Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 127 - 23 Апреля 2023

Главная » 2023 » Апрель » 23 » Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 127

15:49

Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 127

===

Фрэнк Херберт.

Дом глав Дюны

x x x

Тем, кому хотелось бы повторить прошлое,
обязательно следует держать под контролем
преподавание истории.

Кода Бене Джессерит

Когда дитя-холла вышло из первого акслотль-автоклава Бене Джессерит,
Преподобная Мать Дарви Одрейд приказала устроить небольшой скромный
праздник в ее личных апартаментах на самой вершине Центрального. Едва
рассвело и члены ее совета, Тамейлан и Беллонда, были не в восторге от
приглашения, хотя завтрак и должен был подать личный повар Одрейд.
- Не каждой женщине дано присутствовать при рождении ее отца, -
заметила Одрейд, когда прочие пожаловались ей, что у них и без того
слишком много дел, чтобы позволить себе отвлекаться на "глупости, которые
только время отнимают".
По лицу престарелой Тамейлан скользнула тень улыбки.
Лицо Беллонды с крупными резкими чертами не отражало ничего - чаще
всего это служило у нее признаком недовольства; так другой на ее месте
сдвинул бы брови и нахмурился.
Одрейд задумалась. Быть может, Белл по-прежнему с неприязнью
относится к пышной роскоши, окружающей Преподобную Мать? Покои Одрейд явно
указывали на ее ранг, возвышавший Мать над прочими Сестрами, но еще яснее
- на обязанности, налагаемые этим положением. Маленькая столовая,
например, позволяла ей держать совет с помощниками даже во время трапезы.
Беллонда озиралась по сторонам - явно не могла дождаться возможности
уйти. Попытки пробиться сквозь окружавшую ее скорлупу отчуждения не
приносили плодов.
- Какое странное чувство: держать на руках младенца и думать - вот
мой отец, - молвила Одрейд.
- Незачем повторять это во второй раз! - Беллонда говорила ворчащим
баритоном, похожим на урчание в животе.
Несмотря на такую реакцию, она поняла невеселую шутку Одрейд. Старый
Башар Майлз Тэг действительно приходился отцом Преподобной Матери. Одрейд
сама собирала клетки - наскребала буквально по одной - чтобы вырастить
этого нового гхола, бывшего частью рассчитанного на долгое время "плана
вероятности" - если, конечно, они научатся создавать автоклавы Тлейлаксу.
Но Беллонда скорее дала бы вышвырнуть себя из Бене Джессерит, чем
согласилась бы с замечаниями Одрейд касательно жизнеобеспечения Сестер.
- В такие моменты это кажется мне чересчур легкомысленным, - заявила
Беллонда. - Эти безумцы охотятся за нами, жаждут нашего истребления, а ты
устраиваешь праздник!
Одрейд с трудом подавила желание дать волю раздражению и ответила как
могла мягко:
- Если Чтимые Матры найдут нас прежде, чем мы будем готовы, быть
может, причиной тому послужит падение нашей нравственности.
Беллонда посмотрела в глаза Одрейд, и в этом взгляде читалось
молчаливое, рожденное отчаяньем обвинение: Эти страшные женщины уже
уничтожили шестнадцать наших планет!
Одрейд знала, что было бы неверно называть эти планеты владениями
Бене Джессерит. Слабая и неразвитая конфедерация Правителей Планет,
созданная в Века Голода и Разобщения, могла положиться только на Сестер в
делах жизни и надежной связи, но им противостояли старые группировки -
КАНИКТ, Космическая Гильдия, Тлейлаксу, сохранившиеся еще группы адептов
Разделенного Бога - даже объединения Глашатаев Рыбы и раскольников.
Разделенный Бог завещал человечеству разделенную империю, и права каждой
из ее частей оказались сомнительными из-за яростных нападений Чтимых Матр
из Рассеяния. Бене Джессерит, во многом придерживавшаяся сложившихся норм,
естественно, оказалась наиглавнейшей целью нападения.
Мысли Беллонды вращались вокруг угрозы, которую несли Чтимые Матры.
Это была слабость - слабость, которую видела и знала Одрейд. Временами она
даже задумывалась, не сместить ли Беллонду, но в нынешние времена и самое
Бене Джессерит раскололась на мелкие группировки, а Белл, без сомнения,
была прекрасным организатором. Никогда прежде архивы не приносили столько
пользы, как под ее руководством.
Как это часто бывало, ничего не говоря, Беллонда сумела обратить
внимание Преподобной Матери на охотников, преследовавших их с жестокой
