Тёмный 079 - 17 Февраля 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Февраль » 17 » Тёмный 079

21:08

Тёмный 079

***

===

Книга 6. Эпизод 22.

До острова Капиату мы летели около двух часов.
Сьюн опять оседлала свой тотем, а я управлял Хамом. По пути мой мозг тысячу раз прокрутил в голове то, что сказал мне Волькири, и тысячу раз представил, как это будет на самом деле.
Не знаю, о чём эти два часа думала Сьюн.
Она летела рядом и порой поворачивала голову, чтобы посмотреть на меня, и от её взгляда во мне всё начинало ныть — она прощалась со мной, это было очевидно.
Когда впереди показался остров, то все мысли на время вылетели из головы.
Это был красивое место, как с туристической открытки. Море, жёлтые песочные пляжи, каменистые склоны и зелень… много зелени. После урагана тут успели восстановить сады и парки, рассадили цветы, кустарники и вырастили новые деревья.
Сама школа располагалась во дворце богатейшей семьи Атласа, которая тут когда-то жила. Гигантский замок стоял на возвышенности, его окружали площадки, дорожки и газоны. Даже легендарный Трон-Стронг проигрывал этому месту по красоте.
Как только я подумал о школе, мысли снова вернулись к директору и Кезарию.
Я еле отогнал от себя скорбь: как верно сказал Волькири, оплакивать друзей мы будем после боя, а он пока не окончен.
Мы начали снижаться и сделали круг над островом, но вот что странно — никто так и не вышел нас атаковать. Казалось, огромный замок пуст, как и весь остров. Тишина, море и покой — ну просто райский уголок.
— Садимся! — крикнул я Хаму.
Тот полетел к одной из площадок у дворца, рядом с парком и беседками. Сьюн начала снижаться следом. Мы оба ждали, что вот-вот на нас набросятся маги Ниманда и отправят целую армию монстров или песочных воинов. Или ещё какую-нибудь хрень, но никто так и не появился.
Кто знает, возможно, и самого Ниманда тоже тут нет.
Не зря же он Пустота.
Я отпустил Хама в небо на всякий случай, но попросил смотреть в оба и, если понадобиться, делать самое любимое дело — поливать всех лавой, ломать и крушить.
Отправившись по дорожке к воротам школы, я тщательно сканировал округу Охотничьим взглядом. Теперь, на шестой высоте, это был чуткий радар: он чувствовал и определял любых монстров, любых тёмных отбросов и проверял огромные территории. Только вряд ли даже мой радар смог бы обнаружить Пустоту.
Никого так и не встретив, мы вошли в замок.
Тишина.
Преодолели роскошно обставленный холл, поднялись на второй этаж по широкой лестнице, прошли по коридору, заглядывая в залы и гостиные.
Никого.
— Может, он в другом месте? — прошептала Сьюн.
— Не знаю, — тоже шёпотом ответил я, — но мне кажется, что он здесь.
Сьюн тревожно глянула на меня.
— А мне почему-то не хочется, чтобы он тут был.
Я бы мог ответить, что мне тоже этого не хочется, но мне… хотелось. Я так долго к этому шёл, поэтому был готов. Встреча с Пустотой — что может быть страннее? Но именно этого я и хотел. Порой мне даже казалось, что и он этого хочет.
— Киро… — В одном из коридоров дворца Сьюн резко остановилась. — Слышишь?
Мы замерли и вслушались в тишину. Звук действительно был, еле слышный и очень странный: будто кто-то постукивает металлом о металл.
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук.
Я бесшумно двинулся дальше по коридору — туда, откуда был слышен звук. Казалось, даже сердце забилось в такт этому стуку.
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук.
— Киро… я не хочу его видеть… — вдруг прошептала Сьюн за моей спиной. — У меня плохое предчувствие.
— Не бойся. — Я продолжил путь к Пустоте. — Он ничего нам не сделает. Разве ты забыла, что он не умеет убивать? Это против его природы.
— Я не боюсь его, Киро. Я боюсь за тебя. Мне не по себе.
