Хроники Дюны. Ф. Херберт. Еретики Дюны. 118 - 21 Апреля 2023

Главная » » Хроники Дюны. Ф. Херберт. Еретики Дюны. 118

12:47

Хроники Дюны. Ф. Херберт. Еретики Дюны. 118

***

Сирафа сказала:
-- Бурзмали переоденется в полевого рабочего. Только так
удастся представить естественными его мозоли от оружия. Ты
будешь называть его Скар, обычное имя здесь.
-- Но как мне быть, если пристанут жрецы?
Сирафа вытащила из своего корсажа небольшой кошелек и
передала его Лусилле, которая взвесила его в руке.
-- Здесь двести восемьдесят три салярия. Если кто-нибудь
обратится к тебе как к божественной... ты запоминаешь?
Божественной...
-- Как бы я могла об этом забыть? -- в голосе Лусиллы почти
прозвучала насмешка, но Сирафа не обратила внимания.
-- Если кто-либо такой к вам пристанет, ты вернешь пятьдесят
саляриев Бурзмали со своими извинениями. Здесь же, в этом
кошельке, твоя карточка гетеры на имя Пиры. Дай мне услышать
как ты произносишь это имя.
-- Пира.
-- Нет! Намного больше сакцентируйся на "а"!
-- Пира!
-- Это сносно. Теперь слушай меня с особым вниманием. Ты и
Бурзмали будете на улицах поздно. Будет считаться само собой
разумеющимся, что у тебя были клиенты и до него. Должно быть
доказательство этому. Следовательно, ты будешь... развлекать
Бурзмали перед тем, как уйти отсюда. Ты понимаешь?
-- Такая деликатность! -- сказала Лусилла.
Сирафа восприняла это как комплимент и улыбнулась, но это
было жестко контролируемое выражение. Ее реакции так чужды?
-- Только одно, -- сказала Лусилла. -- Если я должна буду
развлекать божественного, как я потом найду Бурзмали?
-- Скара?
-- Да, как я найду Скара?
-- Он будет ждать поблизости, куда ты ни пойдешь. Скар
найдет тебя, когда ты освободишься.
-- Очень хорошо. Если вмешивается божественный, я возвращаю
сотню саляриев Скару и...
-- Пятьдесят!
-- По-моему, нет, Сирафа, -- Лусилла медленно покачала
головой. -- После того, как я его развлеку, божественный
поймет, что пятьдесят саляриев -- слишком малая сумма.
Сирафа поджала губы и взглянула мимо Лусиллы на Бурзмали.
-- Ты предупреждал меня насчет ее сорта, но я не
предполагала, что...
Используя Голос лишь на чуточку, Лусилла произнесла:
-- Ты не предполагаешь ничего, пока ты не услышишь этого от
меня!
Сирафа нахмурилась. Она явно смутилась от Голоса, но ее
интонация осталась такой же надменной, когда оправилась.
-- По-твоему, мне следует предположить, что тебе не нужно
объяснений насчет сексуального разнообразия?
-- Никчемное предположение, -- сказала Лусилла.
-- И мне нет надобности рассказывать тебе, что твое
облачение определяет тебя, как послушницу пятой ступени Ордена
Хорму?
Настал черед Лусиллы нахмуриться.
-- А что, если я проявлю способности свыше этой пятой
ступени?
-- Ага, -- сказала Сирафа. -- Значит ты будешь продолжать
слушать мои слова?
Лусилла коротко кивнула.
-- Очень хорошо, -- сказала Сирафа. -- Могу я предположить,
что ты способна исполнять вагинальную пульсацию.
-- Да, способна.
-- В любой позе?
-- Я могу контролировать каждый мускул своего тела!
Сирафа поглядела мимо Лусиллы на Бурзмали.
-- Это правда?
Бурзмали проговорил совсем близко позади Лусиллы:
-- Иначе бы она так не говорила.
Сирафа задумалась, глядя на подбородок Лусиллы.
-- В этом, по-моему, есть затруднения.
-- Чтобы не возникло неправильного представления, --
проговорила Лусилла, -- способности, которые у меня развиты, не
выносятся на обычный рынок. У них иное назначение.
-- О, я уверена, что так оно и есть, -- сказала Сирафа. --
Но сексуальная живость, это...
-- Живость! -- Лусилла вложила в свой голос все негодование
Преподобной Матери. Неважно, что может быть именно этого Сирафа
и надеялась достичь, ее следовало поставить на место! --
Живость, ты говоришь? Я могу контролировать температуру
гениталий. Я знаю и способна возбуждать пятьдесят одну
эрогенную зону. Я...
-- Пятьдесят одну? Но ведь их только...
-- Пятьдесят одна, -- огрызнулась Лусилла. -- А по
последовательностям и количеству сочетаний -- две тысячи
восемь. Более того, сочетание с двумястами пятью сексуальными
позами...
-- Двести пять? -- Сирафа была явно потрясена. -- Ты,
наверняка, говоришь о...
