не способны осмыслить страшную ситуацию. Серена должна вмешаться без промедления.

Когда Серена прибыла в Зимию, ее сразу же окружили серафимы, и все вместе они по мраморным ступеням поднялись в Дом Парламента. Нирием расчищала путь как бульдозер, не стесняясь применять силу. Сама Жрица, несмотря на возраст, пылала молодой энергией.

В центре зала она увидела одетых в желтые одежды монахов-посредников, стоявших возле установленных на пьедесталы когиторов. Представители находились в полной растерянности по поводу неожиданной новости, некоторые ополчились против когиторов и их мирного плана, но большинство ликовало и аплодировало.

– Давайте не будем принимать поспешных решений! – крикнула Серена без всяких вступлений. – Ужасные последствия часто выступают под маской добрых известий.

Шум в зале уменьшился, превратившись в едва слышный ропот. Иблис испытывал явное облегчение и радость от прибытия Серены.

– Серена Батлер, – заговорил через динамик Видад, – мы приведем более конкретные детали наших сложных переговоров с Омниусом. Мы договорились о безопасном коридоре для прилета представителей Лиги на Коррин для выработки условий и официального заключения мирного договора.

Серена едва сдержала свое недоверие.

– Мы не принимаем таких условий. Мир любой ценой? Но тогда зачем были все эти годы жертв и страданий, годы тяжкой и кровавой борьбы? Я скажу вам, каковы наши условия – полное уничтожение мыслящих машин!

Она оглянулась на зал. Народу прибывало – люди шли и шли, привлеченные неожиданной новостью.

Лишь немногие откликнулись аплодисментами на заявление Серены. Постепенно они стихли, и в зале воцарилось тяжелое молчание.

Серена сделала несколько шагов к трибуне и приблизилась к Видаду.

– Я сама была в рабстве у мыслящих машин, меня мучил и угнетал Омниус, я узнала за это время о Синхронизированных Мирах много больше, чем вы за две тысячи лет отвлеченных рассуждений. Вы заблуждаетесь, если думаете, что свободные люди заинтересованы в восстановлении дружественных отношений с Омниусом.

– Степень нашего знания несколько больше, чем вы думаете. Я слушал, что говорят ваши люди, Серена Батлер. Они хотят покончить с кровопролитием.

Лицо Серены потемнело от нескрываемой ярости.

– Ваш план действительно может на время остановить войну, но он не дает нам в руки решения проблемы. Он не обеспечивает нашей победы! Неужели миллиарды людей погибли напрасно? Мой ребенок тоже погиб напрасно? Омниус по-прежнему будет господствовать на Синхронизированных Мирах, порабощая людей. Неужели все наши труды пойдут насмарку? А Зимия? Земля? – Она возвысила голос, перечисляя все планеты, пострадавшие от Омниуса. – Или Бела Тегез? Хонру? Тиндалл? Чусук? IV Анбус? Колония Перидот? Эллрам? Гьеди Первая?

Она обвела взглядом расстроенную, подавленную аудиторию.

– Надо мне продолжать перечислять жертвы, которые мы принесли на алтарь войны? Я поражена, слыша такие предложения после всего, что я сделала.

– Но подумайте о тех жизнях, которые удастся сохранить, Серена! – прозвучал из рядов мужской голос.

Она не смогла понять, кто это.

– В ближайшей перспективе или в отдаленном будущем? Вообразите себе его, если мы начнем заключать сделки с Омниусом? И почему мы должны делать это сейчас?

Она вскинула сжатую в кулак руку. Надо помешать представителям планет сделать самую дорогую ошибку в истории.

О, как ей хотелось, чтобы новые спейсфолдеры были уже готовы! Но парламент ничего не знал о секретных работах на Кольгаре… Когда армия Джихада возьмет на вооружение новый свертывающий пространство флот, который сможет пересекать межзвездные расстояния в мгновение, она сможет наносить удары по Синхронизированным Мирам быстрее, чем Омниус будет узнавать об их потере. Такого преимущества люди не имели никогда раньше. Когда Омниус поймет, что против него действует непобедимая сила, он замкнется в своих Синхронизированных Мирах и не посмеет никогда больше начинать агрессию. Он перейдет к обороне, теряя все больше и больше с каждой победой людей. Некогда могущественная и обширная империя Омниуса будет уменьшаться и уменьшаться, пока совсем не исчезнет.

Она с силой ударила кулаком в ладонь.

– Теперь – именно теперь! – должны мы всеми силами добиваться окончательной победы. Мы не имеем права показать противнику спину и бежать с поля сражения!

