Батлерианский джихад.Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 181 - 1 Мая 2023

Главная » » Батлерианский джихад.Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 181

13:05

Батлерианский джихад.Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 181

***

***

Жизнь – это сумма сил, противостоящих смерти.

Серена Батлер
Серена подверглась неслыханному насилию, из нее вырвали кусок плоти, оставив навечно с ощущением пустоты в душе. Совершив эту мерзость, Эразм поставил Серену на грань отчаяния, лишив ее упрямой надежды, служившей ей спасительным якорем.

Когда на заре своей юности Серена стремилась попасть в парламент Лиги, ею двигало желание трудиться на благо всего человечества. Она, не жалея ни времени, ни сил, ни энтузиазма, посвятила себя этому великому делу и ни на одну минуту не пожалела об этом. Когда отец привел ее к присяге представителя Лиги, ей было всего девятнадцать лет. Перед ней открывалось блестящее будущее.

Молодой, смелый и отчаянный Ксавьер Харконнен сумел растопить ее сердце, вместе они хотели создать большую счастливую семью. Они строили свадебные планы, говорили о своем совместном будущем. Даже будучи пленницей Эразма, она мечтала о побеге и о нормальной жизни с Ксавьером.

Но проклятый бессердечный робот просто ради собственного комфорта стерилизовал ее, как животное, отняв у нее надежду когда-либо снова родить детей. Теперь, когда она видела эту бездушную машину, ей хотелось кричать на него, выть от отчаяния. Более всего ей недоставало компании образованных людей, которые могли бы помочь ей пережить трудное время, пусть даже это был бы заблудший во тьме Вориан Атрейдес. Несмотря на свое искреннее, как он говорил, желание понять человеческое поведение, он был бы абсолютно не способен понять, почему Серена так переживает по поводу не слишком обширного хирургического вмешательства.

Ярость и сердечная боль выжгли ее ум, который был так нужен для того, чтобы ублажать Эразма. Она не могла демонстрировать энтузиазм по поводу всяких эзотерических предметах, жизнерадостно обсуждать которые Эразм был великий охотник. Как следствие, робот испытывал по отношению к Серене все большее разочарование.

Хуже того, Серена перестала это замечать.

Маленькому Маниону исполнилось одиннадцать месяцев, он стал единственной отрадой и единственной путеводной нитью Серены, болезненным напоминанием о том, что она утратила как в прошлом, так и в будущем. Теперь он научился ходить. Это был сгусток неуемной энергии. Своими неуклюжими шажками он стремился обследовать все уголки виллы.

Другие рабы старались помочь ей, видя, какую боль она испытывает, и зная, сколько усилий она приложила, чтобы облегчить им жизнь и условия. Но Серена не хотела от них ничего взамен. Она едва держала себя в руках, находясь постоянно на грани срыва. Несмотря на то что Эразм причинил ей вред, он сохранил те улучшения, которые ввел для своих рабов по ее настоянию.

Серена продолжала работать в саду и на кухне, приглядывая за Манионом, который играл с утварью и садовыми инструментами. Зная о ее особых отношениях с Эразмом, другие домашние рабы с любопытством, смешанным с невольным уважением, смотрели на Серену и гадали, что она будет делать дальше. Повара и их помощники любили мальчика, их забавляли попытки малыша, запинаясь, произносить первые слова.

Маниона отличала ненасытная жажда рассмотреть и потрогать все, что попадалось ему на глаза – от цветов и растений и экзотических рыб в аквариумах до перышка, которое он как-то раз нашел возле площади. Все эти предметы он жадно разглядывал своими ясными и живыми синими глазками.

В Серене крепла решимость либо бежать от Эразма, либо причинить ему какой-нибудь вред. Для того чтобы это сделать, надо было узнать как можно больше о независимом роботе, понять логику его поступков. Ключом к решению этой проблемы были те события, которые происходили за запертой дверью зловещей лаборатории. Он запретил ей входить в это помещение, чтобы она не «мешала» проведению его опытов. Кроме того, он приказал другим рабам ничего не говорить ей о происходившем в лаборатории. Чего боялся робот? Должно быть, эти лаборатории были очень важны для него.

Надо обязательно проникнуть туда.

Возможность представилась сама, после того как Серена поговорила с двумя кухонными рабами, которые носили пищу подопытным людям в лабораторный блок. Эразм требовал для них калорийной и полноценной пищи, чтобы его жертвы могли как можно дольше переживать творимые над ними эксперименты. Правда, он ограничивал объем пищи, чтобы избежать «беспорядка», когда он причинял испытуемым слишком сильную боль.

Кухонный персонал принимал как должное опыты Эразма, радуясь тому, что робот выбрал не их в свои подопытные кролики. Правда, никто не мог поручиться, что этого не произойдет завтра.

– Что значит жизнь раба? – с горечью вопрошала одна из работавших на кухне женщин, Амия Йо. Это была та самая рабыня, которая коснулась рукава Серены во время доброго деяния Эразма, когда он устроил для рабов пир. С тех пор Серена внимательно наблюдала за этой доброй женщиной.

– Жизнь каждого человека имеет ценность, – возразила Серена, глядя на маленького Маниона, – пусть даже в мечтах. Мне надо увидеть эту лабораторию своими собственными глазами.

Она открыла Амие свой дерзкий план, перейдя на конспиративный шепот.

Неохотно, но, не желая терять лицо, Амия Йо согласилась помочь:

– Я делаю это только ради тебя, Серена Батлер.

