***

***

***

***

К вечеру отдельные отряды русичей, гнавшие более четырех часов разбегающихся неудачливых захватчиков, стали возвращаться. Мало было воинов, что не вели с собой меньше чем трех коней и одного пленника. Уже это было серьезнейшей добычей. Ну и вооружение… Плохенькое, это если сравнивать с тем, в которое переодевалось все больше иноков и послушников в Братстве, но с худой овцы, хоть шерсти клок.
— Ну, братья, порезвились мы на славу! — впервые показавший, что умеет радоваться, воскликнул Андрей Юрьевич. — Как делить будем? Мне нынче оружие нужно.
Уже не трое, а четверо мужчин, сидели за богатым столом. Глеб Ростиславович в статусе хозяина, принимал гостей: своего отца, владимирского князя, ну и младшего воеводу Никифора. Глеб Муромский мало того, что достал запасы еды, которые предполагалось употреблять в условиях осады, так и обоз был взят богатый, что отражалось в изобилии предлагаемой еды.
К сожалению для рязанского и муромского князей, больше половины всех припасов, что были у мордвы отняты — это то, что награблено с их земель, забрано у их селян. Но были припасы и явно, привезенные с родных мест вассалов Булгарии.
— Тебе оружие нужно, а мне более остального припасы съестные и от коней не откажусь. Что ты скажешь, младший воевода Братства? — сказал Ростислав Рязанский.
— Кони нужны, припасы нужны, — подумав, Никифор добавил. — Люди нужны, телеги нужны, от оружия Братство никогда не отказывается, больше воинов станем воспитывать.
— Ха-ха-ха! — трое князей дружно рассмеялись.
— Братству все нужно! — смеясь, сказал Андрей Юрьевич. — И все вам мало!

Никифор, улыбаясь, развел руками, мол «такие мы, ничего не поделать».
— Думаю, что не обидим и Братство, — сказал Андрей Владимирский, похлопав Никифора по плечу, а после, пристально посмотрев на него серьезным взглядом, обратился к младшему воеводе. — Пошли со мной на Новгород, Никифор! Пока Владислав Богоярович пребывает в Царьграде, сослужи добрую службу Руси. В накладе не останешься. Возьмем Новгород Великий, потрясем за мошну купчишек ихних.
— Мое предложение иное, славный младший воевода. Пошли со мной на мордву. За скверну отплатить нужно, разорим их селища, так же в накладе не останешься, — отпив из кубка меда, сделал свое предложение Ростислав Рязанский.
Никифор подумал, что оба предложения очень даже хороши и сулят для Братства новые доходы, славу, опыт. Новгородцы, как был уверен истово верующий Никифор, погрязли в ереси, нужно вразумить этих чуть ли не латинян, как правильно относится к немцам. Хотя туда он меньше всего хотел идти, заблудшие души, но наши.
С другой стороны, мордва после такого разгрома, лишилась больше половины своих воинов и ослабла. Булгария напрямую вряд ли отважится вступаться за вассалов, учитывая, что только что подписан договор, а Русь в своем праве ответить.
— Не могу, князья, ждет меня в империи ромеев воевода. Писал он, что в Константинополе нынче многое для Братства и для Руси решается. Так что… — Никифор повинился, разводя руками.
— Все хватит об этом! Выпьем, други мои, за победу нашу и за то, что едины в помыслах покарать булгар, — сказал Андрей Юрьевич и первым осушил свой кубок.
На следующий день, большое войско Братства отправилось в сторону кочевий союзной Орды Аепы, чтобы оттуда спешить в Византию. Лишь только три сотни воинов вынуждены были сопровождать в Воеводино большой обоз с добычей, что досталась Братству после боя с мордвой.
При наилучших раскладах три недели пути и можно войти в пределы Византийской империи. Это, если пехоту на телегах перевозить и правильно организовывать переходы.

