Хроники Дюны. Ф. Херберт. Еретики Дюны. 119 - 21 Апреля 2023

Главная » 2023 » Апрель » 21 » Хроники Дюны. Ф. Херберт. Еретики Дюны. 119

13:14

Хроники Дюны. Ф. Херберт. Еретики Дюны. 119

***
Зеленый огонек мигнул и погас.
Чиновник пристегнул телеглаз к поясу, повернулся к своим
напарникам и один раз кивнул.
-- Т-Проба, -- сказала женщина.
Они надели Пробу на голову Тега.
"Она назвала это Т-Пробой", -- подумал Тег. Он поглядел на
капюшон, который они на него надели. На нем не было символа
Икса.
У Тега появилось странное чувство ложной памяти, такое,
будто он не раз прежде оказывался в точно таком же плену. Не
единичное ложное воспоминание, а навязчиво знакомое: пленник и
его тюремщики -- эти трое... Проба. Он почувствовал себя
опустошенным. Откуда он мог знать об этом моменте? Он никогда
лично не задействовал Пробу, но изучил ее действие полностью.
Да, Бене Джессерит часто использовал боль, но больше всего
полагался на Видящих Правду. И более того, Орден явно считал,
что слишком активное использование механического оборудования
может поставить его в слишком сильную зависимость от Икса,
станет знаком слабости, признанием, что Сестры не могут
обойтись без презренных приспособлений. Тег даже подозревал,
что в этом отношении было нечто вроде похмелья Бутлерианского
Джихада, мятежа против машин, которые могут воспроизводить
самую суть человеческих мыслей и воспоминаний.
Ложная память!
Логика ментата поставила вопрос: откуда мне известен этот
момент? Он знал, что никогда прежде не был пленником. Это была
такая смехотворная перемена ролей. Великий башар Тег --
пленник? Он почти улыбался. Но все равно, оставалось глубокое
чувство повторения происходившего раньше.
Его тюремщики поместили колпак прямо над его головой и
начали высвобождать медузообразные контакты, один за другим,
прикрепляя их к его голове. Чиновник наблюдал, как работают его
подручные, проявляя легкие признаки нетерпения на почти
бесстрастном лице.
Тег провел взглядом по трем лицам. Кто из них будет
выполнять роль "друга"? Ага, понятно, та, что называется
Инокессой. Прекрасненько. Тип ли это Преподобной Черницы? Но
никто из других не проявлял к ней того уважения, какое, как
слышал Тег, проявляют к этим возвращавшимся Затерянным.
Однако же, это люди из Рассеяния -- кроме, может быть, вот
этого квадратнолицего мужчины в коричневом стилсьюте. Тег
старательно разглядывал женщину -- глянец седых волос, тихое
спокойствие в широко расставленных зеленых глазах, чуть
выдающийся подбородок, навевавший ощущение солидности и
надежности. Она правильно выбрана на роль "друга". Лицо
Инокессы было самим воплощением респектабельности -- лицом
того, кому можно доверять. Тег видел, однако, что за этим
скрывается. Она из тех, кто будет тщательно наблюдать,
улавливая момент, когда нужно будет вступить в действие.
Наверняка она подготовлена, по крайней мере, Бене Джессерит.
"Или Преподобными Черницами".
Они закончили прикреплять контакты. Похожий на уроженца
Гамму повернул пульт управления Пробой в нужное положение,
откуда все трое могли наблюдать за дисплеем. Экран дисплея был
закрыт от Тега.
Женщина вынула кляп изо рта Тега, подтвердив его суждение.
Она будет источником утешения. Он пошевелил языком во рту,
восстанавливая ощущения. Его лицо и грудь до сих пор были чуть
онемелыми от того станнера, который поверг его наземь. Как же
давно это было? Но если верить безмолвным словам, произнесенным
чиновником, Данкан ускользнул. Уроженец Гамму поглядел на
чиновника.
-- Можешь начинать, Яр, -- сказал чиновник.
"Яр? -- подивился Тег. -- Занятное имя". Звучит почти
по-тлейлаксански. Но Яр не Лицевой Танцор и не тлейлаксанский
Господин. Слишком велик для одного и нет признаков другого. Как
всякий, подготовленный Орденом, Тег был в этом абсолютно
уверен.
Яр коснулся пульта управления под дисплеем Пробы.
Тег услышал свой собственный возглас боли. Ничто не
приготовило его к столь огромной боли. Они, должно быть,
включили эту дьявольскую машинку на максимум для первого
воздействия. В этом и сомневаться не приходится! Они знали, что
он ментат. Ментат умел освобождать себя от некоторых требований
плоти. Но это было сущей пыткой! Он не мог от этого улизнуть.
Агония сотрясала все его тело, угрожая опустошить и его
сознание. Поможет ли от этого прикрытие шиэра?
Боль понемногу уменьшилась и растаяла, оставив только
трепещущее воспоминание.
И опять!
