***

*** 

Так как ночи были посвящены любовным утехам, то день, во всяком случае первую половину, Андрей отводил отдыху и сну, вторая половина проходила в ожидании вечера, которого он ждал как мальчишка, едва лишившийся девственности.

Так что ярмарка и все развлечения как-то прошли стороной, никак его не коснувшись. А так как все это время он практически ни с кем не общался, то не был и в курсе последних сплетен, бродивших по городу. Сплетни же эти были обращены на баронессу Бишоп и соответственно на него. Жители города были в недоумении относительно необычной для веселой вдовы привязанности к одному мужчине, которым она никак не могла насытиться. С одной стороны, мужчины восхищались Андреем, с другой – завидовали ему, а те, кто вкусил любовных утех Абигель, даже ревновали.

Солнечный луч переместился по стене и замер на лице. Мирно спавший Андрей заворочался и быстро укрылся с головой, прячась от яркого света, однако сон уже был прерван, и теперь ему ни за что не уснуть. Прежде любитель поспать, Андрей заметил за собой, что ему достаточно четырех часов сна, чтобы полностью восстановиться. Солнце заглядывало в его комнату только в полдень, а значит, прошло уже пять часов после того, как он уснул. Все, спать больше он не сможет.

Сладко потянувшись, Новак резко сел, отбросил одеяло и встряхнулся, будто вышедшая из реки собака. Но в следующее мгновение он резко потянул одеяло на себя, прикрывая свое нагое тело, словно застенчивая девица. Однако та, от кого он столь поспешно прикрылся, словно и не заметила этого.

На стуле, стоявшем рядом с его кроватью, примостилась молодая, лет двадцати пяти, девушка с густыми длинными черными волосами, свободно ниспадающими на плечи. Ее красивые глаза внимательно смотрели на Андрея, при этом излучая злость, боль, страх и еще целую гамму чувств. Тонкие губы, красиво очерчивающие небольшой ротик, были плотно сжаты, лицо залил румянец, однако Андрей не обманывал себя тем, что этот румянец вызвало его обнаженное тело. Ему вдруг необъяснимо захотелось провалиться сквозь землю – лишь бы исчезнуть из поля зрения этих глаз.

Ни слова не сказав, девушка замахнулась и влепила ему пощечину, да что там пощечину – затрещину, от которой у него из глаз брызнули искры. Он, конечно, мог бы увернуться, но почему-то не стал этого делать, почему – он и сам себе не сумел бы объяснить. Чтобы сфокусировать зрение, Андрей тряхнул головой и, когда все пришло в норму, решил возмутиться столь бесцеремонному обращению:

– Анна, что…

Вторая затрещина, уже левой рукой, но не менее чувствительная, оборвала его на полуслове. И опять он мог предотвратить расправу, но не стал этого делать. Попроси сейчас кто-нибудь Андрея объяснить, почему он ничего не предпринял, – он не нашел бы что ответить. Как ни странно, он чувствовал себя виноватым, но хоть убей, не мог понять почему.

Закончив экзекуцию, девушка все так же молча поднялась и быстро выскользнула из комнаты.

«Все. Конец сцены. Занавес. А, нет – вот и акт второй».

– Джеф, ты где был?

– Внизу. Обедал.

– А что это сейчас было?

– Вас приходила навещать девушка, – лукаво улыбаясь, сообщил очевидное ветеран.

– Это я понял.

– Ну вероятно, вы ее сильно разозлили.

– Да я и слова сказать не успел! – возмутился Андрей.

– А может, сделали?

– Да ничего я ей не делал!

– Ну, может, не сейчас и не ей или не с ней…

– Да ты что, Джеф?! Это дочь мэтра Вайли, у меня и в мыслях не было…

– Так, может, все дело в том, что у вас и мыслей не было?

– Все, ты меня достал. – Быстро поднявшись, Андрей столь же энергично умылся и оделся, после чего направился вниз – он просто зверски проголодался. Однако мысли о предстоящей еде его почему-то не радовали, хотя у него и был грешок: любил вкусно поесть.

«Что, черт возьми, это значит? Или Эндрю все же был прав и Анна и впрямь в меня влюбилась? Да с какой радости-то, мы и виделись только два раза. А-а-а, иди пойми этих девок! Нет, ну мы же почти и не разговаривали, а в последний раз она, по-моему, даже обиделась. А кого, собственно говоря, ты обманываешь, а, дружок? Ты же всегда распознавал, когда девушки начинали тобой интересоваться. Хотя… С другой-то стороны, никто не выказывал на тебя притязаний, если только не брать в расчет жену, ну да у той хватило ума подстроить так, что я сам на нее запал. А тут ни с того ни с сего – сразу в морду. Ручка-то тяжелая. С другой стороны, спасибо ей, а то от этого взрыва гормонов я вовсе позабыл, что все дела поделал и пора возвращаться. Спасибо Анне, опустила на грешную землю. Так, все – обедать, не то окочурюсь от истощения».

Даниэль не подвел и в этот раз. Завтрак был обильным, и что самое главное, все блюда были приготовлены со знанием дела и буквально таяли на языке.

Андрей уже заканчивал завтрак, когда дверь распахнулась и в помещение таверны вошел необыкновенно высокий мужчина. Правда, несмотря на свои героические пропорции, перемещался он с трудом, неестественно расставив ноги, с неизменным выражением муки на лице. Увидев его, Новак инстинктивно проверил наличие пистолета на боку – что и говорить, Якова он запомнил хорошо и надолго… Уж не за реваншем ли тот явился?

Заметив Андрея, здоровяк медленно направился в его сторону, при этом Новак мысленно подметил, что агрессии мужчина вроде как и не выказывает, – впрочем, в его ли состоянии… Но, вспомнив, как он впечатал свое колено в его грудь и почувствовал, словно бьет каменное изваяние, он пришел к выводу, что не стал бы связываться с этим титаном даже в нынешнем его состоянии.

– Господин Андрэ Новак? – вполне миролюбиво и даже с некоторым уважением поинтересовался Яков.

– Да, это я.

– Вы узнаете меня?

– Я-то да. А вот ты, я вижу, не уверен.

– Есть немного. Вы позволите присесть? Долго стоять не могу.

– Да, садись, конечно.

Гигант, скривившись от боли, как-то бочком и очень бережно опустил свое седалище на скамью и через некоторое время, устроившись с относительным удобством, облегченно вздохнул.

– Крепко вы мне наподдали. Я чего пришел-то… Поблагодарить вас хотел.

– Меня? – искренне удивился Андрей.

