***
===
Глава V
Кони шли не спеша, переходя с рыси на шаг, потом опять на рысь. Мы с Петром решали, что делать. Во Ржеве мы думали, что избавились от опасности, оказалось – обрадовались преждевременно.
Обернувшись случайно, я вдали, за полем, увидел одинокого верхового. Он не приближался, но и не отставал. Это мог быть случайный попутчик, но в такие счастливые совпадения мне уже не очень верилось. Петр тоже был настороже.
– О, слушай, Юра. Тут впереди, верстах в семи, монастырь есть. Как раз к вечеру успеем добраться, даже засветло. Предлагаю напроситься на постой, все же за стенами ночью спокойнее будет.
– Тогда чего мы плетемся? Показывай дорогу.
Мы хлестанули коней и перешли на галоп. Пыль за нами стояла столбом, указывая наш путь.
Вот и монастырские стены из пиленого белого камня, похоже – известняка. У ворот дюжий монах в рясе. Соскочив с коней, мы положили поклон и перекрестились на надвратную икону.
– Не найдется ли ночлег для путников?
– Как не найтись для православных? Хором не обещаем, но пару топчанов в сарае для странствующих есть. Все же крыша над головой. Дождь ночью будет: видите – на горизонте тучи?
Мы завели коней в конюшню, задали овса из седельных сум, прошли за монахом в сарай. Упав на сено, я закрыл глаза. Хорошо?то как! Чувство покоя и умиротворенности, запах луговых трав, исходящий от сена. Сразу потянуло в сон.
По крыше забарабанили первые капли дождя. Прав оказался монах, предвещая дождь. На сарай обрушился ливень – не дай бог оказаться сейчас в дороге, без крыши над головой. С этой мыслью я и уснул.
Где?то настойчиво гудело и стучало. Что за звук? Просыпаться не хотелось, но Петр уже толкал в бок.
– Вставай, в набат бьют, случилось чего-то.
– Да что у монахов случиться может?
– Пойду посмотрю.
Петр исчез и вскоре объявился.
– Недалеко от монастыря дым, деревня горит, к монастырю люди бегут, неладно что?то.
Ну, поспать вволю не дадут; пришлось вставать.
Через распахнутые ворота вбегали первые беженцы. По обеим сторонам от ворот стояли монахи в простых рясах, опоясанные пеньковыми веревками, а за веревки заткнуты мечи в ножнах. Ни фига себе, служители Бога, или у них тут часто случаются нападения?
Людей во двор забежало достаточно, некоторые даже тащили за собой на веревках коз и овец, но большинство только и успели, что детей малых похватать на руки. Дети постарше бежали за родителями, держась ручонками за материнские подолы. Изрядно во двор забежало людей, около сотни, если с детьми считать.
Я подошел поближе, прислушался к разговорам. Возле седого, но крепкого кряжистого деда собрались крестьяне и несколько монахов.
– Говорю же вам, еще ночью пришли, сразу по избам шастать, где мужики отпор дают – того убивают.
Сразу два монаха спросили:
– Кто они?
– Не татарва, не, не они. Блазнится мне – малороссы, вместо «изба» говорят «хаты», да и разговор чудной. А портки широкие такие.
– Ну точно – либо казачки пограбить заявились с Украины, либо Литва. Хрен редьки не слаще.
Монахи у ворот засуетились, быстро прикрыли тяжелые дубовые ворота, окованные железными полосами и заперли двумя брусьями толщиной в три пяди. Один взбежал на стену, в надвратную башню, другой – бегом к монастырским кельям.
Раздались голоса:
– Никак к настоятелю, отцу Никодиму.
Я направился к стене и поднялся по лестнице. От горящей деревни в нашу сторону скакали верховые, числом около трех десятков. Так, жить становится все интереснее и веселей. Стены?то в монастыре толстые и высокие, только есть ли защитники, сколько их, умеют ли держать в руках оружие? Я обернулся. Из монашеских келий спешно выходили монахи и иноки. Ого, да их тут с полсотни будет. Ежели хоть половина сражаться может, есть шансы отстоять монастырь.
Во двор в сопровождении служки вышел игумен – высокий худой старец. Беженцы склонились в поклоне, игумен осенил всех крестным знамением. Монах спешно слез со стены и поспешил к игумену с докладом. Игумен, выслушав, стал отдавать распоряжения. Судя по четкости и толковости – либо ранее в дружине служил, либо богатый опыт в защите монастыря имеет. Я обратил внимание, что после дождя двор совсем сухой и спросил об этом стоящего по соседству монаха.
– А как же? Церкви или монастыри всегда на возвышенности ставили, в сухое место, опять же благолепие звонницы далеко видать, – подивился монах моей неосведомленности в простых делах.
Ко мне подошел Петр, и мы вместе двинулись к настоятелю, поклонились и приложились к руке.
– Просим дозволения участвовать в защите монастыря. Мы дружинники князя Овчины?Телепнева?Оболенского. У вас пришлось переночевать, аккурат перед дождем добрались.
– Сказывал мне о вас инок, сказывал. Ну что же, благое дело, богоугодное. Что можете?
– Скакать, рубить, колоть – все, что должен человек ратный уметь.
– Ну, скакать не потребуется. А вот с огненным боем знаком ли кто? Беда просто: тюфяк у нас есть, да припас огненный, да инок Михаил, что с ним управлялся, во Ржев уехал, по делам я его услал, прямо не вовремя.
– Я могу, отец Никодим.
– А товарищ твой?
– Помогать мне будет.
– Сейчас ключника кликну, пусть наряд покажет, да припас огненный.
Старый и высохший, немощный монах открыл нам кладовку, мы с Петром выкатили оттуда бочонок пороха и бочонок с картечью. Ключник нас перекрестил:
– Бог в помощь!
Один из иноков показал, где находился наряд, или по?другому – тюфяк, короткоствольная медная пушечка для стрельбы свинцовой картечью и каменным дробом.
Я живо осмотрел пушку. Была она в полном порядке, заряжена. Мне только и осталось, что подсыпать свежего пороха к затравочному отверстию. В бочке, что мы взяли у ключника, был отличный зернистый пушечный порох. Я помял его между пальцами – не расползается, не пачкает рук – отличный порох, не иначе, инок Михаил раньше служил в Пушечном приказе. В иных крепостях уход за пушкой хуже и порох ниже качеством. Надо будет настоятелю об усердии инока сказать, когда осада кончится.
