Главная » 2021»Январь»20 » Машина различий. Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг. 008
18:53
Машина различий. Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг. 008
***
***
Одной рукой сжимая ручку новенького саквояжа, другой цепляясь за
свисающие сверху ременные петли, Мэллори проталкивался на выход. Когда
паробус притормозил, давая дорогу грязному грузовику с асфальтом, Мэллори
спрыгнул на мостовую.
Несмотря на все свои усилия, он ошибся паробусом. Или, возможно, заехал
гораздо дальше, чем нужно, -- углубившись в свежий номер "Вестминстерского
ревю". Он купил этот журнал потому, что там была статья Оли-фанта, своего
рода патологоанатомическое исследование причин и хода Крымской войны.
Олифант, как выяснилось, считался чем-то вроде эксперта по Крымскому
региону, поскольку опубликовал свои "Русские берега Черного моря" за год с
лишним до начала военных действий. В книге подробно описывалась веселая и
довольно богатая событиями поездка репортера по Крыму. Статья в
"Вестминстерском ревю" пестрила весьма ядовитыми намеками и выпадами; вполне
возможно, что раньше, до знакомства с Олифантом, Мэллори их бы и не заметил.
-- Ты это мне, начальник? -- удивленно поднял голову малолетний
оборванец, обмахивавший тротуар метлой.
К печальному своему удивлению, Мэллори осознал, что говорит сам с собой
-- стоит посреди улицы в полном отупении и бормочет что-то о пройдошливости
этого Олифанта. Пытаясь привлечь внимание ошалелого господина, мальчишка
сделал обратное сальто. Мэллори бросил ему монету, окончательно понял, что
не знает этих мест, и зашагал куда глаза глядят; вскоре он оказался на
Лестер-сквер, чьи дорожки и тенистые аллеи являлись идеальным местом, чтобы
схлопотать по голове или -- при мирном развитии событий -- попросту остаться
без кошелька. Особенно ночью, поскольку окрестные улицы кишели мелкими
театриками, а также заведениями, где развлекали зрителей немудреными
пантомимами и картинками волшебного фонаря.
Миновав Уитком-стрит, а затем Оксендон-стрит, Мэллори оказался на
Хеймаркете, таком странном в разгар ясного летнего дня, когда здешние
сиплоголосые сирены расползлись по домам и завалились спать. Из любопытства
он прошелся по улице. Днем Хеймаркет выглядел совсем иначе -- каким-то
запущенным, уставшим от себя самого. Наконец, обратив внимание на неспешную
походку Мэллори, к нему подкатился сутенер с предложением купить
"французские дирижабли", наилучшее предохранительное средство от французской
же язвы.
Мэллори отдал ему деньги и закинул покупку в саквояж.
Повернув налево, он окунулся в пыхтящий грохот и суету Пэлл-Мэлл; здесь
вдоль широкой асфальтированной мостовой тянулись кованые решетки закрытых
клубов, их мраморные фасады стояли в глубине, подальше от уличной
бестолковщины. За Пэлл-Мэлл в дальнем конце площади Ватерлоо высилась
колонна герцога Йоркского. Старый добрый герцог Йоркский,у которого было
десять тысяч солдат*, превратился теперь в почерневшую от копоти статую;
рядом со стальными шпилями штаб-квартиры Королевского общества его колонна
казалась жалким столбиком.
Теперь Мэллори ориентировался. Он поднялся на пешеходный мост,
пересекавший Пэлл-Мэлл; внизу рабочие с платками на головах долбили
перекресток стальной лапой экскаватора. Присмотревшись, он сообразил, что
они готовят площадку под новый монумент, не иначе как в честь крымской
победы. Мэллори спустился и зашагал по Риджент-стрит к Серкусу, где толпа
нескончаемо извергалась из прокопченных мраморных вестибюлей подземки. Тут
он отдался на волю стремительному людскому потоку.