– А кого же еще?! Вовремя вы вмешались. Иначе я уже добывал бы руду на руднике или колол камни в каменоломне. А все моя супружница. Я ить женился по любви, и она вроде как любила меня. Прожили мы десять лет, а детей Господь нам не дал. Потом бабка-повитуха поведала, что не может моя жена детей иметь. С того и началось. Как с цепи баба сорвалась. Ко всем в постель прыгает, сколько я уж ее ни учил. Не поверила бабке, сказала, что это я виноват, что детей нет. А тогда, как выпростались ее прелести да мужики вокруг загомонили, – я голову окончательно потерял. Как представил, что кто-то из ее полюбовников сейчас смотрит и цокает от удовольствия, – так все, дальше с трудом помню. Убил бы я ее, как пить дать – убил бы. Спасибо, вмешались, не дали греха на душу взять. Тут мне стражники передали деньги от вас, за увечье, да только какое это увечье, коли голову мою сберегли! Так что вот, возьмите.

С этими словами Яков выложил на стол золотой, что Андрей выплатил пострадавшему по решению капитана стражи.

– Лекарь-то осматривал?

– Бывает. Вы не подумайте, деньжата у меня есть. Лекарь говорит, что все нормально будет. Поболит, конечно, не без этого. Ну я и знахарку зазывал, та тоже сказала, что поправлюсь. Так что не волнуйтесь, греха на вас нет.

– А что жена?

– А нет жены.

– Как так?

– Да вы не подумайте. Все по чести. Епископ наш одобрил развод, коль детей у нас быть не может. А ее за блуд инквизиция забрала, ибо блуд – это от лукавого. В монашки постригут насильно… – Судя по тому, как тяжко вздохнул Яков, он все еще любил свою жену, хотя теперь уже и бывшую.

– Ты вот что, Яков: если туго будет, то я рад буду тебе в нашей деревне. Оно конечно, каменотесу у нас особого занятия нет, но жизнь непростая штука. Чем смогу – помогу. А деньги забери, сколько еще работать не сможешь… и вот, возьми еще один золотой, не отказывайся, мне так лучше, не то буду мучиться совестью.

– Да вам-то за что… Да я вам по гроб жизни… – Мужчину переполняли чувства так сильно, что он не нашелся что сказать.

Деньги Андрей все же уговорил его взять и взял обещание, что если будет трудно, то Яков найдет его, а там уж они что-нибудь придумают. Когда мужчина уходил, то Андрея даже передернуло, как только он попытался представить себя на его месте, а ведь почти неделя прошла.

Когда Яков уже был в дверях, к столу подошел Джеф и, кивнув в его сторону, коротко поинтересовался:

– Он?

– Он.

– Помните, я говорил про честность поединка? – с задумчивым видом проговорил ветеран.

– Помню.

– Забудьте, – коротко, но решительно обрубил он.

Андрей выразительно посмотрел на Джефа, как бы говоря, что он-то именно об этом и говорил: ну невозможно свалить эту гору, кроме как сшельмовав или используя оружие.

– Какие у нас дальнейшие планы? – словно не заметив красноречивого взгляда, поинтересовался Джеф. А и чего, собственно, заострять на этом внимание? Он же все сказал, а значит, признал свою неправоту. Поняв, что до конца насладиться у него не получится, Андрей потянулся и высказался:

– А какие планы? Все просто. С Эндрю все вопросы решены, товары он закупит и сам доставит, ему страсть как охота навестить нас. Лошадей тоже оставим у него, вместе с добром. Сами сегодня же, налегке, двинем в поселок, разве только Тони возьмем с собой.

– А он-то нам зачем? – искренне удивился Джеф. – С караваном дойдет.

– Э-э-э нет. Это же около двух недель. Я ведь от любопытства умру, пока он приедет, а так, глядишь, и результат получим еще до прихода каравана.

Сборы были недолгими. То, что предстояло выступать в долгий путь во второй половине дня, их ничуть не тревожило. Двигаться они будут гораздо быстрее каравана, так что если захотят, то еще до наступления темноты доберутся до ближайшей придорожной таверны, а нет – так и в поле переночуют, не привыкать.

***  

===

Глава 11

Божий суд

В общем-то заезжать в этот район не планировалось, причиной этого крюка послужил Тони. Лошади Андрея и Джефа находились в конюшнях торговой гильдии, остальных приказчик устроил в конюшне постоялого двора у северных ворот, так что путникам перед началом путешествия предстояло сделать крюк по городу и вернуться к восточным воротам, иначе пришлось бы двигаться по противоположному берегу Быстрой до самого поселка.

Когда они проезжали площадь перед собором, Андрей обратил внимание, что она запружена народом. Объезжать по большому кругу не хотелось, поэтому они двинулись по периметру площади, прижимаясь к домам и с трудом протискиваясь сквозь толпу.

Волей-неволей Андрей присматривался к происходящему вокруг. А происходящее очень сильно смахивало на суд, который он недавно лицезрел, вот только народу было гораздо больше: отчего-то подумалось, что здесь собрался чуть не весь город, да на почетном месте находился не судья, а трое высших представителей церковной иерархии Йорка. Один из них притягивал к себе взор своим черным одеянием с красным крестом на левой стороне груди – как уже знал Андрей, подобное одеяние носили представители инквизиции, а если учесть то обстоятельство, что инквизитор сидел рядом с двумя епископами в красном одеянии, – чин у него был неслабым. Сделав этот вывод, Андрей даже передернул плечами от охватившего его озноба. Он слишком много слышал об инквизиторах, и желания обращать на себя внимание у него не было никакого. Тем более что неизменный атрибут их судилища был также неподалеку: куча хвороста со столбом посредине – единственная кара для злостных еретиков.

С высоты лошади ему было видно, что перед помостом на скамьях расположились представители городских властей во главе с маркграфом. Ну если сам гордый граф довольствовался ролью простого зрителя, к тому же, скорее всего, обязанного присутствовать здесь, то ему, Андрею, надлежало по-тихому испариться.

Не желая привлекать к себе внимания и, чего греха таить, выказывая уважение к происходящему, Новак спешился и повел коня в поводу. Джеф, одобрительно кивнув, последовал его примеру.

– …брат Патрик погряз в грехе. Его речи – это речи еретика и богохульника. Он молчит. Изобличенный, он не знает, что сказать…

– Все, что надлежало сказать в свое оправдание, я уже сказал на судебном заседании. Здесь мне говорить нечего, ибо я жду суда не вашего, а Господа нашего, – перебивая инквизитора, густым басом заговорил монах, находившийся в углу помоста под крепким караулом из четырех гвардейцев-инквизиторов. Говорил он негромко, но слышно его было очень хорошо, так как, едва он заговорил, вся толпа тут же прекратила всякие разговоры и внимательно внимала его словам. Это обстоятельство показалось Новаку странным, так как люди продолжали шушукаться, даже когда говорил председательствовавший инквизитор.

Монах не производил впечатления. Среднего роста старичок плотного телосложения, этакий крепыш, стоял он с гордо поднятой головой и смотрел на инквизитора прямо, без тени сомнения и страха. Андрей невольно обратил внимание на то, что во взгляде священника не было уже ставшего для него привычным фанатизма, нет, эти глаза принадлежали умному и прозорливому человеку. Но кому нужны мозги, когда есть незыблемые церковные догмы.