Я повертел пушку на вертлюге, оценивая сектор обстрела. Хм, пожалуй и установлена пушка с умом, на выступающей за наружную стену башне. Можно стрелять вдоль стен, а можно и вперед, защищая самое слабое место в обороне – ворота.
На стене маячили монахи и иноки: кто с мечом, кто с луком, кто с копьем. Причем держали оружие умело – видимо, не вчера в руки взяли. Непросто нападающим будет взять монастырь, много крови прольется.
К воротам подскакал верховой с белой тряпкой на копье. Парламентер, блин.
– Настоятель! Предлагаем выдать людей, что вчера приехали, и мы уйдем, не причинив вреда.
К нам обернулись монахи и иноки. После краткого совещания монахи ответили отрицательно, для убедительности присовокупив к ответу несколько забористых словечек. Молодцы монахи, богатый лексикон. Надо кое?что запомнить.
Как только парламентер вернулся к своим, разбойники пошли на приступ. Ох, не разбойники это, а даже если и сброд, собраны по злачным местам, так наверняка предводительствовал ими кто?то опытный в ратных делах. Однако как же все складывается для нас паскудно, прямо обложили со всех сторон, и чем ближе к Москве, тем серьезнее. Кто?то очень могущественный, с толстой мошной и стоящий на вершине власти, пусть и не на самом верху, очень хочет забрать у нас бумагу, а вероятнее всего – вместе с нашими жизнями.
Наступающие развернулись широкой цепью и пешком, оставив коней на опушке, бежали на приступ. Метров с семидесяти начали стрелять лучники, как монахи, так и разбойники. Появились первые раненые. Дождавшись, когда перед воротами соберется побольше татей, я навел пушку и поднес фитиль к затравочному отверстию. Громыхнуло здорово! Вроде и пушечка невелика, а грохоту! Сноп картечи ударил точно в цель, мощно и кучно. Попадали убитые, закричали раненые. Оставшиеся тати сразу развернулись и побежали назад. Отступать было сподручнее – под небольшой уклон. Было видно, как вдалеке они собрались в кучу, и человек в темно?зеленом кафтане дает им взбучку. Что?то я его не видел среди нападавших. Наверняка – он главный.
– Ну, Петр, я буду заряжать, а ты смотри внимательно и помогай.
Каждое действие я объяснял, показывая, как правильно чистить ствол мокрым банником, зачем его мочить, сколько сыпать пороха, как забивать пыж, сколько сыпать картечи, зачем подсыпать порох на полку и сколько его надо.
Даже объясняя, удалось зарядить быстро – все-таки не полевое орудие: развернул на вертлюге дульным срезом к себе и делай, что необходимо.
– Теперь осталось только навести и поднести фитиль вот сюда, к затравочному отверстию. Все понял?
– Понял, все просто; а я всегда огненного боя избегал, уж больно громко бухает, аж потом не слышно ничего.
– Чтобы уши не закладывало, перед выстрелом рот открывай, можешь даже уши ладонями закрывать.
Меж тем разбойники собрались в кучу, что-то горячо обсуждая. Не иначе, какую-то гадость затевали. Эх, сейчас бы пушечку помощнее, да не картечь в ствол, а бомбу. Только куски кишок да руки-ноги по кустам разметало бы. Пустые мечтания.
Разбойники снова пошли на приступ, но действия их стали осторожнее. Подойдя метров на сто, они остановились и стали забрасывать монастырь горящими стрелами, пытаясь вызвать пожар. Но вчерашний ливень обильно смочил крыши, а если где и появлялся робкий огонек, так беженцы тушили сразу, пытаясь отблагодарить таким путем монастырь.
Видя, что ничего не получается, разбойники вернулись к опушке. В голове промелькнула шальная мысль.
– Петр, следи за татями, если чего – стреляй. Я быстро обернусь.
Я сбежал со стены и бросился искать ключника. Найдя, сходу задал вопрос:
– А еще порох в бочонке есть?
– Как не быть, есть. Неуж первый уже потратили? Я хоть и глуховат, но тюфяк стрельнул токмо единожды.
– Для других целей.
– Ну, пойдем.
Ключник отдал мне второй бочонок с полпуда весом. Я попросил его поискать фитили.
– Это что такое, для свечей, что ли?
– Нет, для огненного боя. Инок Михаил сведущ в своем деле, должны где?то быть.
– А какие они с виду?
– Как веревочки пеньковые, в кольцо свернутые.
– Есть, есть такие.
Ключник порылся в кладовке и вытащил небольшую бухту фитиля. Я примерился и отрезал кусок, даже с запасом. Поблагодарив ключника, покатил бочонок к воротам. Ножом пробил в дне бочонка дырку и вставил фитиль. Бомбочка готова, теперь нужно выждать удобный момент и…
Я взобрался на стену. Похоже, у разбойников обеденный перерыв. Костерок развели, котел подвесили – не иначе, как баранчика, у крестьян отобранного, варить будут. А ведь неплохо: все у костерка сидят, ложки облизывают в предвкушении обеда…
Я скатился по лестнице вниз, поджег фитиль и крикнул монаху:
– Открой воротину!
– Ты что, тати ворвутся.
– Ты открой, я бочонок выкачу, и ты снова закроешь!
– Без одобрения настоятеля не могу. Спроси у него.
Я указал на бочку:
– Знаешь, что это такое?
– Зелье бесовское для наряда.
– Правильно. А огонек видишь?
– Вижу.
– Ежели ворота не откроешь, порох взорвется, стены порушит, и от ворот только щепки останутся. Времени нет, открывай быстрее.
Побледневший монах отодвинул оба тяжеленных запора и приоткрыл ворота. Я выкатил бочонок, убедился, что фитиль сидит плотно и с силой катнул его к лесу. Бочонок нехотя покатился под уклон, набирая скорость. Я юркнул за тяжелую створку ворот, и монах спешно задвинул засовы.
– Пошли наверх, на стену, сейчас увидишь чудо – как люди летают!