Мне тоже было не по себе, но я, наоборот, ускорил шаг. Звук нарастал, стук становился всё отчётливее.
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук.
Я прошёл ещё половину коридора и остановился. Дверь одного из залов была приоткрыта, а оттуда в тёмный коридор лился свет.
Что ж, пришли.
Прежде чем войти в зал, я подошёл к Сьюн и посмотрел ей в глаза.
— Что бы я ни делал, прошу тебя, не вмешивайся. Поверь, я знаю, что тебе это не понравится, но доверься мне.
Её моя просьба не просто насторожила — Сьюн в панике ухватила воротник моей куртки и притянула меня к себе.
— Делай, как считаешь нужным, доминат, но если ты сделаешь то, что мне не понравится, то я… я… — Она сделала паузу, отпустила мой воротник и добавила: — Я доверюсь тебе.
Это было странное ощущение, но после её слов с меня будто упал груз.
Я кивнул, встал перед входом в зал и медленно толкнул обе створки двери. На меня пахнуло холодом и туманом…
* * *
Он сидел в кресле у холодного камина.
Это был Ниманд.
Пустота.
Он находился в теле Нателя Такеса, отца Буфа Такеса — крепкого приземистого мужчины с темными волосами, и был похож на немного постаревшего и уставшего Буфа.
Пустота вязал длинное белое полотно с узорами, а стальные спицы перестукивали в его проворных пальцах, беспрерывно и одинаково.
Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук.
С потолка свисали огромные многоярусные люстры — они излучали тёплый свет. Всё в этом зале казалось таким умиротворяющим и в то же время обыденным, будто я смотрел не на Творца миров, а на обычного человека, который любит уединение и вязать.
Пустота на нас даже не посмотрел.
Ни одна эмоция не отразилась на его лице, и если бы я не знал точно, что это Ниманд, то можно было подумать, что мы ошиблись, и это действительно отец Буфа.
— Пустота ждал воина своих братьев, — вдруг прогудело у меня в голове. — Они много сил вложили в твоё созидание. Они наградили тебя силой, но ослабли сами. Всё ради моего уничтожения.
Он говорил, но даже не открывал рта и не поворачивал головы, а продолжал перестукивать спицами и вязать своё полотно.
— А ты наградил силой Ткача и тоже ослаб? — спросил я. — И кто из вас ослаб больше? Ты или твои братья?
Да, это было слишком в лоб, но раз уж Пустота решил выговориться, почему бы не задать ему вопросы? Тем более, что Творцы не умеют лгать. Они могут только недоговаривать.
Я медленно пошёл к нему, без доспеха и оружия: в них не было смысла. А вот Сьюн облачилась в броню на всякий случай и приготовила меч.
— Мы все ослабли, смертный, — ответил Ниманд.
— Значит, твои братья живы?
— Можно ли такое считать жизнью?
Этот пфырнчечщ не сказал ни да, ни нет. Он вообще очень уклончиво отвечал.
Его спицы продолжали стучать друг о друга. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук. Белое полотно прибавляло ряд за рядом, узоры множились.
— Мои братья обманули меня и поплатились за это, — опять заговорил Ниманд. — Они пронесли твою душу мимо Каскадов, сразу сюда. И ты заселился в первого мага, что попался в то мгновение. Они хотели создать того, кто меня одолеет. Но их хитрость почти провалилась из-за неполной метки, однако ты оказался слишком сильным, чтобы такая мелочь помешала тебе.
— Они специально меня перенесли? — Я остановился на середине зала. — А мой брат?
— Его зацепило вместе с тобой.
— Но почему они выбрали именно меня? Я ведь… обычный тестировщик доспехов, да ещё и без ноги.
— Великий воин может родиться в любом теле.
Ниманд больше ничего не добавил.
Он углубился в вязание, его пальцы задвигались ещё быстрее, а спицы застучали чаще и громче. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук-тук. Тук. Это было похоже на часовой механизм бомбы: чем ближе к взрыву, тем быстрее и громче отщёлкиваются секунды.
Я сделал ещё шаг к Пустоте.
