***

***

***

***

Евнух Андроник говорил о настроениях в Константинополе. Тут все очень сложно, но наметилась тенденция объединения общин против единого врага. Венецианцы перехватывают торговые пути, устанавливают цены в Великом городе, как и в других городах империи. Понятно, что цены высокие. Они стали кем-то, кем стали евреи для европейского общества в девятнадцатом и в начале двадцатого века. Их ненавидят, пусть ненависть зиждется на пустоте и домыслах. Если в акведуке нет воды, значит, выпили… венецианцы. Если в акведуке есть вода, значит… венецианец помочился туда. Вот, примерно, как относится толпа к этим купцам.
Европейцев в городе не просто много, их очень много. Более шестидесяти тысяч человек. Почти так же, как в самой Венеции. И это не только и не столько ремесленники, нет, это — военные, торговцы, ростовщики, чиновники венецианской республики. Уже вся торговля под Венецией, все порты под ними. Греки, армяне, еще сто лет назад богатевшие на торговых операциях, сейчас не имеют с этого ничего.
— Мне это интересно с нескольких позиций, — после продолжительного эмоционального рассказа гостей я стал медленно и вдумчиво говорить. — Первое, именно засилье европейцев делает невозможной торговлю с Русью. Мало того, что она на фоне торга с мусульманами и с крестоносными государствами Русь не интересна, так из Днепра не выпускают. Второе, они не хотят женитьбы императора на русской княжне, а это уже серьезная причина, чтобы и мне вмешаться.
Византия хиреет и чахнет не только под нажимом турок или по причине внутренних своих дрязг, она не торгует. Все на откупе Венеции, крошки с этого стола подбирают Генуя с Пизой. А Византии — ничего. Уже и политику государства начинают диктовать венецианцы, по крайней мере, в области экономики точно. Да вся экономическая система империи — это Венеция. И скинуть ее просто так нельзя.
— Все понятно, что вы хотите сделать: уничтожить монополию Венеции, захватить их ресурсы, — продолжал я свой монолог. — Теперь о последствиях…
Надвигался Крестовый поход, который уже скоро, может, и прямо сейчас идет через юг венгерских земель, на секундочку, пока что вассала Византии. Это проблема такого масштаба, что само существование империи под угрозой. Что будет, когда европейцы, накрученные религиозным фанатизмом, узнают, как убивали и брали в рабство их единоверцев? Тем более, что Венеция молчать не станет и любые деньги даст для того, чтобы покарать и вернуть все торговые привилегии. Пусть венецианцев будут ненавидеть и в Европе, но это же, как сказал классик из иной реальности: «Он сукин сын, но он НАШ сукин сын!»
Эти вопросы были мной озвучены, но ответа внятного я не получил.
— Не думаете же вы, что Братство сможет остановить крестоносцев, уберечь от начала разграбления болгарские и сербские земли, а после и греческие? — уже повышая голос, спрашивал я. — А что дальше? Венецианский флот начинает пиратствовать в Эгейском море, рассекая на две части Византию и давая возможность туркам активизироваться? Они не упустят момента.
— Ты против? — не выдержал накала моего спича Дионисий и с раздражением в голосе спросил.
— Нет, — ответил спокойно я, чем вновь поверг всех в шок.
Кричал, доказывал, что это невозможно, что все будет только плохо, что торговля станет, а после не отказался участвовать в авантюре. Но я действую не ради империи, она только инструмент, мне Русь поднимать нужно. А ссора Византии и Венеции, если только торговцы-остравитяне не решатся на штурм Константинополя, только на пользу. За неимением гербовой бумаги, пишем на простой. Так, не имея многих торговых партнеров, Византия посмотрит на Русь и будет покупать все, что мы предложим. И по хорошим ценам. Может быть, даже разрешит вывоз своего серебра.
— Тогда как? — видимо, запутавшись в моих словах, воскликнул Дионисий.
— Первое, нужно перегородить Дарданеллы. Там узко, достаточно будет поставить препятствия в виде цепей, по берегам катапульты с греческим огнем и камнями. Не пройдет венецианский флот, так и не возьмет Константинополь. Крестоносцам с земли взять город куда сложнее. Далее, это готовить склады с питанием и даже бордели на пути следования крестоносцев, готовить баржи, чтобы переправлять их через проливы. Причем, сразу без промедлений и целыми отрядами. Когда часть войска будет на другом берегу, они меньше будут думать о нападении. Дать им еще и денег. А где не понимают, так бить сильно и нещадно, — я вновь распылялся.
Да, много из меня лезло эмоций, но я понимал, что это исторический шанс для Руси, для Братства. В такой мутной водичке можно столько добра поиметь, что в последствии под копье поставить десятки тысяч рекрутов, иметь стабильную экономику, развивать города. Это импульс для Руси.
Меня слушали. Было понятно, что присутствующие до конца не понимают опасность от крестоносцев, впрочем, как и от Венеции. Я знал, то, что хотят сделать «синие» в Константинополе, в иной реальности случилось. Я читал, чем это все обернулось.
Да, Венецию выгнали, но застопорили торговлю почти полностью. А от крестоносцев была реальная угроза захвата Константинополя и Мануил, этот же, ныне правящий василевс, стягивал войска к столице, всерьез думая о том, что город будут брать. Может, и не брали только по той причине, что деятельному императору удалось стянуть серьезные силы, даже оголяя границу с турками. А еще он заплатил жалование варяжской страже и пятнадцать тысяч отличных воинов остались в Константинополе.
— Три таланта золота и полное обеспечение, доля в добычи, — прикидывал я стоимость своих услуг. — Братство выступит, как союзники, но и наемники.
Я вновь шокировал я гостей. Почти восемьдесят килограммов золота — это, если условными бюджетами мерить, больше половины от всех доходов Руси, всех княжеств. А тут еще и обеспечение, долю в награбленном. Очень много я запросил, следуя правилу просить всегда больше, чтобы дали то, на что ты рассчитываешь.
— А чем ты существенно помочь сможешь? — спросил Арсак. — За такие деньги нужна очень большая работа. Императору вся варяжская стража дешевле обходится.
— Я вызову своих братьев и послушников. Это три тысячи воинов, еще запрошу своего зятя хана Аепуприслать тысячу своих лучших воинов Степи. Учитывая то, что в империи уже восемьсот послушников Братства, а следует еще набрать до тысячи, то считайте, сколько воинов будет здесь, — сказал я, после строго окинул всех своим взглядом и продолжил. — Но империя должна объявить Русь своим стратегическим союзником, указать булгарам, например, чтобы в течение года никто не смел нападать на русские земли, связаться с великим князем и обязать его дать слово, что, если что, он защитит мои земли и моих людей.
— Шесть тысяч воинов, если набрать тысячу? — недоуменно сказал Дионисий, будто не услышав моих требований.
— Это конные? В доспехах? — уточнял Арсак.
— Часть пешцы в бронях. Но можете расспросить Геркула, как они дрались тогда на Холме, а нынче мы их усиливаем, — я встал, показывая, что встреча завершена. — Мы договорились. Когда будет выполнена часть условий, можно планировать атаку.
Все гости встали и пошли на выход, пребывая в недоумении. Но это именно они задумали великое дело, весьма прибыльное для меня. Не я предложил, я могу и в стороне постоять, посмотреть, как станут развиваться события. Как бы не подставляли Братство, если у меня будет два таланта золотом, да еще и пограблю знатно, то… Нельзя в этом времени заработать серьезный капитал без войны и грабежа, так что будем делать то, что нужно.
Талант — это двадцать шесть килограммов золота. А я сторговался на двух талантах. То, что Братство станет одномоментно богаче, чем все великое княжество Киевское, факт. Но я собираюсь дать Изяславу целевые средства. Скажем, на строительство новой засечной черты. Будем двигать степь дальше, на юг.
Опасно снимать много своих войск, но еще более опасным является то, когда воины не при деле, а только сидят по домам, да иногда тренируются. Уже должны были заработать две оружейные мастерские, производство панцирей возрастет до пяти штук в день. Должны были вскрыть и две селитряные ямы. Найдем, чем воевать. Эх, какие перспективы открываются!