Я взбежал по стене, монах не отставал. Все?таки любопытство – великая движущая сила.
Мы стояли и наблюдали за бочонком. Я молил Бога, чтобы какая-нибудь кочка или камень не задержали или не отклонили в сторону бег бочонка.
Разбойники не сразу заметили катящийся бочонок, а когда увидели, стали показывать пальцем, крича: «Вино к обеду подали!» Никто из них пока ничего не понял. Когда до шайки оставалось метров двадцать, человек в зеленом кафтане бросился бежать в сторону – все-таки он был воин и все успел понять.
Не докатившись несколько шагов, бочка взорвалась. Грохот был просто оглушительный, взметнулось пламя, все заволокло дымом и пылью. От взрывной волны у нас, стоящих на стенах, посрывало шапки. Все стояли в изумлении.
Когда дым рассеялся, а пыль улеглась, раздались радостные крики монахов. Шайка просто перестала существовать. На разном удалении от взрыва виднелись куски тел, но никто не шевелился. Лишь поодаль мелькнул среди кустов зеленый кафтан.
– Все, братья, кончилась ваша ратная служба.
Монахи опасливо спускались вниз, но караульного у надвратной башни оставили. Жизнь научила быть осторожными.
Мы с Петром направились к сарайчику, но на пути были остановлены здоровенным молодым монахом:
– Настоятель просит к нему зайти.
Ну что же, зайти надо. Кабы не стены монастырские да помощь монахов, тяжко нам пришлось бы, а может, и жизни лишились бы. У татей луки были, стрельнули бы из кустов – и все дела. Мало ли на Руси путников на дороге убивают, никто бы даже и не погоревал. У Петра родня в Пскове, а у меня в этом мире вообще никого.
Войдя в зал, поклонились игумену. Он в ответ перекрестил нас крестным знамением, поблагодарил за помощь в защите монастыря, затем попросил Петра удалиться, сказав, что хочет поговорить со мной наедине. Игумен прошелся по залу, предложил мне сесть. Сел сам напротив меня, долго на меня молча смотрел так, что я начал ерзать на скамье и чувствовать себя неуютно. Взгляд, от которого невозможно укрыться – пронизывающий, проникающий во все уголки души. Наконец он заговорил.
– Господь осчастливил меня, послав человека из другого мира.
У меня от удивления чуть не отвалилась челюсть. В мозгу промелькнуло: «Как он узнал? Что мне делать? Бежать?». Затем я взял себя в руки: надо послушать, что он скажет, может быть, я что?то недопонял?
Игумен продолжил:
– Как тебя звать?
– Юрий Котлов.
– Откуда ты?
Я решил придерживаться легенды, придуманной самим для окружающих.
– Из Рязани.
Игумен досадливо поморщился, махнул рукой.
– Расскажи о своем мире.
Мысли заметались снова: «О каком мире он говорит, что ему можно рассказать? Не сочтет ли он меня колдуном или еретиком, не сожжет ли на костре? Времена жестокие, и наказания тоже очень жестокие». Я решил поиграть в кошки-мышки, выдать себя за недоумка.
– О каком мире ты говоришь, отец Никодим? Я что-то не пойму.
– Не бойся открыться, человек. Я долго живу, много повидал и пережил. Не старайся показаться глупее, чем ты есть. Ты молод, а глаза у тебя человека мудрого, обремененного многими знаниями. У тебя глаза человека не нашего мира. Откуда ты? В Священном Писании говорится о необыкновенных случаях, думаю, что твое появление – один из таких случаев. Мне любопытно. Доверься мне, я не совершу подлости и не причиню тебе зла.
– Хорошо, отец Никодим. Что ты хочешь услышать?
– Откуда ты, из какого мира пришел?
– Я русский, из Москвы, только из далекого будущего, по времени – через пятьсот лет.
Игумен закрыл глаза, переваривая услышанное. Какой-то инок попытался войти в дверь, но настоятель властным жестом приказал оставить нас одних. Когда он повернул ко мне голову, глаза его сияли молодым блеском, удивлением, жаждой знания.
– Расскажи мне о Руси.
– Это долгий рассказ, настоятель.
– Если твой друг торопится выполнить поручение князя, я могу дать двух иноков – бывших дружинников ему в охрану. А тебя прошу рассказать, пролить свет на будущее. Пойми, такое случается очень и очень редко, тебя послал ко мне Господь или уж не знаю кто, не откажи.
Я вздохнул:
– Тогда слушай. – И очень коротко, сжато пересказал все, что помнил по истории, и что видел и узнал сам во время первого перехода – про Ивана Грозного, опричнину, расширение границ Руси, Петра Великого, Екатерину, Наполеона, большевиков. Говорил я до вечера, даже язык заплетаться стал. Но старец внимал с неотрывным интересом, засыпая кучей вопросов.
– Самое главное для меня – я узнал, что Русь уцелеет и станет могучей державой, что сохранится вера Христова и церковь. Спасибо за беседу. Сейчас тебя покормят и, если ты не против, мы завтра продолжим.
Меня покормили, и я отправился в сарайчик спать. Петр уже вовсю храпел, я тоже устал и с наслаждением вытянул на топчане ноги, но сон не шел. Как этот настоятель, который и видел-то меня до боя несколько минут, да и то мельком, меня смог распознать? Удивительно.
Утром я объяснил Петру, что настоятель просит меня рассказать о дальних странах, где я побывал, а Петр с охраной может отправиться в Москву.
– Нет уж, друг, ты беседуй с настоятелем, а я отосплюсь. Представляешь, за много дней я нигде не чувствовал себя так спокойно и в безопасности, как здесь.
После завтрака служка отвел меня к настоятелю, но уже в келью, скромно обставленную, небольшую. Говорить здесь было явно удобнее, комфортнее. После взаимных приветствий настоятель попросил рассказать о людях, обществе – чем живут, как зарабатывают на жизнь, что нового появилось за пять веков. И я снова рассказывал – о войнах, самолетах, электричестве и телефонах. Все, что он хотел, но не затронул полетов в космос – чревато. Рассказывал о болезнях, и он помечал что?то у себя на листках бумаги. Чувствовалось, что ему все это очень интересно.
– А что ты можешь такого, что здесь не могут?
Для начала я объяснил таблицу умножения, умножение и деление столбиком и еще некоторые вещи. Чтобы уж совсем сразить настоятеля, прошел сквозь стену, вызвав почти мистический страх и удивление.
Настоятель некоторое время молчал, затем начал говорить.
– На диявола-искусителя ты не похож, я этого не чувствую; на юродивого, которого Бог лишил разума – тоже. Остается только поверить твоим словам, хоть и страшно. Необычно и удивительно сие! Как ты посмотришь, Юрий, если я предложу тебе остаться в монастыре. Ты бы мог поделиться со мной своими знаниями, некоторые можно поставить на службу государю.
Я немного подумал и отказался.
– Почему? – удивился настоятель.
– Время для этих знаний еще не пришло, святой отец. Колесо истории должно крутиться, как начертано Господом, и один человек, как бы он не был учен и могуществен, не вправе изменить его ход. К тому же я служу князю, и мне будет тесно и, боюсь, что скучно в стенах монастыря. Уж извини, отец Никодим, за прямой ответ.
Настоятель надолго задумался, прихлопнул ладонью по столу.
– Хорошо, ты вправе сам выбирать дорогу, неволить тебя я не могу, а силой не удержу. Есть у меня в Москве хороший знакомец – священнослужитель в храме Покрова Святой Богородицы.
Настоятель из ящика стола достал небольшой нательный крест на тесемке и надел мне его на шею.
– По этому крестику отец Дионисий тебя узнает, во всем можешь положиться на него – он муж просвещенный, очень учен, книгочей и мудрец. Ты можешь без опаски ему довериться, получить помощь и укрытие в случае нужды, а от тебя потребуется лишь одно – приоткрыть ларец знаний, коими полна твоя голова. Согласен ли?
Я согласился и поблагодарил настоятеля. Время за беседой и демонстрацией некоторых моих возможностей прошло быстро, и когда я вышел во двор, солнце уже садилось.
Наутро мы с Петром собрались, оседлали коней и подъехали к монастырским воротам. К нам подошел монах, передал мешок, буркнув: «От отца Никодима», – и открыл ворота.
Мешок я приторочил к седлу, и мы выехали. Застоявшиеся кони рванули в галоп, только ветер бил в лицо, выжимая слезу, и свистело в ушах. Я иногда оглядывался, но дорога была пустынна, нас никто не преследовал. Все же меня беспокоило, что главарь шайки уцелел, нырнув перед взрывом бочки в лес. Вот чуяло мое сердце, что мы еще свидимся…
Вопреки моим предчувствиям, дорога оказалась спокойной, и через три дня мы без происшествий добрались до Москвы.
Вот и княжеский дом. Усталые и запыленные, мы предстали перед князем. Петр вручил послание мариенбургской шпионки, и после короткого разговора отправились отдыхать.
Мы едва успели отъесться, отмыться и отоспаться с утомительной, опасной и долгой дороги, как князь дал новое поручение.
– Вот что, воины славные. Понимаю что вы с дороги, не отдохнули, да дела не терпят. Срочно надо в Ганзу доставить послание, от него зависит торговля с Союзом Ганзейским. Не торопил бы, но судно скоро будет готово, надо через две недели быть в Андрусово?Никольской пустыни. Хозяин судна – мой человек, Трифон, доставит вас в Любек.
Князь объяснил, где и кому передать послание, если будет ответ – дождаться и с этим же судном вернуться домой. Петру был вручен кошель с монетами на дорожные расходы, и мы тотчас же выехали.
За две недели спешной езды я уже смотреть не мог на лошадь, один только взгляд на седло вызывал приступ зубной боли, но я тешил себя надеждой отдохнуть на судне в относительном покое. А что? Судно плывет, мы при деле, а меж тем хоть седалище отдохнет.
Какой бы длинной дорога не казалась, но и она подошла к финишу. Пропыленные, усталые, мы буквально свалились с коней, лишь подъехав к воротам пустыни.
У берега, пришвартованный к причалу, стоял корабль. Я толкнул Петра локтем в бок.
– Гляди-ка, не нас ли ожидает?
– Сейчас узнаем.
На стук в ворота открылось маленькое окошко, выглянул бородатый монах.
– Чего надо? – Взгляд его был неприветлив, колюч. Конечно, пустынь на окраине Руси, враждебные границы рядом – видно, нападения бывали часто – приучили братию держаться настороже.
– Нам бы хозяина судна, Трифона.
– Вот и идите на судно.
Монах захлопнул окошечко.
Ничего себе, славный прием после долгой дороги нас ожидал. Пришлось идти на пристань. Хозяином и впрямь оказался Трифон.
– Давно ожидаю, третий день ноне. Ну, поднимайтесь на корабль, будем отплывать. Кости ноют, – ветер и шторм завтра будут, сегодня уходить надо.
– Лошади у нас, хоть в пустыни пристроить надо, не бросать же животин.
Трифон засмеялся:
– Не пустили? Сейчас все сделаем.
Кликнул юнгу, перемолвился с ним, тот взял лошадей под уздцы и повел к пустыни. Мы же взошли по трапу на судно – большой морской ушкуй. Метров тридцати в длину, около пяти в ширину, однако каюта на нем оказалась единственная, принадлежащая хозяину. Он же был и капитаном.
Мы расположились на палубе, ближе к корме. Как только вернулся запыхавшийся юнга, судно отошло от причала. Спать хотелось просто ужасно, даже больше, чем есть, хотя желудок недовольно урчал.
Мы с Петром выбрали место поспокойнее и, улегшись на доски палубы, почти сразу уснули. Палуба ритмично раскачивалась, в борта мерно билась волна, воздух был свеж, одним словом – выспались на славу.
Мы бы спали и дольше, да матросы растолкали – ужинать пора. У мачты стоял котел, распространяя аппетитный запах каши с мясом. На расстеленной чистой холстине лежал нарезанный хлеб. Уговаривать нас не пришлось. Поев, снова улеглись.
А поутру проснулись с ощущением, что что?то вокруг переменилось. И точно, воздух был насыщен йодом и солью. Мы вышли в Балтику. По левому борту виднелся вдали берег. Хозяин то и дело поглядывал в сторону открытого моря.
