Великие путешественники. 031. Ковалевский Егор Петрович. Миддендорф Александр Фёдорович. Эйр Эдуард Джон - 4 Января 2021

Главная » » Великие путешественники. 031. Ковалевский Егор Петрович. Миддендорф Александр Фёдорович. Эйр Эдуард Джон

20:01

Великие путешественники. 031. Ковалевский Егор Петрович. Миддендорф Александр Фёдорович. Эйр Эдуард Джон

***

Ковалевский Егор Петрович

(1811 - 1868)
Русский путешественник, дипломат и писатель. В течение восьми лет (1857 - 1865) был помощником председателя Русского географического общества, а с февраля 1865 года - его почетным членом. Во время путешествия по Африке (1847 - 1848) внес большой вклад в разрешение "нильской проблемы".

Егор Петрович Ковалевский принадлежал к тем немногим, чьей страстью было путешествие как таковое. При этом он никогда не странствовал праздно. Горный инженер, умелый дипломат, одаренный литератор, исследователь по природе, он охотно брался за самые различные поручения, и чаще всего ему сопутствовали успех и признание.
Окончив Харьковский университет (философский факультет), Ковалевский специализировался на разведке и добыче золота на Алтае. В 1839 году русское правительство послало его для поисков золота в Черногорию, а затем с важным поручением в Бухару, столицу ханства, почти закрытого для европейцев.
Подвижность Ковалевского поразительна. Сегодня - у южных окраин Европы, завтра - в глубине Азии. Урал, Далмация, Афганистан, Карпаты, Кашмир, позднее Монголия, Китай, Африка...
В Африку Ковалевского привело дело не совсем обычное. Правитель Египта Мухаммед-Али был одержим идеей пополнить оскудевшую казну, найдя таинственную страну Офир. Там, как утверждала легенда, добывали сокровища для царя Соломона и египетских фараонов. Старинная арабская рукопись побудила Мухаммеда-Али отправить людей на поиски в далекую область Фазоглу. Посланцы правителя Египта действительно нашли золотые месторождения, но очень скудные.
Тогда было отправлено послание к русскому царю с просьбой срочно прислать знающего горного инженера. Так Ковалевский оказался в Африке. Вместе с ним в Египет прибыли сибирские и уральские штейгеры и рудокопы.
Завоеватель Аравии, Сирии, Сеннара и Кордофана проводил время в беседах с русскими гостями, расспрашивая их о жизни России и ее северных областей.
Подготовляя свою экспедицию в Африку, Ковалевский на Урале обучал двух молодых прикомандированных к нему египтян искусству поисков и добычи золота. Один из этих учеников, по имени Али, сопровождал Ковалевского в скитаниях по Африке.
Маршрут экспедиции Ковалевского шел в основном по Нилу, его притоку - Голубому Нилу и впадающей в последний слева реки Тумат. От Александрии до Каира ехали обычным путем по каналу Махмудие и Розеттскому рукаву дельты Нила Ковалевский со своими спутниками Ценковским, штейгером Бородиным и золотопромывальщиком Фоминым выехал из Каира на большом нильском пароходе 20 января 1848 года. На пятый день они были в Асуане, откуда плавание по Нилу продолжалось на парусных барках - дахабие. Но пройти через пороги Нила выше города Куруску им не удалось, поэтому было решено идти через Большую Нубийскую пустыню караванным путем.
В Нубии Ковалевский совершил восхождение на Ливийские горы, а затем углубился в Большую Нубийскую пустыню, где, как он свидетельствует, раскаленный воздух казался багряным. Вдоль всего пути по раскаленной Большой Нубийской пустыне валялись, устрашая путников, отбеленные солнцем скелеты верблюдов и быков. Караван шел без перерыва двенадцать-тринадцать часов в сутки. Ковалевский ощутил пустыню "во всем ужасе разрушений и смерти" . Однако кочевники рассказывали: достаточно хорошего дождя - и все вокруг покрывается зеленью. "Значит, не вечной же смерти обречена эта пустыня. Если природа так быстро может исторгнуть ее из рук смерти, то и человек, силою труда и времени, может достигнуть того же" .
Лишь на десятый день пути кончилась пустыня, и река снова приняла путешественников. На барках они медленно продвигались к городу Хартуму, где Белый Нил и Голубой Нил, сливая свои воды, дают начало собственно Нилу.
Хартум - столица Сеннара и всего Восточного Судана. Здесь Ковалевский занялся изучением истории Сеннара. Сеннар - область с городом того же названия - занимала междуречье между Белым и Голубым Нилом до их слияния у Хартума, образуя огромный треугольник. Этот треугольник Ковалевский назвал Сеннарским полуостровом. Луга с травами в рост человека, роскошные степи, девственные леса, где слышался львиный рев, - таков был облик этой страны. В сеннарских лесах он открыл новый вид пальмы - дулеб, собирал семена и корни полезных растений.
Оставив Голубой Нил, русский отряд направился к притоку этой реки – Тумату. На берегах Тумата до Ковалевского не бывал ни один египтянин, не говоря уже о европейцах. Он открыл эту страну для науки.
Область Тумата по своему геологическому строению и условиям залегания золотосодержащих пород напоминала Пышму и Миасс на Урале. Русские геологи безошибочно находили золото в зеленокаменных породах, в ложбинах и притоках африканской реки.
Уральский опыт, примененный в далекой Африке, увенчался полным успехом. Русский штейгер открыл богатейшую золотую россыпь. В самом сердце Африки была построена по образцу уральских и алтайских предприятий обогатительная фабрика для добычи золота.
Но Ковалевский мечтал о другом успехе. Арабская поговорка решала одну из загадок Африки очень просто: "Истоки Нила в раю" . К тому времени, когда Ковалевский путешествовал по Африке, уже знали, что Голубой Нил начинается в Эфиопии. Перед отъездом из Каира Ковалевский услышал, будто путешественникам братьям Аббади удалось, наконец, найти истоки Белого Нила, причем недалеко от истоков Голубого.
Ковалевскому это показалось странным. Но если братья Аббади правы, тогда по пересохшему руслу реки Тумат можно от лагеря золотоискателей дойти до истока великой реки.