-- На самом деле их даже больше, если считать вариации. Я --
Геноносительница, что означает, что я владею тремястами
ступенями усиления оргазма!
Сирафа прокашлялась и облизнула губы.
-- Тогда я должна тебя предостеречь, чтобы ты себя
обуздывала. Держи свои способности на привязи, или... -- она
опять поглядела на Бурзмали. -- Почему ты меня не предостерег?
-- Я предостерег.
Лусилла ясно расслышала насмешку в его голосе, но не
оглянулась, чтобы удостовериться в этом.
Сирафа два раза глубоко вдохнула и выдохнула.
-- Если тебе начнут задавать хоть какие-нибудь вопросы, ты
скажешь, что как раз готова к испытанию на переход в следующую
ступень. Это должно снять подозрения.
-- А если меня спросят об испытании?
-- О, это легко. Ты загадочно улыбнешься и промолчишь.
-- А что, если меня спросят об этом Ордене Хорму?
-- Тогда пригрози спрашивающему, что доложишь об этом своим
вышестоящим. Вопросы сразу прекратятся.
-- А если не прекратятся?
Сирафа пожала плечами.
-- Сплети любую историю, какую захочешь. Даже Видящую Правду
повеселят твои увертки"
Лусилла сохраняла выражение задумчивости на лице, размышляя
над сложившейся ситуацией. Она слышала, как Бурзмали -- Скар!
-- пошевелился за ее спиной. Она не видела серьезных
затруднений в том, чтобы осуществить такой обман. Это могло бы
даже предоставить ей забавные возможности, о которых она позже
отчиталась бы на Доме Соборов. Сирафа, она отметила, улыбается
Бурз... -- Скару! Лусилла оглянулась и поглядела на своего
клиента.
Бурзмали стоял обнаженный, его боевая амуниция и шлем
аккуратно сложены рядом с небольшой кучкой грубых одежд.
-- Я вижу, Скар не возражает против твоих приготовлений к
этому приключению, -- сказала Сирафа. Она махнула рукой на его
жестко стоящий пенис. -- Значит, я вас покидаю.
Лусилла услышала, как Сирафа удаляется через отсверкивающий
занавес. Все мысли Лусиллы захлестнуло гневной волной:
"На этом месте сейчас должен бы быть гхола!"

x x x

===

Такова твоя судьба -- забывчивость. Все, чему прежде
учила жизнь, ты теряешь и обретаешь, и теряешь и обретаешь
вновь.
Лито II, Голос в Дар-эс-Балате.

-- Во имя нашего Ордена и нерушимого единства его Сестер
этот отчет признан достоверным и достойным помещения в хроники
Дома Соборов.
Тараза всмотрелась в эти слова на проекции дисплея с
выражением отвращения на лице. Утренний свет отбрасывал рябь
желтых отражений на проекцию, и от этого в отпечатанных словах
смутно брезжила какая-то загадочность.
Сердитым движением Тараза оттолкнулась от проекционного
столика, поднялась и подошла к южному окну. День еще только
начинался, и во внутреннем дворе лежали длинные тени.
"Следует ли мне отправиться туда лично?"
При этой мысли ее она ощутила явное нежелание. Эти
апартаменты навевают такое чувство... безопасности. Но эта была
глупость и она каждой жилкой это знала. Бене Джессерит провел
здесь более четырнадцати сотен лет, но, все равно, планета Дома
Соборов должна считаться лишь временной.
Она положила левую руку на гладкую раму окна. Каждое из окон
этой комнаты располагалось так, что перед ним открывался
чудесный вид. Сама комната -- пропорции, обстановка, цвета --
все отражало характеры и таланты архитекторов и строителей,
создававших ее с единственной мыслью: вызывать в ее обитателях
ощущение надежной опоры.
Тараза попробовала погрузиться в это чувство, но не смогла.
Только что закончившаяся дискуссия оставила в ней чувство
горечи, которое возникло из-за слов, произнесенных в самых
мягких и спокойных тонах. Ее советницы были упрямы и (она
согласилась без обиняков) по вполне объяснимым причинам.
"Превратить нас самих в миссионеров? Ради выгод Тлейлакса?"
Она коснулась контрольной пластинки рядом с окном и отворила
его. Теплый ветерок, напоенный запахами весеннего цветения из
яблоневого сада, полетел через комнату. Орден гордился своими
фруктовыми садами, которые росли здесь в самой сердцевине
сердцевин всех их Оплотов. Во всем населенном космосе Старой
Империи, ни на одной планете, которые паутиной своих Оплотов и
Зависимых Соборов охватывал Бене Джессерит, не было садов,
чудесней этих.
"По плодам их ты их узнаешь", -- подумала она. -- "Некоторые
из старых религий до сих пор могут поставлять мудрость".
Таразе, с ее точки широкого обзора, видна была вся южная
часть растянувшихся зданий Дома Соборов. Тень ближней дозорной
башни тянулась длинной неровной линией через крыши и внутренние
дворики.
