Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дети Дюны. 056 - 11 Апреля 2023

Главная » » Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дети Дюны. 056

11:39

Хроники Дюны. Ф. Херберт. Дети Дюны. 056

===

- Так вот твоя месть нам, - прошептала Джессика.
- Ты сошла с ума, мама? - осведомилась Алия.
- Хотелось бы мне, чтобы было так, - ответила Джессика. И подумала:
"Она понимает, что я засвидетельствую это в Бене Джессерит. Понимает. Может, она даже заподозрит, что я расскажу об этом Свободным и она вынуждена будет подвергнуться Испытанию на Одержимость. Ей нельзя позволить мне уйти отсюда живой".
- Наш доблестный федайкин ждет, пока мы спорим, - проговорила Алия.
Джессика заставила себя опять сосредоточить внимание на наибе. Взяв свои чувства под контроль, она сказала:
- Ты прибыл увидеть меня, Гадхеан.
- Да, миледи. Мы, люди пустыни, видим, что происходят ужасные вещи. Малые Создатели выходят из песка, как было предсказано в древних пророчествах. Шаи-Хулуда нельзя найти нигде, кроме глубокой пустыни. Мы покинули нашего друга, пустыню!

Джессика взглянула на Алию. Та просто сделала ей знак продолжать. Джессика обвела взглядом толпу в зале, увидела потрясенную настороженность на каждом лице. Значительность схватки между матерью и дочерью не осталась непонятой аудиторией, и они наверняка удивлены, почему продолжается аудиенция. Джессика опять обратилась к ал-Фали.
- Гадхеан, что это за разговоры о Малых Создателях и скудости песчаных червей?
- Мать Влаги, - он употребил ее старый титул среди Свободных. - Нас предостерегал об этом Китаб ал-Ибар. Мы взываем к тебе. Да не будет забыто, что в тот день, когда умер Муад Диб, Арракис вернулся к самому себе. Мы не можем бросить пустыню.
- Ха! - презрительно хмыкнула Алия. - Суеверное отребье Внутренней Пустыни страшится экологического преображения. Они...
- Я понимаю тебя, Гадхеан, - сказала Джессика. - Если не будет червей, не будет спайса. Если не будет спайса, то откуда мы возьмем деньги на жизнь?
Ропот удивления: шумные вдохи и потрясенные шепотки разбежались по Палате, отдаваясь в ней эхом.
- Суеверная чушь! - пожала плечами Алия.
Ал-Фали, воздев правую руку, направил ее в сторону Алии:
- Я говорю с Матерью Влаги, а не с Коан-Тин!
Руки Али вцепились в подлокотники трона, но она осталась сидеть.
Ал-Фали поглядел на Джессику.
- Некогда это была страна, где ничего не росло. Теперь появились растения. Они расползаются, как вши по ране. Уже были облака и дожди вдоль пояса пустыни. Дожди, миледи! О, драгоценная мать Муад Диба, как сон - брат смерти, так дождь для Пояса Дюны. Это смерть для нас всех.
- Мы делаем только то, что предначертано самими Льет-Кайнзом и Муад Дибом, - возразила Алия. - К чему весь этот лепет суеверий? Мы почитаем слова Льет-Кайнза, говорившего нам: "Я хочу увидеть всю планету окутанной сетью зеленых растений". Так и будет.
- А как насчет червей и спайса? - спросила Джессика.
- Сколько-то пустыни всегда останется, - ответила Алия. - Черви выживут.
"Она лжет, - подумала Джессика. - Почему?"
- Помоги нам, Мать Влаги, - взмолился ал-Фали.
Словно двойное зрение вдруг открылось у Джессики, сознание ее покачнулось, задетое словами старого наиба. Нет ошибки - это АДАБ, вопрошающая память, приходящая сама по себе. Она безоговорочно овладела Джессикой, остановив все ее ощущения, глубоко укореняя в ее разуме урок прошлого. Она вся оказалась в плену адаба - рыба, попавшая в сеть. И при всем том, его взыскательность Джессика ощущала как момент наивысшей человечности, любая частичка - напоминание о творении. Каждый элемент этой памяти-урока был подлинным, но иллюзорным в своей постоянной изменчивости, и она поняла, что приблизилась, как только вообще могла, к тем предвидениям, что однажды и навсегда закогтили ее вкусившего спайс сына.
"Алия лжет, потому что она одержима одним из тех, кто несет гибель Атридесам. Она сама - первый источник гибели. Значит, ал-Фали говорит правду: черви обречены, если только курс экологического преображения не будет видоизменен".
Подневольная откровению, Джессика увидела людей в зале словно в замедленной киносъемке, постигая роль каждого из присутствующих. Она отчетливо определила всех, кому поручено не допустить, чтобы она вышла отсюда живой. И ее путь сквозь них начертался в ее сознании словно обрисованный ярким светом - смятение среди них, один при своем выпаде натыкается на другого, все группки людей перешиваются. А еще она видела, что может покинуть Великую Залу только для того, чтобы вверить свою жизнь кому-то другому. Алию не заботит, сотворит ли она мученицу. Нет - ТОМУ, КЕМ ОНА ОДЕРЖИМА, на это наплевать.