...  

===

Глава 4

Я наблюдал, как одна колесница, запряженная четверкой необычайно красивых и мощных коней, обходила другую свою товарку. Разница между двумя «болидами» была только в цвете, который доминировал в украшательстве колесниц. Сейчас зеленая обходила синюю.
В неистовстве бушевала толпа, собранная на лавках величественного ипподрома Великого города. Накал страстей был столь очевиден, что меня обуревали сомнения в возможностях охраны сдержать людей и не дать буйству эмоций перерасти в побоище между болельщиками и стражей.
Сидящие, скорее все же, стоящие, по разные стороны ипподрома, фанаты или синих, или зеленых, слали проклятия друг другу. Одиночные выкрики вряд ли могли услышать оппоненты, все же их разделяло большое пространство гоночной трассы, а так же убранства в виде статуй и обелисков посередине величественного развлекательно-спортивного комплекса, но все знали, что там, в шагах двухстах, враги. Правда, кричалки с проклятиями и обзывательствами, которые массово подхватывала толпа, сливались в единый хор, и были слышны даже далеко за пределами ипподрома.
Голые задницы, задранные одежды с демонстрацией своих детородных органов — все это было столь массовым, что не понятно, зачем именно люди пришли на ипподром: или поболеть за свою команду, или же продемонстрировать свои «хозяйства». Были и те, кто мочился прямо тут, на спортивном объекте. Тут же пили вино, ели, периодически дрались.
Что сказать? Нам, варварам не понять глубинную сущность происходящего в колыбели цивилизации. Может обнаженная ягодица — это некий тайный знак, система «свой-чужой», ну чтобы вдруг в компанию к цивилизованным людям не попали варвары, по-дикарскистеснявшиеся показывать свои интимные места прилюдно?
Не скажу, что русичи все такие интеллигенты воспитанные, нет, перед битвой показать свой член или задницу считают важным многие воины. Но в этом случае, хотя бы есть объяснение: воины и сами «жгут мосты», настраиваются на битву без мыслей о сдаче, ибо оскорбляют противника; а так же очень важно позлить врага для того, чтобы сделать из вражеской армии вооруженную неуправляемую толпу, стремящуюся быстрее покарать обидчиков.
В чем глубинный смысл сейчас показать свои задницы с передницами? Я, как человек намного больше понимающий во многих аспектах человеческого бытия, чем кто-либо из присутствующих, мог объяснить что есть такое ипподром для Константинополя. Это место психологической разгрузки. Тут люди расслабляются, превращаются в животных. Они свободны в проявлениях самых низменных своих качеств. Здесь письку покажут, так, может быть, но далеко не факт, не станут творить непотребство в иных местах.
Думаю, что императоры прекрасно понимали, когда вводили массовые представления в жизнь города, что не случись выплеска эмоций на ипподроме, эмоции захлестнут улицы города. Те правители в Риме, которые тратили огромные средства на строительство амфитеатров, как и главного — Колизея, понимали, зачем они это делают. Хлеба и зрелищ требует толпа. Они это получают.
Между тем, возница зеленой колесницы, когда увидел, что на шестом круге синий начинает вырываться, взял камень, который был приготовлен и находился в мешочке, притороченном к борту колесницы, ну и кинул вначале в своего оппонента, а, промахнувшись, другой камень запустил в коня соперника. Толпа в неистовстве взревела и даже нашлись те, кто рванул в сторону трассы, наверное, чтобы покарать нечестного возницу, но бунтари были сразу же взяты под руки стражниками и уведены прочь. Кстати, а неплохо тут стража работает.
— Как тебе, Иван, гонка? И твое мнение, воевода Владислав, мне так же интересно, — наконец-таки соизволил к нам с Гривнем обратиться василевс.
И я и глава русского посольства Иван, сидящий по правую руку от императора, выразили ту позицию, которую от нас ждут. Мы должны были восхититься? Конечно! Должны понять размах мероприятия и благодарить василевса за самые яркие впечатления в своей жизни? Это и было высказано.
— А какие забавы у вас на Руси? — поинтересовался император.
Говорить о языческих праздниках, которые являются главной составляющей всех развлечений русского человека, не приходится. Сжигать соломенных баб, прыгать через костер и мять после этого девок в лесу — не самое благочестивое занятие, хотя весьма увлекательное. И я думал, что ответить, пока Иван Гривень скучно рассказывал о том, что для истинного русского христианина главным развлечением является поход в церковь и молитва.
— Кулачный бой — вот одно из наших развлечений. А еще у нас есть что-то похожее на рыцарский турнир, — нашелся я что именно сказать.
Лучше пусть думает о русичах, как о воинственных людях. Как бы не кичилась империя, но память о варварах, которые надавали ей пинков, стала уже частью менталитета византийцев. Мануил прекрасно понимал, что есть такое христианство, но знал и о существовании другой сферы жизни, может на нынешнее время, более глубинной. Человек, сколько он не верь в Бога, часто ведомый жаждой наживы и стремлением к выживанию. И я сейчас сказал, что русский человек — это боец по своей философской доктрине.
Приглашение прибыть на внеочередные гонки, посвященные решению императора жениться, пришло еще неделю назад. Я же знал, что готовятся игры и раздача хлеба уже через три дня после того, как русская делегация была представлена императору. Это они пять дней обсуждали формат праздника и кто с кем рядом сидеть будет.
Ипподром — это не только психологический клапан разгрузки горожан Константинополя, это еще и место политических решений, разговоров, заключения союзов и объявления политическим оппонентам войны. Тут сердце Византии. Так что не только мой статус сработал на то, что я оказался по левую сторону от василевса, но и мои временные союзники из партии «синих» подсуетились.
Получалось, что почти два часа я и Иван Гривень будем сидеть рядом с Мануилом. Это время, когда можно задавать вопросы василевсу, просить, жаловаться, да что угодно. Император все услышит, но не на все отреагирует. То же удобно. Если проблема сложная и василевс не хочет участвовать в ее решении, так просто сделает вид, что увлекся зрелищем, в ином случае, соизволит обсудить.
Мануил был умен, это уже понятно. Но интересно было, какой он еще и внешне. Я не смог рассмотреть императора при первой встрече, так как он большую часть времени просидел на троне сильно выше прямого взгляда, а голову подымать нельзя. Зато вот такая демократическая форма общения на ипподроме позволяла более детально понять, какой «фрукт» достается Евдокии Изяславовоне.
Ясно, конечно, что будь Мануил трижды уродом, княжна выходила замуж, скорее за империю, чем за императора. Но мне все-таки было важно, чтобы Евдокия не получила сложную, многострадальную судьбу. Для женщины вся судьба — это ее замужество. И было у меня некоторое чувство ответственности за эту девчонку, которая, при иных обстоятельствах, могла стать моей женой.
Что ж… Евдокии повезло. Ее муж был красив, что даже я, для которого понятие «мужская красота» почти что и не существует, должен признать — он должен был привлекать своей внешностью женщин. Светловолосый негр. Именно так, и темная пигментация кожи единственное, что могло бы смутить женщину.
Мануил высокий, хорошо сложенный физически и весьма недурно образованный человек, он умел улыбаться, «играть лицом», меняя мимику. Император умел нравиться, быть привлекательным и располагал к себе при близком общении. Выращенная в условиях, когда одним из главных развлечений княжны было наблюдать за тренировками воинов, Евдокия должна была увлечься своим мужем, которому не чужды занятия с мечом и на коне. Конечно, статями я превосходил Мануила, может и внешне был привлекательнее, но брак Евдокии должен быть не самым тягостным для русской княжны.
— Я люблю рыцарские турниры. После свадьбы, обязательно устрою. Нужно будет разослать приглашения славным европейским рыцарям, — говорил василевс, будто отрешенно, а после он повернулся ко мне и серьезно, почти шепотом, сказал. — Не так давно ты спрашивал знакомых тебе людей, как я отношусь к некоторым событиям в Константинополе, что уже были и что будут… Я знаю все и обо всех, не сомневайся, воевода!
Это был не намек, это прямое доказательство тому, что Мануил знает о готовящемся погроме венецианцев. Хочет, наверняка, оставаться несколько в стороне, чтобы иметь возможность отыграть назад, если что-то пойдет не так, но именно император стоит на острие ножа, который должен поразить засилье Венеции в империи.
Что ж… я уже дал свое согласие, уже отправлены через Венгрию люди, которые должны в самые сжатые сроки доставить сведения моим людям. Через два месяца я рассчитываю, что войско Братства будет на подходе к границам империи. Если большой обоз не брать, а пехотусадить на телеги, что и предписано в бумагах, что я послал Никифору, можно вполне быстро добраться до империи.
— Скажи, Иван, — теперь Мануил развернулся уже к послу. — А ты послал к своему правителю просьбу, чтобы он прислал мне пять сотен воинов, как и лучших своих рыцарей для участия в турнире?