Когда она задумывалась над этим, то понимала, что в этом,
удивительно малом месте, сосредоточена столь огромная власть.
За кольцом фруктовых садов и огородов располагались аккуратной
шахматной доской личные резиденции, каждая окруженная своей
плантацией. Ушедшие на покой Сестры и избранные верные
семейства занимали эти привилегированные поместья. По западным
пределам тянулись заостренные зубцы гор, вершины которых.
Космодром располагался в двадцати километрах к востоку. Все
вокруг сердцевины Дома Соборов было открытыми равнинами, где
паслись особо выведенные породы скота, столь чувствительного к
чуждым запахам, что он утробным ревом реагировал при малейшем
вторжении людей, не отмеченных местными запахами. Самые
глубокие дома внутри их огороженных посадок были заложены одним
из первых башаров таким образом, чтобы ни днем, ни ночью никто
не мог пробраться незамеченным через извилистые, вровень с
землей, каналы.
Все представлялось каким-то беспорядочным и случайным, и все
же во всем этом был жесткий порядок. И это, знала Тараза,
олицетворяло Орден.
Покашливание позади нее напомнило Таразе, что одна из самых
ярых спорщиц на сегодняшнем Совете продолжала терпеливо ждать у
открытой двери.
"Ожидая моего решения".
Преподобная мать Беллонда настаивала, чтобы Одраде была
"немедленно убита".
На Совете ни к какому решению не пришли.
"На сей раз ты и вправду хватила через край, Дар. Я
рассчитывала на твою буйную независимость. Я даже хотела ее. Но
такое!"
Беллонда -- старая, толстая, цветущая, с холодными глазами,
прямо рисовавшаяся своей природной злобностью, хотела, чтобы
Одраде была осуждена, как предательница.
-- Тиран бы немедленно ее сокрушил! -- доказывала Беллонда.
"Разве это все, чему мы от него научились?" -- подивилась
Тараза.
Беллонда доказывала, что Одраде не только Атридес, но также
и Коррино. Среди ее предков огромное количество императоров,
вицерегентов и могущественных управляющих.
"Со всей жаждой власти, неотъемлемой от таких кровей".
-- Ее предки выжили на Салузе Второй! -- все время повторяла
Беллонда. -- Разве мы ничему не научились из наших
селекционерских экспериментов?
"Мы научились тому, как производить таких Одраде", --
подумала Тараза.
После преодоления Спайсовой Агонии, Одраде была послана на
Ал-ханаб, эквивалент Салузы Второй, где тщательно
поддерживалось состояние планеты постоянных испытаний: высокие
обрывы, сухие ущелья, горячие ветры и леденящие ураганы, то
слишком много влаги, то слишком мало. Считалось, что это
подходящее место для пробы любого, кого судьба должна была
привести на Ракис. Те, кто там выживал, обретали особо
жизнеустойчивую закалку. Высокая, гибкая и мускулистая Одраде
была одной из самых закаленных.
"Как могу я разрешить эту ситуацию?"
В самом последнем сообщении Одраде говорилось, что любой
мир, даже тысячелетия насильственного миротворчества Тирана
излучает ложную ауру, которая может оказаться роковой для тех,
кто слишком ей доверяет. Это, одновременно, и усиливало, и
подрывало доводы Беллонды.
Тараза подняла взгляд на Беллонду, ждавшую в дверях.
"Она слишком толста! Она щеголяет этим перед нами!"
-- Нам также нельзя ликвидировать Одраде, как и гхолу, --
сказала Тараза.
Голос Беллонды прозвучал тихо и уравновешенно:
-- Они оба слишком опасны для нас. Доклад Одраде о словах из
сьетча Табр ослабляет тебя!
-- Ослабило ли меня послание Тирана, Белл?
-- Ты понимаешь, что я имею в виду. У Бене Тлейлакса нет
морали.
-- Перестань менять тему, Белл. Твои мысли мечутся как
насекомые среди цветов. Что ты здесь на самом деле чуешь?
-- Тлейлаксанцы! Они изготовили этого гхолу для своих
собственных целей. И теперь Одраде хочет, чтобы мы...
-- Ты повторяешься, Белл.
-- Тлейлаксанцы выбирают кратчайшие пути. Их взгляд на
генетику -- не наш взгляд. Это не человеческий взгляд. Они
производят чудовищ. " -- Ты думаешь, они в самом деле этим
занимаются?
Беллонда переступила через порог, обошла вокруг стола и
встала рядом с Таразой, закрыв Верховной Матери вид на нишу, в
которой стоял бюст Ченоэ.
-- Союз со жрецами Ракиса, да, но не с Тлейлаксом, -- одежды
Беллонды зашуршали, когда она взмахнула сжатым кулаком.
-- Белл! Верховный жрец сейчас подменен Лицевым Танцором. Ты
хочешь вступить в союз с ним?