Тщетно отговаривали русского от этой затеи, пугая встречей с воинственным абиссинским племенем галла. В горах вокруг первого бивака его экспедиции всю ночь то вспыхивали, то гасли огни. Где-то далеко рокотали барабаны, передавая от селения к селению тревожное известие о чужеземцах.
Вскоре египетские солдаты захватили трех горцев, намереваясь превратить их в рабов. Ковалевский велел отпустить пленников на волю. Должно быть, слух об этом разнесся далеко окрест. Галла не тронули пришельцев. Караван беспрепятственно прошел туда, где из-под влажной земли выбивались слабые родники. Никому из спутников Ковалевского прежде не доводилось видеть, откуда вытекает река Тумат.
"Никто не проникал так далеко внутрь Африки с этой стороны", - записал Ковалевский в своем дневнике. До путешествия Ковалевского область Верхнего Нила была известна лишь по картам космографов древнего мира - Птолемея (II век нашей эры) и ал-Идриси (1154 год), но карты, составленные ими, разумеется, никак не соответствовали нуждам географии XIX века.
К югу от истоков Тумата лежала новая страна, открытая Ковалевским. С востока ее ограничивала вершина Фадаси, за которой вздымалось Абиссинское нагорье. У южной границы новой страны высились Лунные горы. Сколько легенд было сложено о Лунных горах, у подножия которых со времен Птолемея помещали истоки Нила! Ковалевский отверг ошибочные утверждения древних и считал, что истоки Нила надо искать не здесь.
Впоследствии выяснилось, что Ковалевский был прав в своих предположениях - Лунные горы оказались главной системой гор Внутренней Африки. Ковалевский описал открытый им Туматский кряж, являвшийся частью этих гор. Он был пересечен русскими геологами по всем направлениям. Здесь сосредоточивались золотоносные россыпи Внутренней Африки.
Новая страна к югу от Лунных гор была названа Ковалевским Николаевской.
На карте русского открывателя появилась река Невка. Она протекала по "стране Николаевской".
"Это название, - писал о Невке Ковалевский, - может служить указанием, до каких мест доходил европейский путешественник и к какой нации он принадлежит".
По предположению Аббади, Нил должен протекать у подножия гор, расположенных южнее истоков Тумата. "Но это физически невозможно: из северной покати этих гор берут начало реки, текущие прямо на север, как, например, Ябус и даже самый Тумат, которые непременно встретились бы на пути с Белым Нилом, если бы он был тут, и слились бы с ним, а между тем они благополучно достигают своей цели после долгого пути на север, т. е. впадают в Голубой Нил.
Итак, если речка, открытая Аббади, действительно составляет источник Нила, то он должен сделать крутой поворот и чрезвычайные усилия при самом, так сказать, рождении своем, когда не окреп и не обогатился посторонними водами, чтобы пробиться сквозь горы, которые при этом повороте должны отовсюду стеснять его в Абиссинии и в земле Галла на означенной Аббади широте. Если же предположить, что он протекает по южную сторону гор и, уже обогнувши их, прорывается на север, то он должен встретить на пути своем Гохоб или Омо..." Дальше Ковалевский пишет, что д'Аббади, видимо, принял за исток Нила небольшую реку тоже по названию Бахр-эль-Абиад, но впадающую справа в Голубой Нил. Под таким названием известно и небольшое озеро, лежащее несколько южнее.
На основании своих личных наблюдений Ковалевский сделал вывод, что главной рекой является не Голубой Нил, а Белый.
Таким образом, Егор Петрович был одним из первых, если не первым, кто восстановил поколебавшееся в то время в географическом мире правильное убеждение, что источники Белого Нила следует отыскивать не между 3° и 10° с.ш., то есть в местах, где на карте изображались Лунные горы, а намного южнее.
Берега Невки были крайним южным рубежом маршрутов Ковалевского по Сеннарскому полуострову, земле негров галла в Николаевской стране. Он достиг края Абиссинского нагорья. Таких смелых путешествий в то время никто не совершал.
Но на этом не кончаются скитания и открытия русского геолога и уральских рудознатцев.
В том же 1848 году их видели между Голубым и Белым Нилом в горах, как бы обведенных алой каймой, в зарослях черного дерева и диких бананов. Близ высокой горы Дуль Ковалевский посетил единственную в области Сеннара крепость, гарнизон которой состоял из албанцев, татар и балканских славян. Беленые хаты стояли на земле Черного материка, и в них под небом Африки раздавались звуки славянских гуслей.
На обратном пути в Александрию, в просторах Малой Нубийской пустыни, Ковалевский открыл реку Абудом, левый приток Нила. Это открытие опровергало мнения известных немецких географов Гумбольдта и Риттера, утверждавших, что у Нила есть лишь один приток - река Атбара.
В сопровождении албанских конников и преданных проводников-негров отряд русских исследователей въехал в Александрию. Ковалевский вез мешки с высокопробным ярко-желтым золотом Тумата и научные коллекции, в том числе каменные орудия древних рудокопов Африки, добывавших золото для фараонов.
Исследования Ковалевского внесли некоторую ясность в орографию западной части Абиссинского нагорья Восточный Судан, или, как его называл Ковалевский, Сеннарский полуостров, - обширная территория в виде треугольника, заключенная между нижними течениями рек Белого и Голубого Нила, был им положен на карту по собственным наблюдениям. (Эта карта дана как приложение к книге Ковалевского "Путешествие во внутреннюю Африку".)
За время путешествия по Египту, Нубии, Судану, Абиссинии и Внутренней Африке Ковалевский провел разносторонние научные исследования. Он определял широту и долготу различных местностей, работал с барометром, вел метеорологические наблюдения, изучал состав воды и отложений Нила, собирал данные по геологии Нильской дельты.
Вскоре после возвращения из похода он написал труд "Нильский бассейн в геологическом отношении и золотосодержащие россыпи Внутренней Африки". И лишь много позднее - в 1872 году - вышла книга Ковалевского "Путешествие во внутреннюю Африку". Книга эта содержит много замечательных сведений о людях и природе неизвестных европейцам стран и проникнута горячим сочувствием к чернокожим обитателям Африки.