– А это он, ваша милость, о том, что настаивает на Божьем суде, – поспешил вставить свои пять копеек старик Тони. – Его в еретичестве изобличают, а он твердит одно: только Божий суд приму, и никакого иного.

– Это как? – продолжая двигаться в обход толпы, поинтересовался Андрей.

– А так. От Церкви выставляется боец, а падре Патрик должен найти того, кто вступится за его правду, с оружием в руках выступит на смертный поединок.

– Все так, – перехватив его взгляд, подтвердил Джеф. – Не найдется поединщика – ему костер. Найдется, но проиграет, – то же самое.

– Ну так сам пусть выступит с мечом: убьют – и то дело, все не заживо сгорать.

– А то там дураки сидят? Самому нельзя. Вот воина, хоть самого наипервейшего, – это пожалуйста, а подсудимому никак нельзя.

– Я знаю, что мало кто отважится выйти на поединок против воина Церкви, чтобы доказать мою невиновность, – продолжал старик. – Тем паче что и воин он из первых, доблестный рыцарь сэр Аткинс… – Может, и так, да только имя это Андрею ни о чем не говорило. – Но тем справедливее будет решение Господа нашего. Мне позволено трижды выкликнуть клич тому, кто отважится выступить на Божьем суде в мою защиту. Но мне достаточно и одного раза, ибо Господа нашего не нужно просить трижды о справедливости: он и без того всегда на правой стороне, и если я заблуждаюсь и действительно повинен в том, в чем меня обвиняют, то не поможет и тысяча призывов, потому что тогда мне сможет помочь только очищающая сила пламени. Простолюдин, воин, рыцарь – кто бы ты ни был, какого бы ты ни был сословия, если ты готов встать на этом месте в мою защиту – приди и встань!

Народ сам собой раздавался в стороны, уступая дорогу человеку в воинском облачении, закованному в кольчугу, усиленную стальными пластинами. За спиной у него покоился круглый щит и ножны с полуторником, на сгибе левой руки на ремнях висел странной формы шлем с полумаской. Несмотря на то что двигался он медленно, в движениях чувствовалась сила тренированного бойца. Он не выделялся особой статью, но этого и не требовалось для того, чтобы люди сами подавались в стороны, давая ему проход. Каждый безошибочно чувствовал, что идет человек, решивший встать на сторону подсудимого. И это было самым удивительным, потому что все были уверены в том, что такого человека не найдется.

Андрей молча остановился перед помостом, просунув большие пальцы за пояс и склонив голову набок, посмотрел на священника, в настоящий момент – подсудимого. Старик смотрел на него открыто и прямо, в его взгляде чувствовалась вера и в то же время начисто отсутствовал фанатизм. Его взгляд был взглядом умного человека, знающего себе цену и уверенного в своей правоте.

Был в училище у Андрея командир роты, который любил говаривать, что устав – это не догма, а руководство к действию. Он был майором и раньше командовал батальоном, а значит, имел богатый жизненный и служебный опыт – стало быть, знал, о чем говорил. Он много рассказывал, приводя примеры из своей службы, и впоследствии Новак на своем опыте убедился в правоте своего командира по очень многим вопросам.

Вот и сейчас, глядя в глаза старика-священника, он видел, что тот верует – и верует искренне, но он не воспринимает писание как догму, а именно как руководство к действию. Двигаясь через толпу, Андрей еще сомневался, стоит ли ввязываться в это дело; он решил посмотреть, как будет его убеждать старик, а уже потом принять окончательное решение. Но тот просто смотрел ему в глаза и молчал. И именно это убедило Андрея в правильности того, что он делает.

Не зная, как начать и что говорить, но чувствуя, что, представ перед этими людьми, он должен что-то сказать, Андрей заговорил и сам удивился тому, как спокойно и размеренно звучит его голос – ни волнения, ни страха он почему-то не чувствовал.

– Меня зовут Андрэ Новак. Я не воин, не рыцарь. Вы звали, падре, – я пришел. И да поможет мне Бог.

– Ты знаком с братом Патриком? – Было видно, что инквизитор с усилием над собой называет подсудимого братом, но иначе обращаться к старику он не мог: вина того не доказана, пока не свершится Божий суд.

Андрей посмотрел в глаза инквизитору и увидел именно то, что и ожидал увидеть. В глазах поборника веры горел фанатичный огонь, которого никогда и ни с чем не спутаешь, а еще в его взгляде читались злоба и уверенность в своей непогрешимости и праве судить других, и… Право распоряжаться, нет, даже повелевать. А еще этот взгляд был взглядом очень умного человека. Загляни он в эти глаза в другой раз – и мороз пробежал бы по спине, а под ложечкой засосало бы от подступающего страха. Но в этот раз почему-то все было иначе. Ну не боялся он. Должен был бояться, просто обязан, ведь всегда боялся – ан нет, страха не было.

– Нет. Я его в первый раз вижу. Просто чувствую, что он прав, а вы, возможно, заблуждаетесь.

– Еретик! – буквально выплюнул ему в лицо инквизитор.

– Возможно, – спокойно согласился с ним Андрей. – Но мы ведь здесь для того, чтобы выяснить, так это или нет.

Крыть было нечем, и инквизитор, уперев в него полный злобы взгляд, откинулся на спинку грубого кресла.

Площадка для поединка была тут же, рядом с подготовленным костром. Здесь же находился и воин в рыцарских стальных доспехах, опирающийся на двуручный меч. Одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять, что эти доспехи куда как прочнее кольчуги и, по-хорошему, против такой брони нужен двуручный меч, полуторником можно и не пробить, если только нанести мощный колющий удар, но все говорило о том, что стоявший в полном рыцарском облачении воин будет против этого.

Андрей, встав напротив рыцаря, готового выступить против него, не стал прибегать ни к каким рыцарским правилам, о которых он многократно читал в романах. Возможно, и нужно было каким-либо образом показать, что он готов выступить в поединке, но Андрею об этом ничего известно не было. Он просто собирался сразиться с человеком насмерть, имея в своем арсенале только убежденность в своей правоте.

Толпа на площади замерла в предвкушении схватки. В этот момент Андрею почему-то пришло на ум, что народ требует хлеба и зрелищ, и все говорило ему – сегодня они получат то, чего так страстно желали. Впрочем, со зрелищностью людям сегодня явно не повезло.

Было видно, что на площадке для поединков сошлись далеко не мальчики, схватка насмерть не отличалась ни зрелищностью, ни взрывом обоюдных чувств соперников. Все как-то произошло буднично и, как бы это сказать, молниеносно.

Рыцарь, сразу же сделав незначительный шажок в сторону своего противника, нанес сокрушительный удар двуручным мечом по противнику – никакой щит не выдержал бы такого удара, неизменно развалившись на две части. Андрей, в свою очередь, все же отбил удар щитом, но только он не стал принимать удар на него, а сам ударил плоскостью щита по атакующему клинку, уводя тот вправо. Одновременно Новак перехватил свой меч обратным хватом и, провернувшись вокруг своей оси через левое плечо, с силой вогнал стальной клинок в менее защищенный бок рыцаря.

