Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 141 - 26 Апреля 2023

Главная » » Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 141

13:00

Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дом глав Дюны. 141

***

Посадка была жесткой, и пилот выразился так:
- Ну вот вам и избавление.
Одрейд прямиком направилась в комнату, постоянно резервируемую для нее и вызвала Шиану. Временные апартаменты: спартанская спальня с жесткой койкой. На этот раз два стула. Окно на запад с видом на пустыню. Временность этих комнат раздражала ее. Здесь все могло быть демонтировано и перевезено. Она умыла лицо в смежной с комнатой ванной, стараясь экономить движения. После неудобного сна в топтере телу было не по себе.
Освежившись, она подошла к окну, отдав должное бригаде монтажников, построивших эту башню: всего десять этажей, этот - девятый. Шиана
располагалась на последнем, пользуясь всеми преимуществами процесса,
именем которого называлось место.
Дожидаясь встречи, Одрейд должным образом готовилась к ней.
Распахни мозг. Отбрось предубеждения.
Первые впечатления от прихода Шианы должны быть восприняты чистым рассудком. Уши не должны ожидать знакомого голоса. Ноздри не должны
готовиться к привычным запахам.
Я выбираю это. Я, ее первая наставница, восприимчива к ошибкам.
Одрейд повернулась на звук открываемой двери. Стрегги.
- Шиана только что вернулась из пустыни и говорит сейчас со своими людьми. Она просит Великую Мать встретиться с ней в верхних комнатах, они более удобны.
Одрейд кивнула.
В комнатах Шианы на последнем этаже глаз все так же резали углы. Наспех собранное прибежище в пустыне. Огромная комната, в шесть-семь раз превышающая размеры гостиной, но играющая роль и кабинета и спальни. На
двух стенах окна - на запад и север. Одрейд была потрясена смесью функционального и нефункционального.
Шиана постаралась отразить в комнатах себя. Стандартная койка Бене Джессерит была покрыта пледом ярко-оранжевого и темно-коричневого цвета. На дальней стене висела картина, на белом фоне которой черные линии изображали вылетающего из-под земли песчаного Червя с пастью, переполненной кристальными зубами. Шиана написала ее, основываясь на Иных Воспоминаниях и детских впечатлениях о Дюне.
Немало значил выбор Шианы: она не пыталась создать более претенциозного рисунка, может быть многоцветного и в традиционном пустынном стиле. Просто Червь, намек на песок вокруг него и маленькая фигурка в плаще на переднем плане.
Она сама?
Восхитительная сдержанность и постоянное напоминание о причинах ее здешнего пребывания. Глубокое восхищение природой.
Природа не создает плохих произведений.
Фраза была слишком гладкой, чтобы принять ее.
Что мы подразумеваем под "природой"?
Она видела зверскую природную дикость: тщедушные деревца, выглядящие
так, будто их макнули в бледнозеленую взвесь и оставили сушиться на краю
тундры, превратив в жалкую пародию на самих себя. Отвратительно. Трудно
представить такие деревья целесообразными. И слепые Черви... слизистые
желтые тела. Где в них искусство? Временная остановка эволюционного
развития и ее переориентация. Всегда ли вмешательство человека приводит к
переменам? Слиги! Каких гадостей понаделали там Бене Тлейлакс.
Восхищаясь рисунком Шианы, Одрейд решила, что определенные комбинации
раздражают некоторые человеческие чувства. Слиги в качестве пищи были
самой прелестью. Отвратительные комбинации касались ранних экспериментов.
А потом опыты выносили приговор.
Это плохо!
В основном, то, что мы называем ИСКУССТВОМ, служит желаниям, утверждая их. Не надо мне этого! Я знаю, что могу принимать.
Чем являлся для Шианы этот рисунок?
Песчаный Червь: слепая мощь, сторожащая спрятанные сокровища. Артистизм в мистической красоте.
Говорили, что Шиана однажды пошутила о своем назначении: "Я пасу червей, которых, может, еще и не будет".
А даже если они и появятся, пройдут годы, прежде чем они достигнут тех размеров, что были изображены на картинке. Не ее ли голос исходил от крохотной фигурки перед червем?
- Со временем будет так.
Запах меланжа наполнил комнату, запах более насыщенный, чем в обычных комнатах Преподобной Матери. Одрейд окинула взглядом обстановку: стулья,
рабочий стол, освещение укрепленных глоуглобов - все было расположено
предельно удобным образом. Но что за странной формы груда черного плаза в
углу? Очередное произведение Шианы?
Комнаты были под стать Шиане, решила Одрейд. Не так сильно, как рисунок, но и вид из окна напоминал ее происхождении, походя на Дар-эс-Балат в глубине пустынь Дюны.
Слух Одрейд уловил шорох со стороны двери. Она повернулась и увидела
Шиану. Она застенчиво заглядывала в дверь, не торопясь подходить к Преподобной Матери.
Движения яснее слов: "Итак, она пришла ко мне в комнаты. Хорошо. А кто-то мог бы и не принять моего приглашения".
