***

***

***

***

«Час волка» — самое сладкое для сна время. Так что эти «храпуны», спящие сразу же за дверьми сыграли за нас. Во-первых, они так храпели, что шум передвигающихся бойцов тонул в громком храпе. Во-вторых, замыкающие незатейливо перерезали им глотки, уменьшая количество врагов.
Дальше — проще. Делай то, чего от тебя не ожидают, и тогда все должно получиться. Полверсты, если не больше, мы двигались почти строем. Отряд в три десятка бойцов в накидках с крестами не вызывали особого недоумения. Ну, идут союзники, пусть себе идут. Мало того, на мне было облачение рыцаря Дзиани. И я, словно таран, пробивал дорогу для остального отряда, воины которого мало внешне отличались от венецианцев. В полутьме не понять, кто именно идет. С рассветом вопросов у венецианцев было бы куда больше, так как светлые лица явно русской наружности отличались от смугловатых южноевропейских типажей.
— Стой! Сеньор рыцарь, вам туда нельзя! — в ста метрах от компактно расположенных зданий, где, судя по оперативной информации, находились заложники, наше продвижение остановили.
— Вы не узнаете меня? — надменным голосом, стараясь говорить без акцента на итальянском языке, спросил я.
Наступила пауза. Лицо офицера, преградившего дорогу, стало меняться от озадаченного вида к проявлению страха. Что-то я сделал не так. Акцент выдал? Или может быть этот командир хорошо знаком с Дзиани? Причина того, почему венецианец стал пятиться назад, понятна. Он распознал подставу.
«Эх, а так все шло гладко!» — подумал я и рванул на венецианца с ножом.
Хотелось и здесь сделать все тихо, без звона стали и долгого боя, но не вышло. Трое сопровождающих вражеского командира отреагировали быстро. Они, прежде чем попытаться извлечь свои мечи или же вскинуть заряженные арбалеты, стали кричать во все горло.
— Аюто, периколо! — закричали трое воинов прежде,чем быть сраженными арбалетными болтами.
У меня не вышло сразу убить командира заставы, но, пока я извлекал свою саблю, он оказался утыканным болтами.
— Прицельно стрелять! — вызверился я на своих бойцов.
Треть арбалетов были разряжены, а впереди бой.
Срочно были взяты нужные вещи из наплечных мешков, что были у каждого воина свои. Чуть в стороне также послышались звуки сражения. Наверняка, это Стоян начал действовать открыто, скорее всего, расценив обстановку, когда мой отряд обнаружен. Теперь вперед, быстро!
— Самострелы на взвод и делай как я! — выкрикнул я и быстро побежал в сторону расположения заложников.
Отступать точно нельзя. Многие спят и есть шанс успешного штурма здания.
— Тзынь, — арбалетный болт ударил меня в живот, но отскочил, оставив только неприятные ощущения, будто палкой боднули.
Держит панцирь, отличная все же броня. И пусть очень жарко и я изливаюсь потом, так как стеганка под панцирем очень теплая, но это я переживу. Уже пережил. Не будь на мне хороших доспехов, уже корчился от боли, умирая, так как шить кишки или запаивать их, никто тут не умеет, тут вовсе полевой хирургии практически нет. Если только не в моем войске, но и я не смог сильно продвинуться в этом направлении.
— На десять часов! — закричал Ефрем, не отстающий от меня ни на шаг.
Выучил своих по часам ориентировать. Часов нет, а ориентация есть.
Я повернул голову влево и увидел не меньше полусотни вражеских бойцов, бегущих на нас. Накидки на этих воинах говорили о том, что нам придется столкнуться с элитными мечниками, которыми пугали все пленники. Было бы интересно сразиться с кем-нибудь изних. Может, это, действительно, мастера искусства, предшествующего «испанской дестрезе», но не сейчас.
— Уходим направо, Мирон, поджигай порох! — выкрикнул я и вся группа стала удаляться в противоположную сторону от спешащих убить нас мечников.
Получалось, что мы передвигаемся параллельно зданиям с заложниками. И сейчас только выигрываем время для себя и для контратаки. Мирон должен справиться, он тренировался на ходу поджигать промасленную тряпку с бочонком пороха. У него есть и четверо подчиненных, которые также обучались работать с порохом. Не долго обучались, даже без взрывов, с наполненными бочонками с песком, но тут важно былоумудриться на ходу поджечь условный фитиль. Пусть кресала у бойцов проверенные, хорошо высекающие искру, но ситуация, мягко сказать, нервная, нестандартная.
— Есть три! — выкрикнул Мирон, сообщая, что три бочонка уже готовы к использованию.
— Движение сто шагов и всем стоять! — приказал я.
Бочонки были просто брошены на дорогу, по которой мы и убегали. Рассчитать, чтобы они взорвались по приближению противника было невозможно, тут только надеяться. Между тем, расчет был не столько на поражающие свойства заряда, это пойдет как бонус и там есть камни, которые должны разлетаться метров на тридцать, если судить по единственным испытаниям. Я думал ошеломить, контузить звуком, удивить и устрашить противника. А после добрая сталь поможет уничтожить преследователей и, как я понял, главных охранников заложников.
— Бух-бу-бух! — Константинополь познал впервые грохот пороха.
Звук был столь громким, что и у меня частичнозаложило уши. А мы были в метрах ста двадцати от эпицентра взрывов. Три последовательных «бабаха» ошеломили и противника, и моих воинов, но русичизнали, пусть и примерно, чего ожидать, а вот противник нет. Помножим все это на религиозный экстаз и…
— Разворот! — закричал я. — Бей их!
Я был впереди своего отряда, оказался позади его. Не смог всего разглядеть, но, когда подбежал к противнику и все же обагрил свою саблю венецианской кровью, понял… Я создал страшное оружие. Для местных реалий — это… Как бы не объявили пособником дьявола. Ладно, если это сделают враги, так и свои могут запросто окрестить.
Вокруг валялись тела убитых, даже на первый взгляд,натренированных, вражеских воинов. В честной схватке мой отряд, численно уступающий противнику, был бы уничтожен, пусть и мы бы половину венецианских мечников извели, от этого мало утешения. А вот использовали три небольших, скорее, малых, бочонка с порохом, и результат ошеломляющий.
Мечники частично были ранеными, частичнооглушенными и растерянными, когда на них, разрядив оставшиеся арбалеты, навалился мой отряд. Убивать человека, который держится за уши и даже не слышит о твоем приближении, а от дыма не видит тебя, легко. Это не поединок, это убийство. И пусть мы убийцы, пусть нас осудят «честные» бойцы, но на войне все средства хороши.
Минута и все, нет больше элитной полусотни мечников. Четырех бойцов потерял и я, все же не все враги окончательно растерялись в сложившейся обстановке и некоторые успели поразить и воинов Братства. Но такой размен был приемлем. Это война, здесь умирают.
Взрывы возымели дополнительный эффект. Те разрозненные группы венецианцев, которые поспешили в нашу сторону, стали разбегаться, устрашаясь непонятных, а оттого еще более ужасающих, взрывов.
— Ефрем, мне нужно знать, как дела у Стояна! — выкрикнул я, когда была выломана дверь в первое здание с заложниками и уничтожены еще десять охранников.
Задачей Стояна было взять соседнее здание под свой контроль. Там также были заложники. И, судя по тому, что я слышал ранее звуки боя, сотник приблизился к цели. А вот чем закончился этот бой, я не знал. Теперь с той стороны тишина.
— Все целы? — выкрикнул я на греческом языке.
Обращение было в темноту, где явно расположились битком набитые в комнате люди. Глаза не привыкли к такой тьме и я мало чего различал. Если бы тут схоронились охранники, они могли бы больше нанести нам урона.
— Кто ты? — ко мне, кряхтя и чуть передвигаясь, даже с помощью посоха, подошел старик.
— Воевода Братства Православного Андрея Первозванного, — отвечал я горделиво, нарочито громко, чтобы услышали все присутствующие.
— Мой род тебя отблагодарит, — сказал старик, а я стал рассматривать людей.
— Факелы зажечь! — выкрикнул я своим бойцам.
Темнота расступилась, как только был зажжен первый факел. В большой комнате, скорее, я бы ее назвал «залом», расположилось много людей. До тридцати человек точно. Тут воняло экскрементами и мочой, хрипло кричали дети, которые, видимо, сорвали голосакриками, стонали женщины. На тех людях, что были рядом со мной и которых я мог рассмотреть, были следы насилия. У некоторых женщин были порваны платья. Учитывая, что эта часть женщин была наиболее привлекательной, можно было сделать однозначные выводы, что их здесь насиловали. Причем, вполне возможно, что прямо здесь, чтобы иные видели «подвиги» террористов. Только так — террористов!
— У вас еда есть? — спросил тот же старик.
— Нет… почти нет, — отвечал я.
На самом деле у каждого бойца был кусок солонины и несколько сухарей, этого пайка должно было хватить на сутки интенсивной боевой работы. Делиться пайком? Сложный, на самом деле, вопрос. Ослабевший воин — это смерть для всех. Но, с другой стороны, как же не помочь детям. Взрослые обойдутся, а вот дети…
— Немного мяса и сухарей дам, но только детям. Потерпите еще немного. Если все пойдет по плану, уже должен начинаться приступ квартала, — сказал я и отдал необходимые распоряжения ближайшим воинам.
Со мной внутри здания были только пять человек, вот они, а также и я сам, отдали весь свой паек. У меня в суме были еще финики, так что детям еще и сладеньким полакомиться получится.
— Стоян занял соседнее здание. У него пятнадцать человек минус, четыре заложника минус. Один венецианский акаем резать стал людей, когда понял, что здание захвачено, — доложил через минут десять Ефрем.
Плохо, в группе Стояна было пять десятков человек и они должны были идти разными маршрутами. Может быть, что какая-то группа не вышла в назначенное время. Или потери при штурме такие? Не уточнил, и нет времени для анализа нюансов. После разбирать операцию будем.
Мои воины занимали оборону, заряжались арбалеты, в том числе и которые трофеились с убитых нами венецианцев. Любят они это оружие, хотя и тисовые луки попадались. У нас же еще было пять сложных луков, которые удалось пронести под плащами. Так что было,чем отбиваться и без оставшихся бочонков пороха.
Первый штурм уже наших домов начался через двадцать минут после того, как мы заняли здания с заложниками. Уже слышался перезвон колоколов, звуки боев на входах в Венецианский квартал, значит, все идет по плану и нужно лишь продержаться пару часов. Это сложно, но есть козыри.
Мы подпустили врага поближе, а после с крыши, с окон, похожих, скорее, на бойницы, со всех мест полетели во врага стрелы, болты. Такой отпор показался для штурмовиков избыточным, и они откатили.
Через пять минут стало понятно, что предыдущий штурм был разведкой-боем. Выставив вперед себя и над головами щиты, венецианцы пошли на приступ. Теперь оставалось доставать козыри. У меня — это порох, у Стояна — это амфоры с горючей смесью.
Три взрыва вновь ошеломили наступающих. Были среди них те, кто получил ранения, но опять же, многих контузило. Щиты были сброшены и теперь нападавшие получали стрелы и болты в свои часто плохо защищённыетела.
А после всем стало не до нас, остававшихся почти в центре Венецианского квартала без компании самих венецианцев. Не сказать, что я по ним сильно скучал.
Операция вступила в следующую свою стадию. Венецианский квартал подвергался штурму. Теперь не нужно было стесняться, заложники, как, наверняка, думал тот же Ивар, либо убиты, либо под защитой. Все равно нужно спешить.
— Воевода, наши корабли подходят, с ними греческие, — сообщил Ефрем, который сбегал на крышу и рассмотрел в уже алеющем рассвете обстановку.
— Дай Бог, что получиться кораблями разжиться, — прокомментировал я новость.