Что и говорить, он сильно рисковал. Но сегодня вообще все происходило до странности просто и обыденно. Вот ни с того ни с сего решил он вступиться за старика – и пожалуйста, без тени страха стоит перед противником, которого ни разу в глаза не видел, но с которым должен сойтись в смертельной схватке. Сколько раз он убеждался в том, что красивые и эффектные удары на экране не имеют ничего общего с реальностью, мало того, он ведь знал о том, что эти удары снимались не за один дубль и, скорее всего, многие из них вообще не выходили целиком и их просто монтировали. Несмотря на это, он, как последний пижон, делает именно такой эффектный, красивый, но весьма сложный в исполнении удар: ведь малейшая неточность – и клинок мог пройти вскользь, а рыцарь с разворота нанести круговой удар и прикончить неудачливого выпендрежника… Но все срослось, как надо.

Не успев начаться, схватка закончилась. Не говоря ни слова, Андрей направился к своим спутникам, и под гробовое молчание толпы они продолжили свой путь.

* * *

Анна не могла не присутствовать на этом суде, и причина здесь вовсе не в зрелище. Для нее, как и для большинства горожан, падре Патрик был не просто священником: он пользовался неподдельным уважением и любовью йоркцев. Вначале следствие, потом трибунал, теперь – вот этот суд.

Она устроилась у окна, выходящего на площадь, в доме знакомых, любезно предоставивших им с братом такую возможность – не бесплатно, разумеется. Подобные суды вызывали всеобщее внимание, и многие знатные или просто состоятельные люди на время судилища арендовали окна, выходящие на площадь, чтобы иметь возможность со всеми удобствами наблюдать за действом. Ну не толкаться же на площади среди черни.

Ни Рем, ни Анна подобными зрелищами не развлекались, но вот сегодня они не могли остаться в стороне, как не могли и очень многие жители Йорка, да и вообще маркграфства. Поэтому, несмотря на знакомство, цену им заломили запредельную, аж по пять золотых, но это их не остановило: можно было и вовсе не найти ничего.

Она видела и слышала все. Толпа хотя и издавала непрерывный гомон, но сегодня вела себя пристойно и практически не шумела, а когда заговорил падре, так и вовсе умолкли даже самые словоохотливые.

Анна смотрела на происходящее, плотно сжав губы, с горькой миной на лице. Всем было известно, что вставать на пути инквизиции – себе дороже. В другое время нашелся бы воин, способный встать и против сэра Аткинса, несмотря на его известность и опыт бойца, а может, и скорее всего, именно по этой причине, для того чтобы завоевать славу и подняться как в своих глазах, так и в глазах окружающих. Несмотря на то что ставкой в этой схватке была жизнь. Но то в другое время. Сегодня, и сомнений в этом не было, никто не пожелает скрестить клинков с этим рыцарем.

Вот падре Патрик выкликнул свой клич, призывая добровольца выступить в его защиту на Божьем суде, и толпа замерла окончательно. Замерла и Анна, прижав руки к груди, истово молясь, но подспудно понимая, что Господь останется глух к ее мольбам.

Вдруг она заметила, что в дальнем от нее конце площади толпа стала раздаваться в стороны – это было непросто, но люди как-то умудрялись потесниться, еще сильнее вдавливаясь в обступивших их горожан. Дорожка получилась совсем узкая, не больше шага в ширину, но этого было вполне достаточно, чтобы идущий воин мог свободно продвигаться к своей цели. А шел он прямиком к помосту, на котором находился трибунал и рядом с которым стоял старый священник. Людское море за ним тут же смыкалось, так что казалось, что воин передвигается по воде в какой-то незримой лодке.

Никто не осмелился выступить на защиту обвиненного в ереси, а ОН смог. Анна вдруг ощутила, что ее переполняет восхищение этим мужчиной. Восхищение и страх. В лице не осталось ни кровиночки, оно было бледным как полотно. Но никто не видел того, что творилось с девушкой, так как взоры всех были прикованы к площади.

Одновременно с гордостью и радостью – оттого что вот он, ее избранник, единственный не побоялся выступить в защиту невиновного, а она не сомневалась, что падре не виновен, – она испытала еще и чувство стыда. Господи, о чем только она думала, когда отправилась к нему в гостиницу. Если забыть даже о том, что просто посещение мужчины в гостинице, одной, без сопровождающих, само по себе было верхом неприличия, то то, что она там учудила, вообще выходило за все рамки. А что она могла с собой поделать? Она и сама не могла объяснить, почему именно так поступила.

Сегодня утром она вместе со слугой, как обычно, направилась на рынок, чтобы прикупить продуктов: она никогда не поручала это экономке, беря с собой только слугу – кто-то ведь должен был нести тяжелую корзину. Вот там-то до ее слуха и донесся разговор двух кумушек, которые беззастенчиво обсуждали известную всем ветреную баронессу Бишоп, которая завела себе нового ухажера из простых, некоего Андрэ Новака, и никак не могла с ним расстаться, что для нее было весьма нетипично. Она уже не раз мельком слышала подобные разговоры, и кого только не обсуждали, однако благочестивая девушка всегда старалась как можно быстрее миновать разговаривающих, мысленно осеняя себя крестом, и никогда не делала покупок у подобных сплетниц. Но в этот раз она застыла как каменное изваяние, вслушиваясь в разговор. Боже, о чем они говорили, в какие подробности вникали, и все это девушка выслушала, оставаясь в стороне, но не упуская ни слова. Отослав слугу, она направилась прямиком в гостиницу, не замечая вокруг ничего. Она не придала значения тому, как на нее уставился Даниэль, – это она вспомнила позже, в ту же минуту она попросту была не в себе.

– Меня зовут Андрэ Новак. Я не воин, не рыцарь. Вы звали, падре, – я пришел. И да поможет мне Бог.

– Ты знаком с братом Патриком? – Было видно, что инквизитор с усилием над собой называет подсудимого братом, но иначе обращаться к старику он не мог: вина того не доказана, пока не свершится Божий суд.

– Нет. Я его в первый раз вижу. Просто чувствую, что он прав, а вы, возможно, заблуждаетесь.

– Еретик! – буквально выплюнул ему в лицо инквизитор.

– Возможно, – спокойно согласился с ним Андрэ. – Но мы ведь здесь для того, чтобы выяснить, так это или нет.

Андрэ и инквизитор говорили негромко, но толпа хранила такое молчание, что каждое слово доносилось до девушки. Анна не отрываясь смотрела на Новака и молилась. Теперь она уже молилась не за падре – какое ей дело до того, останется он жив или нет, если на кону теперь ЕГО жизнь.

Когда схватка окончилась и до Анны дошло, что победителем из нее вышел Андрэ, она тихо вздохнула и медленно осела на скамье, завалившись на колени брата.