– Но мы устали от этой войны, – заявил представитель Поритрина, заменивший лорда Нико Бладда. После разрушительного восстания рабов у этого народа не было ни духа, ни ресурсов для наступательных операций. – Когиторы дают нам шанс остановить бесконечную и бессмысленную войну. Мы должны обсудить его и последовать совету их мудрости.

– Даже если эта мудрость велит нам заключить бесхребетный и унизительный мир? – Серена круто повернулась к говорившему, ее платье развевалось, как бело-пурпурный вихрь. – Машины никогда не уважали людей, и не станут соблюдать соглашений с нами. Люди для Омниуса – расходный материал.

Она замолчала, чувствуя, что ноги ее дрожат, а внутри все горит от возмущения. Аудитория явно считала, что она заходит слишком далеко, и это только распалило ее гнев.

– Именно теперь мыслящие машины как никогда слабы, их могущество пошатнулось. У нас есть возможность истребить их до последней компьютерной платы! – Она понизила голос, походивший на сдержанное рычание взбешенной пантеры. – Если же мы не сделаем этого, если мы ослабим нашу решимость, то машины снова восстанут против нас с еще большей силой.

– Мы рискуем при любом выборе, – высказался представитель Гьеди Первой. – Более чем кто-либо из присутствующих здесь, я в неоплатном долгу перед вами, Серена Батлер. Моя планета свободна только благодаря решительным действиям, которые вы предприняли для нашей защиты. Но народ наш слаб, он еще не оправился от того поражения и короткой оккупации машин много лет назад. Если есть шанс достичь перемирия, которое не потребует от нас откровенной капитуляции, то нам следует без промедления заключить его с Омниусом.

С места поднялся еще один видный представитель.

– Давайте рассмотрим преимущества такого выбора. Поскольку людям удалось отвоевать несколько планет, то сейчас у нас военный паритет с мыслящими машинами. Мы находимся в выгодном положении на этих переговорах и можем изменить в нашу пользу условия, которые оговорили когиторы.

– Выслушайте меня! – заговорила какая-то женщина, которая осталась сидеть, но голос ее гулким эхом разнесся под сводами огромного зала. – Бунт кимеков разрывает на части силы Омниуса, он требует от машин не меньшего внимания, чем война с людьми. Омниус вынужден быть искренним, заключая с нами мир, так как не может воевать со всеми сразу.

Дебаты разгорелись с новой силой, перерастая в базарную склоку по принципу кто кого перекричит. Зал наполнился гневными голосами. Серена была близка к отчаянию. Слишком многие представители хотели мира, передышки для уставшего человечества, передышки, которая позволила бы восстановить силы, построить флот и умножить численность населения.

Но Серена опасалась слишком высокой цены такого решения. В душе она понимала, что это ужасная, страшная, непоправимая капитуляция. Как все это плохо, думала она. Как могут они быть такими глупцами? Серена ясно видела, что если будет настаивать на продолжении войны, то полностью потеряет поддержку парламентского большинства.

Надо найти какой-то другой способ заставить их изменить мнение. Великий Патриарх смотрел на Серену широко открытыми умоляющими глазами. Он сделал так много, чтобы вести Джихад ее именем, и сейчас, как и она, наверняка ощущал горький вкус поражения.

Когиторы победили. Видад единолично заключил мир, который подорвет силы человечества и приведет к медленной смерти цивилизации Лиги.

Омниус никогда не забудет Священного Джихада. Машины день ото дня будут становиться сильнее и сильнее, и в их электронных умах будет только одна цель: полнее искоренение людей во всех звездных системах. Но тогда не будет Серены, которая сказала бы, что предупреждала их.

Повернувшись спиной к собравшимся, она, испытывая отвращение и недовольство, вышла из зала, отказываясь дальше слушать парламентариев. Отчаяние давило ей на плечи тяжким невыносимым грузом. Больше трех десятилетий она вела народ, но не сумела вдохновить его на победу.

На обратном пути в Город Интроспекции она мучительно искала ответ на проклятый вопрос: где и в чем она допустила ошибку?

***

===

Иногда герои самые величайшие свои деяния совершают посмертно.

Серена Батлер. Митинги в Зимин

Иблис Гинджо тяжело повернулся на качающейся кровати, пропахшей потом и сексом. Голова раскалывалась от неотвязных мыслей о непоправимой неудаче в войне и от излишеств, которые он позволил себе накануне. Но какое это теперь имеет значение?

В момент пробуждения рядом никого не было, но он припоминал мелькавшие как в калейдоскопе, сменявшие друг друга лица. Сколько женщин здесь было? Четыре, пять? Слишком много даже по его меркам – одна была даже похожа на его жену. Нет, все правильно, просто он сильно расстроен и подавлен.

Одиннадцать лет назад он думал, что ничего не может быть хуже узурпации Сереной руководства Джихадом после всего, чего удалось добиться Иблису. А теперь весь Джихад готов провалиться из-за этих абсурдных мирных предложений. Ничего ведь из них не выйдет. Как могли Ките и другие посредники так оскандалиться? Неужели они сами не понимают, что творят?

Он старался не думать о своей роли в столь прискорбном развитии событий и надеялся найти способ возложить вину и ответственность на кого-нибудь другого. Серена, естественно, была первым кандидатом на руководство Джихадом, но именно Иблис жил в пресловутом стеклянном доме, и не ему было швырять камни. Но ведь именно он настоял на назначении Китса посредником когиторов.

Впервые со времени своего общения с когитором Экло на Земле Иблис усомнился в здравости ума этих древних философствующих отшельников. После стольких лет сплошных убийств и непрерывного кровопролития они рассчитывали, что люди и машины просто возьмут и пожмут друг другу руки. Какая омерзительная ситуация!

Желая отвлечься от клубка мрачных событий, он решил утопить горе в меланже и женщинах. Очень забавный и истощающий способ провести время, но способ, если задуматься, совершенно пустой и бесцельный. Утром опять оказываешься наедине со своими проклятыми проблемами.

Тюлевая занавеска наполовину прикрывала окно непритязательной гостиницы. Какой резкий контраст с его фешенебельными государственными апартаментами в Зимин, где он напоказ всем примерно жил со своей давно ставшей чужим человеком женой и тремя детьми, которые вообще редко общались с ним.

Сморщив нос от неприятного запаха давно не стираных простыней и полотенец и экзотических противных ароматов каких-то россакских средств, он вскочил с постели и подбежал к окну, не потрудившись прикрыть свою наготу. Он находился в старом городе Зимин, вдали от правительственных зданий и особняков аристократов, которые частенько навещали те помпезные здания. Здесь Великий Патриарх сталкивался с суровой сердцевиной человеческой жизни, с людьми, которыми он вертел по собственному усмотрению, давал им блаженство и мог убедить в чем угодно. Иногда появляясь здесь, он наслаждался сменой ритма, суровым жалким бытом низшего класса. Здесь все было первобытным и естественным… и привычным с тех времен, когда он был надсмотрщиком рабов на Земле. По меньшей мере тогда он мог видеть непосредственные плоды своей власти…

Серена в своем воспаленном и одержимом воображении видела только священную победу в борьбе с демоническим врагом, перед ней была чистая, но совершенно размытая и нечеткая цель. Иблис же всегда подходил к делу с практической точки зрения. За годы работы он создал мощную инфраструктуру – промышленные, торговые и религиозные учреждения Джихада. Как человек, заставлявший крутиться все шестерни этого огромного механизма, Иблис, естественно, получал деньги, власть и бесчисленные награды. Если Джихад закончится, то у Иблиса не будет никакого официального положения. Серене он неровня, но только они вдвоем могут спасти человечество от полного поражения, невероятного коллективного безумия. Он хотел, чтобы и она пришла к тому же выводу – что Иблис ее единственный верный союзник. Но что реально могут сделать они с Сереной, чтобы снять шоры с глаз этих глупцов? Истощенный войной и уставший до предела народ примет условия мира, предложенные Видадом, от одного только отчаяния и отсутствия надежды. Нужны поистине экстраординарные, очень суровые меры.

Вдруг сердце его сильно забилось. Он услышал в коридоре знакомый голос:

– В какой комнате он находится? Мне надо немедленно видеть Великого Патриарха.

Иблис мгновенно оделся в свою старую потрепанную одежду, смочил и пригладил взъерошенные волосы и, приведя себя в относительный порядок, широко улыбаясь, открыл дверь.

Сопровождаемая Нирием и еще четырьмя женщинами-серафимами, Серена стояла в холле и разговаривала с агентами джипола, оставленными там самим Иблисом. Одетая в элегантное белое платье с золотой каймой и с медальоном – на котором был изображен ее сын-мученик – на груди, Серена смотрелась совершенно неуместно в этом обшарпанном заведении. Увидев рядом с Сереной ее верных телохранительниц, Иблис облегченно вздохнул. Когда-то давно он создал корпус серафимов – телохранительниц, которые должны были служить буфером между Жрицей Джихада и грубой действительностью жизни. Они до сих пор докладывали ему обо всех ее странных поступках, но, правда, в последнее время его начала тревожить их слишком большая привязанность к Серене. Но хотя бы на Нирием он все еще мог рассчитывать.