В своем застывшем времени Джессика выбрала способ спасти старого наиба и отправить его посланцем. Путь из Залы виделся с неизгладимой четкостью. До чего же все просто! Фигляры с забаррикадированными глазами, чьи плечи сохраняют положение неподвижной обороны, и каждый из них в огромной Зале виделся ей в столь необратимом разладе, что мертвая плоть могла бы соскользнуть с них, обнажая скелеты. Их тела, их одежды, их лица говорили о личном аде каждого: грудь, напоенная скрытыми кошмарами, блестящий серп драгоценного украшения, ставший заменой оружию; рты, безусловность приговоров которых - от испуга; кафедральные призмы бровей демонстрируют высокомерие и религиозность, отрицаемые чреслами.
Несомую гибель ощутила Джессика в той складывающейся силе, что выпущена была на волю на Арракисе. Голос ал-Фали дистрансом прозвучал в ее душе, пробуждая зверя в самых ее глубинах.
В мгновение ока Джессика вернулась из адаба в мир движения, но мир этот был уже другим по сравнению с тем, какой властвовал над ней лишь секунду назад.
Алия собирались заговорить, но Джессика сказала:
- Тихо! - И затем: - Есть страшащиеся, будто я безоговорочно обратилась к Бене Джессерит. Но с того дня, когда Свободные в пустыне подарили жизнь мне и моему сыну, я - Свободная! - И она перешла на древний язык, который в этой Зале мог понять только тот, для кого он был предназначен! - Он сар акхака зеливан ау маслумен!
"Поддержи своего брата во время его нужды, прав он или не прав!"
Слова ее произвели желаемый эффект: легкое перемещение внутри Палаты.
Но Джессика разбушевалась:
- Вот Гадхеан ал-Фали, честный Свободный, приходит сюда сказать мне то, о чем мне должны бы были поведать уже другие. Пусть никто этого не отрицает! Экологическое преображение стало вырвавшейся из-под контроля бурей!
Бессловесная волна согласия пробежала по зале.
- И моя дочь восторгается этим! - продолжала Джессика. - Мектуб ал-меллах! Ты режешь мою плоть и солью пишешь по моим ранам! Почему Атридесы обрели здесь родной дом? Потому что Мохалата была естественной для нас. Для Атридесов править всегда означало защищать, сотрудничая: Мохалата, как всегда это знали Свободные. Поглядите теперь на нее! - и она указала на Алию. - Она хохочет по ночам в одиночестве, созерцая свое собственное зло! Производство спайса совсем иссякнет, или, в лучшем случае, будет ничтожной долей от прежнего уровни! И когда весть об ЭТОМ разойдется...
- Мы сохраним угол для самого ценного продукта во Вселенной! - вскричала Алия.
- Углом ада мы станем! - рассвирепела Джессика.
И Алия заговорила на самом древнем Чакобсе, личном языке Атридесов, с его трудными гортанными остановками и прищелкиваниями:
- Теперь ты знаешь, МАТЬ! Ты думала, внучка Барона Харконнена не усвоит всех тех жизней, что ты впихала в мое сознание еще до моего рождения? Когда я разозлилась на то, что ты со мной сделала, мне понадобилось только спросить саму себя, как бы поступил на моем месте Барон Харконнен. И он мне ответил! Понимаешь меня, Атридесова сука? Он ответил МНЕ!
Ядовитую злобу услышала Джессика и подтверждение своей догадки.
БОГОМЕРЗОСТЬ! Алия побеждена изнутри, одержима КАХУЭТом зла, Бароном
Владимиром Харконненом. Сам Барон говорит сейчас ее устами, не заботясь о
том, что выходит наружу. Он хочет, чтобы она увидела его месть, хочет,
чтобы она поняла - его не удастся сбросить со счета.
Предполагается, что я с моим знанием останусь здесь, беспомощной,
подумала Джессика. И с этой мыслью она кинулась по пути, показанному ей в
адабе, восклицая:
- Федайкины, следуйте за мной!
Как выяснилось, в зале было шесть федайкинов, и пять из них пробились
вслед за ней.

===

Когда я слабее тебя, я прошу тебя дать мне свободу,
поскольку это в согласии с твоими принципами, когда я
сильнее тебя, я отбираю у тебя свободу, поскольку это в
согласии с моими принципами.
Слова древнего Философа.
(Харк ал-Ада приписывает их Луису Вьело).

Лито высунулся из тайного выхода из съетча, увидел дно кручи,
уходившей вверх за пределы его ограниченной видимости. Шедшее к закату
солнце отбрасывало по вертикальным полосам обрыва длинные тени.
Бабочка-скелетик порхала, залетая то в свет, то в тень, ее паутинные
крылышки казались против света прозрачным кружевом. До чего же нежна эта
бабочка, чтобы здесь существовать, подумал Лито.
Прямо впереди простирался абрикосовый сад, где работали дети, собирая
упавшие плоды. За садом был канал. Он и Ганима ускользнули от своей
охраны, затерявшись во внезапном встречном потоке рабочих. Для них
оказалось сравнительно простым проползти вниз по вентиляционным шахтам
туда, где они соединялись с лестницей, к потайному выходу. Теперь им
оставалось только смешаться с детьми, пробраться к каналу и шмыгнуть в
туннель. Там они смогут держаться рядом с хищной рыбой, не дозволявшей
песчаной форели втянуть в своей пузырь оросительную воду племени. Ни один
Свободный никогда и не вообразит, что человек способен рискнуть
погрузиться в воду.
Он вышел из защитных проходов. Круча простиралась вдаль по обе
стороны от него, став горизонтальной просто благодаря его собственному
движению.
Ганима двигалась вплотную за ним. У обоих были небольшие корзинки для
сбора фруктов, сплетенные из волокон спайса, но в каждой корзинке
находился запакованный сверток: фремкит, пистолет маула, криснож... и
новые одежды, присланные Фарадином.
Ганима проследовала в сад за своим братом, смешалась с работающими
детьми. Маски стилсьютов скрывали все лица. Они стали всего лишь еще двумя
работниками, но Ганима чувствовала, что их поступок уводит ее жизнь за
защищающие рубежи и с известных путей. До чего же прост этот шаг, шаг из
одной опасности в другую! Новые одеяния, присланные Фарадином и
находившиеся теперь в их корзинках, преследовали цель, хорошо понятного им
обоим. Ганима подчеркнула это понимание, вышив свой личный девиз: "Мы
Соучаствуем", на Чакобса, над двумя нагрудными ястребиными профилями.
Скоро наступят сумерки, и за каналом, проводившем границу между
пустыней и возделанными землями съетча, воцарится такой особенный вечер, с
которым немногие места во Вселенной могут потягаться. Будет мягко
освещенная пустыня, мир настойчивого одиночества, пропитанный ощущением,
будто каждое создание одиноко в этом новом мире.
- Нас видели, - прошептала Ганима, наклоняясь рядом со своим братом и
приступая к работе.
- Охрана?
- Нет.
- Хорошо.
- Нам надо побыстрее уходить, - сказала она.
Лито, согласясь с этим, двинулся через сад прочь от кручи. Он подумал
мыслью своего отца: "Все в пустыне или пребывает подвижным, или исчезает".
Вдали, в песках, он видел возвышающийся Спутник, напоминание о
необходимости подвижности. Скалы, в своем загадочном бдении, оставались
неподвижными и жесткими, год за годом истаивая под атаками несомого ветром
песка. Однажды Спутник станет песком.
Приблизясь к каналу, они услышали музыку из высокого входа в съетч.
Старомодный набор инструментов Свободных - двудырчатая флейта, тимпаны,
тамбурины, сделанные из спайсового цилиндра и кожи, туго натянутой на него
с одной стороны. Никто не спрашивал, у какого животного планеты берут
такую кожу.
"Стилгар припомнит, что я говорил ему о той расщелине Спутника, -
подумал Лито. - Он придет в темноте, когда будет слишком поздно - и тогда
узнает".
Вскоре они были у канала. Они скользнули в открытую трубу, взобрались
по инспекционной лестнице на выступ для обслуживания. В канале было
сумрачно, сыро и холодно, слышался плеск хищной рыбы. Любой несчастной
форели, которая попробует украсть воду, рыба прокусит размягчившуюся от
воды внутреннюю поверхность. Людям их тоже следует остерегаться.
- Осторожно, - сказал Лито, спускаясь со скользкого выступа. Он
крепко пристегнулся памятью к местностям и временам, которых его тело
никогда не знало. Ганима последовала за ним.
Преодолев канал, они разделись до стилсьютов и надели новые одежды.
Оставив прежнее одеяние Свободных позади, они взобрались по другой
инспекционной трубе, переползли через дюну на ее другую сторону. Там они
присели, заслоненные от съетча, извлекли свои маулы и крисножи, надели
упакованные фремкиты на плечи. Музыки им больше слышно не было.
Лито встал и направился по ложбинке между дюнами.
Ганима шаг в шаг пошла за ним, тренированно, аритмично и тихо
перемещаясь по открытому песку.
Под гребнем каждой дюны они пригибались и прокрадывались к укромному
местечку, где делали паузу и оглядывались назад - нет ли погони. Никаких
преследователей не возникло в пустыне к тому времени, когда они достигли
первых скал.
В тенях скал они пробрались вокруг Спутника к выступу, смотревшему на
пустыню. Далеко-далеко, где был БЛЕД, мерцали цвета. Темнеющий воздух
казался хрупким, как тонкий хрусталь. Пейзаж, открывавшийся их взору, был
превыше жалости, и растекался он беспрепятственно - ровная уверенность в
себе. Шаря по безбрежным пространствам, взгляд не находил ни одной для
себя зацепки.
Это горизонт вечности, подумал Лито.
Ганима присела на корточки рядом со своим братом, думая: "Скоро
состоится нападение". Она прислушивалась к малейшему звуку, все ее тело
превратилось в сгусток напряженно-пытливого ожидания.
Лито был не менее насторожен. Он владеет теперь в высшей степени
тренированностью всех тех, чьи жизни живут внутри него. В пустыне
приучаешься твердо полагаться на свои чувства, на ВСЕ чувства. Жизнь
становится запасом накопленных восприятий, каждое из которых нацелено лишь
на мгновенное спасение жизни.
