...дракон... 362 - 30 Сентября 2025 - Персональный сайт

Главная » » ...дракон... 362

22:11

...дракон... 362

***

===

Глава 1790

Одновременно с тем, как Хаджар собирался отправиться следом, мир вокруг начал меняться. Свет полуденного солнца, неохотно добравшегося до небесного купола, мерк. И холодная, даже на фоне ледяного дыхания севера, тьма неспешно окутывала реальность, затапливая мир чернотой безлунной ночи.
Дети заплакали, мужчины похватали оружие и начали кричать женщинам, чтобы те бежали и прятались. Но каждый из них, кто хоть раз оказывался на поле брани и бился с воинами Северных Земель, мог узнать влияние чужого Правила.
Так же, как легко его узнал и Хаджар.
Вот только что за Правило было способно накрыть собой столь огромную территорию, чтобы ночь воцарилась посреди дня, безраздельно подчиняя все от горизонта, до горизонта.
Выругавшись, Хаджар по привычке рассек мечом пространство, собираясь открыть тропу ветра, но та так и не появилась.
Энергии Реки Мира, хранившейся в источнике его Правила оказалось недостаточно, чтобы открыть Путь Ветра.
— Вечерние Звезды! — воскликнул Хаджар и уже собирался сорваться на бег, как ощутил нечто.
Нечто непривычное и от того — странное. Как если бы внутри его души, посреди моря из высокой травы, вдруг раскинула крылья птица Кецаль. Нет, такое бывало и прежде. Но с той разницей, что сейчас там дул ветер. Ветер, способный наполнить силой синие крылья Кецаля.
И вместе с тем, как верный спутник поднимался все выше и выше к небесам души Хаджара, тем сильнее генерал ощущал, что может так же.
Выровняв дыхание, он выставил перед собой клинок и позволил ветру, дующему из источника Правила, стать его крыльями.
В то же мгновение генерал ощутил такую легкость, которой не знал ни во время использования своих лучших техник перемещения, ни даже когда призывал Звездную Вспышки из медитации Пути Среди Звезд.
Как если бы… как если бы его душа, на краткий миг, слилась с ветром Правила, а вместе с ним и с терной — его собственной силой, не взятой в долг у мира, а рожденной собственными болью, потом и кровью.
— “Только твоя собственная сила будет иметь значение”, — прозвучали слова Учителя Травеса, да будут его небеса высокими, а ветер попутным.
Хаджар, словно новорожденный ребенок, сделал неловкий, но смелый шаг вперед. И в то мгновение он вдруг явно ощутил, что этим шагом мог бы пересечь горы, отправиться в самое дальнее путешествие, увидеть страны и края, о которых даже Бессмертные слагали бы легенды и…
Кубарем, поднимая хлопья снега, он упал посреди ледяной пустоши, где Бадур, сверкая глазами, бесстрашно встречал стаю из двенадцати громадных мужчин и женщин.
Каждый из них превышал размерами могучего, горного тролля, при этом их волосы качались всполохами пламени истовой тьмы. Как если бы пожар первозданного мрака, ненавидящего даже самые невзрачные искры света, окутал их тела.
— Прадед рассказывал, что вы, чужеземцы, ничего не знаете о душе, терне и Правилах, — хмыкнул Бадур, глядя на то, как Хаджар, немного шокировано, поднимался на ноги. — И что в своей жизни полагаетесь только на силу скверны, но я не думал, что все настолько запущено…
Хаджар не понимал, о чем говорит этот человек. Как он не понимал, что сейчас произошло, но этого в данный момент и не требовалось. Перед ним стоял противник. Грозный и решительный. В руках покоился меч.
Это все, что нужно знать для битвы.
Под жутким бледным светом угасающего солнца первые тени незнакомцев начали обретать форму, медленно превращаясь в гротескные силуэты чудовищных волков, страшных сыновей легендарного Фенрира. Их извращенные формы плели нити тьмы, пряча под саваном ночи человеческие тела, заменяя их волчьими.
Их глаза мерцали леденящим душу блеском, в котором читалась неестественная и первобытная сила. Суровый ужас, который они внушали, не был похож ни на что, с чем Хаджар когда-либо сталкивался. Никогда бился с Нарниром и его стаей, никогда видел искусство Арнина. Одно лишь присутствие этих тварей угрожало нарушить все законы и устои Безымянного Мира которые, как полагал генерал, он успел постичь.
— Эти дети Пожирающего Свет куда старше тех, что живут по ту сторону границы, — процедил Бадур. — И они не заражены скверной… их души и тела чисты от неё. Так что приготовься, генерал. Битва будет непростой.