И чуть не задохнулся от оглушительной вони; на какое-то мгновение
Мэллори показалось, что адские миазмы исходят от самой толпы, от ее одежды и
башмаков. Но нет, эта вонь обладала невероятной, нечеловеческой
интенсивностью, в ней ощущалась яростная химия раскаленной золы и
человеческих выделений, просачивающихся сквозь многометровую толщу земли;
было ясно, что отравленный воздух выдавливается из душного чрева города
мчащимися во мраке туннелей поездами. Толпа тащила Мэллори по Джермин-стрит;
несколько секунд -- и ноздри ему прочистил головокружительный запах сотен
сортов сыра, исходивший из знаменитого магазина "Пакстон и Уитфилд". Подойдя
к Дюк-стрит, он задержался возле кованых фонарей "Кавендиш-Отеля", запер
саквояж на ключ и перешел на другую сторону улицы, где высился Музей
практической геологии, цель его путешествия.
Мощное, похожее на крепость здание чем-то напоминало духовный облик
своего куратора. Поднявшись по ступеням в желанную каменную прохладу,
Мэллори раскрыл переплетенную в кожу книгу посетителей, широко, с росчерком
расписался и прошел в огромный центральный зал, вдоль стен которого сверкали
застекленные, из красного дерева стенды. Дневной свет попадал сюда сверху;
вот уж кому не грозит безработица, подумал Мэллори, заметив под огромным
прозрачным куполом люльку стекломоя. Справится с последним стеклом -- будет
самое время мыть первое.
На первом этаже Музея были выставлены позвоночные, а также подходящие к
случаю чудеса из области стратиграфической геологии. Выше, на обнесенной
перилами галерее, располагались стенды поменьше -- с беспозвоночными.
Сегодня посетители радовали глаз своей многочисленностью; просто
удивительно, сколько пришло сюда женщин и детей, в том числе большая группа
грубоватых, не очень опрятных мальчишек в форме, скорее всего дети рабочих,
обучающиеся в какой-нибудь из государственных школ. Они изучали стенды
серьезно и внимательно, поминутно обращаясь с вопросами к одетым в красные
куртки смотрителям.
Мэллори открыл высокую, безо всякой таблички дверь и оказался в
коридоре, по обеим сторонам которого шли двери кладовых. Кабинет куратора
располагался в самом конце коридора; из-за закрытой двери доносился громкий,
хорошо поставленный голос, голос человека, привыкшего к тому, что каждое его
слово выслушивается с благоговейным вниманием. Мэллори постучал и с улыбкой
прислушался: невидимый глазу оратор завершал особо цветистый период.
-- Войдите, -- прогремел могучий голос.
Увидев Мэллори, Томас Генри Гексли поднялся из-за стола и протянул
руку. Куратор диктовал что-то своему
секретарю, желторотому очкарику с внешностью честолюбивого
старшекурсника.
-- Пока все, Харрис, -- сказал Гексли. -- Пришлите, пожалуйста, мистера
Рикса с его рисунками бронтозавруса.
Секретарь поместил свои записи в кожаную папку, отвесил Мэллори
почтительный поклон и удалился.
-- Как жизнь, Нед? -- На Мэллори смотрели близко посаженные, почти
нечеловечески наблюдательные глаза, сумевшие в свое время заметить в корне
человеческого волоса "слой Гексли". -- Ты неплохо выглядишь. Можно сказать,
великолепно.
-- Да вот, повезло тут однажды, -- туманно объяснил Мэллори.
К немалому его удивлению, из-за захламленного стола Гексли появился
маленький светловолосый мальчик, одетый в аккуратную матроску и короткие
штаны.
-- А это еще кто такой? -- деланно нахмурился Мэллори.
-- Подрастающее поколение. -- Гексли нагнулся и взял ребенка на руки.
-- Ноэль* пришел сегодня помогать отцу. Скажи доктору Мэллори здрасьте,
сынок.
-- Здвавствуйте, мистер Меллови, -- пропищал мальчик.
-- Доктор Мэллори, -- мягко поправил Гексли. Глаза Ноэля испуганно
округлились.
-- Вы медицинский доктор, мистер Меллови? -- Мальчик явно надеялся на
отрицательный ответ.
-- Ну как же это так, мастер Ноэль?-- расплылся в улыбке Мэллори. --
При нашем последнем свидании вы еще едва ходили, а теперь я вижу настоящего
маленького джентльмена. -- Он знал, что Гексли обожает ребенка.-- А как
поживает ваш маленький братик?