* * *

Рано утром, или еще даже ночью, делегация венецианцев прибыла на окраину квартала, прозванного Латинским или Венецианским. Европейцы настаивали на том, чтобы переговоры состоялись на их территории, и могли бы на это рассчитывать, если бы не одно обстоятельство: сам Мануил, порфирородный василевс, решил вести переговоры. Конечно же, предлагать императору свою территорию нельзя, если он уже от такого предложения отказался.
Так что, впечатленные тем, что сам василевс будет с ними разговаривать, венецианцы быстро выбрали делегацию из пяти наиболее знатных представителей и отправились на переговоры. Прежде всего, что хотели требовать латиняне, так, в знак доброй воли, чтобы был освобожден рыцарь Ордена Святого Марка.
Но никакие требования озвучить не получилось. Как только делегация оказалась в зоне действия варяжских стрелков, ее отсекли от Венецианского квартала и уничтожили. Одновременно с этим внутри квартала раздались три взрыва, заставившие некоторых посмотреть на небо в поисках кучевых облаков и молний, а других перекреститься.
Придя в себя после грома, венецианцы срочно отправили отряд для ликвидации большей части заложников. Это была бы плата за вероломство византийцев. Тела убитых пленников планировалось забросить за периметр, чтобы больше не было таких обманов. Убивать же всех заложников нельзя, иначе венецианцев начнут штурмовать.
Когда отряд прибыл к одному из домов с заложниками, венецианцы еще больше послали проклятий в сторону вероломных и лживых византийцев. В самом центре Венецианского квартала были какие-то воины, что захватили дома с заложниками.
Два штурма не привели к нужному результату, а снимать воинов с периметра было нельзя, там свое сражение разгоралось. Кроме того, вновь прозвучали взрывы дьявольского оружия и много смертей после этого. Было принято решение сконцентрировать больше отрядов у этих домов, а после начать их закидывать камнями из трех катапульт, которые удалось собрать венецианцам. Но сделать это только когда купируется опасность прорыва обороны.
Планы нарушил начавшийся штурм квартала. Огонь, горящие люди, паника и безжалостные воины, прозываемые варангами, или варягами. Нужно было спасаться. Но… в гавань вошел русский флот. Пусть это были ладьи, но на них много воинов, а еще на венецианских кораблях оставалось мало защитников.