Он внезапно подумал, что, должно быть, похожие муки вызывает
Спайсовая Агония у Преподобной Матери. Наверняка более великой
боли быть не может. Он боролся, чтобы сохранить молчание, но
слышал, как хрипит и стонет. Все способности, которым он
когда-либо учился как ментат и Бене Джессерит, были запущены в
действие, удерживая его от слов о пощаде, обещания рассказать
все, что угодно, если они только прекратят.
И опять мука сначала уменьшилась, а затем вернулась.
-- Достаточно! -- это женщина.
Тег шарил в памяти, вспоминая ее имя. Инокесса!
Яр брюзгливо проговорил:
-- Он напичкан шиэром, которого ему хватит, по меньшей мере,
на год, -- он указал на экран дисплея. -- Пусто.
Тег дышал мелкими судорожными вздохами. Ну и мука! Она
продолжала нарастать, несмотря на требование Инокессы.
-- Я сказала -- довольно! -- обрубила Инокесса.
"Какая же искренность", -- подумал Тег. Он почувствовал, как
боль уменьшалась, покидая его, словно каждый нерв удаляли из
тела, вытаскивали прочь, словно нити вспоминаемой муки.
-- То, что мы делаем -- неправильно, -- сказала Инокесса.
-- Этот человек...
-- Он такой же, как и любой другой, -- возразил Яр. -- Не
следует ли мне установить особый контакт к его пенису?
-- Нет, пока я здесь! -- сказала Инокесса.
Тег почувствовал, что почти купился на ее искренность.
Последние нити агонии покинули его тело, и он лежал с таким
ощущением, словно растекся по поверхности, его поддерживавшей.
Чувство нереальности происходившего оставалось. Он был сейчас и
здесь, и не здесь. Он и раньше бывал здесь, и не бывал.
-- Им не понравится, если мы потерпим неудачу, -- сказал Яр.
-- Ты готова предстать перед ними, потерпев еще одну неудачу?
Инокесса резко встряхнула головой. Она наклонилась так,
чтобы ее лицо оказалось в поле зрения Тега между
медузообразными переплетениями контактов Пробы.
-- Башар, я сожалею о том, что мы делаем. Поверь мне. Это не
моя затея. Умоляю тебя. Я полна отвращения. Скажи нам теперь
то, что знаешь, и позволь мне утешить тебя.
Тег улыбнулся ей. Она хороша! Он поднял взгляд на
наблюдавшего чиновника.
-- Передай от меня своим хозяевам: она отлично справляется.
Лицо чиновника потемнело от прихлынувшей крови. Он угрюмо
насупился.
-- Задай ему максимум, Яр, -- проговорил он обрывистым
тенорком, не знавшим голосовой тренировки, столь явной у
Инокессы.
-- Пожалуйста! -- сказала Инокесса. Она выпрямилась, но
продолжала смотреть в глаза Тега.
Учителя Бене Джессерит учили Тега этому:
"Наблюдай за глазами! Наблюдай, как изменяется их фокус.
Когда фокус устремляется наружу, сознание уходит внутрь".
Он умышленно сосредоточился на ее носе. У нее не безобразное
лицо. Весьма приметное. Он погадал, что за фигура может
скрываться за такими бесформенными одеждами.
-- Яр! -- это голос чиновника.
Яр отрегулировал что-то на своем пульте управления и нажал
кнопку. Агония, хлынувшая в тело Тега, показала, что предыдущий
уровень, конечно, был меньше. С этой новой болью пришла
странная ясность. Тег обнаружил, что почти способен отстранить
свое сознание от этого вторжения. Вся эта боль причинялась
кому-то еще. Он нашел спокойную гавань, где мало что его
трогало. Вот есть боль. Даже мука.
Он принимал отчеты об этих ощущениях. Это, конечно, частично
воздействие шиэра. Он понимал это и был благодарен.
Вмешался голос Инокессы:
-- По-моему, мы его теряем. Лучше облегчить.
Ответил другой голос, но звук растаял в тишине до того, как
Тег смог разобрать слова. Он обнаружил внезапно, что у него нет
якоря, чтобы зацепить свое сознание. Безмолвие! Ему подумалось,
что он слышит, как бешено колотится от страха его сердце, но не
был уверен. Все вокруг было безмолвным и неподвижным, полное
спокойствие, позади которого ничего нет.
"Жив ли я еще?"
Затем он различил стук сердца, но не был уверен, что это его
собственное сердце. Бум-бум! Бум-бум! Было ощущение движения,
но никакого звука. Он не мог определить источник.
"Что со мной происходит?"
Сквозь тьму, на оболочке его глаз заиграли великолепием
белого сияния слова: "Я очнулся на одну треть".
-- Оставь на том. Посмотрим, не сможем ли мы считать его
через физические реакции.
-- Может ли он еще нас слышать?
-- Не сознательно.
Ни в одном из руководств Тега не говорилось, что Проба может
совершать свою дьявольскую работу в присутствии шиэра. Но они
называют это Т-Пробой. Возможно ли, чтобы телесные реакции
давали ключ к подавленным мыслям? Существует ли такое, что
можно выведать через снятие физиологических данных?
И опять в уме перед глазами Тега заплясали слова: "Он до сих
пор в отключке?"
-- В полной.
-- Убедись в этом. Погрузи его немного глубже.