настойчивостью. И чувство тихого торжества, которого так жаждала в это
утро Одрейд, улетучилось бесследно.
Она заставила себя думать о новом гхола. Тэг! Если окажется возможным
возродить его память, Сестрам вновь станет служить лучший в мире Башар -
отныне и навеки. Башар-Ментат! Гениальный полководец, чью доблесть уже
воспевали легенды даже Тэг! - остановить тех, кто вернулся из Рассеяния?
Во имя всех богов, Чтимые Матры не должны нас найти! Только не
сейчас!
В Тэге словно воплотилась тревожащая неизвестность и тысячи
невероятных возможностей. Глубокая тайна окружала годы, предшествовавшие
его гибели и гибели Дюны. На Гамму он сделал что-то, что вызвало неуемный
гнев Чтимых Матр. Для того, чтобы вызвать их ярость - бешеную ярость
берсерков - недостаточно было его самоубийственного поведения на Дюне. О
его пребывании на Гамму перед обрушившейся на Дюну катастрофой ходили лишь
отрывочные слухи, полные домыслов.
Он мог двигаться так стремительно, что становился невидимым -
человеческий глаз был просто не в состоянии его заметить! Было ли так в
действительности? И если было, то что это - новое проявление
необыкновенных способностей, дремлющих в генах Атридесов? Мутация? Или
просто один из мифов Тэга? Сестры должны были узнать это, и узнать как
можно скорее.
Служитель внес три завтрака, и Сестры принялись уничтожать пищу с
такой скоростью, словно трапеза была досадным препятствием, которое нужно
было поскорее преодолеть, поскольку каждая минута была дорога.
Когда прочие ушли, Одрейд осталась наедине с невысказанными
опасениями Беллонды.
И моим страхом.
Она поднялась и подошла к широкому окну; за рядами крыш домов пониже
открывалось кольцо садов и пастбищ, окружавшее Центральный. Стояла поздняя
весна - там уже начали завязываться плоды. Возрождение. Сегодня родился
новый Тэг! Эта мысль уже не вызывала радости. Обычно вид из окна помогал
ей восстановить душевное равновесие. Обычно - но не сегодня.
Какова моя сила? Каково реальное положение дел?
Источники силы Преподобной Матери не могли не вызывать восхищения:
абсолютная верность тех, кто ей служил, военное подразделение под
командованием Башара - ученика Тэга (сейчас он был далеко - большая часть
войска во главе с самим Башаром охраняла планету-школу Лампадас), мастера
и технологи, осведомители и агенты во всех уголках Старой Империи,
бесчисленные рабочие, которые видели в Сестрах единственное спасение от
Чтимых Матр, и все Почтенные Матери с их Иной Памятью, уходящей в глубину
веков.
Одрейд без ложной скромности могла сказать о себе, что она
представляла собой вершину возможностей Почтенной Матери. Если она не
могла отыскать необходимую информацию в своей собственной памяти, вокруг
нее были те, кто мог заполнить лакуну. К ее услугам была и машинная
память, но, надо признать, Одрейд никогда ей особенно не доверяла.
Ее снедало желание покопаться в тех, других жизнях, которые стали
частью ее собственной памяти - в глубинные пласты знаний. Быть может, там
она смогла бы найти блестящие решения - там, в опыте Иных. Это опасно -
можно на долгие часы утратить связь с этим миром, утратить себя -
теперешнюю: разнообразие личностей и мыслей захватит, заворожит, увлечет в
омут Памяти... Лучше оставить Иные Воспоминания дремать в глубине твоего
нынешнего "я", обращаясь к ним только в поисках необходимой информации.
Сознание - точка опоры, приковывающая к индивидуальности.
Помогла странная метафора Ментатов - слова Дункана Айдахо.
Осознание себя: лицом к лицу с зеркалами, летящими сквозь Вселенную,
вбирающими все новые и новые отражения - бесконечно отражающими самое
себя. Бесконечное, видящееся конечным - вот аналог сознания, хранящего
осознанные осколки бесконечного.
Она никогда не слышала слов, способных лучше описать ее безмолвный
непокой. "Специализированное затруднение", - так называл это Айдахо. "Мы
собираем, связываем и отражаем наши системы порядка".
В этом и состояло мировоззрение Бене Гессерит: люди были рождены
эволюцией именно для того, чтобы установить порядок.
Но чем это поможет нам в борьбе против женщин, враждебных всякому
порядку, словно бы находящихся вне его - с теми, кто преследует нас? Или
они тоже одна из ветвей эволюции? Или "эволюция" - просто другое имя,