– Пиратов опасаюсь, здесь их полно.
Но Бог нас миловал, и к исходу недели мы ступили на твердую землю.
Любек с непривычки удивил нас многолюдием. По узким улицам сновали прохожие, проезжали экипажи с людьми, повозки с грузами. У причалов полно судов, сразу видно – оживленный торговый порт.
Не теряя времени, отправились выполнять поручение; за неделю вынужденного безделья на судне успели отдохнуть, и теперь хотелось двигаться, ходить по твердой земле, а не по шаткой палубе. Адресата, после некоторых блужданий по незнакомому городу, нашли, послание вручили. Через пару дней надо было прийти за ответом.
Не спеша бродили по городу. Выискивая постоялый двор и трактир. На одной из площадей увидели небольшую толпу, в центре которой, на небольшом свободном пятачке стоял одетый в рыцарский доспех ливонский рыцарь. Доспех был неполный – кираса и латная юбка, а также шлем на голове; брони на руках и ногах не было, отсутствовал и щит. В руках ливонец держал полуторный меч?бастард и азартно что?то выкрикивал. Мы протолкались поближе, стало интересно послушать. Ливонец кричал на немецком, и я не понял, но Петр перевел. Рыцарь обзывает всех трусами, способными только торговать, и вызывает любого на честный поединок.
– У него что, крыша съехала?
– Какая крыша?
– Ну я к тому, что он разума лишился?
– Да нет, это он рыцарскую доблесть и умение явить хочет. Конные ристалища бывают не часто, а пешие бои – вот как сейчас – чуть ли не каждую неделю. Кровь кипит, выхода требует.
В этот момент рыцарь повернулся в нашу сторону, и взгляд его упал на нас. Ливонец окинул взором мою одежду, бородатое лицо. Ткнув в мою сторону пальцем, спросил:
– Московит?
Я непроизвольно кивнул головой.
– Если ты не трус, выходи на бой.
Черт, и дернуло же нас протолкнуться сквозь толпу, встать в первых рядах. Если отказаться – на всю Россию пятно, согласиться – не известен конец поединка: вдруг я его убью – в тюрьму идти из-за рыцарских забав? Да и быть убитым или покалеченным забавы для не хотелось. Но толпа уже воззрилась на нас, предвкушая скандал или поединок. И то и другое жителей Любека устраивало. Ведь и ливонец и русич не свои, не местные, вот пусть и потешат бюргеров. Когда пауза затянулась, я шагнул вперед.
– Как биться будем? – Петр быстро перевел. – До первой крови или до смерти?
– Если ты не трус и не боишься смерти, то решай сам.
Рыцарь прошелся по кругу, помахивая мечом. Народ отпрянул в стороны, круг раздался. Петр толкнул меня в бок – кольчугу хоть надень, щита и шлема нет, так хоть небольшая защита, но будет.
Петр достал из заплечного мешка кольчугу, я быстро натянул ее на себя. Рыцарь, глядя на мои приготовления, посмеивался. И правда – высокий рослый ливонец в блестящих, отлично сидящих по фигуре латах, и бородатый, пропыленный русич в кольчужке, без шлема и с сабелькой на боку. Это и было самым большим моим минусом. Меч-бастард был длиннее моей сабли сантиметров на двадцать–двадцать пять, давая ливонцу явное преимущество. К тому же от его лат моя сабелька просто отскочит, не причинив вреда, его же тяжелый клинок может рассечь кольчугу. Вывод напрашивался сам – бить по рукам и ногам, незащищенным броней, только рыцарь сам это понимает и не будет стоять истуканом.
Я медленно вытащил саблю. Хорошая сталь, дамасская, легкая, сбалансированная, но против меча?
Рыцарь, увидев, что оружие уже в моей руке, двинулся навстречу. Шаг его был легок, несмотря на тяжелые доспехи. Похоже, противник ловок, подвижен и молод. Подходя, он с ходу ринулся в бой, ударив мечом низко над землей, метя по ногам. Я подскочил, пропустил меч и ударил его саблей по шлему. Не очень чувствительный для него удар, но оглушает и слегка сбивает спесь. Ливонец замахнулся мечом сверху, я слегка отбил лезвие меча саблей и ушел в сторону. Затем удары посыпались градом, все, что я мог – подставлял саблю, отпрыгивал в стороны, приседал – короче, оборонялся. Надо вымотать противника, подождать, когда он устанет.
Толпа, видя явное преимущество ливонца, начала его поддерживать, сопровождая каждый удар свистом и криками. Рыцарь снова пошел в атаку. Звон клинков, бешеные глаза ливонца – надвигается как танк, также закованный в броню.
Слегка запнувшись, я упал на пятую точку и, мгновенно сориентировавшись, вогнал саблю по самую рукоятку под латную юбку. Рыцарь взревел, постоял мгновение неподвижно и рухнул на меня. Я едва успел увернуться из-под падающей железной туши. Толпа притихла. Никто не успел увидеть удара. Только что рыцарь шел в нападение – и вдруг лежит, лежит неподвижно, а из-под латной юбки течет кровь.
Я обтер саблю о его штаны и задвинул ее в ножны. По толпе прошел ропот разочарования – зрителей явно не устроил такой исход поединка.
Не успел я стянуть кольчугу и отдать Петру, как ко мне подошли трое в зеленых камзолах, двое держали на плечах алебарды.
– За нарушение правил поединка и убийство вы арестованы. Сдайте оружие!
Народ на площади почти сразу рассосался, как и в наши времена – все хотели поглядеть на действие, но никто не желал быть свидетелем. Пришлось отцепить саблю, но отдал я ее Петру, а не старшему троицы. Он пошел впереди, за ним – я, процессию замыкали алебардщики.
– Петр, уходи, жди в порту, я буду ночью, – крикнул я, надеясь, что никто не поймет русского языка. Задерживаться в ихней каталажке я не собирался.
Меня привели в ратушу, провели в подвал и втолкнули в небольшую камеру. Окон в ней не было, стены сырые, на полу – сгнившая солома. В камере было четыре человека, стоял смрад от немытых тел и параши в углу. Хорошее местечко! Вот ведь, дернуло связаться с ливонцем. Впрочем, я не больно и переживал, ночью уж всяко выберусь из узилища, и не через такие стены проходил. Лишь бы Петр не потерялся, вдвоем выбираться проще и сподручнее.
Я устроился в дальнем от двери углу, камера скудно освещалась масляным светильником. Плохо, что нет окна – как узнать, что наступила ночь? Мне бы не хотелось ошибаться со временем и выйти из стены на глазах у публики.
Ко мне подсел мужичок неопределенного возраста и положения – одежда вроде и нарядная, дорогая, но сильно обтрепана, местами даже порвана и грязная.
– Русич?
– Да, из Московии.
– А я из княжества Литовского. За что сюда попал?
– На поединке, на городской площади рыцаря ливонского убил.
– Да ну? Высокий, здоровый, с усиками?
– Он.
– Это Людвиг фон Брюллов, забияка известный, но и воин умелый. Неужели насмерть?
– Да.
– Завтра с утра в ратуше суд будет, здесь подолгу не держат. Накладно городской казне заключенных содержать. За убийство могут и приговорить к повешенью.
Я непроизвольно потер шею – закончить свою жизнь на виселице уж вовсе не хотелось.
– Как ты думаешь, сколько времени?
Литвин прислушался, затем уверенно сказал:
– Вечер.
– С чего ты взял – окошка нет.
– Слышишь шаги наверху? Германцы – народ педантичный, служащие домой пошли. Скоро охрана воду принесет, вот только кормить здесь не будут.
И точно. Вскоре городские стражники принесли ведро воды и кружку. Все по очереди напились. Стало быть, до темноты еще часа два-три. Поспать бы немного, но ложиться на прелую солому, кишащую вшами, блохами и тараканами, было противно. Лучше уж посижу в углу, на голом полу.
Время тянулось медленно, наконец сокамерники начали укладываться на солому, наступало время сна. Люди вздыхали, со страхом ожидая завтрашнего суда.
Еще немного подождав, чтобы узники уснули, я поднялся, подошел к стене, что вела в коридор, и спокойно прошел сквозь нее. В коридоре было сумрачно, лишь редкие факелы на стенах освещали его. Также легко я прошел и сквозь деревянные толстые двери.
Стражник стоял недалеко от дверей, спиной к ним. Обернувшись на шорох, он с беспокойством кинул взгляд на дверь. Она была цела, и даже здоровенный замок на месте. Окинув меня подозрительным взглядом, стражник что-то пробурчал. Испытывать его терпение я не стал и пошел по улице. Было уже темно, редкие прохожие спешили к своим домам. Легкий ветерок нес запахи моря, в ту сторону я и направился.
Чем ближе к порту, тем было оживленнее, несмотря на поздний вечер. Шатались полупьяные моряки, в подворотнях толкались подозрительные личности, приставали к прохожим проститутки. Вот и порт.
Я замедлил шаги. Где искать Петра? Я пошел вдоль причалов, разглядывая суда. От одного из складов, смутно сереющих в темноте, отделилась тень. Я насторожился.
– Юрий, ты?
Я вздохнул с облегчением. Петр протянул мне мой пояс с саблей в ножнах и ножом. Быстро опоясавшись, я спросил:
– Куда теперь? Из тюрьмы я сбежал, думаю – поутру могут начать искать. Надо уносить ноги из города.
– Я уже договорился с купцом – он должен выходить в Ладогу; наш купец, русский, ждет.
– Тогда что стоим, пошли.
Мы с Петром с трудом нашли в темноте судно, с вахтенным поднялись на борт. Купец проводил нас в трюм и, уложив на груз, накрыл холстиной.
– Лежите тихо, как мыши. Поутру, раненько отшвартуемся и выходим в море, там я вас выпущу.
Я с удовольствием растянулся на тюках ткани. Кораблик мягко покачивался на волнах, и я быстро провалился в сон.
Проснулись мы с Петром одновременно от сильной боковой качки, было слышно, как в левый борт бьется волна. Откинув дерюжку, мы открыли люк и по трапу вылезли на палубу. Вокруг, насколько видел глаз, была только вода, лишь на полдень еле видна узкая полоска земли. Слава богу, выбрались.
Купец стоял у штурвала, увидев нас, улыбнулся.
– Вышли хорошо, теперь бы до Ладоги добраться. Моряки в порту говорят – неспокойно на море – даны со свеями пошаливают. Есть хотите? Мы там оставили в котле – идите, подкрепитесь.
– Как звать?величать тебя, хозяин?
– Григорием отец нарек.
– А меня Юрием.
Мы скрепили знакомство рукопожатием и направились к мачте. Под нею лежала холстина, стояли две большие оловянные чашки с кулешом, нарезанный крупными кусками хлеб. Есть хотелось просто ужасно, и мы с Петром принялись скоро стучать ложками.
День прошел спокойно, мы дышали свежим морским воздухом, спали, снова ели. Благодать.
***
===
Глава VI
Дальнейшее плавание проходило без тревог и приключений, и к вечеру седьмого дня мы входили в Ладожское озеро.
Путь до Москвы мы с Петром проделали уже по суше, доложились честь по чести Ивану Овчине?Телепневу?Оболенскому и получили заслуженный отдых. За пару недель отдыха мы слегка отъелись, я сходил на торжище, обновил поистрепавшуюся одежду и поймал себя на мысли, что с интересом поглядываю на женщин. При выполнении задания женщин рядом не было, да и опасностей хватало – как-то было не до женских прелестей, а теперь я с удовольствием поглядывал на хорошенькие личики, слушал женское щебетание.
В воинскую избу я вошел в прекрасном настроении, и тут как обухом по голове:
– Иди скорее, благодетель ждет, Петр уже у него.
Неужто опять пошлет куда?
Забросив пожитки на свою постель, я отправился к князю. Постучавшись, вошел – и замер. Багровое лицо князя не предвещало ничего хорошего, в воздухе явно пахло грозой. Петр сидел на лавке, понурив голову.
– Явился, голубчик! Вчера к государю посланцы Ливонского ордена прибыли, в том числе и на тебя жаловались – вроде ты их рыцарей побил. Государь дознаться велел. Я сразу на вас подумал, вы только что из морского вояжа вернулись. Петр рассказал, что это твоих рук дело, – так, Юрий?!
– Виноват, хотя и вины за собой большой не чую.
– Знаю, Петр в подробностях уже доложил. Почему сразу не сказали?
Я пожал плечами:
– Думал – не существенно.
– Не существенно? Да государь за меньшие провинности на плаху, под топор положить может! Не хватало только войны из-за тебя! Понятно – для-ради дела. Это уже чересчур.
Князь с любопытством уставился на меня, и я понял, что голову на плаху класть мне не придется.
– Инда судить и выдавать тебя не буду, такими молодцами разбрасываться – срам! Но и в Москве торчать вам не след. Пока утихнет все, на годочек придется вас отослать куда подальше, в ссылку. Я решил послать вас на полдень, – продолжал князь. – Поразомнете свои шаловливые ручонки на заставе. Едете в Тулу – вот вам подорожная, отдадите тамошнему воеводе. Он друг мой давнишний, под ним побудете. Когда все утихнет, я за вами пошлю. Ребята вы лихие, не лезьте, куда не след, буйны головы берегите, вы мне и здесь нужны. Ну, ступайте с Богом!
Выехали мы с Петром из Москвы ранним утром, удрученные. Хорошо еще – князь коней не отобрал, а то бы пешком шли. Оружие, правда, свое было, купленное на свои кровные монеты, да тощий узел болтался у седла. Все, что заработали потом и кровью, рискуя жизнью за государственные интересы. Всегда у нас в матушке?России так.
Но по мере того, как мы удалялись от первопрестольной, настроение улучшалось. Да и впрямь – живы, кони и оружие есть, в кошелях монеты позвякивают, а славу мы себе и сами раздобудем.
Ехали не спеша, сроками не связанные, любовались природой. Она и впрямь была хороша, еще не загаженная человеком. Реки чистые, рыбы в реках полно, в лесах зверья немерено. Воздух – сейчас такой только на Северах и остался. Короче – с голоду не пропадем, от интриг и скандалов далеко – опять же нервной системе на пользу. Конечно, когда находишься под сильной рукой князя – спокойней, но это, наверное, от прежних времен осталось в крови. Психология маленького человека – ты работай, а за тебя начальство думать будет.
Так, за думами и неспешными разговорами и добрались на четвертый день до Тулы. Небольшой мастеровой город притулился по обеим сторонам широкой, но мелкой реки Упы.
Окруженная бревенчатой стеной со рвом, будущая оружейная столица России не производила впечатления. Лениво окинув нас взглядом, охрана у ворот даже не попыталась остановить. Интересно – это потому, что мы выглядим небогато или по другим причинам?
Узнав у прохожих, где можно найти воеводу, направились к центру. Воеводу нашли у строящегося каменного кремля. Поздоровавшись и поклонившись, протянули подорожную и письмо от князя. Окинув нас внимательным взглядом, воевода принялся читать бумаги.
– Ты смотри?ка, это кто тут у нас герой такой?
Мы с Петром стояли молча.
– Кого спрашивают?
– Я! Юрий Котлов.
– Постараюсь не забыть твоего имени. Вот что, мне сейчас не до вас. Через неделю найдете меня, обоз и команда только формируются – вот с ним и пойдете, заставу будете вместе обустраивать. Место красивое, но леса нет совсем – вернее, есть, но далековато. Придется лошадьми таскать, да ограду с избенкой ставить. Михаил, иди сюда!
К нам подбежал мужичок. Рубашка чуть не лопалась на его округлом животе, круглые глаза преданно смотрели на воеводу.
– Вот, эти двое с обозом на заставу пойдут – два бойца там лишними не окажутся, чего им в Туле портки протирать, девок портить. Объясни да покажи, что и как.
Сопровождаемые Михаилом, мы отошли от воеводы.
– Оружие, кони есть?
– Есть, все свое.
– Ну и хорошо. Съестные припасы от казны, отдыхайте пока; постоялых дворов много, однако ж сильно не пьянствуйте – у нас воевода лют, можно и плетей попробовать. Через семь ден найдете меня – я здесь, на стройке буду. Меня Михаилом кличут, десятник я, старшим на заставе буду. Все ли понятно?
Мы нашли недалеко от строящегося кремля постоялый двор, завели в стойло лошадей. Пусть отдохнут, впереди путь не менее близкий, чем от Москвы до Тулы.
Закинув тощие котомки с вещами в комнату, что мы сняли на двоих с Петром, спустились в трапезную. Заказали пирогов с рыбой, жареную курицу, уху, пива. В общем, пищу простую и сытную. Не спеша поели, причем все оказалось довольно вкусным, с пылу с жару. А рыбные пироги – так вообще объедение, такие пекла моя мама.
Сидели, пили пиво, прислушивались, о чем говорят в трактире. Газет и телевизора не было, все местные новости узнать можно было на торжище да в трактире.
По обрывкам разговора картина складывалась не очень оптимистическая. Чуть не каждый год по степи, с юга, подходили разъезды крымских татар. Когда числом более, когда менее. Если вовремя отогнать не успевали – грабили окрестные деревушки, а жителей уводили в плен. Оставались в деревнях только старики и старухи, кои в качестве рабов цены совсем не имели. Вот по распоряжению государеву воевода и начал строить заставу подальше от Тулы в сторону Дикого поля с одной целью – хоть упредить вовремя воеводу да пару дней простоять, сдерживая стремительный бег конной лавы.
Послушали мы с Петром, переглянулись, поднялись к себе в комнату.
– Что думаешь, Петр?
– Что на плаху лечь, что на заставе служить, по-моему, одинаково. Ну, скажем, нарочного послать к воеводе десятник успеет, да и то ежели татары по дороге не перехватят. А вот задержать? Что значит один-два десятка воинов против нескольких сотен, а может быть, и тысяч?
– У меня такое же мнение. Знали, куда послать. Шансы остаться в живых невелики. Ладно, не будем отчаиваться, Бог не выдаст – свинья не съест. Чем будем заниматься неделю? Знакомых нет, пойти некуда.
– Что-то я по женщинам соскучился. Не пойти ли к веселым женкам?
– Так ведь нахвататься чего-нибудь можно.
– Это ты про вшей, что ли?
Я чуть не поперхнулся от смеха.
– Конечно, да и не только.
Развивать эту тему дальше я не стал.
Петр с сожалением посмотрел на меня и ушел.
От нечего делать я направился на торг, осмотрел оружейные лавки, подобрал себе отличный засапожный нож. Другие лавки не прельстили, но в дальнем углу – на удивление – обнаружил небольшую лавку, так себе – закуток даже – с книгами. Здесь, на Руси, это была большая редкость. Несколько книг на старославянском – в основном жития святых, несколько на французском, которого я не знал, несколько на латыни. Я внимательно начал их просматривать, и, к удивлению своему, нашел трактаты Авиценны и сборник по траволечению. Внимательно наблюдавший за мной торговец преклонных лет подошел поближе.
– Юноша знает латынь?
Я обернулся – это кого здесь назвали юношей? Ко мне давно так никто не обращался. Но если принять во внимание возраст торговца, то для него я, возможно, и кажусь юношей. Непривычно как-то.
– Да, знаю немного, изучал когда-то.
– Редкость сейчас знающий человек. На фряжском или немецком купцы еще разговаривают – правда, читать не умеют; так то для дела, торговлю вести. А вот латинские книги у меня давно лежат: попали по случаю, да вот уж лет десять их никто в руки не брал.
– За сколько отдадите обе?
– Полгривны киевской.
У меня книги чуть из рук не выпали. Цена была не просто высокой, а очень высокой. Знал я, конечно, что книги дороги, покупал несколько раз, но не латынь. Я отвязал с пояса суму, пересчитал монеты. Хватало, но на дальнейшее житье-питье почти ничего не оставалось. А, где наша не пропадала – ну соскучился я по книгам, редко удавалось подержать в руках умную книгу.
Я рассчитался и собрался уж было уходить, как торговец, усмехнувшись, обратился ко мне.
– К сожалению, любители постичь книжную мудрость небогаты, а богатей книгами не интересуются; видел я, что ты отдал за книги почти все деньги, и решил сделать тебе подарок.
Торговец залез под прилавок, вытащил оттуда скрученный рулоном пергамент, перевязанный красной шелковой лентой.
– Возьми, тебе это может пригодиться.
Я развязал ленточку и развернул потрескавшийся от времени пыльный пергамент.
Ай да старичок, ай да подарок! Это же карта Руси. Вот Москва, вот Тула, реки, озера. За такой подарок можно было бы еще полгривны отдать, если бы они у меня были. Я любовно погладил пергамент, перевязал ленточкой и сунул за отворот кафтана. Поклонился старику:
– Спасибо, хорош подарок, давно искал такую карту, уже отчаялся.
Старик, обрадованный моим восторгом от полученного подарка, заулыбался.
– Заходи еще. Что-то раньше я тебя не видел у нас в городе, хотя всех книгочеев наперечет знаю.
– Не местный я, из Москвы послан к вашему воеводе, служить на заставе.
– Храни тебя Бог, юноша.
Придя во временное пристанище, на постоялый двор, едва сняв кафтан, я развернул карту, положил на стол, стал разглядывать. Конечно, тот, кто ее чертил, не все нанес точно, я сразу выявил несколько ошибок, но в целом – неплохо. Указаны города, реки с мостами или бродами, переволоки для судов между реками, озера, горы – даже караванные пути между городами и по Дикому полю. Ай да старичок-книготорговец, удружил, хороший подарок. Составлена карта была явно давно, некоторых небольших городков на ней еще не было, из чего я сделал вывод, что карте больше полсотни лет, а то и более.
Ближе к вечеру пришел изрядно выпивший Петр, раздраженно пробурчал что-то нечленораздельное и улегся спать. Я последовал его примеру.
Всю неделю я читал книги, иногда посмеиваясь над знаниями древних лекарей, иногда удивляясь их точным наблюдениям над симптоматикой болезней. Ну а книгу по траволечению просто изучал – к сожалению, в те времена травы были заменителями лекарств.
Незаметно пролетела неделя. При очередной встрече Михаил, старший по будущей заставе, обрадовал:
– Завтра утречком выходим, будьте готовы.
Только встало солнце, как мы уже на конях, плотно позавтракавшие, ждали у Одоевских ворот медленно двигавшийся обоз.
Потянулись унылые дни дороги. Впереди, во главе обоза ехали двое проводников из местных, затем конный десяток ратников, за ними – старший по заставе, и потом уж тянулись десятка два телег, груженных крупой, сухарями, но в основном – жердями и бревнами. Мы с Петром ехали сзади, в арьергарде, прикрывая тыл.
Стоило нам отъехать от Тулы на пару дневных переходов, по моим прикидкам – километров на тридцать, как наезженная дорога стала уже и вскоре пропала совсем. Деревенек, как и распаханных полей, тоже не стало видно. Куда не глянешь – степь, овраги, иногда перелески.
Мы приближались к границе Дикого поля. Собственно, границы как таковой не было – с пограничными столбами, стражей, вспаханной контрольно-следовой полосой. Но все знали, что мы уже покидаем обжитые земли.
Через неделю – может, немного больше – мы встали на ночевку у какое-то речушки. «Все! – объявил Михаил, – больше никуда двигаться не будем, с утра осмотримся и будем обустраиваться».
Поутру, ополоснув лицо в прохладной речной воде, перекусив салом с сухарями, ратники попарно поскакали в разные стороны присматривать удобное место для постройки заставы. Нам с Петром повезло. На слиянии двух рек – одной побольше, другой поменьше – обнаружился высокий берег, поросший сосной. Реки в месте слияния образовали нечто вроде полуострова. Если у излучины поставить заставу, то и себя обезопасим от татар – водной преградой, да и видно с высокого берега дальше. Сосны, опять же – почти готовые бревна. Ровные, высокие – спилил и клади сруб.
Читать дальше ...
***
***
***
***
***
Источник : https://moreknig.org/fantastika/alternativnaya-istoriya/42970-ataman-geksalogiya.html ===
***
---
---
---
***
---
***
|