Главная » 2023 » Май » 31 » Дом Харконненов. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 310
17:45
Дом Харконненов. Б.Герберт, К. Андерсон. Дюна 310

***

***

***   

* * *
В знойном воздухе неподвижно висела горячая пыль. Думая, что жаркий климат благотворно скажется на его здоровье, барон Владимир Харконнен проводил много времени на Арракисе. Однако это мало помогало ему; он чувствовал себя несчастным и здесь.

Сидя в своем рабочем кабинете административного здания в Карфаге, барон читал донесения о добыче пряности и напряженно думал, как утаить свои доходы от императора, от ОСПЧТ и от Космической Гильдии. Барон продолжал полнеть, и стол был специально сконструирован так, чтобы столешница не стесняла громадный живот.

Полтора года назад Бене Гессерит поставил его в тупик, состоялся обмен угрозами, стороны запугали друг друга шантажом. Раббан потерял корабль-невидимку. Барон и ведьмы сейчас находились на безопасном, но неопределенном расстоянии друг от друга.

Однако раны продолжали гноиться. Барон становился слабее — и жирнее — с каждым днем.

Его ученые попытались сконструировать новый корабль-невидимку без помощи ришезианского гения Шобена, которого убил Раббан. Барон багровел всякий раз, когда вспоминал о художествах племянника.

Планы и голографические записи постройки первого корабля страдали изъянами, во всяком случае, так утверждали специалисты барона. В результате первый же прототип разбился об обсидиановые скалы Эбонитовой горы. Погиб и весь экипаж. Туда ему и дорога.

Иногда барону казалось, что лучше бы ему было умереть сразу, чем так мучиться от постепенного упадка и разложения. Он вложил бесчисленное количество соляри в оборудование медицинского центра на Гьеди Первой, в котором по совместительству и очень неохотно работал доктор Сук Веллингтон Юэх, который, впрочем, по-прежнему больше интересовался своими киборгами, чем поисками средства исцеления барона Харконнена. Ришезианский премьер-министр все еще не прислал счет за услуги, но Харконнена это мало беспокоило.

Как бы то ни было, но, несмотря на все усилия, результата пока не было; мало помогали и непрекращающиеся угрозы. Что же касается барона, то даже ходьба, которая раньше давалась ему без усилий и доставляла только радость, стала теперь тяжким испытанием. Скоро он не сможет ходить даже с помощью трости, украшенной изображением головы песчаного червя.

— У меня есть новости об интересном развитии событий, мой барон. — В запыленный кабинет без предупреждения вошел Питер де Фриз.

Барон нахмурился. Он не любил, когда прерывали его занятия. Худой ментат в светло-голубой накидке растянул в улыбке свои тонкие губы, выпачканные, как всегда, соком сафо.

— Наложница Лето Атрейдеса послала запрос в адрес императорского двора с просьбой подобрать ей фрейлину. Я пришел к вам с этой вестью так неожиданно, потому что заставила необходимость. Я… взял на себя смелость привести план в исполнение.

Барон вскинул брови.

— О! Что же это за чудесный план, такой необычный, что ты осмелился привести его в действие, не дожидаясь моего одобрения?

— Одна матрона живет в доме Суока Хесбана, сына бывшего канцлера Эльруда Акена Хесбана. До сих пор она снабжает нас интереснейшей информацией о жизни семейства Хесбанов. По моему побуждению эта матрона, Кьяра Раш-Олин, дала нам знать, что очень интересуется подробностями быта Атрейдесов и хочет пройти собеседование на Каладане.

— В самом логове Атрейдесов? — спросил толстяк. Он увидел, как на худом лице ментата появилась широкая улыбка — отражение его собственной. — Это предоставляет нам некоторые… интересные преимущества.

* * *
Кайлея в нетерпеливом ожидании мерила шагами вестибюль зала прилета муниципального космопорта Каладана. За ней неотступно следовал порывистый капитан Суэйн Гойре, которого Лето назначил личным телохранителем Кайлеи. Темными волосами и стройной фигурой капитан напоминал женщине самого Лето.

Она поторопилась и приехала в космопорт слишком рано. Она уже встречалась с Кьярой, побеседовав с матроной здесь, на Каладане. Новая фрейлина прибыла с безупречными рекомендациями, она работала в семье канцлера двора Хесбана. Эта женщина могла рассказывать бесконечные истории о блистательной жизни Кайтэйна. Кайлея без колебаний выбрала именно ее.

Кайлея не могла понять, почему интеллигентная пожилая женщина захотела оставить имперскую столицу и отправиться в болота Каладана.

— О, я очень люблю море. Кроме того, мне нравится покой, — ответила на этот вопрос Кьяра. — Когда вы станете старше, прелестное дитя, вы и сами будете так же относиться к жизни.

В этом Кайлея очень сомневалась, но едва сдерживала восторг по поводу такого блестящего приобретения. Она с тревогой ждала результатов беседы Туфира Гавата с претенденткой, но даже старый ментат не нашел ничего порочащего в биографии Кьяры.

Срок беременности увеличивался, и Кайлея уже начала считать дни до приезда новой фрейлины. В день приезда Лето проводил совет при дворе, выслушивая бесчисленные жалобы и улаживая споры, и Кайлея отбыла, не дождавшись его, на летное поле, небо над которым было усеяно всевозможными летательными аппаратами — скайклиперами, орнитоптерами и другими воздушными судами.

Обуреваемая приятным предвкушением, Кайлея принялась рассматривать здание космопорта, отмечая те его особенности, которые раньше ускользали от ее внимания. Исходная грушевидная форма была украшена современными окнами и декоративными элементами. Все это, правда, выглядело устаревшим и жалким по сравнению с блестящей архитектурой Каладана.

