06:09 Цветы для Элджернона 003.(Роман) | |
|
18 апреля. Наконец я понял, что такое «Роршах», Это тест с чернильными пятнами, тот самый, который я проходил перед операцией. Увидев знакомые листки, я здорово перепугался. Барт попросит меня найти в пятнах картинки, а я не смогу этого сделать. Если бы только можно было заранее узнать, что в них спрятано! Может оказаться, что там ничего нет. Может, вся эта затея только для того, чтобы посмотреть, достаточно ли я глуп, чтобы искать картинки в пятнах. От этой мысли я сразу разозлился на Барта. – Чарли, – сказал он, – ты уже видел эти карточки раньше. Помнишь? – Конечно, помню. По моему тону он заметил, что я не в себе, и удивленно посмотрел на меня. – В чем дело, Чарли? – Ни в чем. Просто эти пятна злят меня. Он улыбнулся и кивнул головой. – Тут не на что злиться. Это всего лишь один из стандартных тестов. Посмотри на эту карточку. Что бы это могло быть? Чего только люди не видят в этих пятнах! А что ТЕБЕ кажется? О чем ты думаешь, глядя на них? Я не ожидал ничего подобного и был потрясен. Я посмотрел на карточку, потом на него. – Ты хочешь сказать, что в пятнах не скрыто никаких изображений? Барт нахмурился и снял очки. – Что? – Изображения! Скрытые в пятнах! В прошлый раз ты сказал, что они там есть и каждый может их увидеть! – Нет, Чарли. Я просто не мог тебе этого сказать. – Неправда! – закричал я на него. Испугаться такого пустяка! Это разозлило меня еще больше. – Ты сказал мне именно так! То, что ты умнее и учишься в колледже, не дает тебе права издеваться надо мной! Я по горло сыт тем, что каждый, кому не лень, потешается надо мной! Никогда раньше я не испытывал таких чувств. Все во мне взорвалось. Я швырнул карточки Роршаха на стол и выскочил из комнаты. Профессор Немур как раз проходил мимо, и когда я молча промчался по коридору, сразу понял, что что-то неладно. Они с Бартом догнали меня у самого лифта. – Чарли, – сказал Немур, беря меня за руку, – погоди минутку. Что случилось? Я вырвал руку и повернулся к Барту. – Я устал от издевательств. Вот и все. Может, раньше я этого не замечал, зато замечаю теперь, мне это совсем не нравится. – Но Чарли, нам и в голову не придет издеваться над тобой, – сказал Немур. – А чернильные пятна? В прошлый раз Барт сказал мне, что там, в чернилах, спрятаны картинки, что каждому под силу разглядеть их, и я… – Вот что, Чарли. Хочешь послушать свой разговор с Бартом? У нас есть магнитофонная запись. Давай послушаем все вместе. Когда Немур пошел за кассетами, Барт пояснил: – В прошлый раз я говорил то же самое. Это стандартное требование к любому тесту – процедура его проведения не должна меняться. В эту минуту вернулся Немур, и услышал, как я ответил: – Послушаем, тогда, может быть, и поверю. Они переглянулись. Кровь бросилась мне в лицо. Они опять смеются надо мной! Но тут до меня дошел смысл собственных слов, и значение этого взгляда стало понятным. Им было не до смеха. Я достиг нового уровня развития. Но гнев и подозрительность стали первыми чувствами, которые я испытал к окружающему меня миру. Из динамика донесся голос Барта: – А сейчас, Чарли, я хочу, чтобы ты поглядел на эту карточку. Что это такое? Что ты видишь на ней? Людям чудятся в этих пятнах самые разные вещи. Скажи мне, о чем ты думаешь… Те же самые слова, тот же самый тон. А потом я услышал себя… Невероятно… Ноги мои подкосились, и я рухнул в кресло рядом со столом Немура. – Это и в самом деле я?.. Мы с Бартом