17:07 Принц 008 | |
*** *** === * * * Она все еще одинока, у нее по-прежнему нет друзей – только коллеги по работе: отношения с ними можно охарактеризовать, как ровные. Миша избегает совместных посиделок в баре, игнорирует праздники и дни рождения в общей компании. Она не лезет ни в чью личную жизнь и негласно требует того же от сослуживцев. Свободное время Миша проводит в тире или в спортзале, за отработкой приемов рукопашного боя. Спортзал – единственное место, где позволителен близкий контакт с представителями противоположного пола. Но все эти прикосновения – вынуждены, они носят технический характер и не вызывают у Миши никаких чувств. Кроме одного: желания победить в схватке. В восьми случаях из десяти ей это удается. После спортзала Миша отправляется к себе, в пустую квартиру (родители не так давно перебрались на Коста-Бланку, в бунгало, оставленное им покойной бабушкой). По дороге домой она покупает коробку одной и той же китайской лапши с морепродуктами, чтобы съесть ее под аккомпанемент грустного исландца Олафура Арналдса. 0048/0729 – так называется любимая композиция Миши. Есть и другие: 0040, 0952, 3326 (виртуозное соло на виолончели). Пока звучит виолончель, Миша смотрит в окно и множит в уме четырехзначные цифры, не имеющие никакого отношения к грустному Олафуру. 1953 – год рождения антиквара, убитого месяц назад. 3500 – вес (в граммах) партии кокаина, задержанной на таможне на прошлой неделе. 2199 – ровно столько стоил браслет, снятый с запястья девушки, изнасилованной и задушенной в позапрошлом ноябре (цена указана в евро). 2207. В отличие от других цифр, которые постоянно меняются, 2207 – величина неизменная. Она указывает на день и месяц – двадцать второе июля. Именно тогда, год назад, Миша снова увидела Айди-Ящерицу. Это не была случайная встреча на улице: Айди и Миша ходят по разным улицам. Это не была случайная встреча в баре: те бары, в которые изредка заглядывает Миша, Айди не посещает по определению. Самолет и поезд тоже не при чем, так же, как и ночные клубы, альпийские горнолыжные курорты и летняя вылазка в Тоскану. Миша ни разу не была в Тоскане, зато человек по имени Готфрид Шолль прожил там несколько лет. Именно его убийство расследует Миша, а Айди проходит по делу, как свидетель. Готфрид Шолль – гнусный парень, с его смертью человечество ничего не потеряло. Скорее – приобрело, ведь одним злодеем стало меньше. Чем глубже Миша погружается в дело, тем большую ненависть к покойному испытывает. Шолль поставлял живой товар из стран третьего мира и Восточной Европы, через него проходили дети: мальчики 10–14 лет. В деле уже всплыл кое-кто из чиновников-педофилов, оно постоянно пробуксовывает, и появление в нем Айди выглядит не более, чем нелепым стечением обстоятельств. Ящерица вообще кажется фигурой случайной, невесть как затесавшейся в компанию друзей и знакомых Шолля. Его телефон Миша находит в адресной книжке мерзавца Готфрида, среди сотни других телефонов. Там же указаны настоящие имя и фамилия Ящерицы – Вернер Лоденбах. Поначалу Миша тешит себя надеждой, что это не Айди. Во Франкфурте проживает несколько десятков Вернеров Лоденбахов, в земле Гессен таких наберется около тысячи. Вероятность того, что в поле зрения следствия попал именно ее Айди, невелика. Один к пятидесяти или даже – ста. И, тем не менее, пульс Миши начинает работать с перебоями: пятьдесят ударов в минуту, сто ударов в минуту и снова – пятьдесят. А ведь ей казалось, что, оплакав Ящерицу, она позабыла его навсегда. И вот теперь он поднимается со дна Кильской бухты, облепленный ракушками и тиной детских воспоминаний. Но все эти неясные муки – ничто по сравнению с реальностью. Той самой, в которой появляется вызванный по повестке Вернер Лоденбах. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: это Айди, когда-то уволенный из друзей за предательство. За прошедшие полтора десятка лет он стал еще красивее… Нет, не так. Он – нестерпимо красив. Хорошо сложен и безупречно одет. От него исходит запах больших денег, потратить которые не удастся и за пятьдесят лет. Больше всего Айди смахивает на топ-менеджера транснациональной корпорации, стоящего перед выбором: заработать еще пару десятков миллионов или – наконец-то плюнуть на все, заняться дауншифтингом и прожить жизнь, курсируя на маленьком почтовом самолете между островами архипелага Бисмарка. В пользу версии о почтовом самолете говорит легкая небритость и верхние пуговицы дорогой рубашки, небрежно расстегнутые. Оба они не готовы к этой встрече, но Миша не готова больше. Щеки и лоб комиссара полиции горят, и она примерно представляет, как выглядит со стороны: три неровных красных пятна на лбу и на щеках; виски, усеянные мелкими каплями пота, крепко сжатые губы. Миша просто обязана отреагировать на появление Айди в ее рабочем закутке. Представиться, предложить сесть, соблюсти необходимые формальности. Но вместо этого она перебирает бумаги на столе, и руки ее предательски дрожат. – Я веду дело Готфрида Шолля, – собравшись с силами, произносит она. – Это имя о чем-то вам говорит? – Допустим. Голос Айди так же бесстрастен, как и его лицо. Невозможно понять, узнал он ее или нет. – Готфрид Шолль был убит несколько дней назад. – Я не знал об этом. – Он был вашим другом? – Нет. – Что вас связывало? – Ничего. Это было необязательное знакомство. Как говорится – шапочное. – Настолько необязательное, что он внес вас в записную книжку? – Он звонил мне пару раз. Хотел посмотреть квартиру, которую я продаю. – Вы – агент по продаже недвижимости? – Нет. Я работаю в фармацевтической компании. А с Готфридом мы познакомились в гольф-клубе «Парагон». Он как раз подыскивал себе новое жилье, и моя квартира вроде бы подходила ему. Пентхаус, прекрасный вид на Майн и набережные… – Вы знали, чем занимается Шолль? – Мы просто играли в гольф. – Как часто? – Нечасто. Учитывая, что он возник на горизонте пару месяцев назад… Мы виделись трижды. Вы не представились. – Что? – Вы не представились. Миша чувствует себя маленьким почтовым самолетом, попавшим в шторм. Где-то за иллюминаторами сверкают молнии, корпус содрогается, еще секунда, – и самолетик рухнет вниз, влекомый стихией. – Меня зовут Миша Нойманн. Комиссар полиции Миша Нойманн. Пауза длится целую вечность, а к свалившемуся в штопор самолету неумолимо приближается твердая, как бетонная плита, поверхность океана. – Значит, все получилось так, как ты хотела? Только бы не разбиться! Не вляпаться в Айди-Ящерицу, как она вляпалась когда-то в детстве. – О чем вы? – Обо всем этом, – Айди обводит глазами заваленный папками стол комиссара полиции Нойманн и фотографии с мест преступления, развешанные на стене. – Мечта сбылась? – Давайте вернемся к Готфриду Шоллю, господин Лоденбах. – Да брось ты! Как же я рад, черт возьми! Ящерица готов сорваться со стула и заключить Мишу в объятья, но она мгновенно пресекает эти попытки. Афишировать знакомство со свидетелем не входит в планы полицейского комиссара: ее товарищи – те еще сплетники, и лишний раз быть засвеченной в вечерних разговорах за кружкой пива ей вовсе не улыбается. – Я часто вспоминал тебя, Миша… – Мы здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. – Я искал тебя. – Странно. Я никуда не уезжала из Франкфурта и живу там же, где и пятнадцать лет назад, – она все-таки позволила втянуть себя в диалог. – И каждый вечер