Но вот Кайлея ощутила атмосферный толчок, от которого содрогнулся даже массивный каменный пол. Тучи прорезала полоса иссиня-рыжего пламени, оставленная похожим на пулю лихтером, снижавшимся со сверхзвуковой скоростью. Небольшое судно остановилось как вкопанное перед посадочной площадкой, мягко подрулив к причалу. Пульсировали защитные поля и разноцветные индикаторы.

— Прибыл точно по расписанию, — заметил Суэйн Гойре. Высокий красивый капитан стоял, картинно выпрямившись, как герой военного фильма. — Гильдия гордится своей пунктуальностью.

— Для меня это слишком медленно, — воскликнула Кайлея и поспешила навстречу входящим в зал пассажирам.

Кьяра решила не разыгрывать из себя служанку. На свои округлые формы она надела дорожный костюм удобного покроя, на серебристо-седых волосах красовался украшенный драгоценностями берет, сами волосы были уложены в безупречную прическу. Розовые пухлые щеки лоснились румянцем.

— Какая радость снова видеть вас, дорогая, — заворковала Кьяра. Она глубоко вдыхала соленый морской воздух. За ней на пневматических подвесках следовал багаж — восемь набитых до отказа чемоданов.

Взглянув на круглый живот Кайлеи и посмотрев в ее зеленые глаза, новая фрейлина заявила:

— Насколько я понимаю, речь идет о вполне банальной беременности. Вы хорошо выглядите, моя дорогая. Немного взвинчены, но от этой болезни у меня найдется надежное лекарство.

Кайлея просияла. Наконец-то у нее появится интеллигентная компаньонка, человек, знакомый с имперскими придворными хитросплетениями, который поможет ей разобраться со многими делами — домашними и профессиональными, решения которых хочет от нее любящий, но требовательный герцог.

Идя рядом с престарелой матроной, Кайлея первым делом задала давно мучивший ее вопрос:

— Какие последние новости при императорском дворе?

— О моя дорогая! Мне есть что вам рассказать.

*** 

===

~ ~ ~
Верно, что можно разбогатеть, содеяв зло, но сила Истины и Справедливости такова, что они переживут зло… и о них можно сказать: «Они суть наследие моего отца».

Хроника Пятой Династии (Старая Земля). Мудрость Птаххотепа

Насколько понимал Раббан, дядюшка не мог придумать для него более тяжкого наказания за происшествие с кораблем-невидимкой. В конце концов, на Арракисе тепло и чистое небо, а на Гьеди Первой можно пользоваться всеми плодами цивилизации.

Ланкивейль же был просто жалкой дырой.

Время тянулось настолько медленно, что Раббан пристрастился к пряности, оценив ее гериатрические свойства. Ему придется жить дольше, чем обычно, чтобы возместить потерянное на Ланкивейле время…

Раббан не проявлял ровным счетом никакого интереса к уединенной, похожей на монастырь крепости, затерянной в горах. Отказался он также поселиться в какой-нибудь из деревень, которые во множестве облепили извилистые фьорды. В этих деревнях не было никого, кроме провонявших селедкой рыбаков, туземных охотников и нескольких огородников, которые умудрялись находить плодородную землю в расщелинах отвесных черных скал.

Большую часть времени Раббан проводил на самом большом северном острове, вблизи вечных полярных льдов и подальше от маршрутов миграции меховых китов бьондакс. Здесь не было цивилизации в общепринятом значении этого слова, но имелись фабрики, обрабатывающие предприятия и космопорт, из которого на орбиту вывозились корабли, груженные китовым мехом. Там он мог вращаться среди людей, которые понимали, что ресурсы и сырье существуют для пользы любого Дома, который может ими владеть.

Раббан поселился в казармах ОСПЧТ и самоуправно занял там несколько комнат. Иногда он развлекался карточной игрой с рабочими, завербовавшимися на Ланкивейль по контракту, но большую часть времени проводил в печальных раздумьях — как изменить свою жизнь по возвращении на Гьеди Первую. Иногда Раббан занимал себя тем, что раскалывал с помощью кнута из чернильного дерева (он познакомился с этим изобретением, общаясь с наемниками Харконненов) куски камня, глыбы льда или морских моллюсков, лежавших на металлических пирсах и гревшихся на скупом северном солнце. Однако и это занятие быстро ему наскучило.

Большую часть своей двухлетней ссылки он не показывался на глаза Абульурду и Эмми Раббан-Харконненам, надеясь, что они и вовсе не узнают о его приезде. Наконец, когда Раббан не мог уже скрывать своего пребывания, отец прибыл на обрабатывающий центр ОСПЧТ якобы с инспекционной поездкой.

Отец нашел сына в казарме и изобразил радость на виноватом лице, словно надеялся на исторгающее слезы воссоединение семьи. Он обнял своего единственного сына, но Раббан постарался как можно скорее освободиться из объятий родителя.

Глоссу Раббан, с его квадратными плечами, массивным лицом, чувственными полными губами и выступающим кадыком, больше взял от матери, чем от отца, у которого были худые руки, костлявые локти и огромные костяшки пальцев, а лицо было обветрено от частого пребывания в открытом море.

Единственный способ, каким Раббан сумел отделаться от отца и покончить с продолжавшейся несколько часов пустой болтовней, было обещание, что он приедет в Туле-Фьорд и погостит у родителей. Через неделю он действительно прибыл в главную резиденцию правителя, пропахшую кислятиной, чувствуя, как этот липкий дух проникает до его костей. Снося ухаживания родителей, Раббан проглотил свое отвращение и считал дни, оставшиеся до возвращения домой.