которое мы придумали для Бога?
Сестры только фыркнули бы в ответ на эти "беспочвенные рассуждения".
И все же в Иной Памяти могли быть ответы на ее вопросы.
О-о, какое искушение!..
Как отчаянно ей хотелось вернуться в прошлое, воплотиться - хотя бы
мысленно - в тех, кем она когдато была, почувствовать, каково было жить -
тогда. Но осознание опасности холодком пробежало по спине: ее сознание
было островком в море Иной Памяти. "Это было так!" - "Нет, скорее это было
так!" Приходится тщательно выбирать, воскрешая осколки прошлого. Но разве
не в этом назначение сознания, не это ли - суть самого существования?
Выбери что-то из прошлого и приложи к настоящему. Узнай последствия.
Таково было видение истории, характерное для Бене Гессерит - древние
слова Сантаяны, пронизывающие их жизнь: "Тот, кто забыл о прошлом, обречен
повторить его".
Сами здания Централи, самого могучего и впечатляющего сооружения Бене
Джессерит, отражали это отношение к жизни и времени, куда не кинь взгляд.
Функциональность была здесь главенствующей. В любом центре Бене Гессерит
было немного нефункциональных вещей, и те сохранялись лишь из-за
ностальгии. Сестрам не нужны были археологи. Почтенные Матери были живым
воплощением истории.
Медленно - значительно медленнее, чем обычно, - вид из окна все же
начал успокаивать ее. Она созерцала словно самый порядок, царивший в Бене
Джессерит.
Но Чтимые Матры могли уничтожить этот порядок в любое мгновение.
Сейчас Сестры оказались в положении значительно худшем, чем даже при
Тиране. Многие решения, которые Одрейд была вынуждена принимать сейчас,
были попросту одиозными. Рабочая комната казалась неуютной из-за
принимаемых в ней решений и того, что в ней делалось.
Аннулировать Обитель Бене Джессерит на Палме?
Это предложение содержалось в утреннем докладе Беллонды - сейчас
доклад дожидался своего часа на рабочем столе Одрейд. И Одрейд поставила
на предложении свое подтверждение: "Да".
Аннулировать, поскольку нападение Чтимых Матр неотвратимо, и мы не
сможем ни защитить, ни эвакуировать Обитель.
Одиннадцать сотен Почтенных Матерей и Мойры знают, сколько
служителей, кандидатов и прочих - все они обречены на смерть (а быть
может, и на то, что хуже смерти) одним этим коротким словом. И это еще
если не считать всех "простых смертных", живущих под сенью Бене
Гессерит...
Одрейд узнала новую усталость - ту усталость, которая приходила
вместе с подобными решениями. Усталость души, быть может. Но существует ли
душа? Она чувствовала гнетущее утомление где-то в глубине ее существа, не
подвластной разуму. Она устала, устала, устала...
Даже Беллонда чувствовала это напряжение - и это Белл, которой ярость
и жестокость всегда были по душе! Тамейлан казалась выше всего этого, но
Одрейд не обмануло ее показное спокойствие. Та вступала в возраст
спокойного созерцания - что предстояло каждой из Сестер. Если, конечно,
они доживут до этого. В этом возрасте ничто не имело значения, кроме
наблюдений и размышлений, обычно не высказывавшихся вслух - только легкая
тень временами скользила по морщинистому лицу. Последнее время Тамейлан
говорила мало, а редкие оброненные фразы звучали до смешного отстранение:
"Купите больше не-кораблей".
"Сократите Шиану".
"Просмотрите отчеты Айдахо".
"Спросите Мурбеллу".
Временами она только хмыкала, словно слова могли выдать ее.
И всегда рядом - охотники, не знающие устали, не ведающие жалости
охотники прочесывают все в поисках хотя бы единого намека, - где же
находится Дом Ордена... В потаенных мыслях не-корабли Почтенных Матр
виделись Одрейд, как корсары бескрайнего океана Вселенной, рыщущие между
редкими островками звезд. Над кораблями не развевались черные флаги с
Веселым Роджером, и все же именно этот флаг мог бы стать их знаком.
Никакой романтики! Убивай и грабь! Пусть твои сокровища будут в крови -
возьми эту силу и создай новые не-корабли на путях, залитых кровью.
Они не понимали" что, держась этого курса, сами вскоре утонут в
крови.
Должно быть, в Рассеянии, породившем Чтимых Матр, живут яростные до
безумия люди, единственный смысл жизни которых воплощается в двух словах:
"Взять их!"
Вселенная, где подобные идеи могут носиться в воздухе - опасное
место. Мудрые цивилизации заботятся о том, чтобы подобные мысли не