Беллонда сердито затрясла головой.
-- Верующих в Шаи-Хулуда -- легион! Ты найдешь их повсюду.
Какова будет их реакция на нас, когда выяснится, какую роль
сыграли мы в этом обмане?
-- Ну уж брось, Белл! Мы позаботились, чтобы здесь оказались
уязвимыми только тлейлаксанцы. В этом Одраде права.
-- Не права! Если мы вступаем в союз с ними, то мы оба
уязвимы. Мы будем вынуждены служить замыслам Тлейлакса. Это
будет хуже, чем наше долгое повиновение Тирану.
Тараза увидела злобный блеск в глазах Беллонды. Вполне
понятная реакция. Любую Преподобную Мать по меньшей мере
пробирает ознобом, стоит ее взору обратиться к рабскому
существованию Ордена под властью Бога Императора, когда гонимый
хлыстом против своей воли Бене Джессерит никогда не бывал
уверен, что доживет до следующего дня.
-- Ты думаешь, что мы этаким дурацким союзом обеспечили для
себя запас спайса? -- вопросила Беллонда.
Все тот же прежний довод, заметила Тараза. Без меланжа и без
преображающей Агонии, даруемой им, не может быть Преподобных
Матерей. Меланж и то, чем Бене Джессерит через него обладает --
наверняка одна из целей этих шлюх из Рассеяния.
Тараза вернулась к столу и опустилась на песье кресло,
откинувшись, пока кресло принимало ее очертания. Это проблема.
Особенная проблема Бене Джессерит. Хотя они постоянно ведут
научные исследования и эксперименты. Орден так и не смог найти
искусственную замену спайсу. Космический Союз может хотеть
меланж для погружения в преобразующий транс своих навигаторов,
но навигатора ведь можно заменить икшианским механизмом. Икс и
его подсобные службы конкурируют на рынках Союза. У них-то есть
альтернативы"
"А у нас их нет".
Беллонда подошла к столу Таразы с другой стороны, положила
оба кулака на его гладкую поверхность и наклонилась вперед,
глядя на Верховную Мать.
-- Мы до сих пор не знаем, что Тлейлакс сделал с нашим
гхолой!
-- Одраде это выяснит.
-- Это недостаточная причина, чтобы прощать ее
предательство!
Тараза тихо проговорила:
-- Мы ждали этого мига поколение за поколением, а ты хочешь
взять да вот так покончить со всем проектом, -- она слегка
хлопнула ладонью по столу.
-- Этот драгоценный ракианский проект не является больше
нашим проектом, -- сказала Беллонда. -- А может, он никогда им
и не был.
Собрав в жесткий фокус все свои немалые умственные
способности, Тараза заново пересмотрела все привходящее в этот,
ставший уже привычным, спор. И на этом, дошедшем до перебранок,
Совете не раз повторялось то же самое.
Уж не сам ли Тиран запустил в действие проект гхолы? Если
так, то что они могли теперь с этим поделать? Что им следовало
с этим делать?
Во время всего долгого спора доклад меньшинства был у всех
на уме. Шванги, может быть, и мертва, но ее фракция жива, и
похоже на то, что Беллонда сейчас к ним примкнула. Не слеп ли
Орден в своей тяге к роковой вероятности? Отчет Одраде о
послании, спрятанном на Ракисе, мог быть истолкован как
зловещее предупреждение. Одраде подчеркнула это, доложив, как
она была насторожена своим внутренним чувством тревоги. Ни одна
Преподобная Мать не способна была бы несерьезно отнестись к
такому предчувствию.
Беллонда выпрямилась и скрестила руки на груди.
-- Мы никогда полностью не избежим учителей нашего детства и
тех образцов, что они в нас заложили, верно?
Это был довод, свойственный спорам в Бене Джессерит. Он
напоминал каждому о его собственной особой уязвимости.
"Мы -- тайные аристократы, и от предков к потомкам
наследуется у нас власть. Да, мы уязвимы в этом и
превосходнейший тому пример -- Майлз Тег".
Беллонда нашла прямой стул и села, глаза ее оказались
вровень с глазами Таразы.
-- В наивысший момент Рассеяния, -- сказала она, -- нас
покинули приблизительно двадцать процентов наших неудач.
-- Те, кто теперь возвращаются к нам назад -- не неудачи.
-- Но Тиран наверняка знал, что это произойдет!
-- Рассеяние было его целью, Белл. Это было его Золотой
Тропой, способом выжить для человечества!
-- Но мы знаем, как он относился к тлейлаксанцам, и все же
он их не уничтожил. Он мог бы это сделать и не сделал!
-- Ему хотелось разнообразия.
Беллонда стукнула кулаком по столу.
-- И уж, конечно, он этого достиг!
-- Мы снова и снова пережевываем все те же доводы. Белл, я
до сих пор не вижу способа уклониться от того, что сделала
Одраде.
-- Подчинение!
-- Вовсе нет. Были мы когда-либо полностью подчинены
кому-либо из императоров до Тирана? Даже Муад Дибу?