В резиденции его кормили изысканными блюдами из копченой рыбы, вареными клабстерами, морской паэллой, снежными устрицами и моллюсками, маринованными скатами и соленой икрой. Все блюда были обильно приправлены горькой травянистой зеленью, выращенной на скудной почве Ланкивейля. Жена рыбака, женщина с широким лицом и красными мощными руками, готовила одно блюдо за другим, угощая ими Раббана. Она знала его еще в детстве, всячески баловала и сейчас так и норовила потрепать его по щеке. За это Раббан всей душой ее возненавидел.

Ему казалось, что противный вкус останется у него во рту навсегда, а одежда навеки пропитается рыбным запахом. Обоняние успокаивал только смолистый запах горящих в камине дров. Отец находил оригинальным топить настоящими дровами, а не пользоваться термальными обогревателями или излучающими сферами…

Однажды ночью, когда Раббан сходил с ума от тоски и скуки, ему в голову пришла блестящая, как ему показалось, идея. Это была первая искра озарения, посетившая его за два года ссылки. Киты бьондакс оказались очень глупыми животными, и их было очень легко убивать, и Раббан нутром почуял, что этим можно заинтересовать отпрысков богатых родителей из Великих и Малых Домов. Эти отпрыски с удовольствием приезжали бы поохотиться на Ланкивейль. Раббан вспомнил, какое удовольствие получал он сам, охотясь на диких детей на Заповедной станции или как взбадривала его охота на песчаных червей Арракиса. Может быть, ему удастся основать здесь доходный охотничий промысел — богатые бездельники будут убивать огромных морских животных из спортивного интереса. Такой бизнес даст казне Харконненов дополнительный доход, а Ланкивейль, может быть, превратится во что-то более приличное, чем захолустная дыра, какой он был в настоящее время.

Даже барон будет доволен.

За два дня до отбытия домой Раббан поделился своей идеей с родителями. Как и положено идеальной семейной паре, они сидели рядышком за столом и ели ужин. Абульурд и Эмми смотрели друг на друга с искренним обожанием и неподдельной любовью. Мать, женщина с черными глазами-пуговичками, говорила мало, но чувствовалось, что именно она поддерживает мужа в его решениях. Время от времени супруги нежно касались друг друга.

— Я планирую привезти на Ланкивейль богатых охотников, — сказал Раббан, отхлебывая из большого стакана сладкое горное вино. — Мы будем бить меховых китов, ваши туземцы могут служить проводниками и лоцманами. Многие люди в Ландсрааде заплатят любые деньги за такую забаву и за такой трофей. Да и для нас это будет неплохая прибыль.

Эмми посмотрела на мужа и увидела, что у того от неожиданности и потрясения открылся рот. Она предоставила супругу сказать то, что было у них обоих на уме.

— Это невозможно, сынок.

Раббан даже поперхнулся от бесцеремонности, с какой этот слабак назвал его сынком. Абульурд начал объяснять:

— Все, что ты видел, — это обрабатывающие доки на севере, последний шаг в деле китобойного промысла. Но выбор нужного вида для охоты — это очень тонкое дело, для него нужны опыт и сноровка. Я часто выхожу в море сам и знаю, какой это тяжкий и квалифицированный труд. Китов бьондакс никогда не убивают для забавы.

Раббан презрительно скривил свои толстые губы.

— А почему бы и нет? Если ты — планетарный правитель, то должен понимать, что такое экономика. Мать энергично качнула головой.

— Твой отец понимает эту планету гораздо лучше, чем ты. Мы не можем позволить то, что ты предлагаешь.

Она говорила с такой уверенностью в себе, что, казалось, ничто на свете не сможет ее поколебать.

Раббан едва усидел на стуле. Он даже не разозлился, его охватило отвращение. Эти люди не имеют права что бы то ни было ему запрещать. Он племянник барона Владимира Харконнена, наследник Великого Дома. Абульурд же доказал, что не может как следует справляться с возложенной на него ответственностью. Никто не станет всерьез прислушиваться к жалобам неудачника.

Раббан резко встал и вышел в свою комнату. Там он выместил всю ярость на большом горшке из абалоновой раковины, в которой была устроена клумба из приятно пахнувшего лишайника, собранного в коре, содранной с некоторых видов деревьев. Пинком Раббан разбил раковину, и осколки ее разлетелись по дощатому полу.

* * *
Скрежещущие звуки любовных песен китов бьондакс прервали и без того беспокойный сон Раббана. За окном, в водах глубокого пролива, перекликались киты, издавая монотонные звуки, мучительным эхом отдававшиеся в голове. Казалось, еще немного, и черепная коробка не выдержит этого заунывного пения.

Накануне вечером отец значительно улыбнулся, прислушиваясь к крикам животных. Они с сыном стояли на балконе из растрескавшихся бревен, скользких от вечной сырости этих мест. Протянув руку в сторону узких фьордов, в водах которых перемещались темные крупные тени, Абульурд сказал:

— Песнь спаривания. Для китов настало время любви. От этих слов Раббаном овладела жажда убийства. Обида, вызванная отказом отца последовать его советам, была еще очень свежа. Угораздило же его стать отпрыском таких родителей! Он и так слишком долго терпел этот надоедливый мир, сносил раздражающее внимание родителей; Раббан не мог понять, как могли эти люди пренебречь величием, которое само шло к ним в руки, и опуститься до того, чтобы быть довольными здесь.

Кровь Раббана кипела от одной этой мысли. Понимая, что не сможет уснуть под аккомпанемент китовых песен, Раббан оделся и вышел в большой зал. Оранжево-янтарные угли в камине ровно светились, создавая впечатление, что камин заполнен расплавленной лавой. Как всегда, бодрствовали всего несколько слуг, на кухне повара готовили еду к завтраку. Абульурд не заботился об охране своей персоны.

Вместо этого все в резиденции спали сном непритязательных праведников. Как ненавистно все это Глоссу Раббану.

Тепло одевшись и не побрезговав даже перчатками, он тихо выскользнул из дома. По избитым ступенькам он спустился к воде — к докам и пристани рыбацких судов. На холоде туман конденсировался в иней, осевший на строениях причалов. Во влажном и затхлом здании причала Раббан нашел то, что искал: не раз использованные зазубренные вибрационные гарпуны. Можно было бы, конечно, запастись и более смертоносным оружием, но это свело бы на нет охотничий азарт.

Выплывая на спокойные воды фьорда, киты продолжали ворковать свои любовные песни; это пение отдавалось эхом, словно грохот падающих в воду обломков скал. Мрачные тучи затмили звезды, но тусклое зловещее свечение неба позволяло Раббану видеть, что он делает.

Он отвязал от причала одно из судов, достаточно малое, чтобы им можно было управлять в одиночку, но с толстостенным корпусом и массой, способной выдержать столкновение с объятым любовной лихорадкой меховым китом. Раббан запустил двигатель и вывел судно на середину фьорда, где ни о чем не подозревавшие киты продолжали плескаться, играть и петь друг другу свои глупые песни. Гладкие, обтекаемые силуэты проплывали мимо лодки, вибрируя от сотрясений своих голосовых связок.

Схватив рукой, одетой в перчатку, рычаг управления, Раббан направил судно к глубоким водам, где находилось основное стадо китов. Животные продолжали как ни в чем не бывало плавать, нисколько не потревоженные присутствием Раббана. Некоторые животные даже игриво терлись боками о борт рыбацкой шхуны.

Раббан вгляделся в темную воду, выискивая взрослых особей — пятнистых самцов, покрытых белесыми или золотисто-кремовыми пятнами. Были в стаде и мелкие особи. Неужели эти звери берут с собой детенышей, когда отправляются спариваться? Раббан хмыкнул и взял в руку один из зазубренных гарпунов.

Он заглушил двигатель и начал по инерции лавировать, видя, как киты бьондакс спокойно кувыркаются в воде, не замечая нависшей над ними опасности. Морские чудовища насторожились было, заметив судно, но потом снова начали резвиться и плескаться. Тупые животные!

Раббан метнул первый из вибрационных гарпунов. Последовало несколько сильных ударов о тело кита. Как только началась бойня, тональность китовой песни резко изменилась.

* * *

Набросив на себя первую попавшуюся одежду и обувшись в какие-то сапоги, Абульурд и Эмми бросились к докам. Растерянные слуги включили освещение главной резиденции, и многочисленные светильники рассеяли тьму.

Мирная песнь любви уступила место какофонии криков напуганных и встревоженных животных. Эмми схватила мужа за руку и помогла ему сохранить равновесие, когда он споткнулся о ступеньку, сбегая к кромке воды у пристани и стараясь рассмотреть, что творится во фьорде. Но огни дома были слишком яркими и позволяли видеть только мечущиеся по фьорду тени и… что-то еще. Наконец зажгли огонь маяка у первого дока. Яркий луч света выхватил из темноты всю гладь фьорда.

Едва не задохнувшись от горя и возмущения, Эмми издала вопль отвращения. Слуги, бежавшие следом за ними по лестнице, несли кто палки, кто импровизированное оружие, не зная, позовут ли их на защиту замка.

К причалу двигалось моторное судно. Двигатель натужно ревел, словно шхуна тащила за собой тяжелый груз. Эмми толкнула Абульурда в бок, и тот пристально всмотрелся в силуэт лодки, стараясь рассмотреть, кто находится на мостике. В душе он, конечно, уже знал ответ на этот вопрос.

Из темноты раздался голос Глоссу Раббана.

— Бросьте мне конец, чтобы я мог причалить. — Шхуна вошла в пятно света. Раббан был покрыт потом и, несмотря на холод, сбросил с себя теплую штормовку. Кровь покрывала его руки, грудь и лицо.

— Мне кажется, что я убил штук восемь или около того. Две мелкие туши я приволок сейчас, но мне потребуется помощь, чтобы доставить к причалу остальные туши. Вы свежуете их прямо в доке или у вас есть для этого специальная фабрика?

Абульурд был потрясен до такой степени, что не мог вымолвить ни слова. Канат выпал из его рук, как свернувшаяся в клубок змея. Перегнувшись через борт, Раббан сам схватил конец и обмотал его вокруг кнехта.

— Ты… убил их? — заговорил наконец Абульурд. — Ты их всех уничтожил?

Он посмотрел с берега на два трупа молодых китов, чьи тела матово поблескивали над водой. Кровь сочилась из многочисленных колотых ран. Шкура была содрана во многих местах и порвана. Глаза безжизненно зияли, словно торчащие из воды огромные блюдца.

— Конечно, я их убил. — Надбровные дуги Раббана пересекла зловещая морщина. — В этом заключается главный смысл охоты. — Он шагнул на причал из раскачивающейся шхуны и встал на пристани, словно ожидая, что сейчас его похвалят за совершенный подвиг.

Абульурд сжал и разжал кулаки. В его душе запылала столь непривычная для него ярость. Она клокотала и душила его — все же и в нем текла кровь баронов Харконненов.

По многолетнему опыту он знал, что промысел китов бьондакс должен проводиться во вполне определенных местах в определенное время, в противном случае стада будут впредь избегать тот участок, где происходил забой. Раббан же не имел ни малейшего понятия о принципах промысла и умел только управлять судном.

— Идиот, ты убил их в месте спаривания! — закричал Абульурд. От оскорбления Раббан вспыхнул до корней волос. Отец никогда не называл его так.

— На протяжении многих поколений они приходили в Тула-Фьорд воспитывать потомство и спариваться, а потом возвращались в глубокие арктические моря. Но у этих китов очень хорошая память. Генетическая память. Если кровь запятнала это место, они больше никогда не вернутся сюда. Они станут избегать этого места, как чумы, пока будут помнить бойню.

Он гнева и горя лицо Абульурда пошло багровыми пятнами. Его родной сын попрал все законы и правила, пролив в фьорд столько крови, что теперь ни один кит не вернется сюда много-много лет.

Раббан посмотрел на свои трофеи, плававшие за кормой шхуны, потом взглянул на фьорд, словно не слыша, что говорит отец.

— Кто-нибудь поможет мне или мне придется самому отправиться за остальными тушами?

Абульурд размахнулся и влепил Раббану затрещину, потом опустил руку и удивленно посмотрел на нее. Он впервые в жизни ударил сына.

Раббан навис над Абульурдом всей своей массой.

Еще немного, и он убьет кого угодно, даже родного отца.

Абульурд заговорил совершенно потерянным тоном:

— Киты больше никогда не вернутся сюда спариваться. Ты что, не понял этого, кретин? Все деревни, расположенные на берегу фьорда, существуют только за счет китобойного промысла. Без китов эти селения погибнут. За одну ночь они превратятся в деревни-призраки, люди покинут их. Киты больше не вернутся сюда.

Раббан упрямо замотал головой, не желая понимать тяжких последствий своей шалости.

— Почему вы так переживаете из-за этих людей? — Он взглянул на слуг, стоявших за спинами родителей, на мужчин и женщин, рожденных на Ланкивейле, на простолюдинов без голубой крови и перспектив — на деревенщину, на работяг. — В них нет ничего особенного, настанут трудные времена, но они как-нибудь выкрутятся. Это станет фактом их жизни.

Эмми посмотрела на Раббана и выплеснула наконец свои давно сдерживаемые эмоции.

— Как ты смеешь так говорить? Тебя было трудно простить за многое, Глоссу, но то, что ты сделал сейчас, превзошло по своей гнусности все остальное.

Раббан не испытал ни малейшего смущения.

— Как вы можете оба быть такими слепыми и глупыми? Вы что, не понимаете, кто вы? Не понимаете, кто я? Мы — Дом Харконненов! — проревел он, потом снова понизил голос:

— Мне стыдно быть вашим сыном.

Не говоря больше ни слова, он прошел мимо Эмми и Абульурда, вошел в резиденцию, помылся, почистил одежду, собрал свой скудный багаж и вышел из дома. Оставался день до того срока, когда барон разрешил ему покинуть Ланкивейль. Раббан решил провести оставшееся время в космопорте.

Все же трудно будет ему дождаться того момента, когда он вернется в мир, где его жизнь снова обретет смысл.

***  

===

~ ~ ~
Человек, упрямо преследующий дичь там, где ее нет, никогда не достигнет успеха. Для достижения цели не всегда достаточно одного упорства.

Дзенсунни. «Мудрость странника»

За четыре года Гурни Халлеку так и не удалось узнать, где находится его сестра, но он упрямо не оставлял надежду.

Родители отказывались даже упоминать имя Бхет. Длинными бесцветными вечерами они продолжали читать Оранжевую Католическую Библию, выискивая в ней цитаты, с помощью которых они оправдывали свое скотское положение…

Гурни остался наедине со своим горем.

В ту ночь, когда его избили солдаты Харконненов и никто из односельчан не пришел к нему на помощь, родители в конце концов отволокли искалеченного сына в свой дом. У них не было никаких медицинских приспособлений, но суровая жизнь заставила научиться кое-каким приемам оказания первой помощи. Родители положили его на постель, мать, как могла, перевязала раны и вправила вывихнутые кости, а отец стоял у занавески и со страхом ждал возвращения патруля.

Теперь, четыре года спустя, шрамы, полученные в ту достопамятную ночь, придали грубость чертам Гурни; с угрюмого лица взирали на мир безрадостные глаза. Кости болели при каждом резком движении, напоминая о переломах. Однако как только Гурни мог двигаться, он выполз из кровати и отправился на работу. Выполнять свою часть задания. Односельчане восприняли его возвращение без комментариев, даже не выказав радость по поводу того, что теперь им больше не придется работать за Гурни.

И Халлек понял, что стал изгоем в родной деревне.

С тех пор он перестал ходить в таверну петь и по вечерам оставался дома. За несколько месяцев Гурни с большим трудом удалось отремонтировать балисет, но диапазон уменьшился, а тональность стала искаженной. Слова капитана Криуби жгли память Гурни, но он продолжал сочинять и петь свои песни дома, в своей комнате, а близкие притворялись, что ничего не слышат. От его лирики осталась только едкая сатира; но многие песни были навеяны тоской по Бхет.

Родители были настолько измождены и задавлены жизнью, что отказывались воскресить в своей памяти образ дочери, хотя слушали пение Халлека из соседней комнаты. Он же, несмотря на то что прошло несколько лет, продолжал живо помнить каждую черточку ее лица, ее грациозные жесты, ее льняные волосы, ее милое личико, ее нежную улыбку.

Он посадил еще цветы и ухаживал за лилиями и маргаритками, посаженными Бхет. Он хотел, чтобы растения выжили, они помогали ему сохранять яркие воспоминания о Бхет. За работой он мурлыкал свою любимую песню и чувствовал, что Бхет рядом. Иногда ему казалось, что они оба одновременно думают друг о друге.