получили достаточно сил для воплощения, - чтобы они не могли даже
появиться. А если уж эти мысли возникают - их выжигают каленым железом:
дурное зачастую слишком привлекательно.
Одрейд удивляло то, что Чтимые Матры то ли не видели этого, то ли
предпочитали не замечать.
- Полновесная истерика, - говорила об этом Тамейлан.
- Ксенофобия, - не соглашалась Беллонда с ее вечной тягой к точным
формулировкам, словно близость к Архивам делала ее более реалистичной.
Обе правы, подумала Одрейд. Поведение Чтимых Матр было истерическим.
Все существа извне - враги. Единственными людьми, которым доверяли Чтимые
Матры, были мужчины, которых они завлекали сексом - но и к ним доверие
было ограниченным и нуждалось, по словам Мурбеллы (единственной Чтимой
Матры, оказавшейся у нас в плену), в постоянных проверках.
"Иногда просто с досады или раздражения они могут уничтожить
кого-нибудь - просто для того, чтобы устрашить прочих", - говорила
Мурбелла. И эти слова заставляли задаваться вопросом - не пытаются ли они
сделать такую же жертву и из нас? "Смотрите! Вот что будет с теми, кто
посмеет противостоять нам!"
Мурбелла говорила: "Вы разгневали их, и теперь они не отступят и не
успокоятся, пока не уничтожат вас".
"Взять чужаков!"
Однонаправленность. Их слабость - нужно только суметь сыграть на
этом, подумала Одрейд.
Ксенофобия, доведенная до абсурда?
Вполне возможно.
Одрейд тяжело опустила сжатый кулак на столешницу, сознавая, что этот
жест увидят и зафиксируют Сестры, которые постоянно наблюдали за
поведением Преподобной Матери. Она заговорила вслух - специально для
неусыпных глаз-камер и Сестер-сторожевых псов, управляющих ими:
- Мы не станем сидеть и ждать в окружении врагов, вечно ожидая
нападения! Мы стали жирными и неповоротливыми, как Беллонда (плевать, что
она об этом узнает! ), решив, что сумели создать нечто вечное, нерушимое и
неприкосновенное.
Одрейд обвела взглядом знакомую комнату:
- И это место - одна из наших слабостей!
Она уселась за рабочий стол и задумалась - подумать только! - об
архитектуре и планировании жизни сообщества. Но, в конце концов,
Преподобная Мать имела на это право.
Сообщества Сестер редко возникали и развивались случайно. Даже когда
они создавались на базе уже существовавших структур, как это было со
старой Обителью Харконнена на Гамму, все приходилось перестраивать и
изменять. Нужны были пневмотрубы, - чтобы передавать небольшие посылки и
сообщения. Световые линии и прожектора с направленным лучом, - чтобы
передавать зашифрованные сообщения. Бене Джессерит считалась признанным
специалистом охраны связи. Наиболее важные сообщения доставлялись
служителями и курьерами Преподобной Матери, готовыми скорее расстаться с
жизнью, чем выдать тайны вышестоящих.
Одрейд видела все это - не только из окна своего кабинета; каждое
отделение Бене Джессерит являлось лишь небольшой частью великолепно
организованной и оснащенной межпланетной сети. Там, где дело касалось
жизни Сестер, опорой становилась самая сердцевина Бене Джессерит -
несокрушимая, непоколебимая преданность. Были, конечно, и отступники - как
эффектная, вызывающая Леди Джессика, бабка Тирана, - но в большинстве
случаев это оказывалось временным.
Все это было системой Бене Джессерит. Ее слабостью.
Одрейд признавала, что в глубине души разделяет опасения Беллонды. Но
будь я проклята, если позволю подобным мыслям отравлять мне радость жизни!
Жизнь в страхе - именно этого и желают Преподобным Чтимые Матры.
- Охотникам нужна наша сила, - произнесла Одрейд, глядя на камеры Под
потолком. Словно древние варвары, пожиравшие сердца врагов. Что ж... мы
дадим им пищу, которой они так жаждут! А когда они поймут, что этого им не
переварить, будет уже слишком поздно!
Сестры не слишком любили увещевающие изречения - ими пользовались
разве что при начальной подготовке, предписываемой слугам и послушникам, -
но у Одрейд было одно свое изречение. "Кто-то должен вспахать землю". Она
улыбнулась про себя и принялась за работу, чувствуя себя вполне
отдохнувшей. Эта комната и Сестры - вот ее сад; здесь есть и сорные травы,
которые должно вырвать с корнем, и добрые семена, которые надлежало
посеять. И удобрение. Не забыть об удобрении.

x x x

===

"Когда я вышел, дабы вести человечество по моей
Золотой Дороге, я обещал, что они получат урок,
который не забудут никогда, урок, который войдет в
их плоть и кровь. Я знаю то, что на словах отрицают
люди, но делами своими лишь подтверждают. Они
говорят, что ищут покоя и безопасности - того, что
называют миром. Но с этими словами на устах они сеют
недоброе семя смуты и жестокости".

Лито II, Бог Император

Итак, она называет меня Паучьей Королевой! Великая Чтимая Матра
откинулась на спинку стоявшего на возвышении кресла. Иссохшая грудь
вздрагивала от беззвучного смеха. Она знает, что будет, когда она попадет
в мои сети! Я высосу из нее жизнь - вот что я с ней сделаю!
Маленькая высохшая женщина с дряблыми мышцами; непримечательное
нервно подергивающееся лицо... Она разглядывала желтый плиточный пол
приемного покоя, по которому скользили лучи света. Почтенная Мать из Бене
Джессерит валялась здесь, на полу, у ног Великой Матры, скрученная
металлическим проводом. Жертва даже не пыталась сопротивляться. Провод
великолепно подходит для таких целей. Руки он ей отрезал бы, если бы она
попыталась дернуться, вот что!
Апартаменты, в которых в данный момент находилась Великая Чтимая
Матра, подходили ей как по размерам, так и потому, что были отбиты у
других. Зал в три сотни квадратных метров был предназначен для собраний
Гильдии Навигаторов здесь, на Перекрестке - каждый Навигатор прибывал сюда
на чудовищном танке. Здесь пленница, простертая на желтых холодных плитах,
казалась песчинкой в бесконечности.
Эта сопливка что-то слишком уж радостно сообщила мне, как меня
называет их, так называемая Преподобная!
Но, несмотря на это, утро чудесно, подумала Великая Чтимая Матра. За
исключением того, что на этих ведьм не действуют ни пытки, ни зондирование
мозга. Как можно пытать того, кто в любое мгновение может умереть по
собственной воле? И ведь умирают! Они также умеют подавлять боль.
Примитивные и хитрые твари!
А эта к тому же битком набита шере! Тело, напичканное этим чертовым
наркотиком, разрушается быстрее, чем его успевают исследовать.
Великая Чтимая Матра сделала знак адъютанту, который пнул Почтенную
Мать ногой и по второму знаку ослабил путы, чтобы позволить пленнице хоть
немного двигаться.
- Как твое имя, дитя? - голос Великой Чтимой Матры, полный показной
благожелательности, был хриплым от старости.
- Меня зовут Сабанда.
Ясный молодой голос, в котором не было боли.
- Хочешь, мы пленим слабого мужчину и поработим его? - спросила
Великая Чтимая Матра.
Сабанда знала правильный ответ. Ее предупреждали об этом:
- Я раньше умру.
Она сказала это спокойно, глядя снизу вверх в лицо цвета ссохшихся
под лучами солнца корней. Эти странные рыжие искры в глазах старухи...
Прокторы говорили, что это признак гнева.
Красно-золотое облачение, расшитое черными драконами, и красное трико
только подчеркивали сутулую иссохшую фигуру Матры.
Великая Чтимая Матра не изменила выражения лица, хотя в ее голове и
пронеслась фраза, обычная в размышлениях об этих ведьмах: Будь ты
проклята!
- Чем ты занималась на этой маленькой грязной планетке, где мы тебя
нашли?
- Я была учителем юных.
- Боюсь, никто из твоих юных в живых не остался.
А теперь-то что ты улыбаешься? Чтобы оскорбить меня, вот зачем!
- И ты учила своих юных поклоняться этой ведьме Шиане? - продолжила
Чтимая Матра.
- Зачем мне учить их поклоняться Сестре? Шиане это не понравилось бы.
- Не понравилось бы... Ты хочешь сказать, что она вернулась к жизни и
ты ее знаешь?
- Разве мы можем знать только живых?
Как чист и бесстрашен голос этой юной ведьмы... Они удивительно умеют
контролировать себя, но даже это их не спасает. И все же как странно, что
культ поклонения Шиане до сих пор не исчез. Его, разумеется, нужно вырвать
с корнем, уничтожить - так же, как уничтожаются и сами ведьмы...
Великая Чтимая Матра подняла мизинец правой руки. Ожидавший в
молчании адъютант подошел к пленнице со шприцем для инъекций. Быть может,
новый наркотик развяжет ведьме язык, а может, и нет. Неважно.
Сабанда поморщилась, когда инъектор коснулся ее шеи. Через секунду
она была мертва. Слуги унесли тело. Его скормят пленным Футарам. Не то
чтобы от Футаров была большая польза: они не размножались в неволе, не
подчинялись самым обычным командам. Вялые, выжидающие...
"Где...?" - мог спросить один из них. Или произнести другие слова,
столь же мало значащие. И все же некоторые удовольствия Футары могли
доставить. Плен также удостоверял, что они уязвимы. Так же, как и эти
примитивные ведьмы. Мы найдем место, где скрываются ведьмы. Это всего лишь
дело времени.

x x x

Человек, который способен взять что-то заурядное,
привычное и осветить его новым светом, может
устрашить. Мы не хотим, чтобы наши представления
изменялись; нам кажется, что требовать этого,
значит, угрожать нам. "Все важное мне уже известно!"
- кричим мы. И тут приходит Изменяющий и выбрасывает
все наши представления прочь - словно ненужный
мусор.