Вскоре Ганима вскарабкалась наверх и поглядела через выемку в скале
на путь, по которому они пришли. Казалось, целая жизнь отделяет их от
безопасности съетча, грудой немых круч высившегося за коричнево-пурпурным
пространством, с подернутыми пылью краями очертаний, где серебряными
стрелками посверкивали остатки солнечного света. Погони так и не было
видно на отделявшем их от съетча пространстве. Она вернулась и присела
рядом с Лито.
- Это будет хищник, - сказал Лито. - Таково мое теоретичное
вычисление.
- По-моему, ты слишком быстро остановился в своих вычислениях, -
сказала Ганима. - Это будет не один хищник. Дом Коррино знает, что не надо
складывать свои надежды в один мешок.
Лито кивнул в знак согласия.
Его ум внезапно ощутил тяжесть всего того множества жизней, которые
влила в него его НЕПОХОЖЕСТЬ - всех жизней, ставших его собственными еще
до его рождения. Он был перенасыщен живыми и хотел сбежать от своего
сознания. Внутренний мир был тяжким зверем, способным его сожрать.
Он обеспокоенно поднялся, вскарабкался к той выемке, через которую
смотрела Ганима, поглядел на кручи съетча. Там, под кручами, ему был виден
канал, проводивший линию между жизнью и смертью. Виднелись на краю оазиса
верблюжий шалфей, луковая трава, трава "перья гоби", дикая алфалфа. В
остатках света ему видны были черные движущиеся пятнышки - птицы, с полу
лета клевавшие алфалфу. Далекие колосья зерновых были взъерошены ветром,
гнавшим двигавшиеся прямо на сад тени. Движение теней вывело Лито из
забытья - он увидел, что тени скрывают внутри своей текучей формы больно
перемену, и эта большая перемена высвободит изгибы радуг по подернутому
серебряной пылью небу.
"Что здесь произойдет?" - спросил он самого себя.
Он знает, что это будет либо смерть, либо игра со смертью, целью
которой станет он сам. Ганима - вот кому суждено вернуться, веря в
реальность его смерти, увиденной ею. И под допросом в глубоком гипнозе она
со всей искренностью покажет, что брат ее, разумеется, задран зверем.
Неизвестности этого места бередили его воображение. Он подумал, как
легко поддаться призыву погрузиться в предвидение, рискнуть послать свое
сознание в неизменяемое, абсолютное будущее. Хотя и малое видение его сна
было достаточно дурным. Он знал, что не отважится увидеть больше.
Вскоре он спустился и присел рядом с Ганимой.
- Погони все еще нет, - сказал он.
- Звери, которых они на нас нашлют, будут большими, - проговорила
Ганима. - Может, у нас будет время разглядеть их приближение.
- Нет, если они появятся ночью.
- Стемнеет очень скоро, - заметила она.
- Да. К этому времени нам надо будет уже находиться в НАШЕМ месте, -
он указал туда, где слева от них, внизу, ветер песков выточил крохотную
расщелинку в базальте. Она была достаточно велика, чтобы вместить их, и
достаточно мала, чтобы в нее не пролезли большие твари.
То место, которое он указал Стилгару.
- Они и в самом деле могут нас убить, - сказал он.
- Мы должны пойти на это, - возразила она. - Ради нашего отца.
- Я и не спорю.
И поймал: "Это правильный путь. Мы правы, так поступая". Но он знал,
как опасно в этом мире быть ПРАВЫМ. Выживут ли они - это теперь зависит от
постоянной сосредоточенности и контроля над собой, в любой момент времени
надо быть готовыми к испытанию. Их лучшие доспехи - навыки Свободных, а
знание Бене Джессерит - та сила, что у них в резерве. Оба они мыслят
теперь как закаленные в битвах ветераны-Атридесы, не имеющие другой
защиты, кроме суровой стойкости Свободных, хотя ни намека на нее нет в их
детских телах и их внешнем обличьи.
Лито нашарил рукоять крисножа с отравленным лезвием у себя на поясе.
Ганима повторила его жест.
- Не спуститься ли нам теперь? - спросила она. Произнося это, она
заметила движение далеко внизу, легкое движение, на расстоянии казавшееся
не таким угрожающим. Она замерла - и Лито все понял еще до того, как она
предупредила его вслух.
- Тигры, - сказал он.
- Лазанские тигры, - поправила она.
- Они нас видят, - сказал он.
- Лучше нам поспешить, - сказала она. - Маула никогда не остановит
таких созданий. Они наверняка хорошо на нее натасканы.
- Где-то поблизости - человек-наводчик, - и Лито первым начал
спускаться, быстро и вприпрыжку, к скалам слева.
Ганима с ним согласилась, но вслух ничего не сказала экономя силы.
Где-то поблизости должен быть человек. Этим тиграм не позволили бы
разгуливать на свободе до нужного момента.
Тигры быстро передвигались в последних остатках света, перепрыгивая
со скалы на скалу. Их ум был - в их глазах, и скоро наступит ночь, время
для таких, как они. Колокольчиковая трель ночной птицы донеслась со
Спутника, подчеркивая перемену. Порождения тьмы уже ожили в тенях
выщербленных расщелин.
Бегущие близнецы продолжали видеть тигров. От зверей веяло налитой
силой, в каждом их движении было струящееся чувство золотой уверенности.
У Лито появилось ощущение, что он допустил ошибку, сунувшись сюда, и
что здесь его жизнь окончится. Он бежал с твердым знанием, что и он, и
Ганима вовремя достигнут узкой расщелины, но он не мог то и дело не
оглядываться с восхищением на приближающихся зверей.
"Один раз споткнешься - и мы пропали", - подумал он.
Эта мысль поубавила в нем уверенности, и он побежал быстрее.

Вы, Бене Джессерит, называете вашу деятельность
Паноплиа Профетикус "Наукой Религии". Очень хорошо. Я
добивающийся УЧЕНИЯ другого рода, нахожу это подходящим
определением. Вы, разумеется, творите собственные мифы, но
так поступают все общества. Но должен я вас, однако,
предостеречь. Вы ведете себя, как вели себя столь многие
заблуждающиеся ученые. Ваши действия показывают, что вы
хотите что-то изъять из жизни. Вот время напомнить вам о
том, что вы сами столь часто исповедуете: нельзя иметь
любую вещь отдельно от ее противоположности.
Проповедник в Арракине: Послание Сестрам.

В предрассветный час, Джессика неподвижно сидела на потрепанном
коврике из спайсовой ткани. Вокруг нее были голые скалы старого и бедного
съетча, одного из первоначальных поселений. Располагался он под Красным
ущельем, заслоняемый от западных ветров пустыни. Ее доставили сюда ал-Фали
и его собратья - и теперь они ждали слова Стилгара. На всякий случай
федайкин проявил меры предосторожности, налаживая с ним связь. Стилгару не
узнать, где они находятся.
Федайкин уже знал, что на них заведено Процесс-Вербал, официальное
дело о преступлениях против Империи. Алия выдвинула обвинение, что ее мать
подкупили, дабы склонить к лжесвидетельству, враги государства - хотя
прямо Бене Джессерит не назывался. Самовластная, тираническая природа
власти Алии была, однако, проявлена без обиняков, и теперь ее вера, что
раз она контролирует Квизарат, ставший ее жречеством, то контролирует и
Свободных, была на пороге настоящей проверки.
Послание Джессики Стилгару было прямым и простым: "Моя дочь одержима
и должна быть подвергнута Испытанию".
Однако же, страх разрушает ценности, и уже стало известно, что
некоторые Свободные предпочли не верить этому обвинению. Попытки
предъявлять обвинение, чтобы заручиться поддержкой и укрытием, вызвали две
баталии за ночь, но орнитоптеры, угнанные людьми ал-Фали, доставили
беглецов в это ненадежное убежище - Красное ущелье. Отсюда был кинут клич
ко всем федайкинам, но меньше двух сотен их оставалось на Арракисе.
Остальные получили посты по всей Империи.
Размышляя над этими фактами, Джессика призадумалась, не достигла ли
она места своей смерти. Некоторые федайкины тоже так полагали, но для
воинов-смертников смерть - не пугало. Ал-Фали просто усмехнулся ей, когда
один из его молодых людей поделился своим страхом.
- Когда Господь предопределяет, что его творение должно умереть
там-то и там-то, он пробуждает в этом творении желание направиться в
предначертанное место, - сказал старый наиб.
Зашелестели заплатанные занавеси на двери - вошел ал-Фали. Узкое,
сожженное ветром лицо старика осунулось, взгляд был лихорадочным. Он явно
не отдыхал.
- Кто-то идет, - сообщил он.
- От Стилгара?
- Возможно, - он опустил глаза и но глядел налево - так по старому
обычаю Свободных поступал приносивший дурные новости.
- В чем дело? - вопросила Джессика.
- Мы получили весть из Табра, что твоих внуков там нет, - проговорил
он, не глядя на нее.
- Алия...
- От нее поступил приказ передать близнецов под ее опеку, но съетч
Табр докладывает ей в ответ, что детей нет на месте. Вот все, что мы
знаем.
- Стилгар отослал их в пустыню, - сказала Джессика.
- Возможно. Но известно, что он искал их всю ночь. Это могло быть
уловкой с его стороны...
- Такое не в духе Стилгара, - сказала Джессика, и подумала: "Если
только близнецы его не надоумили". Но и это тоже не очень смахивало на
правду. Она подивилась самой себе: никакой паники или подавленности, ее
страх за близнецов приглушен тем, что открыла ей Ганима. Поглядев на
ал-Фали, она обнаружила, что тот смотрит на нее с жалостью. Она сказала:
- Они сами по себе ушли в пустыню.
- В одиночку? Двое детей?
Она не стала объяснять, что эти "двое детей" знают, вероятно, о
выживании в пустыне побольше всех живущих Свободных. Вместо этого, ее
мысли сосредоточились на странном поведении Лито, когда тот приказал ей
позволить себя похитить. Воспоминание об этом она задвинула в сторонку, но
нынешний момент властно его вернул. Лито сказал, она распознает момент,
когда повиноваться его приказу.