-- Мы до сих пор в ловушке Тирана, -- обвиняюще проговорила
Беллонда. -- Скажи мне, почему Тлейлакс постоянно продолжал и
продолжает производить его любимого гхолу? Тысячелетия, и все
равно гхола продолжает выходить из их чанов, как заводная
кукла.
-- По-твоему, тлейлаксанцы до сих пор следуют секретному
приказу от Тирана? Если так, то это довод в пользу Одраде. Она
создает нам прекрасные условия, чтобы мы могли это
расследовать.
-- Ничего подобного он не приказывал! Просто, он сделал
именно этого гхолу особенно привлекательным для Бене Тлейлакса.
-- И не для нас?
-- Верховная Мать, мы должны выбраться из ловушки Тирана,
немедля! И самым радикальным методом.
-- Решение принимать мне, Белл. Я все равно склоняюсь к
осторожному союзу.
-- Тогда хоть, по крайней мере, позволь нам убить гхолу.
Шиэна детородна. Мы могли бы...
-- Наш проект не является сейчас -- и никогда не был --
чисто селекционерским?
-- Но мог бы быть таким. Что, если ты не права насчет силы,
таящейся за предвидением Атридесов?
-- Все твои предложения ведут к отчуждению и от Ракиса, и от
Тлейлакса, Белл.
-- Орден мог бы содержать пятьдесят поколений на наших
нынешних запасах меланжа. Просто более строго распределять.
-- По-твоему, пятьдесят поколений -- это долгий срок, Белл?
Разве ты не понимаешь, что именно из-за такого подхода к делам
не ты сидишь в этом кресле, а я?
Беллонда резко оттолкнулась от стола, ее стул с резким
скрипом отъехал по полу. Та раза видела, что Беллонду убедить
не удалось. Беллонде больше нельзя доверять. Она может
оказаться одной из тех, кому придется умереть. И где же в этом
благородная цель?
-- Это заводит нас в никуда, -- сказала Тара за. -- Оставь
меня.
Когда Белл удалилась, Тараза еще раз поразмыслила над
посланием Одраде. Зловещее предвестие. Легко понять, почему
Беллонда и другие прореагировали так яростно. Но это
разоблачает в них опасную нехватку самоконтроля.
"Еще не время писать последнюю волю и завещание Ордена".
Странным образом, страх Одраде и Беллонды имел один и тот же
источник, но этот страх вел их к разным решениям. То, как
Одраде истолковывала это послание, высеченное в камнях Ракиса,
содержало старое предупреждение: и это пройдет.
"Выйдет ли наш срок теперь, падем ли мы, сокрушенные
хищническими ордами Рассеяния?"
Но секрет акслольтных чанов был почти в пределах
досягаемости Ордена.
"Если мы это заполучим, то ничто нас не сможет остановить!"
Тараза окинула взглядом обстановку комнаты. Власть Бене
Джессерит до сих пор здесь. Дом Соборов остается скрытым за
кольцами не-кораблей, его координаты не зафиксированы нище,
кроме умов подчиненных Таразы. Невидимость.
Но невидимость не навечно! Бывают несчастные случаи.
Тараза расправила плечи. Принимай предосторожности, но не
живи в их тени вечным беглецом. Литания против страха приносит
большую пользу, когда избегаешь теней.
Если бы предостерегающее послание с его тревожным внутренним
смыслом, что Тиран до сих пор продолжает вести их по своей
Золотой Тропе, было от кого угодно другого, а не от Одраде, оно
бы страшило намного меньше.
Этот чертов талант Атридесов!
"Не более тайного общества?"
Тараза от досады скрипнула зубами.
"Воспоминаний недостаточно, если только они не зовут тебя к
благородной цели!"
А что если правда, что Орден больше не слышит музыки жизни?
"Черт его подери!" Тиран все еще способен их задеть за
живое.
"Что он пытается поведать нам?" Его Золотая Тропа в полной
безопасности. Рассеяние это обеспечило. Люди распространились
во-вне по бесчисленным направлениям как семена одуванчика. Было
ли у него видение возвращающихся из Рассеяния? Неужели он
предвидел эту ежевичную поросль у подножия своей Золотой Тропы?
"Он знал, что мы будем подозревать его силу. Он знал это!"
Тараза подумала о бесконечно множащихся докладах о
Затерянных, возвращавшихся к своим корням. Замечательное
разнообразие людей и изделий, сопровождаемое необычайной
степенью секретности и почти достоверными свидетельствами о
заговоре. Не-корабли особой конструкции, оружие и предметы --
такие сложные, что дух захватывает. Разнообразные народы и
разнообразные обычаи.
"Некоторые на удивление примитивны, по крайней мере, на
первый взгляд".
И они хотят намного больше, чем просто меланж. Тараза
распознала особенную форму мистики, которая заставляла
возвращаться людей Рассеяния:
"Мы хотим ваши самые старые секреты!"