* * *

Простая, но действенная конструкция уперлась в баррикаду и изнутри «двигающегося дома», словно открыв дверцу, из него высыпали воины, чтобы расчистить проход. Это оказалось неожиданным для венецианских бойцов, сосредоточивших огонь на варягах, которые стремились пробраться в один из домов по периметру. А еще венецианские арбалетчики и лучники, засевшие на крышах, ждали, когда им принесут факелы. Нужно было поджечь деревянную конструкцию, которая пока спасала варягов от стрел и болтов.
Разгрести завалы быстро не получалось, и Варяжская стража стала терять людей. Однако, даже под градом из стрел и болтов, работа не прекращалась. И скоро завал был разобран достаточно, чтобы протиснуться дальше.
Варягов уже ждали. На всех участках, через которые можно пробовать прорываться внутрь Венецианского квартала, стояли отряды копейщиков, сзади которых размещались лучники и немного арбалетчиков. Стрелять из арбалета навесом сложно и непродуктивно, а луки могли хоть чем-то помочь.
— Оттягивай! — закричал Ивар, самолично ведущий в бой своих воинов на одном из участков.
«Дом» откатился назад, ощетинился копьями, которые просунули в небольшие отверстия спереди. А после сразу двадцать сильных мужчин с криками и натужно стали толкать конструкцию в направлении строя копейщиков, постепенно разгоняясь.
Звуки сломанных копий, крики людей, которых снесло тараном конструкции. Но не это было важным. Главная задача маневра — это расстроить ряды копейщиков, а еще…
Предложение воеводы Влада использовать «Греческий огонь» в городе сперва было встречено с большой долей скепсиса и опаски. В городе распылять огонь? Но после предложенных мер предосторожности и решения использовать огонь только лишь для прорыва линии обороны, власти дали добро.
Два агрегата с медными трубами были сняты с кораблей. И теперь их установили на платформы из больших телег и одна такая конструкция ждала своего часа позади варягов, которые спешно отступали от своего’дома'. С помощью первой конструкции венецианцев оттеснили, с помощью другой, извергающей огонь, предполагалось их уничтожение.
— Давай! — скомандовал капитан греческого корабля, который хорошо знал, как именно использовать огнемет.
Как только варяги отступили, а воодушевленные первой победой, венецианцы хлынули вперед, стремясь забрать ранее оставленные позиции, струя огня устремилась на вооруженных людей. Латиняне горели, передавали пламя друг другу, как по эстафете. Началась паника. Ничего так больше человек не боится, как огня.
— Обливайся! — выкрикнул Ивар, и его воины стали опрокидывать на себя кади с водой.
А потом, натянув на лица смоченные тряпицы, варяги пошли на штурм. Мало кто мог сравниться в ближнем бою с этими воинами. Они не были отличными всадниками, многие из них не очень хорошо владели искусством стрельбы из лука, но что не отнять, так то, как варяги работали боевыми топорами и реже мечами. Делали это так эффективно, как никто пока.
Это против строя копейщиков сложно проломиться, хотя и такую задачу воины Ивара могли выполнить. Ну, а когда строй врага нарушен и внутри бушует паника, разить врага самое то. Тем более, что здесь не так много было венецианцев, которые специализировались на ближнем бое. Или были? Все же бой на корабле имеет свою специфику. Но варяги не задумывались о том, какие мастера им противостоят, они просто убивали своих противников.
Десять минут и оборона была прорвана на одном участке, где командовал сам Ивар. Чуть позже прорыв случился на еще одном участке. Враг бежал к порту, видимо, руководствуясь командой «спасайся, кто может!» Внутрь периметра хлынули не менее десяти тысяч варягов, а еще и три сотни конных воинов Братства, среди которых были переодетые под русичей сотня катафрактариев Арсака. До сих пор официально император не лез в разборки, византийские войны только безучастно взирали, как за них воюют.
Началось избиение, уничтожение. Насилие захлестнуло квартал. Ивару на силу удалось отсечь своих же бойцов от домов генуэзцев. Пусть они и не вышли, и не ударили в спину венецианцам, однако, не согласились помогать своим конкурентам. Так что жизни им будут сохранены, но выкуп должен быть. Нельзя быть чуточку своим и оказаться нейтральным в сложившейся ситуации. Тут или с нами, или против нас. Ну, а хочешь руководствоваться принципом: «ни нашим, ни вашим», так плати!
В порту так же шел бой. Русичи, поддержанные некоторым количеством варягов, хотели не допустить сожжения венецианских кораблей. Теперь стоял уже вопрос не о том, чтобы победить, а чтобы сохранить больше добычи, даже самих венецианцев, которых можно очень даже удачно продать в рабство тем же туркам-сельджукам.
Еще бы не рассориться между собой от полученных женщин и добычи. Но то, что варяги окажутся довольны замятней, точно. Были уже разговоры об уходе со службы, так как василевс задерживал выплаты. А сейчас и выплаты есть, и добыча… Ивар даже подумывал над тем, чтобы послать на родину и запросить дополнительные отряды.

... 