— Да, василевс. Корабли с грамотами уже ушли. Там лучшие гребцы, они быстро достигнут Киева, — отвечал Иван Гривень.
Я задумался, как это корабли прибудут к Киев, если еще месяца полтора, если не два, Днепр будет покрыт льдом. Но это вопросы уже посла, пусть думает. Я же рассчитываю на сухопутные пути через Галич на Венгрию.
— Я слышал, что ты даровал много даров патриарху Косме? — вновь обратился ко мне император.
Тон василевса звучал несколько угрожающе. И я понимал почему. Император крайне недоволен патриархом Космой II Аттиком. Дело в том, что глава православной церкви принимал у себя в доме еретика и бунтаря Нифона, сидел с ним за одним столом, а еще Косма сам же об этом факте рассказал общественности. Это был вызов. Нифон — еретик, был таковым признан официально. Так что патриарх, можно сказать, идет против самого императора, пусть прямо об этом и не заявляет.
— Василевс, я даровал не Косме, а храму нашей общей, христианской, святыни — Софийскому собору. А что до патриарха… Прости за дерзость, великий правитель, но я не вижу в патриархе той силы и святости, которые дарует Господь своим ставленникам на Земле. В тебе ее больше, — сказал я и состроил такую огорченную, смиренную мину на лице, что Мануил не мог не проникнуться.
Нужно же чуточку и польстить императору. Мне не сложно, если только для собственного блага.
— Ха! Ха! — рассмеялся император. — Ты хорошо стал ориентироваться в делах моей империи. Плут, но мне это нравится. Ты не ромей случаем? Может, я чего-то не знаю?
— Нет, василевс, я лишь дальний потомок правителя Польши, — отвечал я, все еще играя смиренного человека, ждущего гнева правителя.
— Вот как? Интересно. Ты, наверняка, дитя грехопадения. Не опасайся меня, я честность люблю. А мудрость, тем паче. Ты правильно оценил обстановку и принял мою сторону в споре с патриархом, — лицо Мануила резко стало серьезным, даже с оттенком злобы. — Мне доложили, что ты ранее стремился быть с моей будущей женой. Так ли это?
Вот я уже и в центре политических интриг. Меня предупреждали о том, что слухи о порочности невесты императора весьма полезны для зеленых, но еще больше нужны европейцам, которые планировали женить Мануила на ком-нибудь из Европы.
— Выбрали самого статного из русов, меня, молодого, и решили играть чувствами твоими, император, ну и моими тоже. Я обагрил бы свою саблю кровью сплетников. Где я? Как могу быть соперником великого василевса? Или где мой разум, чтобы даже думать об этом? — сказал я, причем нарочито громко, чтобы слышали те, кто толпился за троном императора в попытках расслышать наш разговор.
— Иван, а ты что скажешь? — задал вопрос русскому послу Мануил.
— Княжна не хотела ехать никуда из Руси, она не знала, насколько величественная империя и сколь прекрасен василевс. Вот и придумывала шальная девчонка причины, подставляя воеводу, без ведома его самого, вот только зашла с выдумками далеко, — отвечал Иван.
— Да, я заметил, что она умна и может интриговать. Передай, посол, моей будущей жене, что ее роль — поддерживать мои начинания, но никогда свои собственные, — сказал император, а Иван Гривень заверил его, что все передаст, но и сама княжна понимает место женщины рядом с таким сильным мужчиной, которым является василевс.
Далее разговор вновь прервался, так как зеленая колесница, наконец, пересекла черту последнего круга гонки, выйдя вперед. Сейчас готовилась вторая пара возниц, а распорядитель кричал в медную трубу о том, какие прекрасные колесницы начнут гонку и сколько у кого побед.
Я уже многое успел сделать в городе. В отличие от многих людей в этом времени, никуда не спешащих и могущих посвятить два-три дня отдыху по прибытию на место, внутри меня бурлила жажда деятельности. Если случалась минутка бездействия, то приходили разные мысли и тревоги за жену и свои поселения, не уместные сейчас. Нет телефона, чтобы позвонить и узнать, как дела, значит нечего себя накручивать.
Собору я подарил две сотни хороших, была возможность сравнить с тем, что были в Святой Софии, свечей. Думал дарить ли ладан. Уж где-где, но в главно соборе его должно было быть много. Нет, не много. Причем, тут либо не знали, как можно производить ладан из подручных смол, либо не наладили такое производство. Так что даровал и ладан. Понятно, что это не то вещество, что нужно, но как заменитель в другие храмы, сойдет.
А еще я подарил икону. Вот так! ИКОНУ! Дело в том, что я все держал в тайне того самого художника, который расписывал стены в доме убитого Степана Кучки. Он оказался гением, но владеющим очень спорным искусством. Опасным было вовсе начинать иконопись, на это нужно столько санкций заиметь, что сложно представить. Даже волей митрополита не прикрыться. Но монаху, если еще и адекватный митрополит на Руси, можно, особенно во время проблем с Церковью в Византии. Приняв постриг и став иноком Феофаном, первый русский иконописец «набил руку» копированием ликов с других, византийских, икон.
А после выдал… По канону, хотя Феофан умеет куда как лучше рисовать, писать, чем разрешает Церковь. Но лик Христа на его иконе был, словно говорящий с тем, кому посчастливиться лицезреть образ. Сложно было решиться на то, чтобы отдавать такой шедевр, но на кону стояло намного больше.
— Вы оба должны знать, что я не поддержу решение пока еще патриарха Космы даровать Томас Русской Православной церкви. Ваш митрополит не станет патриархом, — после продолжительной паузы, сказал василевс.
Он был решителен, даже сжал кулаки в знаке непреклонности в данном вопросе.
Что ж, я и сам предполагал, что легкой прогулки на пути становления Русской Патриархии не случится. Однако, Слово уже прозвучало. И это Слово — дарование русским собственной Церкви. Косма, понимая, что дни его патриаршества уже сочтены, будто мстил василевсу, накидывая проблем Мануилу в политической плосксти. Мол, хотят русичи своего патриарха? Так пусть так и будет! А после… И как тебе такое, Мануил Комнин? Станешь ссориться к родственниками своей жены?
— Крестоносцы будут на границе империи меньше чем через месяц. Может только немного их задержит распутица в полях. Ты, воевода, предсказывал проблемы для империи. Я склонен не верить, а знаю, что так оно и будет. Такую массу воинов сложно заставить вести себя благонадежно, — говорил император, быстро переключаясь от темы с патриаршеством. — Формирование складов, сопровождение, стягивание войск к столице — это здравые решения. Все это уже началось и ударит бременем для империи. Ускорься и ты.
А после император, под удивленные «ахи» вельмож, бывших на императорском балконе ипподрома, василевс максимально склонился ко мне и шепнул на ухо:
— Я рассчитываю на тебя, но держись подальше от Евдокии.
После этого разговора я больше не видел императора, хотя Иван Гривень хаживал к нему, как на работу. Впрочем, это и была его работа. Вопросы о свадебной церемонии были важными. Даже выбор имени священника, который будет венчать Евдокию и василевса, стал дискуссионным. Отчего-то Иван настаивал на том, чтобы это был пока еще действующий патриарх, но император оставался против.
Я же решал свои вопросы. Были встречи с генуэзцами. Уж коль скоро должны убивать венецианцев, приходилось искать иные рынки сбыта своей продукции.
Предложить Генуе было что. Та же моя бумага оказывалась куда как лучшего качества, чем жалкие попытки ее создать в Европе. Мы отбеливали листы, основывались на материале из льна или даже льняной ткани, делая лишь минимальные добавки крапивы.
Стекло генуэзцев так же заинтересовало. Мало того, я намекнул, что не против создать совместное производство зеркал, если мне предоставят лучших стекольных мастеров. Во Владово попытки создать зеркала были, даже более-менее удачные. Надували пузыри из стекла, разрезали их, покрывали одну сторону серебром. Но все равно не выходили изделия хорошего качества. Чего-то не хватало, может быть еще одного взгляда на технологию со стороны. Кстати, раскатывать стекло так же не получалось, но все это с приставкой «пока».
Конечно, производство должно было быть в моих землях без права мастеров покидать их в течении пятнадцати лет.
Знал бы император, что я такими договорами еще и способствую политике Византии, может, наградил бы чем. Ведь присутствие Генуи на русском рынке — это прямое стравливание ее с Венецией, по крайней мере, локально. Из Крыма нужно выбить венецианцев, и пока там может обосноваться Генуя, рядом с русскими факториями, конечно, ну и с Тьмутараканскимкняжеством, восстановлением которого нужно будет заняться сразу же по окончанию миссии в Константинополе.
В любом случае, есть уже купцы: и греки, и армяне, генуэзцы, которые готовы плыть на Русь и торговать, а это, на фоне войны в Степи и отвоевания Приднепровья, очень большое дело. Неужели все-таки проекту «Торговый путь „Из варяг в греки 2.0“» быть? Нужно ускорить производства разных товаров, чтобы не только за медом ездили торговцы, а то, как перезапустим торговый проект, так он и задохнет. Стыда не оберусь, столько сделать и получить пшик.