Заявления Преподобных Черниц тоже были достаточно ясными:
"Мы возьмем все то, что захотим".
"Одраде все должным образом держит в своих руках", --
подумала Тараза.
У нее есть Шиэна. Скоро, если Бурзмали преуспеет, она
получит гхолу. В ее распоряжении тлейлаксанский Господин
Господинов. И она может заполучить даже сам Ракис!
"Если бы только она не была Атридес".
Тараза взглянула на проецируемый текст, продолжающий
танцевать над поверхностью стола: сравнительное сопоставление
нынешнего гхолы Данкана Айдахо со всеми убитыми. Каждый новый
гхола чуть-чуть отличался от своих предшественников. Это было
достаточно ясно. Тлейлаксанцы все время что-то
совершенствовали. Но что? Спрятан ли ключик в этих новых
Лицевых Танцорах? Тлейлаксанцы явно стремятся создать таких
Лицевых Танцоров, которых нельзя засечь, мимикрия которых
достигнет полного совершенства, которые будут копировать не
только форму и не только поверхностные воспоминания своих
жертв, но также их глубочайшие мысли и самую личность. Эта
форма бессмертия даже более привлекательна, чем та, которую
тлейлаксанские Господины используют в настоящее время. Вот,
очевидно, почему они следуют этим курсом. Ее новые анализы
сходились с большинством ее советниц: такая мимикрия сама
станет копируемой личностью. Отчеты Одраде о Лицевом Танцоре
Туеке наводили на весьма многозначительные размышления. Даже
тлейлаксанские Господины, возможно не сумеют вышибить такого
Лицевого Танцора из той мимикрии, в которую он вжился.
И их верования.
"Будь неладна эта Одраде! Она загнала свой Орден в угол. А у
них нет выбора, кроме как танцевать под дудку Одраде, и Одраде
это знает!
Откуда ей это знать? Опять этот неподконтрольный талант?
"Я не могу действовать вслепую. Я должна узнать".
Тараза выполнила хорошо знакомый ей комплекс гимнастических
упражнений, чтобы вновь обрести спокойствие. Она не
осмеливалась принимать важные решения в расстроенных чувствах.
Помог долгий взгляд на бюст Ченоэ. Поднявшись с песьего кресла,
Тараза опять подошла к своему любимому окну.
Ее часто успокаивало созерцание из окна этого пейзажа, как
на протяжении дня, при движении солнца, меняются дальние виды,
как происходят резкие смены хорошо регулируемой погоды планеты.
Ее укололо голодом.
"Я поем с послушницами и успокою сегодня Сестер".
По временам ей доставляло удовольствие собрать вокруг себя
молодых, потрапезничать с ними. Это напоминало о вечности Бене
Джессерит и наполняло Таразу новыми силами.
Мысли о непреходящести жизни восстановили равновесие Таразы.
Язвительные вопросы пока отодвинулись в сторонку. Она должна
взглянуть на них бесстрастным глазом.
Одраде и Тиран правы: без благородной цели мы ничто.
Не уклонишься, однако, оттого, что кардинальные решения
принимаются на Ракисе той, которая заражена наследственными
изъянами рода Атридесов. Одраде всегда проявляла типично
атридесовскую слабость. Она явно благоволила к грешащим
послушницам. Подобное благоволение может способствовать
развитию личных привязанностей!
Опасных и затмевающих разум привязанностей!
Это ослабляло других, с которыми затем приходилось работать
компетентным Сестрам -- искореняя разболтанность, приструнивая
заблуждавшихся послушниц и выправляя их слабости. Да, конечно,
благодаря поведению Одраде изъяны послушниц становились явными.
С этим нужно согласиться. Может быть, Одраде действовала так и
умышленно.
Когда ее мысли потекли таким образом, что-то неуловимо
могущественное вошло в ощущения Таразы. Ей пришлось побороть
глубоко язвительное чувство одиночества. Меланхолия могла быть
такой же затмевающей разум, как привязанность, или даже как
любовь. Тараза и ее бдительные Сестры-Памяти приписывали такие
эмоциональные всплески осознанию собственной смертности. Она
была вынуждена смотреть в глаза тому факту, что однажды она
станет не больше, чем набором воспоминаний чьей-то еще живущей
плоти.
Памяти и случайные открытия, видела она, сделали ее
уязвимой. И как раз тогда, когда ей стали нужны все возможные
способности!
"Но я еще не мертва".
Тараза знала, как привести себя в чувство. И она знала
последствия. После таких приступов меланхолии она всегда даже с
еще большей твердостью цеплялась за свою жизнь и свои цели.
Слабости Од раде, сказывавшиеся в ее поведении, были источником
силы Верховной Матери.
Одраде это знала. Тараза мрачно улыбнулась, подумав об этом.
Авторитет Верховной Матери над ее Сестрами всегда становился
сильнее, когда она приходила в себя после меланхолии. Другие
это просто замечали, но только Одраде знала о ярости.