Обостренные чувства Одрейд заработали при виде Шианы. Самая молодая
из всей истории Преподобных Матерей. Ты часто думаешь о ней, как о тихой
маленькой Шиане. Она не всегда была тихой и уже совсем не была маленькой,
но прозвище прижилось. Она даже не походила на мышку, хотя зачастую и
напоминала тихого грызуна, ожидающего на краю поля ухода хозяина. Чтобы
устремиться в пшеницу подбирать осыпавшееся зерно.
Шиана вошла в комнату, остановившись совсем близко к Одрейд.
- Мы долго не виделись. Великая Мать.
Первое впечатление Одрейд явно было смешанным.
Прямота и маскировка?
Шиана стояла в тихом ожидании.
Гены Сионы Атридес создали занимательное лицо под налетом патины Бене
Джессерит. Зрелость проявлялась на нем в соответствии с образами как
Сестринства, так и Атридесов. Твердо запечатлелись следы многочисленных
решений. Слабая, темнокожая беспризорница с выгоревшими каштановыми
волосами превратилась в уравновешенную Преподобную Мать. Кожа оставалась
все такой же темной от многих часов, проводимых на свежем воздухе. Волосы
- такими же выгоревшими. Правда, глаза стали непреклонными и целиком синими, подчеркивая: "Я прошла Агонию".
Что же такое я чувствую в ней?
Шиана перехватила взгляд Одрейд (бене-джессеритская наивность) и поняла, что в нем отражалась давно довлеющая конфронтация.
У меня нет никакой защиты, кроме правды, и, надеюсь, она удержится от исповеди.
Одрейд с большим вниманием глядела на свою бывшую ученицу, дав волю всем чувствам.
Страх? Что я чувствую? Что-то в разговоре?
Твердость голоса Шианы была превращена в мощный инструмент, раздражавший со времени первой же встречи Одрейд. Естественная сущность Шианы (если можно так сказать, сущность Свободных!) была обуздана и перенаправлена. Было отшлифовано ядро жертвенности. Ее способность любить и ненавидеть была сдержана крепкой уздой.
Откуда у меня такое ощущение, будто она хочет сдержать меня?
Одрейд внезапно ощутила свою уязвимость.
Эта женщина ознакамливалась с моей крепостью изнутри. И теперь нельзя
уже было забывать об этом.
На ум пришла беседа с Тамейлан: "Она из сохраняющих себя для себя. Помнишь сестру Швангью? Она такая же, только лучше. Шиана знает, куда направляется. Надо тщательней следить за ней. Кровь Атридесов, понимаешь?"
"И я из Атридесов, Там."
"Мы никогда не забываем об этом! Ты думаешь, мы будем стоять и смотреть, если Великая Мать решила самовоспитываться? Есть пределы нашему терпению, Дар".
- И вправду, этот визит запоздал, Шиана.
Тон Одрейд встревожил Шиану. Она ответила на него резким взглядом, который в Сестринстве называют "БГ безмятежный", и едва ли во всей Вселенной можно было найти более безмятежной маскировки, чем в этом взгляде. Это был не просто барьер, это было нечто. Любое отклонение от этой маски было для нее разрушительным. Сама по себе она была оскорблением. Шиана тут же поняла это и рассмеялась.
- Я знала, что ты придешь спрашивать! Беседа с Дунканом, верно? - Пожалуйста, Великая Мать! Не отрицайте этого.
- Совершенно, Шиана.
- Он хочет, чтобы кто-нибудь защитил его в случае нападения Чтимых
Матре.
- И все? - Она что, держит меня за набитую дуру?
- Нет. Его интересует информация о наших намерениях в случае нападения Чтимых Матре.
- Что ты сказала ему?
- Все, что могла. - Правда - мое единственное оружие. Мне надо отвлечь ее.
- Ты разделяешь его мысли, Шиана?
- Да!
- И я тоже.
- Но не Там и не Белл?
- Мои осведомители сообщают, что сейчас Беля готова терпеть его.
- Белл? Терпеть?
- Ты неверно оценила ее, Шиана. Это - твой порыв, - Она что-то скрывает. Что ты сделала, Шиана?
- Шиана, ты думаешь, что сработаешься с Белл?
- Потому что я надоедаю ей? - Работать с Белл? Что она имеет в виду?
Не Белл должна возглавлять этот проклятый проект Миссионарии!
Уголки рта Одрейд слегка подергивались. Очередная выходка? Неужели?
Шиана была главным предметом сплетен в столовых Централа. Рассказы о том, как она надоедала Воспитательницам (особенно Белл) и весьма детальные отчеты об обольщениях, вскармливаемые сравнениями с Чтимыми Матре, принесенными Мурбеллой, были приправлены спайсом почище еды. Одрейд слышала обрывки разговоров не далее, как два дня назад. "Она сказала: (Я воспользовалась методом "позволь мне дурно вести себя". Очень действует на мужчин, считающих, что они выгуливают тебя по дорожке в саду)".
- Надоедаешь? Ты правильно выразилась, Шиана?
- Подходящее слово: видоизменить, борясь с заложенными склонностями.
И в тот самый момент, когда с губ слетели слова, Шиана поняла, что допустила промах.
Одрейд почувствовала напряженную тишину. Видоизменить? Взгляд ее вернулся к той странной черной груде в углу. Она посмотрела на нее с отрешенностью, которая удивила ее.
Зрелище захватывало. Она попыталась найти согласованность, какую-то
подсказку. Но не смогла, даже напрягшись до предела. И в этом цель.
- Оно называется "Пустота", - сказала Шиана.
- Твое? - Пожалуйста, Шиана. Скажи нет. Скажи, что автор там, куда
мне не добраться.
- Я создала это ночью неделю назад.
А черный плаз - единственная видоизмененная тобою вещь?
- Изумительное замечание по поводу искусства в целом.
Но не искусства в частности.
У меня есть связанная с тобою Шиана проблема. Ты тревожишь некоторых
сестер, - И меня. Есть в тебе дикий пунктик, который мы никак не найдем.
Генные следы Атридесов, которые Дункан предложил поискать, заложены в
твоих клетках. Что они дают тебе?
- Тревожу Сестер?
- Особенно когда они вспоминают, что ты - моложе всех, когда-либо
прошедших Агонию.
- Ну, кроме Отклонений.
- И ты что, тоже?
- Великая Мать? - Она никогда умышленно не ранила моих чувств просто
так.
- Ты прошла через Агонию, влекомая своей непокорностью.
- А может лучше сказать, что я воспротивилась зрелому совету. - Юмор
иногда смущал ее.
В дверях появилась Престер, помощница Шианы. Она постукивала по
стене, пока на нее не обратили внимания.
- Вы велели мне немедленно сообщить вам о возвращении поисковой
бригады.
- О чем они сообщают?
Облегчение в голосе Шианы?
- Бригада номер восемь хочет, чтобы взглянули на их результаты.
- Они всегда этого хотят!
Интонация Шианы была подчеркнуто разочарованной:
- Не хотите ли взглянуть со мной на их результаты, Великая Мать?
- Я подожду здесь.
- Я ненадолго.
- Когда они ушли, Одрейд подошла к западному окну: ясный вид на
лежащую за крышами новорожденную пустыню. Маленькие дюны. Почти закат и
сухая жара, так напоминающая о Дюне.
Что скрывает Шиана?
Молодой парень, почти мальчик, загорал голышом на соседней крыше,
лежа кверху животом на матрасе цвета морской волны, набросив на лицо
золотое полотенце. Загар у него был бронзовым, под цвет полотенца и
рыжеватых волос. Ветерок приподнял уголок полотенца, забросив его на лицо.
Устало двинулась вялая рука и восстановила покров.
Как он может бездельничать? С ночной смены? Может быть.
Безделье не поощрялось, а он выставлял его напоказ. Одрейд улыбнулась
сама себе. Могли простить любого, приняв за ночного работника. Он мог
рассчитывать на это. Весь фокус заключался в том, чтобы не попасться на
глаза тому, кто знал обратное.
Я не буду спрашивать. Разум заслуживает награды. И, в конце концов,
может, - он и действительно с ночной смены.
Она подняла взор. Вдали разворачивалась новая картина: неземной
закат. Над горизонтом была прочерчена узкая полоска оранжевого;
вздымающаяся на месте, куда только что село солнце. Серебряно-голубой цвет
над оранжевой полоской темнел, уходя ввысь. Она не раз видела такое на
Дюне. В метеорологические объяснения она старалась не вдаваться. Лучше
дать глазам впитать эту сиюминутную красоту, а ушам и коже - почувствовать
внезапное спокойствие, распространяющееся вокруг после резко наступающей
темноты, стирающей оранжевую грань.
Краем глаза она заметила, что юноша собрал матрас, полотенце и
скрылся за вентилятором.
Из коридора послушался топот. Вбежала запыхавшаяся Шиана:
- Они нашли залежи спайса в тридцати кликах от нас! Небольшие, но
плотные! - выдохнула она.
- А это не ветряные наносы? - засомневалась Одрейд.
- Не похоже. Я установила за ними круглосуточное наблюдение, - Шиана
взглянула на окно, у которого стояла Одрейд. Она видела Требо. Наверное...
- Я уже спрашивала тебя, Шиана, сможешь ли ты работать с Белл. Это
важный вопрос. Там стареет и уже вскоре надо будет искать ей замену. Будет
голосование, конечно.
- Я? - Это было полной неожиданностью.
- Мой первый кандидат. - Теперь повелительно. - Я хочу, чтобы ты была
рядом, и я смогла бы следить за тобой.
- Но я думаю... ведь план Миссионарии...
- Может подождать. И найдется другой пастух червей... если эти залежи
спайса - наша надежда.
- А? Да... несколько наших людей, но ни одна из них... Разве вы не
хотите проверить, повинуются ли мне Черви?
- Работа в Совете на это не повлияет.
- Я... ну, вы видите, насколько я удивлена.