Глава 5

Интерлюдия

Боброк прибыл в Кокшаров, городок, что был захвачен союзным войском под началом Муромского князя Глеба Ростиславовича. Вот только основное войскоушло с частью добычи, оставляя в городке лишь войта-управляющего и необходимое для обороны число ратников. Ранее Боброк был в войске младшего воеводы Никифора, и они так же знатно пограбили черемисов, приводя их к покорности. Но это было южнее Кокшарова.
Причиной визита одного из приближенных к воеводе сотника, было то, что Никифор послал молодого витязя-брата организовать сообщение между двумя фортпостами Братства на чухонской земле. Но была иная, тайная миссия прибытия Боброка. Он должен был проинспектировать Богояра, ставшего войтом Кокшарова. Никифор узнал, что много из захваченного добра, Богояром не было отправлено в Воеводино.
Что это? Новая измена отца воеводы Братства? Сам Владислав Богоярович не особо доверял своему родителю, просил присмотреть за его поведением. Вот и присматривали.
И что увидел Боброк, когда прибыл в городок? А то, что тут, под флагом Андрея Первозванного творится сущий вертеп. Воины набрали по две, а то и три наложницы из местных родов, пользуют девок чуть ли нена улицах городка. Брага и мед настолько часто употреблялись, что запах напитков не успевал выветриваться из помещений и щипал глаза, входя в горницы.
В сам городок Боброка и полусотню, с которой он прибыл, пустили без особых проблем, хотя было видно, что радушного приема не будет. Витязь входил в город, будто к врагу в гости, а не к своим братьям. Богояр же не соизволил даже выйти из своего терема, когда прибыл более статусный человек в Братстве. Все же Боброк — витязь, а Богояра окрестили иноком-воином, пусть и войтом города Кокшаров.
— Чего явился? — спросил Богояр, с порога проявляя недружественную встречу.
Тон войта был настолько уничижительным, что витязь чуть было не выхватил свою саблю, которую, следуя примеру воеводы Владислава, стал предпочитать мечу.
— Как ты меня принимаешь, войт? — стараясь все же сдерживаться, спросил Боброк.
— А мне что, еще дорожку песочком посыпать тебе, отрок? Али в пояс кланяться? — усмехнулся Богояр.
Боброк растерялся от такой наглости и презрительности в свою сторону. Витязь судорожно продумывал варианты развития событий, вернее как именно уйти из города с наименьшими потерями. Было понятно, что его провоцируют на агрессивные действия. Возможно, Богояр рассчитывал после обвинить именно Боброка в неадекватном поведении.
Оглядевшись вокруг, обведя просторную горницу взглядом, витязь насчитал сразу восемь ратников, в то время, как за дверью витязя дожидались только трое бойцов его ближнего десятка. И даже такие цифры не испугали бы Боброка, случись нужда вступить в бой.
В последнее время витязь сильно поднаторел в воинском искусстве, а используемая, удивительно удобная, конструкция сабли, даже предполагала небольшое преимущество перед мечом, вот только Богояр… Войт был сильным бойцом, очень сильным, техничным и опытным. Не факт, что Боброк смог бы справиться с одним только войтом.
Хотя, какой он нынче войт? Все поведение Богояра говорило о том, что отец воеводы Влада предал Братство.
— Скажи, войт, а почему ты предал вновь? — напрямую спросил Боброк, пытаясь прощупать настроение присутствующих бойцов.
Нет, они не пошевелились, их не смутило то, что Богояр вероятный предатель, значит воины осознанно тут и не станут колебаться, если встанет вопрос о выборе стороны. Нет, не Братство они станут защищать, эти ратники прибыли когда-то с Богояром, ему лично преданы. Но смущало то, что стяг организации реет над теремом. Так что это? Флаг Братства на месте, но войт свою политику решил проводить?
— Что, витязь-брат? — Богояр усмехнулся. — Свои возможности оцениваешь? У волчат зубки режутся, на волков смотрят с вызовом?
— Просто отпусти меня и все, — решил Боброк попробовать договориться.
— А я и не держу тебя, — Богояр развел руками. — Иди!
Что-то тут было не так. Просто отпускать? Но Боброк по-любому расскажет все, не понимать этого войт не мог. Или же Богояр решил уничтожить всю полусотню на выходе, чтобы никто не знал в городе о случившемся?Значит, тут есть лояльные Братству люди. Потому и флаг не снят.
— Почему, Богояр? Владислав же твой сын? — чуть пятясь назад, спросил Боброк.
— Сын? — встав с лавки, будто разбуженный буйный медведь-шатун, кричал Богояр. — Думаешь, что я не знал своего сына? Сердце мое не знало сына? Он не мой сын! Он бесовской, али еще кто, но не Влад! Мой сын иначе ходил, иначе думал, поступал, Бога и меня боялся. Такое в одночасье не проходит. Он не мой сын!
Боброк аж пошатнулся, причем не понять от чего больше: от того, что и сам замечал во Владиславе Богояровиче много несоответствий в повелении, сравнительно обычного, или даже необычного, мужа, или от того, какой напор и энергетика шла от Богояра. Отец знает своего сына, может только чуть меньше, чем могла бы знать мать.
Разум витязя помутился. А не служит ли он Лукавому? Может так быть, что сам Нечестивый опутал разум Боброка и многих других людей? Все может быть.
Витязь потряс головой, приходя в себя. Нет, не может быть! Нечестивцу нет доступа в храм, а воевода постоянно там бывает, молитвы знает, осеняет себя крестом. Нет, Влад если и необычный, то прислан Богом. И не ему, Боброку, сомневаться в решениях Господа.
— Значит так, витязь-брат, — в этот раз чин Боброка прозвучал особенно уничижительно. — Он не мой сын, я не его отец. Я остаюсь здесь и пусть выстраивает свои отношения со мной, как с чужаком. Крепость не сдам ему. Бойни мне не нужно, тут есть те, кого ты заберешь с собой.
— Значит, все же отпустишь? — удивился Боброк.
— Да. И мехами стану торговать по совести. Оплатой будут брони, они у вас знатные, а еще оружием и зерном. Тот Влад, который нынче тобой повелевает, он оценит предложение. Присылать сюда войско не нужно, встречу сурово. Камнеметы, горящая вода, всего у меня хватает, а будет еще больше, — Богояр усмехнулся.
То, что этот Влад не похож на того, кого он знал, Богояр понял давно. Но отец искал черты характера, проявления особенного поведения сына в новом человеке. Нет, тщетно. Более всего злило, раздражало, унижало Богояра, что он, как отец, не только потерял свою власть над собственным сыном, но и был унижен, казалось бы, наследником.