Тараза поняла, что натолкнулась на угнетающие семена своей
досады.
Благодаря нескольким случаям Одраде явно раскусила самое
сокровенное в характере Верховной Матери: огромный вал ярости
против того, как другие используют ее жизнь себе на пользу.
Сила этой подавленной ярости была ужасна, хотя никогда не
находила способа выхлестнуться наружу. Этой ярости никогда не
быть залеченной. Как же она ранила! То, что Одраде это
понимала, делало боль даже еще сильнее.
Такая, как эта, боль, разумеется, выполняла предписанную
задачу. Обязательства Бене Джессерит развивали определенные
умственные мускулы, возводя, слой за слоем, ту черствость,
которую никогда нельзя открывать постороннему. Любовь -- одна
из самых опасных сил в нашем мироздании. Сестры обязаны
защищаться от нее. Преподобная Мать никогда не может стать
окончательно частной личностью, даже на службе Бене Джессерит.
"Симуляция: мы играем необходимую роль, которая спасает нас.
Бене Джессерит выстоит!"
Сколько им придется пробыть в подчинении на этот раз? Еще
тридцать пять сотен лет? Что ж, черт их всех подери! Это тоже
будет всего лишь временным!
Тараза повернулась спиной к окну и успокаивающему виду. Она
действительно пришла в себя. Ее наполнили новые силы. Их стало
достаточно, чтобы преодолеть это грызущее желание, которое
удерживало ее от принятия важнейшего решения.
"Я отправлюсь на Ракис".
Она не могла больше закрывать глаза на источник своего
желания.
"Мне, может быть, придется сделать то, чего хочет Беллонда".

x x x

===

Инстинкт самосохранения, сохранения жизни рода и жизни
окружающей среды, вот что движет человечеством. Можно
понаблюдать, как на протяжении жизни у человека меняется оценка
степеней важности разных вещей? Что является для данного
возраста предметом заботы? Погода? Пищеварение? Заботит ли это
в действительности его /или ее/? Это все различные жадные
желания, что плоть ощущает и надеется удовлетворить. Что еще
может вообще иметь значение?
Лито II -- Хви Нори, Его Голос в Дар-эс-Балате

Очнувшись во тьме, Майзл Тег понял, что его тащат в парящем
на суспензорах гамаке -- он заметил слабое излучение окружавших
его крохотных шариков.
Во рту у него был кляп, руки надежно связаны за спиной, но
глаза оставались свободными.
"Значит, их не волнует, что я увижу".
Кто они такие, он сказать не мог. Подпрыгивающие движения
темных теней вокруг него заставляли предположить, что они
спускались по неровной поверхности. След? Подвесные носилки
мягко покачивались на своих суспензорах. Он расслышал их слабое
жужжание, когда отряд остановился, чтобы обсудить, как миновать
трудный проход.
То и дело он видел помаргивающий свет над головой. А вскоре
они подошли к освещенному месту и остановились. Он увидел
единственный глоуглоб приблизительно в трех метрах над землей,
подвешенный на шесте и слабо покачивавшийся под холодным
ветерком. В его желтом свете он различил хижину в центре
грязной вырубки, множество следов на истоптанном снегу. Он
разглядел кусты и редкие деревья вокруг вырубки. Кто-то прошел
мимо с более ярким ручным фонариком, свет которого скользнул по
его лицу. Ни слова не говорилось, но Тег заметил руку,
указывавшую на хижину. Ему редко доводилось видеть такую
развалюху. Она выглядела так, словно готова рухнуть от
малейшего толчка. Он спорить был готов, что крыша протекала.
И опять вся группа пришла в движение. Его понесли к хижине.
В тусклом свете он разглядывал своих сопровождающих -- лица,
закутанные до самых глаз, рты и подбородки закрыты. Капюшоны
скрывали волосы. Под безразмерными одеждами видны только самые
общие движения рук и ног.
Подвешенный на шесте глоуглоб потемнел. Открылась дверь в
хижину, на вырубку брызнул яркий свет. Его сопровождение
заторопилось внутрь и оставило его перед дверью. Он услышал,
как позади них закрылась дверь.
Внутри после тьмы было ослепительно светло. Тег поморгал,
пока его глаза не привыкли к этой перемене. Со странным
чувством неуместности он огляделся вокруг. Он ожидал, что
интерьер хижины будет соответствовать ее внешности, но здесь
была опрятная комнатка, почти свободная от мебели -- только три
кресла, небольшой столик и... он резко вздохнул: Икшианекая
Проба! Разве они не учуяли запах шиэра в его дыхании?
Если они не осведомлены об этом, то пусть используют свою
Пробу. Для него это будет мучительно, но они ничего не извлекут
из его ума.
Что-то щелкнуло позади него, и он услышал движение. В поле
его зрения вошли трое, встали вокруг изножия его носилок. Они
молча на него уставились. Тег провел взглядом по всем трем.