Хаджар кивнул, инстинктами бывалого воина ощущая грядущее.
Плечом к плечу они стояли с Бадуром не спеша нападать первыми. Их задачей, в данный момент, было в первую очередь выиграть время для деревенских, чтобы те успели укрыться.
Пронизывающий холод ветра трепал меховой плащ генерала.
— Началось! — выкрикнул Бадур, когда волки завыли. Северянин взревел разбуженным медведем и бросился вперед. Когда же Хаджар подняв меч и широко раскрыв глаза, намеревался отправиться следом, то он почувствовал, как ветер закручивается вокруг. Давление воздуха увеличилось, невидимые потоки сместились и нахлынули штормовой бурей энергии, будоражившей его тело, трепещущее от силы, которую, словно, не могло выдержать.
Даже несмотря на то, что Хаджар давно достиг крепости плоти уровня Императорского Артефакта.
Обычно невидимый ветерок начал материализовываться вокруг его клинка, приобретая яркий синий оттенок, закручиваясь и сворачиваясь, как живое существо. Лезвие гудело, рассекая воздух, словно шепот, легкое, уверенное и стремительное. Ветер был частью его самого так долго, что он не знал, сможет ли он вспомнить, как это — жить без его едва слышимой песни.
Но в этот раз к песне добавилось что-то новое. Что-то, чего ей так долго не хватало. Что-то холодное, но от того не менее родное. Что-то пришедшее из края, где среди белоснежных пустынь не спрятаться и не скрыться за иллюзиями, где свет так ярок, а смерть так близка, что проявляет в человеке все самое настоящее, разделяющее зерна от плевел.
И Хаджар застыл на миг, вплетая в песню своего ветра тысячи иголок льда, которые цеплялись за его сухожилия, словно защищая его от тьмы, от мрака, разливавшегося черными волнам вокруг.
Рядом с ним Бадур сжимал свой исполинский топор. Лезвие, широкое и жестокое, представляло собой зеркало из ледяной стали, зловеще поблескивающее в тусклом свете, едва пробивавшемся сквозь мрак. Казалось, что оно, как и у давнего предка, может расколоть саму реальность одним ударом.
Все это длилось меньше секунды, быстрее мгновения. Как если бы на краткий срок Хаджар смог заглянуть глубже, чем видели глаза адепта. Куда-то под самую изнанку мира, в самую суть того, что они называли реальностью.
А затем…
Затем темнота хлынула на поляну, как ползучий туман, сопровождаемый воем ветра, словно его высасывали из дыхания зимы, а затем возвращали обратно, оставляя после себя лишь пустоту.
Редкие деревья, укрытые белоснежными шапками, колыхались от темных всполохов, а снег на земле покрывался ледяной коркой, пока не превратился в твердую корку. Тогда волки, безмолвные дети Фенрира, соткали из мрака всевозможное оружие, и отвратных существ, видом которых восхитился бы Хельмер. Своим диким воем они разом превратили заснеженное поле в край страха и ужаса, а затем бросились бросились вперед, в порыве уничтожить вставших на их пути.
Но в ответ меч Хаджара, пронизанный ветром, запел новую песню, наполненную непокорностью буревестника, не желающего отдаваться на волю стихии. Бесплотный ветер закружился, обретая цвет. Не призрачный и эфемерный, как прежде. А яркий и отчетливый.
Генерал, окутанный синим ветром, не отступил ни шага перед угрозой.
Когда волна кошмарных тварей хлынула в разные стороны, стремясь окружить двоих воинов, Хаджар перевел взгляд на приближающихся волков. Их гротескные формы скользили в колеблющейся тьме, то исчезая, то появляясь вновь. Сердцебиение генерала отдавалось в ушах громовым стуком, пульсируя в гармонии с окружающей какофонией. Холодный воздух должен был бы морозить кожу, пытаясь надломить волю, но вместо этого генерал чувствовал что-то другое…
Он чувствовал нежную ласку легкого ветерка, который шелестел листьями на деревьях. Деревьями, что стояли где-то далеко. Не здесь. А там, где начался его путь. Там где…
Ветер дразнил его длинные пряди волос, нашептывая ему свои секреты. Его меховой плащ хлопал вокруг него, крыльями верного Кецаля.
Генерал вытянул перед собой меч и блестящий синий клинок прорезал воздух, призывая этот ветер. Тот отозвался резким свистящим звуком, закружился вокруг мечника, сливаясь с его существом и клинком. Мгновением позже энергия первозданной стихии превратила Синий Клинок в сияющее олицетворение неистового шторма, которым обернулся и сам Хаджар.