Послать сюда, в эту глушь, показывать всем и самому Богояру, насколько сын не доверяет отцу? Разве есть на Руси такой человек, что станет позволять с собой подобным образом поступать? Богояр не мог позволить. Однако, будучи человеком не глупым, мужчина выжидал. Сперва он искренне надеялся на то, что Влад одумается, примет власть отца. Пусть это не была бы должность воеводы, даже витязя, все эти названия ничего не значат, но Богояр хотел быть рядом с сыном и шептать ему в ухо решения.
Он ушел бы из Братства, когда уже окончательно разуверился подняться в этой организации, вот только в Галиче, где у Богояра была и земля и солеварни, сменилась власть. Все стало принадлежать Ивану Ростиславовичу Берладнику. И за это еще злился Богояр, что его имущество стало разменной монетой между Владом и Иваном Ростиславовичем. Да, Богояр хотел оставить сыну все, но это было бы решение его, отца, а не сына.
И все равно, предавать в очередной раз было сложно. Богояр разбивал костяшки пальцев в кровь, ударяя в стену, он кричал, он заливался брагой до потери сознания, но не мог найти выход из положения. Унижение, при обостренном чувстве собственной значимости — это страшная сила, способная менять отношение даже к ранее важным делам. Может быть, и поэтому Богояр убедил себя, что не предает сына, что не сын это вовсе, а бес, вселившийся в тело умершего Влада.
— Ты заберешь тех мужей, что не захотели быть со мной, хотя я даровал им и женщин и мед и сытную жизнь. Бери их, такие в Братстве пригодятся. Но и с двумя сотнями я защищу город, ты это понимаешь. Мало того, уже скоро тут будет построены еще две крепостицы. Я отдам тебе розмысла, что выдумал такие укрепления, он строптивый, не захотел работать со мной, но крепости я и сам построю. Тысяча воинов станет тут находится, не нужно сюда приходить, — сказал Богояр.
Потом были слова о том, что торговля возможна, что он не враг Братству. Из всего сказанного, Боброк понял еще одно — Богояр не один, за ним стоит серьезная сила, иначе было бы никак не удержать город, и Братство уже через полгода взяло бы обратно крепость.
Боброк, покидая город не солоно хлебавши, сильно переживал и корил себя за нерешительность. На самом деле, из почти что четырех сотен воинов Братства, предателями оказались меньше половины, остальные были готовы уйти, ну или биться с отступниками, ядро которых составляли люди, лично преданные Богояру.
Можно было дать бой. И пусть это было бы кровавое побоище, но с большими шансами на успех. Успокаивало только то, что решение уйти было продиктовано в том числе важными обстоятельствами: после любого исхода усобицы, местные взбунтовались бы и крепость было бы просто некем защищать. Так что уход, все же, наиболее верное решение. А дальше… Боброк пообещал, что еще вернется и обагрит кровью Богояра свою саблю.
Сам же Богояр, ждал новгородцев, которые обещали прислать не менее трех сотен воинов в крепость. Мало того, там, в Великом Новгороде, решается вопрос о том, чтобы воспользоваться ситуацией и встать над всеми черемисами, выгоняя Братство с региона. Чухонцы разбиты, они уже не способны собрать большое войско, а водное сообщение черемисов с Булгарией прервано строящимися крепостями, так что самая сложная и грязная работа сделана, можно нагло воспользоваться ее плодами.
Те новгородцы, что были доставлены пред светлые очи войта на следующий день после взятия крепости, онии сделали очень заманчивые предложения. По сути, промысловики-купцы обещали Богояру стать удельным князем этих земель, отправляя лишь часть дани в Новгород.
А он, мнивший себя князем, решил пойти дальше. Богояр многое увидел в Братстве. Например, систему обучения, казалось вообще необучаемых людей. Так что можно создать свое войско, чтобы стать вовсе самостоятельным. Тут хорошо бы торговать с Братством и он сделает все возможное, чтобы торг шел за оружие и броню.
* * *
— Нельзя, Алексей, сам не понимаешь? Нам здесьнужны все силы, — усталым голосом объяснял младший воевода Никифор.
— Это предательство! — выкрикнул Алексей и встал с лавки, чуть было не опрокинув массивный дубовый стол.
Мебель зашаталась, встретившись с мощной фигурой родственника воеводы Братства. А вот стоявший на столе стеклянный кубок упал, покатился на пол и разбился. Никифор осуждающе покачал головой.
— Сядь! — отринув вид уставшего человека, жестко сказал младший воевода. — Ты понимаешь, что без воинов мы, и Владислав Богоярович с нами вместе, потеряем все, вообще все. Давай лучше обсудим, что делать дальше, выставлять ли воинов сейчас, на Выксу и Муром или занимать оборону.
Алексей взял себя в руки и обратно сел за стол. Воин демонстративно громко и резко пододвинул к себе горшок с гречкой с тушенным мясом, после стал молча есть.
Алексей понимал, что частью, может даже и большей, младший воевода Никифор прав. Но эмоции требовали исполнения даже безумных приказов Владислава Богоярович. Вокруг одно предательство. Коварство Богояра, сведения о котором пришли три дня назад, сильно выбило из себя Алексея. Ему даже стало жалко своего племянника, которого вновь предал отец. Алексей и сам чуть не поверил в то, что Богояр изменился. Но люди не меняются, меняются только обстоятельства.
Большое войско мордвы выдвинулось в направлении Рязани и Пронска уже как две недели назад. На помощь союзникам уже тогда были посланы пять сотен воинов Братства. И все бы хорошо, против шеститысячного войска мордвы, Рязань с Муромом смогли выставить сразу же две тысячи воинов, да еще и началась мобилизация. Некоторые воины были отпущены для устройства своих земель, вот их и возвращали.
Учитывая помощь от Братства, а еще и более качественную экипировку, опыт и выучку, православное воинство должно бить мордву. И вообще было непонятным, на что рассчитывали мордвины. Одно дело, если бы такой большой набег случился осенью, так хоть урожай можно было отобрать у крестьян. А так… Города же выстоят, а после Русь соберется и пойдет наказывать, жестоко наказывать.