Глава 12

Императорский дворец был похож на муравейник. Все куда-то бежали, что-то несли, команды раздавались по многочисленным закоулками витиеватых зданий, которые были соединены в единое и названы «дворцом». Все же прежний дворец был более величественным, да и располагался в живописном месте бухты Золотого Рога. Однако, этот, новый, построенный на месте явления Богородицы, более идеологически и религиозно выверенный.
Готовилась встреча василевса с дедом Евдокии, королем Германии, Конрадом III. Немцы опередили французов и быстрее вышли к предместьям Константинополя, чтобы дальше переправиться в Азию.
Мануил не любил подобную суету, он от нее прятался за государственными делами, но чаще за тренировками. Две недели император не брал в руки оружие и соскучился по этому привычному занятию. С самого утра Мануил скакал на коне, боролся и оттачивал мастерство владения мечом. А после, когда пришли сведения, что немцы встречались с «ангелами», как не сложно догадаться, с отрядами Братства Андрея Первозванного, император решил поговорить о воеводе этой организации.
Василевс уже много собрал информации о Владиславе, но так и не сложил окончательно своего мнения и в отношении этого молодого мужа и в Братства, в целом.
— Что ты скажешь о воеводе Владиславе? — спросил император Мануил у евнуха Андроника.
Чиновник средней руки, понимая, какой ему выпал шанс — взобраться на самую вершину политического Олимпа, не спешил в ответами. В таком разговоре с самим василевсом, да еще не лежа на холодном полу, а имея дозволение говорить стоя, нужно продумывать все ответы. Одно слово может или возвысить, или навсегда перечеркнуть дорогу на вершину власти. Между тем, для Андроника не было ничего слаще, чем власть. Радость близости с женщиной, счастье иметь семью, у него отобрали, а внутренняя потребность для самореализации осталась.
— Молод, но ему в пору носить серебряные старческие волосы, ибо мудр, словно старец. Его поступки и слова, будто опытного мужа, словно все то, с чем он сталкивается, уже испытал ранее, или же он от кого-то узнал о такой истории… — начал свой рассказ евнух.
Андроник приставлен к воеводе Братства лишь по той причине, чтобы следить за действиями этого до крайности странного юноши. Противоречивые и странные сведения об этом человеке привезли послы Византии на Руси. Никифор, так тот и вовсе боялся мести. Как? Нобилиссим Никифор в Константинополе входит в десятку влиятельнейших людей! И он боится странного русского юноши, который еще и гость тут, а не хозяин?
Мануил не мог заподозрить Никифора в трусости, как и не было никакого смысла не верить армянину Арсаку, который многое из сказанного Никифором, подтвердил. И все, более существенных сведений о воеводе Братства не было, если только не спросить евнуха, приставленного к Владу. Так что роль Андроника возросла и с ним стали разговаривать сильные мира сего.
Евнух не стал скрывать то, что русский воевода вербовал его и что Андроник согласился. Этот факт был доведен до императорских ушей и Мануил оценил «византийство» чиновника.
Так что еще больше выросла роль евнуха, с которым удосужился заговорить даже император. А теперь, когда Владислав стал архитектором уничтожения венецианского засилья в Константинополе, когда этот юноша грамотно, а еще удивительно цепко, стал хвататься за добычу и ее распределение, стало окончательно понятно, что воевода– это некий уникум, ну или того хуже для Византии — богоизбранный человек. Хуже? Так он не ромей все-таки, а русич, понятно, что будет больше угождать своей родине.
— Что произошло в пандидактионе перед отъездом братского воеводы? Мне докладывали, но я хочу, чтобы и ты рассказал о реакции, эмоциях ученых людей, поделился своими наблюдениями. Долго ли готовился к этой встрече Владислав? — последовали очередные вопросы василевса.
Андроник вновь взял паузу, вспоминая собственные эмоции, когда присутствовал на беседе воеводы с ведущими философами, географами и математиками Византии. Евнух уже понял, а частью, так и почувствовал, что императору нравится слушать описание событий именно с точки зрения эмоционального восприятия Андроника.
— Были у него с собой три листа бумаги, нещадно свернутые в пять раз, на них написано… Я пока плохо читаю по-славянски, а там вовсе написано малопонятной скорописью. Вроде бы текст и легче читается, но привыкнуть нужно, многих букв нет, — с задумчивым видом, рассказывал евнух.
— Что написано было? — проявлял нетерпение император. — Упоминалось ли про мою жену? Или про меня?
— Не все прочитал… э… было написано «Открыть Пиндосию». Эта надпись была подчеркнута и рядом знаки были нарисованы вот такие, — Андроник прочертил в воздухе вопросительный знак.
— Пиндосия? — задумчиво переспросил император. — Похоже на название страны, или края. Но я такого не знаю. Может далеко за рекой Итиль и уральскими горами есть такая страна?
Андронику не было чего ответить, он не знал, хотя некогда был прилежным учеником и географию учил.
Евнух, действительно, нашел возможность и покопался в личных вещах Владислава. Андроник считал это не предательством самого воеводы, служить которому обещал, пусть и за плату. Так, любопытство во благо себя и империи. Клятву верности воеводе же не давал, а слова… они лишь слова. Ну взял деньги и меха, так отплатил же за это.
Воевода рано или поздно, а, судя по тому, что знает евнух, так рано, уедет к себе. В то же время Андроникуехать некуда. Так что подыгрывать нужно было, прежде всего, своей родной Византии.
Много из той очень даже полезной информации, что предоставлял Андроник воеводе — это не его заслуга, евнуху конкретно указывали, что именно говорить русичу, как и когда это делать. Так что евнух становился все более богатым человеком, потому что воевода не обделял Андроника и стабильно платил за информацию, а другие платили за то, что евнух ее передавал. Это, прежде всего, Арсак и Никифор. Чем больше событий крутилось вокруг воеводы Братства, тем чаще фигура Андроника мелькала во дворце.
Но Андроник не тот человек, кто будет действовать лишь по чьей-то указке, евнух понял, что для него открылось окно возможностей, потому начал действовать, искать и находить свои козыри для собственной игры.
«Знал бы ты, васелевс, что знаю я!» — подумал Андроник, когда вычерчивал по феноменальной, как сказали бы в будущем, фотографической, памяти, все черточки и литеры, которые увидел на листах бумаги у Владислава.
Андроник знал, что нобилиссим Никифор содействовал измене жены императора. Достаточно было использовать тайну, что молодая императрица уже на третий день после венчания, спит с другими мужчинами. Пусть и всего-то с одним воеводой. Но евнух умел ценить информацию и пользоваться ею. Для него важнее знать, что в таком преступном деле, как супружеская неверность императрицы Евдокии, замешан нобилиссим Никифор. Есть чем шантажировать.
— Отнесешь это почитать ученым, после запишешься на доклад ко мне и расскажешь, что они скажут, — отдавая назад лист пергамента, на котором енухпо памяти написал многое из того, что видел у Влада, говорил император. — Ну, а теперь рассказывай, что же такого рассказал ученым воевода Братства!
— Перво-наперво он начертил карту мира… Сказал, что не всю, но и это было больше, чем знали наши географы. Даже Европа и твоя империя, василевс, были до мелочи вычерчены, — не без красок, с изменчивой интонацией, стал рассказывать Андроник.
Для Мануила рассказ превратился, в чуть ли, не в театральное представление. У евнуха был талант трепать языком и достаточно ума, чтобы знать, когда это можно делать. Порой он верил своим чувствам, предчувствиям. Сейчас был именно такой случай — император захотел красок в рассказе, чтобы были описаны даже удивленные лица многих, лично знакомых василевсу, ученых. Особенно Мануил заливался смехом, когда евнух описал лица двух из пяти бывших наставников василевса.
Владислав посетил пандидактион, высшее учебное заведение Византийской империи, ядро всей научной или околонаучной мысли восточных ромеев. И не только их. Что там с университетами в Европе? Один какой-нибудь открыли? Были учебные заведения, но пока еще не оформившиеся в нечто системное. Так, лишь корпорация неглупых людей. Как ремесленники объединялись в цеха, купцы в гильдии, ученые решили собраться в свою корпорацию, что и стало началом строительства системы высшего образования в Европе.
Нынче пандидактион — наиболее уважаемое в Европе учреждение образования и науки, нет достойных конкурентов. Об этом знали и ученые мужи Византии, среди которых были и европейцы и даже арабы.
И тут приходит внешне огромный, особенно в сравнении с физически нетренированными, толстыми или тщедушными, учеными, и разделывает их, как мясо для тушения, на мелкие кусочки. И что же оружием служит в этой схватке? Знания!
Первым делом Владислав начертал карту Евразии с обозначениями государств, островов, гор и рек с названиями как византийскими, так и неизвестными ромеям. Когда Влад это делал, ученые обступили его и заворожено, стараясь не дышать, наблюдали за откровением. Сперва было трое ученых, после их количество росло.