Глава 1791

Его суть представляла собой плотно завязанный узел спящей силы, а мышцы дрожали в предвкушении скорой битвы. Немедля, оборачиваясь потоком атак, внезапных и мощных, как буря, Хаджар ворвался в бой, а его мир слился в головокружительный поток цвета и шума. Боевой марш ветра стал его симфонией, а меч — дирижером, превращающим сырую мощь стихий в силу, такую же дикую и необузданную, как громыхающая поступь духов грома.
Хаджар несся по полю боя с непринужденной плавностью, его движения стали захватывающим проявлением точности и грации. Каждое движение оборачивалось сложным узором, а быстрые и выверенные удары несли за собой не только мистерии меча, но и что-то совершенно новое. Каждый шаг, каждое вращение, каждый удар несли на себе отпечаток чего-то смертоносного, а его оружие, наполненное ветром, рассекало воздух во вспышке непостижимой скорости и разрушительной красоты молодой молнии.
Генерал был олицетворением шторма, воплощением неумолимой бури, выпущенной на волю во тьме. С каждым взмахом Синего Клинка, окутанного воющим ветром, он рисовал сверкающие полосы на полотне реальности и их сияющие разрезы резко контрастировали с плещущейся вокруг тьмой.
Волки-тени вздрогнули от его атаки и их туманные формы разорвало на части выкованное бурей лезвие клинка. А их горестный вой оказался заглушен яростью шторма и не слышим для ветра, ревущего неукротимым зверем, свидетельствуя о яростном шторме, которым обернулся генерал.
Хаджар не останавливался.
Он был везде и нигде. Клубящееся пятно лазурного и серебристого света среди наступающего моря мрака. Крутанувшись в потоках ветра, он парировал удар теневых челюстей, рванувшихся к нему, а ветер пронзил черную фигуру, рассекая ее на рассеивающиеся фрагменты исчезающего тумана.
Хаджар был оком бури, ветром — его самым истовым гневом, обретшим форму. С каждым ударом пропитанного ветром меча он не только рассекал материю, но и нарушал саму суть мрачного бытия сыновей Феденрира, превращая их тела в клочья ускользающей ночи.
Каждый удар клинка высвобождал водоворот силы, своим воем и буйством сотрясавший основы мироздания. Его дикая сила неслась вперед с неудержимой свирепостью, сметая все на своем пути и кружа в неудержимом вихре разрушения. Каждый взмах оборачивался порывом ледяного вердикта, отказывающего поверженному в самом праве на существование.
Хаджар бежал среди волков-теней словно дух, овеваемый ветрами войны, оставляя за собой лишь разрозненные остатки разорванной тьмы.
Его меч в этой битве был не просто оружием; он обернулся проводником — мостом между владельцем и бесплотными потоками воздуха, которыми тот повелевал. Ветер ревел от ярости, наполняя голосом симфонию природного гнева, эхом отражалась в ударах клинка.
Каждый его взмах, каждый удар, каждое движение оборачивались одой разрушения. Буря вокруг него обрекала очертания пышного надгробия для тех, кто рискнул сойтись в схватке с генералом.
И так же как Хаджар превратился в вихрь изящного разрушения, Бадур стал воплощением первозданной силы самой земли.
Стоящий во весь рост, его суть, казалось, сливалась с окружающим их ледяным пейзажем, как древнее дерево, стойко противостоящее воющим ветрам метели. Лезвие его топора сверкало светом тусклого огня. Бадур поднял оружие, и вес топора придавил его к земле, разом заметав снег на многие метры вокруг. Словно… словно одно движение было способно рассечь ткань реальности.
Воин шагнул вперед и его ноги ступали приглушенными раскатами далекого рокота битвы. Он раз за разом заносил топор над головой, и с каждым взмахом лезвие словно мерцало в свете луны, зажигавшейся вокруг Бадура. Полоса стали прорезала ночной воздух, оставляя после себя длинные разрезы, вовсе не спешившие исчезать во мраке. Нет, они все так же ярко сверкали и когда их касались созданные волками твари или призрачное оружие, то тут же осыпались, будучи рассеченными на равные части.
Каждый его мощным удар был методичным, продуманным, словно Бадур являлся скульптором, а его топор — резцом, высекающим историю битвы на чернильном холсте волков мрака.
Разрезы его ударов поражали своей шириной, и какой-то даже несуразной неторопливостью, но наполненными разрушительной силой. .
Двигаясь с неожиданной скоростью для своей массивной комплекции, Бадур каждым взмахом топора, напоминающим разбитую временем скалу, рассекал надвигающуюся тьму, оставляя зияющие прорехи в кипящей массе волков мрака.
Его топор вонзался в плоть теневых чудовищ яркой вспышкой света раскалывая мрак, по спирали отправляя осколки ночи куда-то в небытие.
Если бы здесь был поэт, он бы сказал, что поле боя в какой-то момент стало шедевром разрушения, где каждый удар топора Бадура и меча Хаджара порождали картину смерти и хаоса.
В самом сердце бури Бадур стал молнией, которая оповещала мир о скором приходе грома, грозящего расколоть небеса. И хотя их стили ведения битвы резко отличались друг от друга, Бадур и Хаджар вместе писали эту картину, как если бы долгие годы бились плечом к плечу.
Но они все еще бились с сыновьями Феденрира, а не простыми миражами. То и дело, чужие клыки мрака, когти из тьмы, или оружие теней касалось их плоти, оставляя на ней глубокие, кровоточащие раны.
На пустоши завывал пронизывающий ветер, вихри снега кружились вокруг Хаджара и Бадура, а все так же они стояли плечом к плечу. Их сбивчивое дыхание оставляло призрачные шлейфы в морозном воздухе.
Иссеченные кровавыми полосами, покрытые гематомами, их тела едва ли не стонали от боли, но они не дрогнули. Некогда воинства из больше десятка сыновей и дочерей Феденрира теперь сократилось до последнего из двенадцати. Фигуры ожившей тьмы, едва видимо дрожащей на залитой кровью и черными разводами снегу.
Глаза Хаджара сверкнули осколками льда, а ветер вокруг него запел последний аккорд. Его верный Синий Клинок, казалось, слился с потоками бури и сверкал ярким сиянием севера.
Рядом с генералом возвышалась массивная фигура Бадура. Его широкая грудь вздымалась, втягивая в себя потоки разгоряченного битвой воздуха. Его топор, края которого блестели разрезами, крепко покоились в руках.
И почему-то, на краткий миг, Хаджар вспомнил силуэт мертвого бога, застывшего с топором в костлявых руках на каменном троне. Того мертвого бога, что когда-то спустился к смертным, чтобы убить врага своих хозяев, но вместо этого нашедшего верного друга.
Но все это, наверное, лишь игра света и теней.
С ревом, эхом разнесшимся по заснеженному полю, они бросились в последнюю атаку.
Хаджар был бурей, его движения танцем ветра, Синий Клинок оставлял за собой следы мерцающего света. Его стремительные удары, каждый из которых был пропитан сырой мощью шторма, обрушивались на волка.
Бадур же казался лавиной, падающей на мир скалой, готовой разрушить все до основания. Он двигался с ритмом, который резонировал с биением сердца родной для него земли. Удары северянина обрушивались с яростью древней горы, не желавшей оказаться покоренной чужой поступи.
Волк мрака соткал перед собой очередную тварь, готовую растерзать Бадура, но тот вновь обрушился в потоке сияющих разрезов, разрушая мираж до самого основания. И Хаджар, скользящий по ветрам, мгновенно оказался сбоку от волка и, перехватив клинок обратным хватом, с силой вонзил его прямо в шею созданию.
И все замерло, остановилось.
Хаджар стоял, иссеченный, покрытый жуткими ранами в форме чужих пастей и клыков, держа меч над хрипящим, плюющимся от крови человеком. Мужчиной лет сорока с телом, покрытым татуировками в виде волчьих пастей.
Не было ни тварей, ни шторма, ни падающих гор. И если бы не постепенно уходящий с неба мрак, генерал бы счел, что все это время провел в каком-то сне либо, что вероятней, выкурил, по ошибке, какой-то дурманящий табак.
— Спа…сибо, — неожиданно, едва слышно, прохрипел умирающий безымянный воин, когда Хаджар наклонился, чтобы вытащить меч. — Лучше… уйти… так. С честью… в битве.
Хаджар уже видел такое однажды. Видел, как последние представили расы охотников пришли к нему за одним — чтобы уйти на своих условиях.
Но почему с такой же целью пришли сюда сыновья Феденрира? Что это озн…
— И как тебе… первое сражение… в Правилах? — спросили, неожиданно, за спиной.
Хаджар обернулся и увидел лежащего на снегу, окровавленного Бадура у которого с правого бока просвечивали ребра.
— Проклятье, — выругался генерал.

