Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 129 - 23 Апреля 2023

Главная » » Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 129

20:42

Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 129

===

Требования. В Луцилле пробудился здоровый скептицизм.
Великая Мать из далекого прошлого предусмотрела и такую реакцию.
"Иногда мы предъявляем требования, которые они не могут не удовлетворить
или обойти. Но и нам они предъявляют свои".
Луцилла почувствовала, как погружается, запутывается в чуть ли не
мистической загадке этого подпольного общества. Ее неуклюжие запросы в
Архивах вызывали по большей части отказ предоставить информацию. "Евреи?
Что это такое? Ах, да - древняя секта. Займись этим сама. У нас нет
времени на пустые исследования в области религии".
Однако кристалл еще не кончил:
Евреев забавляет, а иногда раздражает то, что они рассматривают как
наши попытки копировать их. Задокументированное в наших отчетах
доминирование женской линии для контроля порядка зачатий, воспринимается
как еврейская черта. Евреем является только тот, чья мать еврейка.
Диаспора будет запомнена, - заключил кристалл. - Сохранение этого в тайне
- дело нашей чести".

Луцилла подняла с головы полусферу.
- Ты - наилучший кандидат для исключительно деликатной миссии на
Лампадас, - проговорила Одрейд, возвращая кристалл в его тайное хранилище.
Но это же прошлое и вероятно оно давно уже мертво. Взгляни-ка, куда
завела меня "деликатная миссия", Одрейд!
С высоты второго этажа сельского домика на Гамму Луцилла увидела, как
на участок прибыл огромный грузовоз. Внизу под ней сновали люди. Со всех
сторон встретить грузовоз с бобами и овощами подходили работники. До нее
доносился едкий запах рубленого костного мозга.
От окна Луцилла не отодвинулась. Хозяин снабдил ее местной одеждой -
длинным платьем из желтоватосерого драпа и ярким голубым шарфом, чтобы
скрыть ее песочного цвета волосы. Очень важно не привлекать к себе
нежелательного внимания. Она еще раньше видела, как несколько женщин
ненадолго останавливались поглазеть на работу в поле. Ее присутствие здесь
можно принять за простое любопытство.
Это был большой грузовоз, его носители, работая над грузом продукции,
сложили его по отчетливо различимым секциям. Оператор стоял в прозрачной
кабине впереди, руки на рулевом колесе, глаза устремлены вперед. Широко
расставив ноги, он как бы полулежал на сетке гибкой поддержки левым бедром
касаясь панели электричества. Это был крупный мужчина со смуглым
морщинистым лицом и тронутыми сединой волосами. Его тело было продолжением
сложного механизма - тяжелое направляющее движение. Проезжая мимо, он на
мгновение скользнул взглядом по Луцилле, потом вновь сосредоточился на
тракте, ведущем на обширную погрузочную площадку, обозначенную зданиями
под ней.
Встроен в свою машину, - подумала она. Дает представление о том, как
люди подлаживаются под то, что они делают. В этой мысли Луцилла ощутила
уходящую силу. Если ты слишком подлаживаешься к чему-то одному, другие
способности атрофируются. - Мы становимся тем, что делаем.
Внезапно она увидела саму себя оператором какой-то огромной машины, в
этом ментальном образе она ничем не отличалась от мужчины в грузовозе.
Громадина прогромыхала мимо нее прочь из двора, причем ее оператор не
уделил ей больше никакого внимания. Один раз он ее видел. К чему
отвлекаться во второй?
Мой хозяин, подыскивая убежище, сделал мудрый выбор, подумалось ей.
Скудно населенная местность с надежными работниками в непосредственной
близи и нелюбопытными прохожими. Тяжелая работа умеряет любопытство. Когда
ее везли сюда, она не преминула обратить внимание на характер местности.
Был вечер, и люди уже потянулись к своим домам. Плотность городского
населения можно оценить по тому времени, когда останавливается работа в
городе. Все рано по постелям, и вот вы уже в свободном регионе. Ночная
активность говорит о том, что люди в городе беспокойны, дерганы, раз
сознают, что остальные не спят, полны сил и слишком близко.
Что навело меня на такую задумчивость?