===

Глава 10

Что сложнее, начать войну, или ее закончить? Выиграть сражение, или правильно распорядится победой? Казалось бы, весьма тривиальные вопросы. Ответ напрашивается сам собой, что важнее всего победа. Вот только, когда сталкиваешься с тем грузом, той работой, что нужно провернуть после успешного завершения сражения, все становится не таким однозначным.
Мы победили и теперь, уже считай, что и не существует такого квартала Константинополя, как Венецианский. Нет, две третьих зданий и сооружений вполном порядке, но населять, почти что четвертую часть Великого города, будут явно не венецианцы.
Константинополь вновь бурлил, веселясь и высказывая хвалу своему императору. Правду говорят, что от любви до ненависти лишь один шаг. Вчера императора не любили, ждали от него явно ошибочных действий, сегодня же мало было тех, кто проклинал василевса, пожалуй, только пару семей и осталось. Это те, чьи родственники все же погибли в плену. Но их стенания и плачь заглушались гулом счастливой толпы.
Константинополь перенаселенный город, в котором проживало больше шестисот тысяч людей. Для города из будущего — это так, вполне себе город-середнячок. Вот только зданий выше четвертого этажа тут было мало, а большинство населения ютилось в таких малых комнатушках, советская коммуналка показалась бы раем и вершиной комфорта. Да и размер города определялся его стенами, лишь немногие решались жить за пределами стен, абсолютно спокойных времен у Византии, пожалуй, что и не было. Так что в тесноте приходится жить, но за могучими стенами.
А теперь целый квартал, где проживало около шестидесяти тысяч европейцев, резко освобождался. Народ ждал справедливого распределения жилплощади. А справедливость это что? Правильно, это когда мне дадут, а соседа обделяют. Не существует справедливости абсолютной, есть только то, когда одним хорошо, а другим в это время не очень. Я знал, что в будущем могут появиться те, кто назовет себя коммунистами и станет строить справедливый мир. Но все ли у них получится? К сожалению, далеко не все.
А какая может быть справедливость по отношению к побежденным? Горе им! Точно, больше двадцати тысяч венецианцев были убиты в ходе операции. И это не только воины, к сожалению. Все же я имею понятие о гражданском населении, но тут моей воли оказалось недостаточно. Почуявших кровь, воинов-варягов, да и мои далеко не ушли от этого, сложно остановить, и я не предпринимал особых усилий. Невозможно бороться со стихией, иногда только можно ее возглавить!
Важно было действовать на контрасте: с одной стороны насилие и смерть, с другой, перспективы жизни, пусть и в далекой Руси. Мои люди старались быстро выяснять, где живет тот, или иной мастер и брали его под охрану. Выживали те, кто был ремесленником. Особенно я напирал на стекольщиков, оружейников и корабелов. Вот они, когда такие находились, сразу же грузились на наши корабли и уходили в море, с глаз долой. Поживут пока в таких условиях, да и сбежать, когда находишься в двух-трех верстах от берега, не выйдет.
И все-таки Мануил совершил моими руками, ну и лапищами Ивара, ошибку. Это стало понятным после того, как началась гонка за ремесленниками. Пожалуй, что до трети всего производства в Константинополе обеспечивали именно европейцы. И стекольное производство, тех же браслетов, бусин, все это венецианцы. Вот, наверное, откуда и пошли мурановские стеклоделы [остров Мурано — центр венецианского стекольного производства, где изготавливали и зеркала].
Я еще сложно себе представлял, как именно распорядится главным активом, который оказался нужен только мне, — людьми. Где селить, чем кормить. Никаких отдельных «кварталов» в своих землях я допускать не хотел. Нужно ассимилировать людей, делать их православными. Но добраться еще нужно до дома. В любом случае, ремесленники мне нужны — это, как я надеюсь, качественный рывок во многих производствах.
Хочу домой, но понимаю, что не меньше месяца я тут еще провожусь.
Добыча с Венецианского квартала была очень серьезной. Это совсем иной уровень трофеев. Тканей просто огромное количество. Мне хватит взятого, чтобы одеть в шелка половину, или даже больше, женщин, проживающих на моих землях. И не только шелк, были парча, шерстяные ткани. Много было и предметов: серебряная посуда, ремесленные принадлежности.
Две тысячи арбалетов досталось нам. Варяги не очень уважали это оружие, они забирали себе тисовые луки. Мечей нам досталось не много, но больше сотни. А еще кольчуги, пусть и мало их, шлемы, копья, иного вооружения, кони. Обувь — в этом мире это ценный товар, и вот его набрали много. Пусть это что-то вроде мокасинов, но и тапки из грубой шкуры — это ценное приобретение.
Золотишка и серебра получилось взять так же немало, хотя тут варяги отхватили львиную долю. Расчет добычи шел треть на Братство, и две трети на варягов, только по тем трофеям, что не нужны были Ивару и его людям, не было споров.
Сложная ситуация сложилась с людьми. Варяги так же хотели себе заиметь ремесленников. Они на рабских рынках у сельджуков ценились очень даже, в три, а то и в пять раз дороже даже самой красивой женщины. Но я настаивал, отдавая многих иных венецианцев на откуп варягам.
Все эти споры и дележка шла без хоть какого участия властей империи. Мануил довольный тем, как разрешилась ситуация, испросил только один корабль венецианцев и то, обещал за него выкуп. А корабль был нужен для того, чтобы скопировать. Венеция уже сейчас несколько вперед ушла в кораблестроении. Это громадина всего рода являлась десантным судном, способным перевозить до пятидесяти коней и еще вместе с ними много груза и людей.
Сам же Мануил вел переговоры с генуэзцами и пизанцами. Соврал я, все же, влез василевс в процесс дележки добычи — он запретил брать, будь какой, выкуп с генуэзцев и пизанцев, а потребовал предоставить им максимальную охрану.
Понятно было, что император, правильно расценив силы своей империи, хочет предложить похожие, что были у Венеции, условия для торговли, но чтобы флоты Генуи и Пизы защитили Византию от обязательных атак со стороны Венеции. Грамотно, но дальновиднее было бы все же строить свой флот и самим включаться в торговлю. Все условия для этого есть, кроме волевого решения и грамотного исполнения.
— Венчается раба Божья… — громоподобно вещал «Мудазвон».
Господи прости! Конечно же, Музалон, но не могу я удержаться, чтобы не назвать будущего патриарха именно так. Николай Музалон прибыл с Кипра уже относительно давно и смог расположить к себе императора, который был сильно недовольным патриархом Космой. Так что понятно, что тот, кто венчает Мануила и Евдокию, и займет в скором времени патриаршую кафедру.
Я пока еще не провел переговоров с будущим патриархом, но постепенно двигать идею о признании Русской Патриархии, намерен. Думаю, что при сильном Братстве, при поддержке великого князя Изяслава Мстиславовича, будет что именно Руси предложить в обмен на признании Русской Православной Церкви. Если станем такими сильными, что сможем помочь разбить сельджуков, так василевс лично в Киев приедет и Томас на патриаршество привезет с собой.
Евдокия была прекрасна. Какая-то аура чистоты, даже святости, прости Господи, от нее исходили. Платье не было белым, как того ждало мое подсознание, оно было нежно-голубым с окантовкой из белого жемчуга.Голову, с заплетенными в замысловатую прическу волосами, украшала золотая диадема.
И не я один умилялся красоте и изяществу императрицы, слова и возгласы восхищения звучали отовсюду. Империя получала поистине красивую и, я в этом уверен, умную и добродетельную императрицу. Мануилу в этой реальности сильно больше повезло, так как Евдокия лучше, чем Берта, которая и в годах была и не сказать, что оставила серьезный след в истории. Евдокия оставит, она еще может и переплюнуть Феодору… Не дай Бог, конечно, если превратится в такую, как и упомянутая «простигосподи», но это по моральным качествам, а по деловым, так Феодора была куда как мудрее и решительнее своего мужа, Юстиниана Великого.
Венчание состоялось через неделю после того, как решился вопрос с венецианцами. Император спешил с женитьбой. Что было тому причиной, сложно понять. Может быть, даже банальная увлеченность молодого императора своей невестой. Хотя мне показалось, что он хотел быстрее избавиться от нас, русичей. Ведь после свадьбы, должно отправляться восвояси и посольство. Увидел угрозу империи? Если и так, то зря. На этом этапе развития Руси, сильная Византия нам нужна. Еще сколачивать в будущем коалицию против монголов. Да и торговля, опять же.
Вот только тут не вязалось мое отбытие домой. Задача по помощи в деле сдерживания крестоносцев, стояла остро.
Само празднование венчания было достаточно банальным. Церковь, подарки от императора толпе в виде бесплатной кормежки в течении трех дней, скачки на ипподроме с выдачей хлеба и вина. Ну и застолье. Причем на пиру императорская чета лишь появилась, собрала похвалу и ушла. Наверное, маленьких «василевсиков» строгать. Что ж, это нужное дело. Еще бы не девки рождались у Мануила, как в иной реальности, а был наследник. Зависть — жалкое дело, так что выкинуть нужно все из головы и напиться.
— Не любят нас тут, друг мой, Влад! — пробасил изрядно подпивший Ивар. — Вот сидим за вторым столом, но не за первым.
Варяг силой ударил своим серебряным кубком о столешницу, к слову, деревянную, а не из мрамора, каким был главный стол.
— Приходи, мой друг на службу ко мне, я более достойно тебя встречу, — так же несколько захмелев, сказал я не без обиды за ситуацию.