– Анна! Что случилось! Господи! Воды!

* * *

– Нет, ну вот объясните – зачем нужно было ввязываться в это?! – Время уже клонилось к закату, и путники присматривали место для ночлега, но Джеф все никак не мог успокоиться, Андрей же отмалчивался как партизан на допросе в гестапо. А что было говорить, если он и сам никак не мог объяснить своего поступка. – Ладно, допустим, вы решили вступиться за старика, но зачем нужно было это пижонство, что это вообще за прием? Я о таком и не слышал, не то чтобы видеть.

– Красиво получилось, правда? – наконец подал голос Андрей.

– Красиво, – согласился ветеран, – но глупо.

– Согласись, что такого никто не мог ожидать.

– Да уж. Такой глупости ожидать вообще невозможно.

– Вот и он не ждал. А дерись я в классическом стиле – глядишь, он бы меня и укатал под горку. Ставка была именно на неожиданность.

– А может, вы вообще ни о чем не думали?

– Может, и так, – легко согласился Новак.

– Дьявольщина.

– Не богохульствуй, сын мой, – вновь подал голос ехавший немного позади священник.

Падре Патрик сам нашел троих путников у постоялого двора, где они забирали лошадь для Тони. Подойдя к Андрею, он изъявил желание ехать вместе с ними, если те не будут против. Андрей против не был и предоставил в распоряжение святого отца одну из лошадей. На просьбу последнего предоставить ему осла или хотя бы мула, что соответствовало бы его сану, Новак только пожал плечами, словно говоря: есть то, что есть, и если святого отца это не устраивает, то его, собственно, никто не звал. Святого отца вполне устроило средство передвижения, и он занял свое место в маленькой кавалькаде позади воинов, рядом с Тони.

За несколько часов пути Джеф, любивший приправить свою речь крепким словцом, уже не раз пожалел о том, что этот священник присоединился к ним, так как каждый раз, как только он прибегал к ненормативной лексике, получал строгое внушение от падре.

Наконец путники присмотрели небольшую рощицу с протекающим рядом ручьем и стали готовиться к ночлегу. Падре Патрик с нескрываемым облегчением спустился на землю, разминая затекшие части тела. Он не был представителем странствующих монахов, путешествовавших от поселения к поселению, неся свет христианской веры или, точнее, укрепления этой веры в сердцах христианской паствы, так как проповедовать христианство оркам было несколько проблематичным занятием. С его слов, он обретался при монастырях, правда, при этом заявлении брови Джефа слегка приподнялись, выражая удивление, но он промолчал, а Андрей так и вовсе этого не заметил. Путешествие верхом для падре было весьма утомительным занятием и изрядно его вымотало.

– Так все же почему вы решили выступить на Божьем суде в мою защиту? Приговор мне, можно сказать, уже был вынесен, даже хворост уже облили маслом, – вернулся к данному вопросу падре Патрик, когда с немудреным ужином было покончено, а спать вроде как было рановато.

– Спросите что-нибудь полегче. – Вздохнув, Андрей наконец решил ответить на вопрос, звучавший за сегодня уже не один десяток раз. – Я и сам не могу объяснить, почему так поступил. Возможно, потому, что в своей жизни мне много раз приходилось проходить мимо, не попытавшись даже протянуть руку помощи, хотя я и мог это сделать, но побоялся или не захотел отягощать себя лишними проблемами. Здесь же я увидел, как умного человека обвиняют в еретичестве, и при этом в глазах судей нет и капли разума, одна только слепая вера. Вера в Господа, в свою непогрешимость, в свое право толковать постулаты веры именно так, как они это видят, а видят они только белое и черное. Не знаю, просто я подумал, что если пройду мимо и сейчас, то всю оставшуюся жизнь буду жалеть об этом дне.

– Вы непохожи на простолюдина. У вас слишком правильная речь. Акцент какой-то странный, я такого никогда не слышал, а я за свою жизнь бывал во всех землях, населенных людьми. Откуда вы?

– К чему эти вопросы? – открыто улыбнувшись в свете пылающего костра, решил уйти от ответа Андрей. – Я ведь не пытаю вас о том, почему вы оказались на суде инквизиции, да еще и в качестве подсудимого.

– А я и не скрываю этого. Я много путешествовал, подолгу оставался во многих монастырях и изучал тамошние летописи. Должен заметить, что они несколько отличаются друг от друга, ну да сколько людей – столько и взглядов на те или иные события. Мне даже доводилось читать труды самого святого Иоанна, подобно Моисею приведшего наших предков на эту землю обетованную. Несколько лет назад я решил собрать все эти летописи воедино в виде одного труда. – Говоря это, он бережно погладил объемистую сумку из крепкой кожи. – К моему желанию отнеслись вполне сносно, в смысле – всем было на это наплевать. Но один из братьев подсмотрел мои записи и, к несчастью, оказался грамотным. То, что он сумел прочитать, ему показалось ересью, поэтому он поспешил сообщить об увиденном в инквизицию.

– Что же могло так взволновать этого брата во Христе? – не скрывая своего любопытства, спросил Андрей.

– Мои нелестные высказывания относительно святой инквизиции, стараниями которой за прошедшие века было уничтожено множество священников, слывших людьми образованными и немалого ума. Но не только это я ставлю им в вину. Множество просто талантливых людей были преданы очищающему огню, так как были якобы повинны в связи с Сатаной: никак иначе святая инквизиция не могла объяснить того обстоятельства, что эти люди становились обладателями новых идей, которые несли облегчение людям. Святая Церковь считает, что человеку все должно даваться с трудом, по́том и кровью, ибо такова ноша, возложенная на род людской Господом нашим, а все, что влечет упрощение и облегчение, – от лукавого, жаждущего заполучить размякшие души человеческие.

– Ерунда какая-то…

– Полностью с вами согласен, но такие взгляды противны учениям Церкви. Вот возьмите Тони. Он узнал секрет того, как можно получать сталь хорошего качества даже при использовании плохого железа. Его счастье, что ему никто не поверил и все приняли это за бредни старого пьяницы, а сам он не в состоянии осуществить свою идею, – иначе его ожидал бы костер.

«Да-а-а, судя по всему, святая инквизиция в первую голову повинна в том, что технологический уровень здесь затормозился на многие века в том виде, в каком и появился в этом мире. Кстати, приходится согласиться и с теми, кто утверждает, что небольшой процент красивых женщин в Европе также обуславливается деяниями все той же инквизиции, – здесь красавиц так же мало, как и в том мире, правда, там все же дело обстоит куда хуже. Здесь красивых женщин если и мало, то первозданность природы, не испорченной технологическими продуктами человечества, наверное, все же компенсирует в некоторой степени беспрестанные нападки этих так называемых служителей Господа».

– Но почему? Он просто узнал, при добавлении каких минералов можно добиться изменения свойств металла, вот и все. Ведь не считается происками Сатаны получение бронзы при добавлении в медь олова!