Тот, кто считал себя знатоком географии, был готов вступить в спор, так как имел собственные представления о том, где заканчивается Евразия, как выглядит Индия, что за ней нет ничего. А тут еще Африка…
— Там не может быть пролива! — воскликнул главный светила научной мысли Византии, Евфстафий Солунский. — И что это за линии?
— Это меридианы, я смогу пояснить, для чего их нарисовал, — невозмутимо отвечал Владислав.
Ставший свидетелем спора одного из самых ярких умов современной Византии и молодого русича, Андроник животрепещуще рассказывал, как спокойно и очень убедительно стал доказывать свою правоту Влад.
— Как же спорил с самим Евфстафием? — будто ребенок удивился Мануил.
— Он даже не столько спорил, василевс, Владислав научал, будто Евфстафий ученик, а воевода наставник, — вторя эмоциям императора, с некоторой веселостью отвечал евнух. — А после Влад сказал, что иные земли столь обильны и богаты, что он не хочет за просто так рассказывать о них. Они далеки, но сделают любую державу великой, если этой державе удастся достичь берегов тех земель.
— Вот даже как? А не врет он? — василевс даже забыл о том, как подобает ему вести себя, сбросив маску надменности и величественности, он не сдерживаясь выказывал свою заинтересованность.
— Этого я сказать не могу, но воевода говорил, что на наших кораблях, или на венецианских, совершить такое путешествие крайне сложно, или вовсе невозможно. Но он знает, какие корабли можно строить, чтобы они шли под парусом даже против ветра, — прозвучала новая порция небылиц.
— Под парусом? Без гребцов? Против ветра? — василевс рассмеялся, но быстро посерьезнел. — Думаешь, Андроник, что такое возможно? Это же преимущество в большом море!
Евнуху польстило то, что василевс, назвал его по имени, потому чиновнику и властолюбцу сильно захотелось оставаться нужным, интересным, приносящим новости о чудесах.
— Да, василевс, такое возможно! — с чувством собственной значимости уверенно сказал евнух.
— Дальше! — потребовал император. — Нет, погоди!
Василевс хлопнул в ладоши и, будто из-под земли, материализовался слуга.
— Вина и фруктов. Финики не забудь! — повелел правитель и вновь обратился к Андронику. — Продолжай!
И евнух продолжил. Он рассказал, что видел книгу, что написана была Владом. Там было много цифири. Воевода сам лично пролистывал каждую страницу и объяснял, что к чему. Первое, наверное, самое главное, что Влад использовал арабские цифры, причем несколько видоизмененные. Он несколько часов доказывал, что именно такие цифры могут продвигать математику, что латинскими сложно углубляться в исследования.
— Этот спор уже был и продолжается. Русич смог что-то изменить и убедил использовать арабскую цифирь? — не теряя интереса, спрашивал император.
— Он предложил решить несколько уравнений, написанных латинскими цифрами и арабскими. Влад решил очень быстро и ловко. Как он сказал?.. А! «Теорема Виета», — чуть закатывая глаза, рассказывал Андроник.
— Не знаю такого… Виета. Впрочем понятно, что этот Влад и тут силен и разумен. Если отринуть все домыслы, что он благословлен, или, напротив, что служит дьяволу, а принять во внимание хитрость и ум самого Влада… — отставив золотой кубок с вином и кинув косточку от сладкого финика на пол, Мануил вновь явил взгляд властителя. — Зачем ему это? Думай, евнух! У меня уже сложилось впечатление, что многое, что он делает, не зря, за этим стоит хитрость. Как тогда с венецианцами…
Император замолчал, ему было неприятно понимать, что он, великий василевс, подставился под не самый сложный трюк. Мануил хотел, чтобы в разборках в венецианском квартале участвовали только наемники и члены русского Братства. В таком случае, василевс мог бы откатить ситуацию назад. Между тем, его уговорили пригласить венецианцев на переговоры. Парламентеров заманили в ловушку и всех перебили, чем «замазали» императора в грязи. Теперь уже не так правдиво звучат слова Мануила, что он не причем в том, что случилось с венецианцами.
Так что, отправленный навстречу крестоносцам, Владислав Богоярович та фигура, от которой василевс продолжал ждать подвоха. Знал бы он, какой 'подвох’подмахнул молодой воевода! Андроник знает. Но тайну соития Евдокии и воеводы Братства нужно не сейчас разыгрывать, а ждать удачного момента.
— Я думал, василевс, над тем, зачем и почему так поступает воевода. Тут у меня есть несколько ответов. Первое, он хочет привлечь к себе на Русь молодых ученых. Старики не поедут, а молодым, тем, кто еще учится, воевода уже сделал предложение. Обещает деньги и новые знания, получив которые от отработают у него, а после, через семь лет, могут вернуться в империю, — высказывал свои суждения евнух, но был перебит императором.
— Для молодых, с теми знаниями, что они имеют и могут получить, крайне сложно добиться высот, а вот получив что-то новое, чего у нас еще не знают, молодые через семь лет затмят стариков и получат статус и деньги. На это расчет? — император усмехнулся. — Знает Владислав на какие болевые точки нажимать. Не все, но найдутся те, кто поедет с ним, чтобы хоть что-то получить новое. К арабам ездят, так что, на Русь не пойдут? Для того и демонстрация в пандидактионе знаний. Это могло быть полезно и для империи, когда наши ученые станут мудрее. Что еще? Ты сказал — первое!
— Второе, василевс, он постоянно говорит о какой-то «Пиндосии» или о «Пиндостане». Как-то проговорился, что открытие этих земель перевернет мир. Ему нужны ученые мужи, как и корабелы, чтобы создать корабли, новые, совершенные. Говорил, что чертежи кораблей есть, но там еще много дорабатывать нужно, что один он многоне понимает, — сказал Андроник и, видя, что император хочет что-то спросить, сделал паузу.
— Странное название «Пиндостан»… Варварством от него веет. Но как выйти, к примеру, из Медитерранского моря, если мусульмане контролируют Геркулесовы столбы? Хотя… — император просиял. — Норманны же дважды недавно разбили мусульманских пиратов. И я знаю одного норманна, жаждущего морских открытий…
— Вы думаете «скормить» эту информацию Роджеру Сицилийскому? Чтобы он послал свой флот не к вашим Афинам, или острову Корфу, а туда? Куда мы еще и не знаем? Польстился на призрачные богатства? — евнух понял задумку императора.
Мануил встал со стула, властно посмотрел на, ставшего мгновенно коленопреклоненным, евнуха и строго сказал:
— Ты слишком умен, Андроник, понял замысел, раньше того, как он созрел у меня в голове. Достаточно ли ты умен, чтобы молчать там, где это нужно?
— Мой василевс, я нем, словно рыба, — быстро отвечал евнух.
— Тогда тебе и готовить эту интригу. Пусть думают, что у нас не получается собрать сильный флот, дабы прорваться через Геркулесовы столбы к бесконечному океану. Но следует пустить слух, что есть земли намного богаче и моей империи и арабов. Золото кружит голову и Венеция польститься на такое, или же Сицилия, не важно. Нам нужно готовить свой флот, но сперва посмотреть на тех, кто достигнет той самой «Пиндосии», а после включаться самим. Может, никакой земли и нет, — раскрыл суть своей задумки император.
— Я оправдаю, василевс, твои надежды, все сделаю! — заверил императора евнух.
— Сделаешь, у тебя выбора нет. Или получится, или ты умрешь. Но ответь мне, евнух, есть ли третье, чего хочет добиться Владислав? Кроме банальной торговли? — спросил Мануил.
— Кроме денег, которые он рассчитывать иметь с твоей империи, это люди, ему нужно много людей. Нам полезно, чтобы всякие неблагонадежные, воинственные, люди, или даже разбойники покидали Византию, уходили в Братствло. Нужно, чтобы и тут оставалась часть Братства, а у тебя были те, кто сможет выполнять грязную работу, будто и не ты велел им. Пусть Братство имеет своих людей здесь, в империи, как нынче. Геркул остается и командует ими, — увлекшись ответами, выглядящими указаниями к действию, Андроник вызвал недоумение, если не гнев, василевса.
— Ты уже поучаешь меня, слуга? Может бытьзабылся? — с металлом в голосе говорил Мануил.
Андроник упал на пол и распластался на нем «звездочкой», вызывая у императора одобрительную ухмылку.
Не подымая евнуха, обходя его, лежащего, кругами, Мануил сказал:
— Тебе заниматься этим делом. Справишься со всем, я повышу тебя до личного помощника. Не упусти возможности!
Андроник еще лежал, болезненно ударившись подбородком о мрамор, а император покинул комнату, направляясь в тронный зал. Сегодня он принимает своего родственника, это германский король Конрад. Судя по всему, немец все же чувствует родство со своей внучкой, императрицей Евдокией, или же ему дипломатически выгодно признавать подобный факт. В любом случае, завтра Конрад прибудет в Константинополь и предполагается помпезная встреча короля.
Германские войска оказались чуть более организованными, чем те же французские, польские, генуэзские. Конрад III вел с собой отряды в основном наиболее верных и управляемых вассалов, иные, как саксонцы, оставались дома и намеривались начать войну со славянами. Но не обошлось без эксцессов и немцы уже видели «ангелов» и бежали от них, когда те летели на конях и издавали громоподобный грохот.