Интересно отметить ту особенность многих рек этой части Африки, на которую неоднократно указывал в своей книге Егор Петрович. В сухое время года эти реки (даже такие значительные, как Тумат, а особенно небольшие речки - Невка, Ябус) представляют высохшие русла, но достаточно вырыть только небольшое углубление в русле, чтобы получить хорошую воду для питья. Следовательно, реки текут под слоем песка. В дождливый период года эти реки полноводны.
В 1849-1851 годах Ковалевский в качестве дипломатического представителя совершил поездки в Китай. При его содействии был подписан договор, по которому для русской торговли была открыта Джунгария. Подписание договора в большой мере способствовало географическому изучению этой части Западного Китая.
Ковалевский в течение своей замечательной жизни написал не одну книгу. Он знал мир от Адриатики до пустынь Центральной Азии, от Лунных гор до Северного Китая.

***

Миддендорф Александр Фёдорович

(1815 - 1894)
Российский естествоиспытатель и путешественник, академик (1850), почетный член Петербургской АН (1865). Исследовал и составил естественноисторическое описание Северной и Восточной Сибири и Дальнего Востока. Указал на зональность растительности и наличие вечной мерзлоты. Вел селекционную работу по коневодству и скотоводству.

Александр Миддендорф родился в южной Эстонии. Его отец, прекрасный педагог и воспитатель, всячески поощрял любовь мальчика к природе.
Зимой Александр обучался в гимназии Петербурга, директором которой был его отец. Свою первую печатную работу Миддендорф-младший посвятил "любимому отцу, глубокочтимому наставнику и близкому другу" .
Родители Миддендорфа мечтали видеть в сыне продолжателя дела отца - убежденного педагога, преподавателя, ставшего впоследствии директором Главного педагогического института в Петербурге. По окончании петербургской гимназии Александр Миддендорф был зачислен на подготовительное отделение Педагогического института. Но молодой Миддендорф мечтал стать натуралистом, путешественником. В 1832 году он поступает на медицинский факультет Дерптского (ныне Тартуского) университета.
Миддендорф увлекся зоологией и другими естественными науками.
В 1837 году он закончил университет и приобрел звание врача. 16(28) июня 1837 года состоялась защита диссертации.
Проработав два года у крупнейших естествоиспытателей Германии и Австрии, Миддендорф возвратился на родину вполне подготовленным для самостоятельных работ в области зоологии, этнографии, антропологии. Многому научился он и в области геологии и ботаники.
Важным событием в жизни молодого Миддендорфа явилось знакомство с замечательным ученым и путешественником России - Карлом Максимовичем Бэром.
В 1840 году Миддендорф участвовал в Лапландской экспедиции Бэра, причем он оказался не только хорошим врачом, но и страстным охотником, прекрасным стрелком, неутомимым пешеходом, бывалым моряком и умелым плотником.
Так вспоминает Бэр в своей автобиографии о "боевом крещении" будущего исследователя сибирских просторов: "Миддендорф прошел из Колы через Лапландию до Кандалакшской губы, двигаясь то пешком, то в лодке. Он нашел, что существующие у нас карты этого района являются совершенно неправильными и что течение реки Колы показано на них совершенно неверно..."
По рекомендации Бэра в 1842 году русская Академия наук поручила Мид-дендорфу организовать экспедицию в Северную и Восточную Сибирь. Готовясь к путешествию, Миддендорф составил по съемкам и описи С. И Челюскина и X. Лаптева карту Таймыра. Впоследствии ориентируясь по ней, он давал проводникам отряда настолько точные указания, что они прозвали его "великим шаманом".
14 ноября 1842 года после нескольких месяцев напряженного труда по подготовке экспедиции, Миддендорф и два его спутника, датчанин Брандт (лесничий) и эстонец Фурман (слуга и препаратор), выехали из Петербурга в далекое путешествие.
Перед ним были поставлены две проблемы: изучение органической жизни Таймырского полуострова и исследование вечной мерзлоты. В состав экспедиции среди прочих вошел 22-летний унтер-офицер, военный топограф Василий Васильевич Ваганов. В начале 1843 года экспедиция проехала от Красноярска до Туруханска и задержалась здесь для окончательного снаряжения. Тем временем, изучая скважины, Миддендорф установил лишь сезонную мерзлоту. От Туруханска в апреле Миддендорф прошел на собаках по льду Енисея до устья реки Дудинки; отсюда двигаясь на северо-восток через озеро Пясино вверх по реке Дудыпте на оленях, достиг низовьев реки Боганиды (система Хатанги). На этом пути он все время видел на востоке и юго-востоке "хребет Сыверма", круто обрывающийся к Норильским озерам (плато Путорана); на северо-западе оно "прекращается у озера Пясино, которое с рядом вливающихся в него озер окружено романтическими скалистыми хребтами - Норильскими Камнями. Через них пробила себе Дорогу река Норильская. Это были первые сведения о Норильском районе.
В мае 1843 года на Боганиде к Миддендорфу присоединился Ваганов. Пройдя отсюда по Большой низовой тундре к северу, они в июле достигли реки Верхней Таймыры, то есть пересекли с юга на север Северо-Сибирскую низменность и положили начало ее исследованию. Миддендорф открыл на ней цепь высот вытянутых в северо-восточном направлении и ограниченных с юга речной областью Таймыра; он назвал их "Шайтан" (на наших картах Камень-Хэрбэй и отдельные безымянные возвышенности).
Почти весь июль Миддендорф потратил на разъезды по Верхней Таймыре до озера Таймыр. Для исследования реки и перевозки снаряжения, при этом он установил, что левый берег Таймырской долины с севера ограничивается скалистыми горами. Миддендорф назвал их Бырранга. Спустившись на лодке по реке до озера Таймыр, Миддендорф пересек его и достиг истока Нижней Таймыры. Отсюда через ущелье в горах Бырранга он прошел по реке до Таймырской губы Карского моря (в конце августа 1843 года). На Нижней Таймыре он обнаружил скелет мамонта. Тем же путем экспедиция вернулась к озеру Таймыр, которое уже начало покрываться льдом. Лишенные средств передвижения из-за наступления зимы, спутники Миддендорфа пешком отправились отыскивать "оленных тунгусов", а он сам в полном одиночестве провел восемнадцать дней на берегу Таймырского озера. Эти восемнадцать дней, на которые он, больной, обрек себя ради спасения экспедиции, явились самым серьезным испытанием его мужества, самообладания и выносливости. Мы узнаем об этом подвиге из донесения Академии наук: "Миддендорф, изнуренный крайними усилиями последних дней (конец августа 1843 года) и постигнутый жестокою болезнью, не чувствовал себя уже более в силах следовать за своими товарищами. Поделившись с ними остатками сухого бульона, который он хранил на всякий случай, он должен был к величайшему своему сожалению убить верную охотничью собаку... Мясо было разделено на пять долей, и, снабдив четырех своих спутников этой провизией, г. Миддендорф приказал им отыскать в пустыне самоедов и привести их, буде возможно, к нему на помощь. Сам он остался один без приюта, среди уже наступившей арктической зимы на 75° северной широты, подверженный всем суровостям непогоды".
Это событие можно считать беспримерным в летописях путешествий. К счастью, Миддендорф нашел себе некоторую защиту за сугробами снега, нанесенного ветром, а в последние дни, когда в равнине свирепствовал жестокий ураган, оставался совершенно погребенным в снегу - и этому-то обстоятельству он, вероятно, обязан своим сохранением.
Миддендорфа спасли Ваганов и два ненца.
Едва оправившись (в Коренном-Филипповском) от последствий болезни и истощения, Миддендорф пускается в обратный путь через Пясину и Туруханск к Красноярску.
18 февраля 1844 года экспедиция прибыла в Якутск. Здесь Миддендорф некоторое время изучал вечную мерзлоту в колодцах и скважинах, заложив тем самым основы мерзлотоведения.
Одновременно ученый серьезно готовился к походу к берегам Охотского моря до Шантар включительно. Маршрут этот был согласован с Академией. Но в Академии не знали, что неутомимый путешественник задумал посетить и область Нижнего Амура.
Предполагалось, что плавание по Охотскому морю вдоль побережья и к Шан-тарским островам он совершит на морском вельботе, который ему должны были предоставить в Охотске. Находясь в Якутске, Миддендорф запросил о вельботе Охотск, но получил "решительный отказ" . Тогда он решил изменить направление маршрута и выйти к Охотску не по торной северной тропе, а южнее, к запущенному и полузаброшенному Удскому острогу. Путешественник знал, что в захудалом Удском острожке его ничем не снабдят. Приходилось везти из Якутска и снаряжение, и продукты питания, и кожи для байдары, и канаты, и якорь, и паруса на вьюках через тайгу и перевалы, как это делали охочие люди. Как истый землепроходец, Миддендорф понимал, что помощи ему ждать неоткуда и не от кого. Кроме постоянных спутников - Брандта, Ваганова и Фурмана – он включил в отряд нескольких казаков из Якутска и двух якутов Якуты, бывалые люди, должны были помочь соорудить байдару.
До слободы Амгинской (от Якутска до Амги - 180 километров) снаряжение доставить было нетрудно. Его везли на санках, запряженных быками. Здесь Миддендорф путем закладки шурфов произвел наблюдение над "всегда мерзлыми" слоями земли. Но от Амги к востоку вели лишь верховые тропы. Для каравана Миддендорфа потребовалось 72 лошади.
В Амге часть участников похода готовила вьюки, другие копали землю, вели наблюдение за погодой. Ваганов с помощью мензулы снял превосходный план Амги и ближайших ее окрестностей.
Из Амги караван тронулся 11 апреля 1844 года. Людей на пути встречалось мало. В основном это были якуты и тунгусы (эвенки) Миддендорф расспрашивал их о промысловых животных, об охоте, о таежных тропах.
Страницы миддендорфовской книги о походе к Удскому острогу изобилуют превосходными описаниями таежных речек, долин, перевалов.
Вскоре отряд вступил в страну "пушных зверей". Многие страницы "Путешествия" посвящены обитателям тайги.
Но особенно интересно описание одной из "причуд" суровой природы Восточной Якутии - "ледяной долины" Селенды. Истоки реки Селенды выступают на поверхность из-под обрывистой скалы, являясь подземным стоком озера Маркюэль. Из-под скалы вытекает до полусотни ручьев (кроме главного потока), и все они сливаются в одно русло, именуемое Селендой. Воды Селенды окружены причудливыми скалами из красного песчаника.
Ледяная долина Селенды показалась Миддендорфу столь необычайно-живописной, что он, "уступая своей чувствительности к красотам природы" , позволил "уклониться от строго ученого исследования" и набросал "фантастический рисунок" . Рисунок этот он отдал встреченному на Учуре якуту для пересылки из Якутска в Петербург. К сожалению, рисунок в пути затерялся.
Следуя по течению Селенды, путешественник убедился, что река протекает уже не в цветных песчаниках, а по ледяной долине. Русло реки пролегало в сплошном слоистом льду. Прямо из ледяного поля росли большие хвойные деревья. Рисунок этого места, сделанный, видимо, Брандтом, сохранился. На нем отчетливо видно, что вся долина заполнена льдом. Подобное явление, называемое в Сибири "закипанием", характерно для сибирских таежных дебрей.
1 июня 1844 года отряд Миддендорфа перевалил Становой хребет и через восемь дней подошел к острожку на реке Удь. Здесь путешественники построили байдару - деревянный остов обтянули кожей и приладили шесть пар весел. На строительство ушло 12 дней. Затем путешественники спустились на байдаре по реке Удь к морю. Но сразу выйти в море им не удалось - близ устья реки Охотское море оказалось (в июле!) забито льдами. В ожидании "погоды" путешественники занялись сбором зоологических коллекций.
Особое внимание Миддендорфа привлекло образование гигантских завалов плавника, наслоений песка, камней, глины, в толще которых застряли целые туши морских животных - китов и тюленей. На Охотском побережье Миддендорф смог понять, каким образом "была погребена" туша мамонта, которую ему удалось найти на Таймыре. В своей книге он превосходно описал грандиозную созидательно-разрушительную работу морского прибоя.
Благодаря его наблюдениям существенно пополнились и сведения о климате Приохотья. В академических материалах, связанных с организацией экспедиции, особо указывалось на важность собирания сведений о климатических особенностях побережья Охотского моря, так как таких сведений в то время не было.
Льды на Охотском море в тот летний месяц то придвигались к самому побережью, то отходили в море, и тогда землепроходцы пытались пройти к Шантарам. Один раз они чуть не погибли - льды едва не раздавили их кожаное суденышко. "Урок был грозно поучителен", - вспоминал об этом Миддендорф.
Лишь 4 августа путешественники смогли добраться до острова Большой Шантар, где пробыли целую неделю. Миддендорф достиг предельного пункта своего путешествия - Охотского побережья и Шантарских островов. Отсюда он должен был пуститься в обратный путь через Якутск в столицу. Но Миддендорф поступил иначе. Все собранные им коллекции - геологические и зоологические, гербарии, путевые записи - он отправил в Якутск с Брандтом, Фурманом и двумя якутами для дальнейшей пересылки в Академию наук в Петербург. Сам же с "неразлучным своим спутником" геодезистом Вагановым избрал для возвращения на запад иной, неизведанный путь.
Миддендорф и Ваганов смастерили маленький ботик ("отпрыск большой байдары") из ивовых прутьев и запасной воловьей кожи. Ученый называл это крохотное суденышко "ореховой скорлупой". В этой "скорлупе" они и двинулись по Охотскому морю.
Путешественники плыли вдоль берега, к югу, делая мензульные и глазомерные съемки, собирая коллекции. Высаживаясь на берег, они уходили в глубь тайги, охотились, пополняя свои зоологические сборы.
"В зоолого-географическом отношении, - писал потом Миддендорф, -мы постоянно вращались в той чрезвычайно любопытной полосе Земли, где лицом к лицу встречаются соболь и тигр, где южная кошка отбивает у рыси северного оленя, где соперница ее - росомаха - на одном и том же участке истребляет кабана, оленя, лося и косулю, где медведь насыщается то европейской морошкой, то кедровыми орехами, где соболь еще вчера гонялся за тетеревами и куропатками, доходящими до запада Европы, сегодня за ближайшими родственниками тетерки Восточной Америки, а завтра крадется за чисто сибирской кабаргой".
1 сентября 1844 года Миддендорф и Ваганов находились близ устья Тугура. Миддендорф вновь чувствовал себя этнографом, лингвистом, антропологом. Путешественники общались с эвенками, якутами, гиляками (нивхами).
На Тугуре землепроходцев поджидали эвенки-оленеводы. Вместе с ними они и выступили в зимний поход на запад. Путешественники ехали верхом на оленях. Маршрут оленного каравана шел по Тугуру, Немилену, Керби через Буреинский хребет в долину Бурей. Отсюда по ее притоку Нимани и далее по Кебели Миддендорф и Ваганов добрались до урочища Инкань - места традиционной ярмарки жителей окружающих областей. С севера сюда приезжали якуты и эвенки, с юга - дауры. В Инкане путешественников ждали "подставные олени".
От Инканского урочища в течение трех недель они шли до Зеи. 12 января 1845 года караван спустился на "полотно самого Амура" . Отсюда, уже на лошадях, Миддендорф и Ваганов добрались до Стрелки, расположенной на слиянии Аргуни и Шилки. Весь этот путь был отражен в картах атласа, приложенного к "Сибирскому путешествию" Миддендорфа.
В пути от Охотского побережья к Амуру Миддендорф и Ваганов с особой тщательностью заносили в свои путевые записи названия многочисленных рек, речек и ручьев, считая, что для практических целей это имеет наибольшее значение. Долины этих водных потоков служили единственными путями сообщения. Они вели к перевалам и к заповедным местам промысла для местных кочевников.
Миддендорф остроумно заметил, что для длительных путешествий по дебрям тайги и тундры человек должен как бы спуститься "на низшую ступень цивилизации". Пускаясь в странствия по землям, где бродят лишь таежные охотники и оленеводы, путешественник должен обладать "на все готовой сноровкой" , "изобретательностью на все извороты" . Путешественник-землепроходец, по мнению Миддендорфа, должен быть умельцем и во "всякой сухопутной езде" , и во "всяком роде плавания" . Он должен быть сапожником и портным, плотником и кузнецом, звероловом и рыболовом. Располагая самыми простыми орудиями"полудикаря времен первобытных" , путешественник должен, не мешкая, браться за выполнение любого необходимого дела.
Каков же итог этого нелегкого путешествия? Сам Миддендорф пишет об этом так: "Тщательно занося на бумагу наш маршрут и проверяя, сколько было возможно критически, множество показаний на мои расспросы, я успел составить картину Амурского края, которая бросила новый свет на эту страну". Составлена была и первая карта края под названием "Первый опыт гидрографической карты Станового хребта с его отрогами".
Новые, обстоятельные данные, собранные Миддендорфом об Амуре и Приамурье, оживили интерес к этому краю. Через 15 лет после возвращения из путешествия Миддендорф писал по поводу Таймырского края: "Что я оттуда вывез, то и доныне так же ново, так же свежо, как и тогда, как я собирал; что говорю я об этих странах, то и теперь столько же годится..."
Сибирское путешествие Миддендорфа длилось 841 день. За это время он и его спутники прошли - на лошадях, на собаках, на оленях (в упряжке и верхом), на лодках и пешком - около 30 000 километров. И это по труднодоступным тундрам Таймыра, по таежно-горным дебрям Якутии, Приохотья и Приамурья.
Непременный секретарь Академии наук П. Н. Фус, оценивая успех Сибирской экспедиции, сказал, что Миддендорф возвратился из Сибири в столицу "в ореоле славы" . Материалы его исследований внесли невиданное оживление в научную жизнь Петербурга.
В честь Миддендорфа устраивали заседания, приемы, обеды. Сам он принимал живейшее участие в подготовке первых экспедиций Русского географического общества на Северный Урал (1847) и в проектировавшейся экспедиции на Камчатку. Составленные Миддендорфом инструкции (на основе его богатейшего личного опыта) были широко использованы и для многих дальнейших экспедиций.
Миддендорф остался в столице в должности адъюнкта Академии наук и занялся обработкой собранных им материалов и подготовкой многотомного "Отчета" о сибирском путешествии.
В 60-х и 70-х годах Миддендорф совершил несколько научных поездок и плаваний. В 1867 году он плавал по Черному, Средиземному морям, Атлантическому океану до Азорских островов и островов Зеленого мыса. В 1870 году - до Исландии и по Баренцеву морю до Новой Земли. Наблюдения, проведенные Миддендорфом в Баренцевом море, утвердили в науке гипотезу Петермана о наличии на севере теплого течения, которое Миддендорф назвал Нордкапским. Это было крупное открытие в области гидрографии северных морей.
Почетный академик Миддендорф (это звание было присвоено ему в 1865 году) совершал и далекие сухопутные экскурсии - поездки в Барабинскую степь (1869) и в Фергану (1878). Из письма Семенова к Миддендорфу можно заключить, что в последней поездке ученому предлагалось "бросить сельскохозяйственный взгляд, основанный на естествознании" , на Ферганскую долину, только что присоединенную к России (1876). После некоторых колебаний Миддендорф согласился на это предложение.
Последней экспедицией, которой руководил Миддендорф, была экспедиция 1883 года в районы северных губерний: Пермской, Вятской, Архангельской, Вологодской, Ярославской, Костромской и Владимирской.
Последние десять лет жизни Миддендорф тяжело болел и жил в Эстонии в своем имении Хелленурме. Его возили в коляске; к письмам, написанным под диктовку, прикладывали штамп-подпись.
В 1888 году Миддендорфу была присуждена высшая награда зоологов в России - золотая медаль Бэра. Присуждение высокой награды, связанной с именем столь дорогого сердцу Миддендорфа ученого, - ведь именно Бэр дал ему путевку в большую науку - обрадовало больного. Ему вспомнилось первое путешествие на Кольский полуостров с Бэром и на Таймыр уже без Бэра, но по его напутствию.
Скончался Миддендорф в конце января 1894 года.

Он должен стоять первым в плеяде славных русских путешественников XIX века - Семенова-Тян-Шанского, Северцова, Федченко, Миклухо-Маклая, Пржевальского. Ведь именно Миддендорф "открыл" эпоху замечательных путешествий, примером своим показав, как много может сделать ученый, если он, не щадя своих сил, рискуя самой жизнью, идет по неведомым тропам.
Миддендорф не только принадлежал к числу выдающихся путешественников. Он был и ученым больших масштабов, основоположником ряда научных дисциплин (мерзлотоведения, зоогеографии), крупнейшим сибиреведом и одним из пионеров туркестановедения.

***

Эйр Эдуард Джон

(1815 - 1901)
Английский исследователь Австралии. Свои путешествия в глубь континента начал с 1873 года. Открыл хребет Флиндерс, озеро Торренс, озеро Эйр; в 1840-1841 годах пытался разведать дорогу из Аделаиды в Перт (на западном побережье континента), с большими трудностями дошел до Олбани в бухте Кинг-Джордж, в целом выполнив поставленную задачу.

После основания Аделаиды в Южную Австралию хлынули переселенцы из Нового Южного Уэльса и английские эмигранты.
К 1840 году в Южной Австралии осело уже более десяти тысяч колонистов. Еще не обследованные земли стали объектом безудержной спекуляции. Удачливые дельцы скупили свыше 100 тысяч гектар земли, неимущие же переселенцы остались на мели. Начались лихорадочные поиски новых земель, в которых деятельное участие принял овцевод Эдуард Джон Эйр.
Эйр родился в Англии в семье священника. В 1832 году он эмигрировал в Австралию, где занялся разведением овец. Сперва он перегонял скот из Нового Южного Уэльса в Порт-Филлип, а в 1838 году переехал в Южную Австралию. В 250 километрах к северу от Аделаиды он основал большую овцеводческую ферму, которая стала опорной базой для его первых рекогносцировок во внутренние области Южной Австралии. В 1839 году он открыл реку Браутон, впадающую в залив Спенсер, и к северу от нее невысокий хребет Флиндерс. Эта горная гряда протягивается с юга на север. С одной из ее вершин, позже получившей название Маунт-Эйр, Эдуард далеко на западе увидел очень большое озеро Торренс.
Затем Эйр обследовал значительный участок побережья Южной Австралии между заливом Спенсер и бухтой Стрики Бей. На обратном пути он пересек полуостров Линкольн (полуостров Эйр современных карт), вышел к заливу Спенсер и оттуда проследовал в Аделаиду.
В 1840 году овцеводы Южной Австралии собрали значительную сумму денег и предложили Эйру организовать экспедицию для поисков новых пастбищных земель. Эйр сразу же предупредил пайщиков, что к северу и западу от Аделаиды искать пастбищные угодья бесполезно. При этом он, однако, выдвинул другую, не менее важную задачу, по его мнению, именно в этих направлениях следовало вести поиски сквозных путей к западным и северным берегам Австралии. В июне 1840 года Эйр покинул Аделаиду и направился вдоль хребта Флиндерс. Однако дальнейший путь ему преградили соленые озера и болота. Эйр решил, что открытое им к западу от гор Флиндерс озеро Торренс омывает предгорья хребта не только на западе, но и на севере, но он ошибся. Восемнадцать лет спустя выяснилось, что к северу или, точнее, к северо-западу от хребта Флиндерс лежит не связанное с озером Торренс озеро Эйр, которое порой почти совершенно пересыхает, а порой широко разливается, захватывая низины у подошвы этой горной гряды.
Впоследствии выяснилось также, что путь от южных берегов Австралии к ее центру проходит через широкий перешеек между озерами Торренс и Эйр.
Эйр, полагая, что дорога на север закрыта, от вершины Хоплесс (Безнадежной) повернул на юг. Он принял решение возвратиться к южному берегу и оттуда направиться вдоль побережья Большого Австралийского залива к западным берегам Австралии.
Морем, мимо этого безрадостного побережья, Эйр уже прошел в 1840 году, когда на корабле перевез партию овец из Аделаиды в гавань Олбани в бухте Кинг-Джордж.
25 февраля 1841 года Эйр отправился из бухты Фаулерс-Бей на запад. Он взял с собой своего старого товарища Джемса Бакстера и трех аборигенов - уроженцев Западной Австралии. Один из них, Вайли, внушал Эйру особое доверие. Это был смышленый, веселый и отважный юноша, и в ходе экспедиции ему предстояло сыграть выдающуюся роль. "Теперь, - писал Эйр накануне выхода в путешествие, - все мосты сожжены. Мы должны идти вперед, и только вперед, и достичь бухты Кинг-Джордж. Кинг-Джордж или гибель, другого выхода нет". Эйр взял с собой одиннадцать вьючных лошадей и небольшой табун овец, которые служили экспедиции "живым припасом". Предстояло пройти свыше 3 тысяч километров.
Кругом, насколько хватало глаз, простиралась унылая равнина, кое-где поросшая чахлым кустарником. Порой Эйр и его спутники шли у самого берега, но здесь лошади вязли в сыпучих дюнных песках. В конце марта иссякли запасы воды, путешественники утоляли жажду утренней росой, которую трое аборигенов собирали весьма хитроумным способом. "День ото дня наши надежды на успех уменьшались, - писал Эйр. -Часть лошадей околела, а те, что выжили, являли ужасный вид. Мы настолько ослабли и так утомились, что казалось уже невозможным идти дальше, а ведь предстояло еще преодолеть тысячу с лишним миль".
В путевом журнале Эйра можно найти такие записи:
"10 ноября 1840. Убедил туземца по имени Уилгулди - умного и веселого старика - сопровождать нас в качестве проводника.
11 ноября 1840. Ведомые нашим другом Уилгулди, срезали все углы побережья, и вышли напрямик к Билима Гайпие ("Местность, где есть вода"). Прибыли туда около полудня, покрыв 12 миль. Туземец показал нам участок болота, где, вырыв яму глубиной в 4 фута, мы нашли воду... Она имелась здесь в изобилии и была хорошего вкуса.
17 ноября 1840. Вскоре после привала появилось несколько туземцев. Они присоединились к тем, кто шел с нами. Вели себя чрезвычайно вежливо и добропорядочно... Никто из них ничего у нас не украл. Если мы забывали какой-нибудь предмет, они окликали нас и указывали на него. Мы обязаны им тем, что легко находили воду. Без них мы никогда не смогли бы покинуть очередную стоянку, не установив предварительно, где дальше есть источники. А это привело бы к большой потере времени и дополнительным затратам труда. Благодаря туземцам мы продвигались вперед быстро и уверенно. Следуя за ними, мы не сомневались, что идем наиболее удобным и коротким путем. Достигнув источника, они всегда указывали его нам, и, прежде чем утолить жажду, неизменно спрашивали у нас разрешения. Право же, подлинная вежливость, искреннее гостеприимство необразованных дикарей и их исключительная щедрость могут заставить покраснеть более цивилизованных людей. Какой контраст между добротой, с которой относятся к европейским путешественникам бесхитростные обитатели дебрей (когда их не пугают и не посягают на их предрассудки), и поведением тех же европейцев, захватывающих их страну и лишающих аборигенов всего достояния".
Но, как сказано выше, несмотря на содействие австралийцев, к концу марта 1841 года экспедиция очутилась в тяжелом положении: часть лошадей пала, люди и уцелевшие животные устали и ослабели.
В конце апреля 1841 года случилась беда. В отсутствие Эйра двое аборигенов убили Бакстера и ушли, забрав все запасы продовольствия. Вряд ли случайно, что их жертвой стал не Эйр, а именно Бакстер. Эйр относился к коренным жителям с уважением, Бакстер же вел себя как типичный колонизатор. Достаточно сказать, что в начале экспедиции он, не желая утруждать себя поисками проводников, похитил австралийскую женщину, чтобы, используя ее как заложницу, получать сведения об источниках воды. Это едва не привело к кровавому столкновению, и, только отпустив пленницу, Эйр избежал его.
Убийство Бакстера не изменило отношения Эйра к аборигенам. В написанной им книге он решительно осудил "несправедливую, варварскую, противоречащую христианству систему колонизации Новой Голландии" (Австралии) и, основываясь на своем опыте правительственного чиновника, заявил: "За все три года, что я был резидентом... не произошло ни одного серьезного случая нападения туземцев на европейцев".
Такая позиция Эйра объясняется, видимо, и тем, что экспедиция все же достигла цели благодаря ее третьему австралийскому участнику - уже упоминавшемуся юноше Вайли. Он добровольно остался с Эйром и, по существу, спас ему жизнь, без его умения находить воду и охотничьей сноровки англичанин погиб бы от голода и жажды.
Так шли они весь май. Лишь 30 мая встретилось "очень красивое озеро умеренной величины с пресной водой... Это был первый водоем, который мы встретили на нашем пути от бухты Фаулерс-Бей на расстоянии около 1700 миль". 2 июня Эйр с высокой скалы увидел в море корабль. На судне заметили сигналы путешественников, и вскоре Эйр и Вайли были взяты на борт. Их спасло французское китобойное судно "Миссисипи". Капитан "Миссисипи" готов был доставить путешественников в любой порт Южной Австралии, но Эйр твердо решил, во что бы то ни стало дойти до бухты Кинг-Джордж посуху.
14 июня Эйр и Вайли отправились в путь и в июле добрались до Олбани. Эйр прошел по бесплодной прибрежной равнине 3500 километров. Эту равнину он назвал Нулларбор ("нет деревьев"). Вообще-то это название латинское, но соотечественники Эйра переделали его в соответствии с правилами английской фонетики: Нулларбор превратился в Налларбор, или Нэлларбор. После этого путешествия выяснилось, что в Большой Австралийский залив не впадает ни одна сколько-нибудь значительная река. Небольшие реки Эйр пересек лишь на последнем этапе своего пути, между бухтами Эсперанс и Кинг-Джордж.
Искатели пастбищ были разочарованы итогами путешествия Эйра. Зато географы справедливо оценили его поход как одно из наиболее вьщающихся деяний в истории австралийских открытий. Эйр подробно описал свое путешествие в книге, которая неоднократно переиздавалась в Англии и Австралии.

В 1846 году исследования, начатые Эйром в районе озера Торренс, продолжил молодой географ Джон Хоррок. Но в разгар работ Хоррок по неосторожности разрядил в себя ружье, и после его смерти экспедиция сразу же возвратилась в Аделаиду.
В 1858 году Бебидж обогнул с запада озеро Торренс и обнаружил, что к северу от него лежит большое озеро Эйр. В том же году Джон Макдуал Стюарт совершил путешествие по кольцевому маршруту, обошел вокруг озеро Торренс и нанес на карту расположенное к юго-востоку от него озеро Гарднер.

***