покупаешь китайскую лапшу в магазинчике на углу. Я искал тебя, но это не означает, что я тебя не нашел. – Ты… Ты следил за мной? – Миша потрясена. – Нет. У нас, безнадежно штатских людей, это совсем по-другому называется. – Как давно ты за мной следишь? – Я не делал этого специально, поверь. Всего лишь видел тебя несколько раз… У магазина, с этой дурацкой лапшой. – Она не дурацкая. – Прости. – Значит, ты вспоминал меня? – Чаще, чем мне хотелось бы, – Айди совершенно серьезен, от улыбки на лице не осталось и следа. – Мне кажется, что-то важное ушло из жизни вместе с тобой. Что-то очень важное. Не здесь. Он не должен говорить этого здесь, в казенном и неприкаянном месте, среди тесно придвинутых друг к другу столов, телефонов и сейфов. Нужно остановить его, немедленно. – Мы были детьми. А теперь – выросли. Все изменилось, Вернер. – Когда-то ты звала меня Айди. – Ты сам попросил не называть тебя так. – Ты ничего не забыла. – Забыла. Хотя это стоило определенных усилий. – Я очень виноват перед тобой, Миша. – Не стоит ворошить прошлое. – И я хотел бы все объяснить. – Нечего тут объяснять. – Мы могли бы увидеться? В неформальной обстановке? – Боюсь, что это невозможно. Нерабочие контакты с подозреваемыми… – Разве меня в чем-то подозревают? – Айди удивленно вскидывает бровь. – Я сказала – «подозреваемый»? Прости. Пока ты только свидетель. – Я сообщил тебе все, что знал. Но если ты интересуешься моим мнением о Готфриде Шолле… – Меня интересуют факты. – …он был не очень приятным человеком. С двойным дном. Может быть, даже с тройным. – А поподробнее? – Подробности можно получить… к примеру, сегодня вечером. Если ты не занята. – Я занята, – голос Миши звучит не слишком убедительно. – Как насчет завтра? – У меня очень плотный рабочий график. – На следующей неделе? – Нет. – Это смешно, – не выдерживает Ящерица. – Почему ты не хочешь встретиться со мной? – Я готова встречаться с тобой. Столько, сколько потребуется. Как представитель закона. Не требуй от меня большего, Вернер. Слова даются Мише с трудом. Ей хочется плакать и хочется, чтобы этот красивый, незнакомый ей мужчина снова стал мальчиком с цыплячьей шеей. Тем самым мальчиком, чьи пальцы так часто сжимали ее ладонь в поисках защиты и понимания. В поисках любви. – Я понимаю, – в глазах Айди проступает звериная тоска. – Мне жаль. Ты даже не представляешь, как мне жаль. Но я понимаю. – Вот и отлично. Так что там с двойным дном Готфрида Шолля? – Я сказал, что мы встречались трижды. Это не совсем так. Еще один раз… последний… я видел его в маленькой забегаловке неподалеку Центрального вокзала. Кажется, это было что-то похожее на «Донер Кебаб». Место неопрятное… мм-м… и не слишком располагающее. Готфрид был не один. Через минуту после того, как я его заметил, к нему подсел человек. Они перебросились парой фраз, и Шолль передал ему кое-то. – Что именно? – Маленькая вещь, которую легко положить в карман. Жесткий диск. – И что в этом необычного? – Время. Было пять часов утра. И тот человек, которому Готфрид передал диск. Он не мог появиться в этом районе. Ни при каких обстоятельствах. Вернее, появиться там его могли заставить только чрезвычайные обстоятельства. – Ты знаешь этого человека? – Думаю, ты тоже о нем наслышана. – Кто же это? Вернер Лоденбах заговорщицки улыбается и неожиданно становится похожим на того, маленького Айди, который только что выиграл партию в «Змеи и лестницы». – У тебя найдется бумага? Миша пожимает плечами, вынимает из наугад выбранной папки листок и протягивает его Ящерице: – Пожалуйста. Быстро написав что-то на листке, Айди складывает его вчетверо. – Обещай, что прочтешь только после того, как я уйду… Мне ведь можно будет уйти? Или ты все еще рассматриваешь меня, как подозреваемого? – Нет. – Я рад, что мы встретились, Миша. Надеюсь, у тебя в жизни все хорошо? – У меня все хорошо. – Я имею в виду не только работу. – У меня все хорошо, Вернер. – Я скучал по тебе. – Оставь эту лирику для своих девушек. – Ты права, – легко соглашается красавчик Вернер Лоденбах, и эта легкость отдается в сердце Миши неожиданной болью. – Если вспомнишь о Шолле еще что-нибудь интересное, буду тебе благодарна. – А я благодарен тебе просто так. – За что? – За девочку по имени Миша, которая когда-то спасла меня. – Этой девочки давно нет, Вернер. Этой девочки давно нет. Теперь, когда Айди покинул ее, Миша совсем не уверена в этом. Прошлое, которое она так тщательно вытравливала из себя, неожиданно вернулось. Но каким-то измененным, едва ли не умиротворяющим. Обида на Ящерицу, что долгие годы жила в ней, куда-то улетучилась. Почему Миша была так холодна с ним, почему не оставила никаких шансов на возобновление старой дружбы? Ситуация, при которой они снова встретились. Она – представитель закона, он – человек в статусе свидетеля по делу об убийстве. Личные контакты – шикарный повод для манипуляций, симпатия к Вернеру Лоденбаху может исказить объективную картину… Вот черт! Существует ли она – объективная картина? Еще как существует! – и в ней Миша Нойманн некрасива, одинока и давится китайской лапшой по вечерам. Шансы на то, что она могла бы понравиться такому парню, как Вернер Лоденбах, равны нулю. Если бы Миша умела плакать, то расплакалась бы. Здесь и сейчас, стоя перед зеркалом в туалете полицейского управления. Ни разу за последние десять лет она не изучала собственное лицо так пристально. Это – лицо хорошего приятеля, и даже лучшего друга, но никак не лицо возлюбленной. Сколько их было у Айди? Она знает лишь о существовании Дагмар и Агаты, но вряд ли Ящерица остановился на достигнутом. Наверняка в его объятьях перебывали десятки женщин, – так зачем говорить, что, расставшись с Мишей, он потерял что-то важное в жизни? И что теперь делать с этими его словами? И что делать с листком бумаги, который Айди передал ей? Именно об этом листке она должна думать сейчас, а вовсе не о хороших приятелях и лучших друзьях. Миша выполнила условие и развернула послание Айди тогда, когда тот был отпущен с миром. Она ожидала увидеть там все, что угодно, но только не эти имя и фамилию. Получи она послание при других обстоятельствах и от другого человека – еще неизвестно, какой была бы ее реакция. Правда, на потрясение и изумление рассчитывать не приходится (за десять лет в криминальной полиции Миша насмотрелась всякого); скорее всего это было бы ощущение близкой опасности. Как если бы она случайно оказалась на минном поле. Имя и фамилия и впрямь были известны ей: крупный партийный функционер, не единожды баллотировавшийся в бундестаг. Он имел давние и прочные связи с высшими полицейскими чинами Франкфурта и сам являлся выходцем из силовых структур. Этот факт все усложняет, и дело из сложного и запутанного плавно переходит в разряд практически не раскрываемых. Хватит ли сил простому комиссару полиции двигаться дальше, а, если хватит – в ком искать союзников? Впрочем, информация, полученная от Айди, еще нуждается в проверке. И… что делал он сам у Центрального вокзала, в пять часов утра? Это – не самый благополучный район города, так почему там оказался такой холеный тип, как Айди? Об этом можно узнать, лишь поговорив с ним, а это означает новую встречу. И еще неизвестно, как Миша ее переживет. Завтра. Завтра она вплотную займется новой версией, а сейчас она чертовски устала, и засиделась на работе, и еще этот чертов дождь… Несмотря на июль, он кажется осенним, и, не переставая, льет уже больше часа – положительно, с природой не все в порядке. Так же, как и с самой Мишей: ей впервые в жизни хочется напиться и рассказать их с Ящерицей историю первому встречному. Неважно, кем он будет, – барменом, разносчиком пиццы или стариком с собакой породы французский бульдог. Никто, никто не станет ее слушать – разве что собака. А ведь ей не нравятся собаки, – ей нравятся кошки. Но о том, чтобы завести себе кошку не может быть и речи: Миша днюет и ночует на работе, бывают моменты, когда она не появляется дома сутками. Или уезжает в командировку на другой конец Германии, а совсем недавно месяц провела в Сингапуре. Но даже не в этом кроется главная причина: кошка – по мнению некоторых недалеких людей (а они имеются и в окружении Миши) – синоним одиночества. И невозможности справиться с ним. Тот, кто отчаялся, ищет хоть какое-то тепло; на худой конец, и кошка подойдет. Миша уже давно заклеймена недалекими людьми, как мизантропка и социопатка, и человек, начисто лишенный чувства юмора. Но стать в их глазах еще и одинокой старой девой… Этого Мише хотелось бы избежать. Вместо спортзала, куда собиралась пойти, она оказывается в баре, в двух кварталах от управления. Надежды встретить французского бульдога или разносчика пиццы не оправдались, а бармен слишком угрюм и необщителен, чтобы выслушивать ее откровения. Ей остается только пить водку и закусывать ее прогорклыми орешками. Миша – небольшой специалист по крепкому алкоголю, она и сама не замечает, как напивается. Бармен уже посматривает на нее косо, что не мешает ему исправно ставить перед Мишей запотевшие от холода стопки с водкой. – Еще одну, – заявляет Миша, побарабанив пальцами по стойке. – Мне кажется, это перебор, дамочка. – Все в порядке. – День не задался? – Жизнь не задалась. – Бывает. В голосе бармена сквозит равнодушие, еще бы! 0048 против 0729, что он выслушивал подобные откровения не однажды. От самых разных социопатов без чувства юмора и мизантропов без кошек за пазухой. Ситуация выглядела бы более оптимистической, если бы на месте Миши сидела бы сейчас Одри Хепберн или актриса, которая сыграла роль Лары Крофт, расхитительницы гробниц. Уж тогда бы бармен проявил к их судьбе гораздо больший интерес. И не стал бы подсовывать прогорклые орешки, и даже дал бы пару дельных советов: где искать рыжих котов, попавших под дождь и как подешевле нанять джонку для путешествия по Меконгу. Но вникать в проблемы рыжеволосой дурнушки – значит впустую тратить время. Так думают все мужчины. Не все. Иначе она бы не услышала голос за своей спиной: – Всегда есть возможность все исправить. Этот голос Миша узнала бы из тысячи; стоило ему прозвучать, как она моментально трезвеет. И боковым зрением замечает, что на стул рядом с ней усаживается Айди, собственной персоной. – Какого черта ты здесь делаешь? – Зашел пропустить стаканчик. Арестуешь меня за это? – Не нужно нам встречаться. – Ты говоришь это как комиссар полиции или… – И как комиссар полиции тоже. – Как у комиссара полиции, у тебя должны были возникнуть вопросы ко мне. Я прав? – не дожидаясь ответа, Айди обращается бармену. – Скотч, пожалуйста. И побольше льда. Пауза затягивается. – Интересно, что он о нас думает? – шепчет Айди, перегнувшись со своего стула и приблизив губы к Мишиному уху. – Кто? – Бармен. – Ничего. Ну, может быть, он думает о чаевых. – Если и так, то сегодня он получит больше, чем ожидал. – С чего бы? – Все-таки, мы встретились. После стольких лет разлуки… Я намерен раскошелиться. – Как знаешь. – На месте бармена я бы решил, что оба мы… Или хотя бы один из нас… оказались здесь не случайно. Что мы – любовники. Бывшие или будущие. Чертов Айди! Он явно провоцирует Мишу. Издевается над ней с самым невинным выражением лица. Неплохо было бы вздуть его – как тогда, в детстве. Но Миша не в состоянии даже пошевелиться: близость красавчика Вернера Лоденбаха парализует ее. – Мы никогда не были любовниками. И никогда не будем. – Значит, эта версия отпадает. – Увы. – Как насчет того, что кто-то из нас полицейский, а кто-то – информатор? – Прекрати. – Не будь такой серьезной, Миша. Это просто игра. – Это не игра. Откуда ты знаешь NN? – называет она имя, которое значилось в записке. – Тоже познакомился с ним в гольф-клубе? – В гольф-клуб он не заглядывает. – Для представителя фармацевтической компании ты слишком хорошо осведомлен. – Ты удивишься, если узнаешь, насколько хорошо я осведомлен… о некоторых вещах. Так что, продолжим игру в полицейского и его информатора? Или вернемся к любовникам? В зеркальной панели позади скучающего бармена отражаются они оба: красивый мужчина и некрасивая женщина. Самое время признаться себе: она влюблена и отчаянно несчастна. Ничего не кончилось со мнимой смертью Айди в Кильской бухте, ничего не началось с его счастливым появлением. Миша лишь застыла в той точке времени и пространства, где Айди-Ящерица оставил ее, и душа так и осталась шестнадцатилетней. Слишком слабой, чтобы сопротивляться. – А ты? Что делал ты у Центрального вокзала в пять часов утра? Возвращался от девушки? – Я не возвращаюсь от девушек. Предпочитаю принимать их у себя. – А потом? – Что – потом? – Что ты делаешь с ними потом? – Кормлю завтраком и выпроваживаю восвояси. – Всегда? – Почти. – То есть, были и такие, кому удалось задержаться? – Ты спрашиваешь сейчас, как комиссар полиции? – Как твой друг, – неожиданно для себя произносит Миша. – Как близкий друг. А друзья должны делиться самыми страшными тайнами… – Это – необходимое условие. Я помню, – Айди улыбается. – Была одна девушка. Она задержалась на полгода. Но это в прошлом. Расскажи лучше о себе. Что значит – «жизнь не задалась»? – Ничего. У меня было скверное настроение, вот и возникла эта фраза. – Минутная слабость? – Что-то вроде того. – Надеюсь, настроение испортилось не из-за меня? – Отчасти. Твоя записка осложняет дело. – А до этого все выглядело ясным и упорядоченным? – И до этого приходилось двигаться наощупь. Готфрид Шолль был мерзавцем и творил свои дела в кромешной черноте. Разглядеть в ней убийцу довольно сложно. – Так что же такое он творил? Указательный палец Айди помешивает кусочки льда; лед бьется о стенки стакана с тихим звоном: дзинь! дзинь!.. Этот звук снова возвращает Мишу в детство, в комнату Ящерицы – с пробирками и колбами. Стоило случайно задеть их, как они издавали тот же звук. Айди – намеренно или подсознательно – тянет ее в их общее прошлое. Пытается выставить себя другом и получить взамен свою порцию откровенности. Зачем? Из простого человеческого любопытства или…? Как бы то ни было, делиться с ним подробностями дела Миша не намерена. – Однажды ты узнаешь это из газет, Вернер. – Айди, – поправляет он. – Детство кончилось. – Айди. Даже несмотря на то, что детство кончилось. Давай уйдем отсюда. Тем более, бар уже закрывается. – Бар работает до последнего посетителя. – Лишние полчаса тебя не спасут. – От чего? И снова Айди придвигается к ней: так близко, что она видит каждую пору на его лице; каждую мелкую морщинку, каждый волосок. – От себя, Миша. От себя. Не выдержав его пристального взгляда, она отводит глаза. – Мне и вправду пора. Спасибо за компанию…Айди. – Позволь заплатить за тебя. – Это лишнее. Вопреки ее ожиданиям, он не настаивает. Из бара они выходят вместе и некоторое время стоят под козырьком у входа: дождь все еще льет. – Та девушка… Почему вы расстались? – Я так и не научился понимать русских, только и всего. – Значит, она была русской? – Да. – Наверняка, красивой? – Да. – Это она оставила тебя? – Скажем, все произошло по обоюдному согласию. – Она вернулась в Россию? – Все может быть. Но в последний раз она прислала мне открытку из Мадрида. – Она шлет тебе открытки? – Уже нет. Моя машина за углом. Не возражаешь, если я подброшу тебя? – Право, не стоит. Я отлично доберусь сама. Ответ вполне ожидаем, но он категорически не нравится Айди. И, если до сих пор он сдерживался в проявлении чувств, был мягок и терпелив, то теперь готов идти напролом. Он крепко перехватывает руки Миши чуть выше запястий и одним рывком поворачивает ее к себе. – Так и будешь не прощать меня? Снова и снова? – Отпусти. Мне больно. – Неужели? А как же твой знаменитый болевой порог? Он ничего не забыл. Ничего. – Отпусти. – Иначе ты ударишь меня? Как тогда, в детстве? Когда я сказал, что ты самая красивая девочка на свете? Он ничего не забыл. Ничего. – Я ударила тебя, потому что ты соврал. – Ты ударила меня, потому что я сказал правду. Странное дело, она больше не чувствует пальцев Айди на своих запястьях; пальцы переместились к плечам. Он обнимает ее так, как не обнимал еще ни один мужчина; как будто имеет на это право и всегда имел. – Нет никого лучше тебя, – шепчет Айди. – А теперь можешь меня ударить. …В салоне новенького «Мерседеса» пахнет кожей, и эта машина полностью соответствует Айди – везунчику и баловню судьбы. Но Миша – в потрепанных джинсах, выцветшей футболке и помятом пиджаке – выглядит здесь инородным телом. Она ежится и прижимается к дверце, стараясь занять как можно меньше места. В какой-то момент она даже перестает следить за дорогой: сказывается сосредоточенность на внутренних ощущениях, которым сложно подобрать определение. Оно находится лишь тогда, когда Айди заглушает двигатель – Змеи и лестницы. – …Где это мы? – спрашивает Миша, задумчиво разглядывая ландшафт за стеклом. – Куда ты меня привез? – Будем считать, что я похитил тебя. На сегодняшний вечер. Завтра же напишу явку с повинной, но сегодняшний вечер – мой. – Дом, как я понимаю, тоже твой? – Да. – Но я не твоя девушка, Айди. – Ты – мой друг. Это понравилось бы маме, – неожиданно думает она. Да нет же, мама была бы просто счастлива, если бы увидела подобную мизансцену в кино. Промытая дождем улица, подъезд пафосной высотки, чьи верхние этажи теряются в темноте. Сейчас они спустятся в подземный гараж, а подземные гаражи одинаковы везде. Бетонные стены, бетонный пол, тусклое освещение. Антураж для триллера о серийном убийце, но насчет этого можно не беспокоиться. Мама не станет тратить время на триллеры. *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** Источники : https://royallib.com/read/platova_viktoriya/zmei_i_lestnitsi.html https://libcat.ru/knigi/detektivy-i-trillery/policejskij-detektiv/114394-viktoriya-platova-zmei-i-lestnicy.html https://knigkindom.ru/books/detektivy/45670-viktoriya-platova-zmei-i-lestnicy.html https://www.litres.ru/book/viktoriya-platova/zmei-i-lestnicy-9527384/ https://topliba.com/books/586266 https://akniga.org/platova-viktoriya-zmei-i-lestnicy https://knigavuhe.org/book/zmei-i-lestnicy/ *** Слушать - https://audiokniga.one/13187-zmei-i-lestnicy.html === https://audiobukva.ru/platova-viktoriya-zmei-i-lestnicy *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** --- ---
--- --- *** --- 009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001 --- ***
--- ---
АудиокнигиНовость 2Семашхо*** *** | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |