Даже для тех, кто немного в курсе дела, история о Кадочникове и его системе полна загадок: если и есть эзотерика, нечто недоступное рядовому познанию, то вот она во всей своей красе. О Кадочникове заговорили на рубеже восьмидесятых и девяностых — когда распавшаяся страна погрузилась в бурлящий хаос и плыла невесть куда пьяным кораблем Артюра Рембо, «оглушенная, как разум детей». В вагонах метро висели постеры с Вишну, на острие моды были мистика, экзотика, боевые искусства. Всем этим критериям подходили не только популярнейшие тогда карате, кун-фу и так далее, но и система неведомого никому русского стиля, которую Кадочников, в духе того шального времени, назвал своим именем и стал пропагандировать на краснодарских семинарах. Записанные на видеокассеты, они гуляли по России.

Сухопарый седовласый мужчина в старомодной военной форме с невероятной ловкостью крутил руки и ноги, разбрасывал вооруженных соперников, орудовал шашкой, палкой и саперной лопаткой, попутно объясняя свою ловкость в рукопашной схватке знанием принципов механики, скромным преподавателем которой в военном училище он и служил.

Механику между тем знали многие, а вот так ловко валить сразу троих почему-то ни у кого не получалось. Кадочниковым интересовались, школы русского стиля открывались по всей стране.

Социологическое объяснение этого феномена хорошо известно историкам: то же самое происходило и в Америке в семидесятых, униженной Вьетнамом, как мы — Афганистаном. Ломалась эпоха, менялась культура, и разного рода странные, альтернативные пути самосовершенствования — от йоги, дзен-буддизма и психоделики до боевых искусств Востока — немедленно выросли в той трещине, которую дала западная цивилизация. Именно тогда взошли звезды Брюса Ли и Чака Норриса и были сняты те самые киношлягеры о путях дракона, ниндзя и кулаках ярости, которые крутили потом круглыми сутками в наших видеосалонах.

Понятно, что, когда СССР и мораль советского человека не просто дали трещину, а рухнули с оглушительным треском, умение постоять за себя, причем желательно максимально экзотическим способом, не могло не привлечь внимания. Более того, оно оказалось в центре этого внимания.

Попал на кинопленку и Кадочников. Апофеозом его славы были два научно-популярных фильма, «Один на один с врагом» и «Летчик в рукопашной схватке», созданных по заказу Министерства обороны, а также художественный фильм «Болевой прием», вышедший в самом начале девяностых. В короткометражках Кадочников излагал основы своего учения о рычагах как основе элегантного, ориентированного не на силу, а на ловкость подхода к бою. В «Болевом приеме» владеющие странным, ни на что не похожим боевым искусством скромные молодые ребята наводят порядок в провинциальном городке, ставя на место наглых, напившихся спирта «Рояль» каратистов с нунчаками — прислужников местного мафиози. Когда героев спрашивают, где они этому научились, следуют туманные рассуждения о царской России и засекреченных старых мастерах.

Казалось, система Кадочникова обречена на успех. Именно так, по словам профессора-востоковеда Алексея Маслова, и примерно в те же годы на волне интереса со стороны шоу-бизнеса, желания маленького человека научиться стоять за себя и всеобщего увлечения экзотической стариной взлетел к славе Шаолинь, мало кому известный буддийский монастырь, к тому же разоренный и закрытый при коммунистах — на его руины в 1982 году вернулись всего пятнадцать монахов. Теперь это многомиллиардный бизнес, своего рода цирк, Диснейленд, куда продаются билеты и где любой желающий может получить диплом по шаолиньскому стилю. Правда, настоящие мастера, по словам Маслова, который сам жил в Шаолине в начале девяностых и получил там посвящение, либо умерли, либо ушли в глубокое подполье.

Однако русским Шаолинем стиль Кадочникова не стал. Наоборот, хотя Кадочников прожил до 2019-го и даже получил благодарность от Путина, его система так и осталась этаким странным апокрифом, вечно ускользающей материей, о которой кто-то что-то слышал, некоторые даже видели своими глазами, но никто толком ничего не знает, не может научить, нет ни тренеров, ни школ.

Вернее, их множество, но все они ругаются между собой, и все это производит впечатление тех самых поставленных на бесконечный повтор девяностых, которые выглядят, как фильм «Болевой прием» сегодня, грустно и смешно. Оказалось, что, подобно мистическому, не укладывающемуся в голове, странному переживанию, стиль Кадочникова заведомо проигрывает при попытке переложить шелест «ветра иного» на рациональный язык методички.

При этом сам Алексеич, как звали его близкие соратники, по их словам, был мастером очень серьезным — да и способности кое-кого из них, с кем доводилось видеться уже мне, вызывают уважение. Эти люди, сами уже немолодые, объясняют так: система, которую Кадочников назвал своим именем, будто бы на самом деле существовала давно, со времен царской армии, и действительно вплоть до пятидесятых еще передавалась из поколения в поколение военными специалистами. Насчет того, кто научил ей самого Кадочникова, версии расходятся — не то дед, казак и полный георгиевский кавалер, не то некий мастер во время службы в армии. Передал ли ее кому-то сам Кадочников, тоже непонятно. Рукопашный бой лишь одно, сугубо техническое выражение этой штуки: речь будто бы шла о целой системе выживания на войне, управления собой и ситуацией, которая, в свою очередь, предполагала более глубокое погружение в другие, уже религиозно-психологические пласты, владение гипнозом и так далее вплоть до вещей совсем уж фантастических и сказочных, если не сказать бредовых.

Ныне эта система, хранившаяся редкими дедами, будто бы практически утрачена. Кадочников приоткрыл некоторые ее элементы, за что другие деды его критиковали, но многого и недоговаривал — а теперь уже и не скажет. Заниматься по такой системе всерьез не у кого, да и незачем, если вы не собираетесь всю жизнь ходить по тылам противника и снимать часовых.

Русский стиль рукопашного боя, чуть мелькнув на поверхности в годы перестройки благодаря странной, так и не расшифрованной до конца фигуре Алексея Кадочникова, вновь ушел на дно, в область туманного сновидения, гипнотической неопределенности, неясных вибраций. Впрочем, не это ли состояние между сном и явью и есть лучшее определение того, что такое в целом русский стиль — рукопашного боя, мысли, жизни? Это то, что может нешуточно удивить, но что вряд ли можно объяснить, тем более — научиться.