Глава 1792

Хаджар, спотыкаясь на ровном месте, волоча за собой раненную правую ногу, практически лишенную возможности двигаться, подошел к Бадуру.
В пылу битвы с волками… или, вернее — в момент погружения в собственное Правило, он не то, что практически не замечал атак последних, так еще и не смог заметить, как их обоих весьма серьезно ранили.
— Такое… бывает, — хрипел раненный северянин и с каждым словом из его рта и обнаженного до костей бока толчками била кровь. — У всех… кто впервые… становится воином.
Хаджар молча приложил ладонь ко рту раненного, после чего скрутил шубу тугим валиком, приложил к ране, а затем снял собственный пояс с ножнами, и, используя последние в качестве рычага, закрутил пояс так, чтобы тот прижал шубу и стянул рану.
Не без труда взвалив хрипящее тело соратника на спину, генерал развернулся и направился в обратную сторону.
В сгущающихся сумерках Хаджар пробирался по хрустящему снегу, проваливающемуся под ногами. С каждым шагом, придавленный весом огромного северянина, генерал проваливался едва не по колено.
Военная наука гласила, что в такой ситуации следовало оставить Бадура на милость его судьбы, но… Хаджар не верил в судьбу. И уж тем более, куда больше, чем в науку, он верил в собственные силы — возможно это то единственное, во что он смог уверовать за все эти года..
Несмотря на боль в мышцах, он, не позволяя себе лишних мыслей, двигался вперед. Бадур в какой-то момент отключился и тишину вокруг нарушало лишь их неровное дыхание.
Впереди мерцали далекими звездами, в кое-то веки расщедрившимися на тепло, мерцали вновь зажженные огни деревни.
Спустя двадцать минут к ним подъехали сани, запряженные лающими псами. С них, возглавляемые Павуром, спустились воины и, что-то крича и отдавая друг другу резкие и звучные команды они начали…
Что именно те начали, Хаджар уже не видел. Его глаза закрылись, и он так и остался стоять по колено в снегу, залитый своей и чужой кровью, держа на плечах того, кого знал первый день и кому не был ничем обязан.
Просто потому, что так — правильно.
В последние годы, даже десятилетия, Хаджар просыпался преимущественно в не самых приятных ситуациях, а глаза открывал исключительно благодаря усилиям воли.
Так что в качестве приятного разнообразия было неплохо очнутся с легкой ленной негой, опускавшей веки, а телом ощущать не острые камни или тянущую боль от ран, а теплые перины и шерстяное одеяло. Не говоря уже о том, что ноздри игриво щекотал запах травяной настойки.
За последние сто двадцать лет Хаджар уже успел подзабыть какого это — ощущать запахи мокрой от росы травы или пышной хвои.
Он открыл глаза, обнаружив себя на широкой кровати, чем-то напоминающей ту, на которой лежала Лэтэя. Через окно пробивались скромные лучи солнца, застывшего размазанным пятном масляной краски где-то позади дымки плотных стяжков серых облаков.
Чем-то этот вид напоминал небо Города, вызывая в душе Хаджара чувства, родственные ностальгии, пусть и весьма далекого родства.
Около него, за небольшим столиком из старой древесины, среди множества глиняных баночек и пары склянок из вулканического стекла, сидела женщина.
Вернее — старуха. Её покрывшуюся возрастными пятнами кожу настолько глубоко избороздили морщины, а волосы не столько поседели, сколько побелели, что лицо можно было принять за неумело отлитую восковую маску.
Скрюченными, узловатыми пальцами, она перебирала мешочки, смешивая в ступке смеси. Сухая, как ветвь мертвого дерева, укрытая плотными одеждами из шерсти и сложной ткани.
На секунду Хаджару даже показалось, что это опять Мэб играет в свои игры, но спустя несколько ударов сердца, генерал убедился, что перед ним простая смертная.
Если так можно было назвать ту, что что-то прошептав, заставила одеяла ненадолго подлететь над генералом, а затем снова опуститься, только уже другой стороной — сухой от пота и сгустков крови.
А затем она снова что-то сказала и к кровати подбежала табуретка. С неё взлетела тряпка, сама обмакнулась в миску с водой, где поплескалась среди осколков льда, а затем, холодная, легла на лоб генералу, где умастилась сытой кошкой.
И все это можно было бы списать на магию слов, если бы не один небольшой нюанс. Хаджар провел больше века с одним из могущественнейших магов смертного региона — Артеусом Лецкетом. Юношей, по меркам адептов, но силой, превосходящей тысячелетних мудрецов, что делало его не столько гением, сколько — монстром.
И при этом он не сейчас мог исполнить те же трюки, что и старуха.
— Меня зовут…
— Хаджар, сын Хавера, генерал из внешнего мира, — несмотря на внешний вид, голос женщины звучал мягче патоки. — Я знаю, кто ты.
Генерал попытался подняться на подушках, но одного взгляда старухи хватило, чтобы какая-то чуждая сила прижала его обратно. Если бы он захотел, то смог бы с ней справиться, но вопрос — зачем.
— Разумно, — кивнула старуха, словно почувствовав смятение разума раненного.
Опираясь на кривой посох, больше похожий на клюку, она поднялась и пересела на край кровати у изголовья, после чего снова что-то прошептала и склянки поднялись со столешницы, перелетев ей в руку.
Она взяла что-то похожее на кисточку, только вместо волосков у той обнаружилась щетина из слишком длинных еловых иголок. Старуха принялась смачивать странное приспособление в баночке, после чего, игнорируя раненную ногу, обмотанную пахучими повязками, посмотрела в глаза Хаджару.
— Будет больно, — произнесла она.
— Я гото…
Хаджар не был готов. Сколько раз он убеждал себя, что знает боль лучше собственной ладони, но каждую новую встречу та находила все новые грани в своих безграничных просторах нечеловеческой агонии.
Всего несколько мгновений Хаджар смог вытерпеть, после того как иголки, смазанные мазью, впились ему в грудь, с легкостью пронзая не только плоть, но и кости, а затем позорно выключился, не успев даже вскрикнуть.
Когда он снова пришел в себя, то опять увидел старуху за столом. За окном солнце лишь немного сдвинулось на картине небосклона, давая примерно оценить время, проведенное во мраке.
— Что… это, — прохрипел Хаджар.
— Лекарство, — скупо пояснила старуха, после чего посмотрела на генерала и, устало вздохнув, отложила в сторону склянки. — У нас не так много времени, генерал. Бадур уже на ногах и готовится к походу. Твоему походу. Я не одобрила его, безусловно, достойный великого предка порыв, но кровь Бадура, сына Стародуба — не водица.
Хаджар молча кивнул, пусть и не понимал каким образом, в краю смертных, можно было поставить на ноги такого тяжелого раненного, как Бадур. У него сквозь ребра едва внутренности не вываливались.
И даже если бы его вылечили, то ни о каком походе речи бы и не шло. Только если не…
Хаджар едва не свалился с кровати, пытаясь встать. В ответ губы старухи снова зашевелились, и все та же невидимая сила вернул его обратно, снова умастив на одеялах.
— Не переживай, генерал, — произнесла старуха. — Сейчас лишь рассвет — ты лежишь здесь не дольше пяти часов.
— Но…
Старуха смерила его взглядом, после чего сложила ладони на коленях.
— Что ты знаешь о Правилах и душе, человек внешнего мира? Потому что, мне кажется, кроме той скверны, что я все это время изгоняю из тебя — не очень много.
Изгоняю… скверну?
Хаджар выдохнул и обернул взор внутрь, где прикоснулся к своему источнику Правила, где… осталось лишь несколько капель энергии Реки Мира. Все остальное — исчезло…