Мастер Дзен-суфи
Майлзу Тэгу нравилось играть в садах, окружавших Центральный. В
первый раз Одрейд привела его сюда, когда он только учился ходить и едва
ковылял по дорожкам между деревьев. Это было его первым воспоминанием:
ребенок, которому едва исполнилось два года, но который уже знал, что он
гхола - хотя вряд ли до конца осознавал смысл этого слова.
- Ты особенный ребенок, - говорила Одрейд, - Мы создали тебя из
клеток, которые взяли у очень старого человека.
Но в то время, хотя он и был не по годам развит, хотя эти слова
странно встревожили его, гораздо более интересным казалось бегать в
высокой летней траве под деревьями...
Позже он добавил к этому дню другие "садовые" воспоминания, собирая
впечатления об Одрейд и прочих, учивших его. Очень рано он начал понимать,
что прогулки доставляют Одрейд не меньшее удовольствие, чем ему самому.
Однажды вечером - ему было тогда четыре года - он сказал ей:
- Больше всего я люблю весну.
- И я тоже.
Когда ему было семь и он уже начал проявлять те умственные
способности вкупе с голографической памятью, которые заставили его прошлую
инкарнацию сгибаться под бременем обязанностей, возложенных на него
Сестрами - тогда он увидел сады по-иному. Они словно пробуждали что-то
непонятное, еще неизвестное, дремлющее в глубине его сердца.
Тогда впервые он почувствовал, что обладает странными воспоминаниями,
никогда не всплывающими на поверхность. В тревоге и растерянности он
обратился к Одрейд - Преподобная Мать казалась темным, четко очерченным
силуэтом в лучах заходящего солнца:
- Есть вещи, которые я не могу вспомнить!
- Однажды вспомнишь, - отвечала она.
Он смотрел на Одрейд против света, а потому не видел ее лица - слова
шли из тени, а тень эта была не только в ней, но и в нем самом.
В тот год он начал изучать жизнь Башара Майлза Тэга, того, чьи клетки
дали бытие гхоле Майлзу Тэгу. Одрейд частично объяснила ему это, подняв
руку с острыми ноготками:
- Я соскоблила микроскопические кусочки кожи с его шеи - клетки кожи
- и в них было все, что нам было нужно, чтобы подарить тебе жизнь.
Что-то странное творилось с садами в этом году: - плоды были больше,
тяжелее, чем обычно - словно непонятное неистовство охватило деревья.
- Все потому, что там, на юге, пустыня наступает, - сказала Одрейд.
Она держала мальчика за руку; вместе они шли сквозь омытое росой утро, а к
ним склонялись отягощенные плодами ветви яблонь.
Тэг посмотрел в сторону юга, словно пытаясь разглядеть пустыню в
невообразимой дали за деревьями; солнечный свет, пробивавшийся сквозь
зелень листвы, на мгновение заворожил его. Он знал о пустыне, и ему
показалось, что он чувствует ее тяжесть, тяготевшую даже над этим чудесным
садом.
- Деревья умеют предчувствовать собственный конец, - сказала Одрейд.
- Когда что-либо угрожает жизни, она цветет пышнее.
- Воздух очень сух, - ответил Тэг. - Должно быть, это пустыня.
- Ты заметил, что некоторые листья потемнели, что они пожухли и
свернулись по краям? В этом году нам пришлось часто поливать их.
Ему нравилось, что она редко говорит с ним как с младшим; обычно -
как равная с равным. Он увидел пожухшие листья. Это сделала пустыня.
В глубине сада они некоторое время молча слушали щебет птиц, стрекот
и жужжание насекомых. Пчелы, собиравшие мед на клеверном поле неподалеку,
заинтересовались им, но, как и все те, кто свободно выходил из Дома
Ордена, он был помечен феромоном. Пчелы прожужжали мимо, почувствовали
запах, определявший его личность, и вновь отправились на свои цветочные
пастбища. Яблоки. Одрейд указала на запад. Персики. Он взглянул по
направлению ее жеста. И - да, верно, там, за лугом, к востоку от них, были
вишни.
Семена и молодые саженцы были привезены сюда на первых не-кораблях
около полутора тысяч лет назад, рассказывала Одрейд, и посажены здесь -
бережно, с вниманием и любовью.
Тэг представил себе руки, роющиеся в грязи, бережно рыхлящие почву
вокруг саженцев; ирригацию, проводимую со всей возможной тщательностью и
вниманием; строительство оград, не позволяющих скоту заходить сюда с
пастбищ, окружающих плантации и здания первого Дома Собраний.
К тому времени он уже знал о гигантском песчаном черве с Ракис.
Смерть этого червя послужила причиной появления существ, именуемых
песчаной форелью. Из-за этой песчаной форели и разрасталась пустыня.
Частично эта история была связана с его предыдущей инкарнацией - с
человеком, которого называли "Башар". Великий воин, погибший, когда эти
ужасные женщины. Чтимые Матры, разрушили Ракис.
Тэг нашел, что эти занятия одновременно и увлекают, и тревожат его.
Он чувствовал в себе какие-то лакуны, пустоты, которые должна была
заполнять память. Должна была, но не заполняла. Эти провалы в памяти
заполняли сны, но и сны уходят. А временами перед его внутренним взором
появлялись лица. Он почти слышал слова. Бывало и так, что он знал имя вещи
- просто знал, еще не успев спросить. Особенно хорошо вспоминались
названия разных видов оружия.
Он начинал осознавать многое. Вся эта планета должна была стать
пустыней, и перемены начались потому, что Чтимые Матры решили уничтожить
Бене Джессерит, воспитавшую его.
Почтенные Матери, наблюдавшие и контролировавшие его жизнь, зачастую
относились к нему с почтительным страхом - к нему, вечно одетому в черное,
суровому до аскетизма. Да еще эти глаза - синее в синем, без белков.
Говорили, это из-за спайса.
Только Одрейд проявляла к нему чувство, похожее на искреннюю
привязанность, - а Одрейд была весьма важной персоной в мире Бене
Джессерит. Все называли ее Преподобной Матерью, и она велела ему называть
ее так же. Но только не в садах, где они были одни. Там он называл ее
Матерью.
На утренней прогулке во время, близившееся к сбору урожая, в девятый
год его жизни, в третьем кругу яблоневых садов они наткнулись на небольшую
ложбинку, в которой не было деревьев, но зато она заросла разнотравьем.
Одрейд положила руку на плечо Тэга и придержала его там, где он мог видеть
дорожку из отдельных черных камней, ведущую сквозь густую траву, в которой
поблескивали маленькие звездочки цветов. Почтенная мать была в странном
настроении; это было слышно по ее голосу:
- Собственность - интересный вопрос, - сказала она. - Эта планета -
наша собственность, или мы - собственность планеты?
- Мне нравится, как здесь пахнет, - сказал Тэг. Одрейд убрала руки с
его плечей и легонько подтолкнула его вперед:
- Здесь собраны травы для обоняния, Майлз. Ароматические травы.
Рассмотри их хорошенько и выясни их названия в библиотеке, когда мы
вернемся. Ну, иди же!
Он попытался обойти выползший на дорожку вьюнок, но, услышав эти
слова, твердо ступил на зеленые усики растения, вдохнув острый запах.
- Они были посажены именно для этого: когда на них ступаешь, они
отдают тебе свой аромат, - сказала Одрейд. - Прокторы учили тебя тому, как
справляться с ностальгией. Они говорили тебе, что ностальгию часто
вызывают запахи?
- Да, Мать...
Обернувшись и взглянув туда, куда только что ступил, он прибавил:
- Это розмарин.
- Откуда ты знаешь? - голос Преподобной звучал настойчиво; она
требовала ответа.
Он пожал плечами:
- Просто - знаю.
- Возможно, это изначальная память, - Одрейд казалась довольной.
Они пошли дальше по ложбинке, полной странных ароматов, и снова голос
Одрейд зазвучал задумчиво:
- У каждой планеты - свой характер, на каждой есть место, где мы
пытаемся восстановить уголок Старой Земли. Иногда воплощение лишь смутно
напоминает замысел, но здесь нам была суждена удача.
Она наклонилась и, сорвав тонкий побег ядовитозеленого растения,
растерла его в пальцах. Понюхала:
- Шалфей.
Она была права, но он не смог бы сказать, откуда знает это.
- Я чувствовал этот запах в пище - иногда. Это как меланж?
- Нет, это растение улучшает вкус, но не изменяет сознания, - она
выпрямилась и посмотрела на мальчика с высоты своего роста. - Запомни это
место, Майлз, хорошенько запомни. Миры, породившие нас, давно исчезли, но
здесь мы восстановили их малую частицу.
Он чувствовал, что она учит его чему-то очень важному. Он спросил:
- Почему ты подумала, что эта планета владеет нами?
- Мои Сестры считают, что мы - правители этой земли. Ты знаешь
что-нибудь о правителях?
- Это как Ройтиро, отец моего друга Йорги. Йорги говорит, что его
старшая Сестра когда-нибудь станет правителем их плантации.
- Верно. На некоторых планетах мы живем много больше, чем кто бы то
ни было, но мы - только правители.
- Если не ты владеешь Домом Собраний, то кто же?
- Быть может, никто. Мой вопрос таков: какую метку мы наложили друг
на друга - мои Сестры и эта планета?
Он взглянул снизу вверх в ее лицо, затем перевел взгляд на свои руки.
Быть может, именно сейчас Дом Ордена накладывает на него свою печать, свою
метку?
- Большинство таких отметин - внутри нас, глубоко внутри, - Одрейд
взяла его за руку. - Идем. Они покинули травяную ароматную долину и
поднялись по склону во владения Ройтиро, а Одрейд все говорила:
- Сестры редко создают сады с чисто ботаническими целями. Сады должны
не только услаждать взгляд и обоняние.
- Пища?
- Да, в первую очередь то, что поддерживает нашу жизнь. Сады дают
пищу телу. И та ложбинка позади - она тоже дает пряные травы для нашей
кухни.
Он чувствовал, как ее слова вливаются в него, заполняя пространство
между провалами в памяти. Он чувствовал, что значит предусмотреть все на
века вперед: деревья для того, чтобы заменять потолочные балки, растения,
предназначенные для того, чтобы сдерживать оползни, не позволять
разрушаться берегам рек и озер, чтобы предохранять плодородный слой почвы
от эрозии под действием ветров и дождевой воды, чтобы не допустить
обмеления морей - и даже водяные растения, пища и убежище для рыбы... Бене
Джессерит приходилось также думать о деревьях, дающих убежище и тень, и
даже о тех, что будут бросать причудливые тени на газоны.
- Деревья и прочие растения для любых симбиотических отношений, -
сказала Одрейд.
- Симбиотических? - это было новым словом.
Она стала объяснять на примере того, с чем Тэг уже встречался -
например, когда ходил собирать грибы:
- Грибница будет жить и расти только подле подходящих ей корней. И
каждый гриб находится в симбиозе с определенным деревом или растением.
Каждое дерево или растение берет у других что-то, что ему нужно...
Она продолжала объяснение, и наконец, утомленный учением, Тэг поддал
ногой поросшую травой кочку - и тут заметил взгляд Одрейд. Странный,
какой-то неуютный взгляд. Он сделал что-то оскорбительное. Почему на одно
растение можно наступить, а на другое нельзя?
- Майлз! Трава не дает ветру иссушить плодородный слой и развеять
его, унеся частицы его куда-нибудь далеко - на речное дно, скажем.
Он знал этот тон. Тон упрека. Он снова взглянул на оскорбленную им
траву.
- Эти травы кормят наш скот. Некоторые дают семена, которые мы
употребляем в пищу с хлебом или другой едой. Некоторые - надежная защита
от ветра, как лесополосы...
Он знал это. Пытаясь отвлечь Одрейд от отповеди, он спросил:
- Лесополосы? - произнося слово по слогам.
Она не улыбнулась. Тэг понял, что напрасно пытался обмануть Одрейд.
Он сдался и вновь принялся слушать. Урок продолжался.
- Когда сюда придет пустыня, - говорила Одрейд, вероятно,
виноградники погибнут последними - их корни уходят в землю на несколько
сот метров. Сады погибнут раньше.
- Почему они должны погибнуть?
- Чтобы уступить место более важной жизни.
- Песчаным червям и меланжу.
Он увидел, что ее обрадовали эти слова: ей было приятно, что он знает
о связи между песчаными червями и спайсом, который был необходим для
существования Бене Джессерит. Он не знал точно, какова была эта
необходимость, но ему рисовался круговорот: песчаные черви - песчаная
форель - меланж - и снова по кругу. И из этого круга Бене Джессерит
выбирала то, что было нужно Сестрам.
И все же это учение утомило его, а потому он спросил:
- Если все это все равно умрет, зачем мне снова возвращаться в
библиотеку и учить имена деревьев и растений?
- Потому что ты человек, а в людях живет желание классифицировать.
Вешать на все ярлыки.
- Почему нам так нужно называть вещи?
- Потому что таким образом мы заявляем право на то, чему даем имена.
Мы принимаем на себя права владения, которые могут оказаться обманчивыми и
опасными.
Итак, она снова вернулась к праву владения.
- Моя улица, мое озеро, моя планета, - говорила она. - На них
навсегда - моя печать. А печать эта может и не пережить тебя - разве что
останется как вежливая уступка победителя... или слово, которое
вспоминается со страхом.
- Дюна, - сказал он.
- Ты схватываешь налету!
- Чтимые Матры сожгли Дюну.
- Так же, как сожгут и нас, если нас обнаружат.
- Этого не будет, если я буду вашим Башаром! - слова вырвались
невольно, он не успел их обдумать, но, произнеся их, ощутил, что в них
может быть доля правды. Летописи из библиотеки говорили, что враги
содрогались уже от того, что Башар появлялся на поле битвы.
Словно прочитав его мысли, Одрейд сказала:
- Башар Тэг был знаменит еще и тем, что умел находить решения, не
требующие сражений.
- Но он сражался с вашими врагами.
- Не забывай о Дюне, Майлз. Он погиб там.
- Я знаю.
- Прокторы уже давали тебе учить историю Каладан?
- Да. В истории, которую учу я, это называется Дан.
- Ярлыки, Майлз. Имена - только любопытные напоминания; большинство
людей не связывает их больше ни с чем. Утомительная история, а? Имена -
удобные указатели, полезные, как правило, только таким, как ты?
- А ты - такая, как я?
Он много раз задавал себе этот вопрос, но до сегодняшнего дня -
только мысленно.
- Мы - Атридесы, ты и я. Помни это, когда вернешься к изучению
истории Каладан.