- Я бы сказала, ошеломлена. Скажи мне, Шиана, что тебя в эти дни
действительно интересовало?
Расследование продолжается. Ну, Требо, помогай мне.
- Обеспечение нормального развития пустыни, - Правда! - И конечно же
моя сексуальная жизнь. Вы видели юношу на крыше? Требо, новенький. Его
послал для шлифовки Дункан.
Даже когда Одрейд уже ушла, Шиана пыталась понять, что такого
веселого нашлось в этих словах. Впрочем, от Великой Матери удалось-таки
уклониться.
Не было нужды даже в уступках правде: "Мы обсуждали возможность
нанести на Тега штамп и этим воскресить память Башара".
Удалось избежать полной исповеди.
Великая Мать так и не узнала, что я проникла в способ реактивации
тюрьмы не-кораблей и узнала, как обезвредить установленные там Беллондой
мины.

x x x

***

Никакие сладости не скроют определенные типы
горечи. Если горько - выплюнь. Так поступали наши
давние предки.

Кода.

Мурбелла поднялась ночью, продолжая видеть сон, хоть и проснувшись и
четко воспринимая окружающее: спящего рядом Дункана, слабое потрескивание
машин, проекцию времени на потолке. Позже она настояла на том, чтобы
Дункан спал вместе с нею, боясь оставаться в одиночестве. Он винил ее в
четвертой беременности.
Она сидела на краю кровати. Комната казалась нереальной в неверном
свете хронопроектора. Видения не исчезали.
Дункан заворчал и перевернулся в ее сторону. Брошенная рука упала ей
на колени.
Она чувствовала, что причиной этого вторжения в разум был не сон,
хотя оно и обладало некоторыми его признаками. Это был результат занятий
Бене Джессерит. Они и их проклятые предложения насчет Скитейла... и вообще
всего! Они убыстряли темп, которым она и так уже не могла управлять.
Этой ночью она заблудилась во внутреннем мире слов. Причина была
ясна. Беллонда утром обучила Мурбеллу девяти языкам и провела
подозрительную ученицу по дороге разума, называемой "Лингвистическим
Наследием". Но влияние Белл на это ночное безумие не спасало.
Кошмар. Она была существом микроскопических размеров, загнанная в
огромное звенящее эхом пространство, разрисованное огромными буквами,
встречающими ее везде, куда бы она не повернулась: "Резервуар данных".
Оживленные буквы с перекошенными челюстями и страшными, тянущимися к ней
щупальцами.
Хищные звери, а она - их добыча. Уже проснувшись и понимая, что она
сидит на краю своей постели, а на ее коленях лежит рука Дункана, она все
равно видела зверей. Они собирались у нее за спиной. Она знала, что ее
затягивает назад, хотя тело и не двигалось. Они тащили ее на страшную
пытку, которую она не могла видеть. Она не повернет головы! Она не только
видела этих тварей (они закрывали элементы спальни), но и слышала
какофонию их речи на девяти языках.
Они разорвут меня на части. Хотя она и не могла развернуться, она
знала, что ждет ее: еще большее количество зубов и когтей. Угроза кругом!
Если она будет загнана в угол, они набросятся, и она обречена.
Готова. Мертва. Жертва. Под пыткой. Легкая добыча.
Ее переполнило отчаяние. Почему Дункан не проснется и не спасет ее?
Его рука была свинцовым грузом, частью душащих ее сил, и позволяла этим
тварям заталкивать ее в причудливую ловушку. Она дрожала. По ее телу
стекал пот. Ужасные слова! Они объединялись в гигантские комбинации. Тварь
с клыками-кинжалами подошла прямо к ней, и она опять увидала в черноте ее
разверстой пасти, между клыками, слова.
Посмотри наверх. Мурбелла захохотала. Она не контролировала смех.
Смотри наверх. Готова. Мертва. Жертва. Смех разбудил Дункана. Он сел,
включил нижний глоуглоб и уставился на нее. Каким он был взъерошенным
после их ночного сексуального столкновения.
Выражение его лица переходило от умиления к огорчению, пока он
приходил в себя.
- Чего ты смеешься?
От смеха она стала задыхаться. Бока у нее болели. Она боялась, что
его понимающая улыбка вызовет новый спазм.
- Ой-ей-ей, Дункан! Сексуальное столкновение!
Он понимал, что это была их взаимная форма именования связывавшего их
наркотика. Почему это вызвало у нее такой хохот?
Его удивленное лицо поразило ее своей нелепостью. Между вздохами, она
сказала:
- Еще пара слов. - И она зажала рот, боясь нового всплеска.
- Чего?
Его голос была самой смешной вещью, которую она только слышала. Она
протянула к нему руку и покачала головой:
- О-о-о-ой...
- Мурбелла, что с тобой?
В ответ она смогла лишь вновь покачать головой. Он попытался
понимающе улыбнуться. Это помогло ей, и она прильнула к нему.
- Нет! - Это поднялась его правая рука. - Я просто хочу побыть рядом.
- Посмотри, сколько времени, - он поднял подбородок к проекции на
потолке, - Почти три.
- Было так смешно, Дункан.
- Так расскажи мне.
- Сейчас, отдышусь.
Он уложил ее на подушку:
- Мы чертовски похожи на давно женатую пару. Анекдоты в полночь.
- Нет, милый, мы не такие.
- Вопрос степени, не более.
- Качества, - поправила она.
- Что тебя так рассмешило?
Она рассказала о своих кошмарах и роли Беллонды в них.
- Зенсунни. Очень древняя техника. Сестры используют ее, чтобы
избавить от травматических связей. Слова, рождающие неосознанные реакции.
Страх вернулся.
- Мурбелла, почему ты дрожишь?
- Учительницы Чтимых Матре предупреждали нас, что случится нечто
страшное, если мы попадем в зенсунийские руки.
- Чушь! Я прошел через них, будучи ментатом.
Его слова напомнили об еще одном фрагменте сна. Зверь с двумя
головами. Обе пасти открыты. Там слова: Слева: "Одно слово", справа:
"ведет к другому".
Радость подавила страх. Он утихал и без смеха.
- Дункан!
- Ммммммм, - в голосе отдаленность ментата.
- Белл сказала, что Бене Джессерит употребляют слова в качестве
оружия. Голос. "Средства управления" - так они их называют.
- Урок, который ты должна усвоить - почти на уровне инстинкта. Они не
доверят тебе более углубленных занятий, пока ты не усвоишь его.
И я не буду потом доверять тебе.
Она отвернулась от него и взглянула не комкамеры, мерцающие на
потолке вокруг хронопроекции.
Я по-прежнему под наблюдением.
Она понимала, что ее учителя тайно обсуждают ее. Разговоры обрывались
при ее приближении. Они смотрели на по-особому, как на занимательный
экспонат.
Голос Беллонды вертелся в голове. Усики кошмара. Потом не раннее, не
позднее утро и неприятный, щекочущий ноздри запах пота после занятий.
Экзаменаторша в почтительных трех шагах от Преподобной Матери Голос Белл:
"Никогда не становись знатоком. Это связывает".
И все из-за того, что я спросила, есть ли слова, направляющие Бене
Джессерит.
- Дункан, зачем они смешивают развитие тела и ума?
- Разум и плоть усиливают друг друга. - Сонно. Будь он проклят. Он
сейчас уснет.
Она потрясла Дункана за плечо.
- Если слова настолько дьявольски пусты, почему нам столь часто
напоминают о дисциплине?
- Шаблоны, - пробормотал он. - Грязные словечки.
- Что? - она резче затрясла его.
Он повернулся на спину, шевельнул губами и сказал:
- Дисциплина равна шаблону, равна неверной дороге. Они знают, что все
мы по природе - творцы шаблонов... что для них, мне кажется, и означает
"порядок".
- Почему это так плохо?
- Дает возможность уничтожить или поймать нас... в ловушку, которую
мы не в силах перестроить.
- Ты неправ насчет разума и плоти.
- Хмммммпф?
- Они сливаются воедино.
- А я что сказал? Хей! Мы будем болтать или спать или что?
- Никаких "или что". Не сегодня.
Тяжелый вздох.
- Они не стремятся укрепить мое здоровье.
- Никто об этом и не говорил.
- Это придет позже, после Агонии. - Она знала, что он ненавидит
вспоминать об этом смертоносном испытании, но избежать этого было нельзя.
Перспектива захватила ее.
- Хорошо! - он сел, взбил подушку и подложил ее под спину, изучая
Мурбеллу. - Чего еще?
- Они так грамотно используют свои слова-оружие! Она привела тебе
Тега и сказала, что ты один в ответе за него.
- Ты в это не веришь?
- Он думает, что ты - его отец.
- Не совсем.
- Да, но... Ты не думаешь того же о Башаре?
- Когда он восстановил мою память?
Да.
- Вы - пара интеллектуальных сирот, ищущих родителей, которых нет. У
тебя нет ни малейшего представления о том, что ты ему причинишь.
- Это, видимо, разделит нашу семью.
- Значит, ты ненавидишь Башара в нем и рад, что приносишь ему боль.
- Не говори так.
- Почему он так важен?
- Башар? Военный гений. Всегда действующий непредсказуемо. Поражающий
врагов своим появлением оттуда, откуда его никто не ждет.
- И на это никто не способен?
- Так как он - нет. Он выдумывал тактику и стратегию. Причем вот так
вот! - Он щелкнул пальцами.
- Опять жестокость. Как у Чтимых Матр.
- Не всегда. Башар имеет репутацию побеждающего без боя.
- Я видела эти истории.
- Не доверяй им.
- Истории фокусируются на противоборстве. Есть в этом доля истины, но
она скрывает более стойкие вещи, проявляющиеся несмотря на искажения.
- Стойкие вещи?
- Какая история упоминает о женщине в рисовом поле, ведущего по воде
буйвола, тащащего плуг, в то время как ее муж отсутствует, скорее всего
призван с оружием в руках...