Глава 1793

На секунду у Хаджара перехватило дыхание. Такое впечатление, будто что-то выдернуло из источника всю энергию Реки Мира, оставив внутри лишь терну и мистерии и… что-то еще. Или Хаджару так показалось?
— Но…
— С вами, выходцами из внешнего мира, всегда так тяжело, — покачала головой старуха.
Хаджар тут же ухватился за оговорку и собирался уже задать вопрос, как получил ответ на него еще до того, как спросил.
— Неужели, генерал, ты действительно думал, что вы первыми проникли сюда из-за стены? — хмыкнула собеседница, после чего посмотрела в глаза Хаджару и коротко представилась. — Дубрава, дочь Ясеня, из рода хранящих истории.
Хранящие истории… как и всегда — Хаджар не знал откуда, но знал, что так на севере называли семьи, не принадлежащие к тем или иным городам и деревням.
Живущие обособленно от остальных северян, они занимались волшебством и тем, что, как и говорилось в названии — собирали и хранили истории своей родины, передавая их из уст в уста. Эдакие ходячие библиотеки.
Хотя, учитывая косвенные признаки и то, насколько малое количество старейшин явилось на суд Хаджара, городов здесь и не осталось. Да и деревень — не так, чтобы много.
Северные Земли вымирали. Как и многие их “близнецы” во внешнем мире смертного региона. Взять хотя бы родину Албадурта…
— Хотя никто из них прежде не выбирал столь же, — Дубрава некоторое время подбирала следующее слово. — гротексный… пожалуй да… гротескный способ добраться до нас.
Легенды действительно рассказывали о тех, кто находил способы добраться до Северных Земель. Но обычно их считали просто сказками, пусть в глубине души и надеялись, что это не совсем уж пустые россказни — иначе что им, авантюристам в поисках края смертного мира, еще делать в приграничных горах.
И вот теперь Хаджар стал свидетелем того, что все те байки, над которыми смеялись в “Безумце”, на самом деле — не байки.
— И что они все здесь…
— Силу души, — перебила старуха. — Каждый, кто приходил сюда, искал способ обрести силу души. Глупые оскверненные… в поисках этой силы они потеряли честь своего пути и каждый из них, в итоге, стал пищей сыновей Феденрира.
Хаджар предпочел молча слушать. Он и без того слабо понимал о чем идет речь. О силе души им уже немного рассказал Арнин, но деталей генерал не понял. Да и оборотень не спешил их пояснять.
Дубрава замолчала и продолжил смешивать что-то в своих многочисленных склянках.
— Почему вы называете энергию Реки Мира — скверной? — спустя несколько минут молчания, решил спросить Хаджар.
Старуха еще немного поскоблила что-то в склянках, после чего отвернулась к окну.
Там с тихой величественностью солнце продолжало свой путь, пронзая тяжелую мантию зимней серости. Каждый луч света копьем пробивал осаждённое небо, рассеивая облака стаями испуганных птиц. И сквозь прорехи выглядывали голубые пятна, таящие в себе осколки лазурной высоты.
Хаджару нравилось это небо. Такое знакомое. И столь же родное.
Дубрава, заметив его взгляд, тонко улыбнулась.
— Душа душу ищет, — тихо прошептала она.
— Что? — дернулся Хаджар.
— Это такая поговорка, — пояснила старуха. — Сложно объяснить её смысл. Каждый понимает лишь когда находит. Сам. Но есть много историй, которые её пытаются объяснить. Горшечник и Принцесса. Черный Генерал и Ведьма. Пепел и Королева Пиратов, — тут старуха прищурилась и посмотрела на Хаджара, только как-то… иначе. Словно смотрела не на него, а… в него. Куда-то очень глубоко. Глубже, чем даже тот край, где был заперт осколок Черного Генерала и птица Кецаль. — А есть ли такая история у тебя, генерал, носящий цвета бескрайнего неба?
Хаджар в недоумении изогнул правую бровь.
— Я видела, как ты бился с сыновьями Феденрира, доблестный воин, — пояснила Дубрава. — Ветер одел тебя в одежды северного неба и, если бы я плела гобелен твоей истории, то нарекла бы тебя Синим Генералом.
Хаджар никак на это не отреагировал. Хоть пурпурным. Сред всех тех прозвищ, коими его называли в песнях бардов — Синий звучало хотя бы более менее нейтральным.
— Знаешь, генерал, в детстве мать моей матери рассказывала мне легенду о том, что этот мир стоит на четырех столпах, — Дубрава снова повернулась к окну. — Каждый из них представляется в разных образах, но перед тем, как наш мир встретит свой конец, они примут формы четырех генералов. Серого, что подарит людям мечты. Красного, что объяснит смысл прощения. Черного, что примет на себя всю боль и ненависть мира. И последнего, самого слабого из них, но дошедшего до конца — Синего.
— И что же должен сделать этот Синий Генерал?
— Принести свободу, — коротко ответила Дубрава.
Свобода… Хаджар так долго к ней стремился, столько крови ради неё пролил, что… уже давно забыл смысл этого слова. Свобода… последняя истина человека. Но человека сытого, обутого, согретого, не роняющего слезы над дцатой могилой родственника; человека не знающего запаха тлена прогнившего утра после кровавой битвы; человека, что не стоптал в бесцельной плеяде дней-близнецов, неотличимых друг от друга, сотню подошв очерствевшей души.
Хаджар не помнил, что такое свобода.
А может забыл.
Он просто шел вперед, не желая признаваться себе в том, что делает это для того, чтобы не упасть. Потому что, видят Вечерние Звезды, он так устал, что сомневался — хватит ли сил, чтобы встать.
— Тогда это имя мне не подходит, — покачал головой Хаджар. — Предпочту остаться просто Безумным Генералом.
— Просто… — повторила Дубрава и чуть криво улыбнулась почти беззубым ртом. — Никто из генералов не выбирает свой цвет, чужеземец. Но все они, в итоге, облачаются в него. Не потому, что хотят, а потому что — никто, кроме них, не выдержит его веса.
Хаджар только вздохнул и покачал головой. Он привык вести подобные разговоры с Древними, но слышать их от смертной, годящейся по возрасту ему в правнучки это уже через чур.
— Вижу мой разговор утомляет тебя, славный воин, — улыбка слезла с лица Дубравы и она вернулась к склянкам. — Возвращаяськ началу нашего разговора о скверне… Чтобы понять, почему мы здесь её так называем, тебе стоит представить колодец.
— Колодец?
Дубрава кивнула.
— Представь, что ты вырыл неглубокий колодец в земле сухой глины, где не растут ни травы, ни кустарники. В таком не будет воды, и он не утолит жажды путника.
Хаджар опять нахмурился в попытке уловить суть сравнения.
— И тебе придется рыть колодец глубже, — продолжила старуха. — Но с каждым ударом лопаты земля становится крепче, она сопротивляется тому, чтобы ты копал. Ведь она уже все для тебя придумала и там, буквально рукой подать, есть река. Полноводная, холодная, с вкусной и полезной, столь необходимой тебе влагой.
— И почему я не могу пойти к ней напиться? — не понял Хаджар.
— Можешь, — пожала плечами старуха. — никто не запрещает тебе сняться с места и отправиться к ней и напиться. Но там, где течет эта река, нет твоей земли, там не жили твои предки, там даже и людей-то нет, поэтому долго ты там находишься не сможешь и тебя потянет обратно.
— И когда я снова стану мучаться жаждой, то вернусь обратно к реке и снова напьюсь, — подытожил Хаджар. — Я не понимаю твоей метафоры, мудрая Дубрава.
— Потому что ты слышишь, генерал, но не слушаешь, — одними глазами улыбнулась ведьма. — А ты постарайся услышать. Но чуть погодя. В тебе остались ростки скверны, а лекарство уже подоспело.
Она снова обмакнула странную кисть в пахучую смесь.
— Постой, я…
Хаджар не договорил — его глотку разодрали когти дикого крика, а затем снова мрак.