-- Теперь у него есть еще и сестра, -- объявил Гексли, опуская ребенка
на пол, -- появившаяся на свет, пока ты отсутствовал.
-- Вот же вам всем радость, мастер Ноэль!
Мальчик неуверенно улыбнулся, а затем запрыгнул в отцовское кресло.
Мэллори поставил саквояж на низенький книжный шкаф, хранивший переплетенное
в сафьян собрание трудов Кювье*, и начал открывать замки.
-- А у меня, Томас, есть для тебя подарочек, от шайенов. -- Он
затолкнул пакетик с "дирижаблями" под "Вестминстерское ревю", вынул
маленький, перевязанный бечевкой сверток и передал его Гексли.
-- Надеюсь, это не какая-нибудь этнографическая безделушка, -- заметил
Гексли, аккуратно перерезая бечевку. -- Терпеть не могу все эти бусы-перья.
Сверток содержал шесть коричневых сморщенных облаток размером с
полукроновую монету.
-- С любовью и почтением от главного их шамана.
-- Эти шаманы, они ведь очень похожи на наших англиканских епископов,
или нет? -- Гексли посмотрел один из кожистых предметов на свет. --
Высушенная растительная субстанция. Кактус?
-- Думаю, да.
-- Джозеф Хукер* из Кью нам сказал бы точно.
-- Американский колдун довольно точно уловил цель нашей экспедиции. Он
решил, что мы намерены вернуть мертвое чудовище к жизни. Так вот, Томас, эти
облатки дадут тебе силы путешествовать далеко-далеко, ты найдешь душу этого
существа и приволочешь ее назад.
-- И что же мне с ними делать? Нанизать на шнурок, как четки?
-- Нет, Томас, съесть. Ты их съедаешь, а потом начинаешь петь, бить в
бубны и кружиться, как дервиш, пока не свалишься. Насколько я понимаю,
такова стандартная методика, -- с серьезнейшим видом объяснил Мэллори.
-- Некоторые растительные яды способны вызывать видения, -- заметил
Гексли, убирая облатки в ящик стола. -- Спасибо, Нед. Я позабочусь, чтобы
они были должным образом каталогизированы. Боюсь, нашего мистера Рикса
совсем одолели заботы. Обычно он более расторопен.
-- Сегодня у вас там много народа, -- заметил Мэллори.
Сынишка Гексли достал из кармана конфету и принялся с хирургической
аккуратностью ее разворачивать.
-- Да, -- кивнул Гексли. -- Британские музеи -- наши твердыни
интеллекта, как красноречиво выразился некий парламентарий с присущим этой
породе красноречием. Но при всем при том бессмысленно отрицать, что
образование, массовое образование -- главнейшая из наших задач. Хотя бывают
дни, когда мне очень хочется бросить все это к черту и уйти в экспедицию --
ну чем я, спрашивается, хуже тебя?
-- Ты нужен здесь, Томас.
-- Вот-вот, -- отмахнулся Гексли. -- Все вы так говорите. Я поставил
себе за правило выбираться отсюда хотя бы раз в год. Съезжу в Уэльс, поброжу
по холмам. Отдохновение души... -- Он помолчал. -- Ты уже слышал, что меня
выдвигают в лорды?
-- Нет! -- восхитился Мэллори. -- Том Гексли -- лорд! Это надо же! Ты
меня радуешь! Гексли неожиданно помрачнел.
-- Я видел лорда Форбса* в Королевском обществе. "Ну, -- сказал Форбс,
-- рад сообщить, что ваши заслуги получили высочайшую оценку. Отбор в Палату
лордов производился в пятницу вечером, и, по моим сведениям, вы прошли". --
Гексли артистически изобразил жесты Форбса, его манеру выражаться, даже
интонации. -- Я еще не видел списка, -- теперь он говорил своим собственным
голосом, -- но Форбсу можно верить.
-- Конечно же! -- радостно согласился Мэллори. -- Форбс, он человек
надежный.
-- А вот я, -- охладил его Гексли, -- не спешу радоваться, ведь
официально ничего еще не объявлено. Меня очень беспокоит здоровье
премьер-министра.