- Посланец уже, должно быть, в съетче, - сказал ал-Фали. - Я провожу
его к тебе, - и он исчез за заплатанной занавесью.
Джессика воззрилась на занавесь. Соткана она была из красных волокон
спайса, но заплаты были голубыми. Этот съетч отказывался принять благо
религии Муад Диба, и в лице жречества Алии нажил себе врага. Люди съетча,
как было известно, вложили свои средства в проект разведения огромных псов
величиной с пони, псов, выводимых для охраны детей. Все псы умерли.
Некоторые говорили, что они были отравлены, и обвиняли жрецов.
Джессика тряхнула головой, отгоняя эти размышления, раскусив, чем они
являлись: ГХАФЛОЙ, привязчивым слепнем, отвлекающим от сосредоточенности
на нужных мыслях.
Куда же отправились дети? В Джакуруту? У них был план. Они старались
просветить меня до той степени, до которой, по их мнению, я восприму,
припомнила она. А когда они дошли до точки, видевшейся им пределом моего
восприятия, Лито приказал мне повиноваться.
ОН приказал МНЕ!
Лито разгадал, что затевает Алия - уж это-то ясно. И брат, и сестра
говорили о "злосчастье" своей тетки, даже когда защищали ее. Алия сейчас
ставит на кон ПОЛНОМОЧНОСТЬ своего положения регентши. Это подтверждает и
требование опеки над близнецами. Хриплый смех невольно сотряс грудь
Джессики. Как же любила Преподобная Мать Ганус Хэлен Моахим втолковывать
своей учащейся, Джессике, именно такую ошибку: "Если ты сосредоточиваешься
сознанием только на собственной правомочности, то тем самым приглашаешь
силы оппозиции тебя одолеть. Это общая ошибка. Даже я, твоя учительница,
ее совершила".
- И даже я, твоя учащаяся, ее совершила, - про себя прошептала
Джессика.
Она услышала тихий шорох материи в коридоре за занавесью. Вошли два
молодых Свободных, из тех, кого они собрали за ночь в свой отряд, - явно
испытывая благоговейный страх в присутствии матери Муад Диба. Джессике они
были видны, как на ладони: из тех, кто не думает и потому привержен
вверять себя любой воображаемой власти, способной определить для них их
личное место в мире. Они пусты, пока не наполнятся отраженным светом ее
размышлений. А значит, они опасны.
- Ал-Фали послал нас вперед, чтобы мы тебя подготовили, - сказал один
из них.
Джессика почувствовала, как ей словно тисками стискивает грудь, но
голос ее остался спокойным:
- Подвозить меня к чему?
- Своим посланцем Стилгар прислал Данкана.
Джессика натянула на голову капюшон своей абы - бессознательный жест.
ДАНКАН? Но он ведь орудие Алии.
Тот Свободный, что сообщил это, сделан полшага вперед:
- Айдахо говорит, он прибыл, чтобы увезти тебя в безопасное место, но
ал-Фали не понимает, как такое может быть.
- Да, это кажутся чрезвычайно странным, - проговорила Джессика. - Но
в нашем мире случаются вещи и по страннее. Введите его.
Они посмотрели друг на друга но повиновались - выйдя одновременно и
так стремительно, что изношенная занавесь порвалась еще в одном месте.
Вскоре вошел Айдахо, сопровождаемый сзади двумя молодыми Свободными и
ал-Фали, с рукой на крисноже. Вид у Айдахо был собранный и спокойный. Одет
он был в стилсьют Стражей Дома Атридесов - униформу, почти не претерпевшую
изменений за четырнадцать веков. Единственно - на Арракисе криснож заменил
прежний пластальной меч с золотой рукоятью.
- Мне сообщили, ты хочешь мне помочь, - сказала Джессика.
- Сколь ни странным это может показаться.
- Но разве Алия не послала тебя меня похитить? - спросила она.
Лишь слегка поднявшиеся черные брови выдали его удивление.
Сложносоставные тлейлакские глаза продолжали смотреть на нее, не дрогнув,
с напряженным мерцанием.
- Таковы были ее приказы, - сказал Данкан.
Костяшки пальцев ал-Фали побелели, так сильно он стиснул свой
криснож, но не извлек его.
- Большую часть ночи я провела, пересматривая ошибки, которые я
допустила в отношениях со своей дочерью, - сказала Джессика.
- Их было немало, - согласился Айдахо, - и большинство из них было и
моими собственными.
Она заметил теперь, что мускулы его челюсти подрагивают.
- Легко было прислушиваться к доводам, сбивавшим нас с пути, -
сказала Джессика. - Я хотела покинуть это место. А ты... ты хотел девушку,
в которой видел помолодевшую меня.
Он молчаливо с этим согласился.
- Где мои внуки? - подсевшим голосом вопросила она.
Он моргнул. Затем:
- Стилгар полагает, они ушли в пустыню - прячутся там. Возможно, они
предвидели наступление этого кризиса.
Джессика взглянула на ал-Фали, подтвердившего кивком, что именно это
она и предсказывала.
- Что делает Алия? - спросила она.
- Рискует гражданской войной, - ответил Данкан.
- Ты веришь, что до этого дойдет?
Айдахо пожал плечами:
- Вероятно, нет. Времена смягчились. Все больше людей склонно
прислушиваться к приятным доводам.
- Согласна, - ответила она. - С этим ясно, а вот что с моими внуками?
- Стилгар найдет их - если...
- Да, понимаю, - тогда это и впрямь будет работкой для Гурни Хэллека.
Она повернулась и взглянула на каменную стену слева от нее. - Теперь Алия
крепко захватила власть, - она опять поглядела на Айдахо. - Ты понимаешь?
Власть в твоем распоряжении, пока ты держишь ее мягко. Схватить ее слишком
сильно - значит стать заложником власти, а отсюда и ее жертвой.
- Как всегда говорил мне мой Герцог, - сказал Айдахо.
Джессика каким-то образом поняла, что он имеет в виду старшего Лито,
а не Пола.
- Куда мне предстоит быть доставленной при... похищении? - спросила
она.
Айдахо посмотрел на нее так, словно хотел разглядеть выражение ее
лица под отбрасываемой капюшоном тенью.
Ал-Фали шагнул вперед:
- Миледи, вы ведь не думаете всерьез...
- Разве не вправе я сама решать свою судьбу? - спросила Джессика.
- Но он... - Ал-Фали кивнул на Айдахо.
- Он был моим верным охранником еще до того, как родилась Алия, -
проговорила Джессика. - И еще до того он погиб, спасая жизни сына и мою.
Мы, Атридесы, всегда соблюдаем определенные обязательства.
- Значит, вы поедете со мной? - спросил Айдахо.
- Куда ты ее повезешь? - в свою очередь спросил ал-Фали.
- Лучше, чтобы ты не знал, - ответила ему Джессика.
Ал-Фали поугрюмел, но промолчал. На лице его отразились
нерешительность, понимание мудрости слов Джессики, но и неразвеянные
сомнения в надежности Айдахо.
- А что с федайкинами, которые мне помогли? - спросила Джессика.
- Стилгар гарантирует им свое покровительство, если они смогут
добраться до съетча Табр, - сообщил Айдахо.
Джессика повернулась к ал-Фали:
- Приказываю тебе отправляться туда, мой друг. Стилгар сможет
использовать федайкинов для поисков моих внуков.
Старый наиб потупил взгляд.
- Как прикажет мать Муад Диба.
"Он до сих пор повинуется Полу", - подумала Джессика.
- Нам следует побыстрей отправляться отсюда, - сказал Айдахо. -
Поиски наверняка охватят и это место - и одним из первым.
Джессика подалась вперед и встала - с той струящейся грацией, которая
никогда окончательно не покидала Бене Джессерит, даже в лапах старости. А
сейчас, после ночи перелетов, она чувствовала себя старой. Даже когда она
двигалась, ее не покидало воспоминание о той странной беседе с внуком. Что
он делает сейчас на самом деле? Она мотнула головой - сделав вид, будто
поправляет капюшон. Так легко попасть в ловушку, недооценив Лито. Жизнь с
обычными детьми обусловливает ложный взгляд на то наследие, которым
обладают близнецы.
Внимание ее привлекла поза Айдахо. Он стоял в непринужденной
готовности применить силу, одна нога впереди - стойка, которой она сама
его научила. Она быстро глянула на двух молодых людей и ал-Фали. Сомнения
все еще грызли старика наиба, и двое юношей это ощущали.
- Я доверю этому человеку жизнь, - обратилась она к ал-Фали. - И не в
первый раз.
- Миледи, - запротестовал ал-Фали. - Ведь он же... - он метнул на
Айдахо угрюмый взгляд. - Он муж Коан-Тин.
- Воспитанный мной и моим Герцогом, - сказала Джессика.
- Но он же - ГХОЛА! - ал-Фали как выплюнул эти слова.
- Гхола моего сына, - напомнила ему Джессика.
Это было уже слишком для старого федайкина, некогда присягнувшего до
смерти служить Муад Дибу. Он вздохнул, отступил в сторону и сделал знак
двум юношам раздвинуть занавесь.
Джессика выдана из помещения, Айдахо вслед за ней. Обернувшись у
порога, она заговорила с ал-Фали:
- Ты отправишься к Стилгару. Ему следует доверять.
- Да... - но в голосе старика все еще слышалось сомнение.
Айдахо коснулся ее руки.
- Нам нужно немедленно двигаться. Что-нибудь хочешь взять с собой?
- Только мой здравый смысл, - ответила она.
- Почему? Ты боишься, что совершаешь ошибку?
Она взглянула на него.
- Ты всегда был лучшим водителем топтеров среди наших слуг, Данкан.
Он нисколько не повеселел. Обойдя ее, он быстро зашагал, в обратном
направлении повторяя свой путь. Ал-Фали шел шаг в шаг рядом с Джессикой.
- Откуда ты узнала, что он прибыл на топтере? - спросил он.
- На нем нет стилсьюта, - ответила Джессика.