Глава 1794

Он стоял перед воинством, не знавшим ни конца, ни края. От горизонта до горизонта все было устлано сталью и телами. Все они потрясали оружием, заставляя содрогаться землю. Их крики сливались в едином реве разбуженного зверя, веками терпящего гнет погонщика, но решившего сбросить рабское ярмо.
В его руке покоился меч, черный, как ночь над бутонами звездного сада. Тело укрывала броня, ставшая мраком и лишь тонкий синий пояс нарушал общий вид.
Стоя во главе своего воинства, он, запрокинув голову, смотрел на небо, дрожащее от давления воли мириада разумных существ.
Парад Демонов был уже близко. Последние часы оставались до того, как граница четырех миров истлеет, соединив, на краткий день, мир смертных, богов, духов и демонов.
И прольется кровь. Кровь бесчисленного множества жизней. Исчезнут целые народы. Истории длиной в сотни эпох утонут в смраде и боли.
Он прикрыл глаза и задышал ровнее.
— Это то, чего ты действительно хочешь? — спросил голос рядом с его плечом.
— Император, — поздоровался он, зная, кому принадлежит голос.
Они оба молчали, а армия Черного Генерала, пришедшая биться с богами, все кричала, вдребезги разбивая иллюзии, которые мудрецы по ошибке нарекли Безымянном Миром.
— Даже после того, как ты увидел истину? — продолжил Яшмовый Император, сокрытый от взора смертных и бессмертных. — После того, как узнал, что нет никакой Книги Тысячи? Нет свитка, где начертаны судьбы всех живущих?
— Именно поэтому, Император, — ответил он прямо и строго. — Именно поэтому…
— Безумец… оглянись, генерал! Ты привел сюда половину всех существ Безымянного Мира! Половину! Вторая половина на нашей стороне! Это будет не война, не славная битва, о которой барды воспоют в порыве рассказать о чести великих воинов! Ибо не останется ни бардов, ни тех, кто мог бы их слышать.
В этом и был смысл. Потому что иногда, чтобы выбраться из клетки и добраться до надсмотрщика, единственный способ — разрушить тюрьму до основания.
— Ты бессмертен, генерал, — внезапно произнес Император. — Как и я… как и Князь и королевы Лета и Зимы. Ничто в этом мире неспособно уничтожить нас. Такова истина.
— А если не будет самого мира, Император? Если не будет этой проклятой темницы, то не будет и нас.
— И это твоя цель? — удивился голос. — Уничтожить весь мир, чтобы… умереть самому? Но ради чего? Е… — имя, произнесенное им унес ветер. — лишена посмертия. А это значит, что не будет ни её перерождения, ни дома праотцев. Даже если ты действительно сможешь умереть, то не встретишь её и там.
— Возможно.
— Возможно? — голос начал закипать, а реальность вокруг начала рябить поверхностью встревоженного озера. — Ты так же глуп, как и тот полукровка?! Или его слова отравили твое сознание, воин?!
— Не кричи, Император, — усмехнулся он. — Не трать силы. Скоро Парад и они понадобятся тебе дли битвы.
— Если ты так жаждешь битвы, так давай сойдемся в поединке! Твой закон, против моего! Может быть, у нас хватит сил, чтобы уничтожить друг друга!
Он засмеялся. Легко и заливисто. Как когда-то давно, когда жил в облике смертного в доме, слишком большим, чтобы называться сараем и слишком маленьком, чтобы его вообще счесть домом.
Но он был там счастлив…
— Прошло время поединков, Император. И прошло время просьб, — покачал он головой, крепче сжимая рукоять Черного Клинка. — Не забывай, правитель всего сущего, что это я был за Вратами. Это я видел истину.
— Да что ты знаешь об истине, ты…
— Все, — перебил он. — Я знаю о ней все. Я видел саму суть Безымянного Мира и если бы захотел, мог бы назвать его имя. Но какой в этом смысл…
— Ты все еще…
— Все еще могу её не встретить, — он кивнул, соглашаясь с несказанными словами. Но ему не требовалось слышать их, чтобы знать, что у Императора на уме. — Но дело не в ней, правитель. Вернее — не только в ней. Я не Горшечник и жизнь моя не посвящена поиску возлюбленной. Наши истории, пусть и схожие, но разные. Не путай их.
— И все же…
— И все же я не отступлюсь, — он так часто прокручивал этот разговор в своей голове, что заранее знал, что именно скажет Император. — Чтобы у каждого был шанс на новую жизнь. На новую судьбу. На какой-то другой финал. На собственные ошибки. Собственные свершения. Собственные истории… потому как что мы есть, Император, если не истории? Истории, легенды и мифы, которые матери матерей расскажут своим детям. А если нет твоей истории, то и тебя — нет.
Голос какое-то время молчал.
— Твой разум замутнен словами Ляо Фень, — прошептал Император. — этот змей отравил твои мысли. Ты запутался, старый друг.