Посадить тех, кто, по сути, спас империю за второстепенный стол — это было тем, что я посчитал несправедливым. Что хотел показать этим жестом распорядитель? То, что наши заслуги не столь важны? Что это воля и мудрость императора купировала серьезную проблему с венецианцами?
Понятно, что в сложившейся ситуации личность императора все равно должна стоять на первом месте, Но что, если варяги взбунтуются? Ладно, я собирался уходить из Константинополя в ближайшее время. Ранее дал обещание василевсу поучаствовать в операции по сдерживанию крестоносцев, вот и пойду пробовать сделать это. Мало того, все мои трофейные корабли, а это пять больших венецианских транспорта и десять малых, все они, как предполагается, будут участвовать в процессе переброске крестоносного войска. Так что я еще ой как нужен империи, оттого обидно сидеть за вторым столом.
Пиршество проходило в нервозной обстановке и было не совсем приятно, что византийские вельможи, будто чурались нас с Иваром. Мол, мы грязные варвары, которые устроили побоище, а они, византийцы, так и не причем. Вот поэтому еще хотелось уйти из города.
Это такая закономерность в развитии империй, когда не закате перестают цениться решительные действия? Как можно было в начале двадцатого века ссылать убийц чиновников в Сибирь? Сатрапы! Деспоты! Да к стенке тех, кто нарушает закон. Только так поступали на заре империй. В Риме это было: и жесткие законы, суровые нравы, они двигали римлян дальше покорять народы. А после… Тьфу! Стали наемников нанимать на защиту границ. Вот и нет нынче Рима, а Византия только Божьим промыслом и устояла, сильно потеряв в могуществе.
И глядя на этих вельмож, я понимал: Византия идет к упадку. Слащавые они, ручки свои боятся замарать в крови. Смотрят на нас с Иваром, как на зверей каких-то.
Но, не смотря на то, что все шло к пьяной драки, ее удалось избежать. Наверное, все же византийцы сдали назад и в какой-то момент, когда мы стали заводится, особенно Ивар, хозяева пошли на попятную. Они извинились, предложили хорошего вина и выпить примирительную чашу, келих колу, когда все пьют с одной посудины.
Я был пьян. Накопилось, не железный. Но все равно, нужно было ехать домой. И какое же было удивление, когда один из евнухов предложил остаться во дворце и переночевать. Ничего опасного для себя не найдя, а почувствовав, что ноги отказываются слушаться, я поплелся в ту комнату, что была мне предложена.
Скинув свое нарядное верхнее одеяние, я застрял на сапогах. Ну не выходило ловко их снять. Упал даже на пол и рассмеялся. В таком состоянии я себя не помню ни в этой жизни, ни в прошлой. И раньше напивался, но всегда было так: пью, как не в себя, при этом все адекватно воспринимаю, и даже язык не заплетается, а поле плюхаюсь в кровать и сплю, как убитый. А в этой жизни несколько иначе. Плохо, в таком состоянии можно и глупостей натворить.
— Дозволь я помогу тебе, — звонкий голосок, вещавший на русском языке, заставил вздрогнуть и даже несколько протрезветь.
— Императрица? Я так нынче должен к тебе обращаться? — спросил я, всматриваясь в темный угол комнаты, где можно было рассмотреть лишь очертание женской фигуры.
— Я тут, как женщина, но не девица. Как та, что хочет исполнить заветное, без чего жить не хочу, — сказала Евдокия, выходя из тени.
Я опешил. Признаться, так и что-то похожее на оторопь стало захватывать мое сознание. И опасался я не за свою шкуру, а за то, что лишь прихоть девчонки, ну или уже женщины, может перечеркнуть все то, чего я уже добился. Выбился из отрока без кола и двора в главу одной из самых могущественных организаций Европы. Да, без ложной скромности, именно так, ибо те же тамплиеры сейчас не могут собрать войско в десять тысяч, а я, если напрячься, могу. Пусть там больше половины и будет половцев, но все же. И вот сделать столько и поставить все на кон? Ведь понятно, что именно удумала Евдокия.
— Ты совершаешь ошибку и подвергаешь меня и себя опасности, — сказал я, пытаясь прийти в норму.
В голове туманы и не понять о чего больше: или от хмельного вина и пива и меда и… Или все же так пьянит ситуация. Опасность, обладание красивой женщиной, императрицей! Чувство самосохранения уходило на второй план, уступая место животному инстинкту размножения.
— Почему? — с трудом выдавил я из себя.
— Потому что люблю тебя. И потому что хочу этого! Одна ночь, одно наваждение и я буду верной и богобоязненной женой. А пока… богиня Жива меня ведет к тебе, я не могу сопротивляться, — шептала Евдокия, принимаясь снимать с меня сапоги.
На миг пришло просветление, что портянки не такие уж чистые должны быть, но вновь накатило наваждение, когда, откинув прочь сапоги, Евдокия встала и скинула с себя темный плащ, в который была одета. А под ним… Юное, красивое, манящее к себе, женское тело. Если есть тот мужчина, который может устоять перед такими соблазнами, то у меня к нему вопрос: а мужчина ли он? Нет, не о том, думать нужно головой, но кровь от мозга уходит, перекочевывая в иную часть моего тела.
— Один раз, — шептала Евдокия, в перерывах между неумелыми поцелуями.
— Где василевс? — спросил я.
Самое глупое спрашивать женщину в такой момент об иных мужчинах, но тут на кону жизни, репутация, будущее страны. И это осознание, что именно является ставкой, еще больше возбуждало. Адреналин потоком, будто в бою, поступал в кровь, создавая непередаваемый каскад эмоций.
— Мануил спит пьяным. Он сделал свое дело еще вчера, я должна понимать, что можно от супружества чувствовать. И он… — Евдокия прервалась, ее упругие груди уперлись мне в живот.
Я понял, что больше всего на свете сейчас хочу, чтобы она продолжала.
— Он был сегодня утром сперва со мной, а потом отправился к наложнице. Я только сейчас осознала, что меня ждет здесь, — сказала со злобой Евдокия.
— Тогда отомсти ему! — сказал я, переворачивая женщину на спину.
И кто безгрешен? Пусть бросит в меня камень! Я не святой.
Сколько длилось наваждение, было не понять. Время стало тягучим, после его восприятие и вовсе испарилось. Все то, вся сексуальная энергия, что копилась во мне не один месяц с момента отъезда из дома, все выплеснулось наружу. С трудом удавалось оставаться беззвучными. При этом и Евдокия сдерживалась, прикусывая губу до крови. И такая страсть, понимание, что женщине со мной хорошо, еще больше возбуждала.
— Это может быть приятно, даже очень, — сказала императрица, после продолжительного марафона страсти.
— Я запомню эту ночь на всю свою жизнь, — сказал я.
— А я очень надеюсь, что появиться тот, кто будет мне напоминать о тебе, — сказала Евдокия, облокачиваясь мне на грудь.
Я поглаживал женское тело, опасаясь даже обсуждать эту тему. В порыве страсти Евдокия шептала мне, что пришла не только для того, чтобы сотворить грехопадение, но чтобы зачать именно от меня. Я не хотел думать, почему она не может зачать от мужа, какие хитрости и уловки использовала для этого Евдокия. Я просто принял, как данность, не осознавая последствий.
И вообще… а разве мало в истории было монархов, которые явно были рождены от измены? Уверен, что много. Вот как объяснить, что у князя литовского Ягайло, ставшего польским королем Владиславом, семьдесят три года не было детей от четырех жен, а после взял четырнадцатилетнюю девчонку и она через девять месяцев понесла? К черту Ягайло!
— И кому ты доверилась, что получилось прийти ко мне? — спросил я.
— Нобилиссиму Никифору, — сказала Евдокия.
— Что? Ему? — я даже оттолкнул обнаженную женщину.
— Не кричи! — строго повелела императрица.
Я удивился этим властным ноткам в голосе. И откуда все берется?
— Ты понимаешь, что я Никифора считаю своим врагом? Это он меня травил, — сказал я.
— Да и заплатил виру за это, причем большую, а еще он готов заплатить за то, что его семью именно ты спас, — жестко отвечала Евдокия, а после уже более мягким голосом добавила. — Пойми, мне нужно на кого-то опираться и в этом отношении Никифор очень подходит. Он понимает, что ты не оставляешь своих врагов безнаказанными и хитер на выдумки, как провернуть безнадежное дело. Помогая мне и благодаря тому, что он будет знать наш секрет, Никифор обезопасит себя. Ты же не станешь пробовать наказывать того, кто может навредить мне и нашему ребенку?
— Ты еще не беременна, — удивленно сказал я.
Внутри боролись противоречивые чувства: с одной стороны, мне не понравилось, что некоторым образом меня использовали, пусть и сделали это настолько приятно, что я и после частичного отрезвления ни о чем не жалею. С иной стороны, мне нравится подход Евдокии, которая уже стала осваиваться в роли императрицы и формировать свою команду.
Никифор? Придется отложить месть. Сперва вира, теперь вот обезопасил себя через императрицу. Хитрый жук, но, видимо, полезный.
— Ты не ответил! Ты же не станешь чинить ему обиды? А он, как и я, станем помогать Братству. Поверь, возможности на это я сыщу. Взамен возьму с тебя обещания, — Евдокия сделала паузу и посмотрела на меня, ожидая закономерного вопроса.
— Какие? — спросил я о том, о чем и должен.
— Ты всегда придешь на помощь моему… нашему сыну… — начала было говорить Евдокия, но я перебил ее.
— Да с чего ты решила, что будет сын, и вообще понесешь от меня? — спросил я.
— Я так хочу, я об этом молила Бога и богиню Живу. Все будет, как я просила. Но ты не перебивай меня. Итак: помощь нашему сыну, и помощь моему отцу. Обещай! — потребовала императрица.
Первым порывом было отказаться, ибо нечего на меня давить. Но после, когда отринул эмоции, понял, что и то, и другое не противоречит моим планам, так что…
— Обещаю! — сказал я.
Евдокия улыбнулась, после «включила» жаждущую страсти женщину и лукаво сказала:
— А теперь учи меня любить мужа! Кроме тебя, такую науку и преподнести некому. А ты, как я убедилась, молод, но шустер.
Что же, воля императрицы — закон!