Все стало понятным и ясным, когда сегодня утром пришла еще одна новость, ставившая все на свои места и доказывающая, что враг далеко не всегда глупец, а чаще, так и наоборот. Пятитысячное булгарское войско осадило Новгород на Волге. Волжским мусульманам не удалось сходу взять эту, уже в основном достроенную, русскую крепость, но в Новгороде защитников не более четырех сотен. А еще булгары увели в полон почти половину мастеров-строителей, которые не успели спрятаться за стены города.
Так что получалось, что на юго-восточную Русь шла комбинированная атака и можно ожидать чего угодно, хоть бы и восстания черемисов, или же приход обиженных половцев. Воины Братству нужны тут! Свои земли нужно же защищать прежде, чем захватывать иные.
— Убери чувства, Алексей, и согласись с тем, что только мы здесь и сейчас можем решить проблему, нельзя уходить. Если падет Муром, мордва придет к нам, в сердце Братства. А еще падет Выкса, — уже спокойным голосом объяснял Никифор.
— Ты послал вестовых в Курск? Именно там нынче войско великого князя, — спрашивал Алексей.
— Киевляне не могут взять Курс и Брянск, там отчаянно бьются последние бояре Ольговичей. Сильно Изяслав Мстиславович не поможет. Ему добивать нужно Давидовичей. Но я послал и к хану Аепе и князю Андрею Юрьевичу во Владимир, — отвечал Никифор.
— Андрей тоже не придет. У него замятня с Новгородом Великим. Владимирский князь уже в Торжке должен быть, ну или брать его силой, — несколько обреченно говорил Алексей.
— Ты сам на все вопросы отвечаешь. Когда мы разобьем булгар, убежит и мордва зализывать раны, вот тогда можно и немедля отправляться по повелению воеводы Владислава Богояровича, — сказал Никифор и так же, как Алексей ранее, придвинул к себе порцию еды.
— Как все вокруг навалилось. Мы что, Господа прогневили? — разведя руками, недоуменно спрашивал Алексей.
Никифор не стал комментировать такое высказывание, по мнению младшего воеводы, оно на грани богохульства. Опытный, уже поживший на этом свете, воин он прекрасно знал, что пути Его неисповедимы и порой вообще не понять, куда могут вывести проблемы и тяготы, может быть к новой ступеньке к силе, а, может, и наоборот случиться, и ступень будет вести не вверх, но вниз.
В горницу терема воеводы, где и общались два, на данный момент, главных лица Братства на Руси, влетела растревоженная Марта. Молодая женщина была ключницей у воеводы, а еще и личной помощницей жены воеводы, Марии, хозяйки терема. Теса-Мария, чей беременный живот уже немного просматривался, милостиво дала временный кров Алексею и его жене, Улите. Дочь убитого боярина Кучки приехала к своему мужу, наверное, чтобы отчитать того за недостаток внимания к семье.
— Там! Там! — задыхаясь от отдышки, пыталась сказать Марта, указывая в сторону женской половины терема.
— Ну же, что там? — спросил Никифор.
— Там служанка боярыни Тесы-Марии с пеною у рта корчится от боли в животе, — выпалила ключница.
— Что с Марией? — в унисон выкрикнули два мужчины.
— Рвет ее сильно! — сообщила Марта.
Никифор решительно встал из-за стола, подошел к распахнутой двери в горницу и во все горло закричал:
— Никого не выпускать, кто выходил сегодня за пределы города, изловить!
Никифор замолчал, задумался. А после решительно подошел к Алексею.
— Сдай свой меч, Алексей! — потребовал Никифор.
— Ты ополоумел? — выкрикнул воин, жестко посмотрев на младшего воеводу.
— Ты не подчиняешься моему приказу? –не менее решительно спросил Никифор.
— Да объясни, почему я? Ты думаешь, что Марию отравили, и это я? — удивленно, несколько сбавив тон, спросил Алексей.
— Не ты, но…уж прости, я подозреваю среди прочих жену твою, Улиту Степановну. И ты можешь из-за нее натворить глупостей, — сказал Никифор.
* * *
Вот мне интересно, а много ли таких людей, которые могут похвастаться, что провели собеседования с тысячей человек меньше чем за неделю? Думаю, что подобных кадровиков в далеком будущем не так много. И что говорить про нынешнее суровое средневековье? А я… ладно, пусть мы… это сделали.
Я принял решение, что буду лично, на худой конец, прибегая к помощи тех братьев, кому доверяю, разговаривать и тестировать кандидатов на вступление в Братство. Цели такого мероприятия разные. Так, мне не нужны откровенно криминальные элементы, которых можно заподозрить в связях с теневым миром большого города. Пусть отправляются к черту и те, кто посчитал главной целью вступления в Братство наживу. Нет, материальный вопрос, он всегда важен, но в такой организации, как мой православный Орден, кроме денег, должна быть идеологическая надстройка, основанная на религии.
А еще я пытался выявить явных шпионов, которых, как оказалось, десятками засылали в мою организацию, в Константинопольский филиал Братства. Это были и представители партии «зеленых», начавших действовать и вокруг меня, по крайней мере, пытались устроить какие-то делишки, установили слежку, Шпионить хотели и европейцы. Я выявил четыре скрытых католика.
Кстати, комично выявил. Все кандидаты читали «Символ веры». Каково же было мое изумление, какименно некоторые кандидаты в послушники прочитали молитву, в которой святой дух исходит из Бога-отца, а ещё и от Иисуса. Это католическое филиокле. А после, когда нужно было осенить себя крестом, у таких вот ряженных «православных» рука дергалась, хотела перекреститься обычным образом, как привыкла.
Так что работа эта была очень важная, и с ней мне помогал Стоян. Его думаю ставить на внутреннюю службу безопасности. Уже понятно, что при выходе на европейский и византийский простор, Братству нужна бдительность, чтобы выявлять шпионов, да и просто неблагонадежных. Вот никогда я не любил «особистов», но ведь без них никуда.
— Ну, что скажешь? — спросил я Стояна, когда счетпрошедших собеседование кандидатов на вступление в Братство перевалил за восемьдесят, и я решил взять паузу.
— Из тысячи двухсот пятнадцати человек, оставить меньше тысячи, а еще и половины не просмотрели людей — это какой-то гнев Божий. Легче под стрелами стоять, чем вот это все… душу у людей выворачивать, — с раздражением говорил Стоян.
— А ты привыкай, витязь-брат, скоро только тебе этим заниматься. Не досуг мне, воеводе, разбираться в душах тысяч воинов, — сказал я, протягивая руку к чаю.