- Причем же здесь стойкость и чем это так важно?
- Дети дома хотят есть. Мужчина вечно в этом безумии? Кто-то должен
пахать. Она - истинный образ людской стойкости.
- Звучит так горько... Я нахожу это странным.
- Задумываясь о моей военной истории?
- Да, это подчеркивают Бене Джессерит... их башары, и элитные войска,
и...
- Ты думаешь, они просто большие эгоистки и хотят возродить свою
эгоистичную жестокость? Проехаться прямо по женщине с плугом?
- Почему нет?
- Потому что очень малая часть забудет о ней. Жестокие проедутся мимо
пашущей женщины и вряд ли увидят, что затронули основы реальности. Бене
Джессерит никогда не упустят ничего такого из вида.
- И, опять-таки, почему нет?
- Эгоизм ограничивает обзор, потому что несет смертельную реальность.
Женщина и плуг - жизненная реальность. Без жизненной реальности нет
человечества. Мой Тиран знал это. Сестры благословляли его за это, даже
проклиная.
- И поэтому ты - добровольный участник их надежд.
- Думаю, да.
- И абсолютно честен с Тегом.
- Он спрашивает, я чистосердечно отвечаю. Я не верю, что любопытство
может явиться жестокостью.
- И ты полностью отвечаешь за него?
- Она не совсем так сказала.
- Ах, любовь моя. Не совсем так сказала. Ты называешь Белл лицемеркой
и не задумываешься об Одрейд. Дункан, если бы ты только знал...
- Пока мы не замечаем комкамер, выплюнь!
- Ложь, обмен, пороки...
- Эй, Бене Джессерит?
- Они пользуются старым добрым оправданием: Сестра А делает так,
значит, если я делаю то же, это не так плохо. Два преступления отменяют
друг друга.
- Какие преступления?
Она заколебалась. Рассказать ему? Нет. Но он ждет ответа.
- Белл восхищена, что вы с Тегом обменялись ролями! Она предвкушает
его боль.
- Может, нам придется разочаровать ее. - Он понимал, что это -
ошибка, высказывать только что пришедшее на ум. Слишком быстро.
- Поэтическая справедливость! - восхитилась Мурбелла.
Отвлечь их!
- Они не заинтересованы в суде. В честности - да. У них есть
поучение: "Те, над кем чинится суд, должны принимать его честность.
- И они поставили перед тобой условие принять их суд.
- В любой системе есть лазейка.
- Ты знаешь, дорогой, помощницы обучаются.
- На то они и помощницы.
- Я имею в виду наши разговоры.
- Наши? Ты - помощница? Ты - новообращенная!
- Кем бы я ни была, я слышу рассказы. Твой Тег может оказаться не
тем, кем видится.
- Ученическая сплетня.
- Существуют рассказы о Гамму, Дункан.
Он взглянул на нее. Гамму. Трудно было воспринимать эту планету под
неродным именем. Ведь, на самом деле, это - Гиди Первый, чертова дыра
Харконненов.
- Может, он сам все эти рассказы и придумал.
- Некоторые Сестры принимают их в расчет. Они ждут и следят. Они -
осторожны.
- И ты что-нибудь узнала о Теге из своих драгоценных историй? Он
скорее всего распустит эти слухи. Заставит других напрячься.
- Не забывай, я была тогда на Гамму. Чтимые Матре были расстроены.
Разъярены. Что произошло.
- Конечно. Тег сделал неожиданное. Удивил их. Украл у них один из
не-кораблей, - Он пошлепал по стене за спиной. - Этот.
- У Сестринства есть запретная область, Дункан. Они всегда говорили,
что надо дождаться Агонии. Все станет ясным! Будь они прокляты!
- Звучит так, словно они готовят тебя к преподаванию в Миссионарии.
Проектированию религий специального назначения и избранных слоев.
- Ты не видишь в этом ничего такого?
- Мораль. Я не спорю об этом с Чтимыми Матре.
- Почему нет?
- Религия основывается на этой тверди. БГ - нет.
Дункан, если бы ты только знал их мораль.
- Им досаждает, что ты о них столько всего знаешь.
- Только из-за этого Белл хочет убить меня.
- Ты считаешь, Одрейд лучше?
- Что за вопрос! - Одрейд? Ужасная женщина, если позволить себе
задержаться на ее возможностях. И все - атридесовское. Она - первая из
Бене Джессерит. А идеал Атридесов - Тег.
- Одрейд рассказала, что она доверяет твоей верности Атридесам.
- Я верен атридесовской чести, Мурбелла. И я выношу моральные решения
сам - по поводу Сестринства, этого ребенка, которого они отдали под мою
опеку, Шианы и... и по поводу моей возлюбленной.
Мурбелла прижалась к нему, прикасаясь грудью к руке и пошептала ему
на ухо:
- Были эпизоды, когда я могла перебить всех находящихся рядом со
мной!
Она что, думает, они ее не слышат? Он сел прямо, не отпуская ее.
- И что же тебе помешало?
- Она хочет, чтобы я поработала над Скитейлом.