Глава 11

* * *
Военный Совет проходил в нервной обстановке. Андрей Юрьевич был раздражен и раздосадован тем, что происходит вокруг него и почему пришлось срочно бросать свои основные силы в Торжке и скакать в Рязань. Экономическая, скорее, продовольственная, блокада Новгорода Великого дает свои плоды. Город уже на грани голода, скоро либо вечевой колокол погонит прочь своего князя, по недоразумению близкого родственника, брата Андрея, да еще и старшего, либо начнет активные боевые действия против Владимирского княжества, что так же устраивало Андрея Юрьевича, рассчитывающего на полную победу.
Брат… вот же заноза! Он сел в Новгороде и полностью ушел в подчинение к новгородцам. Тем веревки вьют с братца, настропалили на прямое противостояние с Владимиром.
Именно эта проблема для владимирского князя в приоритете. А тут булгары! Ну чего же им не иметься? Неужели не понимают, что после решения вопроса с Новгородом Великим, настанет очередь для вдумчивой мести Булгарии? Или считают, что русские князья нынче не в силе? Ошибаются! Даже Андрей Юрьевич, в не самые для него легкие времена, смог увеличить в полтора раза дружину, в сравнении с той, что была у его отца, Юрия Владимировича.
Рязань встретила владимирского князя на удивление приветливо. Еще недавно казалось, что Ростов и Рязань враждебны друг другу, но нет. Андрей Юрьевич был несколько удивлен увиденным в городе. Отстраиваемый им Владимир — это строгий город, где каждое здание подчинено общей системе, ничего лишнего, почти никакого украшательства. Рязань — иное. Резные ворота и заборы усадеб, всевозможные украшательства домов — вот, что бросалось в глаза. И не сказать, что владимирскому князю такое было не по нраву.
А вот Ростислав Ярославович, князь Рязани, встретил владимирского владетеля не так, чтобы ласково. Нет, сама встреча была со всеми почестями: гостю подали сбитень, причем еще до крыльца княжеского терема, ему представили жену, проводили в дом, накормили, напоили, мыльню с девкой предложили. Но когда Ростислав Рязанский узнал, что те владимирские войны, что прибыли с Андреем Юрьевичем, это все, больше войска нет, хозяин расстроился.
И теперь Андрей Юрьевич восседал во главе большого стола в княжеской палате Ростислава Рязанского. Удельный князь, несмотря на то, что Андрей Владимирский никакой не великий князь, уступал первенство своему северному соседу. На Руси все более-менее четко устроилось и все князья приняли власть Изяслава Мстиславовича, но киевский князь назвал своим младшим братом Андрея Юрьевича.
Так что второй человек на Руси должен возглавлять Совет.
— Так что, други мои, у вас нет сил отбиться от мордвы и булгар? — спросил Андрей Юрьевич, спрашивая с муромского князя и с младшего воеводы Братства Андрея Первозванного. — Пастух нужен?
— Мы уже и отбились, Андрей Юрьевич, но давать бой в поле без твоей дружины не выйдет, — отвечал оскорбленный Ростислав. — И пастухов мне не нужно, у нас у двоих один старший — Изяслав.
Муромский князь обиделся на слова владимирского владетеля. Андрей привел под Муром всего четыре сотни своей ближней дружины, а мог бы и две тысячи, даже больше, привести. В последнее время дружина Андрея Юрьевича разрослась до серьезного войска, и такими силами можно было бить булгар, а не думать о переговорах. И теперь владимирский князь упрекает Рязанского, что он не смог одолеть впятеро превышающего врага?
— Почему Братство не привело половцев? — с властными нотками спросил Андрей у младшего воеводы Никифора.
— А должно, князь? Хан Аепа нынче так же занят, он объединяет под своей рукой разбитые орды. Нами разбитые, — на последних словах Никифор сделал акцент. — Окромя того, Аепа слушает воеводу Владислава Богояровича, я ему не указ.
— Моя дружина участвовала в той войне с Ольговичами! Так что не только Братство стойко стояло и билось! — выкрикнул Андрей.
Обстановка еще больше накалилась. Молодой владимирский князь не научился, а, может, и не считал нужным сдерживаться. У него была своя правда. Сосредоточившись на осуществлении экономической блокады Новгорода Великого, он потерял Новгород на Волге. Или почти что потерял.
На самом деле, крепость держалась, уже три штурма булгар закончились неудачно. В последний раз волжанам удалось даже взойти на крепостную стену на одном из участков обороны. Защитники, ценой большого количества убитых и раненных, смогли скинуть булгар. Однако, все стало понятным, что один, максимум, два, штурма и все, крепость падет.
Булгары сделали предложение, на которое, скорее всего, Андрей Юрьевич, как хозяин крепости, вынужден пойти, что его и нервирует. Из Новгорода на Волге выходят все оставшиеся люди, они могут даже увезти с собой свои пожитки. Ну а саму крепость булгары уничтожают с тем, чтобы больше на этом месте русские ничего не строили.
Булгарский эмир в своем обращении, которое уже дошло до Андрея Юрьевича, заверял, что не имеет никакой воинственности в отношении Руси и готов даже несколько приоткрыть торговлю, допуская фиксированное количество русских ладей на Волгу.
Дипломатия булгар оказалась вполне разумной и взвешенной. Может, на них так повлияло начало консолидации русских сил для отпора, или же страх перед русскими крепостями, взять которые оказалось не так легко. В любом случае, кроме требований, булгары сразу же сделали уступки. Хитрые волжане понимали, что нужно дать владимирскому князю шанс сохранить лицо, а такое соглашение можно повернуть и в свою пользу, заявив, что проигрыша не случилось.
— Князь Андрей, ты у меня дома, я давал клятву великому киевскому князю, но принимаю тебя, как старшего. Не кричи здесь! — жестко отвечал Ростислав Рязанский. — Мой сын держит оборону в Муроме, не пускает мордву дальше, на твои земли, и на земли, дарованные твоим отцом Братству. Ты знаешь, что мордва уже уходила грабить на север, но мой сын, Глеб Ростиславович произвел вылазку и заставил их вернуться? В той сече много славных воинов сложили головы.
— Знаю, брат мой младший, — понурив голову, отвечал Андрей. — Понимаю, что ты думаешь, что мало войск привел. Но не могу больше. Более того, я тут находится не могу. Новгородцы… будь они неладны. Я ж рассчитывал на то, что и Братство придет ко мне на помощь, и ты пришлешь своих воинов. А оно воно как!
— А что Ростислав Смоленский? Отказал ли тебе в помощи? — спросил Никифор, которого такие расклады, чтобы идти на Новгород, ну никак не устраивали.
— Не просил, — буркнул Андрей.
Было понятно, что молодой, да горячий владимирский князь посчитал за слабость просить о помощи того, с кем вольно или невольно, но соревновался в звании «Второго князя на Руси». Смоленск нынче в силе, торговля идет, корабли многие купцы заказали именно на верфях этого города. Если все пойдет, как и предполагается, то только на торговле и постройке ладей Смоленск получит большие прибыли.
Многие купцы оживились, когда прознали, что русское посольство без проблем прошло весь путь по Днепру «в греки». Земля слухами полнится, порой не понять, как до людей доходит информация, но заинтересованные люди знают о том, что происходит в Степи.
И в Киеве и в иных городах знают, что все разбитые русичами половецкие орды разделились на неравные части. Меньшая часть ушла на службу к булгарам, еще меньше, пошли под власть хана Башкорда и откочевали на Восток, в направлении Венгрии, к Берладе. Последних, может, было бы и больше, но кочевий там становится мало, слишком большая Орда у самого Башкорда, а степи мало. Тут и берладники, и Галич с севера, да и русские отряды сильно стали щипать степняков почти во всех тех местах.
Так что большинство кипчаков, чтобы иметь шансы выжить, примыкает к хану Аепе, молодому, но сильному правителю, который в союзе с Братством и клялся в верности великому князю во время последней войны с Ольговичами. Тем самым, степь по Днепру почти что и безопасна и больших отрядов степняков не встретишь, а от малых можно отбиться и нанятой в складчину между купцами охраной.
Так и это не все. Бродники стали некоторой силой, которая может способствовать безопасности торгового пути. Они живут и промышляют в самых сложных для навигации районах и способны помочь преодолеть волоками пороги. Вот когда разлетелась новость, что бродники вступили в Братство и уже не только сами не будут грабить купцов, но и могут за плату охранять их, посыпались заказы на строительство кораблей.