вернулись в лабораторию и прошли весь тест. Медленно и со вкусом. На этот раз ответы мои были другими, я Он записывал. Я попробовал подглядеть, но записи были похожи на шифр, вроде: ВФ+АДдФ-Ад ориг. ВФ-АСФ+об. Этот тест так и остался для меня бессмыслицей. Каждый может выдумать что угодно о вещах, которых не видит. Откуда они знают, не поиздевался ли я сам над ними? Попробую разобраться в этом, когда доктор Штраус разрешит мне читать книги по психологии. Мне становится все труднее записывать свои мысли и чувства, потому что я знаю, что все мои отчеты обязательно будут прочитаны. Почему это так беспокоит меня? Отчет №10
21 апреля. Я придумал, как заставить тестосмеситель работать производительнее. Мистер Доннер сказал, что это весьма прибыльно, можно сэкономить на рабочей силе. Он выдал мне премию в пятьдесят долларов и прибавил десять долларов в неделю. Я хотел пригласить Джо Карпа н Франка Рейли отпраздновать это событие, но Джо нужно было что-то купить для жены, а к Фрэнку внезапно приехал двоюродный брат. Да, наверно, потребуется немало времени, чтобы привыкнуть ко мне. Все меня боятся. Когда я подошел к Джимпи, чтобы о чем-то спросить, и тронул его за плечо, он подпрыгнул, уронил чашку с кофе и облился с ног до головы. Джимпи все время украдкой посматривает на меня. Никто больше не разговаривает со мной, как раньше. Работать стало одиноко и неуютно. Размышляя об этом, я вспомнил, как Франк вышиб из-под меня ноги, когда я уснул стоя. Теплый сладкий запах, белые стены. Франк открывает печь и оттуда доносится рев огня. Я падаю… выгибаюсь… пол вылетает из-под ног… вспышка боли… Это я – и все же это кто-то другой лежит на полу, другой Чарли. Он растерян… он трет ушибленное место… смотрит на Франка, долговязого и тощего, и на стоящего рядом Джимпи – огромного, заросшего волосами. Его голубых глаз почти не видно под нависшими бровями. – Оставь парня в покое, – говорит Джимпи. – Боже, Фрэнк, ну почему ты все время цепляешься к нему? – Пустяки, – смеется Фрэнк, – я же не убил его. Ему ведь все равно. Правда, Чарли? Чарли съеживается. Он не понимает, чем заслужил такое наказание, по понимает, что это еще не конец. – Но тебе-то не все равно, – говорит Джимпи, скрипя ортопедическим ботинком. – Как же ты можешь издеваться над ним? Они садятся за длинный стол и начинают лепить тесто для булочек, заказанных к вечеру. Некоторое время они работают молча, потом Фрэнк останавливается и сдвигает на затылок свой белый колпак. – Слышь-ка, Джимп, давай научим Чарли печь булочки. Джимпи ставит локти на стол. – Давай лучше оставим его в покое. – Нет, Джимп, серьезно. Спорим, его можно научить чему-нибудь простому – например, делать булочки. Кажется, мысль начинает нравиться Джимпи, и он, повернувшись, внимательно смотрит на Чарли. – В этом что-то есть. Эй, Чарли, поди-ка сюда на минутку. Чарли стоит, уставившись на шнурки своих ботинок – он всегда так делает, когда другие говорят о нем. Он знает, как шнуровать ботинки и завязывать шнурки. Он может делать булочки. Его можно научить, как взбить, раскатать, свернуть тесто и сделать из него маленькие круглые булочки. Фрэнк с сомнением глядит на него. – Может, не надо, Джимп? Чего ради нам возиться с этим придурком? – Предоставь это мне, – говорит Джимпи, которого уже захватила идея Фрэнка. – Мне кажется, у него пойдет дело. Чарли, хочешь научиться делать булочки, как я и Фрэнк? Чарли смотрит на него, и улыбка медленно исчезает с