— А почему ты оказался в теле человека?
Спицы Ниманда застучали ещё быстрее.
— Изгнанник прятался, и лишь верный рыцарь помог ему выжить.
— Ты про Ткача?
— Он научил меня плести полотна. Так делали в его мире, чтобы создавать рукотворную единоличную красоту, и это полотно я созидаю для тебя, скиталец.
Ниманд резко поднял на меня глаза.
Из обычных человеческих глаз они превратились в белые, с вертикальными зрачками. От взгляда Пустоты меня бросило в дрожь, а он продолжал на меня смотреть и при этом вязать своё полотно, быстро-быстро и точно-точно.
— Ты избежал Каскадов, и твоя душа мне не принадлежит, но ты сам пришёл в мои руки, ничтожный мотылёк, — снова заговорил он. — Значит, торопись на острие моей иглы. Вплетём и твою душу в полотно смерти, украсим моё новое жилище твоими хрупкими крыльями.
У меня мороз пробежал по спине.
Это всё я уже слышал когда-то, слово в слово. Ниманд уже говорил мне это устами профессора Зойта.
— Что это значит? Ты хочешь убить меня?
Ниманд снова опустил глаза и уставился на вязание.
— Творцы не умеют убивать. Я лишь вплетаю души, принадлежащие мне, в полотно времени и заселяю собой новые дома. Ты меня тоже не убьёшь, глупец, хоть и пришёл это сделать. Такое не под силу ни одному из смертных.
— А твои братья могут тебя убить?
Ниманд не ответил, зато спицы в его руках застучали так быстро, что стук превратился в сплошной треск.
Пока я разговаривал с Пустотой, успел приблизиться к нему. До его кресла оставалось метров десять, не больше. Он продолжал вязать, а белое полотно увеличивалось с огромной скоростью. Вокруг Ниманда лежали уже горы его собственного вязания.
Я ничего не спросил у него про ратников, их воскрешение и Каскады. Не хотелось бы, чтобы он понял, что мне известно об их сохранности. Это и было его уязвимое место, о котором он не скажет ни слова.
— Творцы не умеют убивать, — вдруг повторил Ниманд.
Его жуткие глаза снова поднялись и посмотрели на меня, а пальцы перестали вязать. Он сделал на пряже петлю, порвал нить и вынул спицы из полотна — оно было завершено.
Затем Ниманд приподнял вязание за верхние края и продемонстрировал мне результат своей работы.
— Сьюн! Назад! — крикнул я, моментально облачившись в доспех. — Отойди назад, к двери!
Белая Сова попятилась.
Я попросил её отойти, но сам пошёл вперёд, прямо на Ниманда. Когда я только заходил в этот зал, мне не было страшно, но теперь я не знал, чего ждать.
Узоры на полотне изображали разные лица: это были ратники. Я сразу узнал среди них Гектора-Сокрушителя и Железную Агвид. Это были несвободные души, всё ещё принадлежащие создателю Каскадов.
И показал он мне всего лишь часть полотна.
Не составило труда догадаться, чьё лицо я увижу на другой части вязания.
Ниманд убрал пальцы с краёв, чтобы показать ещё узоры — самые последние, которые он создавал.
Это было лицо Сьюн.
— Творцы не умеют убивать, — ещё раз повторил он. — Я лишь вплетаю души, принадлежащие мне, в полотно времени. И прямо сейчас твой ратник погибает, как и другие ратники. Их время вышло. Их полотно завершено.
За моей спиной зазвенела сталь.
Я обернулся и увидел, что меч Сьюн упал на мраморный пол, а сама она оседает вниз, но всё ещё старается удержаться.
— Киро… я… не могу…
Вместо того, чтобы кинуться к Сьюн, я рванул на Ниманда.
Теперь надо было сделать всё точно и быстро.
Я вскинул руку, задействуя Незримый плен шестой высоты. Пустота хоть и был Творцом, но находился в смертном теле, поэтому оно должно было среагировать на мою ранговую технику.
Так и вышло.