...

===

Глава 13

Передо мной сидел рыцарь и зло, ненавидяще смотрел чуть в сторону, будто я не достоин его внимания. Губы гордеца были разбиты в кровь, передние зубы выбиты и вообще выглядел он помятым. Все потому, что маркиза знатно так помяли.
Гийом Шато Моран маркиз де Жюси хулиганил в районе города Видина и южнее у города Сердика. Его более чем тысячный отряд только и занимался тем, что грабил, да насиловал. И делалось это «именем Божьим». Попытки вразумить «героя» не привели ни к чему, кроме как к поротому Ефрему. Именно так! Моего посла, а по совместительству, товарища, чуть ли не друга, но явно очень полезного человека Братства, выпороли!
Задел не сам факт того, что Ефрем получил три удара плетью по спине, так себе, физического урона никакого. Но вот репутационные потери!.. Так что, за такое нужно воевать, иначе не только вот такие маркизы с раздутыми армиями уважать не станут, свои не поймут. Мир суров, в нем две основных роли: ты или хищник, загоняющийдичь, или дичь, которая готова на любое унижение, лишь бы сохранить себе жизнь.
Я — хищник! Мне никак нельзя иначе. Так что жесткий ответ на акт порки посла был сокрушительным, но не молниеносным, даже хитрым и продуманным, чтобы без последствий. Все равно нужно было учитывать силу Слова, дипломатии, прежде чем разжигать Огонь войны.
Вот я и использовал рыцарские предубеждения и некоторые особенные правила, которые, конечно, нарушаются, но не тогда, когда это становится доступным общественности. Если противник готов себя ограничивать, загонять в рамки, то этим нужно пользоваться.
Я вызвал своего обидчика на дуэль. При этом весьма странную и массовую. Я предложил сразиться ему, как сказали бы в девяностых годах двадцатого века, «бригада на бригаду». Тысяча воинов Братства на тысячу маркиза. Ставки при этом были очень серьезными, но все больше с моей стороны. Мало того, что Гийом Шато Моран маркиз де Жюси получал в случае своей победы все трофеи с моего войска, как и обоз, я еще поставил на кон четыре таланта золотом. Это, чтобы понимать… как, если бы в будущем один делает ставку ценой в неплохой мобильный телефон, а другой акции завода, который выпускает эти мобилы.
И это не все. Я устроил спектакль, когда принимал своего рода секундантов маркиза и посланника короля Людовика VII, которого я просил стать арбитром спора. Было опасение, что клиент сорвется, а я знал, что могу его наказать, ну и получить прибыль.
Сколько же труда составило собрать самое плохое воинское облачение, самых дурных коней, чтобы показать именно такую вот «тысячу воинов» посланникам! А вот обоз секундантам я показал, наоборот, как богатый, груженный под завязку. Пусть в мешках частью был песок или вовсе не понять, что именно лежало на телегах скрытое от глаз тряпицей. Все равно обоз должен был показаться богатым. Золото так же пришлось показать. У меня с собой столько не было, но и у послов не было весов, чтобы взвесить. Да и кто бы им дал взвешивать. Я бы стал возмущаться и не позволил.
Король через своих посредников, как и маркиз, дали свое слово, но я попросил все зафиксировать на бумаге, мол, нам же не нужно ссориться, а василевс, который стянул к своим городам, особенно к столице, более ста тысяч воинов не должен нервничать и думать, что на его людей нападают. То, что я не настолько человек императора, не уточнял.
После подписания такой бумаги, которая станет достоянием общественности, случись что не так, гарантий того, что все пройдет хорошо, прибавилось. Я даже делал услугу французскому королю, как и многим его вассалам.
В каждом войске есть отряды, которые «именем Христа» мародерствуют, грабят, насилуют. И король на это не дает свою санкцию, часто и против, но поделать ничего не может без принятия репрессивных мер. В принципе, почти все войско крестоносцев такое, может, за исключением тамплиеров, да личных дружин-гвардии королей и вассалов. Любая средневековая армия, будь то своя или чужая, проходя по землям, грабит их. Своя — меньше, чужая — больше, но бывало и наоборот.
Король решил воспользоваться ситуацией, спровоцировал то, что в отряд маркиза, должный участвовать в странной дуэли, влились наиболее неуправляемые группы мародеров. Получалось, что против нас уже не тысяча, а на три сотни воинов больше. Король в связи с этим был готов еще и мне «выделить кредит» в виде таких же неуправляемых воинов, мол, чтобы поровну было. Конечно же, я отказался. Мне еще «пятой колоны» не хватало.
Вместе с тем, я одобрил принятие правил боя, в котором правил никаких, собственно, и не было. Использовать можно было все, что угодно: брать в плен, после решать судьбу пленников, нападать хоть втроем на одного, хоть бы и огонь использовать. Любые хитрости, как в бою. По сути, это и был бой.
Рисковал ли я? Безусловно, пусть и были козыри в рукаве. Между тем, я уже знал и о силе собственного отряда и о его возможностях, уровне управляемости. Все говорило в пользу того, что мы сможем уничтожить врага. И сдавать назад было никак нельзя. Да и не хотелось.
Таким шагом, веселым, необычным, честным, рыцарским я уменьшал вероятность грабежей и даже под сомнение ставил возможность взятия крестоносцами какого-нибудь из городов. Все будут знать, что поблизости есть тысячный отряд, способный дать по зубам, а за скобками держать те цифры, которые беззастенчиво я называл. Если верить моим рассказам, то армия Византии ну просто на две головы сильнее крестоносной, по крайней мере, если брать ту половину воинства, которой управлял Людовик Французский.
Немцы-то, возглавляемые королем Конрадом III, прошли уже славянские земли, и должны быть под Константинополем, но они оказались то ли мирными, то ли дисциплинированными, грабили, но мало, так… развлечения ради.
И вот, настало то время, когда две силы начали готовиться к сражению. Место было определено, арбитры также на месте. Главными судьями, хотя в них и не было никакой нужды, стали: с одной стороны, французский король, с иной — князь Лазарь Милович, подданный византийского императора, но имеющий почти тритысячи собственного войска, вроде бы серб, хотя он называл себя ромеем.