Поработать. Эвфемизм Чтимых Матре: Ну а почему нет? Она "работала
над" множеством мужчин, прежде чем натолкнулась на меня. Но он реагировал
на это, как древние мужи. И не только поэтому... Скитейл? Проклятый
Тлейлаксу?
- Великая Мать? - Он хотел увериться.
- Она и только она, - душа ее почти парила, лишенная груза.
- Какова твоя реакция?
- Она сказала, что это - твоя идея.
- Моя... Да никогда! Я предлагал вытащить из него нужные сведения,
но...
- Она сказала, что это - обыденная вещь для Бене Джессерит, как и для
Чтимых Матре. Забеременей от этого. Соблазни того. Весь день в заботах.
- Я спросил о твоей реакции.
- Возмущение.
- Почему? - Я знаю подтекст.
- Я же тебя люблю, Дункан... и мое тело, оно... оно приносит
удовольствие тебе... как и твое...
- Мы - старая женатая пара, а ведьмы хотят разлучить нас.
Его слова родили в нем ясное видение леди Джессики, любовницы давно
умершего графа и матери Муаддиба. Я любил ее. Она меня не любила, но...
Взгляд Мурбеллы напоминал ему взгляд, которым Джессика глядела на графа:
слепая, самозабвенная любовь. Бене Джессерит не доверяли этому чувству.
Джессика была мягче Мурбеллы. Но тверже внутренне. А Одрейд... она была
тверда и внешне. Сплошная пласталь.
А как же те времена, когда он искал в ней человеческие чувства? Как
она говорила о Башаре, когда они узнали, что старик погиб на Дюне.
"Он был моим отцом, ты знаешь".
Мурбелла вывела его из задумчивости:
- Можешь разделять их мечты, какими бы они не были, но...
- Растите, люди!
- Что?
- Вот их мечта. Чтобы люди вели себя по-взрослому, а не как злые дети
на школьном дворе.
- Мама знает лучше?
- Да... Я уверен в этом.
- Так ты именно так видишь их? Хоть и называешь ведьмами.
- Это хорошее слово. Ведьмы ведают загадочные вещи.
- И ты не веришь, что это просто долгое жесткое обучение плюс спайс и
Агония?
- Что вера может с этим поделать. Неизвестность порождает собственную
мистику.
- Но ты не считаешь, что они дурачат людей, заставляя их исполнять
чужую волю?
- Наверняка это так.
- Слова - оружие. Голос. Штамповка...
- Никто так не красив, как ты.
- Что такое красота, Дункан?
- Есть, конечно, красота в различных стилях.
- Она именно так и сказала: "Стили основываются на воспроизводящих
корнях, лежащих настолько глубоко в нашем расовом псише, что мы не
осмеливаемся убрать их". Так что они собирались сунуться и сюда, Дункан.
- Может, их что-то испугало?
- Она сказала: "Мы не ввергнем наших потомков в то, что считаем
бесчеловечным". Они судят, они и осуждают.
Он подумал о чужих фигурах видения. О Лицевых Танцорах. И спросил:
- Как аморальные тлейлаксианцы? Аморальные - значит не человечные.
- Я почти различаю тиканье вертящихся в голове Одрейд шестеренок. Она
и ее Сестры: они смотрят, они слушают, они готовят любую реакцию,
вычисляют все.
Ты этого хотел, дорогой? Он попал в ловушку. Она была права и
ошибалась. Цель оправдывает средства? Но как он мог оправдать потерю
Мурбеллы?
- Ты считаешь их аморальными? - спросил он.
Но она будто и не слышала:
- Всегда спрашивают себя, что теперь надо сказать, чтобы добиться
желаемой реакции.
- Какой реакции? - Может она услышать его боль?
- Ты не узнаешь, пока не будет слишком поздно, - Она повернулась,
взглянув на него - совсем как Чтимые Матре, - Знаешь, как они поймали
меня?
Он не мог подавить осознания того, насколько жадно Сторожевые Псы
набросятся на ее последующие слова.
- Меня подобрали на улице после чистки Чтимых Матре. Кажется, вся эта
чистка затевалась лишь из-за меня. Моя мать была крайне красива, но для
них слишком стара.
- Чистка? - Сторожевые Псы захотят, чтобы я спросил.
- Они проходили по местности, и там исчезали люди. Ни тел, ничего.
Пропадали целые семьи. Объяснялось это наказанием за подготовку покушений
на них.
- Сколько тебе было?
- Три... ну, четыре. Я играла с подружками на поляне под деревьями. И
внезапно послышался громкий шум и крики. Мы спрятались в расселине за
камнями.
Он был захвачен видением той драмы.
- Затряслась земля, - она ушла в воспоминания, - Взрывы. Потом стало
тихо, и мы вылезли. Весь край, на котором стоял мой дом, превратился в
воронку.
- И ты осиротела?
- Я помню своих родителей. Он был большим, крепким мужиком. А моя
мать, видимо, работала где-то служанкой. Они носили форму на работе, и я
помню ее в этой форме.