Тег постарался возвысить свое сознание над страхами.
"Я должен сохранять контроль над собой!"
Что может открыть его тело, если нет контакта с ним? Он не
мог представить, что они делают, и его мозг зарегистрировал
панику, но плоть этого не ощущала.
"Изолировать подопытного. Погрузить в никуда, чтобы
зарегистрировать его личность".
Кто сказал это? Кто-то. Ощущение "это было" вернулось с
полной силой.
"Я -- ментат, -- напомнил он себе. -- Мой центр -- это мой
мозг и его работа". Он обладал опытом и воспоминаниями, на
которые центр способен надежно опереться.
Боль вернулась. Звуки. Громкие! Слишком громкие!
-- Он опять слышит, -- это голос Яра.
-- Как такое может быть? -- тенорок чиновника.
-- Может быть, вы погрузили его слишком низко, -- это голос
Инокессы.
Тег постарался открыть глаза. Веки не повиновались. Тогда он
припомнил. Они называли это Т-Пробой. Это не икшианское
изобретение. Это что-то из Рассеяния. Он мог определить, где
оно проникло в его мускулы и чувства. Похоже на то, словно
посторонний человек внедряется в его плоть, завладевая
преимущественным правом на его собственные реакции. Он позволил
себе проследить за работой этого машинного вторжения.
Дьявольское устройство! Оно могло приказать ему моргнуть,
пукнуть, поперхнуться, облегчиться, помочиться -- все, что
угодно. Оно могло командовать его телом, словно его мышление в
управлении им ничего не значило. Ему была отведена роль
наблюдателя.
Его преследовали запахи -- отвратительные запахи. Он не мог
приказать себе нахмуриться, но думал о том, чтобы нахмуриться.
Этого было достаточно. Эти запахи источались Пробой. Они играли
на его чувствах, изучали их.
-- Ты достаточно получил, чтобы считать его? -- тенорок
чиновника.
-- Он все еще нас слышит! -- это Яр.
-- Черт подери всех ментатов! -- это голос Инокессы.
-- Дит, Дет и Дот, -- сказал Тег, припоминая марионеток из
зимнего шоу его детства на давнем-предавнем Лернаусе.
-- Он разговаривает! -- голос чиновника.
Яр возился с чем-то за пультом. Тег почувствовал, что его
собственно сознание заблокировано машиной. Но неподвластная
машине логика ментата сообщила ему существенно важное: эти трое
всего лишь марионетки. Только кукловоды важны. Движение кукол
-- дело рук кукловодов!
Проба продолжала вторжение в него. Но, несмотря на всю силу,
задействованную в этом вторжении, Тег почувствовал, что его
сознание на равных борется с ней. Она его изучала, но и он тоже
ее изучал.
Теперь он понял. Весь спектр его чувств мог быть скопирован
в эту Т-Пробу и идентифицирован, разобран по косточкам, чтобы
быть вызванным, когда необходимо. Машина могла проследить
органическую цепочку реакций, которая существовала внутри Тега,
словно бы создавая его дубликат. Шиэр и его сопротивление
ментата препятствовали проникновению в область воспоминаний,
все остальное могло быть скопировано.
"Это не будет думать, как я", -- успокоил он себя.
Машина не будет тем же самым, что его нервы и плоть. У нее
не будет воспоминаний Тега и жизненного опыта Тега. Она не
будет рождена женщиной. Она никогда не совершала путешествия по
каналу рождения и не вторгалась в изумляющий космос.
Часть сознания Тега приложилась в вехам памяти, открывая ему
кое-что о гхоле.
"Данкан был извлечен из акслольтного чана". Это соображение
пришло к Тегу с внезапным резким укусом кислоты на языке.
"Опять Т-Проба!"
Тег позволил себе поплыть через множественные параллельные
сознания. Он следил за работой Т-Пробы и продолжал развивать
свои наблюдения насчет гхолы, все время прислушиваясь к
действиям Дита, Дата и Дота. Три марионетки были странно
молчаливы. Да, ожидают, пока их Т-Проба выполнит свою задачу.
Гхола: Данкан является продуктом развития клеток, которые
были выношены женщиной, оплодотворенной мужчиной.
Машина и гхола!
Наблюдение: Машина не способна быть полноценной роженицей --
она способна лишь воспроизвести процесс и опыт родов отдаленно
напоминающим способом, при котором теряются важные личностные
нюансы.
Точно так, как она прямо сейчас упускает подробности его
жизни и сознания.
Т-Проба проигрывала запахи.
С каждым навязчивым запахом, на Тега наваливались
воспоминания. Он ощущал огромную скорость Т-Пробы, но его
собственное сознание жило отдельно от этого стремительно
мчащегося вперед поиска. Оно было способно обволакивать его
сетью призываемых в данный момент воспоминаний столь долго,
сколько ему было угодно.
"Вот оно!"
Горячий воск, который он капнул себе на левую руку, когда
ему было только четырнадцать лет, и он был учеником школы Бене
Джессерит. Он припомнил школу и лабораторию, как будто это было
его единственным жизненным опытом на данный момент. Эта школа
находилась на Доме Соборов. Но, будучи допущенным туда, Тег
узнал, что в его жилах течет кровь Сионы -- ни один ясновидец
не мог его выследить.