его лица. Он знает, чего хочет от него Джимпи, и чувствует, что его загнали в угол. Он хочет услужить Джимпи, но в словах УЧИТЬ и УЧИТЬСЯ есть что-то зловещее, за ними ему видится высоко поднятая тонкая белая рука, бьющая его, чтобы он выучил то, чего не может понять. Чарли отступает на шаг, но Джимпи хватает его за руку. – Не бойся, парень, мы не сделаем тебе ничего плохого. Глянь-ка, ты весь трясешься, как будто собираешься развалиться на куски. Смотри, что у меня есть. – Он раскрывает ладонь, а на ней лежит медная цепочка, к которой прикреплен сияющий диск с надписью: «Стар-брайт полирует до звездного блеска». Джимпи поднимает цепочку, и золотистый кружок начинает медленно вращаться, отражая свет люминесцентной лампы. Такой блеск Чарли уже видел, хотя и не помнит, где и когда. Чарли знает: возьмешь чужое – будешь наказан. Если вложат что-то прямо в руку – все в порядке. Только так. Но ведь Джимпи хочет отдать ему висюльку… Чарли кивает и улыбается. – Это он понимает, – смеется Фрэнк и окончательно передает проведение эксперимента в руки Джимпи, – любит, чтоб ярко блестело. – Он взволнованно подается вперед. – Если эта безделушка так уж нужна ему, может, он и научится лепить булочки. Два пекаря всерьез принимаются за Чарли, и вся пекарня собирается вокруг. Фрэнк очищает участок стола, а Джимпи шмякает на него средних размеров кусок теста. Зрители заключают пари. – Следи внимательно, – говорит Джимпи, и кладет цепочку с диском на стол. – Следи и повторяй за нами. Научишься делать булочки, и эта штука твоя. На счастье. Чарли, сгорбившись на стуле, смотрит, как Джимпи берет нож и отрезает кусок теста. Ему видно каждое движение – вот он раскатывает тесто в длинную колбаску, отрывает от нее кусок и сворачивает в кольцо. Время от времени Джимпи посыпает тесто мукой. – Теперь смотри сюда, – говорит Фрэнк, проделывая то же самое. Чарли смущен – в их действиях есть разница. Катая тесто, Джимпи растопыривает локти, как птица крылья, а Фрэнк прижимает их к бокам. Джимпи держит все пальцы вместе, а у Фрэнка большие пальцы задраны вверх. Джимпи говорит: – Давай, Чарли, попробуй. Чарли отрицательно качает головой неуверенность в мелочах пригвождает его к месту. – Смотри, Чарли, я сейчас сделаю все медленно. Следи, и повторяй движения за мной. Договорились? Попробуй запомнить все как следует, чтобы потом сделать самому. Чарли морщит лоб, наблюдая как Джимпи отрезает кусок теста и скатывает его в шар. Он медлит, потом берет нож, тоже отрезает кусок теста и кладет его на середину стола. Медленно, отставив локти как Джимпи, он скатывает шар. Смотрит то на свои руки, то на руки Джимпи и старается держать пальцы так же, как и он, – вместе. Нужно сделать все правильно, потому что Джимпи хочет этого. В голове что-то шепчет: сделай все правильно, и они полюбят тебя. Чарли очень хочется, чтобы Фрэнк и Джимпи полюбили его. Джимпи выпрямляется, и то же самое делает Чарли. – Вот это здорово. Смотри, Фрэнк, он сделал шар. Фрэнк кивает и улыбается, Чарли вздыхает. Он весь дрожит от напряжения. Успех непривычен для него. Хорошо, – говорит Джимпи, – а теперь будем делать колбаски. Неуклюже, но очень внимательно Чарли повторяет каждое его движение. Несколько раз дрожание рук сводит все его усилия на нет, но в конце концов он ухитряется скрутить кусок теста в кольцо. Он делает шесть колечек и кладет их на большой посыпанный мукой противень рядом с теми, что сделал Джимпи. – Отлично, Чарли. – Лицо