Пусть на Руси пока мало товаров, но есть мед, есть деготь, есть воск, особенно — пушнина. Такие товары не принесут сверхприбыль, если ими торговать в Византии, но и в накладе купец не останется. А вот закупиться у греков и привезти на Русь то, что тут более всего цениться, например, оливковое масло — очень выгодно.
Может так быть, что на Ближнем Востоке начнется новая замятня, и там замрет торговля, а для Руси откроется Волжский путь, так еще и воспрянет экономика. Европа привыкла к восточным товарам, если Русь их предоставить будь с каком количестве, все выгода русским купцам.
— Я обращусь к Ростиславу Смоленскому. Коли мы все заедино, так не будет это зазорным, — после долгой паузы, принял решение Андрей Юрьевич. — Но мы, други мои, должны продумать то, как стать сильно на Волге. Если открыли путь «в греки», нужно открывать путь в «в персы», в Харезм. Там издревле ценили и наш лен и меха, ну а мы сможем вино и шерсть покупать у грузин, а специи у персов.
— Вот это дельно ты говоришь, мой старший брат, — обрадовался Ростислав Рязанский. — Ростов твой некогда рос с Волжского пути. И булгар нужно унять, коли некогда предок наш общий, Святослав Игоревич не завершил с ними дело.
Ростислав Ярославович говорил весело и громко. Скорее, хозяин Рязани больше был рад тому, что удалось не допустить раздора и ссоры с Андреем. И вместе, если усобиц больше не чинить, можно подомнуть даже Волгу под себя.
Пусть мордва пришла, пусть булгары решили показать, что у них все еще есть воины. Вот только, все складывается так, что Русь может нынче решить все эти проблемы. Застрял Изяслав под Курском, там последние приверженцы Давидовичей зло сопротивляются, но Курск падет, а от него до Рязани не так и далеко, до мордвы также близко. Если все правильно сорганизовать, что выйдет сила, что накажет булгарского эмира.
— Князья, вы не забыли, что мы решаем? — спросил младший воевода Братства Никифор. — Мордву бить идем, али как?
— Идем! — в унисон ответили два князя и рассмеялись.
Уже через три дня состоялось подписание договора с булгарами. Первый русский документ такого значения, написанный на бумаге. Князь Андрей поставил печать на грамоте, булгарский воевода так же приложил свою печать. По этому договору ежемесячно, пока вода на Волге не станет, Русь может отправлять пять своих кораблей на торговлю в Булгар или Биляр беспошлинно, и с пошлиной сильно больше того числа. А один раз в год караван из десяти ладей может отправиться в Харезмчерез булгарские земли, снова без оплаты.
Это немного для полноценной торговли, но владимирский князь уже видел себя на стене столицы волжан города Биляра. Вот только разберется со своим братцем, так и начнет собирать воинов, да приглашать иных русских князей порезвиться.
О Новгороде на Волге Андрей Юрьевич старался вообще не думать. Город, в который было вложено столько средств и сил, который отстроен в рекордный срок, переставал существовать. Этот удар по самолюбию, владимирский князь спускать не был намерен. Но и показывать свое горе и униженность, не станет.
На переговорах ничего не было сказано про мордву. Булгары, желая и дальше использовать своих данников для всякого рода операций, чтобы только не от своего имени, чтобы русичи не обвинили в злодействах, сделали вид, что не знают никаких мордвинов, мол, это они сами вздумали шалить и вам с ними решать.
Крепость разобрали за два дня, разрушая стены и бросая бревна в Волгу, а после, согласно договоренностям, булгары ушли. Они знали, что оставляют мордву, но тех сильно много в этот раз. Даже для Булгарии было несколько полезным немного сократить число сильных воинов у своих данников. Иначе, если войско у мордвы будет расти, то данники могут прийти с вопросами к тому, кому они платят выход. А это уже поражение Слова, дипломатии и хитрости, тогда вступает в дело Огонь, избежать которого булгары стремятся всеми силами.
Удар по мордве русскими войсками был сокрушительным. Вся злость, вся ненависть, что накопились у русичей во время унизительных переговоров, все это требовало выхода. Поэтому конная лавина из двух тысяч тяжеловооруженных всадников выглядела всесокрушающей силой. Особенно пугало мордвинских воинов та группа конных, которые казались, а некоторые так в это и поверили, человекоподобными птицами, что оседлали лошадей. Перья за спиной всадников сливались с воинами в единое целое, будто это и есть ангелы.
Понадеявшись на то, что их больше, мордва стала использовать степную тактику ведения боя, тем более, что в их войске оказались и отряды половцев. Рой стрел устремился на русских воинов. Казалось, что эта туча смертоносных орудий, затмившая на десяток секунд ярко светящее солнце, снесет всех всадников.
Уже изготовились мордвинские конные отряды с копьями и саблями. Они предвкушали, как обрушатся на врага, который будет почти что уничтоженным от потока стрел. Две с половиной тысячи относительно неплохо экипированных мордвин, в основном, мокшей, были уверены, что и сами справились бы с меньшим по количеству воинов противником, но лучше так, когда не сражаться, а лишь добивать подранков.
Волны вздохов разочарования прокалились по линиями изготовившихся к бою конных отрядов лучших воинов мордвинских родов. Их соплеменники, казалось, выпустили тьму стрел, продолжали это делать, но лавина русских не останавливалась, лишь некоторые воины отставали. Стало понятно, что обстрел не причиняет русским серьезного урона.
— Алла! — закричали в центре построения уже несколько деморализованных воинов мордвы.
— Алла! — без должного рвения, вразнобой, но поддержали бойцы призыв.
Медленно, словно нехотя, конные отряды мордвы стали набирать скорость для сшибки с русичами. И без того упавший боевой дух, еще больше покатился к отрицательным отметкам. Конные стрелки стали спешно отходить и от Мурома и от поля битвы. Выходившие на бой соплеменники видели отход большинства войска мордвы, что не могло внушать веру в победу.
Но все же конные воины, ранее почувствовавшие, что русичи их боятся и вообще не имеют сил, чтобы противостоять племенному войску, устремились на своего врага. Они не были трусами, но многие из них не были и профессиональными воинами. Сильными? Да! Смелыми? Чаще, да! Умелыми — в меньшей степени! не может быть профессиональным воин, если он большую часть своего времени либо охотник, но чаще землепашец.
Пуская коней в каскад, еще двадцать секунд назад хотя бы выглядящее стройным, большая часть русской тяжелой боярской конницы толпой приближалась к такой же толпе противника. Лишь выученная дисциплине и слаженной работе в построениях, конница Братства, на ходу перестроилась в по два воина в ряд. Пусть такие маневры несколько замедлили крылатых братьев, они чуть отстали от остальных союзников, но именно «ангелы» нанесли тот сокрушающий удар, который опрокинул левый фланг войска противника.
Ломались русские пики, столь сложные в производстве, летели арбалетные болты, ронялись сами конные арбалеты, чтобы не мешали работать русичам уже саблями. Мордвы хватило меньше, чем на минуту такого бескомпромиссного боя, чтобы в том месте, куда ударило Братство, началась паника.
В бою важно, чтобы никто не побежал. Воин не лишен страха, если только не стал адреналиновым наркоманом. Каждый смотрит на товарища и видит: он стоит, должен и я. Но, когда побежал один, следом десяток, тогда начинается паника и прочь, спасая свою жизнь, бежит и тот воин, который намеривался стоять до конца. Это непреложные законы толпы, против которых могут идти только люди с особым боевым духом.
Но даже не начавшаяся паника на левом фланге мордвы стала причиной краха всего войска противника, а то, что конные стрелки-мордвины, убегая, вышли на уже выстроившихся пикенеров Братства. Их доставили туда телегами, совершая большой крюк вокруг Мурома. Русские арбалеты, луки, делали свое дело, брони чаще всего защищали пехоту от стрел конных лучников. Пешцы смогли отразить бессмысленную и кровавую для противника атаку конных лучников на тяжелую пехоту. Вот тогда захватчики и превратились окончательно в дичь.