Если, конечно, она жива…

Однажды ночью Гурни уловил за окном какое-то движение, увидел тень, крадущуюся в темноте. Ему показалось, что он грезит, но в этот момент услышал хриплый кашель и глубокий вздох. Гурни сел на постели и услышал, как кто-то поспешно удаляется от их дома.

На подоконнике лежал цветок, свежесрезанная лилия — тотем послания. Среди лепестков лежало письмо.

Гурни схватил лилию, придя в ярость от того, что кто-то пронюхал, что именно лилии больше всего на свете любила Бхет. Однако, вдыхая умопомрачительный аромат цветка, Гурни прочел послание. Половина страницы была покрыта торопливым женским почерком. Гурни так поспешно прочел письмо, что уловил только его главную мысль.

Письмо начиналось словами: «Скажи маме и папе, что я жива!»

Зажав в руке листок бумаги, Гурни перемахнул через подоконник открытого окна и, как был, босиком, побежал по пыльной улице. На бегу он лихорадочно шарил взглядом по сторонам, и вдруг в просвете между двумя домами увидел тень. Человек торопливо пробирался к главной дороге, которая вела к транзитной подстанции, откуда транспорт ходил в Харко-Сити.

Гурни не стал окликать незнакомца, это только заставило бы того прибавить скорость. Халлек стремительно бежал, стараясь не отстать, несмотря на боль во всем теле и острые камни, впивавшиеся в босые ноги.

Незнакомец выбежал за пределы деревни и направил свой бег к полю. Гурни подумал, что, наверное, у этого человека где-то спрятана машина; скорее всего в поле. Человек обернулся и, увидев преследующую его тень, резко прибавил шаг.

Из последних сил Гурни рванулся вперед.

— Подожди! Я просто хочу поговорить с тобой.

Человек не остановился. В свете луны Гурни разглядел обутые в добротные башмаки ноги и приличную одежду… это был явно не деревенский житель. Гурни вел суровую жизнь, и тело его было жилистым и мощным, как упругая стальная пружина. Он быстро сокращал расстояние. Незнакомец споткнулся о кочку и упал. Этого было достаточно, чтобы Гурни, наддав темп, настиг его и вцепился в упавшего человека, как вцепляется волк в свою добычу.

Незнакомец распростерся в пыли лицом вниз. Он попытался вырваться из железных объятий Гурни, но не смог. Мужчины покатились по земле и упали в двухметровую траншею, огораживавшую поле, на котором деревенские жители высаживали свои клубни.

Гурни схватил человека за воротник тонкой рубашки и приподнял, прижав спиной к стенке траншеи. На головы им посыпались щебень, песок и пыль.

— Кто ты? Ты видел мою сестру? Как она? — С этими словами Гурни направил на лицо незнакомца свет своих часов. Бледное лицо, широко посаженные бегающие глаза. Гладкие черты.

Человек выплюнул пыль и попытался сопротивляться. Волосы незнакомца были тщательно подстрижены и ухожены. Такой дорогой одежды Гурни не видел никогда в жизни.

— Где она? — Гурни вплотную приблизил свое лицо к лицу незнакомца и сунул ему в нос письмо, словно это была тяжкая улика. — Откуда это взялось? Что она тебе говорила? Откуда ты узнал про лилии?

Человек жалобно шмыгнул носом, потом высвободил руку и потер травмированную при падении лодыжку.

— Я… я — переписчик населения, хожу из деревни в деревню и переписываю и считаю людей, которые служат барону. Это моя работа. — Он судорожно проглотил слюну.

Гурни еще крепче схватил человека за воротник.

— Я часто встречаюсь с людьми, говорю с ними. Я… — Он нервно кашлянул. — Я видел твою сестру. Было это в одном из домов удовольствий военного гарнизона. Она заплатила мне деньги, которые ей удалось скопить за несколько лет.

Гурни тяжело дышал, стараясь не упустить ни одного слова.

— Я сказал ей, что собираюсь ехать в деревню Дмитрий. Тогда она отдала мне все соляри, что у нее были, и написала письмо. Потом она сказала, что я должен делать, и я сделал это. — С этими словами он вырвался из хватки Гурни и с достоинством выпрямился. — Почему ты на меня напал? Я же принес тебе весточку от твоей сестры.

В ответ Гурни зарычал, как зверь.

— Я хочу знать больше. Как мне ее найти? Человек покачал головой.

— Она заплатила только за то, чтобы я передал письмо. Я сделал это с большим риском для моей жизни — а теперь ты хочешь меня поймать. Я не могу сделать большего ни для тебя, ни для нее.

Гурни схватил незнакомца за горло.

— Нет, можешь. Скажи мне, что это за дом удовольствий и в каком военном гарнизоне он находится. Или ты мне это расскажешь, выдав тайну Харконненов… или мне придется убить тебя. — Он с силой сдавил горло человека. — Говори!

За четыре года Гурни впервые услышал хоть что-то о своей сестре и не имел права упустить такой шанс. Но самое главное, Бхет жива. От этого знания сердце его запрыгало в груди.

Переписчик сдавленно заговорил:

— Гарнизон находится у Эбонитовой горы у озера Владимир. Поблизости находятся обсидиановые копи. Солдаты стерегут узников и рабов, которые работают в шахтах. Дом удовольствий… — он перевел дыхание, боясь поделиться этими сведениями, — дом удовольствий обслуживает солдат. Твоя сестра работает в этом доме.

Весь дрожа, Гурни лихорадочно соображал, как он сможет пересечь весь континент. Он плохо знал географию, но это не беда, он узнает то, что ему надо. Он поднял голову и посмотрел на луну, затянутую пыльными облаками. В голове его уже зарождался смутный план освобождения Бхет.

Гурни кивнул и отпустил незнакомца. Переписчик вскочил на ноги, выбрался из траншеи и изо всех сил, хромая, бросился бежать к кустам, где наверняка был спрятан его экипаж.

Совершенно обессилевший Гурни сидел, прислонившись спиной к стенке траншеи. Его наполняла решимость действовать и совершенно не беспокоило бегство незнакомца.

Наконец-то он знал, где именно находится его сестра.

***

===

~ ~ ~
Эффективный правитель наказывает оппозицию и вознаграждает сторонников; он меняет свои действия непредсказуемым образом; он скрывает главные элементы своей власти; он задает такой ритм противоположных движений, который выводит оппонентов из равновесия.

Вестгеймер Атрейдес. «Элементы лидерства»

Время, казалось, побежало с удвоенной скоростью после того, как Лето стал отцом.

Одетый в игрушечные доспехи, закрываясь ламинированным бумажным щитом, малыш, вооруженный шпагой с тупым концом — варой, — то свирепо нападал на чучело салусанского быка, то отступал. Виктор, двухгодовалый сын герцога, носил украшенный красным гербом Атрейдесов головной убор с зеленым околышем.

Стоя на коленях и от души смеясь, Лето направлял чучело то вправо, то влево, чтобы цель не оказалась слишком легкой для по-младенчески неуклюжего темноволосого мальчика.

— Делай, как я тебя учил, Виктор. — Лето старался скрыть веселость под маской убийственной серьезности. — Осторожнее с варой.

Он поднял руку и показал, как надо бить.

— Держи ее вот так и бей прямо в мозг чудовища. Мальчик послушно попробовал еще раз. На этот раз тупой конец вары ударил недалеко от места, которое Лето отметил мелом.

— Это уже намного лучше! — Герцог отодвинул чучело быка в сторону, взял мальчика на руки и поднял его высоко над головой. Виктор захихикал, когда отец принялся щекотать его по ребрам.

— Опять! — В тоне Кайлеи явственно проступило неодобрение. — Лето, что ты делаешь? — Она стояла в дверях вместе со своей фрейлиной Кьярой. — Не стоит приучать его к этому вздору. Ты хочешь, чтобы он умер так же, как твой отец? Лицо Лето стало жестким. Он обернулся к наложнице.

— В его смерти виноват не бык. Отец погиб из-за предательства, Кайлея. Быку подмешивали в пищу специальное лекарство. — Герцог никогда не делился с Кайлеей страшной тайной — тем обстоятельством, что в заговоре против старого Пауля была замешана мать, из-за чего Лето пришлось отправить леди Елену в ссылку, на планету Сестер-Отшельниц.

Кайлея продолжала укоризненно смотреть на Лето, его слова не возымели на нее желаемого действия. Тогда он постарался привести в свою пользу более основательные доводы:

— Мой отец считал этих животных благородными и величественными. Победить такого в честном бою — это великая честь и проявление большого искусства.

— Однако… насколько все это подходит нашему сыну? — Кайлея взглянула на Кьяру, словно ища поддержки у матроны. — Ему же только два года.

Лето потрепал мальчугана по волосам.

— Никогда не рано начинать учить мужчину боевым искусствам, это одобряет даже Туфир. Мой отец никогда не сюсюкал со мной, не буду и я баловать Виктора.

— Без сомнения, ты лучше знаешь, как поступать, — произнесла Кайлея с деланным смирением. — В конце концов, ты же герцог.

— Пора вести мальчика в учебный класс, дорогая. — Кьяра взглянула на свои золотые часы, антикварное произведение ришезианского искусства, привезенное Кьярой с Кайтэйна.

Мальчик разочарованно посмотрел на своего высокого отца.

— Иди, иди. — Лето похлопал сына по спине. — Герцог должен знать много вещей, и не все они так интересны, как бой быков.

Мальчик, насупившись, постоял неподвижно некоторое время, но потом затопал на своих коротеньких ножках из комнаты. Улыбаясь, словно добрая бабушка, фрейлина взяла Виктора за руку и повела его в учебный класс, расположенный в северном крыле замка. Суэйн Гойре, приставленный к Виктору для охраны, последовал за фрейлиной. Кайлея осталась в игровой и молча смотрела, как Лето, поставив чучело быка к стене, вытер вспотевшую шею полотенцем и выпил стакан холодной воды.

— Почему мой брат сначала делится всем, что с ним происходит, с тобой и только после этого со мной? — Лето видел, что Кайлея расстроена и чувствует себя неуверенно. — Верно ли то, что он и эта женщина собираются пожениться?

— Это, думается мне, несерьезно, хотя такая мысль действительно зародилась в его мозгу. Ты же знаешь, что у Ром-бура очень большая дистанция между мыслью и ее воплощением. Может быть, это и произойдет, но не завтра.

Кайлея недовольно поджала губы.

— Но она же простая воспитанница Бене Гессерит. В ней нет ни капли благородной крови.

— Женщина из Ордена Бене Гессерит оказалась подходящей парой для моего кузена императора. — Лето не стал говорить о боли, которая терзала его сердце. — Это его решение, Кайлея. Насколько я вижу, они действительно любят друг друга.

Он и Кайлея начали отдаляться друг от друга после рождения сына. А может быть, все началось после приезда Кьяры с ее сплетнями и россказнями о светской жизни при императорском дворе.

— Любят? Разве любовь — это главное для брака? — Лицо женщины потемнело. — Что бы сказал твой отец по поводу такого лицемерия?