Ал-Фали, похоже, ошарашило это очевидное наблюдение. Но он одолжал
говорить:
- Наш посыльный доставил его сюда прямо от Стилгара. Заметить их не
могли.
- Вас не заметили, Данкан? - спросила Джессика в спину Айдахо.
- Разве ты меня не знаешь? - отозвался тот. - Мы летели ниже верхушек
дюн.
Они свернули в боковой коридор, спустились по винтовой лестнице,
выведшей их в итоге в открытую палату из бурого камня, хорошо освещенную
высокими глоуглобами. Напротив дальней стены стоял одинокий орнитоптер,
подобравшийся, как готовое к прыжку насекомое. Значит, эта стена - не
настоящая скала, а дверь, отворяющаяся в пустыню. Как ни беден был этот
съетч, но были у него приспособления для маскировочного маневра.
Айдахо открыл ей дверь орнитоптера, помог ей залезть на сиденье
справа. Пробираясь мимо него, она заметила испарину на его лбу с
выбившимся вниз завитком его похожих на черный каракуль волос. В ней
всплыло незваное воспоминание о голове, из пробитого черепа которой
хлестала кровь. Стальной мрамор тлейлакских глаз прогнал это воспоминание.
Ничто ей больше не мерещилось. Ока стала застегивать ремень безопасности.
- Много времени прошло с тех пор, как ты возил меня по воздуху,
Данкан, - сказала она.
- Давнее и далекое время, - ответил Данкан. Он уже проверял
контрольные показания приборов.
Ал-Фали и двое юношей Свободных вдали у системы управления поддельной
скалы, готовые открыть ее.
- Ты думаешь, я лелею подозрения против тебя? - тихо спросила
Джессика у Айдахо.
Айдахо, весь внимание к управлению летательным аппаратом, включил
импеллеры и понаблюдал за движением иглы. Улыбка скользнула по его губам,
быстрое и жесткое движение на рельефном лице - и пропала так же быстро,
как появилась.
- Я до сих пор Атридес, - сказала Джессика. - А Алия нет.
- Не бойся ничего, - скрипуче ответил он. - Я и так служу Атридесам.
- Алия не Атридес, - повторила Джессика.
- Нечего мне напоминать! - огрызнулся он. - А теперь помолчи и дай
мне поднять в воздух эту штуковину.
Отчаяние в его голосе было совершенно неожиданным, никак не
соответствующим тому Айдахо, которого он знала. Вновь охваченная страхом,
Джессика спросила:
- Что мы делаем, Данкан? Теперь-то ты можешь мне сказать.
Но он кивнул ал-Фали, и лже-скала отворилась в яркий и серебряный
солнечный свет. Орнитоптер прыгнул вперед и вверх, его крылья
завибрировали от усилия, взревели реактивные двигатели, и они взвились в
пустое небо. Айдахо взял юго-западный курс на хребет Саная, темной линией
видневшийся над песком.
Вскоре он сказал:
- Не питай обо мне неприятных мыслей, миледи.
- У меня ни разу не было о тебе неприятных мыслей с той ночи, как ты
ввалился в большую залу Арракина, шумный и буйный после пива из спайса, -
сказала она. Не его слова оживили ее сомнения, и она расслабилась,
полностью готовая к защите прана и бинду.
- Я хорошо помню ту ночь, - сказал он. - Я был очень молод...
неопытен.
- Но лучший фехтовальщик в свите моего Герцога.
- Не совсем, миледи. В шести состязаниях из десяти Гурни брал верх
надо мной, - он взглянул на нее. - Где Гурни?
- Выполняет мою просьбу.
Данкан покачал головой.
- Ты знаешь, куда мы направляемся? - спросила она.
- Да, миледи.
- Тогда скажи мне.
- Очень хорошо. Я обещал, что организую правдоподобную видимость
заговора против Дома Атридесов. И есть только один способ достичь этого, -
он нажал кнопку на руле, и со свистом выскочивший из сиденья Джессики
сковывающий кокон обволок ее с неразрываемой мягкостью, только голову
оставили свободной. - Я везу тебя на Салузу Вторую, - сообщил Данкан. - К
Фарадину.
В редком для нее неподконтрольном порыве, Джессика рванулась из пут,
по путы еще больше ее сдавили, посвободней стало только тогда, когда она
расслабилась, и это стало ощутимо после того, как ужасный шигавир опять
спрятался в пазы.
- Выброс шигавира отключен, - не глядя на нее, сказал Данкан. - Ах, да, и не пробуй на мне Голос. Я проделал долгий путь с тех пор, как ты могла им на меня влиять, - он поглядел на нее. - Тлейлакс вооружил меня против подобных уловок.
- Ты повинуешься Алии, - сказала Джессика, - а она...
- Не Алии, - возразил он. - Мы выполняем наказ Проповедника. Он
хочет, чтобы ты обучила Фарадина так, как некогда обучала... Пола.
Джессика оцепенело молчала, припоминая слова Лито, что она получит
интересного ученика. Вскоре она спросила:
- Этот Проповедник... он мой сын?
Голос Айдахо прозвучал как будто с огромного расстояния:
- Хотелось бы мне знать.