Еще вчера считавшая себя победителем, мордва побежала. Их настигали русичи, кололи, рубили, кто-то решил поработать кистенем, чтобы взять пленных. За каждого раба из иноверцев в Братстве платили по четыре куны.
Да! В Братстве стали привлекать рабов из иноверцев. Они занимались заготовкой дерева, переработкой рыбы и мяса, использовались в качестве грузчиков, при уборке навоза и выпаривании селитры. Ели попадались умельцы, то их приспосабливали для более квалифицированной работы.

Рабов во Владово или в Воеводино пока немного, но, видимо сильно прибавится. Чтобы перестать быть рабом достаточно принять православие, при этом отец Даниил или Спиридон определят степень лояльности нового адепта христианства. Приток людей с южных княжеств прекратился, мало того, так часть и вовсе ушла обратно к Переславлю или Киеву. После разгрома Ольговичей и половцев те земли стали безопасными. Так что нехватка рабочих рук в условиях постоянного расширения производства становилась проблемой, которую решали и такими вот способами.

...

 Читать   дальше   ...   

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Источники : 

Слушать - https://q1.afantastic.org/16523-valeriy-gurov-griden-4-vzlet.html

https://author.today/work/395478

https://open-lib.ru/popadantsy/griden-4-vzlet/

https://mybook.ru/author/denis-staryj/griden-4-vzlet/read/

https://bookask.ru/priklyucheniya/griden-4-vzlet/

https://rbook.club/book/56952819/

https://fanfics.me/ftf_serie40681

https://knigia.info/roman/2879-griden-4-vzlet.html

https://free.chitaem-knigi.online/books/griden-4-vzlet

***

***

***

***

=== 

***

***

***

***

***

***