-- Да, -- кивнул Мэллори, -- жаль, что он болен. Но ты-то здесь при
чем? Твои достижения говорят сами за себя!
-- Время выбрано не случайно, -- покачал головой Гексли. -- Я
подозреваю, что это тактический ход Бэббиджа и его ближайших сподвижников,
последняя попытка набрать в Палату лордов побольше ученых, пока Байрон еще
на коне.
-- Что за странные мысли! -- удивился Мэллори. -- Кто, как не ты, был
активнейшим сторонником Эволюции во всех дебатах? К чему сомневаться в своем
счастье? Мне это представляется элементарнейшей справедливостью!
Гексли схватился за лацканы сюртука -- жест, выражавший у него высшую
степень искренности.
-- Стану я лордом или нет, могу сказать одно: сам я в это дело не
вмешивался. Я ни о чем не просил, и если получу титул, то не посредством
каких-то там закулисных махинаций.
-- Но мне казалось, что отбор лордов не связан ни с какими махинациями,
-- удивился Мэллори.
-- Еще как связан! -- отрезал Гексли. -- Хотя ты и не услышишь такого
от меня прилюдно. -- Он понизил голос. -- Но мы с тобой знаем друг друга уже
много лет. Я рассчитываю на тебя как на союзника, Нед, и как на честного
человека.
Гексли вышел из-за стола и начал нервно вышагивать по турецкому ковру.
-- В таком важном деле ложная скромность бессмысленна. У нас есть
серьезные обязанности -- перед самими собой, перед внешним миром, перед
наукой. Мы купаемся в похвалах -- удовольствие, на мой взгляд, ниже
среднего, -- а заодно претерпеваем бесчисленные трудности, в том числе и
страдания, и даже опасности.
Сперва радостная новость, затем тревожные, несколько загадочные
откровения -- от всего этого кругом шла голова. Впрочем, Гексли всегда
создавал вокруг себя какую-то особую напряженную атмосферу; так было даже в
давние студенческие годы. Впервые после Канады Мэллори почувствовал, что
возвратился в настоящий свой мир, в мир более чистый, возвышенный, где
обитал разум Томаса Гексли.
-- Опасности какого рода? -- спросил он после довольно длительной
паузы.
-- Нравственные опасности. И физические тоже. Борьба за власть всегда
сопряжена с риском. Лордство -- пост политический. Партия и правительство,
Нед. Деньги и законы. Соблазны и постыдные компромиссы... Ресурсы нации не
безграничны, конкуренция велика. Нишу науки и образования следует защищать,
нет, -- расширять1. Так или иначе, -- невесело улыбнулся Гексли,
-- нам приходится рисковать. В противном случае остается только опустить
руки и отдать мир грядущего на волю дьявола. Лично я скорее умру, чем стану
смотреть, как распродают науку!
Пораженный резкостью Гексли, Мэллори взглянул на мальчика, который
сосал свою конфету и от скуки колотил ногами по креслу.
-- Ты самый подходящий для этого человек, Томас, -- сказал он после
секундного раздумья, -- и всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
-- Спасибо, Нед, я был в тебе уверен. Я очень рассчитываю на твою
смелость, на твое ослиное упорство. За два года каторжного труда в дебрях
Вайоминга ты
показал себя крепким, как сталь! А тут я на каждом шагу вижу людей,
которые с пеной на губах распинаются о своей преданности науке, а сами
только и мечтают, что о золотых медалях и профессорских мантиях. Гексли
ходил все быстрее и быстрее.
-- Моровое поветрие, настоящее моровое поветрие. Более того, -- он
резко остановился, -- иногда я начинаю опасаться, не коснулось ли оно и
меня. Ты понимаешь, Нед, как это страшно?
-- Это невозможно, -- заверил его Мэллори.
-- Хорошо, что ты снова с нами, -- Гексли снова заметался по кабинету.
-- И что ты теперь -- знаменитость! Мы должны на этом сыграть. Я хочу, чтобы
ты написал о своих подвигах книгу.