Тот, что слева -- мужчина в темном стилсьюте с открытыми
лацканами. Квадратное лицо, которое Тег видел у некоторых
уроженцев Гамму -- небольшие глаза-бусинки, глядевшие прямо на
Тега. Это было лицо палача, того, кого не тронет никакая мука.
Харконнены завезли много таких сюда в свое время: типы,
сосредоточенные на одном, причиняющие боль, ни капли не
изменяясь в лице.
Стоявший прямо в ногах Тега был в бесформенном одеянии
черных и серых тонов, сходном с тем, что были на доставившем
Тега отряде, но капюшон был откинут и открывал невыразительное
лицо под короткострижеными седыми волосами. Лицо ничего не
выдавало, да и одежда мало о чем говорила. Не скажешь даже,
мужчина это или женщина. Тег зафиксировал в памяти лицо:
широкий лоб, квадратный подбородок, большие зеленые глаза над
острым носом, крохотный рот, поджатый в гримасе недовольства.
Третий член этой группы дольше всего задержал внимание Тега:
высокий, хорошо скроенный черный стилсьют с грубой черной
курткой поверх него, сидит идеально. Дорогая одежда" Никаких
орденов или знаков отличия. Явно мужчина. Казался он скучающим,
и это позволило Тегу сразу же его определить. Узкое надменное
лицо, карие глаза, тонкогубый рот. Скучающий, скучающий,
скучающий! Все, что здесь происходило, было ненужной тратой его
весьма ценного времени. У него были жизненно важные дела, и эти
двое, эти мелкие сошки, должны это понять.
"Этот -- официальный наблюдатель", -- подумал Тег.
Скучающий послан владельцами этого места, чтобы наблюдать и
докладывать об увиденном. Где же его фактограф? А, вон он,
прислонен к стене. Эти чемоданчики для сбора данных --
отличительный признак таких чиновников. В своих инспекционных
поездках Тег видел таких людей, расхаживавших по улицам Ясая и
других городов Гамму. Небольшие тонкие чемоданчики. Чем важнее
чиновник, тем меньше его чемоданчик. В этот как раз войдет
несколько записывающих катушек и крохотный телеглаз. Он никогда
не расстанется с телеглазом, связывающим его с начальством.
Тонкий чемоданчик: значит, это важный чиновник.
Тег стал гадать, что скажет этот чиновник, если Тег спросит
его:
"Что ты им доложишь о моем спокойствии?"
Выражение скучающего лица было достаточно наглядным: он даже
не ответит; он здесь не для того, чтобы отвечать. Когда ему
придет время уходить, он удалится размашистой поступью, весь
охваченный тайным знанием о тех могучих силах, к которым лежит
его путь. Он будет похлопывать чемоданчиком по ноге, напоминая
себе о своей важности и привлекая внимание других к этому
свидетельству своего высокого положения.
Крупная фигура в ногах Тега заговорила. Властный голос, судя
по вибрирующим интонациям, явно женский.
-- Видите, как он держится и наблюдает за нами? Его молчание
не сломить. Я говорила вам об этом до того, как мы вошли. Вы
теряете наше время, а у нас не так уж его много на подобную
чушь.
Тег поглядел на нее. Что-то смутно знакомое в ее голосе.
Подобная властность может быть у Преподобной Матери. Возможно
ли это?
Тяжелолицый уроженец Гамму кивнул.
-- Ты права, Инокесса. Но не я здесь распоряжаюсь.
"Инокесса? -- задумался Тег. -- Имя или звание?"
Все поглядели на чиновника. Он отвернулся и наклонился за
своим фактографом. Вынул из него небольшой телеглаз и встал за
экраном, загораживавшим его и от странной парочки, кот Тега.
Телеглаз засветился зеленым свечением, отбрасывавшим
болезненный отсвет на лицо чиновника. Его самодовольная улыбка
исчезла. Он беззвучно шевелил губами, слова формировались
только для того, кто наблюдал через этот телеглаз.
Тег скрыл свою способность читать по губам. Всякий
тренированный Бене Джессерит, умел читать по губам почти с
любого угла, откуда они видны. Этот человек говорил на одной из
разновидностей старого галаха.
-- Это доподлинно башар Тег, -- сказал он. -- Я произвел
опознание.
Зеленый свет затанцевал на лице чиновника, когда он
всматривался в экран. Кто бы там ни связывался с ним, но этот
собеседник был в возбужденном состоянии, если этот дрыгающийся
свет хоть что-нибудь означал.
И опять губы чиновника беззвучно зашевелились:
-- Никто из нас не сомневается, что он закален против боли,
и я чувствую запах шиэра от него. Он будет...
Он вновь умолк, когда зеленый огонек опять заплясал на его
лице.
-- Это не отговорки, -- его губы с осторожностью складывали
слова старого галаха. -- Вы знаете, что мы испробуем все, что
только можем, но я рекомендую, чтобы мы использовали со всей
возможной энергией все другое способы перехвата гхолы.