В начале первого отступления Общины Сестер, еще до страшнейших
бешеных атак Чтимых Матер, Луцилла испытывала определенные трудности,
стараясь осознать общее убеждение, что "кто-то охотится на нас с одним
намерением - убить".
Погром! Вот как назвал это рабби, прежде чем уйти сегодня утором
"посмотреть, что я могу для тебя сделать".
Она знала, что рабби намеренно употребил это слово, исполненное
глубокой древности и горечи воспоминаний. Но с момента первого своего
опыта на Гамму до этого погрома Луцилла чувствовала, сколь плотным кольцом
сжимаются вокруг нее обстоятельства, которые она не в силах
контролировать.
Тогда я тоже была беженкой.
В ситуации, в которой в настоящее время оказалась Община Сестер, было
немало сходного с тем, что ей пришлось выстрадать в правление Тирана, за
исключением одного - Бог Император, судя по всему (в ретроспективе),
никогда не намеревался уничтожить Дочерей Джессера, только управлять ими.
И этого он безусловно добился!
Где этот проклятый рабби?
Это был большой, сильный человек в старомодных очках. Борода его
выгорела под палящим солнцем. Немного морщин, хотя по голосу и движениям
этого человека она ясно прочла его возраст. Очки заставляли сосредоточить
внимание на глубоко посаженных карих глазах, что вглядывались в нее с
таким странным напряжением.
- Чтимые Матер, - сказал он (прямо в этой комнате с голыми стенами на
втором этаже), когда она объяснила, в какое затруднительное положение
попала. - Ну надо же! Это будет сложно.
Этого ответа Луцилла ожидала и, что важнее, видела, что он тоже это
знает.
- Здесь навигатор Гильдии на Гамму тоже помогает тебя разыскивать. Он
- с Эдрика, очень могущественный, как мне говорили.
- Во мне кровь есть Сионы. Он не может меня видеть.
- Также как и меня или моих людей - по тем же причинам. Знаешь, мы,
евреи, привыкли приспосабливаться к необходимости.
- Этот Эдрик - не более чем жест, - отозвалась она.
- Он мало что может.
- Но они привезли его сюда. Боюсь, нам не найти способа безопасно
отослать тебя с планеты.
- Что тогда мы можем сделать?
- Посмотрим. Мои люди не совсем беспомощны, понимаешь?
Луцилла распознала искренность и беспокойство за ее судьбу. Он
спокойно продолжал, рассказывая о сопротивлении сексуальным обольщениям
Чтимых Матер, "делать это незаметно, так чтобы не вызвать их ярости".
- Пойду расскажу новости кое-кому на ухо, - сказал он.
Как это ни странно, от этих слов она почувствовала, как возвращается
к жизни. Зачастую в том, как ты попадаешь в руки профессиональных врачей,
есть что-то отстраненное и жестокое. Она искала поддержки в знании о том,
что последователи Сук проходят кодирование на то, чтобы остро чувствовать
твои нужды, оказывать сочувствие и поддержку. (Все то, что может только
встать поперек дороги в случае опасности.)
Бессознательно она приложила усилие, чтобы вернуть себе утраченное
спокойствие, концентрируясь наличной мантре, которую она извлекла из
образования смертисоло, в одиночку.
Если мне придется умереть, я должна передать комуто этот
трансцендентный урок. Я должна уйти безмятежно.
Это помогло, но она по-прежнему чувствовала озноб. Рабби ушел слишком
давно. Что-то не так.
Права ли я была, доверившись ему?
Несмотря на растущие мрачные предчувствия, Луцилла заставила себя
заняться практикой наивности Бене Джессерит, возвращая в сознании сцены
встречи с рабби. Ее прокторы называли это "невинностью, которая
естественно сочетается с неопытностью, состояние, часто путаемое с
невежеством". В этой наивности сливались все вещи и события. Состояние это
было близким к деятельности Ментата. Информация поступала без предвзятого
вмешательства памяти. "Ты - зеркало, в коем отражается Вселенная. В этом
отражении весь твой опыт. Из твоих чувств возникают образы. Выстраиваются
гипотезы. Важные, путь даже неверные. Это исключительный случай, где даже
больше, чем одно неверное исходное данное, вместе могут выдать надежное
решение".
- Мы с готовностью послужим тебе, - говорил рабби.
Можно гарантировать, такое насторожит любую Преподобную Мать.
Объяснения кристалла Одрейд внезапно показались неадекватными. Это
почти всегда выгода. Она восприняла это как цинизм, но цинизм,
проистекающий из обширного опыта. Попытки вытеснить его из человеческого
поведения всегда разбивались о камни приложения на практике.
Социализирующие и коммунистические системы меняли лишь расчеты, которыми
измерялась выгода. Невероятных размеров управленческая бюрократия - силой