Джимпи серьезно. – А теперь сделай все сам, без меня. Давай. Чарли смотрит на огромный ком теста и на нож, который сунули ему в руку. И сразу же им овладевает отчаяние. Что он делал сначала? Как держал руку? Пальцы? Как скатать тесто в шар? Тысячи вопросов роятся у него в голове, а он стоит и улыбается. Ему хочется, чтобы Фрэнк и Джимпи были рады и полюбили его, ему хочется получить обещанную цепочку на счастье. Он снова и снова переворачивает тесто, но никак не может заставить себя начать. Не может отрезать кусок, потому что знает, что ошибется. Ему страшно. – Он уже забыл, – говорит Фрэнк. – Ничего в голове не держится. Чарли сосредоточенно хмурится и пробует вспомнить: сначала отрезаешь кусок. Потом скатываешь из него шар. Но как он становится колечком как те, на противне? Дайте ему время и он вспомнит. Вот рассеется немного туман, и он сразу вспомнит. Он отчаянно борется с собой, чтобы удержать в голове хоть чуточку из того, чему его учили. Он так старается… – Ну что ж, Чарли, – говорит Джимпи, отбирая у него нож, – не мучь себя понапрасну. Все равно это не твоя работа. Еще минута, и он вспомнит. Если бы только они не торопили его. Куда все так спешат? – Иди, Чарли. Иди посиди и посмотри комиксы. Нам надо работать. Чарли улыбается и вытаскивает из заднего кармана журнал со смешными картинками. Он расправляет его и кладет себе на голову, как шляпу. Фрэнк хохочет, да и Джимпи наконец улыбается. – Иди, бэби, – фыркает Джимпи. – Посиди, пока не позовет мистер Доннер. Чарли улыбается ему и бредет в угол, где сложены мешки с мукой. Ему нравится сидеть на них, скрестив ноги, и разглядывать картинки в журнале. Он начинает переворачивать страницы, и им вдруг овладевает желание заплакать. Он не понимает, почему. О чем печалиться? Туман густеет, потом снова рассеивается. Он предвкушает удовольствие от ярких картинок, виденных им уже тридцать, сорок раз. Он знает, как кого зовут и что белые пузыри с буквами над головами фигурок означают, что они разговаривают. Сможет ли он когда-нибудь прочитать эти буквы? Дайте ему время, не торопите, не толкайте его – и он сможет. Но все куда-то спешат… Чарли подтягивает к себе колени и открывает журнал на первой странице, где Батман и Робин раскачиваются на длинной веревке, свисающей с крыши какого-то здания. Когда-нибудь, решает Чарли, он обязательно научится читать и узнает, что тут написано. Он чувствует руку на своем плече и поднимает голову. Это Джимпи, он протягивает ему цепочку. Медный диск крутится, поблескивает… – Возьми, – ворчит он, бросает цепочку Чарли на колени и хромая уходит. Теперь я понимаю, что для него это был весьма необычный поступок. Почему он сделал это? С той поры, благодаря профессору Немуру, доктору Штраусу и другим людям, работающим в колледже, я проделал долгий путь. Но что думают обо мне Фрэнк и Джимпи? Ведь я стал совсем другим…
22 апреля. Народ в пекарне здорово изменился. Они не просто игнорируют меня, я чувствую настоящую враждебность. Доннер хочет, чтобы я вступил в профсоюз, и еще раз повысил мне зарплату. Самое паршивое, что я не получаю от всего этого никакого удовольствия, потому что люди обижены на меня. Что ж, не могу винить их – они не понимают, что произошло со мной, а я не могу объяснить им. Раньше мне казалось, что они будут гордиться мной. Но это не так. Правда, мне есть с кем поговорить. Завтра вечером приглашу мисс Кинниан в кино, отпраздновать прибавку. Если отважусь.