-- Странно, что ты об этом заговорил, -- отозвался Мэллори. -- У меня в
саквояже как раз лежит образчик подобной литературы. "Миссия в Китай и
Японию" Лоренса Олифанта. Толковый парень, очень сообразительный.
-- Олифант из Географического общества? Безнадежный случай. Слишком
сообразительный и врет, как политик. Нет, ты должен писать совсем просто --
настолько просто, чтобы тебя мог понять и самый рядовой механик, из тех, что
украшают свои гостиные пемброков-скими столами и фарфоровыми селянками!
Поверь мне, Нед, это нужно для большого дела. А заодно принесет тебе хорошие
деньги.
Мэллори несколько растерялся.
-- Ну, говорю я вроде и ничего, если под настроение, -- но взять вот
так и написать целую книгу...
-- Ничего, -- улыбнулся Гексли, -- мы подыщем тебе какого-нибудь писаку
с Граб-стрит*, чтобы навел полный лоск, так сейчас все делают. У меня тут
есть на примете один парень, Дизраэли*, сын того Дизраэли, который основал
"Дизраэлиз Квотерли". Малость с поворотом,
пишет всякие бульварные романчики. Но довольно надежен, пока не
напьется.
-- Бенджамин Дизраэли? Моя сестра Агата обожает его романы.
Кивок Гексли тактично намекал Мэллори, что женщину из клана Гексли
никогда не застали бы за чтением такой макулатуры.
-- Нам еще следует обсудить твое выступление на симпозиуме Королевского
общества,твою будущую речь о бронтозаврусе. Это будет значительное событие,
прекрасный случай завоевать публику. У тебя есть хороший портрет для афиши?
-- Откуда же? -- удивился Мэллори.
-- Тогда обратись к Моллу и Полибланку -- они дагерротипируют весь
высший свет.
-- Постараюсь запомнить.
На стене кабинета висела большая, в раме красного дерева, лекционная
доска; Гексли подошел к ней, взял массивную серебряную держалку для мела,
написал косыми, словно летящими буквами: Молл и Полибланк -- и обернулся.
-- Еще тебе понадобится кинотропист, и у меня как раз есть такой
подходящий человек. Мы часто прибегаем к его услугам. Работает хорошо,
бывает, что слишком хорошо. Следи за ним в оба, иначе симпозиум превратится
в демонстрацию клакерских фокусов, а о тебе господа ученые попросту забудут.
"Наполнять золотой рудой малейшую трещинку"*, так это у него называется.
Весьма смышленый джентльмен.
На доске появилась новая надпись: Джон Ките.
-- Вот это, Томас, действительно нужное дело.
-- И еще, Нед...-- Гексли замялся. -- Я как-то стесняюсь об этом
говорить...
-- В чем дело?
-- Не хотелось бы задевать твои чувства...
Мэллори натянуто улыбнулся.
-- Я знаю, что оратор из меня не ах, но ведь ничего, читал я лекции, и
никто особо не жаловался.
Гексли помолчал, потом внезапно поднял руку.
-- Что это такое?
-- Мел, -- послушно ответил Мэллори.
-- Как-как-как? Я что-то не понял.
-- Мел. -- На этот раз Мэллори почти поборол свою сассексскую манеру
растягивать гласные.
-- Вот видишь, с твоим произношением нужно что-то делать. У меня есть
очень хороший преподаватель дикции. Француз, но говорит по-английски лучше
любого англичанина. Ты не поверишь, что он делает с людьми за какую-нибудь
неделю занятий, настоящие чудеса.
-- Это что же, -- нахмурился Мэллори, -- ты хочешь сказать, что мне
необходимы чудеса?
-- Да нет, что ты! Просто нужно научиться слушать самого себя. Назвать
тебе имена ораторов, прибегавших к услугам этого человека в начале своей
карьеры, так ты не поверишь. -- На доске появилась третья строчка: Жюль
Д'Аламбер. -- Берет он довольно дорого, но... Да ты записывай, а то ведь
забудешь.
Мэллори обреченно вздохнул и вынул блокнот.
В дверь постучали. Гексли взял кусок фетра с ручкой из черного дерева и
обмахнул доску.