был расчет.
Луцилла предостерегала саму себя, что проявления его всегда одни и те
же. Взгляни только на дорогую ферму рабби! Убежище отошедшего от дел
доктора Сук? Она видела, что лежало за этим хозяйством: слуги, еще более
роскошные аппартаменты. А должно быть и больше. Не важно, в рамках какой
системы, все оставалось неизменным: лучшая еда, прекрасные любовницы,
беспрепятственное передвижение, великолепные условия отдыха.
Это становится очень у томительно, если сталкиваться с подобным столь
же часто, как это выпало мне.
Она понимала, что образы в ее разуме беспорядочно мерцают, но
чувствовала, что не в силах сделать чтолибо, чтобы это предотвратить.
Выживание. На дне выставляемых любой системой требований всегда лежит
выживание. А я угроза выживанию рабби и его людей.
Он лебезил перед ней. Бдительно следи за теми, кто подлизывается к
нам, вынюхивая все те силы, какими, полагают, мы обладаем. Как лестно
обнаружить толпы слуг, ждущих, жаждущих исполнить любую нашу прихоть!
Насколько это расслабляет.
Ошибка Чтимых Матер.
Что же задерживает рабби?
Прикидывает, сколько удастся вытянуть из Преподобной матери Луциллы?
Где-то внизу хлопнула тяжелая дверь, от чего задрожал пол второго
этажа. Торопливые шаги по лестнице. Как примитивны эти люди. Лестницы!
Луцилла повернулась на звук открывающейся двери. Рабби принес с собой в
комнату богатый, обволакивающий запах меланжа, но остановился у двери,
оценивая в каком она настроении.
- Прости мое промедление, дорогая госпожа. Я был вызван для допроса
Эдриком, Навигатором Гильдии.
Это объясняло запах спайса. Навигаторы вечно были погружены в газ
меланжа, испарения которого зачастую искажали их черты. Луцилла легко
могла визуализовать представить себе тонкий угол рта Навигатора и его
уродливые отвисшие нос и уши. Рот и нос казались до смешного крохотными на
гигантском лице Навигатора с его пульсирующими висками. И знала, каким
ничтожным и беззащитным должен был чувствовать себя рабби, слушая то
переливы, то завывания странного голоса, под аккомпанемент механического
перевода на безличную галаку.
- Что он хотел?
- Тебя.
- Он...
- Он не знает наверняка, но я уверен, он подозревает нас. Впрочем, он
подозревает всех и каждого.
- За тобой кто-нибудь шел?
- Не обязательно. Они в состоянии найти меня, как только я им
понадоблюсь.
- Что будем делать? - она и сама знала, что говорит слишком быстро,
слишком громко.
- Дорогая госпожа... - он сделал три шага вперед, и она увидела, что
на лбу и на носу у него выступил пот. Страх. Она чуяла его.
- Ладно, что?
- Экономическая политика за действиями Чтимых Матер - мы расцениваем
их как представляющие некоторый интерес.
В его словах выкристаллизовались ее страхи. Я знала это. Он просто
продаст меня!
- Как вы Преподобные Матери прекрасно знаете, в экономических
системах всегда находятся бреши.
- Да? - с абсолютной настороженностью.
- Неполное подавление торговли каким-либо видом товаров повышает
прибыли торговцев, в особенности прибыли тех, кто держит в своих руках
распространение, - заминка в его словах прозвучала как предостережение. -
Заблуждение - полагать, что можно контролировать нежелательные наркотики,
останавливая их на границах.
Что он пытается ей сказать? Его слова описывали элементарные факты,
известные даже послушницам. Возросшие доходы всегда использовались для
покупки безопасных путей в обход охраны границ, а зачастую для подкупа
этих людей.
Он купил слуг Чтимых Матер? Но не может же он думать, что такое не
будет стоить ему и его людям жизни?
Она терпеливо ждала, пока он соберется с мыслями, судя по всему, он
подыскивал такую для них форму, которая, по его мнению, наверняка была бы
приемлемой для нее.
Почему он направил ее внимание на охрану границ? А ведь именно это он
и сделал! Охрана всегда расчетлива и в принципе готова предать своих
начальников. Их мнение: "Если не я, деньги получит кто-то другой".
Луцилла осмелилась дать волю надежде.
Рабби прочистил горло. Очевидно, он отыскал необходимые слова и
расставил их в должном порядке.
- Я не верю в то, что существует какой-либо способ переправить тебя с
Гамму живой.
Она не ожидала столь прямого приговора:
- Но...
- Информация, которую ты несешь в себе, иное дело, - продолжал он.
Так вот что лежало за всеми этими фразами о границах и охране!
- Ты не понимаешь, рабби. Моя информация - это не просто несколько
слов и некие предостережения, - она постучала пальцем себя по лбу. - Здесь
много драгоценных жизней, и все они несут в себе незаменимый опыт прошлых
существовании, знания их столь жизненно важны, что...
- А-а, но я понимаю, дорогая госпожа. Наша проблема в том, что не
понимаешь ты.
Всегда эти ссылки на понимание!
- Но в данный момент то, на что я полагаюсь, это твоя честь, - сказал
он.
Ага, легендарная честность и надежность слова Бене Джессерит, раз оно
однажды было дано!
- Ты же знаешь, я скорее умру, чем предам вас, - ответила Луцилла.
В ответ он только довольно беспомощным жестом широко, развел руки.
- Я целиком и полностью в этом убежден, дорогая госпожа. Вопрос не в
предательстве, а в том, что мы никогда не открывали вашей Общине.
- Что ты этим хочешь сказать? - властно, едва ли не Голосом (который
ее предупреждали не использовать в обращении с этими евреями).
- Я должен взять с тебя обещание. Мне нужно твое слово, что из-за
того, что я тебе открою, вы не повернетесь против нас. Ты должна пообещать
принять мое решение нашей дилеммы.
- Вслепую?
- Только потому, что я прошу тебя об этом и я уверяю, что мы не
нарушим наших обязательств твоей Общине.
Луцилла уставилась на него, пытаясь проникнуть за барьер, который он
воздвиг между ними. Поверхностные его реакции читались легко, но как
дотянуться до загадки его столь неожиданного поведения.
Рабби ждал, пока эта внушающая страх женщина примет свое решение. В
присутствии Преподобных Матерей он всегда чувствовал себя неуютно. Он
знал, каково должно быть ее решение, и потому ему было жаль ее. Он так же
видел, как легко она читает эту жалость в выражении его лица. Они знают
так много и так мало. Силы их бесспорны, а их знание о Тайном Израэле
столь опасно!
Однако этот долг следует возвратить им. Она не из Избранных, но долг
есть долг. Честь есть честь. Правда есть правда.
Бене Джессерит не единожды помогала Тайному Израэлю выстоять в час
нужды. Погром - это то, что его люди понимали без долгих объяснений.
Погром глубоко отпечатался в душе Тайного Израэля. И благодаря
Невыразимому, избранные люди не забудут этого никогда. Не забудут, как и
не смогут простить.
Память оставалась свежа в повседневных ритуалах (и периодически
подчеркивалась на общих собраниях), отбрасывала огненный отблеск на то,
что знал рабби, ему предстоит совершить. И эта несчастная женщина! И она
попала в ловушку памяти и обстоятельств.
В котел! Нас обоих!
- Я даю слово, - проговорила Луцилла.
Рабби вернулся к единственной в комнате двери, открыл ее. На пороге
показалась женщина в длинном, до полу коричневом платье. Повинуясь
приглашающему жесту рабби, она перешагнула через порог. Ее волосы цвета
старого плавучего дерева были завязаны в тугой узел на шее. Лицо
морщинистое и сморщенное, и темное, как сушеный миндаль. Но глаза!
Совершенно голубые! И на дне их холод стали...
- Это Ребекка, одна из наших людей, - донесся до Луциллы голос рабби.
- Как, я уверен, ты уже заметила, она совершила опасный поступок.
- Агония, - прошептала Луцилла.
- Она прошла через это давно и хорошо служит нам. Теперь же она
послужит тебе.
Луцилле требовалась уверенность:
- Ты сумеешь разделить?
- Я никогда не делала этого, госпожа, но я знаю, что это, - с этими
словами Ребекка подошла ближе и остановилась лишь тогда, когда их тела
почти соприкоснулись.
Они склонились друг к другу, Луцилла лбом коснулась лба странной
женщины. Поднялись руки, и каждая из женщин сжала ими плечи другой.
За мгновение до того, как слился их разум, Луцилла из глубин своего
направила мощную проективную волну:
- Это должно дойти до моих Сестер!
- Обещаю, дорогая госпожа.
В этом абсолютном слиянии двух сознании не было места обману,
искренность его определило сознание неминуемой и скорой смертью или
ядовитая эссенцией меланжа, которую древние фримены не зря называли "малой
смертью". Луцилла приняла обещание Ребекки. Эта дикая Преподобная Мать
евреев его исполнению посвятила свою жизнь. Но там есть и что-то еще!
Разглядев что, Луцилла судорожно вдохнула. Рабби намеревается продать ее
Чтимым. Матер. Оператор грузовоза был одним из их агентов, который
приехал, чтобы убедиться, что в домике на ферме действительно женщина,
соответствующая описанию Луциллы.
Искренность Ребекки не оставила Луцилле надежды на спасение:
- Для нас это единственный способ спастись и поддержать правдоподобие
нашего прикрытия.
Так вот почему рабби навел ее на мысль об охране и тех, кто нарушает
закон силы! Умно, ничего не скажешь. И я согласилась, а он знал, что так и
произойдет.

x x x

===

Невозможно манипулировать марионеткой,
дергая лишь за одну нитку.

Дзен-сунитское изречение

Преподобная Мать Шиана стояла подле козел с будущей скульптурой.
Серая в тонкой сети бороздок глина, как экзотические перчатки, покрывала
ее руки. Почти за час под этими руками черный сенсиплаз на подставке
обретал предназначенную ему форму. Шиана чувствовала, что близка к
творению, стремящемуся реализоваться, вырваться на свободу из какого-то
дикого уголка внутри самого ее существа. От напора энергии творения по
всему телу бежали мурашки, и она успела подумать, не ощущают ли это и те,
кто проходит по своим делам через зал справа от нее. Северное окно ее
мастерской, к которому она сейчас стояла спиной, пропускало свет серого
дня, а в западном оранжевым полыхал пустынный закат.
Престер, старшая помощница Шианы, здесь на пустынной наблюдательной
станции появилась в дверях еще несколько минут назад, но весь персонал
станции прекрасно знал, что себе дороже прерывать Шиану во время такой
работы.
Отступив на шаг назад, Шиана тыльной стороной руки смахнула со лба
прядь выгоревших на солнце русых волос. Черный плаз как некий вызов
высился на своем постаменте, все его изгибы и плоскости почти
соответствовали той форме, какую она ощущала в себе.
Я прихожу сюда творить, когда мои страхи достигают своего пика,
подумалось ей.
Эта мысль придавила творческий порыв, и Шиане пришлось удвоить
усилия, чтобы попытаться закончить скульптуру. Покрытые глиной руки
вдавливали и разглаживали поверхность плаза, и черный силуэт следовал
каждому касанию, как волна, гонимая безумным ветром.
Свет северного окна померк, и по краям потолка зажглись
автоматические компенсаторы с их желтоватосерым свечением, но это было не
одно и то же. Совсем не то!
Шиана отодвинулась от работы. Близко... но не достаточно. Она почти
могла коснуться формы в своем сознании, почувствовать как та шевелится,
стремясь к рождению. Но плаз не был ею. Одно размашистое движение правой
рукой, и он превратился в черный ком на подставке.
Проклятье!
Шиана сорвала с рук перчатки, бросила их на ближайшую к подставке
полку. За западным окном еще догорала оранжевая полоса заката, но гасла,
бледнела столь же быстро, как и творческий порыв в ней.
Быстро направившись к закатному окну, она успела увидеть, как
возвращаются последние поисковые команды дневной смены. Посадочные огни их
троптеров, как дротики светлячков, падали на землю на юге, где на пути у
подступающих дюн временно было создано пологое плоскогорье. Потому, как
медленно опускались троптеры, можно было догадаться, что они не нашли ни
прорывов спайса, ни каких-либо иных свидетельств тому, что из выпущенной
здесь песчаной форели начали наконец развиваться песчаные черви.
Я вроде пастуха червей, которые могут так никогда и не появиться.
Стекло с теменью за ним позволяло увидеть собственное темное
отражение. Видно было, где оставила свой след Агония Спайса. Худенькая до
черна загоревшая бродяжка с Дюны превратилась в высокую аскетичную
женщину. Но русые волосы не сдавались в попытках убежать возле уха из-под
тугого чепца. И отчетливо видна странность совершенно голубых - без белков
- глаз. И другие это тоже видели. В этом и заключалась ее проблема,
источник части ее страхов.
Казалось, нет никакой возможности остановить Миссионарию Протектива в
ее подготовке для нашей Шианы.
Если разовьется гигантский песчаный червь - вернется Шай-Хулуд! И
Миссионария Протектива сообщества Бене Джессерит готова была выпустить ее
как метательный снаряд на ничего не подозревающее человечество, заранее
подготовленное к религиозному обожанию. Миф станет реальностью... точно
так же, как только что она сама пыталась воплотить в реальность
скульптурную форму внутри нее.
Святая Шиана! Сам Бог Император - ее раб! Смотрите, как ей повинуются
священные черви! Лето возвратится!
Воздействует ли это на Чтимых Матер? Вероятно. Уж они-то, по крайней
мере, оказали Богу Императору медвежью услугу, тому его воплощению,
которое известно под именем Галдар.
Едва ли они последуют за "Святой Шианой", разве что в подвигах на
поле секса. Шиана прекрасно сознавала, что ее поведение в этой области,
возмутительное даже по меркам Бене Джессерит, было чем-то вроде протеста
против роли, которую пыталась навязать ей. Отговорка, что она лишь
завершает образование мужчин, которых тренирует в карнальных связях Дункан
Айдахо, была ничем иным как... просто отговоркой.
Беллонда подозревает.
Ментат Белл была постоянной опасностью для тех Сестер, которые
выделялись из общей массы. Это оставалось основной причиной, почему Белл
сохраняла свою позицию силы и в Верховном Совете Сестринской общины.
Шиана отвернулась от окна и бросилась в оранжевый и темно-коричневый
цвета покрывала, раскинутого на походной койке. Прямо перед ней оказался
черно-белый графический рисунок - изображение гигантского песчаного червя,
вырастающего над человеческой фигурой.
Вот чем они были и чем никогда не станут вновь. Что же я пыталась
сказать этим рисунком? Если бы знать, быть может, удалось бы окончить
скульптуру из плаза.
Рискованно было вырабатывать их секретный с Дунканом язык движений
рук. Но есть вещи, которых не должна знать Община Сестер - пока еще рано.
Возможно, для нас обоих все же есть способ бежать.
Но куда им идти? Эта Вселенная осаждена Чтимыми Матер, пронизана и
другими силами. Эта Вселенная - лишь скопление разрозненных планет,
населенных по большей части людьми, которые желают лишь в мире прожить
свои жизни - в одних местах принимая руководство Бене Гессерит, во многих
регионах - корчась под пятой Чтимых Матер, надеясь, по большей части, на
то, чтобы самим насколько возможно управлять своими мирами, - неувядаемая
мечта о демократии, - а затем всегда существовали неизвестные. И всегда
урок, преподанный Чтимыми Матер! Ключи Мурбеллы говорят, что Чтимые Матер
созданы экстремистами из Преподобных Матерей и Глашатаев Рыбы. Демократия
Глашатаев Рыбы превратилась в автокритию Чтимых Матер! И этих ключей-улик
слишком много, чтобы их можно было просто так сбросить со счетов. Но
почему они так подчеркивают бессознательное принуждение своими Т-пробами,
клеточную индукцию, сексуальную доблесть?
Где рынок, который принял бы наши бежавшие таланты?
У этой Вселенной не существует более единой биржи. Можно различить
участки надземной сети. Сеть эта крайне непрочна, основана на старых
компромиссах и временных соглашениях.
Одрейд однажды сказала:
- Она напоминает старое платье с обтрепавшимся подолом и залатанными
дырами.
Крепко связывающей отдельные планеты торговой сети КАНИКТ, какая была
у Старой Империи, больше не существовало. Теперь это были лишь
перепуганные популяции миров, связанные лишь непрочнейшей из нитей. Люди
всегда с презрением относились к этой латаной и перелатаной рухляди,
ностальгически мечтая о старых добрых временах.
Каким должен быть тот мир, чтобы он принял нас как простых беженцев,
а не как Священную Шпану и ее консорта?
Не то чтобы Дункан был консортом. Это было изначальным планом Бене
Джессерит: "Привяжите Шиану к Дункану. Мы контролируем его, а он сможет
взять ее под контроль".
Мурбела поставила крест на этом плане. Доброе дело для нас обоих.
Кому нужна сексуальная одержимость! Но Шиана была вынуждена признать, что
испытывает по отношению к Дункану Айдахо странно смешанные чувства.
Разговор посредством рук, прикосновений. И что они скажут Одрейд, когда та
решит сунуть нос в их дела? Не если, когда.
"Мы говорим о том, каким способом Мурбелле и Дункану сбежать от вас,
Великая Мать. Мы говорим о способах вернуть Тэгу его память. Мы говорим о
нашем личном восстании против Бене Джессерит. Да, Дарви Одрейд! Ваша
бывшая ученица задумывает мятеж против вас".
Шиане приходилось признаваться самой себе, что и по отношению к
Мурбелле она испытывает столь же смешанные чувства.
Ей удалось одомашнить Дункана, в то время как я, вероятно, потерпела
бы неудачу.
Захваченная в плен Чтимая Матер - захватывающее существо, которое
стоит изучить... а иногда и забавное. На стене столовой послушниц на
корабле красовался плакат с ее шуточными стихами:

