Велосипед, как много в слове этом,
Для тех, кто любит на педаль ногой нажать,
И полететь в пространство вместе с ветром
И всё вперёд, вперёд, от прошлого бежать.
Дыханье есть, и сердце бьёт – в порядке,
Уходят километры из под ног,
И у костра потом, спасибо физзарядке!
И погордиться можно, что доехать смог!
Мой велоконь умчит, покорны дали.
Достигнуть можно с ним любых высот.
Дави покрепче и надёжней на педали,
А друг не подведёт, он тоже, достижений ждёт!
Когда на поляну легла прохлада и густой лиловый сумрак позднего вечера
окутал тайгу, к нам на стоянку пришли товарищи из соседних таборов. Они не
спеша рассаживались вокруг костра и молча следили, как огонь пожирал
головешки, как под грудами расплавившихся углей вспыхивало и потухало синее
пламя, будто каждый из них видел в этой синеве какое-то знамение. В их
молчании чувствовалась нескрываемая радость возвращения. В своих думах они
витали где-то далеко-далеко от костров, от корявых лиственниц, от комариного
гула. И вряд ли какая сила заставила бы их повернуть назад, расстаться с
мыслью о скором свидании с родными.
В уснувшем осеннем лесу позванивали бубенцы на шеях пасущихся оленей, в
неподвижном воздухе шныряли пучеглазые совы.
Ко мне подошел развалистой походкой радист Павел, рослый, голубоглазый
парень. Мы вместе с ним провели в тайге все лето.
-- Неприятность, -- сказал он тревожным голосом.
-- Что, самолета не будет завтра?
-- Хуже. Вот читайте. -- И Павел подал только что принятую радиограмму.
Мой помощник по экспедиции Плоткин сообщал:
"На гольце Ямбуя исчез техник Евтушенко. Поиски ничего не дали. (Это
уже второй геодезист, бесследно исчезнувший на гольце.) Необходимо
организовать тщательные поиски пропавших и устранить причины гибели людей,
иначе наблюдатели категорически отказываются заканчивать работу на Ямбуе.
Что делать?"
Меня это известие ошеломило. Читаю радиограмму вслух. На стоянке
наступила тягостная тишина. Слабые вспышки догорающих головешек освещали
лица людей, застывших в самых неожиданных позах.
Мы еще не пришли в себя от загадочного исчезновения техника Сергея
Петрика, вызвавшего много самых разноречивых толков. Строительное
подразделение, в котором он работал, закончило постройку геодезического
знака на гольце Ямбуя. Это было весною, после снеготаяния. Петрик и один
рабочий остались на вершине, чтобы снять опалубку с бетонного тура и
оштукатурить его. Остальные, нагрузившись оборудованием, спустились на табор
к реке Реканде. Проснувшись рано утром, рабочий не нашел на вершине Петрика.
Решив, что тот спустился к своим, он закончил отделку тура и тоже покинул
вершину. Но Петрика не оказалось и на таборе. Ждали день, второй, затем
обшарили всю равнину с ее марями и озерами, но Петрик как испарился! И вот
теперь там же исчез Евтушенко...
Одни считали, что он и Евтушенко, спустившись с гольца за дровами или
за водою, заблудились в лесу из-за тумана, который часто и надолго приходит
к нагорью с Охотского моря, и погибли от голода. Другие не соглашались с
этим, ведь оба пропавшие опытные таежники, и уверяли, что и Петрик и
Евтушенко живы, что им просто осточертели пустыри, гнус, безмолвие,
заплесневелые болота и их потянуло к обжитым местам, к людям, к девчатам. И
они, не преодолев гнетущего состояния, бежали на плоту по Реканде, в спешке
не попрощавшись с товарищами и не получив расчета. Но сбежать отсюда в
одиночку мог только сумасшедший.
Тогда что же в действительности произошло на Ямбуе? Надо было
немедленно принять какое-то решение, попытаться проникнуть в тайну
исчезновения с гольца двух геодезистов.
И, вероятно, никому другому, а именно мне, как начальнику экспедиции,
придется распрощаться со своими спутниками, расстаться с мыслями о
возвращении домой и повернуть обратно к Ямбую. Надо торопиться, -- может,
еще удастся спасти Евтушенко. И при любых обстоятельствах закончить работу
на этом далеком гольце, иначе на следующий год придется возвращаться сюда.
Но об этом нельзя даже и думать.
При мысли, что надо повернуть назад в пустыри, до боли сжалось сердце,
еще больше захотелось к тихой, домашней пристани, где нет опасностей, где
жизнь размеренна, спокойна. Я вдруг поверил, что и Петрик и Евтушенко не
погибли, а сбежали: от мрачного состояния, в какое повергает человека
нагорье, не то что к людям -- к дьяволу в пекло сбежишь!
-- Павел! -- решительно сказал я радисту. -- Завтра утром мы с тобою
пойдем к Ямбую.
-- Назад? -- спросил он хрипло, чуточку попятившись от меня.
-- Да, назад. Неси журнал, запишешь радиограмму.
Павел смотрел на меня, все еще не веря, что нормальный человек может
добровольно отказаться от возвращения домой.
-- Да вы что, в самом деле?.. Или шутите? -- выпалил он срывающимся
голосом.
-- Неси журнал!
Нет, Павел явно не верит, продолжает стоять, огромный, беспомощный, ища
глазами сочувствия у присутствующих. Потом нехотя приносит журнал.
-- Садись поближе и пиши:
"Штаб. Плоткину. Завтра иду с радистом и проводником к Ямбую. Передайте
приказ всем подразделениям на Ямбуйском объекте принять необходимые меры
безопасности и при любых обстоятельствах продолжать работу. Поиски Евтушенко
не прекращать".
Написал?.. Сейчас же передай.
Павел встал, безнадежно посмотрел на меня и, неловко переставляя
отяжелевшие ноги, поплелся к себе в палатку.
Тяжелый мрак лег на уснувшую землю. Костер догорел. Люди разошлись по
таборам. В лесу смолкли бубенцы. Потускнело небо. Из его темной бездны
повеяло дыханием ночи. Отражаясь в зеркальной глубине заливчика, мерцал
тлеющим угольком Юпитер. ... Читать дальше »
*** Оригинал взят у в 