-- Войдите! -- На пороге появился плечистый мужчина в заляпанном гипсом
фартуке с огромной папкой в руках. -- Нед, ты, конечно же, помнишь мистера
Тренхэма Рикса, он у нас теперь помощник куратора.
Рикс сунул папку под мышку и протянул Мэллори руку. За два последних
года он расстался с частью волос и заметно прибавил в весе. И самое главное
-- поднялся по служебной лестнице.
-- Прошу прощения за задержку, сэр, -- обратился Рикс к своему шефу. --
Мы там в мастерской отливаем из гипса позвонки и немного увлеклись.
Поразительная структура. Одни уже размеры доставляют немало хлопот.
Гексли начал расчищать угол стола, но тут Ноэль дернул его за рукав и
что-то прошептал ему на ухо.
-- Хорошо, сейчас, -- улыбнулся Гексли. -- Простите нас, джентльмены.
-- Он вывел мальчика из кабинета.
-- Поздравляю вас с повышением, мистер Рикс, -- сказал Мэллори.
-- Благодарю вас, сэр. -- Рикс открыл папку и надел пенсне. -- Мы очень
благодарны вам за столь великолепное открытие. Хотя, должен сказать, оно
бросает вызов самим размерам нашего учреждения. Вот, -- он постучал пальцем
по листу ватмана, -- посмотрите.
-- А где же череп? -- поинтересовался Мэллори, внимательно изучив план
центрального зала с наложенным на него скелетом левиафана.
-- Шея полностью выдвигается в холл, -- гордо сообщил Рикс. -- Нам
придется передвинуть несколько стендов...
-- У вас есть вид сбоку?
-- Да, конечно.
Мэллори хмуро склонился над новым наброском.
-- Кто надоумил вас расположить скелет таким образом?
-- Пока еще очень мало работ по этому существу, -- обиженно отозвался
Рикс.-- Наиболее обширной и подробной является статья доктора Фоука в
последнем номере "Трансэкшнз". -- Он вынул из своей папки журнал.
-- Фоук безбожно извратил природу этого вида, -- отмахнулся Мэллори.
Рикс удивленно моргнул:
-- Но репутация доктора Фоука...
-- Фоук -- униформист! Он же состоял при Радвике хранителем образцов и
всегда подпевал своему шефу!
Статья Фоука полна нелепостей. Он заявляет, что это животное было
холоднокровным и обитало по большей части в воде! Что оно питалось водяными
растениями и еле двигалось.
-- Но существо таких размеров, доктор Мэллори, такого невероятного
веса!.. Естественно заключить, что наиболее подходящей средой обитания...
-- Ясно. -- Мэллори с трудом сдерживался. Но, с другой стороны, зачем
обижать Рикса? Он же технический работник, ничего сам не понимает и
старается как лучше. -- Вот почему шея у вас вытянута почти на уровне
пола... и почему у него такие конечности, сочленения в суставах точь-в-точь
как у ящерицы... даже как у земноводных.
-- Да, сэр, -- кивнул Рикс. -- Шея длинная -- он мог собирать водные
растения, почти не двигаясь. Ну разве что хищник нападет. Хотя я уж и не
знаю, как это нужно проголодаться, чтобы напасть на подобного монстра.
-- Мистер Рикс, зря вы представляете себе бронтозавруса чем-то вроде
саламандры-переростка. Вас сильно обманули. Скорее он был похож на
современного слона или жирафа, только гораздо крупнее. А длинная шея
помогала ему обрывать и поедать верхушки деревьев.
Взяв карандаш, Мэллори начал быстро и умело набрасывать схему скелета.
-- Большую часть времени он проводил на задних ногах, опираясь на
хвост, причем голова поднималась высоко над землей. Обратите внимание на
утолщение хвостовых позвонков. Верный признак огромных нагрузок --
вследствие двуногой позы. -- Он постучал карандашом по схеме и продолжил: --
Стадо подобных существ могло быстренько обглодать целый лес. Они
мигрировали, мистер Рикс, как это делают слоны, на огромные расстояния и
очень быстро, все сметая на своем пути.
Бронтозаврусу была свойственна вертикальная стойка, о чем
свидетельствует и узость грудной клетки. Ноги у него были весьма массивные и
прямые, располагались они вертикально. Ходил бронтозаврус не сгибая коленей,
примерно так же, как слон. Так что не было в нем ничего лягушачьего.