Нет, конечно, это не был классический чай, а лишь какой-то травяной сбор, но вполне сносный, с кусочками сушеных фруктов, дорогой напиток, между прочим. Но меня обуревала такая тоска по чаепитию, или по кофепитию, хоть бы и по какао, что не важен сам напиток, важнее некая церемония, мысли и философское состояние, когда вкушаешь ароматный горячий напиток. И почему-то сбитнем, или квасом, взваром, я не могу покрыть эту потребность, а вот заваренным сбором,получается.
— Я не стану тебе говорить, воевода, насколько не хочу этим заниматься, ты и сам все знаешь. Я просто сделаю, как надо. Тем более… Ты уже меня витязем нарек? Так? Али мне почудилось? — последние слова Стоян спрашивал с хитрым прищуром.
— Не почудилось, — с улыбкой отвечал я. — Кстати, будь немного осторожен, армяне — народ весьма замкнутый и строгий к жизни. А ты бегаешь к одной… Мне ссоры с армянской общиной не нужны.
— Я понял, воевода, я решу это проблему, — решительно, не без обиды в голосе, видимо за то, что я влез в его личную жизнь, сказал Стоян.
— Еще, мне тут птички принесли сведения, — подражая тому, как в известном сериале говорил евнух Варис, сказал я. — Венецианцам стало известно о том, что их скоро будут убивать. Нужно организовать охрану всех наших складов и приставь свой десяток, ненавязчиво только, охранять, ну или следить за княжной. Знаю, что ее охраняют, но эти охранники мне кажутся слабоватыми.
— Будет сделано, — сказал Стоян.
— Ладно, послезавтра свадьба, нужно выспаться. Давай… — я не договорил.
Где-то на грани слышимости я распознал звуки боя. Удар металла об металл, выкрики, топот копыт по мощенным камнями дорогам.
— Быстро узнать, что происходит! — приказал я, вставая со своего стула и направляясь в угол комнаты.
Стоян со скоростью пули выбежал из моего временного жилища. Когда он раскрыл дверь, направляясь по лестнице на улицу, звуки боя стали еще немного отчетливее. Можно было вырвать бычий пузырь, который тут служил окном, тогда возможно понял, откуда звук, но я спешно облачался в свои доспехи, брал тул с арбалетными болтами и после спешно взводил все три тетивы на своем скорострельном арбалете, сделать который удалось только тут, в Константинополе. Все же мастера в Византии пока что отличные, вот с такими мне бы поработать.
Я выбегал на улицу, только лишь на пару метров опережая воеводу Димитра.
— Откуда звуки боя? — на ходу спросил я.
— Усадьба княжны и Ивана Гривня, — сказал великокняжеский воевода.
Я выругался. Почему оттянул отдать приказ обдополнительной охране Евдокии Изяславовны? Но не время для рефлексии.
— Отправляй всех своих конными к европейскому кварталу, пусть перегораживают дороги и костьми ложатся, но не пускают венецианцев к себе. Там они закроются и станут требовать с императора за его невесту невесть чего. Мануил может и пожертвовать невестой. Быстро! — кричал я на Димитра.
— А ты чего тут раскомандовался? — не так, чтобы решительно спросил великокняжеский воевода.
— А ты взаправду решил, что время выяснять отношения? — кричал я.
Выбежав во двор, и я и Димитр стали сыпать приказами. Все же деятельный он командир. Воевода казался уверенным, строгим и требовательным, ратники великого князя, та их часть, что была рядом с гостиным домом, где проживала русская делегация, спешно отправлялись в сторону венецианского квартала. Мои воины так же подняты по тревоге и часть из них, дежурные два десятка, уже ускакали, чтобы перегородить всего-то две дороги, которые вели к компактному проживанию европейцев в Константинополе.
— Не успели! — с досадой выкрикнул я, когда увидел, как усадьба, где отдельно проживала княжна Евдокия, стала разгораться.
Я рванул к усадьбе, только лишь отдав приказ найти моего цезаря, нового фаворита среди коней, необычайного, выносливого, казалось, что разумного, как человек. Подбегая к усадьбе, я окинул взглядом окрестности. Ворота были настежь раскрыты, а возле них лежало не менее десяти тел охранников невесты императора. Уже зазвенели церковные колокола, начинался сущий хаос на улицах, а я, ударяя своего коня по бокам шпорами, летел в сторону Венецианского квартала. Никто не смеет обижать русскую княжну!
Взбегая по лестнице, опережая иных воинов, рванувших вслед за мной, я думал: а что, если уже поздно и ее убили? Тогда я буду зубами глотки грызть исполнителям и всем заказчикам, успокоюсь только когда увижу лужу крови венецианского дожа.
Становилось сложно дышать, угарный газ быстро заполнял все помещения каменно-деревянного дома, даже те, где пока не было огня.
— Сюда! — выкрикнул я, заметив в одной из горниц лежащего Ивана Гривня.
У русского посла была разбита голова, но он дышал, вдыхая дымы. Сколько так мог прожить? Пять минут? А после угореть? Бойцы быстро взяли Ивана и понесли его во двор. Он очнулся и начал бормотать: «Они забрали княжну!»
Понятно было, что Евдокии тут нет, но я все равно оббегал все комнаты, доверив такое занятие другим воинам, но на другом крыле здания. Минута, не больше, времени все займет, как раз хватит, чтобы как-то сориентироваться ратникам, и привести моего коня к усадьбе.
— Ты кто? — удивленно спросил я, когда зашел в одну из дальних горниц и увидел там мужика.
— А-а-а! — заорал мужик и рванул на меня с мечом, конструкции, похожей, как я видел у венецианцев. — Фанкуло!
А вот маты на итальянском, как и немного сам язык, я знал. Бросив взгляд на массивный сундук с серебряными гривнами, изделиями из серебра и золота, я даже успел удивиться, насколько же велика человеческая алчность, как она может полностью поглотить сознание, притупляя чувство самосохранения и даже страх перед смертью. Этот явно был в числе тех, что украли Евдокию, но, завидев богатство, решил забрать его. Вот только тяжела ноша оказалась, и преступник пихал драгоценности себе за пазуху и в штаны, не имея возможности унести весь сундук.
Этот фактор и сыграл главную роль в моей быстрой победе. Противник оказался неподвижным и сабля в моих руках рассекла дымок, устремляясь к голове мородера.Есть, убит.
Не теряя времени, я побежал вниз, чтобы теперь уж точно сесть в седло и спешить на поиски Евдокии. Жаль, что она не спряталась где-то в доме, я проверил все или почти все, не убита, так как не увидел я мертвого красивого женского тела. Значит, все-таки увезли. Нужно было проверить дом, а теперь необходимо мчаться быстрее ветра, но догнать похитителей, или убить всех в Венецианском квартале, если я опаздаю.

Глава 6

Я выжимал из своего мощного коня все, на что способно животное, но и этого казалось мало. Примерно полторы версты оставалось до Венецианского квартала. С попутным ветром выветрились и все сомнения, что именно туда направились подлецы, взявшие в заложники Евдокию Изяславовну. Я ощущал ненависть к тем людям, которые решились на преступление против девчонки.
Как не давил в себе любые эмоции, связанные с Евдокией, все же просачивались чувства, не идеальная у меня ментальная защита. Особенно сейчас это стало актуально, когда ощущается, будто душу «оцарапали». Маша… она простит, она просто ничего не узнает, я закрою в себе остаток эмоций, а время и расстояние расставят свои точки и дадут правильные ответы. Это будет позже, а сейчас задача одна — спасти княжну, не допустить, чтобы ей было больно. Защитник внутри меня полностью захватил разум. Умру, но защищу!
— Нагоняем! — выкрикнул Димитр, скачущий чуть позади меня.
Уж не знаю, как он определил, что мы близко с похитителями, или это только лишь логическое умозаключение, но лучше бы воевода оказался прав. Не прощу себе, что допустил такую ситуацию. Ну почему раньше не настоять, не приставить к Евдокии десяток Стояна, или Ефрема, эти мужики не допустили бы похищения.
Что же мы за люди такие! Нужно обязательно ошибиться, недоработать, чтобы после героически, преодолевая невозможное, решить все проблемы!
Узкие улочки Константинополя — это не то место, где можно было бы действовать тяжелой конницей. Максимум четыре метра в ширину, по таким дорогам сложно даже двум всадникам в ряд скакать, если учитывать скорость передвижения, да извилистость улиц. И это еще, как я знаю, нормальная планировка, системная, не то, что было раньше в Риме, к примеру.
Но мне в некотором роде повезло. Мало того, что конь был мощным и одновременно быстрым, так еще и сообразительным, я бы сказал «с понятием». Жеребец-пятилетка, будто гончая, взял след и успевал повернуть в нужную сторону быстрее, прежде чем я начинал реагировать. Оттого мы и отрывались от основного отряда, собранного из менее двух десятков моих и великокняжеских людей. Не было времени для формирования отряда, всех, или почти всех воинов, отправляли в обход прямой дороги к Венецианскому кварталу в надежде перекрыть путь похитителям.
И я уже не только надеялся, я верил, что шансы перерезать дорогу европейским преступникам были. На улицах города уже появилось множество зевак, которые выходили посмотреть, в чем причина суеты, звонов колоколов, криков вокруг. Похитителям, наверняка, приходилось чуть ли не с боями расчищать себе дорогу, прорываясь через людские потоки, как ледокол через льдины. Это обстоятельство не могло не замедлять венецианцев.

Я скакал по дороге, которая до того была уже очищена от обывателей. Кто-то валялся на обочине с разбитой головой, иные чуть ли не вжимались в стены зданий, располагавшихся обе стороны от дороги. Быстро научили похитители расторопности византийцев, реагировать на приближающихся конных и пропускать их, не взирая на свой статус и положение в городском обществе.
Выскочив из очередного поворота, я увидел уходящий отряд, который определил вражеским. Часть похитителей уже скрылась за очередным поворотом, но другие оставались. Здесь располагалась небольшая площадь, может, в полторы тысячи квадратных метров. Видимо, похитители решили поставить заслон, понимая, что их настигают.

Я немного сбавил ход, чтобы другие мои соратники смогли догнать, сам в левую руку взял арбалет, а в правой оставалась пика, я лишь ее приподнял и выровнял. Спасибо Господу Богу, что наделил меня силушкой, получалось держать на вытянутой руке арбалет и в сжатой длинное древковое оружие и при этом не сильно напрягаться.
— Иду на прорыв, отсекайте от меня врага! — скомандовал я.

Пятеро моих воинов были уже рядом, среди них по правую руку мчался Ефрем.
— Вжух, — пролетел первый болт. Мимо!
Не я стрелял, это в меня летели подарки. Сидя в седлах, похитители девушек спускали тетивы своих арбалетов. Не все болты промазали, в Ефрема попали, но панцирь с наклепанными сверху пластинами и умбоном, выдержали удар, правда, всадник покачнулся и чуть выбился из строя.
— Вжух! Вжух! Вжух! — три болта, три ответных от меня подарочка, устремились во врага.

...

 Читать  дальше  ...   

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Источники : 

Слушать - https://q1.afantastic.org/16523-valeriy-gurov-griden-4-vzlet.html

https://author.today/work/395478

https://open-lib.ru/popadantsy/griden-4-vzlet/

https://mybook.ru/author/denis-staryj/griden-4-vzlet/read/

https://bookask.ru/priklyucheniya/griden-4-vzlet/

https://rbook.club/book/56952819/

https://fanfics.me/ftf_serie40681

https://knigia.info/roman/2879-griden-4-vzlet.html

https://free.chitaem-knigi.online/books/griden-4-vzlet

***

***

***

***

=== 

***

***

***