Так как обе женщины были приблизительно одинакового роста и телосложения, Серена одолжила у Амии ее белую блузку и передник и покрыла голову темным платком. Она надеялась, что наблюдательные камеры не заметят небольшой разницы.

Оставив Маниона на попечение кухонной прислуги, Серена пошла вслед за стройной темнокожей рабыней. Они везли с собой тележку с едой через ворота и прошли в помещения во флигеле, где Серена еще никогда не бывала. В стерильном коридоре пахло химикатами, лекарствами и рвотными массами. Сердце Серены сжалось. Что все это могло значить?

Сердце ее стучало, на лбу выступил пот, но она пересилила себя и пошла дальше.

Ее спутница явно нервничала, глаза ее бегали по сторонам, когда они проходили через закодированное ограждение. Вместе женщины вошли во внутреннее помещение. В комнате стояла густая влажная вонь, в которой было почти невозможно дышать. В комнате не было никого, никаких признаков жизни. Серена едва удержалась на ногах.

К такому она не была готова.

Части человеческого тела ужасными кучами лежали на столе, в чанах, валялись на полу, как игрушки, разбросанные в разные стороны ребенком, которому наскучило в них играть. Пятна разбрызганной крови виднелись на стенах и потолке, словно Эразм занимался здесь извращенной абстрактной живописью. Вся кровь была свежей, части человеческой плоти – теплыми. Похоже, что эта бойня закончилась не больше часа назад. Потрясенная Серена не испытывала ничего, кроме отвращения и неукротимой ярости. Зачем робот сделал это? Чтобы удовлетворить свое дьявольское любопытство? Нашел ли он ответы на свои вопросы? И какой ценой?

– Идем в следующую комнату, – сказала темнокожая рабыня дрожащим голосом, стараясь не смотреть на весь этот кровавый ужас. – Здесь некого больше кормить.

Серена, шатаясь, пошла вслед за своей спутницей, которая втолкнула тележку в расположенное рядом помещение, где истощенные узники сидели в отдельных клетках. Почему-то эти живые, еще не убитые люди вызвали у Серены еще больший ужас. Ее чуть было не вырвало.

Она давно, с самого начала, лелеяла надежду бежать из рабства, бежать с Земли. Теперь, увидев этот ужас, она поняла, что отсюда мало бежать. Эразма надо остановить, его надо уничтожить, разрушить, и не только ради себя, но и ради всех его настоящих и будущих жертв.

Но Серена сама попала в ловушку, которую подстроил ей робот.

Используя потайные следящие устройства, он с самого начала следил за Сереной и знал, куда она направилась. Много дней он ждал, когда же она наконец нарушит запрет и проникнет в лабораторию, несмотря на его недвусмысленное распоряжение. Это было искушение, перед которым она не могла долго устоять.

Он все же хорошо познал некоторые аспекты человеческой природы. Даже, пожалуй, очень хорошо.

Теперь, когда Серена и ее спутница накормили подопытных рабов и поспешили назад, на безопасную виллу, она вернется на кухню, где оставила своего ребенка. Эразм уже знал, как лучше всего показать Серене ее истинное место.

Настало время изменений. Время добавить немного стресса в экспериментальную систему и понаблюдать, как изменится после этого поведение объекта. Он знал самое уязвимое место Серены.

Приготовившись разыграть драму собственного сочинения, Эразм придал своей зеркальной маске непроницаемое выражение, то есть стер с нее всякое человеческое выражение, оставив на ее месте плоское пустое зеркало. Он прошел по коридору, грохотом шагов возвестив о своем приближении. До того как Серена успела вернуться к сыну, робот уже нашел Амию Йо, которая играла на кухонном полу с сыном Серены Батлер.

Хозяин дома не сказал ни слова, войдя в помещение. Испуганная его внезапным появлением, Амия во все глаза уставилась на зловещего робота. Игравший рядом маленький Манион, увидев знакомую зеркальную маску, весело засмеялся.

Реакция ребенка заставила робота остановиться, но не надолго. Быстрым движением руки он сломал Амие шею и схватил маленького ползунка. Манион закричал от боли и страха и начал вырываться.

Когда Эразм поднял высоко в воздух извивающегося малыша, в кухню ворвалась Серена. Лицо ее было искажено ужасом.

– Отпусти его!

Эразм небрежно оттолкнул в сторону Серену, и она упала, споткнувшись о тело убитой роботом женщины. Не оглядываясь, робот быстро вышел из кухни и начал подниматься по лестнице на верхний этаж виллы, направляясь на балкон. Манион, плача и крича, бился в его руке, как пойманная рыба.

Серена вскочила на ноги и бросилась за роботом, умоляя Эразма не причинять вреда ее сыну.

– Накажи меня, если ты должен это сделать, но не его!

Он повернул к ней свою пустую маску.

– Разве я не могу сделать и то и другое одновременно?

С этими словами он поднялся на третий этаж.

На площадке четвертого этажа Серена попыталась схватить робота за ногу сквозь украшенную узором ткань. Он никогда не видел ее в таком отчаянии и пожалел, что не может задействовать диагностические зонды, чтобы услышать ее бешеное сердцебиение и уловить специфические маркеры паники в ее поте. Маленький Манион отчаянно сучил ручками и ножками.

Серена ухватилась за пальчики сына и подержала их в своей руке одно краткое мгновение. Потом Эразм отшвырнул ее грубым пинком в живот, и она упала вниз, пролетев половину лестничного марша.