-- Я смоделировал позу крокодила, -- запротестовал Рикс.
-- Кембриджский институт машинного анализа закончил наконец расчет
нагрузок. -- Мэллори отошел к своему саквояжу, вытащил оттуда переплетенную
пачку распечаток и бросил ее на стол. -- Эта тварь и мгновения не смогла бы
простоять на суше, если бы ее ноги находились в таком дурацком положении.
-- Да, сэр, -- кивнул Рикс. -- Именно это и оправдывает акватическую
гипотезу.
-- Но вы посмотрите на его пальцы! -- возмутился Мэллори. -- Толстые,
как булыжники, ну разве это похоже на гибкие перепончатые лапы пловца? А
какие у него фланцы поясничных позвонков! Чтобы дотянуться повыше, это
существо сгибалось в тазобедренном суставе -- прямо как подъемный кран!
-- Доктор Фоук будет несколько огорошен. -- Рикс снял пенсне и начал
протирать стекла платком. -- Равно как и многие из его коллег.
-- И это еще только цветочки, -- зловеще посулил Мэллори.
В кабинет вернулся Гексли-старший, ведя за руку Гексли-младшего.
-- О боже, -- вздохнул он, посмотрев на Рикса, а затем на Мэллори. --
Уже началось.
-- Да все эта галиматья Фоука, -- смутился Мэллори. -- Он тщится
доказать, что динозавры были не приспособлены к жизни! Выставляет моего
левиафана плавучим слизняком, щиплющим травку.
-- Но с мозгами у него было слабовато, тут уж не поспоришь, -- заметил
Гексли.
-- Из чего совсем не следует, что он был рохлей. Все уже признали, что
динозавр Радвика мог летать. Эти существа были быстрыми и активными.
-- По правде говоря, теперь, когда Радвика с нами больше нет, все
громче звучат голоса сомневающихся, -- сказал Гексли. -- Кое-кто утверждает,
что его летающая рептилия не летала, а только планировала.
-- Так что же, все возвращается к этой... первоначальной теории? --
Только присутствие ребенка не позволило Мэллори выругаться. -- Униформисты
хотят, чтобы эти существа были тупыми и вялыми! Тогда динозавры хорошо лягут
на их кривую развития, черепашьими шажками поднимающуюся к сияющим высотам
дней нынешних. В то время как, допустив катастрофу, вы неизбежно признаете
за этими великолепными существами гораздо большую степень дарвиновской
приспособленности, что может оскорбить нежные чувства крохотных современных
млекопитающих, вроде Фоука и его дружков-приятелей.
Гексли сел и подпер щеку ладонью:
-- Так ты не согласен с предполагавшейся схемой?
-- Кажется, доктор Мэллори предпочитает, чтобы этот зверь стоял на
задних лапах, -- вмешался Рикс. -- В соображении отобедать древесными
кронами.
-- А мы можем придать ему такое положение, мистер Рикс?
Ошарашенный Рикс засунул пенсне в карман фартука и поскреб в затылке:
-- Да, пожалуй, что и да, сэр. Если установить его посередине зала и
прикрепить растяжками к куполу... Если шея не влезет, так мы ее слегка
пригнем. Пускай смотрит прямо на зрителей -- эффект будет потрясающий!
-- Кинем косточку церберу популярности, -- ухмыльнулся Гексли. --
Правда, палеонтология -- дама трепетная, может и в обморок хлопнуться.
Честно говоря, я еще слабо ориентируюсь в этом вопросе. До статьи Фоука у
меня как-то руки не доходят, а тебе, Мэллори, еще только предстоит изложить
свои взгляды печатно. К тому же мне не слишком по душе точка зрения
катастрофистов. Natura non facit saltum*.
-- Но Природа движется скачками, -- возразил Мэллори. -- Машинные
расчеты математических моделей это доказали. Сложные системы могут совершать
внезапные переходы.
-- Да Боге ней, с теорией. У тебя есть прямые доказательства?