Тело Нателя Такеса поднялось вверх, под самый потолок, и зависло в воздухе, а его руки, держащие спицы, развело в стороны. Только на Ниманда моя атака не произвела никакого впечатления.
Он продолжал равнодушно смотреть на меня.
— Скоро ты будешь принадлежать мне, смертный. Твои потуги бесполезны.
— Ты не имеешь надо мной власти, — процедил я сквозь зубы. — Моя душа никогда не была в Каскадах и не подчиняется их влиянию.
Я до боли напряг руку и сильнее надавил на Ниманда Незримым пленом, только встретил серьёзное сопротивление. Творец хоть и висел в воздухе, но не давал мне подчинить его тело полностью.
Пришлось подойти ближе, чтобы хоть как-то усилить эффект.
Сила моего влияния на шестой высоте была невероятной, и я чувствовал, как мышцы Ниманда сдаются мне, медленно, очень медленно, но всё же сдаются. Только время таяло, а ставка была слишком высокой — жизнь Белой Совы.
— Киро… порт… порт-т… — Сьюн хотела что-то сказать, но так и не смогла.
Девушка упала на пол, перевалилась набок и закашлялась.
— Подчиняйся, ублюдок! — рявкнул я в отчаянии и надавил на Творца с такой силой плена, на какую только был способен.
Мышцы на руке готовы были полопаться вместе с кожей, а зубы сломаться — я сжал челюсти до боли по всему черепу. Пот тёк по мне ручьём, мышцы дрожали от напряжения даже в пальцах ног.
— Ломайся, тварь… ломайся… дав-в-в-ай…
И вот сопротивление Ниманда дрогнуло. Мой Незримый плен начал сгибать обе его руки в локтях и отводить вперёд. Вязальные спицы были крепко зажаты у него в пальцах, и осталось совсем немного, ещё поднапрячься — и дело будет сделано.
Тут его голос снова заговорил у меня в голове:
— Твои потуги бесполезны. Скоро ты будешь принадлежать мне, смертный. Твою душу я забрать не смогу. Я заберу другое. Твоё тело.
— Портре-е-е-е-ет… — вдруг из последних сил прохрипела Сьюн.
Я быстро глянул на лежащую на полу девушку.
Она безотрывно смотрела на противоположную от камина стену. Я посмотрел туда же, и от одного только взгляда внутри меня всё замертвело от ужаса.
На стене, среди картин, висел листок бумаги с чернильным портретом в рамке.
Моим портретом.
Подобные портреты я видел на ферме Ниманда, когда мы обыскивали его бывший дом. Такими чернильными рисунками Творец обозначал, в какие тела он селился во время своей жизни в этом мире. И на каждом листке тогда стояли даты — день его вселения в новое тело.
На моём портрете стояла сегодняшняя дата.
Ниманд собирался вселиться в меня сегодня…
Его слова «Украсим моё новое жилище твоими хрупкими крыльями» сразу заиграли новыми красками. Это он моё тело жилищем называл, проклятый ублюдок!.. Вот значит, что означает «я заселяю собой новые дома».
— Если бы я мог сделать это раньше, то твоё тело уже принадлежало бы мне, — произнёс голос Ниманда. — И ты бы даже не заметил, как умер. Осталось совсем немного, я уже начинаю переходить.
— Овощ тебе… — Я усилил Незримый плен настолько, что на руке не просто вздулись вены, они ещё и засветились голубым мерцаньем райфу.
— Твои потуги бесполезны, — равнодушно повторил Ниманд. — Твоё время выходит. Я уже высвобождаюсь и перехожу в новое тело. Прими моё заселение спокойно, не нужно попыток меня убить. Творца невозможно убить.
Ужас охватил душу.
Всем своим существом я ощутил, как наполняюсь новой чужеродной энергией. Мой драконий доспех затрещал по всему телу, потом задрожал, издал жалобный звук, будто прощаясь, и начал медленно оплавляться, стекая вниз.
— Киро… Ки… ро… — Еле слышный шёпот Сьюн эхом размножился по залу… а может, в моей голове, не знаю.
В черепе загудело, в ногах ослабло.
Мне осталось жить не больше минуты.