Шатаясь, она снова встала, не обращая внимания на боль и кровоподтеки, снова кинулась вдогонку за роботом. Интересно, что это – признак замечательной выносливости или самоубийственного упрямства? Из того, что он успел узнать о Серене Батлер, робот заключил, что здесь понемногу от того и другого.

Дойдя до самого верхнего уровня, Эразм пересек широкий балкон, выходивший на выложенную каменными плитами площадь четырьмя этажами ниже. На балконе стоял робот-охранник, надзиравший за работой бригады рабов, устанавливавших новые фонтаны на площади и недавно заказанные статуи в ниши. В неподвижном воздухе были хорошо слышны звуки работающих инструментов и голоса рабочих. Робот-охранник обернулся, чтобы посмотреть, откуда донесся новый громкий звук.

– Стой! – закричала Серена таким громким голосом, что вспомнила ту, прежнюю, непокорную Серену. – Довольно, Эразм! Ты выиграл, ты победил! Скажи мне, что ты хочешь, я сделаю все!

Робот остановился, облокотился на перила и, схватив малыша за левую лодыжку, вытянул руку с мальчиком над пропастью. Серена дико закричала.

Эразм отдал краткое приказание охраннику:

– Сделай так, чтобы она не мешала мне.

Он потряс мальчика головой вниз над каменными плитами, как кот, играющий с пойманной им беспомощной мышкой.

Серена бросилась к нему, но робот-охранник загородил ей путь. Она бросилась на него с такой силой, что он пошатнулся и ударился о перила, но быстро оправился и схватил Серену за руку.

Далеко внизу люди побросали работу и показывали пальцами на то, что происходило на балконе. По команде рабов прошелестел вздох ужаса. Потом наступила гробовая тишина.

– Не надо! – словно в бреду, кричала Серена, лихорадочно стараясь вырваться из железной хватки робота. – Пожалуйста!

– Я должен продолжать свою важную работу. Этот ребенок является фактором помехи.

Держа малыша своей длинной рукой, Эразм снова поболтал им в воздухе над площадью. Ветер шевелил складки накидки робота. Манион извивался, бился и громко звал маму.

Серена взглянула в непроницаемое нечеловеческое зеркальное лицо, но не уловила на нем не только сочувствия, но даже простой озабоченности. Мое драгоценное дитя!

– Нет! Пожалуйста, нет! Я сделаю все…

Внизу, раскрыв рты, застыли рабочие, не в силах поверить в то, что они видели.

– Серена, твое имя происходит от слова «безмятежность». – Эразм повысил голос, чтобы перекричать ребенка. – Я уверен, что ты все понимаешь, не так ли?

Она снова попыталась вырваться из хватки охранника, и ей почти удалось это, и она рванулась вперед, чтобы схватить своего сына.

Эразм резко разжал пальцы, освободив лодыжку мальчика, и Манион с огромной высоты полетел вниз, прямо на камни площади.

– Вот так, а теперь мы можем снова заниматься важными делами.

Серена взвыла так, что не было слышно, как мгновение спустя ребенок ударился о каменные плиты.

Не обращая ни малейшего внимания на грозившую ей самой опасность, вне себя от горя, она, разрывая себе кожу, кинулась на охранника и изо всех сил толкнула его на перила высокого балкона. Робот оправился и снова пошел на Серену, и она снова толкнула его, на этот раз сильнее. Робот ударился о низкие перила, проломил их и упал вниз.

Не обратив внимания на упавшую с балкона машину, Серена пошла на Эразма. Она бросилась на него с кулаками, она пыталась укусить его зеркальное лицо, расцарапать его, но лишь ободрала свои пальцы и сломала ногти. В своей ярости она порвала накидку робота. Потом схватила терракотовую вазу с балкона и с силой опустила ее на голову Эразма.

– Перестань вести себя как животное, – сказал Эразм. Небрежным ударом он отшвырнул женщину в сторону. Серена, рыдая и заламывая руки, повалилась на пол.

Иблис Гинджо наблюдал за строительными работами на площади перед виллой Эразма и видел все происшедшее, не веря своим глазам.

– Это Серена! – закричал вдруг один из работников виллы, узнав женщину на балконе.

Это имя подхватили и другие, люди повторяли его, как имя почитаемого божества. Иблис вспомнил Серену – она находилась в партии рабов, доставленных с Гьеди Первой.

Потом робот сбросил с балкона ребенка.

Не думая о последствиях, Иблис бросился через площадь в отчаянной попытке поймать падавшего малыша. Видя мужественный поступок доверенного человека, многие рабы тоже рванулись вслед за ним. Остановившись возле разбитого окровавленного тельца, лежавшего на плитах, Иблис понял, что ничем не сможет помочь. Даже после виденных им отвратительных злодейств, совершенных кимеками и мыслящими машинами, это показалось ему невероятным. Он взял на руки маленькое мертвое тело и посмотрел вверх.

Серена начала драться со своими хозяевами. Рабочие ахнули, когда Серена сбросила с балкона робота-охранника. Слетевшая с балкона машина пролетела четыре этажа и грохнулась на плиты недалеко от кровавого пятна, оставшегося на месте падения маленького Маниона. Раздался звук, похожий на удар парового молота о наковальню, робот расплющился, согнулся и рассыпался. На плитах валялась груда металла, из которой торчали металлические и волоконные части, а из трещин вытекал гель контуров…

Пораженные и онемевшие от негодования рабы взирали на то, что произошло. Как порох, готовый вспыхнуть от искры, подумалось Иблису. Женщина-рабыня дралась с машинами! Она уничтожила робота собственными голыми руками! В изумлении они снова начали громко выкрикивать ее имя. Разве может быть более ясный сигнал ?