-- Есть, и довольно много. Я оглашу их на лекции. Остались определенные
шероховатости, и все же картина убедительная, гораздо убедительнее, чем у
противников.
-- И ты готов поставить на нее свою репутацию ученого? Ты продумал
каждый вопрос, каждое возражение?
-- Я могу ошибаться в чем-то, -- сказал Мэллори, -- а они ошибаются
полностью.
Гексли постучал самопиской по столу.
-- А что если я спрошу -- для затравки, -- как это существо могло
питаться ветками? Голова его не больше лошадиной, а зубы на удивление слабы.
-- Оно не жевало зубами, -- без запинки отрапортовал Мэллори. -- У него
был зоб, уложенный камнями, вот они-то все и перемалывали. Судя по размеру
грудной клетки, этот орган был около ярда длиной и весил добрую сотню
фунтов. Стофунтовый зоб обладает большей мускульной силой, чем челюсти
четырех слонов.
-- А зачем рептилии столько пищи?
-- Бронтозаврус не был теплокровным в точном смысле этого термина, но
обладал активным обменом веществ. Дело тут в отношении поверхности к объему.
Телесная масса такого размера сохраняет тепло даже в холодную погоду.
Уравнения совсем элементарные, -- улыбнулся Мэллори. -- Численное их решение
на одной из малых машин заняло менее часа.
-- А что начнется потом -- страшно подумать, -- пробормотал себе под
нос Гексли.
-- Неужели мы позволим политике встать на пути истины?
-- Туше*. Тут он нас поймал, мистер Рикс... Боюсь, придется вам
переделать все наново, а ведь сколько ухлопано трудов.
-- Да что там, -- беззлобно улыбнулся Рикс. -- Ребята из мастерской
любят трудные задачи. Кроме того, доктор Гексли, позволю себе заметить, что
во время подобных споров посещаемость Музея взлетает к небесам.
-- Еще одна мелочь, -- торопливо вставил Мэллори. -- Состояние черепа.
Череп этого экземпляра, увы, весьма фрагментарен, тут потребуется тщательное
изучение, кое-что придется делать почти наугад. Мне хотелось бы принять
участие в этой работе. Вы пустите меня в свою мастерскую, мистер Рикс?
-- Разумеется, сэр. Я скажу, чтобы вам дали ключи.
-- Лепке из гипса я учился у лорда Гидеона Мэнтелла, и как же давно это
было, -- скромно вздохнул Мэллори. -- Ас тех пор никакой практики. Будет
очень интересно познакомиться с новейшими приемами этого достойнейшего
ремесла, с работой прославленных мастеров.
-- Я искренне надеюсь, что мы тебя не разочаруем, Нед, -- с некоторым
сомнением улыбнулся Гексли.
*Touche (фр.) -- буквально "прикосновение". Фехтовальный термин,
обозначающий успешный удар.
Мэллори вытирал платком взмокшую от жары шею, с тоской взирая на
штаб-квартиру Центрального статистического бюро.
Временная дистанция в двадцать пять веков не помешала ему узнать
Древний Египет достаточно близко -- и возненавидеть это царство мертвых.
Прокладка французами Суэцкого канала была героическим предприятием, а потому
все египетское сразу же стало парижской модой. Лихорадка охватила и
Британию, затопив нацию галстучными булавками со скарабеями, чайниками с
крылышками, аляповатыми стереоснимками поваленных обелисков и малюсенькими
-- в аккурат для каминной полки -- безносыми сфинксами из мыльного камня.
Стараниями промышленников звероголовые языческие божки вырвались на простор,
их можно было встретить и на занавесках, и на коврах, и на обивке экипажей,
и где угодно. Но что доводило Мэллори до полного бешенства, так это
отношение публики к пирамидам и прочим развалинам; все эти восторженные ахи
и охи, вся эта идиотская болтовня про тайны древних цивилизаций претила его
здравому смыслу.
Он, конечно же, с восхищением читал о триумфах техники в Суэце.
Испытывая нехватку угля, французы заправляли топки своих гигантских
экскаваторов битумизированными мумиями -- их складывали в поленницы, как
дрова, и продавали на вес. Но разве отсюда следует, что все географические
журналы должны быть забиты сплошной египтологией?
***