Он увидел лабораторию, ощутил запах воска -- сложную смесь
искусственных эфиров и натурального пчелиного продукта тех
пчел, которых содержали неудавшиеся Сестры и их помощницы. Он
обратил память к моменту, когда наблюдал за пчелами и людьми в
лаборатории и за их работой в яблоневых садах. Работа
социальной структуры Бене Джессерит представлялась очень
сложной, пока взгляд не различал за ней основополагающих
посылов: еда, одежда, тепло, связь, обучение, защита от врагов
(подраздел инстинкта самосохранения). Надо было разглядеть
методику приспособления Бене Джессерит, чтобы понять, как
структуры Ордена работали на самосохранение целого. Они не
производили потомства ради человечества в целом. Никакого
безнадзорного расового вмешательства! Они производили
потомство, чтобы расширить свою собственную власть, продолжить
Бене Джессерит, рассматривая это, как достаточный вклад в
служение человечеству. Может быть, так оно и было. Мотивация к
воспроизведению потомства уходит вглубь, а Орден настолько
целостен.
Новый запах обрушился на него.
Он распознал запах мокрой шерсти своей одежды, когда он
вошел в командный пункт после битвы при Монсьярде. Запах
наполнил его ноздри, забивая озон от приборов в отсеке, запах
пота от находившихся там людей. Шерсть! Орден всегда находил
немножко странным то, что он предпочитал естественные ткани и
избегал синтетику, продукцию подневольных фабрик.
Не вызывали у него восторга и песьи кресла.
"Я не люблю запахи угнетения в любой форме".
Эти три марионетки -- Дит, Дат и Дот -- сознают ли они,
насколько они угнетены?
Логика ментата насмешливо хмыкнула. Разве шерстяные ткани не
продукт тех же подневольных фабрик?
Это совсем другое.
Часть его доказывала обратное. Синтетика может храниться
почти бесконечно. Как долго она сохранялась в нуллентропных
ларях харконенновского не-глоуба!
-- И все равно, я предпочитаю шерсть и хлопок!
Пусть так оно и будет!
-- Но как я пришел к такому предпочтению?
Это предубеждение Атридесов. Ты его унаследовал.
Тег отмел запахи в сторону и сосредоточился на целостном
движении навязчивой Пробы по своему телу. Вскоре он обнаружил,
что может предсказывать ее действия. Он обрел новый мускул. Он
позволил себе согнуть его, продолжая, в то же время, изучать
вызываемые воспоминания ради ценных прозрений.
"Я сижу перед дверью моей матери на Лернаусе". Тег отстранил
часть своего сознания, наблюдая это сцену: ему одиннадцать лет.
Он разговаривает с маленькой послушницей Бене Джессерит,
прибывшей, как часть свиты какой-то важной особы. Эта
послушница -- совсем крохотная светло-рыжая девчушка с
кукольным личиком. Вздернутый носик, серо-зеленые глаза. Важная
шишка -- облаченная в черное Преподобная Мать, с внешностью
действительно глубокой старухи -- прошла туда, за эту дверь,
вместе с матерью Тега. Послушница, зовут ее Карлана, старается
опробовать свои неоперившиеся способности на юном сыне этого
дома.
Не успевает Карлана произнести и двадцати слов, как Майлз
Тег распознает всю схему. Она старается выпытать из него
информацию! Это один из первых уроков тонкого проникновения,
которые преподала ему мать. Ведь могут быть, в конце концов,
люди, которые могли начать расспрашивать маленького мальчика о
хозяйстве Преподобной Матери, надеясь таким образом приобрести
информацию, годную к продаже. Всегда есть рынок для продажи
данных о Преподобных Матерях.
Его мать объяснила ему:
-- Ты выносишь суждение о расспрашивающем тебя и
подстраиваешь свои реакции согласно его уязвимости.
Никакие объяснения не помогли бы против полной Преподобной
Матери, но против послушницы, особенно против такой!
Для Карланы он разыграл поддельное сопротивление. Карлана
имела преувеличенное мнение о собственной привлекательности.
После длительных ухищрений и демонстрации ее силы, Тег позволил
ей преодолеть его сопротивление и выдал ей кучу вранья. Повтори
она это вранье кому-нибудь важному, вроде той особы в черном за
закрытой дверью -- и ей бы не поздоровилось.
Слова от Дита, Дата и Дота:
-- По-моему, теперь он наш.
В этом голосе, пробудившем его от прежних воспоминаний, Тег
узнал голос Яра. "Подстраивай свои реакции согласно
уязвимостям". Тег услышал эти слова, произносимые голосом его
матери.
Марионетки.
Кукловоды.
Теперь говорил чиновник:
-- Спроси симуляцию, куда они дели гхолу.
Молчание, затем слабое жужжание.
-- Я ничего не могу выжать, -- это голос Яра.
Тег слышал их голоса с болезненной чувствительностью. Он
заставил себя открыть глаза, несмотря на противоположные
приказы Пробы.
-- Смотрите! -- произнес Яр.