Эй Бог! Надеюсь, ты там, не отвлекся на битву.
Хочу, чтобы ты услышал мою молитву.
Тот образ-кумир на полке здесь у меня,
Это, и в самом деле, ты или я сама?
Ну, ладно уж, слушай мои слова:
Прошу, пусть пройдет моя голова.
Помоги обойти ловушки пути моего,
Сделай это ради меня и себя самого.
Создай образец совершенства
На удивленье Прокторам, ради их же блаженства.
Или просто получи от этого радость,
Как вода дарует текучую сладость.
Неважно, причин это требует каких,
Сверши чудо ради нас двоих.

Одно удовольствие было наблюдать последующую ее перепалку с Одрейд
(подсмотренную в отчете ком-камер).
Голос Одрейд странно скрипуч и резок:
- Мурбелла? Ты?
- Боюсь, что так, - в ответе ни грана раскаяния.
- Боишься, что так? - по-прежнему скрипит голос.
- А почему бы и нет? - откровенно дерзко.
- Ты отпускаешь шутки на счет Миссионарии! Не возражай. Это входило в
твои намерения.
- Они так чертовски претенциозны!
Вспоминая ту стычку, Шиана испытывала лишь сочувствие. Мятежная
Мурбелла - это симптом. Что бродит втихую, прежде чем ты не будешь
вынужден обратить на это внимание?
Интересно, какой была Мурбелла в детстве? Какое давление, какое
воздействие сделало ее такой, какая она есть? Жизнь - всегда реакция на
давление. Одни легко отдаются развлечениям и эти забавы их и формируют:
поры вспухают и краснеют от излишеств. С предвкушением на них смотрит
Бахус. Вожделение рисует на их лицах свои черты. Каждая Преподобная Мать
узнает его к миллионному наблюдаемому. Давление формирует нас, неважно
сопротивляемся мы ему или нет. Давление, формирование - вот что есть
жизнь. А своим скрытым неповиновением я создаю их новую форму.
Учитывая теперешнюю вечную настороженность в ожидании угрозы,
разговор рук с Дунканом скорее всего ни к чему ни приведет.
Шиана подняла голову посмотреть на черный ком на подставке для
скульптуры.
Но я не отступлю. Я создам собственное утверждение жизни. Я сама
создам свою собственную жизнь! И к шайтану Бене Джессерит!
И я потеряю уважение моих Сестер.
Было что-то сентиментально антикварное в том, как всем им
навязывалась полная уважения иерархия. Община хранила ее с незапаметных
времен, как частицу древнейшего своего прошлого, регулярно доставая на
свет, чтобы почистить и зачинить, как по отношению ко всем творениям
человеческого разума требует этого время. Нашлось ей место и сейчас, хотя
и спрятана она в невысказываемой вслух почтительности.
Таким образом, ты, Преподобная Мать, и что ни говори, это верно.
Шиана знала, что обстоятельства вынудят ее испытать, сколько выдержит
эта древность, где ее пределы, а возможно, и сломать этот реликт. И тот
черный плаз, рвущийся на волю из того, что никак не может угомониться
внутри ее существа, - лишь один из элементов того, что, как она знает, ей
еще предстоит. Назовите это мятежом, назовите как угодно, силе, что
распирает ей грудь, невозможно ответить нет.

x x x

***

Ограничь себя размышлениями и всегда пропустишь
основной момент собственной жизни. Суть следует
этого определить: живи насколько сможешь полной
жизнью. Жизнь - это игра, правила которой ты
узнаешь, погружаясь в нее и проигрывая ее до конца.
В противном случае смещения игры постоянно
преподносят тебе какие-то сюрпризы, постоянно
застигают врасплох. Нe-играющие часто скулят и
жалуются, что счастье всегда обходит их стороной.
Они отказываются увидеть то, что сами могут творить
свою удачу.

Дарви Одрейд

Вы просмотрели последний отчет ком-камер на Айдахо? - спросила
Беллонда.
- После! После!
Одрейд почувствовала, что проголодалась, а также, что ощущение это -
реакция на вполне уместный вопрос Белл.
С каждым днем все сужается вокруг Великой Матери кольцо
необходимости, давление неотложных проблем. Всегда она пыталась встречать
свои повседневные обязанности, вооружившись неослабевающим интересом к
окружающему. Чем больше вещей ее интересует, тем шире поле ее информации,
а это гарантированно приносит дополнительные данные, а использование
чувств обрабатывало их. Суть, вот до чего докопаться стремилось ее
любопытство. Суть. Это было сравни поискам пищи для утоления волчьего
голода.
Но дни ее становились репликами сегодняшнего утра. Ее пристрастие
личным инспекциям было общеизвестно, но поддерживали ее стены кабинета.
Она должна быть там, где ее легко достичь. Не только связаться с ней, но и
в том месте, откуда она в состоянии мгновенно разослать людей и экстренные
сообщения.
Проклятье! Я успею. Должна!
И эта спешка помимо всего прочего... времени не остается... давление
времени...
Шиана как-то сказала: "Мы катимся к концу взятых в займы дней".
Очень поэтично! Большая помощь перед лицом практических требований.
Пока не упадет топр, просто необходимо отослать в Рассеивание как можно
больше клеток Бене Джессерит. Ничто иное не может сейчас иметь такой
первостепенной важности. Ткань Бене Джессерит рвется на части, рассылается
к целям в далеком космосе, о которых никто в Доме Ордена ничего не знает.
Временами этом поток виделся Одрейд обрезками и обрывками. Скомканные они
отправлялись прочь на своих не-кораблях, прихватив выводок песчаных
форелей в особом садке, традиции Дочерей Гессера и воспоминания в
руководство. Однажды сотни лет назад Общине уже пришлось прибегнуть к
этому во время Первого Рассеивания и ни одна из Сестер не вернулась назад,
не пришло ни единой весточки. Ни одной. Ни одной. Вернулись лишь Чтимые
Матре. Если они когда и были Бене Джессерит, теперь это лишь ужасное,
слепо самоубийственное извращение.
Воссоединимся ли мы когда-нибудь?
Одрейд перевела взгляд на работу на письменном столе: еще одна пачка
отборочных карточек. Кому уходить, а кому следует остаться? И нет времени
остановиться и глубоко вдохнуть. Иная Память, та, что принадлежала ее
предшественнице Таразе, вмешалась, чтобы сыграть зануду: "Я же говорила!
Видишь, через что мне пришлось пройти? ".
А когда-то так было интересно, есть ли наверху место и для меня.
Место, возможно и есть (как любила она повторять послушницам), но
очень редко достаточно времени.
Думая в основном о пассивных послушницах - населении Бене Джессерит
"вне Общины" - Одрейд зачастую завидовала им. Им позволялось питать
иллюзии. Что за успокоение. Можно делать вид, что жить будешь вечно, Что
завтра будет лучшим, чем сегодня, что боги на небесах смотрят на тебя с
терпением и заботой.
От этого провала в пустые мечты она отпрянула с отвращением к самой
себе. Незамутненное зрение лучше, неважно, что видят твои глаза.
- Я просмотрела последние отчеты на Айдахо, - сказала она, переведя
взгляд на терпеливо ждущую по ту сторону стола Беллонду.
- У него любопытные инстинкты, - откликнулась Беллонда.
Одрейд задумалась над этими словами. Ком-камеры, установленные по
всему не-кораблю, не упускали ничего. Гипотеза Совета относительно Дункана
Айдахо с каждым днем из вес больше теории превращалась в убеждение.
Сколько же воспоминаний из серии жизней прототипа Айдахо хранит в себе эта
гола?
- У Там все больше сомнений относительно их детей, - продолжала
Беллонда. - У них проявились опасные способности?
Этого следовало ожидать. Троих детей, которых в не-корабле Мурбелла
родила Айдахо, забрали сразу за после их рождения. За их ростом и
развитием велось неусыпное и тщательное наблюдение. Обладают ли они
сверхъестественной реактивной скоростью, какую проявляют Чтимые Матре?
Слишком рано, чтобы что-то утверждать. По словам Мурбеллы эти способности
развиваются в отрочестве.
Взятая в плен Чтимая Матре отнеслась к тому, что у нее забрали детей,
со смирением, за которым клокотала ярость. Напротив, от Айдахо они не
дождались почти никакой реакции. Странно. Может, появилось нечто, что
позволило ему шире взглянуть на произведение потомства? Взглянуть на это с
точки зрения Бене Джессерит?
- Еще одна генетическая программа Дочерей Джессера? - фыркнул тогда
он.
Одрейд отстранено следила за течением собственных мыслей. Возможно,
то, с чем они столкнулись в Айдахо, и в самом деле позиция Бене Джессерит.
Община полагала, что эмоциональная привязанность есть древний рудимент -
безусловно важный для выживания человечества во времена далекой древности,
но в плане Бене Гессерит ему нет места.
Инстинкты.
То, что приходит со спермой и яйцеклеткой. Часто громкие и
исполненные силы: "С тобой говорит биологическая природа, дура! ".
Любимые... потомство... голод... Все это бессознательные мотивы,
определяющие специфическое поведение. Опасно вмешиваться в такие вещи.
Хозяйки Рождений прекрасно это сознавали, даже несмотря на то, что
занимались они именно этим. В Совете из-за их деятельности периодически
разгорались шумные дебаты, а кончались они на том, что Совет еще раз
приказывал тщательно следить за последствиями.
- Ты изучила отчеты. И это весь ответ? - учитывая характер Белл,
звучит жалобно.
В отчете ком-камер, вызвавшем такой интерес Белл, содержалась сцена,
где Айдахо чуть ли не допрашивал Мурбеллу о вызывающих сексуальную
зависимость техниках Чтимых Матерей. Зачем? Его параллельные способности
происходили от кодирования его клеток в акслотль-автоклаве. Источником
способностей Айдахо была сходная с инстинктом бессознательная установка,
но результат был неотличим от эффекта, достигаемого Чтимыми Матре: экстаз,
который возрастал до такой степени, что исчезало все рациональное, и
привязывал жертву к источнику таких наслаждений.

Пытаясь словами прояснить свои способности, Мурбелла доходила только
до этой стадии. Судя по всему, в ней говорила остаточная ярость, что
Айдахо подсадил ее тем же самыми методами, каким обучали ее.
- Мурбелла замыкается, когда Айдахо спрашивает о мотивах, - сказала Беллонда.
Да, я это заметила.
- Я могла бы убить тебя, и ты это прекрасно знаешь! - проговорила Мурбелла.
Отчет ком-камер показывал их в постели в апартаментах Мурбеллы внутри
не-корабля, очевидно, сразу после утоления голода взаимной зависимости. На
обнаженных телах блестел пот. Мурбелла лежала с синим полотенцем на лбу,
зеленые глаза смотрели прямо в линзы ком-камер. Казалось, она смотрит прямо
в глаза наблюдателям. Крохотные оранжевые пятна в зеленых глазах. Яростные
точки, результат остаточного запаса в ее теле заменителя спайса, который
применяли Чтимые Матре. Теперь она была на меланже - и никаких
неблагоприятных симптомов.

***

ПРИЛОЖЕНИЯ

ГЛОССАРИЙ

***

Источник : http://lib.ru/HERBERT/dune_6.txt

***

---