Милович привел отряды, в принципе, для того, для чего это сделал и я. Правда, у него воины — это одно название. Складывалось впечатление, что князь шел по дороге и по обочинам собирал мужчин, вручая каждому копье, убеждая того, что отныне он воин. Очень разношерстная публика, но собственная дружина Лазаря из сотни конных выглядела вполне прилично, даже несколько грозно, пусть всего-то в кольчугах.
Король, но, что интересно, еще и королева со своими «амазонками», а вместе с ними Лазарь Миловоч, расположились на одном из холмов. Им подавали напитки, там играла музыка. Светский раут, итить е мать. Сейчас больше двух тысяч мужиков будут убивать друг друга, а они кушают и веселятся. Хотели шоу? Они его получили.
Поле было большим, достаточным и для конной сшибки, и для маневров, и для того, чтобы использовать механизмы. Мало того, так удалось и немного пристреляться. Я и не скрывал от противника, что собираюсь задействовать катапульты, пришлось сделать несколько выстрелов, чтобы понять уровень натяжения и дальность полета снарядов. Стреляли с минимальным натяжением, лишь один раз, нужно было наметить отметки на канате, чтобы они соответствовали дальности полета снарядов в сто метров.
Перед сражением-дуэлью крестоносцы выкатили большой крест и стали молиться. Древняя забава есть у мужчин, меряться у кого больше. В данном случае речь идет о крестах. Братство также возило с собой большой, более трех метров в высоту, Андреевский Крест. Около часа длился молебен, а после была дана отмашка на сражение. Король Людовик VII достал свой меч и провозгласил начало кровавого шоу.
Клиноподобное построение Братства выглядело куда грациознее и одновременно профессиональнее, чем трехрядное противника. Внутри клина были всадники, которые на первом этапе боя должны были пустить стрелы по противнику. Композитные луки посылали свои снаряды на более, чем триста метров навесом, так что еще до столкновения я рассчитывал несколько подсократить численность врага. Если не сравнять их по числу, то, по крайне мере, расстроить построение.
Но не это было главным козырем в битве. Какие бы низкие в морально-этическом отношении, грабительские цели, не преследовал противник, крестоносцы были суеверны и большей частью истово фанатично верующие. Так что в самом начале боя я собирался выиграть идеологически.
— Поджигай! — приказал я, когда увидел, что противник пришел в движение.
Воины стали чиркать кресалами, поджигая сосуды с порохом. Тряпка догорает за тридцать секунд, в полете процесс горения почти выходит из-под контроля, но секунд пятнадцать до взрыва остается. Так что, когда последовала команда «бей», десять снарядов устремились прочь, а выученные порожники — так себе название для артиллеристов-катапультистов, но не мной придумано — спешно заряжали уже керамические сосуды с греческим огнем.
— Бах-ба-ба… бах! — с разницей секунд в десять, разрывались снаряды с порохом, посылая камушки в разные стороны и разя противника.
Красочно, феерично, разорвались два из десяти снарядов в воздухе, что обеспечило еще большую площадь поражения врага. Но далеко не это главное. Важнее то, какой психологический урон был нанесен по неприятелю.
Кони, не привыкшие к таким громким звукам, сходили с ума, стремясь срочно, несмотря на потуги наездников, покинуть поле боя. Иные люди или животные получали ранения и также из воинов превращались, скорее, в удобные мишени. Люди были ошеломлены. Это как… вот, наверное, если бы во время какого боя в будущем рокот пулеметов был заглушен выстрелами из плазматического оружия или лазеров. Не сказать, что катастрофа, но уверенности, что у противника с плазматическим оружием можно выиграть бой уже не было. Когда у противника такое продвинутое фантастическое оружие, быстро иссякает желание с ним сражаться. Стихию победить невозможно.
— Вперед! Лучники товсь! — командовал я, находясь на острие атаки.
Мы медленнее, чем могли, набирали скорость. Важно было дать возможность тремстам лучникам произвести выстрелы, но при этом не зацепить своих. Это получилось, и противник понес дополнительный урон.
Острие клина составляли лучшие воины Братства, которые прибыли со мной в Византию первоначально, следом расположились те новоиспеченные братья, которых можно было выделить за имеющиеся навыки ведения конного боя, это еще чуть меньше сотни. Далее приданные мне, якобы мои, воины-катафрактарии, ну, и после все остальные.
Выбор построения клином был обусловлен, в том числе разной боевой подготовкой воинов. Половина из моих нынешних бойцов слабовата в своих навыках. За месяц хорошим воином может стать только тот, кто месяц назад был почти хорошим воином. Так что, впереди лучшие, к коим я причислял и себя. Да и управлять массовой конницей удобнее в месте, откуда тебя заметят.
Я не знаю, что именно повлияло на то, что противник был в полном расстройстве, но мы, казалось, били детей, взявших оружие. Понятно, что взрывы пороха и первые потери еще до начала честного боя, после греческий огонь, потом стрелы конных лучников, а против нас были и те, кто не очень-то защищен, некоторые только в стеганках и вышли на бой. А еще — ангелы!
Вот не думал, что подражание польским гусарам столько много преимуществ дает. Я предполагал, что крылья в седле — это против арканов степняков-людоловов. Наверное, так оно и есть, но мы пока мало встречались с арканами, половцы их применяли, но только когда побеждали. Или же крылья дают шум, пугающий коней, так нет, этот шелест-свист больше психологически давит людей, что также неплохо.
Но важнее всего было то, что крылья ассоциировались с ангелами. Были те противники, кто просто бежал прочь, завидев «ангелов», даже понимая критическим разумом, что это всего лишь люди с притороченными крыльями к седлу, иррациональность, взращенная религиозными установками, требовала бежать прочь.
Как можно бить в крылья, кои будто ангельские? Вот и во время сражения я заметил, как некоторые противники ловили ступор и, в лучшем случае, действовали нерешительно, но чаще и вовсе старались избегать действий. Взрывы, огонь, напуганные животные… ангелы, а в голове француза всплывают грехи, как насиловал, как убивал, веря в то, что участием в Крестовом походе все спишется. Нет, вот оно возмездие!
Выпустив в полет арбалетный болт, за метров шестьдесят до противника, я выкинул сам арбалет. Жалко, конечно, даже такого, самого простого оружия, но не было времени его приторочить, даже на крюк повесить. Оставалась опаска не успеть перехватить удобнее пику, а я еще в своей манере встаю на стременах и подаюсь вперед, увеличивая длину и глубину поражения своим древковым оружием. Ничего, либо подберу после боя, либо еще настрогают в константинопольских мастерских. Важнее сделать, пусть и один, но выстрел, выигрывая у противника и нивелируя еще больше численное преимущество врага.
В этот раз при сшибке мне удалось поразить трех противников, прежде чем потерять пику. Минус четыре в начале боя! Это сильно, я расту! Вообще острие клина сработало удивительно профессионально. Мы пробили строй противника, отдельные схватки случились только тогда, как в бой вступили воины, бывшие в конце клина. Но там помогали лучники, которые продолжали стрелять, но уже прицельно.
Сыграла свою роль и броня. Я пропустил три удара мечом, но в самом неприятном случае останется три синяка. Доспех держал удар намного лучше, чем у противника.
Через двадцать минут крестоносцы Гийома Шато Морана маркиза де Жюси стали сдаваться. Сам же маркиз бился, этого не отнять, как лев. Он убил трех моих людей, пока я не решил вызвать маркиза на поединок.
Бесчестно, на самом деле, я поступил. Маркиз был ранен в правую руку и в левую ногу. Я же относительно здоров и даже сильно не устал. Так что был не бой, случилось избиение.
— Это было бессчетно, — разбитыми губами, шепелявя, говорил Гийом Шато Моран.
— Маркиз, у тебя было на триста воинов больше. Мы договорились использовать все возможные возможности, я использовал… даже не все. Прими поражение с честью, — сказал я.
— Какой выкуп ты хочешь? — голос пленника стал опустошенным, обреченным.
— Талант золотом, — усмехнулся я, понимая, что таких денег у маркиза нет и быть не может.
По условиям устроенного представления, одной из ставок был обоз. Я забирал все телеги, коней, все имущество, которое с собой тащил маркиз, причем, и награбленное им тоже. Так что речи о выкупе быть не может, если только мне не продать пленника, да хоть бы и какому купцу византийскому. В таком случае, в течение года, может, и двух уже купец договорится с семьей маркиза, и те вышлют деньги, или откажутся от родства с родственником-неудачником. Но стоит ли подобным марать руки? Может, и стоило бы, но выкуп ничто — имидж все. Порой поступок, кажущийся легкомысленным и глупым, может принести свои дивиденды.
— Отчего вы замолчали? — спросил я, переходя на вежливую форму обращения во множественном числе.
Зря, такое не принято, лишь королю польстить можно.
— Не будет выкупа, ты вправе убить меня, — замогильным голосом сказал пленник.
Не хочет умирать? Или так огорчен поражением? А что делать с остальными, более чем пяти сотнями пленных?
— Воевода, к нам скачет отряд… эм… бабы, — в мой шатер забежал Ефрем. — И… э… позволь плетью отходить этого франка!
— Ефрем, ты и так отомщен, а насчет баб… — тут я и сам замялся, но встрепенулся и приказал. — Нарвите, причем быстро, цветов, лучшее вино подай, оливки, финики, а еще икры.
Я понял, кто именно решил прибыть ко мне и аж сердце забилось. Понятно, что я загулялся, пошел в разнос. С императрицей того… сего… Но, при всем моем уважении ко всем женщинам, которых я имел радость познать, Алианора Аквитанская — легенда.
Считавшаяся самой красивой женщиной своего времени, своенравная, любвеобильная, но позволяющая себя любить лишь серьезным мужикам, о ней говорили, ею восхищались. Это же из-за нее, вернее ее наследства, начнется Столетняя война. Дамочка будет властной мамой Ричарда Львиное Сердце, жена двух королей и любовница еще одного, иерусалимского. Ну? И как тут быть спокойным? Для меня такой персонаж весьма интересен.
— Кто тут главный? — спрашивал звонкий, даже визгливый женский голос.
Вот интересно, а если бы я не знал французского, то, как бы понял эту девицу в кольчуге? Благо, что отрабатывал крайние контракты во франкоязычных странах, в том же Мали. А, когда возвращался, так даже работал с репетитором. Она, репетиторша, была молодой и привлекательной дамой, пусть и замужней и с ребенком… Не хорошо это, но мы общались только пару месяцев в году и точно не каждый день. И я не настаивал, мало того, так и платил по тройному тарифу за уроки, которые, действительно, между делом, проводили. Так что французский я знал, не тот, что нынче в обиходе, но общаться получалось.
— Я требую ответа! — взвизгнула девица, корча воинственную рожицу.
Ну, не к лицу женщине, особенно в этом времени, быть воительницей. По крайней мере, не такой бабе, что я сейчас видел. Это была не тренированная дева-воин, а пигалица, натянувшая на себя боевое облачение. Наверняка, и кольчугу выбирала не по принципу частоты колец или их прочности, а потому, как сидит броня, как она огибает женское тело, выделяя округлости вторичных половых признаков, ну, или по тому, насколько блестит.
— Я тут главный, — не найдя более достойного или остроумного ответа, признался я.
— Прими, как подобает королеву Франции! — то ли пропищала, то ли простонала дамочка.
— Пусть заходит! — ухмыльнулся я, предвкушая общение, может быть, с самой красивой женщиной современности.
И она зашла… Рыжая, стройная, с яркими голубыми, удивительно глубокими глазами. Женщина обладала какой-то энергетикой, заполнила собой все пространство моего большого шатра. Алиенора улыбнулась, будто ментальное оружие применила, или гипноз.
— Людям склонно преувеличивать, — взяв себя в руки, говорил я. — Но вас они описывали неправильно.
Женщина стояла и моргала. Вроде бы я ее оскорбляю, и она готовится проявить какой-нибудь из своих капризов.
— Неправильно мне говорили, что ты, королева, красива. Невежды те, кто это утверждал, нет таких слов, чтобы описывать божественную красоту. Врали люди, когда говорили, что нет женщины, которая может сравниться с тобой по красоте. Они не имели право сравнивать с ныне живущими. Эта красота может сравниваться только лишь с ангельской, — говорил я, а в это время Ефрем принес цветы, вино, фрукты.
— А ты занятный, командор Ордена… — проворковала Алиенора, пристально рассматривая меня.
Пусть рассматривает, мне есть что показать, но я бы еще и сам посмотрел. Прости Теса, ты мне жена, но… Приеду домой епитимью попрошу у Спиридона.

Глава 14

Рыжеволосая бестия лежала на расстеленном матрасе, набитым соломой, и стеклянными глазами смотрела на сероватую ткань потолка шатра. Мне было неинтересно смотреть на шерстяную ткань, я рассматривал женщину. Люблю, знаете ли, изучить женское тело после того, как в нем побывал.
Красива, да, но… Первоначальный флер, что окружал Алианору, слетел и теперь я видел не одну из самых знаменитых женщин в истории, а, всего лишь, женщину. Хороша, да, но полнушка. Яркая, безусловно, но в большинстве благодаря, приковывающим взгляд, рыжим волосам и глубоким глазам. А так… есть избыток жирка, по мне, так сильно мягкая, хотя для современных мужчин, именно такой типаж — самое то.
Теперь я могу сравнивать француженку, или, скорее, аквитанку, с теми женщинами, что у меня были.
И… она проигрывает даже Рахиль, чье тело красивее, изящнее, грудь упругая, а не такая… Евдокия? У нас с ней была страсть, сродни с той, что влекла меня в тот момент, как я начал раздевать и одновременно покрывать поцелуями рыжую королеву. Обладать императрицей, королевой, вот что влекло больше остального!.. Разве есть мужики, что не захотят, хотя бы разок с королевой, а с императрицей, тем более, что они хорошенькие?
А вот Теса-Мария… Она моя, родная, она лучше всех их. Стройна, можно сказать, спортивна, страстная, не менее, чем Евдокия и Рахиль; умна не менее, чем Евдокия; властна, не меньше, чем Алианора Аквитанская, но менее сумасбродна, чем рыжая королева.
А я… я чувствовал себя проститутом. Как там продажные мужики называются, те, которые с женщинами? Конечно, у других есть название, которое на «пи» начинается, на «дары» заканчивается.
— Проси! Теперь проси, все, что хочешь! Я… я такого не ощущала еще ни разу, — будто летая в облаках, то ли проговорила, то ли простонала Алианора.
Вот, значит как! Отработал своим молодым телом, используя сексуальные наработки из прошлой жизни, отпахал над рыжеволосой королевой за Русь-матушку, за веру нашу православную… Господи, прости меня, грешного! Но ощущения именно такие. И я не знаю, как правильно к такому относится.
— Что я прошу от ангела с золотыми волосами? Любви! — солгал я.
Меня одарили поцелуем, после Алианора прижалась плотнее своим пышным телом, и положила голову мне на грудь.
— Мне ничего не нужно, только чтобы войска твоего мужа перебрались в Азию и стали делать то, для чего вы сюда и пришли, отстаивать Гроб Господен, — сказал я в то время, как мою грудь покрывали королевскими слюнями.
— Людовика побуждают отомстить за единоверцев венецианцев, — призналась рыжая, привставая с нашего «ложе».
— Ты прекрасна, — продолжал я сыпать комплиментами. — И разве ты не повлияешь на Людовика, чтобы он отказался от идеи мести? Германцы уже переправились в Азию, помощи от них не будет. У василевса войска более ста тысяч, еще пятнадцать тысяч варангов, и я… Пойми, моя любовь, я скован цепями, это мой долг. Мое войско в десять тысяч идет через Венгрию и уже скоро, через неделю, или раньше, у меня будет одиннадцать тысяч, вместе с сербами Лазаря и гарнизоном Видина, так и вовсе… Но я убью любого, кто только посмеет посмотреть на тебя.
— Ты льешь в мои уши столько нектара, что я таю. Ты сможешь еще раз полюбить меня? Так страстно, как до этого? — спросила рыжая-бестыжая и встала в позу, которую я когда-то называл «позой собирания картошки».
Эх, работа! Снова к станку, снова полировать…
Я был мегакрут. Пот лился ручьем, но тренированное тело позволяло продолжать с высокой интенсивностью корпеть над телом женщины. Не посрамим славянство! Пусть знают наших! Удивительно, но именно это, желание не подвести всех мужиков русских, мотивировало больше всего. Я хотел и добивался того, чтобы Алианора, познав иных мужиков после, того же короля иерусалимского, из-за измены с которым Людовик и начнет бракоразводный, долгий, процесс, рыжая будет думать только обо мне.
А я что? Два таланта золотом уплатить вперед, и на вечер я у рыжей. Шутка, конечно. Я не стану торговать телом. Тут по обоюдному согласию. Мне с ней так же очень даже неплохо, местами, так и хорошо. И этим «местам» я уделял особенное внимание.
— Я счастлива. Смогу ли теперь возлечь с Людовиком? А, нужно же, так господь прописал, — размышляла рыжая. — Кстати, он упился вусмерть, так расстроился из-за поражения своего вассала. Ты отдашь маркиза мне? Это будет очень хорошо для твоих планов. Людовик даст слово следить за грабежами, чтобы их не было. А за людей пленных даст по одной марке, это немало.
Когда я говорил о том, что не хочу иметь дело со сложным и неоднозначным процессом взимания выкупа за маркиза, упоминал, что собираюсь сделать некий неоднозначный поступок, знак «доброй воли». Так вот, я имел ввиду нечто подобное: отдать королевского вассала просто так, ну а за иных пленников взять символическую плату. Королева что? Не поняла, что я ее подвел к таким мыслям, что она сейчас озвучивает? Значит, я очень неплох.
Но не всех пленников я собирался отдавать обратно в доблестное крестоносное войско. Я уже отдал приказ узнать, кто их пленных владеет какими ремеслами, и сделать это до того момента, как они узнают, что выкуплены. Понятно, что тут больше одноконных рыцарей, или тех, кто ими называется, но и среди рыцарей могли быть люди, у которых с правильного места растут руки, да и всякие оруженосцы, слуги из обоза — они-то и могут быть теми, кого я переселил бы, скажем в междуречье Днепра и Дона. Под надзором, конечно. Пусть развивают ремесла, пашут землю. Сейчас время такое, что земли много есть, особенно после побед над половцами, а пахать ее и некому. Да и нечем, по сути, но эта проблема во Владово и Воеводина решается.
— Мне нужно уходить. Итак задержалась, но ни о чем не жалею и буду вспоминать, когда стану грехи отмаливать. — рыжая встала и криком, напоминающим чайку, не очень приятным, позвала прислугу.
— Ты не додумайся рассказать на исповеди о нас, — всполошился я.
— Я красивая, но не полная дура, — сказала Алианора, а после усмехнулась. — Если бы Людовик обо всем знал, то уже на коленях молил бы папу Римского позволить взять другую жену.
Две воительницы вошли в шатер, а с ними два моих охранника. По уставу они должны проводить гостей, убедиться, что со мной все в порядке, и после моего разрешения, удалиться. Двое мужиков и две молоденьких женщины по-разному удивились, завидев меня и королеву голыми, но четыре пар глаз оказались выпученными, а мужики, так и вовсе превратились в изваяния, пускающими слюни.
Чего мне стесняться? Все у меня более чем нормально. А вот Алианора зарделась, засмущалась. Пришедшие в себя девы-воительницы своими телами закрыли от мужских глаз госпожу.
— Уйдите! — не сумев сдержать смех, повелел я своим охранникам.
— Благодарю, сударь, — сказала рыжая. — Но я не вижу причин для смеха. Впрочем, когда еще твои воины увидят столь красивую женщину, как я.
А самооценка у мадам еще та! Но мне с ней детей не рожать. Как-то это прозвучало несколько напряжно. Я не особо сдерживался во время наших взрослых игр. Да, нет же!
— Тебя оставить, госпожа? — спросил я с почтением, даже обозначил поклон.
— Нет… — лукаво улыбнулась Алианора, посмотрев на прислугу.
Ну не предлагать же она будет мне своих служанок? Это уже какой-то вертеп образовывается, между прочим, в стане воеводы христианского Братства. Кто должен своим примером задавать тон моральной устойчивости.
— У меня нет секретов от подруг своих, — сообщила мне королева, после обратилась к девчонкам. — Вот он — лучший из любовников, обольститель и покоритель. Я буду помнить о нем.
А, приятно же, черт побери!
Рыжая королева одевалась, а ее служанки, названные «подругами», видимо, скорее, фрейлинами, все посматривали на меня. Я же не спешил окутывать свое тело одеждой, а присел за маленький столик и, поедая финики, запивая их вином, наблюдал, как приводили в порядок Алианору Аквитанскую. Все же в одеждах, которые скрывают явные, для меня явные, погрешности в строении женского тела, она кажется более привлекательной. Не такая полная, нигде ничего не подвисает. Все равно, не моя женщина, хотя интересная, чего не отнять.
Королева, страстно поцеловав меня поцелуем, который, как я думаю, теперь может называться не «по-французски», а будет именоваться «русским», ускакала прочь. Я же, пропустив тренировку, проспал до самого утра.
А после пришли две новости и каждая очень даже хороша. Первая, для меня менее важная, это то, что Людовик поспешил к Константинополю. Судя по всему, он устремился не захватывать Великий город, а все-таки пересечь Босфор, ну или Дарданеллы, и попасть на азиатскую часть Византийской империи.
Я всегда верил в силу женского Слова, ну или не столько слова, как тела в качестве аргумента. Алианора убедила супруга, что нужно поспешать бить сарацинов и добывать славу и богатства. Может также дуэль более чем двух тысяч мужчин повлияла на решение французского короля, но все крестоносное войско, со всеми обозами и передвижными борделями, рвануло прочь с европейской части империи. Важнейшая проблема для Византии была нивелирована и я могу брать свой приз и так же идти домой. Да, они не убрались прочь, но все же никаких намерений грабить или попробовать «на зуб» империю, не высказывалось.
Из этого вытекает и вторая новость, хорошая, бесспорно, но кричащая о том, что я недостаточно хорошо планирую и анализирую обстановку. Семь тысяч войска Братства приближалось к границам Византийской империи. Вот зачем они мне тут сейчас?
Нет, конечно нужны. Важно показать силу, даже красоту моего воинства, так как до тысячи бойцов должны уже быть в «ангельском» облачении, а иные экипированы по последним достижениям европейской воинской науки, не нашей, русской, которая ушла уже вперед со своими панцирями и почти что бахтерцами, но все равно это сильно. Ну и половцы, их прибывает традиционно численно больше в моем войске, чем самих братьев и послушников. Хан Аепа, тесть мой, также имел возможность одеть своих воинов в лучшее. Все же трофеев мы набрали ранее очень много, и доля половцев в них была немалой.
Но вот кроме как демонстрировать силу и моду, мне все Братство тут уже не нужно. Оправдания найдутся, конечно, зачем шли воины через более чем тысячу верст. Но была бы возможность позвонить, или отстучать телеграмму, так все и устроилось наилучшим образом, остались воины тогда дома, но чего нет, того еще очень долго не будет. Не уверен, что проживи я и сто лет, то дойдем до производства проводов и телефонов. Хотя оптический телеграф… Можно подумать. Там же просто нужно видеть передающего. Если такое сделать, например между Выксой, Воеводино, Нижним Новгородом, Владимиром, то и отлично выйдет.
Ах, да, совсем об этом не хочется думать — Новгорода на Волге уже нет. Скребет по сердцу гвоздь от этого поражения Руси. Еще не знаю подробностей тех событий, так как получилось перехватить только один отряд Братства с вестовыми, а они несли новости о приближении войска, да и только.
Но одно я усвоил: в этом мире нужно жить несколько иными категориями, пора уже выбросить напрочь такое подсознательное мнение, что в то место, где рвется, то есть, где нависает опасность, можно быстро перебросить войска. Нельзя! В Ил-76 не загрузишься и с парашютом не прыгнешь прямо на голову негодяям. Хотя… Вот была бы потеха! Если «ангелы» на лошадях ввергают в ступор нынешнюю публику, то что будет от спускающихся с небес воинов? Да ничего не будет: ни воли у противника, ни будь какого сопротивления. Рухнут на колени, бери их, пока теплые.
— Жалко, что ты венчаный, друг мой! — пьяным голосом, при этом делая поползновения обнять, говорил Лазарь Милович.
Был бы в будущем, так агрессивно отреагировал на то, что после вопроса о венчании, ко мне лезет обниматься бородатый подпитый мужик. Но я в мире, где содомия — грех. И это одно из явлений, за что мне все больше нравится этот мир.
— Есть у меня племянница… Нет, дочка! Ей правда еще только четыре года, но красавица, что не чета этой рыжей королеве, — сватал меня сербский князек.
Да, победу нужно было праздновать. Уход из условно сербских земель крестоносцев — это безусловная победа. Получилось использовать и Слово и Огонь. Синергия этих явлений, мягкой силы и военной, приносит чаще всего больше, чем использовать только что-то одно.
— Я глубоко женат, — сказал я чуть отстраняясь от объятий.
Лазарь несколько «завис». Ему понадобилось до полуминуты, чтобы понять, что значит «глубоко» женат.
— Плохо. Мог бы получится добрый союз. Мы же словене, да и веры одной, — раздосадовано сказал сербский товарищ.
Я не из тех людей, кто кричит повсеместно фразу «Все есть Россия, кроме Косово, Косово — это Сербия». Ситуация в мире, да и между народами, в том числе и славянскими, намного сложнее. Людям свойственно все упрощать, кидаться громкими заявлениями. Я же предпочитаю думать.
Сербское государство уже было на политической карте средневековой Европы, было, да сплыло. В иной реальности уже случилось, а в этой весьма вероятно, что в конце этого века, сербы воспользуются слабостью Византии и вновь провозгласят себя независимыми, еще больше ослабляя империю.
И тогда вопрос: а что Руси нужно больше? Слабая Сербия, которая будет способна решать только региональные задачи, да и то не все, или же сильная империя, в союзе с которой можно выходить на европейский, да и на азиатский, политические театры?
Мне кажется, что второй вариант перспективнее. Когда придут монголы, а они придут, чтобы степняков остановить, нужны будут союзы с сильными. Сербы не пришлют на помощь Руси и двадцати тысяч воинов, не смогут они помочь и припасами, кораблями, конями. А Византия, сильная, конечно, все это сможет сделать.
Основа под будущий союз уже заложена, если наладить торгово-экономическое сотрудничество, да еще и попробовать «открыть» Америку, хотя бы для того, чтобы обеспечить продуктовый обмен, то с империей все срастется. Территориально с Византией нам почти что и нечего делить. Крым, если что. Но, как известно «Крымнаш». И переговоров по этому поводу быть не может! Это я выяснил еще в прошлой жизни. Но на полуострове может оставаться византийская фактория, тот же Корсунь-Херсон, из которой следовало бы сознать свободную экономическую зону. Всем от этого будет только хорошо, даже не нужны тогда отмены таможенных пошлин.
— У меня есть предложение к тебе, мой друг, — чуть поразмыслив, сказал я. — Присылай своих воинов ко мне в Братство послушниками. Пусть они отбудут наем, скажем — семь лет. За это я их одену в добрые брони, дам коней, обучу.
Задумался и Лазарь. С его подходом, который ранее уже озвучил серб, мое предложение более чем соотносится. Он хочет создавать войско? Но нету чем кормить этих воинов, обучать, экипировать, коней нет в достатке. У меня же все это есть, или будет куплено.

...

 Читать   дальше   ...   

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Источники : 

Слушать - https://q1.afantastic.org/16523-valeriy-gurov-griden-4-vzlet.html

https://author.today/work/395478

https://open-lib.ru/popadantsy/griden-4-vzlet/

https://mybook.ru/author/denis-staryj/griden-4-vzlet/read/

https://bookask.ru/priklyucheniya/griden-4-vzlet/

https://rbook.club/book/56952819/

https://fanfics.me/ftf_serie40681

https://knigia.info/roman/2879-griden-4-vzlet.html

https://free.chitaem-knigi.online/books/griden-4-vzlet

***

***

***

***

=== 

***

***

***

***

***

***