Три пары глаз уставились на Тега. Как же медленно они
движутся -- Дит, Дат и Дот -- их глаза моргают... моргают... по
меньшей мере, минута между морганиями. Яр потянулся к чему-то
на своем пульте управления. Его пальцам понадобятся недели,
чтобы достичь цели. Тег рассмотрел путы на своих руках и ногах.
Обыкновенные веревки! Используя время, он выкрутил пальцы,
нащупывая узлы. Они ослабли, сперва медленно, затем
разлетелись. Он добрался до ремней, удерживавших его на
подвесных носилках. С этим легче, простые скользящие замки.
Рука Яра даже четверти пути не проделала к пульту управления.
Моргают... моргают... моргают...
В трех парах глаз отразилось слабое удивление.
Тег освободился от медузообразного переплетения контактов
Пробы. "Пок-пок-пок!" -- слетели с него фиксаторы. Он удивился
заметив, как медленно начинала кровоточить тыльная сторона
правой ладони, где он зацепился за контакты, смахивая их.
Проекция ментата: я двигаюсь с опасной скоростью.
Но теперь он уже покинул носилки. Чиновник медленномедленно
потянул руку к своему нагрудному карману, в котором что-то
лежало. Ударом руки Тег перерубил ему горло. Чиновнику никогда
больше не коснуться этого маленького лазерного пистолетика,
который он всегда носил с собой. Вытянутая рука Яра не
проделала еще и трети пути к пульту управления. В его глазах
застыло удивление. Тег засомневался, заметил ли этот человек
руку, которая сейчас сломала его шею. Инокесса двигалась чуть
быстрее: ее левая нога поднялась вперед, когда Тег опередил ее
всего лишь на долю секунды. Все равно слишком медленно! Голова
Инокессы откинулась назад, обнажая горло для рубящего удара
ребра ладони Тега.
Как же медленно все они падали на пол! Тег осознал, что весь
покрылся испариной, но у него -- ни мгновенья времени, чтобы
беспокоиться об этом.
"Я знал каждое движение, которое они совершат, до того, как
они действительно его совершили! Что со мной произошло?"
Проекция ментата: агония Пробы вознесла меня на новый
уровень способностей.
Он понял, насколько истощена его энергия, потому что его
начал мучить странный голод. Медленное возвращение к
нормальному измерению времени, отогнало это ощущение. Три тупых
хлопка -- тела, наконец, упали на пол.
Тег рассмотрел пульт управления. Явно не икшианский. Однако,
похожая система. Он закоротил систему накопления данных и все
стер.
"Освещение?"
Управление за дверью снаружи. Он выключил свет, сделал три
глубоких вдоха. Бешеный вихрь движения выбросил его в ночь.
Доставившие его сюда, облаченные в свои широченные балахоны,
защищавшие их от зимнего холода, едва успели обернуться на
странный звук, как неожиданный вихрь смел их.
На этот раз Тег быстрее вернулся в нормальное течение
времени. В звездном свете он разглядел дорогу, идущую вниз по
склону через густой кустарник. Он скользнул туда, оскальзываясь
на снегу, смешанном с горелой грязью, ища местечко, чтобы не
разъезжались ноги, и с удивлением отметил, что предвидит все
изменения ландшафта, что заранее знает, куда сделать каждый
шаг. Вскоре он оказался на открытом пространстве и оглядел
долину.
Огни города и огромный черный прямоугольник здания в центре
города. Он узнал это место -- Ясай. Кукловоды там.
"Я свободен!"

x x x

===

Был некто, каждый день сидевший и смотревший на узкое
вертикальное отверстие, где не хватало доски в высоком
деревянном заборе. Каждый день мимо узкого отверстия проходил
дикий осел пустыни -- сперва нос, затем голова, затем передние
ноги, затем длинная коричневая спина, задние ноги. и, наконец,
хвост. Однажды, этот некто вскочил, свет открытия зажегся в его
глазах, и закричал всем, кто мог его услышать: "Это же
очевидно! Следствием носа является хвост!"
Притчи Потаенной Мудрости, из Устной Истории Ракиса.

Несколько раз со времени прибытия Одраде на Ракис ею завладевало воспоминание о древнем живописном полотне, занимавшем такое видное место на стене апартаментов Таразы на Доме Соборов. Когда приходило это воспоминание, она ощущала, как у нее руки чешутся ухватиться за кисть. Ее ноздри жадно вдыхали соблазнительные запахи масел и красок. Ее чувства
обрушивались на холст. Каждый раз Одраде Пробуждалась от этого воспоминания с новыми сомнениями, является ли Шиэна ее холстом.
"Кто из нас рисует другую?"
Сегодня утром это произошло опять. Снаружи, за стенами помещения в Ракианском Оплоте, которое она занимала вместе с Шиэной, все еще было темно; тихо вошла послушница, чтобы разбудить Одраде и сообщить ей, что скоро прибудет Та раза. Одраде поглядела на мягко освещенное лицо темноволосой послушницы, и немедленно воспоминание о картине вспыхнуло в ее
сознании.
"Кто из нас действительно создает другую?"