— Если ты преуспеешь, генерал, если ты действительно разрушишь этот мир, то с чего ты взял — почему так уверен, что будет что-то после? Что ты встретишь её? Или кто-то другой найдет что-то свое? А если там лишь ничего? Лишь пустота?
Генерал снова повернулся к своей армии. Бесчисленный океан душ явился сюда в едином порыве. Битва, которой не знала история мира. Сражение, на фоне которой первая война Небес и Земли будет выглядеть детской сворой.
Он посмотрел в их глаза.
Глаза каждого, кто взял в руки оружие и надел доспехи.
Они горели и пылали. Священной яростью. Но каждый огонь, будь то огонь, рожденный сухими ветвями старого леса или огонь юной души, стремящейся вверх — ему всегда требуется пища. И генерал видел пищу, что так рьяно сжигали его воины в жарком порыве страсти истинной битвы.
Видел ясно и отчетливо.
Потому что и он сам питался тем же.
— Я не знаю, Император, — честно ответил он. — что будет после. Не знаю, встречу ли близких и друзей. Не знаю, будет ли там он. Не знаю, будет ли вообще хоть что-то.
— Тогда почему?
— Потому что у меня есть надежда, — ответил он и призвал закон своего Меча, рассекая небо и открывая путь армии.
— Надеешься на что? — спросила Дубрава.
Хаджар открыл глаза. За окном солнце не успело сделать даже одного шага — так что прошло не больше нескольких минут.
— Надеюсь? — повторил генерал.
— Ты бредил и повторил — “надежда, надежда, надежда”, — пояснила старуха. — Вот я и спрашиваю — на что ты надеешься?
Хаджар не понимал, о чем идет речь, так что немного слукавил.
— Надеюсь, что ты пояснишь мне смысл метафоры про колодец, раз уж у меня в источнике не осталось ни капли Реки Мира.
И это была чистая истина. В источнике Правила Хаджара действительно не осталось больше ни капли энергии Реки Мира. Только терна, мистерии то самое — “что-то еще”.
— На чем мы остановились? А то мой разум уже не тот, что прежде… ах да! Так вот — представь, что рядом с колодцем есть река. И ты ходишь к ней напиться. Но остаться не можешь. А копать ой как трудно. И вместо того, чтобы продолжить тяжелый труд, ты выбираешь тот, что полегче. Вместе того, чтобы копать вглубь, ты строишь небольшой канал от реки в колодец и наполняешь её этой чужой водой, понятия не имея, что в ней внутри и откуда она вообще течет.
— И в чем проблема пить эту воду? — все не понимал Хаджар. — Колодец-то полный будет.
— Проблема в том, генерал, что это метафора, — старуха вытянула ладонь и в неё лег посох. — И что человек — не колодец. Да и вообще — не каждому даны силы, чтобы просто начать рыть. Не то, чтобы добраться, через невероятный труд, до слоя, когда сквозь глину и камень начнут сочиться, изнутри, первые капли. А их ведь еще надо собрать, накопить, обработать… нет, генерал, далеко не каждый может обрести силу своей души и стать воином. И не каждый может услышать шепот, идущий с той стороны реальности и стать волхвом. Единицы среди единиц. И многим это кажется несправедливым. Вот они и идут пить к реке.
— И где скверна?
Старуха чуть печально улыбнулась все так же — только глазами.
— Матери твоих матерей рассказывают вам другие истории, чужестранец, и мне не объяснить в двух словах то, что нам рассказывают в течении многих лет, просто задумайся вот о чем. Да, то, что единицы могут стать воинами и ведунами — несправедливо. Но где справедливость в том, что единицы могут петь великие песни, единицы — шить великолепные одежды, единицы — читать звезды, единицы — создавать новое, единицы — строить дома, что не развалятся. И каждая такая единицы — это свой путь. Своя судьба. Своя история. Своя нить. По отдельности не представляющая из себя особой ценности, а если сплести их вместе, то можно увидеть общий узор.
Кажется, Хаджар начал понимать в чем смысл.
— А если все эти нити, — Дубрава, тяжело опираясь на посох, поднялась и направилась к двери. — вместо того, чтобы шить собственный гобелен, будут пить из реки, что делает их воинами и ведунами, не утоляя жажду, а лишь делая её сильнее и заставляя проливать кровь, чтобы пить воды лишь больше, чтобы еще больше крови проливалось, ради еще большей доли из реки, и так — в бесконечной карусели… В чем здесь смысл? Да ладно бы только лилась кровь — кровь всегда льется, люди иначе не могут. Но ведь эта вода даже не твоя. Не из твоего колодца. Она чужая. Чужая вода, что заставляет людей сражаться, не позволяя им рассказать собственных историй. Что это, как не скверна?
С этими словами Дубрава вышла из комнаты, оставив генерала наедине со своими мыслями и источником, полностью лишенным даже следа от Реки Мира.