Серена презрительной гримасой выразила свое недовольство низкими ночными похождениями Иблиса.

– Не стоит таким путем растрачивать свою энергию, Иблис. У нас есть над чем подумать, и незамедлительно.

Жестом приказав ему следовать за собой, она вышла в коридор. Там их ждали серафимы и агенты джипола, которые последовали за своими патронами.

Они вошли в машину, Нирием села за руль, и Иблис бросил последний взгляд на ветхие домишки.

– Иногда, Серена, я удаляюсь от блеска высоких башен и роскошных правительственных резиденций, чтобы вспомнить, как плохо было на Земле. Я вижу перспективу, и после поездок сюда она становится шире. Когда я смотрю здесь на отбросы человечества – наркоманов, алкоголиков и проституток, то вспоминаю, за что воюют наши доблестные солдаты – за то, чтобы подняться над всей этой мерзостью.

Он сделал эффектную паузу и понизил голос почти до шепота:

– Я приехал сюда, чтобы придумать способ спасти Джихад.

– Я внимательно слушаю. – В глазах Серены не было ничего, кроме отчаяния.

Иблис ощутил в душе невероятную безмятежность. Когда он заговорил, голос его был тверд, в нем была даже резкость, нужная, чтобы заставить ее слушать и понимать трудные истины.

– Я был рожден рабом, но пробился наверх и стал доверенным человеком. Со временем я стал вождем восстания и Великим Патриархом Священного Джихада. – Придав лицу горестное выражение он придвинулся к Серене. – Но я никогда не мог соперничать с вами, Серена Батлер. На митингах всегда кричали только ваше имя. Вы были аристократкой, которая пыталась помочь массам из чувства вины перед ними за те богатства, которые вы, благородные люди, получили, сидя на их шеях.

– Noblesse oblige. Вы хотите подвергнуть меня психоанализу?

– Нет, я просто хочу все расставить по местам. Если бы я мог сам сделать то, что хочу предложить вам, я бы сделал. Но… это должны исполнить вы, Серена. Только вы. Вот так, если, конечно, вы захотите платить такую цену.

Он придвинулся еще ближе к ней, глаза его горели. Он призвал на помощь всю свою убедительность.

– Я сделаю все, чтобы Джихад победил.

Лицо ее осветилось решимостью. «Все». Она отчетливо понимала, о чем шла речь, и Иблис понял, что она у него в руках.

– Много лет я помогал раздувать пламя, но теперь бушующий огонь превратился в едва тлеющие угольки. Как буря, вы должны вдохнуть в эти угли жизнь, раздуть огромный пожар, который завершит это нескончаемое всесожжение. Мы всегда презирали людей за то, что они не хотят приносить жертвы на алтарь борьбы, – и теперь надо, чтобы вы показали им пример.

Она ждала.

– Помните, как Эразм убил маленького Маниона? В тот момент, когда дитя погибло, вы бросились с кулаками на робота, не думая о собственной безопасности.

Серена отпрянула, словно поняла, что это сам Шайтан нашептывает ей в ухо слова соблазна. Она знала, что у Иблиса свои планы, и понимала, что он извлекает большие личные выгоды из своего положения. Но понимала она и то, что, несмотря на разные пути, которыми они шли, и она, и Иблис хотели добиться одного результата.

Иблис продолжал, приходя во все большее возбуждение:

– В тот, именно в тот момент вы зажгли пламя Джихада. Сначала Эразм показал всем рабам, бывшим на площади, насколько чудовищны мыслящие машины, а вы доказали, что человек, простой человек может сразиться с машиной… и победить.

Серена слушала, и по щекам ее струились слезы, но она не вытирала их.

– Теперь, после стольких лет борьбы, наш народ забыл, как страшен враг. Если бы они могли вспомнить мученическую смерть вашего сына, то ни один человек не согласился бы на мир с Омниусом ни на каких условиях. Мы должны снова показать всем жуткую личину врага, должны заставить разглядеть ее, невзирая на усталость и боль. Мы должны напомнить им, почему Омниус и все его миньоны должны быть уничтожены!

Глаза его горели, и на мгновение она ощутила, что ее прожигают миллиарды взглядов, смотрящих на нее глазами Иблиса. Даже на этой импровизированной трибуне маленькой машины, даже после ночного дебоша Иблис оставался человеком конкретного действия, и Серена не могла отмахнуться от этого факта.

Заговорщическим тоном он между тем продолжал говорить:

– Человечество забыло об искре. Вы должны сделать величественный жест, что-то такое, чего люди никогда не смогут забыть.

Она внимательно вгляделась в его полное гладкое лицо. После многих лет сомнений она решила, что все же в Иблисе больше хорошего, нежели дурного. Невзирая на всю эгоистичность его побуждений, он сделает все, чтобы борьба продолжалась. Все остальное сейчас не имело значения.

– Это потребует от вас великого мужества, – сказал он.

– Я знаю. Думаю, что для этого мне достанет… решимости.

Горделиво выпрямившись, Серена стояла на трибуне перед заполненным до отказа залом заседаний Ассамблеи Лиги. Вместе с Иблисом они разработали детальный план действий и запустили его в движение. Йорек Турр и его неприметные агенты позаботились о щекотливых нюансах. Даже серафимы должны были сыграть свою роль, хотя Нирием, как могла, протестовала. Но все было тщетно: Серена Жрица Джихада, ее распоряжения должны выполняться беспрекословно, и охрана не смеет отказываться от их исполнения.

Как и опасалась Серена – что, впрочем, было вполне ожидаемо, – Ассамблея проголосовала за принятие условий мира, предложенного когиторами. Лига выведет армию Джихада со всех Синхронизированных Миров, армия получит инструкции, запрещающие нападать на силы роботов, – при условии, что Омниус предпримет аналогичные действия. После голосования депутаты принялись торговаться, кто станет эмиссаром свободного человечества, отправится на Коррин и заключит вечный мир с главным воплощением всемирного разума.

И тут Серена поразила всех. Она попросила слова, и это было ее неотъемлемое право как вице-короля Лиги – титула, от которого она формально никогда не отказывалась. Депутаты зароптали, ожидая, что она сейчас снова обрушится на них за неприемлемые условия мира.

Но Серена сказала совершенно иное:

– По зрелом размышлении мне стало ясно, что на Коррин должна поехать я. – После этих слов в зале возник шум, послышались возгласы удивления, зал заволновался, как море, взметенное внезапно налетевшим ураганом. Такого поворота событий не предвидел никто. Серена продолжала, серьезно улыбаясь: – Кто лучше всех понесет знамя свободного человечества, чем сама Жрица Джихада?

***

===

К лучшему, что главная пружина этого религиозного безумия пока не заведена до отказа. Вселенная не готова слушать столь громкое тиканье.

Когитор Квина. Архивы Города Интроспекции

Убежденные, что личное согласие Серены Батлер принять условия мирного договора подаст Омниусу нужный сигнал, Совет Джихада и Парламент Лиги удовлетворили ее просьбу. Все были чрезвычайно рады, что она обратила свою страсть на дело достижения мира и отныне люди и машины смогут сосуществовать в гармонии. Празднества по этому поводу выплеснулось на улицы Зимии.

Однако план Серены привел в ужас Ксавьера Харконнена. Он сразу заподозрил, что Серена ни на йоту не изменила своей позиции, но понимал он и то, что никто не станет его слушать, особенно сейчас, в угаре всеобщей эйфории.

Парламент предоставил в распоряжение Жрицы маленький быстроходный курьерский корабль для перевозки дипломатической почты. Серену будут сопровождать пять женщин-серафимов в качестве почетного эскорта. От дополнительных мер безопасности она отказалась.

– Вооруженная охрана не произведет никакого впечатления на Омниуса, и если он замышляет коварную ловушку, то какая разница, будут со мной десять, сто или даже тысяча солдат? – Она печально улыбнулась и добавила: – К тому же зачем они нужны, если я еду заключать мир? Появление вооруженных людей может быть неверно истолковано всемирным разумом.

Истощенные кровавым, почти сорокалетним противостоянием, люди теряли голову от перспективы примирения. На всех углах восхваляли Видада и других когиторов. Устраивались пышные парады победы, народ строил планы на лучшее будущее, когда исчезнет страх перед ужасными налетами машин. Все отчаянно ждали перемен к лучшему.

Ксавьер считал их глупцами зато, что они поверили посулам Омниуса. Серена, без сомнения, разделяла его мысли, и он не мог понять, как ни старался, что она задумала.

Одетый в парадную красно-зеленую форму, надев все свои ордена и знаки отличий, Ксавьер на армейской машине подъехал к высокой арке ворот Города Интроспекции. На воротах помещалось стилизованное изображение ангельского младенца – его собственного сына, – словно смотревшего на расстилавшийся перед ним пейзаж.

Солдаты, охранявшие въезд, расступились перед высокопоставленным офицером, но одетые в белое женщины-серафимы не сдвинулись с места. Яркий солнечный свет отражался от их золотистых, плотно облегавших голову шапочек.

– Жрица Джихада не принимает посетителей.

– Меня она примет. – Ксавьер расправил плечи и поднял глаза на иконописное изображение убиенного ребенка. – Я требую этого именем моего сына Маниона Батлера.

Такое заявление заставило дрогнуть неумолимых серафимов, и Ксавьер прошел в окруженное мощными стенами убежище, где много лет укрывалась Серена.

Улыбаясь, она встретила его у садового пруда с рыбками. Давным-давно она призвала сюда Ксавьера и Вориана, чтобы сделать их виднейшими военачальниками Джихада. Когда Ксавьер увидел ее в этом тихом покойном месте, на него нахлынула такая волна воспоминаний, что едва не подкосились ноги.

Какое-то мгновение он стоял молча, и Серена заговорила первой:

– Мой дорогой Ксавьер, как жаль, что у нас было так мало времени на дружеское общение. Но все наше время поглощал Джихад.

– У нас будет достаточно времени для этого, если ты откажешься ехать на Коррин. – От волнения голос его был хриплым и грубым. – Сама мысль о том, что ты по собственной воле прекратишь военные действия против нашего смертельного врага, кажется мне такой же лживой, как улыбка робота.

– Это у машин очень жесткие программы, а сила человека как раз и заключается в его способности менять свои мнения. Мы можем даже позволить себе… капризы, когда это нам подходит.

– И ты думаешь, что я в это поверю?

Он хотел обнять ее или хотя бы встать с ней рядом, но она не сдвинулась с места, и он застыл как статуя.

– Ты можешь верить или не верить – это твое дело, – сказала она с печальной нежной улыбкой. – Когда-то ты сумел заглянуть в мое сердце. Пойдем со мной.

По усыпанной гравием дорожке она повела его на территорию своего частного убежища.

Идя рядом с ней, Ксавьер заговорил:

– Мне хотелось бы, чтобы вся наша жизнь сложилась по-иному, Серена. Я оплакиваю не только нашего погибшего сына, но и нашу любовь и те годы, которые мы могли бы счастливо провести вместе. – Он тяжело вздохнул. – Нет, нет, я не хочу сказать, что жалею о своем браке с Октой.

– Я люблю вас обоих, Ксавьер. Мы должны принять настоящее, как бы нам ни хотелось изменить прошлое. Я рада, что ты и моя сестра сумели найти свою меру счастья посреди этого всеобщего бедствия. – Серена провела пальцем по его гладко выбритой щеке, но в ее взгляде не было ничего, кроме непреклонной решимости. – Мы все находимся во власти наших трагедий и страданий. Без маленького Маниона люди никогда не нашли бы в себе сил подняться на борьбу с Омниусом.

Сердце Ксавьера на мгновение перестало биться, когда он понял, куда ведет его Серена. Он не был на этой главной гробнице уже много лет, и сейчас снова увидел хрустальный гроб и прозрачную плазовую крипту, где покоились останки их мертвого сына. Он вспомнил, как принял тело сына из рук Вориана Атрейдеса, который бежал с Земли вместе с Сереной и Иблисом на «Мечтательном путнике».

Чувствуя, что Ксавьер отстает, Серена потянула его за руку:

– Джихад идет ради нашего сына. Все, что я делала последние сорок лет, – это месть за него и за всех сыновей и дочерей, рожденных рабами на Синхронизированных Мирах. Ты слышал крики в Доме Парламента. Лига хочет принять условия этого смехотворного мира. Если на Коррин поедет кто-нибудь другой, а не я, то катастрофа будет еще больше.

Они с Ксавьером стояли, прижавшись друг к другу, и молча смотрели на невинное дитя, убитое роботом Эразмом. На многих планетах Лиги Ксавьер видел сотни гробниц и мемориалов, посвященных его почитаемому сыну и украшенных ноготками и любовно выполненными картинами. От этих воспоминаний у него пересохло в горле, в его душе поднялась волна ненависти и чувство невосполнимой утраты.

– Но если мы сдадимся, не добившись окончательного решения, – тихо проговорил Ксавьер, – то это будет то же, что случилось на Бела Тегез после нашего первого удара. Пройдет совсем немного времени, и машины вернутся, став сильнее, чем прежде, и все наши битвы, все жертвы множества павших воинов пойдут прахом, превратятся в ничто.

Плечи Серены поникли. – Если я не вдохновлю их на новые подвиги, то Джихад окажется на свалке истории.

Уголки рта опустились в горькой усмешке, в глазах появилось выражение крайнего разочарования – такой Серену никогда не видели ликующие толпы.

– Что еще я могу сделать, Ксавьер? Когиторы предложили легкий путь, и все бросились цепляться за эту соломинку. Мой Джихад терпит неудачу из-за недостатка человеческой воли. – Голос ее был таким тихим, что он едва мог разобрать слова. – Временами мне бывает так стыдно, что я не смею поднять глаза к небу.

Солнце отражалось от полированной поверхности хрустального гроба. Удивленный мастерством, с каким было воссоздано лицо и тело мальчика, Ксавьер наклонился, чтобы лучше рассмотреть мирное детское личико ребенка, сына, которого он хотел бы лучше узнать. Было похоже, что Манион просто спит.

У основания его подбородка Ксавьер вдруг разглядел какую-то странную складку, похожую на стержень из тонированного в телесный цвет полимера, разглядел он и тончайшую металлическую проволоку и склеивающие материалы, фиксирующие конструкцию и слегка покоробившиеся под действием солнечных лучей, усиленных призматическим стеклом гроба. Он понял, что это не тот искалеченный падением ребенок, которого вывезли с Земли. Это было факсимиле, муляж!

Серена увидела лицо Ксавьера, угадала его сомнения и вопрос, который был готов сорваться с его губ, и заговорила первая:

– Да, и я сама обнаружила подделку уже давно. Никто не ходит сюда так часто и не смотрит на дитя так пристально и внимательно, как я. Никто не присматривается к нему так, как я… и ты. Иблис сделал то, что было тогда необходимо. Его намерения были благородны.

Он ответил приглушенным шепотом, чтобы не услышали стоявшие неподалеку серафимы:

– Но это же мошенничество!

– Это символ. Я не замечала подделки, а потом, когда люди собирались возле гробницы и клялись сражаться, было уже поздно. Чего бы я добилась, если бы публично раскрыла обман?

Она страдальчески выгнула бровь. – Ты же не веришь, что все реликвии в тысячах гробниц во всем мире – подлинные?

Он нахмурился.

– Я никогда всерьез об этом не думал.

– Это гробница нашего павшего сына, убитого злодеем Эразмом. Это реальность, которую невозможно отрицать. – Она провела пальцем по гладкой хрустальной плите, лицо ее оставалось задумчивым и грустным. Овладев собой, она подняла на Ксавьера исполненный прежней решимости и непреклонности взгляд. – Какая разница, Ксавьер? То, во что верю я – во что верят люди, – вот что важно. Символ всегда обладает большей силой, нежели реальность.

Он согласился, но согласился неохотно.

– Мне не нравится этот обман… но ты права: это не меняет того, что произошло с нашим сыном. Это не делает меньше нашу ненависть к Омниусу.

Она обвила руками его шею, и Ксавьер, обняв ее, пожалел о безвозвратно ушедших годах.

– Если бы все мои последователи были такими же преданными, как ты, Ксавьер, то мы бы победили Омниуса через год.

Он опустил голову.

– Сейчас я всего лишь старый, покрытый шрамами солдат. Другие командиры намного моложе меня. Они забыли о той решимости, которая в прежние годы заставляла Джихад пылать с яростной силой. Они не знают этого и смотрят на меня как на дедушку, который только и может, что рассказывать байки о былых сражениях.

Серена поправила свою белую с пурпурной каймой одежду.

– А теперь я хочу, чтобы ты задумался о будущем, Ксавьер. Я намерена отправиться на Коррин, к Омниусу, но ты должен остаться здесь и продолжить борьбу. Иблис уже обещал мне это. Ты тоже должен сделать все, что в твоих силах, чтобы мы не потеряли все, ради чего сражались и умирали.

– Я никак не смогу отвратить тебя от твоего решения?

Она отчужденно улыбнулась, словно между ними уже пролегла невидимая пропасть.

– Я должна сделать то, что могу.

Ксавьер покидал Город Интроспекции с тяжелым сердцем и мрачными предчувствиями. Что-то в глазах Серены и в ее голосе говорило Ксавьеру, что она намеревается совершить что-то страшное и непоправимое, от чего он никакими силами не сможет ее удержать.

***

===

Сердце мое рвется на части. Почему Любовь и Долг всегда тянут в противоположные стороны?

Примеро Вориан Атрейдес. Запись из личного дневника

Предполагалось, что это будет испытательный полет модернизированного спейсфолдера, сконструированного для армии Джихада. Созданные на основе эффекта Хольцмана двигатели, разработанные Нормой Ценвой, позволяли совершить путешествие с Кольгара в любое выбранное Ворианом место за пренебрежимо малый промежуток времени.

Правда, Вориан знал, куда ему надо лететь. Естественно, наконец на Каладан!

Ничего не зная о беспорядках в Лиге и о бесполезном мире, выторгованном когиторами у Омниуса, Вориан настоял, чтобы первый полет совершил именно он. Хотя ему было уже пятьдесят девять лет, он чувствовал себя по-прежнему молодым и полным сил.

Работая под руководством Нормы, армейские инженеры построили несколько экспериментальных военных судов – поменьше грузовых кораблей «Вен-Ки» и лучше приспособленных для разведывательных полетов.

Естественно, принять их на вооружение можно было только после тщательных испытаний. Вориан умел управлять всеми типами кораблей и был готов лично совершить испытательный полет. Офицеры его штаба возражали, говоря, что военачальник такого ранга не должен брать на себя миссию, чреватую риском и неопределенностью, но Вориан редко соблюдал положенную субординацию – часто к неудовольствию своего старого друга Ксавьера Харконнена.

Несмотря на навигационные затруднения, связанные с этим броском в свернутую ткань пространства, Вориан решил никого с собой не брать. Он знал, что риск достаточно велик, так как ознакомился с журналами полетов грузовых кораблей корпорации «Вен-Ки», и не хотел подвергать риску кого бы то ни было еще.

– Какие вы все серьезные и насупленные! Я принял решение, а вы не вышли чином оспаривать мои приказы. – Он озорно улыбнулся. – Никто не хочет заключить пари, как скоро я вернусь назад?

Свертывающие пространство двигатели работали идеально.

Сидящему в кабине поискового корабля, набитой мигающими индикаторами и светящимися панелями, Вориану короткое путешествие показалось не реальным событием, а фантастическим сновидением. Сначала разведчик неподвижно висел над унылым Кольгаром. Потом космос прогнулся, вывернулся наизнанку и наполнился цветами и картинами, которые Вориан никогда не смог бы представить в самом ярком сне. Прежде чем он успел это сообразить, корабль уже завис над океанской планетой, которую Вориан отчетливо помнил, побывав здесь почти десять лет назад. Все путешествие заняло несколько секунд.

Корабль приземлился в непритязательном армейском космопорту, выстроенном на каладанском побережье для обслуживания спутников станции слежения. Служившие здесь инженеры и механики никогда не видели подобных кораблей, и солдаты поразились неожиданному появлению столь важного офицера.

– Мы сидим здесь уже давно, примеро, – сказал один из офицеров. – Вы прибыли, чтобы поддержать наш моральный дух?

Вориан улыбнулся:

– Отчасти, квинто. Но на самом деле я прибыл на Каладан с совершенно другой целью. Мне надо здесь кое-кого повидать.

На этот раз он не станет скрывать ни своего имени, ни звания. Он решил, что ему не стоит больше ломать с Вероникой эту комедию. Он просто хотел увидеть ее, убедиться, что у нее все хорошо и что жизнь продолжается. Не было смысла дальше скрываться под чужой личиной.

Но при всем том, приближаясь к городку, вдыхая соленый запах моря и слушая скрип рыбацких лодок у пристани, он страшно волновался, словно ему предстояла встреча с целой армией роботов. Он чувствовал, что оптимизм его тонет под тяжестью якоря сомнения. Конечно же, такая женщина, как Вероника, давно вышла замуж, растит детей и счастливо живет здесь, на родной планете. Он с самого начала понимал, что не сможет ни сам остаться на Каладане, притворяясь простым рыбаком, ни взять с собой Веронику, окунув ее в гущу страшных событий Джихада.

Вориан потерял возможность любого из этих решений почти десять лет назад. Он должен был давно забыть ее, но он продолжал посылать ей весточки, стремясь сохранить связь с ней, невзирая на огромные, разделявшие их расстояния. Он отправлял ей письма, посылки и подарки… но ни разу не получил от нее ответа. Возможно, она давно перестала даже думать о нем. Может быть, ему не стоило прилетать сюда и не надо делать этого впредь. Его приезд может разрушить ее жизнь и пробудить былые чувства. Только он виноват, что пришлось так долго ждать.

Но ноги продолжали шагать туда, куда вело их сердце.

Прибрежная деревня изменилась мало, она манила к себе как временное пристанище. Таверна Вероники, кажется, продолжала процветать. Он очень хотел увидеть эту восхитительную женщину, но был не настолько глуп, чтобы просто прийти и обнять ее, как много лет назад.

Нет, он просто навестит ее как друг, как отдаленное приятное воспоминание, и уедет, оставив все как есть. Он любил Веронику, помнил ее в отличие от многих героинь других его многочисленных романов и очень хотел знать, как она жила и что делала в прошедшие годы.

***