Стараясь держать себя в руках, Лето пересек игровую н закрыл дверь, чтобы никто не слышал его разговор с Кайлеей. — Ты знаешь, почему я не могу взять тебя в жены. — Он вспомнил ужасные ссоры, которые происходили между отцом и матерью за запертыми дубовыми дверями спальни. Он не хотел, чтобы то же самое было у них с Кайлеей.

Хрупкая красота скрылась под гримасой недовольства. Кайлея отбросила назад свои вьющиеся, цвета темной меди волосы.

— Наш сын должен стать герцогом Атрейдесом. Я надеялась, что ты одумаешься, когда поймешь это.

— Все дело в политике, Кайлея. — Лето вспыхнул. — Я очень люблю Виктора. Но я — герцог Великого Дома и должен думать прежде всего о Доме Атрейдесов.

На встречах в Совете Ландсраада главы Великих Домов наперебой предлагали Лето своих дочерей, надеясь заполучить его в союзники. Дом Атрейдесов не выделялся ни богатством, ни могуществом, но Лето любили и уважали, прежде всего за мужество, проявленное им во время конфискационного суда. Сам же он гордился тем, что ему удалось сделать на Каладане… и ему хотелось, чтобы Кайлея ценила его прежде всего именно за это.

— Итак, Виктор останется бастардом?

— Кайлея…

— Иногда я ненавижу твоего отца за идиотские идеи, которые он вбил в твою голову. Я не подхожу тебе как жена, потому что не могу предложить политически выгодного союза, потому что у меня нет ни приданого, ни положения. Но ты — герцог, и поэтому можешь затащить меня в постель, как только пожелаешь этого.

Лето был уязвлен, слыша такое проявление недовольства. Можно себе представить, что говорит Кайлее Кьяра, когда женщины остаются наедине в покоях Кайлеи. Другого объяснения нет и быть не может. Лето не особенно жаловал престарелую фрейлину, но не мог отослать ее, потому что не желал сжигать последние мосты, связывавшие его с Кайлеей. Две дамы напускали на себя важность, наслаждаясь разговорами с высоко поднятыми бровями, как это было принято среди записных сплетниц Кайтэйна.

Лето выглянул в окно, забранное полосатым плазом, думая о том, как счастливы они с Кайлеей были всего несколько лет назад.

— Я не заслужил такого отношения, особенно после того, что моя семья сделала для вас — тебя и твоего брата.

— О, благодарю тебя. Это не слишком попортило твой имидж, не правда ли? Помочь несчастным изгнанникам с Икса, чтобы твой возлюбленный народ увидел, какой добрый у него правитель. Благородный герцог Атрейдес. Но мы, те, кто близок к тебе, знаем, что ты обычный человек, а не легенда, в которую пытаешься себя превратить. Ты не герой простых людей, каким себя воображаешь. Если бы это было так, то ты бы согласился…

— Хватит! Ромбур имеет полное право жениться на Тессии, если пожелает этого. Если он так решит. Дом Верниусов уничтожен, и у Ромбура нет необходимости вступать в политически выгодный брак.

— Если только его повстанцы не победят на Иксе, — отпарировала Кайлея. — Лето, скажи мне правду — втайне ты надеешься, что повстанцы Икса никогда не добьются успеха, и ты всегда будешь иметь предлог не жениться на мне.

Лето ошеломленно молчал.

— Конечно, я права! — чувствуя, что победила, Кайлея вышла из комнаты.

Оставшись один, Лето подумал о том, как изменилась Кайлея. За эти годы он без памяти полюбил ее, полюбил задолго до того, как она стала его наложницей. Он приблизил ее к себе, хотя и не настолько, как ей хотелось бы.

  Читать   дальше  ...    

***

***

***

***

***

***

***

***

Источник : https://4italka.su/fantastika/epicheskaya_fantastika/22669/fulltext.htm  

***

***

Словарь Батлерианского джихада

 Дюна - ПРИЛОЖЕНИЯ

Дюна - ГЛОССАРИЙ

Аудиокниги. Дюна

Книги «Дюны».   

 ПРИЛОЖЕНИЕ - Крестовый поход... 

ПОСЛЕСЛОВИЕДом Атрейдесов. 

***

***

---

---

ПОДЕЛИТЬСЯ

---

 

Яндекс.Метрика

---

---

---

***

---

Фотоистория в папках № 1

 002 ВРЕМЕНА ГОДА

 003 Шахматы

 004 ФОТОГРАФИИ МОИХ ДРУЗЕЙ

 005 ПРИРОДА

006 ЖИВОПИСЬ

007 ТЕКСТЫ. КНИГИ

008 Фото из ИНТЕРНЕТА

009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года 

010 ТУРИЗМ

011 ПОХОДЫ

012 Точки на карте

014 ВЕЛОТУРИЗМ

015 НА ЯХТЕ

017 На ЯСЕНСКОЙ косе

018 ГОРНЫЕ походы

Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001

---

***

***

---

О книге -

На празднике

Поэт  Зайцев

Художник Тилькиев

Солдатская песнь 

Шахматы в...

Обучение

Планета Земля...

Разные разности

Новости

Из свежих новостей

Аудиокниги

Новость 2

Семашхо

***

***

Прикрепления: Картинка 1
Просмотров: 244 | Добавил: iwanserencky | Теги: чужая планета, книги, Кевин Андерсон, писатели, ГЛОССАРИЙ, слово, будущее, Хроники, люди, Хроники Дюны, ПОСЛЕСЛОВИЕ, текст, проза, Дом Харконненов, книга, Будущее Человечества, Вселенная, литература, из интернета, Брайан Герберт, фантастика, миры иные | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: