Главная » 2022»Май»5 » "Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 005
19:36
"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 005
XXX.
О томъ, какъ Ульрихъ Галле посланъ былъ къ Пикрошолю.
Продиктовавъ и подписавъ письмо, Грангузье приказалъ, чтобы Ульриха. Галле, завѣдывавшій пріемомъ челобитныхъ, человѣкъ мудрый и скромный, добродѣтель и разсудительность котораго онъ испыталъ въ разныхъ затруднительныхъ дѣлахъ, отправился къ Пикрошолю и сообщилъ ему то, что было ими рѣшено. Этотъ добрый человѣкъ въ тотъ часъ пустился въ путь и, доѣхавъ до брода и перебравшись черезъ него, разспрашивалъ мельника про Пикрошоля; на его разспросы мельникъ отвѣчалъ, что люди Пикрошоля не оставили ему ни ложки, ни плошки, а теперь заперлись въ Ла-Ротъ-Клермо, и что онъ не совѣтуетъ Галле ѣхать дальше, изъ опасенія, какъ бы не наткнуться на патруль: ибо ярость враговъ безпредѣльна. Галле легко этому повѣрилъ и остался ночевать у мельника.
На другое утро онъ явился съ трубачемъ къ воротамъ крѣпости и потребовалъ отъ стражи, чтобы она допустила его переговорить съ королемъ по дѣлу, для него выгодному.
Когда передали его слова королю, тотъ отнюдь не позволилъ отпереть ворота, но вышелъ на больверкъ и сказалъ послу: -- Что новаго? Что вы хотите сказать?
И тогда посолъ заговорилъ, какъ ниже слѣдуетъ.
XXXI.
Рѣчь, сказанная Галле Пикрошолю.
"Не бываетъ болѣе справедливой горести у смертныхъ, какъ если они встрѣтятъ обиду и вредъ тамъ, гдѣ надѣялись найти милость и благоволеніе. И не безъ причины,-- хотя, конечно, и неразумно,-- многіе, съ кѣмъ подобное приключалось, находили, что послѣ такой гнусности не стоитъ и жить на свѣтѣ; и въ томъ случаѣ, когда не могли исправить бѣды силою или другимъ путемъ, сами лишали себя жизни.
"Итакъ, не диво, если король Грангузье, мой повелитель, весьма огорченъ и разстроенъ Твоимъ яростнымъ и враждебнымъ нашествіемъ. Диво было бы, если бы его нисколько не трогали ни съ чѣмъ не сравнимыя насилія, совершенныя тобою и твоими людьми въ его землѣ и надъ его подданными, надъ которыми вы такъ жестоко надругались. Это ему больно уже само по себѣ, вслѣдствіе искренней любви, какую онъ всегда питалъ къ своимъ подданнымъ, и сильнѣе которой не можетъ быть ни у какого человѣка. Но еще больнѣе ему то, что это огорченіе и эти обиды причинены тобою и твоими людьми: вѣдь съ незапамятныхъ временъ ты и твои отцы водили дружбу съ нимъ и всѣми его предками, и до сихъ поръ эта дружба считалась какъ бы священной, ненарушимой, бережно и тщательно охраняемой; вѣдь не только онъ самъ и его подданные, но и варварскіе народы,-- какъ-то: пикты, бриты и тѣ,которые живутъ на Канарскихъ и Изабелиныхъ островахъ,-- считали, что скорѣе небеса прейдутъ и бездны воздвигнутся надъ облаками, нежели рушится вашъ союзъ; они такъ опасались этого союза для своихъ предпріятій, что никогда не осмѣливались задирать, раздражать или вредить одному изъ васъ изъ боязни другого.
"Больше того: эта священная дружба такъ наполняла міръ, что мало людей изъ живущихъ на материкѣ или на островахъ океана, которыхъ честолюбіе не подвигало бы искать вашего союза на тѣхъ условіяхъ, какія вы сами назначите: ибо они столько же цѣнили вашъ союзъ, какъ и собственныя земли и владѣнія. Такъ что на памяти людской еще не бывало государя или лиги настолько дерзкихъ, чтобы напасть,-- уже не говорю на ваши земли,-- но хотя бы даже на земли вашихъ союзниковъ. И если даже по неразумному совѣту кто когда и задумывалъ что-либо вредоносное, то стоило только назвать ваше имя или упомянуть о вашемъ союзѣ, чтобы затѣянное предпріятіе само собою рушилось.
"Какая же ярость побудила тебѣ теперь, разорвавъ союзъ, поправъ дружбу, презрѣвъ право, враждебно вторгнуться въ земли Грангузье, не будучи нисколько обиженнымъ, раздраженнымъ или задѣтымъ имъ и его подданными? Гдѣ вѣра? гдѣ законъ? гдѣ разумъ? гдѣ человѣчность? гдѣ страхъ Господень? Не думаешь ли ты, что эти злодѣянія останутся скрытыми отъ небесныхъ силъ и отъ Всемогущаго Бога, который воздаетъ каждому по дѣламъ его? Если ты такъ думаешь, то ошибаешься, потому что всѣ дѣянія обнажатся на судѣ Его. Рокъ ли это, или вліяніе свѣтилъ хочетъ положить конецъ твоему покою и благополучію? Всякой вещи бываетъ свой конецъ. Достигнувъ своего кульминаціоннаго пункта, онѣ обрываются, потому что не могутъ долго оставаться въ одномъ положеніи. Таковъ конецъ всѣхъ тѣхъ, кто не знаетъ разума и мѣры въ благополучіи.
"Но если такъ рѣшено судьбою и отнынѣ твоему счастію и покою наступилъ конецъ, то зачѣмъ же это должно было совершиться черезъ огорченіе моего короля, того, кто вознесъ тебя? Если твоему дому суждено пасть, то зачѣмъ въ своемъ паденіи онъ обрушился на очаги того, кто его возвеличилъ? Дѣло это настолько нарушаетъ границы разума, настолько противно здравому смыслу, что почти непонятно для человѣческаго разумѣнія. Оно до тѣхъ поръ будетъ казаться невѣроятнымъ чужеземцамъ, пока послѣдствія не докажутъ, что нѣтъ ничего святого для тѣхъ, кто презрѣлъ Бога и разумъ, повинуясь порочнымъ чувствамъ.
"Если съ нашей стороны было причинено какое-нибудь зло твоимъ подданнымъ или твоимъ владѣніямъ, если мы мирволили твоимъ врагамъ, если не пособили тебѣ въ дѣлахъ, если опорочили твое имя или честь, или, вѣрнѣе сказать, если злой духъ, желая подвинуть тебя на худое, внушилъ тебѣ ошибочнымъ и обманнымъ образомъ, что мы сотворили что-либо недостойное нашей старинной дружбы, тебѣ бы слѣдовало сперва узнать истину, а затѣмъ войти съ нами въ переговоры. И мы бы постарались удовлетворить тебя. Но, Боже вѣчный! ты же какъ поступилъ? Неужели ты хочешь, какъ коварный тиранъ, грабить и разорять королевство моего господина? Развѣ ты считаешь его такимъ трусомъ или глупцомъ, что у него не хватитъ духа, или такимъ бѣднымъ людьми, деньгами, совѣтомъ и военнымъ искусствомъ, что онъ не въ силахъ сопротивляться твоимъ беззаконнымъ нападеніямъ? Уходи отсюда немедленно и завтра же вернись въ свои владѣнія, не производя по дорогѣ никакихъ безчинствъ и насилій. И заплати тысячу византійскихъ золотыхъ за протори и убытки, нанесенные тобою въ нашей странѣ. Половину заплатишь завтра, другую половину -- когда наступятъ иды будущаго мая, а заложниками оставишь намъ герцоговъ де-Турнемуль, де-Бадефесъ и де-Менюайль, вмѣстѣ съ принцемъ де-Гратедь и виконтомъ д-еМорпьяль."
XXXII.
О томъ, какъ Грангузье, чтобы купить миръ, велѣлъ вернуть пироги.
Сказавъ это, добрый Галле умолкъ; но Пикрошоль на всѣ его рѣчи отвѣчалъ только одно:
-- Приходите за ними, приходите за ними. У нихъ кулаки здоровые. Они вамъ настряпаютъ пироговъ.
Послѣ того Галле вернулся къ Грангузье и нашелъ его на колѣняхъ, съ обнаженной головой, въ уголку кабинета, молящимся Богу, чтобы Онъ смягчилъ гнѣвъ Пикрошоля и тотъ образумился бы, не заставляя его прибѣгнуть къ силѣ. Завидя вернувшагося добряка, онъ у него спросилъ:
-- Ну что, другъ, какія вѣсти принесли вы мнѣ?
-- Съ нимъ не сговоришь,-- отвѣчалъ Галле. Этотъ человѣкъ лишился разума и покинутъ Богомъ.
-- Очевидно,-- сказалъ Грангузье. Но какую же причину, другъ мой, выставляетъ онъ для такого насилія?
-- Онъ никакой причины мнѣ не указалъ,-- отвѣчалъ Галле,-- проговорилъ только въ сердцахъ нѣсколько словъ о пирогахъ. Не знаю, не обидѣли ли чѣмъ-нибудь его пирожниковъ.
-- Надо будетъ это разобрать, прежде чѣмъ разсуждать о томъ, что теперь намъ предпринять,-- сказалъ Грангузье.
Тутъ онъ велѣлъ разслѣдовать дѣло и узналъ, что, дѣйствительно, у людей Пикрошоля насильно отняли нѣсколько пироговъ, и что Марке получилъ ударъ дубинкой въ голову; но при этомъ за пироги было заплачено, а вышеназванный Марке первый отхлесталъ Форжье по ногамъ. И весь совѣтъ нашелъ, что Грангузье слѣдуетъ защищаться.
-- Тѣмъ не менѣе,-- замѣтилъ Грангузье, такъ какъ все дѣло въ пирогахъ,-- что я попытаюсь удовлетворить Пикрошоля, потому что мнѣ слишкомъ непріятно воевать.
Итакъ, онъ освѣдомился, сколько было взято пироговъ, и услышавъ, что четыре или пять дюжинъ, заказалъ изготовить ихъ въ ту же ночь пять возовъ и въ томъ числѣ одинъ возъ пироговъ на чудесномъ маслѣ, прекрасныхъ желткахъ и славныхъ пряностяхъ для Марке, причемъ онъ дарилъ ему семьсотъ тысячъ и три золотыхъ для уплаты цырюльникамъ, которые перевязывали его раны; кромѣ того, предоставлялъ ему и его потомству въ вѣчное владѣніе мызу Ла-Помардьеръ. Галле поручили все это устроить и доставить. По дорогѣ онъ велѣлъ нарвать въ рощѣ вѣтокъ и тростниковъ и вооружилъ ими всѣхъ извозчиковъ. И самъ взялъ вѣтку въ руку: этимъ онъ хотѣлъ дать понять, что они просятъ только мира и явились затѣмъ, чтобы заключить его.
Прибывъ къ воротамъ, они объявили, что пришли переговорить съ Пикрошолемъ отъ имени Грангузье. Но Пикрошоль не захотѣлъ пропустить ихъ, ни выйти къ нимъ для переговоровъ и велѣлъ сказать, что онъ занятъ, а пусть они перескажутъ, что имъ нужно, капитану Тукдильону, который заряжалъ пушки на валу.
Тогда добрякъ Галле сказалъ ему:
-- Господинъ, чтобы положить конецъ спору и отнять у васъ всякую отговорку къ возобновленію нашего прежняго союза, мы возвращаемъ вамъ обратно пироги, послужившіе предметомъ раздора. Наши люди взяли пять дюжинъ пироговъ и хорошо за нихъ заплатили. Мы такъ любимъ миръ, что возвращаемъ вамъ пять возовъ пироговъ и одинъ изъ нихъ предназначается для Марке, который считаетъ себя наиболѣе обиженнымъ. И чтобы вполнѣ удовлетворить его, вотъ семьсотъ тысячъ и три золотыхъ, которые я ему привезъ, а что касается проторей и убытковъ, на какіе онъ могъ бы пожаловаться, то я уступаю ему и его потомству въ вѣчное владѣніе мызу Ла-Помардьеръ, и вотъ контрактъ этой сдѣлки. И ради Бога будемъ отнынѣ жить въ мирѣ; вернитесь радостно домой и оставьте эту крѣпость, на которую вы никакого права не имѣете, какъ сами знаете. И будемъ друзьями попрежнему.
Тукдильонъ пересказалъ все это Пикрошолю и еще пуще раззадорилъ его смѣлость, говоря:
-- Эти мужланы здорово испугались. Ей-Богу! Грангузье сдержаться не можетъ отъ страха, бѣдный пьяница! Воевать ему не по сердцу, онъ лучше любитъ опорожнять бутылки. Я того мнѣнія, что намъ слѣдуетъ забрать и пироги и деньги, а затѣмъ здѣсь укрѣпиться и продолжать такъ счастливо начатую войну. Неужели же они думаютъ одурачить насъ и умаслить васъ пирогами?! Вотъ къ чему привели хорошее обращеніе и большая фамильярность, которыхъ вы съ ними держались: они потеряли къ вамъ всякое уваженіе. Дай мужику волю, возьметъ и двѣ.
-- Та-та-та,-- отвѣчалъ Пикропіоль,-- клянусь Св. Іаковомъ, мы имъ зададимъ трезвону. Дѣлайте, какъ сказали.
-- На счетъ одного только я долженъ васъ предупредить,-- сказалъ Тукдильонъ. Мы здѣсь довольно бѣдны провіантомъ, и у насъ мало припасовъ. Если Грангузье насъ здѣсь обложитъ, то мнѣ останется только дать вырвать себѣ всѣ зубы и оставить ихъ не болѣе трехъ во рту, да и не мнѣ одному, а всѣмъ вашимъ людямъ, а не то мы живо прикончимъ всѣ припасы.
-- У насъ съѣстного слишкомъ достаточно,-- сказалъ Пикрошоль. Что, мы здѣсь для того, чтобы ѣсть или чтобы воевать?
-- Воистину, чтобы воевать!-- отвѣчалъ Тукдильонъ. Но человѣкъ изъ ѣды живетъ. А тощій животъ ни въ пляску, ни въ работу.
-- Будетъ болтать!-- сказалъ Пикрошоль. Заберите то, что они привезли.
И вотъ они забрали деньги и пироги, воловъ и телѣги, а людей отпустили, ни слова не говоря, а только предупредивъ, чтобы они больше не приближались къ крѣпости, а почему -- узнаютъ завтра.
Такимъ образомъ посланные, не добившись ничего, вернулись къ Грангузье и обо всемъ ему сообщили, прибавивъ, что нѣтъ никакой надежды заключить миръ, а необходимо воевать не на животъ, а на смерть.
XXXIII.
О томъ, какъ нѣкоторые губернаторы Пикрошоля своими необдуманными совѣтами поставили его на край погибели.
Когда пироги разгрузили, къ Пикрошолю явились герцогъ де-Менюайль, графъ Спадасенъ и капитанъ Мердайль и сказали ему:
-- Государь, сегодня мы сдѣлаемъ васъ счастливѣйшимъ, храбрѣйшимъ изъ государей, изъ всѣхъ, какіе только существовали по смерти Александра Македонскаго.
-- Накройтесь, накройтесь!-- сказалъ Пикрошоль.
-- Большое спасибо,-- отвѣчали они. Государь, мы знаемъ свой долгъ. А средства къ его выполненію таковы. Вы оставите здѣсь гарнизономъ какого-нибудь капитана съ небольшимъ отрядомъ людей, чтобы охранять крѣпость, которая, думается намъ, достаточно сильна какъ по своему природному положенію, такъ и благодаря возведеннымъ, по вашему приказу, укрѣпленіямъ. Армію свою вы раздѣлите на двѣ части, какъ вамъ заблагоразсудится. Одна часть атакуетъ Грангузье и его войско. И, конечно, безъ труда разобьетъ его. Черезъ это вы получите кучу денегъ. Потому что у этого подлеца цѣлая уйма денегъ. Говоримъ "подлеца", потому что у благороднаго государя нѣтъ никогда ни копѣйки. Копить деньги могутъ только подлецы. Другая часть арміи пойдетъ въ Они, Оентонжъ, Ангумуа и Гасконь, а также и въ Перигоръ, Медокъ и Ланды. Она заберетъ города, замки и крѣпости, не встрѣчая сопротивленія. Въ Байоннѣ, Сеѣ-Жанъ-де-Люцнъ и Фонтарабіи захватитъ всѣ корабли и, плавая у береговъ Галиціи и Португаліи, ограбитъ всѣ приморскія мѣстности до самаго Лиссабона, гдѣ найдется все, что требуется для завоевателя. Чертъ возьми! Испанія должна покориться, потому что жители ея -- олухи. Вы переплывете черезъ Сивиллинскій проливъ и поставите тамъ два столба, болѣе великолѣпныхъ, чѣмъ Геркулесовы, и такимъ образомъ увѣковѣчите свое или. А заливъ этотъ будетъ названъ Пикрошольскимъ моремъ. А проплывъ Пикрошольское море, вы покорите себѣ подъ нози Барбароссу {Основатель африканскихъ разбойничьихъ государствъ, 1604 г.}.
-- Я помилую его,-- сказалъ Пикрошоль.
-- Пожалуй, лишь бы онъ окрестился. И затѣмъ вы осадите королевства Тунисъ, Гиппъ, Алжиръ, Бону, Корону и, короче сказать, всѣ Варварійскія земли. Пройдя дальше, вы захватите Майорку, Минорку, Сардинію, Корсику и другіе острова морей Лигурійскаго и Балеарскаго. Обогнувъ берега налѣво, вы завладѣете всею Нарбонскою Галліей, Провансомъ и землей Аллоброговъ, Генуей, Флоренціей, Луккой,-- и берегись тогда, Римъ! Бѣдный господинъ папа впередъ умретъ со страху.
-- Лестное слово,-- сказалъ Пикрошоль,-- я не стану цѣловать его туфлю.
-- Какъ государь Италіи, вы, конечно, завладѣете Неаполемъ, Калабріей, Апуліей и Сициліей, да и Мальтой въ придачу. Я бы желалъ, чтобы забавные рыцари, именовавшіеся нѣкогда Родосскими, оказали вамъ сопротивленіе: мы бы задали имъ перцу!
-- Я охотно отправлюсь въ Лорето,-- сказалъ Пикрошоль.
-- Нѣтъ, нѣтъ,-- отвѣчали они,-- не иначе какъ на обратномъ пути. Оттуда мы возьмемъ Критъ, Кипръ, Родосъ и всѣ Циклады и затѣмъ повернемъ на Морею. Возьмемъ ее. Тогда храни, Господь, Іерусалимъ, потому что власть султана не сравнится съ вашимъ могуществомъ.
-- А я,-- сказалъ онъ,-- выстрою тогда храмъ Соломона.
-- Нѣтъ,-- отвѣчали они,-- не сейчасъ, погодите не много, не будьте такъ поспѣшны въ своихъ предпріятіяхъ. Знаете ли, что говорилъ Октавій Августъ? Festina lente {Спѣши медленно.}. Вамъ слѣдуетъ сначала завладѣть Малой Азіей, Каріей, Ликіей, Памфиліей, Киликіей, Лидіей, Фригіей, Мизіей, Виѳиніей, Харазіей, Саталіей, Самагаріей, Кастаменой, Лугой, Савастой и такъ до самаго Евфрата.
-- Увидимъ ли мы Вавилонъ и гору Синай?-- спросилъ Пикрошоль.
-- Пока въ этомъ нѣтъ никакой надобности,-- отвѣчали они. Развѣ не довольно съ васъ, что вы проплывете Гирканское море и верхомъ проѣдетесь по двумъ Арменіямъ и тремъ Аравіямъ?
-- Что будемъ мы пить въ этихъ пустыняхъ? Юліанъ Августъ {Юліанъ Отступникъ, ум. 363.} и вся его армія погибли тамъ отъ жажды, какъ разсказываютъ.
-- Мы,-- отвѣчали они,-- уже все предусмотрѣли. Девять тысячъ четырнадцать большихъ кораблей, нагруженныхъ лучшими винами въ мірѣ, приплывутъ черезъ Сирійское море въ Яффу. Тамъ найдутъ они двѣсти двадцать тысячъ верблюдовъ и тысячу шестьсотъ слоновъ, которыхъ мы возьмемъ на охотѣ въ окрестностяхъ Сигельма, когда мы вступимъ въ Ливію, и вдобавокъ мы заберемъ весь караванъ, который идетъ въ Мекку. Развѣ вамъ мало будетъ этого вина?
-- Нѣтъ, конечно,-- отвѣчалъ онъ,-- но вѣдь намъ будетъ тамъ очень жарко.
-- Ну вотъ еще глупости какія!-- сказали они. Герой, завоеватель, претендентъ на всемірное владычество не можетъ постоянно пользоваться удобствами. Надо благодарить Бога, что вы и ваши люди въ цѣлости и сохранности добрались до рѣки Тигра.
-- Но,-- спросилъ онъ,-- что же дѣлаетъ въ это время та часть нашей арміи, которая разбила сквернаго пьяницу Грангузье?
-- Она не зѣваетъ,-- отвѣчали они. Мы съ нею сейчасъ встрѣтимся. Она взяла Бретань, Нормандію, Фландрію, Геннегау, Брабантъ, Артуа, Голландію, Зеландію; она перешла черезъ Рейнъ, по трупамъ швейцарцевъ и ландскнехтовъ, а часть ея завладѣла Люксембургомъ, Лотарингіей, Шампанью, Савоей до Ліона и здѣсь сошлась съ вашими гарнизонами, на ихъ обратномъ пути, послѣ морскихъ побѣдъ на Средиземномъ морѣ. Обѣ арміи соединились въ Богеміи, опустошивъ Швабію, Виртембергъ, Баварію, Австрію, Моравію и Штирію. Затѣмъ сообща храбро напали на Любекъ, Норвегію, Швецію, Рюгенъ, Данію, Готландъ, Вестер- и Остерманландъ до самаго Ледовитаго океана. Когда съ ними покончатъ, то Оркадскіе острова будутъ завоеваны, а Шотландія, Англія и Ирландія подчинены. Оттуда, миновавъ песчанистое море и Сарматовъ, они покорили и обуздали Пруссію, Польшу, Литву, Россію, Валахію, Трансильванію, Венгрію, Болгарію, Турцію и вошли въ Константинополь.
-- Пойдемъ къ нимъ поскорѣе,-- сказалъ Пикрошоль,-- я хочу быть также императоромъ Трапезондскимъ. Мы вѣдь перебьемъ всѣхъ этихъ собакъ, турокъ и магометанъ?
-- Портъ возьми, конечно!-- отвѣчали они. И отдадимъ ихъ имѣнія и земли тѣмъ, кто вамъ честно служилъ.
-- Разумъ велитъ такъ поступить,-- сказалъ онъ,-- да и справедливость. Я вамъ дарю Караманію, Сирію и всю Палестину.
-- Ахъ, государь,-- отвѣчали они,-- вы очень добры, покорно васъ, благодаримъ. Дай вамъ Богъ процвѣтать непрерывно.
При этомъ присутствовалъ старый дворянинъ, испытанный въ бояхъ и настоящій воинъ, по имени Эхефронъ {Разумный.}, который, услышавъ эти рѣчи, сказалъ:
-- Боюсь, что все это предпріятіе похоже на исторію съ горшкомъ молока, по поводу котораго башмачникъ строилъ планы, какъ разбогатѣть, да, разбивъ горшокъ, остался безъ обѣда. Чего вы предполагаете добиться всѣми этими славными завоеваніями? Каковъ будетъ конецъ всѣхъ этихъ трудовъ и приключеній?
-- А тотъ, что мы, вернувшись, отдохнемъ на славу,-- отвѣчалъ Пикрошоль.
-- Хорошо, какъ вернетесь,-- замѣтилъ Эхефронъ. Вѣдь путь дологъ и опасенъ. Не лучше ли намъ теперь отдохнуть, не подвергая себя всѣмъ этимъ случайностямъ?
-- О!-- сказалъ Спадасенъ,-- вотъ, ей-Богу, какой фантазеръ! Ужъ не прикажете ли намъ забиться за печку и тамъ проводить жизнь, вмѣстѣ съ дамами, нанизывая бисеръ, или за прялкой, какъ Сарданапалъ. "Смѣлымъ Богъ владѣетъ", говоритъ Соломонъ.
-- А "береженаго Богъ бережетъ", отвѣчаетъ Малькольмъ,-- сказалъ Эхефронъ.
-- Баста!-- сказалъ Пикрошоль,-- оставимъ эти пререканія. Я боюсь одного только, чтобы чертовы легіоны Грангузье, въ то время какъ мы будемъ находиться въ Месопотаміи, не напали на насъ съ тыла. Чѣмъ тутъ пособить?
-- Очень легко,-- отвѣчалъ Мердайль,-- вы пошлете ловкій приказъ московитамъ, и они вышлютъ вамъ на подмогу четыреста пятьдесятъ тысячъ отборнаго войска. О! если вы сдѣлаете меня своимъ намѣстникомъ, то я дамъ себя знать! Я зубами разорву, я ногами растопчу, всѣхъ перебью, всѣхъ разнесу, всѣхъ сокрушу.
-- Ладно, ладно,-- сказалъ Пикрошоль,-- не будемъ медлить: кто меня любитъ, пусть слѣдуетъ за мной.
ХХXIV.
О томъ, какъ Гаргантюа покинулъ городъ Парижъ, чтобы идти спасать отечество, и о томъ, какъ Гимнастъ встрѣтилъ непріятеля.
Въ тотъ самый часъ Гаргантюа, выѣхавшій изъ Парижа на своей большой кобылѣ, немедленно послѣ того какъ прочиталъ письмо отца, проѣзжалъ черезъ, мостъ Ноненъ: онъ самъ, Понократъ, Гимнастъ и Евдемонъ, которые взяли почтовыхъ лошадей, чтобы слѣдовать за нимъ. Остальная его свита ѣхала на долгихъ и везла съ собой всѣ его книги и ученые инструменты.
Прибывъ въ Парильи, Гаргантюа узналъ отъ мызника Гуге о томъ, что Пикрошоль укрѣпился въ Ла-Рошъ-Клермо, а капитанъ Трипе съ большой арміей послалъ занять лѣса въ Ведѣ и Вогодри, и о томъ, какъ они разграбили всю округу вплоть до Бильяра, и о томъ, что трудно повѣрить, какія насилія они позволяли себѣ въ этой мѣстности. Онъ такъ напугалъ Гаргантюа, что тотъ не зналъ ни что ему дѣлать, ни что сказать.
Но Понократъ посовѣтовалъ ему отправиться къ господину де-Вогюйонъ, который во всѣ времена былъ ихъ другомъ и союзникомъ и можетъ имъ посовѣтовать, какъ быть. Они немедленно такъ и сдѣлали, и нашли въ немъ полную готовность имъ помочь. Онъ счелъ нужнымъ послать кого-нибудь изъ своихъ людей изслѣдовать край и узнать, что дѣлаетъ непріятель, чтобы соотвѣтственно съ этимъ и поступить.
Гимнастъ предложилъ отправиться на рекогносцировку, но при этомъ сочли за лучшее, чтобы онъ взялъ съ собою кого-нибудь, кто бы зналъ всѣ ходы и выходы и всѣ рѣчки въ окрестности.
А потому онъ поѣхалъ вмѣстѣ съ берейторомъ Вогюйона, Преленганомъ, и оба безстрашно изслѣдовали мѣстность во всѣхъ направленіяхъ.
Между тѣмъ Гаргантюа выпилъ и поѣлъ малость со своей свитой и велѣлъ задать овса своей кобылѣ: ни мало, ни много, какъ семьдесятъ четыре бочки и три гарнца.
Гимнастъ и его спутникъ изъѣздили всю округу и всюду встрѣчали непріятеля въ разбродъ грабившимъ и воровавшимъ все, что можно; завидя издали Гимнаста, непріятель сбѣгался со всѣхъ сторонъ, чтобы его ограбить. Онъ же имъ кричалъ:
-- Господа, я бѣдный чертъ: прошу васъ пощадить меня. У меня еще найдется немного деньженокъ, мы ихъ пропьемъ, такъ какъ это aururn potabilе, а коня моего продадимъ, а деньги послужатъ моимъ вкладомъ въ вашу артель: я прошу васъ принять меня въ свою компанію, такъ какъ никто не сумѣетъ лучше меня поймать, ощипать, нашпиговать, зажарить, разрѣзать и съѣсть курицу, и ради своего proficiat, пью за здравіе всѣхъ добрыхъ сотоварищей.
И, раскупоривъ дорожную фляжку, онъ
Sans mettre le nez dedans,
Bùvoit assez honnêtement. 1)
1) Не засовывая въ нее носу, сталъ пить довольно прилично.
Дураки глазѣли на него, разинувъ широко ротъ и высунувъ языкъ, какъ борзыя собаки, въ ожиданіи выпивки. Но въ эту минуту прибѣжалъ капитанъ Трипе поглядѣть, въ чемъ дѣло. И вотъ Гимнастъ подалъ ему фляжку, говоря:
-- Берите, капитанъ, пейте смѣло, я уже отпилъ, вино доброе.
-- Какъ!-- сказалъ Трипе,-- этотъ дикарь смѣется надъ нами. Кто ты таковъ?
-- Я бѣдный чертъ,-- отвѣчалъ Гимнастъ.
-- Ага!-- сказалъ Трипе,-- если ты бѣдный чертъ, то тебя можно пропустить, потому что чертъ всюду проходитъ, не платя пошлины ни за дорогу, ни за соль; но не въ обычаѣ, чтобы бѣдные черти ѣздили на такихъ славныхъ лошадяхъ, а потому, господинъ чертъ, сойдите-ка съ вашего коня, я его себѣ возьму; а если онъ откажется ходить подо мной, то я на васъ сяду, потому что очень люблю, чтобы чертъ меня носилъ.
XXXV.
О томъ, какъ Гимнастъ ловко убилъ капитана Трипе и другихъ людей Пикрошоля.
Заслышавъ эти слова, нѣкоторые изъ нихъ испугались и стали усердно креститься, полагая, что передъ ними переодѣтый чертъ, а одинъ изъ нихъ, котораго звали Добрый Жанъ, капитанъ вольныхъ стрѣлковъ {Иррегулярная милиція, пользовавшаяся прискорбной славой трусости.}, вытащилъ часословъ изъ-подъ клапана своихъ штановъ и закричалъ довольно громко:
-- Ἄγιος ὁ Θεός! {Святый Боже!} Если ты отъ Бога, сказывай; если же ты отъ лукаваго, то сгинь.
Но онъ не сгинулъ, а многіе изъ банды, услышавъ эти слова, разбѣжались, и это прекрасно замѣтилъ Гимнастъ.
Однако сдѣлалъ видъ, что сходитъ съ лошади, но, свѣсившись на бокъ, ловко перевернулся въ стремени, со шпагой на боку, и подпрыгнувъ на воздухѣ, уперся обѣими ногами въ сѣдло задомъ къ лошадиной головѣ. Затѣмъ сказалъ:
-- А вѣдь я сталъ задомъ напередъ.
И въ этой позиціи перевернулся на одной ногѣ слѣва направо, не теряя равновѣсія. Тутъ Трипе сказалъ:
-- Ага! этой штуки мнѣ не сдѣлать, да оно и понятно.
-- Эхма! -- отвѣчалъ Гимнастъ,-- я опять ошибся и долженъ поправиться.
И, говоря это, онъ уперся большимъ пальцемъ правой руки на сѣдельную луку, приподнялся всѣмъ тѣломъ на воздухѣ и, поддерживая все тѣло мускуломъ и жилой названнаго пальца, перевернулся такимъ образомъ троекратно, а въ четвертый разъ, опрокинувшись, растянулся всѣмъ туловищемъ между двухъ ушей лошади, нигдѣ не прикасаясь до нея тѣломъ, но твердо держа его на вѣсу, упираясь въ большой палецъ лѣвой руки, и въ этомъ положеніи завертѣлся волчкомъ, а затѣмъ, хлопнувъ ладонью правой руки по сѣдлу, раскачался и сѣлъ на крупъ лошади, по-дамски.
Послѣ того, легко перекинувъ правую ногу черезъ сѣдло, какъ бы приготовился скакать, сидя,на крупѣ лошади.
-- Но,-- сказалъ онъ,-- лучше мнѣ усѣсться между сѣдельными луками.
И вотъ, опершись большими пальцами обѣихъ рукъ на крупъ лошади, перекувырнулся въ воздухѣ и усѣлся въ правильномъ положеніи между сѣдельными луками. Затѣмъ привскочилъ всѣмъ корпусомъ въ воздухѣ и очутился стоя на ногахъ на сѣдлѣ и разъ сто крутился, раскрывъ руки въ формѣ креста, крича во весь голосъ:
-- Я бѣснуюсь, черти, я бѣснуюсь, бѣснуюсь, держите меня, держите, держите!
И въ то время, какъ онъ такъ вольтижировалъ, дураки дивились и говорили другъ другу:
-- Божусь, это оборотень или переодѣтый дьяволъ: Ab hoste maligno libera nos, Domine {Избави насъ отъ лукаваго, Господи!}.
И улепетывали по дорогѣ, оглядываясь назадъ, какъ собака, которая утащила домашнюю птицу.
Тутъ Гимнастъ, видя свое преимущество, сошелъ съ коня, вынулъ шпагу изъ ноженъ и напустился на самыхъ знатныхъ и валилъ ихъ кучами раненныхъ, избитыхъ, и никто ему не сопротивлялся, потому что всѣ думали, что это разъярившійся дьяволъ, какъ благодаря чудесной вольтижировкѣ Гимнаста, такъ и на основаніи словъ, сказанныхъ ему Трипе, который назвалъ его бѣднымъ чертомъ. Одинъ только Трипе хотѣлъ исподтишка раскроить ему голову саблей, но шлемъ на Гимнастѣ былъ крѣпкій и онъ только почувствовалъ сотрясеніе отъ удара. Неожиданно повернувшись, онъ бросилъ кистенемъ въ Трипе и въ то время, какъ тотъ прикрывалъ верхнюю часть тѣла, Гимнастъ однимъ ударомъ пробилъ ему желудокъ, кишки и печень. Трипе упалъ на землю и, падая, испустилъ изъ себя болѣе четырехъ горшковъ супа, а вмѣстѣ съ супомъ и душу.
Послѣ этого Гимнастъ удалился, считая, что никогда не слѣдуетъ насиловать фортуну и что всѣ рыцари должны почтительно относиться къ своей удачѣ, не злоупотребляя ею. Сѣвъ на коня, онъ пришпорилъ его и направился въ Вогюйонъ, а съ нимъ вмѣстѣ и Преленганъ.
XXXVI.
О томъ, какъ Гаргантюа разрушилъ замокъ Ведъ и какъ онъ со своими людьми перешелъ бродъ.
Придя туда, онъ разсказалъ, въ какомъ видѣ нашелъ непріятеля, и про хитрость, благодаря которой одинъ разбилъ ихъ шайку. Онъ утверждалъ, что она состоитъ только изъ воровъ, грабителей и разбойниковъ, несвѣдущихъ въ воинской дисциплинѣ, и настаивалъ, чтобы Гаргантюа смѣло шелъ на нихъ, такъ какъ ему легко будетъ избить ихъ, какъ дикихъ звѣрей.
Тогда Гаргантюа сѣлъ на свою большую кобылу съ той самой свитой, какъ мы описывали. И встрѣтивъ на своемъ пути высокое и большое дерево, называемое обычно деревомъ св. Мартина, потому что всѣ вѣрятъ въ то, что оно выросло изъ посоха, который воткнулъ въ землю св. Мартинъ, Гаргантюа сказалъ:
-- Вотъ то, что мнѣ нужно. Это дерево послужитъ мнѣ посохомъ и пикой.
Онъ легко вырвалъ его изъ земли, оборвалъ всѣ вѣтки и приспособилъ къ употребленію, какое собирался изъ него сдѣлать.
Между тѣмъ, кобыла его помочилась, но въ такомъ количествѣ, что залила окрестность на семь лье и все это стекло въ бродъ Ведъ и такъ вздуло его, что непріятельская банда въ ужасѣ потонула, за исключеніемъ тѣхъ изъ непріятелей, которые свернули къ холмамъ налѣво.
Гаргантюа, доѣхавъ до Ведскаго лѣса, былъ увѣдомленъ Евдемономъ, что въ замкѣ еще находятся остатки непріятеля. Чтобы убѣдиться въ этомъ, онъ закричалъ такъ громко, какъ только могъ:
-- Тутъ вы или нѣтъ? Если вы тутъ, то проваливайте; если же васъ нѣтъ, то и толковать нечего!
Но одинъ разбойникъ-канониръ, находившійся у орудія, выпалилъ въ него изъ пушки и угодилъ ему въ правый високъ; но, однако, не больше повредилъ ему, какъ если бъ бросилъ въ него косточкой сливы.
-- Это что такое?-- сказалъ Гаргантюа,-- вы бросаете въ насъ зернами винограда? Такой сборъ винограда вамъ дорого обойдется.
Онъ, въ самомъ дѣлѣ, думалъ, что ядро было зерномъ винограда.
Люди, находившіеся въ замкѣ и занимавшіеся грабежемъ, услышавъ шумъ, побѣжали на башни и на укрѣпленія и выпустили девять тысячъ двадцать пять зарядовъ изъ пушекъ и пищалей, прицѣливаясь ему въ голову, но онъ, подъ градомъ пуль и ядеръ, вскричалъ:
-- Понократъ, другъ мой, эти мухи меня ослѣпляютъ; дайте-ка мнѣ вѣтку отъ этой ивы, чтобы ихъ прогнать.
Ему казалось, что пули и артиллерійскіе снаряды -- это мухи.
Понократъ разувѣрилъ его, и онъ увидѣлъ, что это не мухи, а пушечные выстрѣлы изъ крѣпости.
Тогда Гаргантюа ударилъ своимъ громаднымъ деревомъ по крѣпости и подъ его ударами обрушились башни и укрѣпленія и усѣяли своими обломками землю. Этимъ способомъ всѣ находившіеся въ крѣпости были раздавлены и схоронены подъ обломками.
Выѣхавъ отсюда, прибыли на мостъ у мельницы и тамъ увидѣли, что весь бродъ покрытъ мертвыми тѣлами и въ такомъ количествѣ, что они запрудили мельницу. Это были тѣла тѣхъ, которые погибли отъ наводненія, причиненнаго кобылою Гаргантюа.
Тутъ они стали совѣщаться на счетъ того, какимъ образомъ они проѣдутъ дальше, въ виду препоны, представляемой этими трупами.
Но Гимнастъ сказалъ:
-- Если черти пробрались черезъ нихъ, то и я отлично проберусь.
-- Черти,-- отвѣчалъ Евдемонъ,-- пробрались, чтобы унести грѣшныя души.
-- Именемъ св. Треньяна,-- сказалъ Понократъ,-- онъ тоже проберется, если нужно.
-- Увидимъ, увидимъ,-- отвѣчалъ Гимнастъ,-- а не то тамъ и останусь.
И пришпоривъ коня, смѣло проѣхалъ по трупамъ, причемъ его лошадь не выказала ни малѣйшаго страха. Онъ пріучилъ ее (по методѣ Еліана) не бояться ни душъ, ни мертвыхъ тѣлъ, не тѣмъ, что убивалъ, какъ Діомедъ ѳракійцевъ, и не тѣмъ, что заставлялъ коня попирать ногами убитыхъ враговъ, какъ дѣлалъ Улиссъ и о чемъ повѣствуетъ Гомеръ, но тѣмъ, что клалъ ему въ сѣно манекена и заставлялъ обыкновенно переступить черезъ него, чтобы добраться до овса.
Остальные трое послѣдовали за нимъ безъ помѣхи, за исключеніемъ Евдемона, лошадь котораго провалилась до колѣнъ въ брюхѣ громаднаго и жирнаго мужика-утопленника, лежавшаго поперекъ дороги, и никакъ не могла изъ него выбраться. И такъ путалась, пока Гаргантюа концемъ своей палки не потопилъ требуху мужика въ водѣ, въ то время какъ лошадь переступала ногами. И (дѣло чудесное въ ветеринарномъ искусствѣ) отъ прикосновенія къ внутренностямъ этого толстаго болвана эта самая лошадь излѣчилась отъ мозоля, который у нея былъ на ногѣ.
XXXVII.
О томъ, какъ у Гаргантюа при расчесываніи волосъ сыпались пушечныя ядра.
Немного спустя послѣ того, какъ они выбрались на берегъ Веда, они доѣхали до замка Грангузье, который ждалъ ихъ съ большимъ нетерпѣніемъ. Тотчасъ по прибытіи они принялись пировать безъ удержу и никогда не видано было болѣе веселыхъ людей; даже Supplemeiitnm supplementi chronicormn говоритъ, что Гаргамель умерла отъ радости; я же, съ своей стороны, ничего объ этомъ не знаю, да и знать не хочу.
Вѣрно то, что когда Гаргантюа сталъ переодѣваться и чесаться гребнемъ, который былъ ста саженъ длины, съ зубьями изъ цѣльныхъ слоновыхъ клыковъ, то какъ только проведетъ гребнемъ по волосамъ, такъ сразу вычешетъ слишкомъ по семи штукъ ядеръ, которые остались у него въ волосахъ при разгромѣ Ведскаго лѣса.
Видя это, Грангузье, его отецъ, подумалъ, что это вши, и сказалъ ему:
-- Богъ мой, сынокъ, неужели ты къ намъ завезъ сюда ястребовъ изъ Монтегю. Я не ожидалъ, что ты тамъ находился.
На это Понократъ отвѣчалъ:
-- Господинъ, не думайте, что я помѣстилъ его во вшивый коллежъ, именуемый Монтегю: лучше было бы засадить его съ нищими на кладбище св. Иннокентія, ибо я знаю, какая жестокость и мерзость тамъ царствуетъ; вѣдь съ каторжниками у мавровъ и татаръ, съ убійцами въ уголовной тюрьмѣ, не говоря уже о собакахъ въ вашемъ домѣ, обращаются лучше, нежели съ злополучными учениками этого коллежа. И будь я королемъ Парижа, чертъ меня побери, если бы я не поджогъ его съ четырехъ угловъ и не далъ бы ему сгорѣть вмѣстѣ съ директоромъ и надзирателями, допускающими, чтобы у нихъ на глазахъ творились такія безчеловѣчныя вещи!
И, поднявъ одно изъ ядеръ, прибавилъ:
-- Это пушечныя ядра, которыми осыпали вашего сына, когда онъ проходилъ по Ведскому лѣсу, ваши вѣроломные враги. Но они получили за это такую мзду, что всѣ погибли подъ обломками замка, какъ филистимляне, раздавленные Самсономъ, или тѣ, кого надавила башня въ Силоа, какъ сказано у Луки, ХІІІ. Однако, я того мнѣнія, что слѣдуетъ намъ преслѣдовать враговъ, такъ какъ случай намъ благопріятствуетъ, а извѣстно, что у случая всѣ волосы растутъ на лбу, и если его прозѣваешь, то ужъ послѣ не ухватишь, потому что сзади онъ плѣшивъ и никогда назадъ не оборачивается.
-- Ну, ужъ нѣтъ,-- сказалъ Грангузье,-- только не теперь, потому что я хочу васъ угостить сегодня вечеромъ и вы мои желанные гости.
Послѣ того изготовили ужинъ и къ нему были зажарены шестнадцать быковъ, три телки, тридцать два теленка, шестьдесятъ три козленка, девяносто пять ягнятъ, триста поросятъ, двѣсти двадцать куропатокъ, семьсотъ бекасовъ, четыреста каплуновъ изъ Лудюнуа и Корнуаіля, шестьсотъ цыплятъ и столько же голубей, шестьсотъ рябчиковъ, четыреста зайцевъ, триста три драхвы и семьсотъ откормленныхъ куръ.
Дичиной не могли такъ скоро раздобыться, за исключеніемъ одиннадцати кабановъ, которыхъ прислалъ аббатъ Тюрпенэ и восемнадцати штукъ красной дичи, доставленныхъ господиномъ де-Гронмономъ,восемнадцати фазановъ, присланныхъ господиномъ Дезессаръ и нѣсколькихъ дюжинъ дикихъ голубей, водяныхъ птицъ, чирковъ, выпи, зуекъ, ржанокъ, лѣсныхъ куропатокъ, казарокъ, утокъ, пигалицъ, дикихъ гусей, цаплей, аистовъ, маленькихъ драхвъ, фламинго и индюшекъ; все это приправлено было мучнымъ соусомъ и сопровождалось похлебками нѣсколькихъ сортовъ. Нечего и говорить, что припасовъ было въ изобиліи и они хорошо были приготовлены Лизоблюдомъ, Горшконосомъ и Хватомъ, поварами Грангузье. Ванька, Мишка и Пьяница изготовили прекрасныя питія.
XXXVIII.
О томъ, какъ Гаргантюа проглотилъ съ салатомъ шестерыхъ паломниковъ.
Здѣсь кстати будетъ разсказать про то, что случилось съ шестью паломниками, которые пришли изъ Сенъ-Себастіана, около Нанта, и, чтобы переночевать, забрались въ садъ и спрятались изъ страха передъ врагами въ грядахъ съ горохомъ, капустою и латукомъ. Гаргантюа, которому было немного не по себѣ, спросилъ, нельзя ли нарвать латука, чтобы приготовить изъ него салатъ.
Услышавъ, что въ здѣшней мѣстности латукъ особенно хорошъ и крупенъ и ростомъ съ сливное дерево или орѣшникъ, пожелалъ самъ сходить за нимъ и, нарвавъ, сколько вздумалось, унесъ въ рукахъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ унесъ и шестерыхъ паломниковъ, которые отъ страха не смѣли ни кашлянуть, ни слова выговорить.
Когда салатъ вмѣстѣ съ паломниками обмывали у колодца, паломники шепотомъ говорили другъ другу:
-- Что такое съ нами дѣлаютъ? Мы тутъ захлебнемся въ этомъ латукѣ; не подать ли голосъ? Но если мы подадимъ голосъ, онъ подумаетъ, что мы шпіоны, и убьетъ насъ.
А пока они такъ разсуждали, Гаргантюа положилъ ихъ вмѣстѣ съ латукомъ на блюдо величиной съ бочку изъ аббатства Сито и, прибавивъ масла оливковаго, уксусу и соли, проглотилъ ихъ, для возбужденія аппетита передъ ужиномъ, и уже пятеро паломниковъ было проглочено, а шестой находился еще на блюдѣ, спрятанный подъ латукомъ, кромѣ посоха, который торчалъ наружу. И увидя его, Грангузье сказалъ Гаргантюа:
И, вытащивъ посохъ, вмѣстѣ съ нимъ захватилъ и паломника и преблагополучно отправилъ его въ ротъ. Послѣ того запилъ громаднымъ глоткомъ вина, въ ожиданіи, пока приготовятъ ужинъ.
Проглоченные такимъ образомъ паломники отлично выбрались изъ его зубовъ и думали, что ихъ заключили въ какомъ-нибудь подземельи замка. А когда Гаргантюа глотнулъ такую уйму вина, то они чуть не захлебнулись у него во рту, а винный потокъ чуть не унесъ ихъ въ преисподнюю его желудка; но, подпрыгивая, какъ михаэлиты {Паломники, отправляющіеся на богѣмолье въ монастырь св. Михаила на морѣ.}, опираясь на посохи, они съ трудомъ удержались во рту, забравшись на край его зубовъ. Но на ихъ бѣду одинъ изъ паломниковъ, изслѣдуя посохомъ мѣстность, чтобы знать, находятся ли они въ безопасности, шибко ударилъ въ дупло зуба, задѣлъ челюстный нервъ и причинилъ сильную боль Гаргантюа, который закричалъ отъ ярости. И чтобы облегчить боль, велѣлъ принести зубочистку и, отправившись подъ орѣшникъ, повытаскалъ изо рта господъ паломниковъ.
Одного онъ поймалъ за ноги, другого за суму, третьяго за карманъ, четвертаго за поясъ, а бѣднягу, который ушибъ его посохомъ, схватилъ за клапанъ у штановъ; но для того это оказалось счастіемъ, такъ какъ онъ проткнулъ ему нарывъ, который мучилъ его съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ они прошли черезъ Ансени. Освобожденные такимъ образомъ паломники бросились бѣжать со всѣхъ ногъ по равнинѣ, а боль у Гаргантюа прошла.
Въ тотъ же часъ Евдемонъ позвалъ къ ужину, который былъ готовъ.
-- Я пойду сперва помочиться отъ боли,-- сказалъ Гаргантюа.
И помочился такъ обильно, что урина отрѣзала путь паломникамъ, и они должны были перебираться черезъ большой каналъ. Но когда они оттуда пришли на опушку лѣса, то всѣ попадали, за исключеніемъ Фурнилье, въ западню, устроенную для волковъ. Изъ нея они высвободились, благодаря искусству Фурнилье, который перервалъ всѣ петли и веревки. Выбравшись оттуда, они остатокъ ночи провели въ избушкѣ около Кудре, и тамъ утѣшеніемъ въ несчастіи имъ служили набожныя рѣчи одного изъ ихъ сотоварищей, котораго звали Притомленный, и онъ доказалъ имъ, что это событіе было предсказано Давидомъ (Псал.):
-- Cum exsurgerent homines in nos, forte vivos deglutissent nos {Когда люди возстали противъ насъ, они проглотили насъ живьемъ.}; это было, когда насъ пожрали съ уксусомъ, масломъ и солью въ салатѣ. Cum irasceretur furor eorum innos, forsitan aqua absorbuisset nos {Когда ихъ гнѣвъ распалился на насъ, они потопили насъ въ водѣ.}; это было, когда онъ сдѣлалъ такой большой глотокъ. Torrentem pertransivit anima nostra {Потоками залита была душа наша.}, когда мы перебирались черезъ большой каналъ. Forsi tan pertransisse.t anima nostra aquam intolerabilem {Вода заливала нашу душу.}, отъ его урины, которою онъ залилъ дорогу. Benedictus Dominus qui non dedit nos in captionem dentibus eorum. Anima nostra sicut passer erepta est de laqueo venantium {Хвала Господу, который не предалъ насъ на растерзаніе ихъ зубами. Душа наша улетѣла какъ птичка изъ сѣтей птицелова.}, когда мы попали въ волчью яму. Laqueus contritus est {Веревка порвана.}, руками Фурнилье, et nos liberati sunuis {И мы свободны.}. Adjutorium nostrum, u проч. {Наше спасеніе и пр.}.
Когда Гаргантюа сѣлъ за столъ и первый голодъ былъ утоленъ, Грангузье сталъ разсказывать про начало и причину войны, возникшей между нимъ и Пикрошолемъ, и сообщилъ про то, какъ братъ Жанъ Сокрушитель сумѣлъ оборонить монастырскій виноградникъ, и превозносилъ его подвигъ надъ всѣми подвигами Камилла, Сципіона, Цезаря и Ѳемистокла.
Тогда Гаргантюа потребовалъ, чтобы за монахомъ немедленно послали, дабы посовѣтоваться съ нимъ, что теперь дѣлать. По его желанію, за нимъ отправился его метрдотель и весело привезъ его, вмѣстѣ съ палкой-крестомъ, на мулѣ Грангузье.
По его прибытіи его обласкали, цѣловали и всячески ублажали.
-- Ахъ, братъ Жанъ, другъ мой, братецъ Жанъ, кузенъ Жанъ, любезный Жанъ, чертовъ кумъ, дай обнять себя, дружище! Дайте-ка я его тоже обниму; и я тоже, да хорошенько, чтобы у него косточки затрещали.
И братъ Жанъ соловьемъ заливался; не бывало еще человѣка такого вѣжливаго и любезнаго.
-- Охотно,-- отвѣчалъ монахъ,-- если вамъ такъ угодно. Пажъ, воды! Лей, мое дитя, лей; она мнѣ освѣжитъ печень. Дай сюда, я прополощу себѣ горло.
-- Deposita сарра,-- сказалъ Гимнастъ,-- долой эту рясу!
-- Охъ! помилуй Богъ, господинъ!-- отвѣчалъ монахъ. Есть статья in Statut is ordinis, которая противъ этого.
-- Плевать,-- сказалъ Гимнастъ,-- плевать на вашу статью! Эта ряса давитъ вамъ плечи; снимите ее.
-- Другъ мой,-- отвѣчалъ монахъ,-- оставь ее на мнѣ; ей-Богу, я только здоровѣе пить буду. Мнѣ веселѣе въ ней. Если я ее сниму, господа пажи накроятъ изъ нея подвязокъ, какъ они это уже разъ сдѣлали въ Куленъ. И, кромѣ того, у меня аппетитъ пропадетъ. Но когда я въ этомъ одѣяніи сяду за столъ, я выпью, ей-Богу, и за тебя, и за твою лошадь. Ну, смѣлѣе! Господи, помилуй отъ всякаго зла всю нашу компанію! Я уже поужиналъ; но тѣмъ не менѣе поѣмъ съ удовольствіемъ, потому что у меня желудокъ здоровый и объемистый, какъ сапогъ св. Бенедикта, и всегда разверзтый, какъ кошель адвоката. "Изъ всѣхъ рыбъ, кромѣ линя" {De tons les poissons fors que la tenche.}, хватай крылышко куропатки или бедро монашенки; сама смерть покажется веселой, когда она захватитъ человѣка за веселымъ дѣломъ {Въ подлинникѣ: "n'est-ce pas falotement monrir qгand on meurt le caiche roide?" Намекъ на средневѣковой латинскій стихъ: "Arrectus moritur monacha quiconque potitur".}. Нашъ настоятель очень любитъ бѣлое мясо каплуна.
-- Въ этомъ,-- сказалъ Гимнастъ,-- онъ не похожъ на лисицъ, которыя никогда не ѣдятъ бѣлаго мяса каплуновъ, куръ и цыплятъ, пойманныхъ ими.
-- Почему?-- спросилъ монахъ.
-- Потому что у нихъ нѣтъ поваровъ, которые бы имъ сварили,-- отвѣчалъ Гимнастъ. А если мясо не доварено, то оно остается краснымъ и не бѣлѣетъ. Краснота мяса доказываетъ, что оно не доварено. За исключеніемъ омаровъ и раковъ, которые отъ варки получаютъ кардинальскій цвѣтъ.
-- Клянусь праздникомъ тѣла Господня, какъ говоритъ Баяръ, -- сказалъ монахъ, -- у больничнаго служителя въ нашемъ аббатствѣ голова плохо сварена, потому что глаза у него красны, какъ плошки изъ ольховаго дерева. А вотъ заячье бедро полезно для подагриковъ. Кстати о бедрахъ: почему бедра у молодыхъ дѣвицъ всегда прохладны?
-- Объ этой проблемѣ ничего не говорятъ ни Аристотель, ни Александръ Афродизскій, ни Плутархъ,-- отвѣчалъ Гаргантюа.
-- Это происходитъ отъ трехъ причинъ, отъ которыхъ любая мѣстность бываетъ естественно прохладной. Primò, потому что вода протекаетъ по ней. Secundò, потому что это мѣсто тѣнистое, темное и мрачное, гдѣ никогда не свѣтить солнце. А, въ третьихъ, потому, что тамъ постоянно дуетъ изъ отверстій рубашки или штановъ. Эй, пажъ, налей вина! Кракъ, кракъ, кракъ! Какъ Господь милосердъ, что посылаетъ намъ такое доброе вино! Эхъ! Кабы мнѣ побыть французскимъ королемъ лѣтъ этакъ восемьдесятъ или сто. Богомъ клянусь, я бы обкорналъ какъ собакъ тѣхъ, кто бѣжалъ изъ-подъ Павіи. Черная немочь ихъ возьми! Зачѣмъ они не легли костьми тамъ, вмѣсто того чтобы покинуть своего добраго государя въ бѣдѣ? Не лучше ли и не почетнѣе ли умереть, доблестно сражаясь, нежели остаться жить, позорно бѣжавъ съ поля битвы! Въ нынѣшнемъ году не ѣсть намъ гусей. Эхъ, другъ, дай-ка мнѣ свинины. Дьяволъ! виноградное сусло все вышло. Germinavit radix Jesse {Корень Іессея проросъ.}. Пусть лишусь жизни, если я не умираю отъ жажды. Это вино не изъ худыхъ. Какое вино пили вы въ Парижѣ? Чертъ меня побери, если я не держалъ тамъ полгода слишкомъ открытый домъ для всѣхъ встрѣчныхъ и поперечныхъ. Знаете ли вы брата Клавдія изъ верхняго Барруа? О, какой это славный товарищъ! Но не знаю какая муха его укусила. Онъ только и знаетъ, что учится Богъ вѣсть съ какихъ поръ! Я, съ своей стороны, не учусь. Въ нашемъ аббатствѣ мы совсѣмъ не учимся, потому что боимся заушницы. Покойный настоятель нашъ говаривалъ, что чудовищное дѣло -- видѣть ученаго монаха. Ей-богу, господинъ мой другъ, magis magnos clericos non sunt magis magnos sapientes {Отцы церкви въ большинствѣ случаевъ не великіе ученые.}. Столько зайцевъ, какъ въ нынѣшнемъ году, еще не видано. Какъ я ни старался, а не могъ достать ни ястреба, ни сокола. Господинъ дела-Велоньеръ обѣщалъ мнѣ балабана, но, какъ онъ мнѣ недавно написалъ, тотъ заболѣлъ одышкой. Куропатки насъ въ этомъ году одолѣютъ. Но мнѣ никакого удовольствія не доставляетъ брать птицъ въ силки; если я не бѣгаю, не двигаюсь, я нездоровъ. Правда, что, перескакивая черезъ изгороди и кусты, я рву свою рясу на клочки. Я добылъ славную борзую собаку. Чортъ меня побери, если хоть одинъ заяцъ уйдетъ отъ нея. Лакей велъ ее къ г. де-Молевріе; я ее стибрилъ. Что, худо я сдѣлалъ?
-- Итакъ, за здоровье этихъ чертей если только они существуютъ! И, Богомъ клянусь, зачѣмъ борзая собака хромому? Клянусь ему пріятнѣе, если онъ получитъ въ подарокъ пару добрыхъ воловъ,-- сказалъ монахъ.
-- Какъ,-- замѣтилъ Понократъ,-- вы прибѣгаете къ божбѣ, братъ Жанъ?
-- Только ради краснорѣчія,-- отвѣчалъ монахъ. Это цвѣты цицероновской реторики.