...

***

Источники :

https://fb2.top/serdce-drakona-chasty-i-814470

https://fb2.top/serdce-drakona-chasty-ii-814487

https://fb2.top/serdce-drakona-chasty-iii-814494

https://fb2.top/

https://fb2.top/series/49151

svistuno-sergej.narod.ru/news/drakon_001/2025-08-20-9303

Слушать - https://knizhin.net/book/serdcze-drakona-i/

https://akniga.org/series/Сердце%20Дракона/

Слушать. Сердце дракона 2 - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-ii/

Сердце дракона 3 - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-iii/

Сердце дракона 4 - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-iv/

Сердце дракона 5 - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-v/

Слушать - https://knizhin.net/book/serdcze-drakona-v/

Том шестой. Часть 1 - Слушать - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-vi/

https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-vii/ Том седьмой. Слушать

Том восьмой. Часть 1 - Слушать - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-viii/

Сердце Дракона IX - Слушать - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-ix/

аудиокнига Сердце Дракона X часть 1 - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-x/

Слушать - Том 11 - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xi/

https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xii/ Слушать Сердце Дракона XII

Сердце Дракона XIII - Слушать - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xiii/

https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xiii/ - Слушать, Книга 13, часть 2

https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xiv/ - аудиокнига Сердце Дракона XIV

аудиокнига Сердце Дракона XIV - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xiv/

Том 15 - Слушать - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xv/

https://ru.bukniga.ru/fjentezi/96315-klevanskij-kirill---serdce-drakona-15.html

===

Книга 3

Сердце Дракона Сборник, часть III Кирилл Клеванский
Том шестнадцатый. Часть 1
Глава 1388. - https://fb2.top/serdce-drakona-chasty-iii-814494/read?ysclid=mfsl47y6ko343210377

Слушать - Том шестнадцатый. - https://lis10book.com/audio/serdcze-drakona-xvi/

Шестнадцатый Том. Часть 2 - https://fb2.top/serdce-drakona-shestnadcatyy-tom-chasty-2-776881/read

Семнадцатый том. - Слушать - https://ru.bukniga.ru/fjentezi/82767-klevanskij-kirill---serdce-drakona-17.html

Семнадцатый том. Часть 2 - https://fb2.top/serdce-drakona-semnadcatyy-tom-chasty-2-776883/read -

***

---