- Пусть Шиэна еще чуть-чуть поспит, - сказала Одраде перед тем, как отпустить послушницу.
- Подать вам завтрак до прибытия Верховной Матери? - спросила послушница.
- Нет, мы подождем, пока Тараза не окажет нам удовольствие к нам присоединиться.
Поднявшись, Одраде совершила быстрый туалет и оделась в свое лучшее черное облачение. Затем она прошла к восточному окну общей комнаты своих роскошных апартаментов и поглядела на космическое посадочное поле. Множество движущихся огней отбрасывало свечение на сумрачное небо. Она активизировала все глоуглобы в комнате, чтобы пейзаж за окном смотрелся
поприглушенней. Глоуглобы отразились золотыми звездами на толстом пуленепробиваемом плазе окон. Сумрачная поверхность отражала и темные очертания ее собственного лица, явно показывая морщины усталости.
"Я знала, что она приедет", - подумала Одраде.
Только она это подумала, как над подернутым пылью горизонтом взошло ракианское солнце - как детский оранжевый мячик, подброшенный вверх. И сразу же обрушилась жара, которую отмечали все ракианские наблюдатели. Одраде отвернулась от окна и увидела, как открывается дверь холла.
Шелестя одеждами вошла Тараза. Чья-то рука затворила дверь позади нее, оставив их наедине. Верховная Мать направилась к Одраде, черный капюшон накинут, окаймляя лицо. Вид совсем не безмятежный.
Заметив беспокойство Одраде, Тараза сыграла на этом.
- Что ж, Дар, по-моему, мы, наконец, встречаемся, как чужие.
Одраде потрясло, как на нее подействовали слова Таразы. Она правильно истолковала их как угрозу, но страх покинул ее, вышел как вода, вытекая из кувшина. Впервые в своей жизни, Одраде точно определила момент, через который прошла разделившая их линия. Это была линия, о существовании которой, по ее представлению, подозревали очень немногие из Сестер. Перейдя ее, она поняла, что всегда знала ее местонахождение: место, где она может ступить в пустоту и свободно парить. Перейдя эту линию, Одраде потеряла уязвимость. Ее можно убить, но нанести ей поражение уже нельзя.
- Значит, больше нет Дар и Тар, - сказала Одраде.
Тараза, услышав четкий и раскрепощенный тон Одраде, истолковала его как самоуверенность.
- Может быть никогда и не было Дар и Тар, - ледяным голосом сказала она, - как вижу, ты считаешь, что вела себя до сих пор чрезвычайно умно.
"Силы сошлись в битве, - подумала Одраде. - Но я не буду занимать позицию прямо на пути ее удара".
Одраде сказала:
- Альтернативы союзу с Тлейлаксом были неприемлемы. Особенно, когда я поняла, к чему ты, на самом деле, для нас стремишься.
Тараза ощутила внезапную усталость. Это все-таки было слишком: путешествие долгое, несмотря на прыжки ее не-корабля сквозь космические подпространства. Тело всегда знало, когда его выбивают из привычных ритмов. Она выбрала мягкий диванчик и присела, вздохнув от удобства этой роскоши.
Одраде обратила внимание на усталость Верховной Матери и ощутила немедленное сочувствие. Они внезапно стали двумя Преподобными Матерями с общими Проблемами.
Тараза это тоже ощутила. Она похлопала по подушке рядом с собой и подождала, пока Одраде присела.
- Мы должны сохранить Орден, - сказала Тараза. - Вот, что единственно важно.
- Разумеется.
Тараза задержала изучающий взгляд на знакомых чертах Одраде.
"Да, Одраде тоже утомлена".
- Ты все это время провела здесь, тесно соприкасаясь с людьми и с Проблемами, - сказала Тараза. - Я хочу... нет, Дар, я нуждаюсь в твоих взглядах.
- Тлейлаксанцы внешне полностью готовы к сотрудничеству, - сказала Одраде, - но есть в этом лицемерие. У меня возникло несколько тревожащих вопросов.
- Например?
- Что, если акслольтные чаны вовсе не... чаны?
- Что ты имеешь в виду?
- Вафф ведет себя так, как бывает, когда семья старается скрыть ребенка-урода или сумасшедшего дядюшку. Клянусь тебе, он смущается, когда мы начинаем затрагивать тему чанов.
- Но, что они только могут...
- Суррогатные матери.
- Но они должны были бы быть... - Тараза умолкла, потрясенная возможностями, которые открывало подобное решение вопроса.
- Кто когда-нибудь видел тлейлакса некую женщину? - спросила Одраде.
Ум Таразы заполнили возражения... "Но точный химический контроль, необходимость ограниченных вариаций..." Она откинула свой капюшон и встряхнула волосами, освобождая их.
- Ты совершенно права: мы должны докопаться до всего. Хотя, однако же... это чудовищно.
- И он до сих пор не говорит полной правды о нашем гхоле.
- А что он говорит?
- Не более того, что я уже докладывала: вариация исходного Данкана Айдахо соответствует всем запросам прана-бинду, которые мы оговорили.
- Это не объясняет, почему они убили или пытались убить наши предыдущие приобретения.
- Он клянется святой клятвой Великой Веры, что они так действовали из стыда, потому что одиннадцать предыдущих гхол не соответствовали требованиям.
- Откуда они могли знать? Намекает ли он, что у них есть шпионы среди...
- Он клянется, что нет. Я обвинила его в этом, и он ответил, что соответствующий требованиям гхола наверняка породил бы среди нас заметное смятение.
- Что за "заметное смятение"? Что он...
- Он не скажет. Он всякий раз возвращается к заявлению, что они в точности выполнили свои контрактные обязательства. Где этот гхола, Тар?
- Что... ах, да. На Гамму.
- До меня дошли слухи...
- Бурзмали полностью владеет ситуацией, - Тараза плотно поджала губы, надеясь, что это правда. Самые последние сообщения не давали такой уверенности.
- Вы, наверняка, обсуждали, не следует ли убить гхолу, - сказала Одраде.
- И не только!
Одраде улыбнулась.
- Значит, это правда, что Беллонда хочет, чтобы одновременно устранили и меня.
- Откуда тебе...
- Дружба может быть по временам очень ценным приобретением, Тар.
- Ты идешь по опасной почве, Преподобная Мать Одраде.
- Но не спотыкаюсь на ней. Преподобная Мать Тараза. Меня неотвязно одолевают тяжелые мысли о том, что открыл мне Вафф об этих Преподобных Черницах.
- Поделись со мной своими мыслями, - была непримиримая решимость в голосе Таразы.
- Давай не будем заблуждаться насчет этого, - сказала Одраде. - Они превзошли сексуальное мастерство наших Геноносительниц.
- Шлюхи!
- Да, они используют свое мастерство таким образом, который в итоге явится роковым для них самих и для других. Они ослеплены своей силой.
- Это все, о чем ты долго и тяжко размышляла?
- Скажи мне, Тар, почему они напали на наш Оплот на Гамму и стерли его с лица земли?
- Очевидно, они охотились за гхолой Айдахо, чтобы захватить его в плен или убить.
- С чего бы ему быть для них таким важным?
- Что ты мне пытаешься сказать? - вопросила Тараза.
- Не могли ли шлюхи действовать, исходя из открытого им тлейлаксанцами? Тар, а вдруг секретная программа, введенная народом Ваффа в нашего гхолу - это нечто, делающее гхолу мужским эквивалентом Преподобных Черниц?
Тараза поднесла руку ко рту и быстро ее уронила, когда поняла, что слишком много выдает этим жестом. Слишком поздно. Неважно. Они все равно остаются двумя Преподобными Матерями, действующими заодно.
Одраде сказала:
- А мы приказали Лусилле сделать его неотразимым для большинства женщин.
- Как долго Тлейлакс ведет дела с этими шлюхами? - осведомилась Тараза.
Одраде пожала плечами.
- Лучше задать вопрос так: как долго они имеют дело с их собственными Затерянными, возвращающимися из Рассеяния? Тлейлаксанец разговаривает с тлейлаксанцем, при этом многое тайное может стать явным.
- Прекрасное предположение с твоей стороны, - сказала Тараза. - И чем оно, по-твоему, может быть ценно на практике?
- Ты знаешь это не хуже меня. Это объяснило бы очень многое.
Тараза заговорила с резкой горечью.
- И что ты теперь думаешь о нашем союзе с Тлейлаксом?
- Он еще более необходим, чем прежде. Мы должны быть с внутренней стороны. Мы должны быть там, где сможем влиять на участников открытой борьбы.
- Богомерзость! - обрубила Тараза.
- Что?
- Этот гхола - словно записывающее устройство в человеческом облике. Они подсадили его внутрь нашего Ордена. Если Тлейлакс наложит на него свои руки, то узнает очень многое о нас.
- Это было бы весьма неприятно.
- И весьма типично для них.
- Я согласна, что есть и другие подводные камни в нашей ситуации, - сказала Одраде. - Но все эти доводы лишь говорят, что мы не осмелимся убить гхолу до тех пор, пока сами его не изучим.
- Это может оказаться слишком поздно! Черт подери твой союз. Дар! Ты предоставила им возможность ухватить нас... и нам возможность ухватиться за них - и никто из нас не решается разжать хватку.
- Разве это не идеальный союз?
Тараза вздохнула.
- Как скоро мы должны предоставить им доступ к нашим книгам племенного учета?
- Скоро. Вафф подгоняет дело.
- Тогда, мы увидим их акслольтные... чаны?
- Это конечно, тот рычаг, который я и использую. Он неохотно дал свое согласие.
- Все глубже и глубже в карманы друг друга, - проворчала Тараза.
Тоном полной невинности, Одраде проговорила:
- Идеальный союз, именно как я и сказала.
- Проклятие, проклятие, проклятие, - пробормотала Тараза.
- А Тег разбудил исходную память гхолы!
- Но разве Лусилла...
- Я не знаю! - Тараза повернула к Одраде угрюмое лицо и пересказала ей самые последние сообщения с Гамму: Тега и его отряд засекли, самые краткие сообщения о них, но ничего насчет Лусиллы, составляются планы, чтобы вызволить их оттуда.
При этом пересказе, Тараза ощутила, как в мозгу ее
возникает неприглядная картина. Что же такое этот гхола? Они
всегда знали, что Данканы Айдахо -- это не обыкновенные гхолы.
Но теперь, с увеличенными способностями нервов и мускулов, да
плюс неизвестное, запрограммированное в него Тлейлаксом -- он
превращается в дубинку, которую держишь в руке, потому что
знаешь, что она очень даже может понадобиться для сохранения
жизни, но пламя при этом бежит к твоей плоти на ужасающей
скорости.
Одраде задумчиво проговорила:
-- Пыталась ли ты когда-нибудь вообразить, что это такое --
быть гхолой, внезапно Пробужденным в обновленной плоти?
-- Что? Что ты...
-- Осознавать, что твоя плоть выращена из клеток кадавра, --
пояснила Одраде. -- Он ведь помнит свою собственную смерть.
-- Айдахо никогда не были обыкновенными людьми, -- сказала
Тараза.
-- Так же, как и тлейлаксанские Господины.
-- Что ты пытаешься сказать?
Одраде потерла лоб, выждав момент, чтобы пересмотреть свои
мысли. Так трудно иметь дело с отвергающей привязанность, с
той, чей взгляд на мир диктуется скрытой неугасимой яростью. В
Таразе нет... нет отзывчивости, способности сочувствовать: она
способна только выразить плоть и ощущения другого через
логические построения.
-- Пробуждение гхолы -- это, должно быть, убийственное для
него переживание, -- сказала Одраде, опуская руку. -- Устоять в
нем может только обладающий колоссальной психической
устойчивостью.
-- Мы предполагаем, что тлейлаксанские Господины -- это
нечто большее, чем они представляются.
-- А Данканы Айдахо?
-- Разумеется. С чего бы еще Тирану покупать их у
тлейлаксанцев одного за другим?
Это направление спора представлялось Одраде бесцельным. Она
сказала:
-- Айдахо были известны преданностью Атридесам, и мы должны
помнить, что я -- Атридес.
-- По-твоему, верность привяжет этого гхолу к тебе?
-- Особенно, после Лусиллы...
-- Это может быть слишком опасным!
Одраде откинулась на угол дивана. Тараза хотела
определенности. Жизни серийных гхол -- это как меланж,
обладавший разным вкусом в разных условиях. Откуда они могут
быть уверены в своем гхоле?
-- Тлейлаксанцы путаются с теми силами, которые произвели
нашего Квизатца Хадераха, -- пробормотала Тараза.
-- По-твоему, именно поэтому они и хотят наши книги
племенного учета?
-- Да не знаю я, Дар, черт тебя побери! Разве ты не видишь,
что ты наделала?
-- По-моему, у меня не было выбора, -- сказала Одраде.
Тараза изобразила холодную улыбку. Одраде играла
превосходно, но ее следовало поставить на место.
-- По-твоему, я бы сделала то же самое? -- спросила Тараза.
"Она так до сих пор и не видит, что со мной произошло", --
подумала Одраде. Тараза конечно ожидала, что чуткая к ее тайным
пожеланиям Дар станет действовать независимо, но размах этой
независимости потряс Верховный Совет. Тараза отказывалась
замечать, как она сама к этому приложила руку.
-- Практика, основанная на обычае, -- сказала Одраде.
Эти слова поразили Таразу, словно пощечина. Только самые
крепчайшая закалка Бене Джессерит удержала ее от яростного
выговора Одраде.
ПРАКТИКА, ОСНОВАННАЯ НА ОБЫЧАЕ!
Сколько раз сама Тараза обнаруживала в этом источник своего
раздражения, постоянное стрекало своей тщательно сдерживаемой
ярости? Одраде часто это слышала.
А теперь Одраде цитировала саму Верховную Мать:
-- Неподвижный обычай опасен. Враг может докопаться до
модели, и обратить это против тебя.
Эти слова Тараза произнесла с усилием:
-- Это слабость, да.
-- Наши враги думали, будто знают наши обычаи, -- сказала
Одраде. -- Даже ты. Верховная Мать, считала, будто знаешь те
пределы, внутри которых я буду действовать. Я казалась тебе
Беллондой, у которой ты знаешь заранее все слова и поступки.
-- Так что, мы допустили ошибку, не поставив тебя надо мной?
-- спросила Тараза. Она проговорила это с глубочайшей верностью
долгу.
-- Нет, Верховная Мать. Мы идем по деликатной тропинке, но
нам обеим видно, куда мы должны идти.
-- Где сейчас Вафф? -- спросила Тараза.
-- Надежно охраняется и спит.
-- Призови Шиэну. Мы должны решить, не оборвать ли нам эту
часть проекта.
-- И чтобы нам бока намяли?
-- Скажем так, Дар.
Шиэна все еще была сонной и терла глаза, когда появилась в
общей комнате, но все же успела плеснуть водой на лицо и
одеться в чистое белое облачение. Волосы ее все еще были
влажными.
Тараза и Одраде стояли у восточного окна, повернувшись
спинами к свету.
-- Это Шиэна, Верховная Мать, -- сказала Одраде.