– Бронза стара как мир и была известна еще до того, как люди погрязли в грехе и понесли бремя наказания Господня, а эти новые знания есть не что иное, как происки Сатаны. Нечистый таким образом хочет совратить души христиан и наставить на путь грехопадения.

– При чем тут новые изобретения и путь грехопадения?

– Вот это-то я и хотел выяснить. Но это относится не только к изобретателям. Был такой лекарь Паркинс, он всю свою жизнь занимался изучением человека и добился больших успехов. Многих неизлечимых больных он сумел возродить к жизни. Он вскрывал брюшину и излечивал таким образом многие болезни и даже спасал от смертельных ранений. Однако закончил он свой жизненный путь на костре как поклонник Сатаны, так как для изучения строения человека использовал трупы людей, вскрывая и потроша их, как мясник туши животных, а такое недопустимо, ибо тело – это сосуд души и должно быть предано земле. Его же деяния были признаны глумлением над человеком, созданным по образу и подобию Господа нашего. Все его труды сгорели в огне вместе с ним. По моему убеждению, это большая потеря для рода людского.

– И это все имеет отражение в вашем труде?

– Конечно. Ведя летопись, я не могу не останавливаться на этих моментах – ведь они являются отдельными звеньями единой мозаики. Теперь вы ответите мне, кто вы и откуда?

– Я не просил вас рассказывать о себе. Помните? Вы сами решили сделать это. Я же пока воздержусь от подобного.

– А знаете, мне нравятся загадки. Я, пожалуй, задержусь в вашем поселении. Как, кстати, оно называется?

– А никак не называется. Если маркграфу будет угодно дать название поселению, то тогда оно и обретет имя, пока мы называем его просто – поселок. Да и нет там пока никаких домов, живем в шалашах и палатках. Но в скором времени начнем ставить дома. Ладно, падре, пора ложиться, мне еще вторую половину ночи дежурить, а завтра с первыми лучами солнца нужно будет выступать в путь. Силы нам еще понадобятся.

В путь выступили, как и планировали, с рассветом. Правда, падре и Тони всем своим видом выражали свое отношение к предоставленному транспорту, но кислые выражения на их лицах ровным счетом никого не тронули. Тони был лишен выбора как такового, и хотел он или нет, что ему делать – было предопределено его хозяином. Что же касается падре, так тот и вовсе был свободен и мог поступать по своему усмотрению. Лошадь Андрей ему подарил, и он был волен продолжать путешествие или же остаться. Но святой отец решил продолжить путешествие в этой компании, хотя и было заметно, каких усилий стоило ему взобраться в ставшее ненавистным седло.

Благодаря ежедневной практике Андрей уже научился более или менее твердо держаться в седле, во всяком случае, его практики вполне хватало для того, чтобы выдержать целый день верховой езды. А потому, не обращая внимания на явно болезненный вид старцев, которые не сговариваясь сверлили спины своих попутчиков отнюдь не нежными взглядами, Андрей и Джеф решили пообедать холодным мясом прямо в седлах, не останавливаясь на обед. Их спутникам ничего не оставалось, как последовать их примеру.

Едва с импровизированной трапезой было покончено, как Джеф резко осадил своего коня, так натянув удила, что бедное животное, запрокинув назад голову, жалобно заржало.

– Дьявольщина!

– Сын мой…

– Да помолчите вы, падре, не до ваших проповедей! – в сердцах бросил Джеф, пресекая очередную попытку падре Патрика сделать ему внушение.

– Думаешь, у нас проблемы? – не скрывая своего волнения, проговорил Андрей, глядя, как из-за стоявшей немного в стороне от дороги рощицы появились всадники в количестве не меньше десятка, по обличию воины. Во главе этого небольшого отряда скакал воин в рыцарском облачении. Все говорило о том, что направляются они именно к ним.

– Инквизиция?

– Сомневаюсь, – неуверенно ответил Джеф. – Инквизиция всегда выставляет напоказ черные плащи с красными крестами, нагоняя страху только своим одеянием. Эти же скорее походят на рыцаря со своими воинами. Вы больше никого не успели задеть? У вас очень хорошо получается попадать во всякие истории.

– Да вроде нет, – растерянно ответил Андрей.

– Что же, в любом случае мы скоро все узнаем.

Говоря это, Джеф взял в руки арбалет и, быстро взведя тетиву, наложил болт, при этом он явно выражал всем своим видом неудовольствие: не любил он арбалетов – и все тут, но использовать большой лук верхом не мог. Однако его настроение еще больше испортилось, когда Андрей столь же деловито извлек свой автомат и снял его с предохранителя, устанавливая на автоматический огонь: передергивать затвор не было никакой необходимости, в этом мире оружие должно быть всегда готовым к бою, поэтому патрон был в патроннике. У него и арбалет все время путешествия был взведен, оставалось только болт наложить, тетива из стальной проволоки, так что никакой беды с ней не случится, в крайнем случае арбалет можно отремонтировать – это лучше, чем в ответственный момент терять драгоценные секунды.

– И не подумаю, – поймав осуждающий взгляд Джефа, упрямо мотнул головой Андрей. – На вот лучше.

Наложив болт, он передал ветерану свой арбалет, тот в свою очередь согласно кивнул, вынужденный с ним согласиться, и принял оружие. Дистанция должна была оказаться минимальной, а раз так, то целиться особо не придется, лучше иметь два выстрела против одного, конструкция вполне позволяла без труда использовать арбалет и одной рукой – ну при определенных физических кондициях, разумеется.

Тем временем всадники выехали на дорогу перед путниками и остановились буквально в десятке шагов. Рыцарь выехал вперед и, словно не замечая изготовившихся к бою всадников, приблизился к ним вплотную.

– Позвольте поприветствовать вас. Меня зовут сэр Артур, вассал барона Годфри. – Рыцарь не сказать чтобы молод, эдак лет тридцати, но было видно, что юношеского задора ему не занимать, и он с равной бесшабашностью готов хоть за девками бегать, хоть на смертельную схватку нарываться.

– Андрэ Новак.

– Я знаю. Дело в том, господин Андрэ, что у вас находится то, что по праву должно принадлежать мне, и я хотел бы получить это. – Брошено это было с бесшабашной пренебрежительностью к собеседнику, а чего, собственно, ожидать-то – он ведь рыцарь, а разговаривает с простолюдином, хоть и не бедным и даже, возможно, человеком более богатым, но не дворянином, – и этим все сказано.

– Я не помню, чтобы был с вами знаком, и тем более не могу владеть принадлежащей вам вещью.

– Тем не менее это так. Дело в том, что вот этот смерд, – сэр Артур показал на Тони, – посмел нанести мне оскорбление, и я решил наказать его.

– Ну и наказывали бы, когда он оскорбил вас.

– И как вы это себе представляете? Отвесить ему тумаков? Так этим оскорбление не смыть. Оскорбление, знаете ли, смывается кровью. Убить его и предстать перед судом? Он ведь был тогда вольным… Ну а о том, чтобы сразиться с ним на поединке, и речи быть не может.

– И как вы решили выйти из этой ситуации? – Андрею все меньше и меньше нравился этот рыцарь, а то, как он с ним разговаривал, вообще начинало бесить. Под ложечкой привычно засосало, что говорило о том, что все закончится очень плохо.

– Большой Боб обещал закабалить и продать его мне за пять золотых.

– А может, все же побольше? – вспомнив лицо кабатчика на суде, поинтересовался Андрей. – Уж больно расстроенным выглядел Большой Боб, когда я отсчитал ему пять золотых.

– Вы умный человек. Хорошо, речь шла о десяти золотых, и я все еще готов их выложить за этот старый кусок мяса.

– Вы могли выкупить его прямо там, на суде, как сделал это я.

– К сожалению, я не присутствовал на площади в этот момент.

– А вот это уже не мои трудности.

– То есть вы отказываетесь продать мне этого смерда?

– Вы весьма проницательны. Я не имею привычки разбрасываться деньгами, и если решил вложить в этот старый кусок мяса деньги – на то были причины.

– Ты с кем разговариваешь, смерд?! – Сэр Артур схватился за рукоять меча, но ни сменившийся тон, ни угрожающее движение не произвели на Андрея должного впечатления.

– Не советую, – сквозь зубы бросил он рыцарю, многозначительно поведя стволом автомата.

Этот жест не оставлял никакого сомнения, что владелец этого странного оружия – а в том, что это оружие, рыцарь не сомневался и доли секунды, – применит его без промедления, буде в том возникнет необходимость. Однако отступать он не собирался.

– Что же, если дела обстоят таким образом, вынужден заметить, что за деяния своего смерда несет ответственность его владелец, коли уж он не желает передать его для наказания. А посему я вызываю вас.

– Полноте, оскорбил – если оскорбил – он вас, будучи свободным. Вы могли обратиться в суд, там за оскорбление дворянина и рыцаря ему назначили бы штраф, который он, разумеется, не смог бы оплатить, и вы заполучили бы его в свои руки абсолютно законным путем. Однако вместо этого вы прибегли к явному обману – ну хорошо, не вы, а Большой Боб, но вы-то знали о нечестной игре.

Андрей уже давно заподозрил, что тут что-то не так, а сейчас, выложив свою версию, вдруг сам же в нее и поверил. Во всем этом фарсе была только одна правда – сэру Артуру нужен был старик Тони, и если не по той же причине, что и ему самому, то он готов был съесть собственные сапоги. Однако нужно было как-то разруливать ситуацию. А чего тут разруливать-то, выход только один: упокоить этого проклятого рыцаря, так как тот уже крепко закусил удила и ни о каком компромиссе речи идти не может.

– Я вызываю вас, – с пафосом повторил сэр Артур.

Нужно было решать – либо принимать вызов, либо валить его и его людей просто и без затей. Без затей не хотелось бы: это все же не разбойнички.

– Ну и какое оружие вы выбираете?

Как ни парадоксально это звучит, но выбор оружия был именно за сэром Артуром. Андрея это обстоятельство удивило еще там, на постоялом дворе, во время поединка с сэром Ричардом. Как выяснилось, все объяснялось просто. Дело в том, что здесь на поединок мог вызвать не только рыцарь рыцаря, но и простолюдины обладали подобным правом, даже в отношении благородных, вот только была одна подоплека. Если драться должны были равные по статусу, то выбор оружия выпадал вызванному на поединок, если же дрался благородный и простолюдин, то выбор всегда был на стороне благородного, не то ведь среди простолюдинов попадались и весьма хорошо обученные воины, так что эта мера несколько убавляла пыл у простонародья задираться с благородными. Вот такая вот страховочка.

– Конный бой на копьях.

– Смеетесь?! – возмутился откровенному вероломству рыцаря Андрей. Он-то годами оттачивал свое мастерство владения копьем, а Андрей этого копья в жизни в руках не держал. – С таким же успехом я могу упокоить вас при помощи своего арбалета, а потом подожду графского суда, – шансов выжить тогда у меня будет больше.

– Закон позволяет мне выбирать оружие – и я сделал выбор.

– А почему я вообще должен верить тому, что Тони оскорбил вас? Может, поинтересуемся у него, в конце концов?

– Вы хотите поставить под сомнение мои слова, слова рыцаря и дворянина?! – Все. Он загнал Андрея в угол. Речь уже не шла об оскорблении каким-то стариком, теперь уже сам Андрей нанес ему оскорбление. Под ложечкой засосало с такой силой, что казалось, там завелся червь, который пожирал сейчас его внутренности.

«Твою маман. Андрюха, да тебя тупо разводят. Нет, уложить его я, конечно, смогу, да и его людей, вероятно, тоже. Вот только нужно, чтобы потом проблем не было. Ну да это мы сейчас организуем. Куда вам, сэр рыцарь, до нашей благословенной прокуратуры, вот уж кто мог в угол загонять, – да и у тех ничегошеньки против меня не выходило».

– Значит, так, хитро сделанный ты наш. Слушай меня внимательно. – Говоря это, Андрей соскользнул с седла и, утвердившись на земле, продолжал внимательно наблюдать за своим противником – именно противником: смертельная пляска уже началась, и они оба это знали точно так же, как и все присутствующие. Однако, не желая начинать первым, Андрей решил спровоцировать рыцаря, поэтому он держал автомат в одной руке, направив его ствол в землю. Заподозривший неладное Джеф также соскользнул на землю и, продолжая держать под прицелом людей сэра Артура, сделал пару шагов в сторону, уйдя на обочину. Андрей мысленно похвалил товарища. Лошади непривычны к звукам выстрелов, а значит, предсказать их реакцию невозможно. Остальные смотрели на него, не скрывая своего недоумения: ведь даже младенцу известно, что конный имеет неоспоримое преимущество перед пешим, если только это не строй копейщиков. Андрей машинально сделал эти наблюдения, продолжая разыгрывать свою партию. – Я отказываюсь от поединка. Я не стану сражаться ни по твоим условиям, ни по каким бы то ни было еще.

– Чего еще можно было ждать от смерда? – Кривая ухмылка исказила лицо рыцаря, в глазах же появилась такая ненависть, что Андрею вдруг стало ясно: живым этого рыцаря выпускать никак нельзя. – Напрасно ты думаешь, что это тебя спасет.

Сказав это, сэр Артур молниеносно выхватил меч и, сделав короткий посыл коню, сокращая расстояние до дистанции уверенного удара, без замаха рубанул стоявшего на земле противника.

Однако, как ни быстр был сэр Артур, Новак оказался проворнее. Быстро вскинутый автомат громогласно рявкнул короткой, на два патрона, очередью, и меч, уже начавший свое губительное движение, повис в безвольной руке, а самого рыцаря откинуло на круп его боевого коня.