В толпе рабочих раздался грозный рев. Они уже были подготовлены долгой агитацией Иблиса и его тайными действиями. Час пробил.

С улыбкой мрачного удовлетворения Иблис громким и зычным голосом отдал приказ. И началось восстание, о котором люди будут помнить даже через десять тысяч лет.

* * *
Монолиты недолговечны и уязвимы. Для того чтобы выдержать невзгоды, надо быть подвижным, выносливым и разнообразным.

Бовко Манреса. Первый вице-король Лиги Благородных
Когда боевая группа Армады покинула Поритрин, толпы восторженной публики в Старде поредели, радостное возбуждение сменилось унынием. Быстро разнесся слух о том, что рабы совершили акты саботажа на работах оборонного значения. Это был позор для всей планеты.

Сильно разочарованный лорд Нико Бладд смотрел на ионные хвосты, тянувшиеся за дюзами удалявшихся военных кораблей. Потом, сосредоточившись на своем гневе, он направил летающую платформу к толпе согнанных рабов. Предварительно он приказал оскандалившимся надсмотрщикам построить всех рабов для проверки и дознания.

Лорд Бладд говорил в усилитель, и голос его громом отдавался над толпой невольников.

– Вы подвели Поритрин! Вы все оказались неблагодарными по отношению к человечеству. Ваш саботаж помешал нашим военным усилиям в борьбе с мыслящими машинами, нашими врагами. Это государственная измена!

Он посмотрел на них испепеляющим взглядом, надеясь уловить на их лицах следы раскаяния, услышать униженные мольбы о прощении, хотя бы просто склоненные в знак признания вины головы. Но рабы держались, не проявляя никакой покорности, словно они гордились тем, что сделали. Поскольку рабы не были гражданами Лиги, то чисто формально они не могли стать изменниками, но Бладду нравились весомость и зловещее значение этого слова. Эти невежественные люди не станут вникать в юридические тонкости.

Он шумно вздохнул и вспомнил старинное навахристанское наказание, при котором людей не пытают и не бьют. Их наказывают позором, воздействуя на совесть и психику.

– Я объявляю для вас день позора. Благодарите судьбу за то, что сегундо Харконнен обнаружил ваше неумение работать и саботаж до того, как из-за него пролилась кровь наших храбрецов. Но ваши действия нанесут вред нашей борьбе с Омниусом. Вы никогда не отмоете с ваших грязных рук праведную кровь, которая из-за этого неминуемо прольется.

Зная, что эти люди суеверны, он пригрозил им:

– Пусть этот позор падет и на ваших потомков! Пусть же буддисламские трусы никогда не освободятся от своего долга перед остальным человечеством!

Выплеснув на рабов свою ярость, он приказал драгунам вести платформу прочь от космопорта.

На Поритрине возникла именно та неустойчивая обстановка, на которую так рассчитывал Бел Моулай. Никогда больше не представится такой уникальный случай – рабы были собраны вместе, одной компактной, взрывоопасной массой. Вождь дзеншиитов призвал своих братьев к выступлению.

Надсмотрщики и драгуны получили приказ разбить рабов на группы и развести их к прежним хозяевам. Пока рабы были заняты реконструкцией кораблей Армады, вся остальная жизнь на Поритрине оказалась парализованной, и многие лорды выражали свое нетерпение, желая вернуть жизнь в нормальное русло.

Но на этот раз рабы отказались повиноваться. Они не желали больше работать на своих хозяев.

Бел Моулай начал выкрикивать свои подстрекательские слова так, чтобы его слышали все, кто стоял неподалеку. Семена, которые он сеял в течение многих месяцев во время тайных ночных бесед с товарищами по несчастью, дали теперь добрые всходы. Бел говорил на вселенском галахском наречии, чтобы его могли понять и аристократы.

– Мы не орудия труда в руках рабовладельцев! Какая нам разница, кого будут угнетать мыслящие машины – вас или нас? – Он поднял вверх сжатый кулак. – Бог знает, что наше дело правое! Мы никогда не сдадимся и будем драться за свою свободу!

В унисон словам вожака над толпой зазвучал грозный рев. Неукротимая ярость вспыхнула, как зажженное масло. Драгуны и аристократы оказались неготовыми к этой вспышке, не зная, как отвечать на нее.

Моулай крикнул вслед удаляющейся платформе с правителем:

– Нико Бладд, ты хуже мыслящих машин, ибо ты поработил своих собратьев, таких же людей, как ты сам!

Толпа дзеншиитов и дзенсунни окружила надсмотрщиков и разоружила их. Один из надсмотрщиков, рослый человек в черной бандане на бритом черепе, вздев вверх кулаки, зычным голосом приказал рабам остановиться, но не знал, что делать, когда они проигнорировали его команду. Восставшие рабы схватили его за руки, скрутили и потащили в одну из камер, где столь многие их товарищи томились в свое время в карантине во время эпидемии смертельной лихорадки.

Бел Моулай инструктировал рабов, как действовать наиболее эффективно. Надо взять заложников, а не превращаться в толпу, бессмысленно убивающую местных лордов. Только организованными усилиями можно будет добиться желанной свободы.

Бородатый вождь дзеншиитов указал на несколько заброшенных зданий пустых складов и четыре старых судна, севших на мель в реке во время отлива, и его последователи подожгли их. Языки пламени, как лепестки огромных оранжевых цветков, взметнулись в небо. Копоть посыпалась на здания космопорта. Рабы, получившие нежданную свободу, высыпали на посадочные площадки и поставили на них баррикады, чтобы на поле не могли приземлиться коммерческие корабли.

Некоторые молодые повстанцы прорвались через кольцо внешнего оцепления и смешались с изумленными зеваками. Растерянные драгуны, не зная, что делать, открыли огонь, убив при этом нескольких рабов. Но остальные разбежались по улицам Старды, исчезнув на них, как рыба в камышах. Рабы сворачивали в узкие боковые проулки, перепрыгивали с баржи на баржу, носились по металлическим крышам складов, где их ждали другие дети рабов.

Дети передали новость о восстании другим рабам, находившимся в Старде. Они говорили на языке чакобса, языке охотников, который понимали все эти угнетенные люди. Восстание разрасталось и ширилось…

Хольцман был расстроен и раздосадован. Ему было стыдно, что первое широкомасштабное испытание его нового защитного поля превратилось в жалкий фарс, закончившийся полной катастрофой. Занятый тяжкими мыслями, пока Норма занималась своей работой, Хольцман поначалу не заметил, что никто не подал еду вовремя, что чесночный чай в чайнике давно остыл. Не в силах решить сложный интеграл, Хольцман с отвращением отбросил в сторону калькулятор.

В доме и в лаборатории стояла странная тишина.

Не понимая, в чем дело, он звонком вызвал прислугу, потом снова принялся за работу. Прошло несколько минут, никто не явился, савант снова позвонил, и снова не последовало никакой реакции. Тогда Хольцман выглянул в коридор и сердитым голосом позвал прислугу. Увидев идущую по коридору дзеншиитку, он громко позвал ее. Она посмотрела на него презрительным взглядом и свернула в боковой коридор.

Тио Хольцман не мог поверить своим глазам.

Он завернул к Норме, и вместе они пошли в зал, где находилось множество вычислителей. Рабы, сидя за своими столами, весело болтали друг с другом на своем языке. Листки с вычислениями и калькуляторы нетронутыми лежали перед ними.

Хольцман загремел на весь зал:

– Вы не закончили свою работу? Нам надо закончить конструкцию – это очень важная работа!

Словно повинуясь команде, все вычислители, как один, сбросили со столов бумаги и приборы. Листки с вычислениями разлетелись по полу, как крылья каких-то странных птиц.

Савант потерял дар речи. Похожая на ребенка Норма, стоявшая рядом с ним, кажется, лучше поняла, что происходит.

Хольцман позвал стражу, но на зов откликнулся только один потный сержант, который держался за свое ружье, как за спасительный якорь.

– Мои извинения, савант Хольцман. Лорд Бладд вызвал всех остальных драгун для подавления беспорядков в космопорту.

Хольцман и Норма поспешили к платформе, откуда был хорошо виден весь город. Они сразу увидели, что космопорт горит в разных местах. Там собрались огромные массы людей, и даже сюда издалека долетал рев толпы.

Когда хозяин повернулся спиной к рабам, кто-то громко сказал:

– Мы достаточно долго были рабами! Но больше мы не хотим работать!

Хольцман резко обернулся, но не смог понять, кто это сказал.

– Вы не только рабы, но вы, видно, еще и полные дураки! Вы думаете, что я лежу на диване, пока вы все тяжко трудитесь? Вы не видите разве, что в моих окнах едва ли не до утра горит свет? Остановка в работе наносит вред даже не одному народу, а всему человечеству.

Норма постаралась урезонить рабов более мягко:

– Мы кормим и одеваем вас, обеспечиваем вам достойное жилье и единственное, о чем мы просим взамен, – это о простых арифметических вычислениях. Мы должны сражаться вместе с нашим общим врагом.

В эту проповедь вмешался Хольцман:

– Неужели вы хотите вернуться на свои грязные мелкие и нецивилизованные планеты?

– Да, – дружно, в один голос, ответили рабы.

– Эгоистичные идиоты! – буркнул Хольцман и снова выглянул в окно, чтобы посмотреть на пожар и восставшие толпы рабов. – Невероятно!

Хольцман не считал себя плохим хозяином. Он никогда не заставлял рабов работать больше, чем работал он сам.

С высокой платформы, куда перешли Хольцман и Норма, река казалась мрачной серой лентой, где отражались хмурые тучи, которые заволокли небо. Норма принялась размышлять:

– Если восстание перекинется на сельскохозяйственные районы и шахты, то лорд Бладд не сможет его подавить никакой военной силой.

Хольцман покачал головой:

– Эти надменные буддисламисты думают только о себе. Точно так же они вели себя, когда бежали от титанов. Они не видят ничего за пределами своего узкого и низкого горизонта. – Он бросил недовольный взгляд на возмутившихся вычислителей. – Теперь нам придется тратить время на улаживание конфликта с этими людьми, вместо того чтобы заниматься борьбой с реальными врагами.

Он плюнул на пол, выразив этим крайнюю степень презрения.

– Будет чудом, если нам вообще удастся уцелеть.

Он приказал запереть комнату с вычислителями и лишить их еды до тех пор, пока они не вернутся к работе, и направился к себе. Обеспокоенная Норма семенила рядом с ним.

В этот же день лорд Бладд получил список требований от вождя восстания. Защищенный своими последователями, Бел Моулай сделал заявление, требуя немедленного освобождения всех дзенсунни и дзеншиитов и их безопасного проезда к местам прежнего проживания.

В осажденном правительственными войсками космопорту мятежники удерживали многих аристократов и надсмотрщиков. Здания космопорта продолжали гореть, а в центре толпы чернобородый вождь произносил пламенные речи, горячие, как огонь пожара…

* * *

---

===
Насколько реальна религия, если она ничего не стоит и ничем не рискует?

Иблис Гинджо. Заметки на полях похищенной записной книжки
Время стало решающим фактором. В течение многих месяцев Иблис Гинджо готовил свои рабочие команды и ждал обещанного сигнала, который должен был стать началом мощного, хорошо скоординированного восстания. Но в дело вмешалась другая сила, опрокинувшая все расчеты. Машина убила человеческого ребенка, а мать – и это было самое невероятное – вступила в схватку и уничтожила робота!

Для того чтобы использовать в качестве трамплина это чудовищное преступление, Иблису не понадобился его врожденный дар убеждения. Вокруг слышались крики, звон бьющихся стекол, топот бегущих ног. Разъяренные рабы не нуждались в руководстве, на этот раз они действовали по собственной воле.

Бунт на Земле возник и набирал силу пока только на огороженном пространстве виллы Эразма. Три человека вытащили из ниши статую и повалили ее на землю. Другие рабы разрушили фонтан на площади. Толпа срывала плющ, увивший стены главного здания, разбивала витражные окна. Люди ворвались в фойе, напали на роботов-охранников, не ожидавших таких действий от людей, которых они считали безнадежными трусами и рабами. Вырвав из рук роботов оружие, люди открыли беспорядочную стрельбу, поражая любую цель, какая попадалась им на глаза.

Восстание должно шириться.

Иблис опасался, что если восстание останется локализованным, то стражники Омниуса прибудут на место, окружат его и уничтожат всех мятежников. Но если бы удалось войти в контакт с другими группами сопротивления и дать им сигнал, то восстание продолжало бы нарастать, распространяясь от одного населенного пункта к другому. Иблис, кроме того, надеялся, что когитор и его посредник помогут осуществлению этих секретных планов.

Теперь, когда массовое возмущение началось на вилле Эразма, настоящее восстание должно произойти повсеместно. Видя нарастающее возбуждение, слыша громкие кличи и наблюдая всеобщее разрушение, Иблис решил, что этим людям пока не нужно его руководство и присутствие.

Прибыв в столицу, освещенную призрачным серебристожелтым светом луны, Иблис отдал так долго ожидаемый приказ остальным основным группам сопротивления. Он отдал это распоряжение руководителям ячеек, которые, в свою очередь, послали на улицы мужчин и женщин, вооруженных дубинами, тяжелыми инструментами, резаками и другим оружием, опасным для мыслящих машин.

После тысячелетнего господства Омниус оказался не готов к такому повороту событий.

Масштаб восстания нарастал, как горная лавина. Сейчас на улицы вышли и те, кто колебался и не решался присоединиться к подпольным группам сопротивления. Когда перед рабами забрезжил свет освобождения, они начали крушить всю технику, которая попадалась им под руку. В темноте, рассеиваемой отсветами пожаров, Иблис взобрался на верхушку фриза «Победа титанов». Здесь он активировал потайной механизм. Из стены фриза выдвинулись пусковые установки. Огромные каменные статуи кимеков раскрылись, и в них оказались ракеты, готовые к действию.

На музейной площади появилось несколько неокимеков, облаченных в повседневные корпуса. Ведомые своими мозгами полумеханические изменники собрались атаковать толпу восставших. Скоро Сюда придут и другие гибридные машины-люди, которые, без сомнения, как следует вооружатся. Это надо предотвратить во что бы то ни стало. Иблис просто не имел права этого допустить.

Он направил на неокимеков пусковые установки и открыл огонь. Ракеты, начиненные взрывчаткой, используемой в строительстве, вылетели из направляющих труб и обрушились на врагов. Сильные взрывы оторвали фиброметаллические ноги двум неокимекам. Пока они извивались, пытаясь встать, Иблис выстрелил в них еще двумя ракетами, поразив емкости с головным мозгом. Емкости лопнули и рассыпались, электропроводящая жидкость вылилась, а органическая ткань мозга обуглилась.

Но даже если последователям Иблиса удастся свергнуть кимеков и уничтожить вооруженных роботов, то главной задачей революции все же останется свержение всемогущего всемирного разума Омниуса. Стоя на самой высокой точке города, глядя на пылавшее в столице восстание и бушевавшие пожары, Иблис испытывал все большую уверенность и оптимизм.

Залитые сюрреалистическим лунным светом люди ликовали. Пламя трещало, перекидываясь с одного пустого здания машинной столицы на другое. Возле космопорта взорвался арсенал, пламя взметнулось в небо на высоту нескольких сотен метров.

Душа Иблиса переполнилась гордостью, когда он увидел, что численность его сторонников растет у него прямо на глазах. Он и сам до сих пор не осознал масштаба того, что он сделал своими руками. Отозвались ли на зов уже существовавшие ячейки тайного сопротивления или он один стал творцом этого вселенского пожара?

Это восстание нельзя было остановить, как нельзя остановить начавшуюся цепную реакцию. Толпы бывших рабов маршировали по улицам и вершили свою святую месть.

* * *

***

Точность без понимания внутренне присущих ей ограничений бесполезна.

Когитор Квина. Архивы Города Интроспекции
На Поритрине рабов держали так давно, что за много столетий свободные поритринцы свыклись со своей легкой комфортабельной жизнью. Пока петля мятежа рабов все сильнее сжимала деловую жизнь планеты, весть о восстании дошла до всех дзенсуннитских и дзеншиитских рабов Старды. Работа встала во всей столице, и не только в ней. Рабы в сельской местности перестали собирать урожай. Некоторые поджигали тростниковые поля, другие ломали сельскохозяйственные машины.

Молодые рабы, украшавшие стену каньона, жили лагерем на его берегу. Исмаил и его товарищи проводили ночи в палатках, пологи которых хлопали на ветру, постоянно гулявшему на плоскогорье.

Вдруг Исмаил проснулся от того, что Алиид неистово тряс его за плечо.

– Я был на воле и подслушал, о чем говорят надсмотрщики. В дельте восстание рабов! Послушай, что я тебе расскажу…

Мальчики вернулись к догоравшему костру и, съежившись от ночного холода, сели возле огня. Глаза Алиида горели в тусклом свете костра.

– Я знал, что нам не придется ждать освобождения сто лет. – Он него пахло приправленной специями кашей, которую давали рабам на ужин. – Бел Моулай восстановит справедливость. Лорду Бладду придется уступить нашим требованиям.

Исмаил нахмурился. Он не разделял энтузиазма своего друга.

– Нельзя рассчитывать на то, что поритринские аристократы просто пожмут плечами и отменят рабство, которое существует здесь уже сотни лет.

– У них просто не будет выбора. – Алиид крепко сжал кулак. – О, как бы мне хотелось быть сейчас в Старде, чтобы участвовать в восстании. – Он издал неприличный звук. – Мы здесь теряем время, целыми днями рисуя красивые картинки на скале для ублажения наших угнетателей. Какой в этом смысл?

Алиид откинулся назад, опершись на руки. По его узкому лицу скользнула хитрая улыбка.

– Знаешь, мы можем внести нашу лепту в восстание. Даже здесь.

Исмаилу было страшно даже подумать, что может предложить Алиид.

На плоскогорье опустилась завеса непроглядного мрака ночи. Охранники отправились спать в свое отгороженное помещение. Алиид сумел вовлечь Исмаила в дело, клятвенно пообещав ему, что не будет никакого кровопролития.

– Мы просто сделаем заявление. – При этом Алиид скривил губы в невеселой, мрачной усмешке.

Двое друзей принялись обходить остальных, перебираясь от палатки к палатке и набирая себе единомышленников. Несмотря на то что в Старде бушевало восстание, охранники не слишком опасались горстки мальчишек, измученных непосильной многочасовой работой на стенах каньона.

Перешептываясь при свете звезд, молодые люди похитили из складского барака верхолазное снаряжение. Мозолистыми пальцами они завязали узлы, проверили крепления, надели страховочные пояса, продели ремни под мышками, зафиксировали петли и укрепили карабины на тросах, перекинутых через блоки, помещенные на кронштейнах, вделанных в скалу.

Четырнадцать молодых людей скользнули в бездну, туда, где на отвесной стене каньона красовалась сага о деяниях десяти поколений предков лорда Бладда. Мальчики ценой своего пота, а иногда и крови, выкладывали это мозаичное панно, укладывая кусочки смальты в гнезда, предварительно выжженные лазером по контуру, начертанному для вящего удовольствия лорда.

Молодые люди украдкой спустились на своих тросах вниз, вдоль гладкой стены, отталкиваясь от нее босыми ногами. Раскачиваясь, как маятник, Алиид принялся молотком выбивать из гнезд цветную мозаику, уничтожая лицо изображения. Рев воды в каньоне и завывание ветра заглушали стук от ударов молотка.

Исмаил спустился ниже и принялся выбивать из гнезд синюю глазурь, которая при взгляде издали представляла собой не что иное, как исполненный великой мечты голубой глаз какого-то древнего лорда по имени Дриго Бладд.

У Алиида не было на уме какого-нибудь более или менее стройного плана. Перемещаясь вверх, вниз и в стороны, он наугад выбивал куски изображения, которые первыми попадались ему под руку. Он случайным образом выбил сотни цветных плиток, которые, беззвучно падая, исчезали в распахнутой внизу бездне. Другие мальчики тоже выбивали мозаичные плитки, разрушая панно с такой старательностью, словно могли, разбив мозаику, заново переписать человеческую историю.

Шикая друг на друга и пересмеиваясь, они проработали несколько часов. Несмотря на то что мальчики едва могли рассмотреть друг друга в тусклом свете звезд, Алиид и Исмаил, совершая свой грубый вандализм, прерывали работу, обменивались шутками и заговорщическими улыбками, а потом снова принимались крушить панно.

Наконец, когда над горизонтом появились первые лучи восходящего солнца, мальчики взобрались вверх по стене каньона, сложили снаряжение в сарай и юркнули в свои палатки. Исмаил залез под одеяло, надеясь поспать хотя бы часок, прежде чем их разбудят надсмотрщики.

Им удалось вернуться незамеченными. Утром же над лагерем прозвучал сигнал тревоги, и мальчиков выгнали из палаток и построили вдоль края каньона. Красномордый начальник работ, рассвирепев, требовал признания, требовал, чтобы мальчики назвали имена варваров. Их избили кнутами одного за другим и лишили пищи и воды.

Били мальчиков так, что они явно лишились способности работать на много дней. Но все усилия надсмотрщиков были напрасны. Естественно, никто из мальчиков ничего не видел. Они всю ночь спокойно спали в своих палатках.

Злонамеренное уничтожение панно на скалах каньона стало последним ударом, который окончательно вывел из себя лорда Бладда. Он старался быть разумным и терпеливым во время бунта. Он потратил несколько недель на то, чтобы образумить и призвать к порядку Бела Моулая и его сподвижников.

Когда он объявил день позора, это не подействовало на психику нецивилизованных невольников – им просто нечего было стыдиться, – и лорд понял, что все это время он обманывал сам себя. Дзенсунни и дзеншииты принадлежали к маргинальной человеческой расе, их вообще можно было считать существами другого биологического вида. Неспособные работать во имя общего блага, эти неблагодарные примитивные существа воспользовались терпеливостью культурных людей. Судя по тому, что они сделали, у этих людей отсутствовали всякие представления о совести и морали.

Рабы саботировали установку новых защитных полей Хольцмана на корабли Армады и отказались работать над новым важным изобретением ученого. Чернобородый предводитель повстанцев взял в заложники некоторых аристократов и держал их в помещении для рабов. Моулай блокировал работу космопорта, прекратив всякий импорт и экспорт и парализовав всю деловую и торговую жизнь Поритрина. Его преступные последователи сжигали дома, промышленные предприятия и сельскохозяйственные имения. Хуже того, Бел Моулай потребовал освобождения всех рабов – словно свобода была такой вещью, которую можно было получить в подарок, не заслужив ее! Такое требование было просто пощечиной тем миллиардам людей, которые сложили свои головы в борьбе с мыслящими машинами.

Бладд в который раз подумал об убитых гражданах Гьеди Первой, о жертвах налета кимеков на Салусу Секундус, о колдуньях Россака, которые добровольно пожертвовали жизнью ради уничтожения кимеков. У него вызывало отвращение то, что этот Бел Моулай спровоцировал недовольных рабов на саботаж всех усилий человеческой расы. Какова же эгоистическая самоуверенность этих проклятых буддисламистов!

Лорд Бладд пытался вести с ними переговоры. Он надеялся, что рабы внимут голосу разума, поймут, насколько высоки ставки в этой игре, и раскаются за трусливое поведение своих предков. Но нет, теперь лорд понял, насколько глупыми были все его надежды и ожидания.

Узнав об акте вандализма на стенах каньона, лорд не поверил этому сообщению и вылетел на своей платформе к каньону, чтобы лично удостовериться в происшедшем. Сердце его упало, когда он увидел, что эти варвары сделали с его любимым детищем – столь долгожданным мозаичным панно истории Поритрина. История благородного семейства Бладдов была осквернена! Этого лорд Нико Бладд вытерпеть уже не мог.

Он с такой силой сжал перила платформы, что у него побелели костяшки пальцев. Свита была напугана таким проявлением гнева, решимостью, кипевшей под маской напудренного и ухоженного лица, которое всегда казалось подданным таким цивилизованным и культурным.

– Этому безумию надо положить конец любыми средствами.

Эти произнесенные ледяным тоном слова были адресованы командиру драгунской гвардии. Он повернулся к одетому в шитый золотом мундир офицеру.

– Вы знаете, что надо делать, командующий.

Испытывавший большие неудобства из-за неслыханного поведения своих рабов, Тио Хольцман был рад получить приглашение лорда Бладда сопровождать его на первых широкомасштабных испытаниях нового защитного поля.

– Это всего лишь учения гражданской обороны, Тио, – но, увы, они тоже необходимы, – сказал Бладд. – Но тем не менее мы хотя бы увидим ваше поле в действии.

Ученый стоял рядом с аристократом на обзорной площадке. За их спинами толпились другие хорошо одетые аристократы, среди которых находилась и Норма Ценва, с любопытством смотревшая на толпы возмутившихся рабов. В воздухе висел запах гари. Над осажденным космопортом разносились гортанные крики и воинственные песнопения.

Далеко внизу, по земле, маршировали драгуны, обмундированные в сияющие индивидуальные поля. Выстроенные клином драгуны, вооруженные дубинами и копьями, должны были вклиниться в толпу и расчленить ее, прежде чем рассеять. Некоторые солдаты были вооружены пистолетами Чендлера, чтобы «косить» рабов массами, если возникнет такая необходимость.

Держась за перила, Хольцман смотрел на наступавших драгун.

– Смотрите, рабы не могут остановить нас.

Норма покрылась холодным липким потом. Она поняла, что сейчас станет свидетельницей массового убийства, но не посмела возвысить свой голос против этого.

Затянутые в золотистые мундиры гвардейцы шли вперед, не останавливаясь, хотя разъяренные рабы пытались помешать им, загородив путь. Люди бросались на защитные поля драгун. Солдаты лорда Бладда, подняв свои дубины, принялись ломать кости и отбрасывать в сторону тех, кто пытался помешать им. С криком рабы отступили, перегруппировались и всей массой бросились на солдат, но и теперь не смогли пробить поле. Набрав скорость, драгуны вклинились в толпу рабов, рассекая ее на части.

***

Словарь Батлерианского джихада

***

---

Источник : https://4italka.su/fantastika/nauchnaya_fantastika/155947/fulltext.htm

---

---