24 апреля. Наконец-то профессор Немур согласился со мной и с доктором Штраусом, что мне совершенно невозможно записывать свои ощущения, зная, что их будут читать другие. В своих записях я всегда старался быть абсолютно честным, но есть такое, что мне не хотелось бы делать всеобщим достоянием. По крайней мере, сейчас. Теперь я могу оставлять у себя записи о самых тайных переживаниях, но при условии, что перед тем как представить окончательный доклад в фонд Уэлберга, профессор Немур прочитает все и сам решит, что может быть опубликовано. Сегодня произошло довольно неприятное событие. Я пришел в лабораторию пораньше, чтобы спросить доктора Штрауса или профессора Немура, можно ли мне пригласить Алису Кинниан в кино. Я уже собрался было постучать в дверь, но услышал, как они спорят друг с другом. Очень трудно справиться с привычкой подслушивать, ведь раньше люди всегда говорили и действовали так, словно я пустое место, словно им наплевать, что я о них подумаю. Кто-то из них стукнул ладонью по столу, и профессор Немур закричал: – Я уже информировал оргкомитет, что мы представим доклад в Чикаго! Потом я услышал голос доктора Штрауса: – Ты не прав, Гаролд. Шесть недель – слишком короткий срок. Он все еще меняется. Потом опять Немур: – До сих пор мы ни разу не ошиблись в своих предсказаниях, и тем самым получили право обнародовать наши результаты. Повторяю, Джей, бояться абсолютно нечего. Все идет по плану. Штраус: – Эта работа слишком важна для всех нас, чтобы трезвонить о ней прежде времени. Ты берешь на себя смелость… Немур: – А ты забываешь, что руковожу проектом я! Штраус: – А ты забываешь, что тут замешана не только твоя репутация! Если результаты не подтвердятся, под ударом окажется вся теория! Немур: – Я проверил и перепроверил все, что можно, и думаю, что регрессия нам больше не грозит. Небольшой доклад не повредит нам. Я просто уверен, что все будет в порядке! Потом Штраус сказал, что Немур метит на пост заведующего кафедрой психологии в Гэлстоне. На это Немур ответил, что Штраус вцепился ему в фалды и тащится за ним к славе. Штраус: – Без моей техники нейрохирургии и инъекций энзимов твои теории ничего не стоят, и скоро тысячи хирургов во всем мире будут пользоваться Немур: – Эти новые методики родились только благодаря Они всячески обзывали друг друга: оппортунист, циник, пессимист, и я почему-то испугался. Внезапно мне пришло в голову, что я не имею никакого права стоять под дверью и подслушивать их. Раньше для них это не имело бы никакого значения, но теперь, когда они прекрасно осведомлены о моих умственных способностях, вряд ли им захочется, чтобы я узнал об этом споре. Не дождавшись конца разговора, я ушел. На улице стемнело, и я долго бродил, пытаясь понять, что же так испугало меня. Впервые я увидел их такими, какие они есть на самом деле – не богов, даже не героев, а просто двух усталых мужчин, старающихся получить что-то от своей работы. А вдруг Немур прав, и эксперимент удался? О чем же тогда спорить? Так приглашать мисс Кинниан в кино или нет? Спрошу завтра.
26 апреля. Наверно, не стоит мне болтаться по колледжу без дела. Вид юношей и девушек, спешащих куда-то с книгами под мышкой, звуки их голосов – все это волнует меня. Мне хочется посидеть и поговорить с ними за чашкой кофе, поспорить о романах, политике, новых идеях. Интересно послушать, как они спорят о поэзии, науке и философии – о Шекспире и Мильтоне, Ньютоне, Эйнштейне, Фрейде, Платоне, Гегеле и Канте, и о других, чьи имена отдаются у меня в голове, как звуки огромного колокола. Слушая их разговоры, я притворяюсь, что тоже студент, хотя и много старше. Я ношу с собой учебники и даже начал курить трубку. Глупо, конечно, но мне почему-то кажется, что я принадлежу к тому же миру, что и они. Ненавижу свой дом и свою такую одинокую комнатенку.