Ожидавший чего-то подобного, Джеф все же немного растерялся, как, впрочем, и их противники. Лошади, испуганные выстрелами, прянули в стороны, но это длилось только пару секунд, после этого Джеф нажал на спуски обоих арбалетов, двое из десятка воинов, уже справившиеся со взволнованными лошадьми, медленно завалились с болтами в груди. Отбросив арбалеты, Джеф молниеносно перекинул щит из-за спины и, еще не успев вдеть в петли руку, выставил его перед собой. Преграда не ахти какая, но это ему все же помогло. Хоть и неказисто, но парировать удар меча всадника ему все же удалось. Одновременно с этим он выхватил из заплечных ножен меч и всадил стальное жало в поясницу проскакавшего мимо всадника – на том была кольчуга, но она не смогла сберечь своего хозяина от сильного, полного отчаяния удара.

Расправившись со своим противником, ветеран все же вдел руку в петли щита и изготовился к новой схватке, но сражаться было уже не с кем. Только теперь он осознал, что все это время слышал непрерывное грохотание оружия своего спутника.

Андрей смотрел на лежащие на земле трупы и сам поражался своей смертоносности. Едва он выстрелил в сэра Артура, как тут же вскинул автомат и навел ствол на его воинов. Те пребывали еще в растерянности, стараясь справиться со взволнованными лошадьми, длилось это несколько секунд, но за это время он успел одной длинной очередью подстрелить еще четверых. Только после этого воины дали шпоры своим лошадям, которые, впрочем, плохо слушались, будучи напуганы раздававшимся грохотом. Это дало ему еще немного форы, и он использовал ее на полную катушку, продолжая хладнокровно отсекать короткие, на два патрона, очереди, при этом практически не целясь, – а чего тут целиться-то? Расстояние в десяток шагов, нужно было только наводить в нужную сторону ствол и стрелять, ну и чтобы рука не дрожала, а она у него не дрожала. Последнего противника он сбил, когда тот уже был готов нанести смертельный удар.

Ему вдруг стало противно оттого, что он ничего не ощущает, кроме удовлетворения. Те, кто хотел отведать его крови, сами испили чашу смерти до дна. Впрочем, не совсем: четверо из них либо вяло шевелились, либо тихо постанывали, будучи ранеными.

Пока Андрей разбирался в своих ощущениях, Джеф направился к раненым с недвусмысленными намерениями, но Андрей резким окриком остановил его:

– Мы не будем добивать поверженных, Джеф. Давай окажем им помощь. Падре, не поможете нам? А ты, Тони, не стой столбом, собери разбежавшихся лошадей.

– Господин, я никогда… – начал было старик.

– Знаю, Тони, – перебил его Андрей. – Даже могу допустить, что ты его и в глаза-то ни разу не видел. Собирай лошадей.

– Да-а-а, господин Андрэ, это было что-то, – начал Джеф, когда с ранеными было покончено. – Ваше оружие пробило насквозь и кольчуги, и тела, да что кольчуги – пробиты насквозь рыцарские латы, а эти доспехи весьма хороши, уж поверьте мне, я в этом разбираюсь.

– Против лома нет приема, – холодно заявил Андрей, которого начинало колотить от переизбытка адреналина.

– Ну и что мы будем делать?

– Все нормально, Джеф. Мы мирно ехали, нас остановили неизвестные и попытались нас убить, мы, как свободные люди, защищали свою жизнь и перебили их.

– Это если забыть о том, что сэр Артур предлагал поединок.

– Ну и что? Он предложил сразиться, я отказался, после этого он решил нас убить – мы вынуждены были защищаться. В чем я неправ? К тому же у нас есть свидетели, которые присягнут на кресте, что все именно так и было, и при этом ни слова лжи. То, что скажем мы, подтвердят наши пленники.

– Вы неправы в том, что не приняли честного вызова.

– А я должен был принять вызов и сразиться конным на копьях? Да этот рыцарь сам решил убить меня, не оставив мне шанса выжить. – Андрей уже кричал, давая выплеснуться напряжению, охватившему его. – Я, конечно, успел уверовать в то, что само провидение меня хранит, но только, знаешь ли, в этом случае меня никто не спас бы! И потом, я не рыцарь и не воин, поэтому нет никакого урона моей чести в том, что я не принял этого вызова.

Перед путниками встал вопрос, что делать дальше. Просто похоронить погибших они не могли – значит, нужно было погрузить на коней и представить ближайшему барону, облеченному властью на своей земле. Однако все решилось само собой.

Вскоре на месте схватки появился конный разъезд из двух десятков дружинников маркграфа под предводительством рыцаря. Услышав звуки выстрелов, командир маленького отряда решил проверить, чем они вызваны и что там происходит. В их задачу входило патрулирование тракта, и, значит, все подозрительное должно было быть ими проверено.

Выслушав их историю, рыцарь приказал всем следовать в замок барона Честера, на чьей земле все и произошло. Как выяснилось, маркграф Йоркский вскоре должен был появиться там, так как собирался навестить барона.

* * *

– Все трое выживших подтверждают сказанное вами, Андрэ Новак. Впрочем, мне достаточно слова Джефа, который два десятка лет верой и правдой служил мне. На основании того, что мне стало известно, я признаю правоту ваших действий. Нападение было спровоцировано не вами, более того, вы хотели избежать схватки. Просто сэр Артур совершил ошибку, свойственную всем, кто сталкивается с вами, – он недооценил вас. Но в этом вашей вины нет тем более. Мое решение следующее. Ввиду того что схватка была вполне законной, вы вправе забрать себе все имущество, доставшееся вам на поле боя. Все трое раненых объявляются мною вашими пленниками, с коими вы можете поступать по своему усмотрению.

Иными словами, Андрей мог выбрать одно из трех – либо отпустить их, либо потребовать от их сюзерена выкуп, либо предложить им поступить к нему на службу; даже убить их он не мог, так как это нужно было сделать на поле боя. Третье зачастую применялось к наемникам, воины же, принявшие вассальную клятву, очень редко шли на это, и только в случае гибели их сюзерена.

– Также я накладываю на вас обязательство доставить тела погибших в замок сэра Артура, где остались его супруга и малолетние дети.

– Я должен буду сделать это лично, ваша светлость?

– И спровоцировать очередную схватку? Нет. Достаточно будет оплатить труды: я думаю, у барона Честера найдутся люди, способные сделать это за плату.

– Несомненно, ваша светлость, если у господина Андрэ найдутся средства. Я пришлю к вам старосту деревни.

 Читать дальше ... 

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Источники : 

 https://author.today/work/12930

https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/boevaya-fantastika/257924-konstantin-kalbanov-carstvo-nebesnoe.html

Слушать -  https://knigavuhe.org/book/carstvo-nebesnoe/?ysclid=m5md97k4oo210232985

https://archive.org/details/igor_severjanin_emailna_07

***

***

***

***

***

Прикрепления: Картинка 1

Прикрепления: Картинка 2