- Почему ты так уверена в смерти родителей?
- Наверняка я знаю, что была чистка, но она везде и всегда одинакова.
Крик, бегущие люди. Мы были перепуганы.
- Почему ты думаешь, что причина чистки заключалась в тебе?
- Это на них похоже.
Их. Какую победу наблюдатели увидят в одном единственном слове.
Мурбелла все еще была захлестнута воспоминаниями:
- Думаю, мой отец отказался уступить Чтимой Матре. Это всегда
считалось опасным Большой, красивый мужчина... сильный.
- И ты ненавидишь их?
- Почему? - Удивление его вопросом, - Если бы не это, я бы никогда не
стала Чтимой Матре.
Ее бессердечность ошеломила его.
- Значит, это стоит чего угодно!
- Любовь моя, тебя возмущает причина моего нахождения на твоей
стороне?
Туше!
- А тебе не хотелось бы, чтобы все произошло какнибудь иначе?
- Все уже произошло.
Столь крайний фатализм. Он не подозревал его в ней. Может, он был
обусловлен общением с Чтимыми Матре или чем-то из арсенала Бене Джессерит?
- Ты была просто ценной находкой для их конюшен.
- Верно. Соблазнялки, так они нас звали. Мы рекрутировали ценных
самцов.
- И ты тоже.
- Я многократно окупила их вложения.
- Ты понимаешь, как это будет интерпретировано Сестрами?
- Не придавай этому большого значения.
- Так ты готова поработать над Скитейлом?
- Я не говорила этого. Чтимые Матре манипулировали мною без моего на
то согласия. Сестры нуждаются во мне и хотят использовать так же. Цена моя
будет высока.
Секунду он говорил с пересохшим горлом.
- Цена?
Она пристально взглянула на него:
- Ты, ты просто часть моей цены. Не работа над Скитейлом. И большая
прямота, которую они так любят, относительно причин моей необходимости для
них.
- Осторожно, любимая. Они ведь могут и сказать.
Она бросила на него взгляд, достойный Бене Джессерит.
- Как ты сможешь восстановить память Тега, не причинив боли?
Черт! А он только подумал, что на эту скользкую тропку они не
встанут. Выхода нет. В ее глазах читались догадки.
Мурбелла подтвердила их:
- Поскольку я не соглашусь, уверена, ты обсудил этот вопрос с Шианой.
Ему оставалось лишь кивнуть в ответ. Его Мурбелла разобралась в
Сестринстве глубже, чем ему казалось. И она знала, как его многочисленные
воспоминания гхол были восстановлены штамповкой.
Он внезапно увидел ее в качестве Преподобной Матери и чуть не
закричал, протестуя.
- Чем ты в этом отличаешься от Одрейд? - спросила она.
- Шиана училась на Штамповшицу, - слова его казались самой пустотой.
- От моего обучения это отличается?
В нем вспыхнул гнев.
- Ты предпочитаешь боль? Как Белл?
- Ты предпочитаешь защиту Бене Джессерит? - Голос, как нежные сливки.
Он почувствовал отдаленность в ее голосе, словно она уже превратилась в
холодную наблюдательницу из Сестринства. Они замораживали его любимую
Мурбеллу! Хотя в ней еще оставался огонек. Это обнадеживало. Она дышала
здоровьем, особенно став беременной. Сила и непосредственная радость
жизни. Вот что цвело в ней. Сестры отберут и задушат это.
Его внимательный взгляд успокоил ее.
В отчаянии он пытался понять, что делать.
- Я надеялась, мы будем друг с другом более искренни, - сказала она.
Очередная проверка Бене Джессерит.
- Я не согласна со многими их действиями, но не могу сказать, что не
доверяю их мотивам, - сказал он.
- Я узнаю их мотивы, когда переживу Агонию.
Он весь замер, поймав себя на мысли, что она может погибнуть. Жизнь
без Мурбеллы? Зияющая пустота, глубже которой нельзя представить. И ничто
во всех его жизнях не сравнится с этим. Неосознанно он протянул руку и
погладил ее по спине. Кожа такая мягкая и тем не менее упругая.
- Я очень люблю тебя, Мурбелла. Ты - моя Агония.
Она задрожала от его прикосновения. Он почувствовал, что захвачен
чувствительностью, что в нем растет печаль, пока не вспомнил слова
преподавателя ментатов о "эмоциональных кутежах".
"Различие между чувством и чувствительностью легко ощутимо. Когда ты
избегаешь убийства чьего-то любимца на дороге, это - чувство. Когда ты
стараешься объехать любимца и убиваешь прохожих, это - чувствительность."
Она взяла его ласкающую руку и приложила ее к губам.
- Слова плюс тело - больше чего бы то ни было, - прошептал он.
Его слова вновь перенесли ее в кошмар, но теперь она ушла в него
целиком, сознавая, что слова - инструменты. Ее наполнял особый привкус
постижения, желание смеяться над собой.
Изгоняя бесов кошмара, она внезапно поняла, что никогда не видела
смеющейся Чтимую Матре.