27 апреля. В кафе познакомился и подружился с несколькими студентами. Они спорили о том, сам ли Шекспир писал свои пьесы. Один из них – толстяк с потным носом – утверждал, что все пьесы Шекспира написал Марлоу. Но Ленни коротышка в темных очках – сказал, что Марлоу – это чепуха и все прекрасно знают, что эти пьесы написал сэр Фрэнсис Бэкон, потому что Шекспир никогда не учился в колледже и не мог получить того образования, которое прослеживается в приписываемых ему произведениях. Тогда парень в шапочке первокурсника сказал, что слышал, как ребята в туалете говорили, будто пьесы Шекспира на самом деле написала какая-то леди. Они говорили про политику, про искусство и про Бога. Никогда не предполагал, что Бога может и не быть. Мне становится немного страшновато, ведь я впервые задумался о том, что же такое Бог. Теперь я понимаю, что одна из главных задач колледжа – объяснить людям, что то, во что они верили всю жизнь, на самом деле совсем не так и что ничто не является на самом деле тем, чем кажется. Все время, пока они спорили, возбуждение так и бурлило во мне. Вот чего мне хочется больше всего на свете – ходить в колледж и слушать, как люди говорят о важных вещах. Почти все свободное время я теперь провожу в библиотеке, глотая и впитывая в себя книги. Круг моих интересов достаточно широк: Достоевский, Флобер, Диккенс, Хемингуэй, Фолкнер – любые романы, которые попадаются под руку. Мой голод из тех, что нельзя насытить.
28 апреля. Ночью мне приснилось как мама ругается с папой и с учительницей в школе №13, где я учился, пока меня не перевели в 222-ю…
Мы в директорском кабинете и кроме нас тут полно народу. У всех смущенный вид, и только заместитель директора слегка улыбается и отворачивается, чтобы никто этого не заметил. В моем сне у директора длинная борода, он плавает по комнате и показывает на меня пальцем: – Его необходимо перевести в особую школу. Государственная специальная школа в Уоррене – вот, что вам нужно! Он не может оставаться здесь! Папа выталкивает маму из кабинета, но она продолжает кричать и плакать. Я не вижу ее лица, но огромные красные слезы капают и капают на меня… Утром я смог не только вспомнить сон, но и снова проникнуть памятью сквозь туман – туда, где мне шесть лет и где все это случилось. Норма еще не родилась. Мама – крохотная темноволосая женщина. Речь ее тороплива, а руки постоянно в движении. Помнится, она все время трепетала вокруг папы, как большая заботливая птица. Папа очень уставал на работе, и у него не было сил отмахиваться от нее. Я вижу Чарли. Он стоит посреди кухни со своей любимой игрушкой – ниткой с нанизанными на нее бусинками и колечками. Он вращает нитку, она накручивается на палец, рассыпая вокруг яркие вспышки. Он может играть с ней часами. Я не помню, кто сделал ее и куда она потом делась, но помню, как он восхищенно смотрит на яркие мерцающие круги… Она кричит на него… нет, она кричит на отца: – Я не собираюсь забирать его из школы! С ним все в порядке! – Роза, хватит обманывать себя, будто он нормальный ребенок. Посмотри на него. Роза! Ему уже шесть лет, а… – Он не идиот! Он как все дети! Папа печально глядит на сына, играющего со своей ниткой. Чарли улыбается и вытягивает руку, чтобы папа увидел, как здорово она крутится. – Выбрось эту гадость! – вопит мама и бьет Чарли из руке. Нитка падает на пол. – Иди поиграй в кубики! Чарли напуган этой внезапной вспышкой гнева. Он не знает, что будет дальше. Его начинает бить дрожь. Родители продолжают спорить, и голоса, перелетающие от одного к другому, туго охватывают его, сжимают внутренности. Паника. – Чарли, марш