— Прими моё заселение спокойно, не нужно попыток меня убить, — опять повторил Ниманд. — Творца невозможно убить. Невозможно.
Моя рука сделала резкий жест. Я не стал больше ломать сопротивление Ниманда, а только оставил положение его рук, как есть. Затем провернул само тело Творца, прижав его спиной к потолку, и заставил его так висеть.
Что ж.
У меня осталась только одна попытка.
И всего несколько секунд жизни…
— Творца невозможно убить, — в который раз напомнил мне Ниманд.
Я встал прямо под его телом, задрал голову и посмотрел ему в глаза.
— А я не собираюсь тебя убивать. Это ты меня убьёшь. Давай-ка нарушим твою природу.
С этими словами я ослабил Незримый плен, заставляя тело Ниманда упасть вниз, и подставил себя точно под удар.
Две спицы пронзили мне грудину и достали точно до сердца.
В последние секунды своей жизни я успел почувствовать, как Ниманд падает на меня сверху, давит массой и ломает мне кости; успел увидеть, как от ужаса расширяются вертикальные зрачки Творца, когда он осознаёт, что покидает одно тело, но не прибывает в другое.
А потом заговорил затихающий голос Белой Совы:
— Сражайся… пусть твой дух победит смерть… как в прошлый раз…
Я закрыл глаза и сделал последний выдох.
Сегодня мой дух не собирался тягаться со смертью: я действительно пришёл умереть.
* * *
Здесь было красиво.
Я очнулся, стоя посреди огромной площади с водопадами, а те даже не шумели. Вода медленно падала и бурлила, но не издавала ни звука.
Мёртвая тишина.
Наверное, таким и должен быть город мёртвых. Безмолвие, парки с белыми деревьями, белые беседки, белые каменные стены, колонны и арки, белые улицы и существа в белых одеждах, разных рас, пола и возрастов.
Они неспешно гуляли и улыбались, но при этом тоже не издавали ни звука, как привидения. Всё здесь будто существовало в прозрачном киселе, неторопливо и тягуче. Даже веки моргали втрое медленней обычного, а дыхания не было вовсе.
Я посмотрел на небо, затянутое куполом облаков, и неспеша пошёл вдоль улицы.
Ко мне никто не подходил, но все почему-то мне улыбались, а я зачем-то улыбался в ответ, будто здесь так принято, и это правило установлено в моей голове.
Я всё шёл и шёл по бесконечной белой улице, смотрел на медленные и бесшумные водопады и никак не мог понять, что всё это значит. Память где-то затерялась, и лишь её отблески и обрывки крутились в голове, но постоянно ускользали.
Мне постоянно мерещилось, что я вижу знакомые лица в прохожих, или в формах облаков, или в брызгах воды, а порой даже в каменных плитах под ногами и узорах листвы. Только кого я там видел, память так и не ответила мне.
Не знаю, сколько я ходил здесь и улыбался каждому встречному.
Время исчезло.
Как страх, боль и радость. Не осталось ничего — только этот белый город-трясина, тишина и мёртвые улыбки.
И вот однажды, гуляя по кустистому парку, я встретил тех, кто мне не улыбнулся.
Их было четверо, ростом с меня, и на лице каждого из них не имелось никаких эмоций. В их вертикальных зрачках отражались лишь водопады.
Один из четверых вышел вперёд.
— Здравствуй, скиталец, — сказал он, не открывая рта. — Твоя душа отныне принадлежит Каскадам. Ты рискнул и наказал меня своей дерзкой смертью. Ты заставил созидателя убить, обрёк его на безвременье, и теперь я заперт тут, как и ты. Мы все понесли наказание.
Потом подошли остальные.
— Отныне мы воссоединены здесь, мёртвый воин, — сказали они ровным и равнодушным хором. — Свет, Тьма, Порядок и Пустота. Нам никогда не выйти отсюда. Сначала нас заточил здесь брат Пустота, а потом ты заточил самого Пустоту. Так мы снова воссоединились. И пока живы Каскады, живы и мы. Никто и никогда не призовёт Творцов в их миры, потому что никто не знает, как это сделать. Так мы и останемся здесь, в городе мёртвых, и пока вечно то, что мы создали, вечны и мы сами. Каждый из нас — Творец своего единоличного мира, а ты, мёртвый воин, пожертвовал жизнью и свободой, чтобы спасти эти миры. Каскады приняли тебя мгновенно, так они устроены, и даже Пустота ничего не смог с этим сделать. Ты снова открыл Каскады для героических душ, только теперь никто не контролирует их перерождение и свободу. Магия продолжает существовать в тех мирах, где она создана. Однако множественная материя исчезла из мира вместе с Пустотой.
Я выслушал их и пошёл дальше.
Не знаю, зачем они мне всё это рассказали, но их речь немного разнообразила моё существование. Правда, я больше никогда не встречал четырёх братьев в том парке, но знал точно, что они всё ещё здесь. Отсюда для них не было выхода.
Время шло.
В городе появлялись новые жильцы, кто-то исчезал, сменяли друг друга улыбчивые существа в белых одеждах, а я продолжал бродить по площадям и улицам. Странно, но мне не надоедало это бесконечное хождение.
Я просто бродил и бродил, пока однажды не обнаружил, что начинаю исчезать прямо на ходу, растворяясь в воздухе…
* * *
…и появляясь в другом месте.
Я стоял посреди большого зала, в полумраке, а за моей спиной кто-то стоял — я чувствовал это кожей и всем своим духом. Этот кто-то вдруг заговорил незнакомым женским голосом:
— Посмотри на свою правую ладонь, ратник.
Странно, но я сразу посмотрел куда надо: на ладони мерцала спираль — голубая метка райфу. Это я тоже знал точно.
— Кто ты? Назови себя. Какое слово ты вспоминаешь, когда думаешь о своей прошлой жизни?
Это тоже было странно, но я легко назвал первое, что пришло на ум:
— Дракон.
За спиной смолкли. Пауза продлилась долго, но потом голос снова продолжил:
— Что ж, ты нарёк себя Драконом, возродившийся воин. Теперь ты дежурный ратник школы Трон-Стронг. Ратник нулевой высоты.
Я нахмурился и наконец обернулся.
Позади меня стояла рыжеволосая девушка лет двадцати с яркими синими глазами. Она пронзительно глядела на меня и будто никак не могла вымолвить ни слова, а когда всё-таки смогла, то произнесла тихо-тихо:
— Меня зовут Люче. Я медиум в прозрении и директор школы Трон-Стронг. Добро пожаловать на путь возвышения, ратник.
Девушка смолкла на секунду, в её глазах появились слёзы.
— Мы так долго тебя искали… три года… призывали ратника за ратником… из месяца в месяц…
Она подошла ближе, подняла руку и провела пальцами по моей щеке.
— Ты не изменился, хотя я думала, что ты появишься в теле Бейта Беннета. Похоже, что ты сросся со своим новым телом после того, как умер в нём тогда в Гнездовье.
Я не понимал и доли из того, что она говорила, поэтому никак не отреагировал.
— Ты вообще ничего не помнишь, Киро? Даже её?
— Кого?
— Белую Сову. Она всё ещё ждёт тебя и не теряет надежды. Мы все не теряем надежды. Все маги и все свободные ратники ждут твоего возвращения.
— Свободные ратники? — Я вообще ничего не понимал.
Девушка кивнула.
— Ну конечно. Когда ты пожертвовал собой ради спасения миров и погиб от руки Творца, твой дух снова открыл Каскады. Ты успел восстановить с ними связь до того, как ратники истощились до конца. Все они возродились свободными. И Белая Сова тоже. Ты так этого хотел.
— Я?
Люче опустила глаза.
— Мне так жаль, что ты ничего не помнишь. Зато ратники… вместе со свободой они получили память о своей прошлой жизни. Это было невероятно. — Она заулыбалась. — И всё это сделал ты!
— Я?..
Я всё больше ощущал себя идиотом, и надо было это прекращать.
— Ладно, мне пора. Что там надо делать? Сражаться?
— Сражаться тебе сейчас предстоит только с одним… точнее, с одной.
Девушка взяла со стола колокольчик, на его звон прибежал парень. Он открыл дверь и уже собрался что-то спросить у Люче, но тут разглядел моё лицо.
Его рожа побледнела и вытянулась.
— Это же… это же Киро Нобу…
Девушка кивнула.
— Сообщи ей. Только ей одной, понял? Пока никому больше.
Парень закивал и закрыл дверь.
Мне всё это не нравилось, но, если честно, я не испытывал желания перечить. По большому счёту, мне было всё равно, однако разобраться, в чём тут дело, тоже хотелось.
Девушка опять подошла ко мне и дотронулась до моей щеки.
— Прошу тебя, не говори ей, что я сделала, ладно?
Я вскинул брови.
— А что ты сделала?
— Вот это. — Люче привстала на цыпочки и поцеловала меня в губы.
Она прикрыла глаза от удовольствия, будто вечность мечтала поцеловаться хоть с кем-нибудь. Забавно, но при такой внешности она могла бы легко себе это устроить.
В этот момент за дверью зала послышались торопливые шаги.
Люче тут же отпрянула от меня, отошла подальше и изобразила невозмутимый вид. Успела она как раз вовремя, потому что в зал ворвалась настоящая буря. Нет, это был ратник. Девушка. И при виде неё у меня ёкнуло сердце.
Эту белокурую заразу с шикарной фигурой мне захотелось сразу присвоить, хотя я и сам был ратником, и присваивать должны были меня. Доминат там какой-нибудь…
— Явился! — Блондинка направилась прямо ко мне, и чем ближе она подходила, тем сильнее мне хотелось её присвоить.
— Он тебя не помнит, Сьюн, — поспешила сообщить ей Люче.
Девушка подошла ко мне и встала почти вплотную, уставившись мне в лицо.
— Значит, не помнишь меня?
— Э… нет…
Она прищурилась.
— А теперь скажи: «И сен леосу вар ви».
— Чего?
— Говори, или убью! Я давно тебя прикончить хочу, сволочь! Три года мечтаю!
Я прокашлялся.
— Что там сказать? И сен леосу… вар ви?
От этой странной фразы меня бросило в жар, а потом в голове сформировалось воспоминание.
Оно было таким чётким, будто я смотрю прямо внутрь своего прошлого и вижу картину: я лежу на кровати, на мне сидит ... девушка, а во мне твёрдая уверенность, что девушка эта мне очень дорога.
Именно она сейчас и стояла напротив меня. Зорко наблюдала за изменениями на моём лице, а когда оно действительно изменилось, спросила:
— Ну как? Вспомнил, что между нами было?
Она затаила дыхание, ожидая ответа.
Ну я и ответил:
— Ага, было приятно.
— И всё?
— Нет… погоди… не всё.
Она закусила губу.
— Ну?
Воспоминание постепенно высвобождало чувства и странное ощущение нежности, только я всё равно задал вопрос, за который мне пришлось дорого расплатиться:
— Э-э… напомни, как тебя зовут?
Её лицо побагровело.
— Я обещала тебя убить, значит, я это сделаю, пфыфрченшч! Не буду дожидаться, пока ты истощишься! Я тебя прикончу!
Она за одну секунду облачилась в доспех, а у меня снова ёкнуло сердце. Глаза невольно опустились на девичью грудь, обхваченную белой бронёй… э-э… шестой высоты. Шестой высоты? Вот это меня занесло!
— Перестань пялиться ... ! Тебя даже отсутствие памяти не меняет!
Девушка вытянула руку, и в её ладони появился гигантский меч, полыхающий огнём. Нет, не спорю, это было очень даже красиво, но что-то подсказывало мне, что добром это не кончится.
Так и вышло, хотя начало было неплохим.
Девушка ухватила меня за грудки, притянула к себе и поцеловала (они тут все, похоже, сговорились), потом она отпрянула, прошептала:
— Сейчас я сделаю то, что тебе не понравится, но доверься мне.
И вонзила в меня свой большой белый меч…