в уборную! Только посмей наделать в штаны! Конечно, он послушался бы ее, только ноги почему-то не двигаются. Его руки взлетают вверх, защищу голову от удара. – Ради бога, Роза! Оставь его в покое! Посмотри, как ты напугала его. Всегда ты так, а бедный ребенок… – А почему ты не помогаешь мне? Почему я все должна делать сама? Я каждый день занимаюсь с ним чтобы он не отстал. Он просто медлительный, вот и все! – Не обманывай себя, Роза, это нечестно. Ты дрессируешь его, как животное. Не приставай к нему. – Мне хочется, чтобы он стал таким, как все! Пока они спорят, живот Чарли болит все сильнее и сильнее, будто собирается взорваться. Он прекрасно понимает, что нужно идти в туалет. Он просто не может заставить себя. Куда удобнее сделать все прямо тут, на кухне, но это неправильно, и она ударит его. Он хочет свою нитку обратно. Если бы она была у него и крутилась, он смог бы удержаться и не наделать в штаны. Но игрушки нет – колечки и бусинки разлетелись по кухне, а нитка лежит около плиты. Странно, хотя голоса доносятся до меня совершенно отчетливо, я по-прежнему не вижу их лиц, только размытые очертания. Папа – огромный и неторопливый, мама – маленькая и быстрая. Прислушиваясь к их спору, мне так и хочется заорать изо всех сил: «Да посмотрите же вы на него! Вниз, на него! На Чарли! Ему нужно в туалет!!!». Они спорят, а Чарли стоит, вцепившись ручонками в свою красную клетчатую рубашку. В словах, проскакивающих между ними словно искры, слышны злоба и сознание своей вины. – В сентябре он снова пойдет в тринадцатую, и снова пройдет весь класс! – Ну посмотри же правде в глаза! Учительница сказала, что он неспособен ни к какой серьезной работе. – Эта стерва? О, я знаю, как назвать ее в следующий раз! Пусть только начнет, и я напишу не только в попечительский совет! Я выцарапаю глаза этой грязной шлюхе! Чарли, что ты так извиваешься? Иди в туалет. Иди сам. Ты знаешь, куда идти. – Разве ты не видишь – ему хочется, чтобы ты пошла с ним. Ему страшно! – Отстань! Он прекрасно сходит и один. В книге написано, что это придаст ему уверенности и создаст чувство достижения цели. Но ужас, который вызывает у Чарли холодная, облицованная белым кафелем комнатка, превозмогает все. Он боится идти туда один. Он протягивает к маме руки и всхлипывает: – Ту… туа… Она бьет его по рукам. – Хватит, – говорит строго. – Ты уже большой мальчик. Иди прямо в туалет и сними штанишки, как я тебя учила. Предупреждаю – если обделаешься, накажу. Я почти чувствую корежащие его спазмы, а эти двое стоят над ним и ждут, что же он будет делать. Всхлипывания становятся все тише и тише, и внезапно он теряет всякий контроль над своим телом. Он закрывает лицо руками и пачкает себя. Облегчение и страх. Сейчас она будет бить его. Вот она уже наклоняется к нему, крича, что он плохой мальчик, и Чарли ищет спасения у отца.
Если бы я только мог разглядеть их лица! Читать дальше ... *** Источник :https://librebook.me/flowers_for_algernon/vol1/10 *** Цветы для Элджернона001.(Роман) &Цветы для Элджернона002.(Роман) Цветы для Элджернона 003.(Роман) Цветы для Элджернона 004.(Роман) Цветы для Элджернона006.(Роман) Цветы для Элджернона007.(Роман) Цветы для Элджернона009.(Роман) Цветы для Элджернона010.(Роман) Цветы для Элджернона012.(Роман) Цветы для Элджернона013.(Роман) Цветы для Элджернона015.(Роман) Цветы для Элджернона016.(Роман) *** Цветы для Элджернона(Рассказ) 01 Цветы для Элджернона(Рассказ) 02 *** ПОДЕЛИТЬСЯ
*** По библейскому "генетическому" коду
***
АудиокнигиНовость 2Семашхо*** *** | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |